Текст книги "Прогулка по висячему мостику (СИ)"

Автор книги: Екатерина Трубицина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 57 страниц)

– Ирчик! Заинтриговала ведь пуще некуда! Эх! Хоть одним глазком глянуть бы на то, что ты напридумывала! – воскликнул в нетерпении любопытства Генка.

– Сейчас глянешь! Только предупреждаю – это не эскизы. То, что покажу – это графические формулы самой идеи.

Ира загрузила 3D-max и открыла файл. На мониторе появились линии, тянущиеся в разных направлениях и пересекающиеся в разных плоскостях, и концентрические круги, также расположенные в разных плоскостях. Картинка пленяла своеобразной красотой и гармонией. Ира не показывала этот файл Женечке и даже не заикалась о нем – нечто противилось этому. Но сейчас это же нечто зарядило ее неукротимым озорством и заставило представить сие, ничем даже отдалено не напоминающее мебель художество, Радному и Генке. Она, наслаждаясь эйфорией, наблюдала за выражениями их лиц. Впрочем, никакой конкретной информации ни Генкин лик, ни лик Радного не несли, если не считать того, что оба явно попытались скрыть свои истинные эмоции.

– Ребята, сейчас просто определитесь, какую из трех комплектаций вы готовы поставить. Мне необходимо это знать, потому что окончательная версия разработки целиком и полностью будет зависеть от возможностей оборудования, а когда… – Ира хотела еще сказать, что, когда представит на их суд полностью готовые эскизы, тогда они смогут окончательно решить, стоит или не стоит вкладываться в этот проект, но Генка не дал ей договорить:

– Сколько тебе нужно, чтобы облечь это в мебельные формы?

– Если засесть плотно – недели три-четыре.

– Получается конец октября – начало ноября. Стас, как обстоят дела с помещениями, так чтобы ничего не демонтировать и не останавливать производства?

– Свободных, естественно, не держим. Есть на примете малорентабельный склад, который хозяева готовы продать.

– Состояние?

– Ремонт, конечно, требуется, но по большому счету вполне приличное.

– Сколько уйдет не ремонт и оформление документов?

– Месяца полтора – два.

– Ага… то есть, где-то во второй половине ноября – начале декабря можно начать монтаж оборудования… Хорошо… Палладина, насколько я понимаю, лучший вариант тот, у которого единственный недостаток – цена, так?

– Да.

– Дай-ка его на экран… ага… Стас, по площадям влезем?

– Да там два таких поставить можно.

– Чудесно… Значить так, господа! Сейчас идем и заключаем договор с изготовителями оборудования. После выставки летим все вместе к тебе, Стас, смотрим помещения, Ирчик дает ЦУ по поводу ремонта и отправляется к себе в Сочи наслаждаться жизнью и дорабатывать эскизы. Ирчик, у тебя будет самый минимум месяц, так что не спеши и не перенапрягайся. Стас, мы с тобой, отправив Палладину домой трудиться на благо Отечества, тоже впрягаемся и в бой. С планом действий все согласны?

Возражений не возникло. Ира от Генкиной прыти аж опешила. Радный выглядел абсолютно невозмутимо.

– – -

Официальное закрытие выставки прошло вечером на четвертый день, на пятый проводился демонтаж и отправка. Процессом руководили Рябоконь с Белоконем. Ирина, как и планировала, отправилась знакомиться с достопримечательностями городка. Компанию ей составили Генка, Радный, юный переводчик и милостиво выделенный хозяйкой отеля в качестве гида один из служащих, по совместительству студент исторического факультета. Осмотр городских достопримечательностей занял немногим более трех часов, а впереди остались еще почти сутки до отлета.

Позвонил Рябоконь, отрапортовав окончание демонтажа и отправки. Погода стояла изумительная. Решили дождаться «главных» и посетить соседнюю деревеньку, где, по словам гида, издавна варили какое-то совершенно особенное пиво по старинным рецептам.

После тесноты застраивавшихся по средневековому разумению улочек загородные просторы кружили голову. Во время рабочей недели, тем более днем, посетители не баловали хозяев заведения, и поэтому нагрянувшую вдруг большую компанию встретили с особым радушием. Густое, ароматное, действительно невообразимо вкусное, темно-янтарное пиво оказалось практически безалкогольным. Как пояснила через переводчика хозяйка – немолодая, но миловидная фрау – этот его секрет позволил старинному заведению без лишних приключений пережить все передвижения армий, начиная от крестоносцев и заканчивая проводившимися неподалеку года два назад военными сборами.

Ира полностью расслабилась и не уловила, каким образом она с Радным в сопровождении переводчика и отца хозяина заведения – весьма древнего старичка – оказалась на окраине деревушки среди невысоких пологих холмов, покрытых уже собравшейся жухнуть травой. Для нее также осталось загадкой, почему Генка, «главные» и студент исторического факультета не последовали за ними. Ира как-то вдруг просто обнаружила себя бредущей сначала вверх, а затем вниз по склону одного из холмов. Он, пожалуй, был здесь самым высоким, и с его вершины открывался живописный вид на окрестности. Ира легко взошла на холм, но вот спуск… Сердце бешено заколотилось. Дыхание перехватывало. Места казались до боли знакомыми. Оказывается, старичок всю дорогу что-то рассказывал, а переводчик переводил, притом как-то по-особенному самозабвенно, будто впал в транс от будоражащего воображения повествования. Ира, конечно, всю дорогу слышала их голоса, но вникать в смысл начала только сейчас, на спуске с холма.

– …она не была красавицей, но всех мужчин округи как магнитом тянуло в ее сторону. Понятно, что их жен подобное не приводило в восторг и поэтому все нелепые обвинения встретили со стороны женской части населения всяческое одобрение.

Одобрение выказывали и мужчины, отчасти из-за трепета перед женами, а отчасти и от уязвленной отсутствием внимания гордости. Впрочем, в округе вовсю гуляли слухи, что настоятель местного прихода затеял все только из-за собственного тотального неуспеха у Эрианы. Да и обвинять ее, в общем-то, было не в чем: жила себе спокойно, правда достаточно скрытно. В дом свой никого не приглашала, но всегда отличалась приветливостью.

В общем, самым веским обвинением и доказательством того, что Эриана – ведьма, послужило то, что она разговаривала с животными и те, а это все подтверждали, ее понимали.

Впрочем, для представителя инквизиции, к которому обратился пастор, только то, что молодая девушка, неизвестно откуда пришла, поселилась в заброшенном доме, живет уединенно, сама ведет хозяйство и не стремится выйти замуж, уже подтверждало ее колдовскую суть, и предписание начать следствие, было выдано незамедлительно.

Когда ворвались к ней в дом, Эриана, казалось, ждала этого. Она сидела у окна по выходному одетая и прибранная. Никто не осмелился подойти к ней. Она сама поднялась и смиренно последовала за разъяренной толпой.

Дознание длилось целый месяц. Никто не знает, как оно проходило, потому что пастор сам лично допрашивал Эриану. Поговаривали, что он пытается добиться ее взаимности, но, видимо, удача ему не улыбнулась, так как по истечению месяца он вынес приговор и назначил день казни. В канун назначенного дня пастор слег и церемонию по его просьбе выпало вести гостившему у него пару дней священнику из другого селения. Пастор так и не поправился и отдал богу душу, видимо, даже раньше своей жертвы – после казни Эрианы, его тело нашли уже остывшим…

Ира, целиком поглощенная рассказом, в какой-то момент констатировала, что едва держится на ногах у подножия холма, взирая на широкую поляну с большим почерневшим от времени крестом вокруг которого во множестве стояли корзины с цветами.

– …как и месяц назад, никто не решался подойти к Эриане, и она сама спокойно взошла на повозку. Приезжий священник показал верх экзальтации и до предела завел и без того разъяренную толпу. Если б не леденящий душу страх перед колдовскими чарами, который обуял всех, тоже не без помощи не в меру ревностного служителя церкви, Эриану, скорее всего, не сожгли бы, а порвали в клочья…

Какую-то часть повествования Ира пропустила, погрузившись в дебри своего зимнего сна. Очнулась она тогда, когда Радный подхватил ее, готовую упасть, за плечи. По телу разлилось приятное бодряще-умиротворяющее тепло.

– … это сейчас здесь цветы – позавчера мы отмечали день прихода в нашу деревню святой Эрианы, но у этого же креста собираются и сатанисты. Согласно легенде, после того как Эриана из пламени костра вознеслась на небеса, следом за ней, говорят, улетел, дьявольски хохоча, и адский огонь. Это, конечно, уж совсем россказни, но нельзя, однако, отрицать, и это уже исторические факты, что священник, руководивший казнью, бесследно исчез – его никто не смог найти потом, когда все пришли в себя после такого чуда. Но это, впрочем, понятно – кто будет ждать неминуемой расправы? Скорее всего, он просто удрал, пока толпа взирала в небо и молилась. Но вот пастор… Его нашли мертвым. И мертвым достаточно давно – даже тело успело остыть.

Тем не менее, мы почитаем Эриану святой и в досужие домыслы, про улетающий со смехом дьявольский огонь, не верим. К тому же, если б огонь тот действительно был дьявольским, то Эриана низверглась бы в бездну, а не вознеслась в небеса. И вообще, про летающий огонь, может, сатанисты и придумали – надо же им что-то очернить, чему-то поклоняться и где-то свои мерзкие обряды совершать. Они по большей части из окрестной молодежи. Мы их, конечно, журим, но ведь и сами молодыми были, а в эту пору только дай над чем-нибудь поглумиться.

– А когда это все случилось? – тихо спросила Ира. Она стояла на ногах, точнее занимала вертикальное положение, почти что вися в воздухе, только благодаря крепким рукам Радного, который держал ее за плечи.

Переводчик повторил вопрос по-немецки, выслушал ответ и поведал его содержание:

– Он точно не знает. Говорит, что очень давно. Еще до Реформации, веке, эдак, в четырнадцатом-пятнадцатом, а то и раньше.

– Ира, Вы как? – очень тихо спросил Радный.

– Нормально… – также тихо ответила Ира и добавила. – А можно подойти поближе к кресту?

– А получится? – спросил Радный.

– Думаю – да, – уверенно ответила Ира и твердой походкой направилась в сторону почерневшего от времени, окруженного цветами креста. Радный, чуть выждав, присоединился к ней:

– Знакомое место?

– А Вам?

– Я был здесь несколько лет назад.

– А гораздо раньше?

– Вы уверены?

– В чем?

– Это был риторический вопрос.

– Аналогично.

– – -

Всю обратную дорогу к бару шли молча.

– Ирчик, пожалуйста, не задавай никаких вопросов! – взмолился Генка, стоило только Ире подсесть к нему. – Мучай Гарова – он это любит.

– А какие это вопросы ты от меня ждешь? – спросила Ира, хитро взглянув на Генку. – Я и не собиралась тебя ни о чем спрашивать.

– Правда? – в голосе Генки звучало недоверие.

– Истинная!

Ира действительно не собиралась расспрашивать его. Ей хотелось только одного – поскорее забиться в свой номер от всех подальше. Так что она с трудом дотерпела пока Радный, наконец, убедил изрядно захмелевших от почти безалкогольного пива «главных коней» возвращаться в город.

Ира думала, что, оставшись в полном одиночестве, ей удастся привести в порядок свои несущиеся бурным беспорядочным потоком мысли, но, когда она, в конце концов, закрыла за собой дверь, в мозгу воцарилась полная звенящая тишина, и Ирина, неожиданно для самой себя, быстро уснула.

– – -

Самолет, разбежавшись по взлетной полосе, взмыл в воздух. Ира сидела у иллюминатора слева от Генки, справа от него у прохода сидел Радный. Они втроем не заметили за сосредоточенным обсуждением планов, как пролетело время, и вернулись в реальность, когда стюардесса милым голосочком сообщила, что их полет подходит к концу и авиалайнер вот-вот совершит посадку в московском аэропорту «Шереметево-2».

Такси. Вокзал. И вот они уже продолжают деловые переговоры в купе поезда, и незаметно пролетает ночь.

Утро. С вокзала они сразу едут смотреть помещения под будущий цех. Потом переговоры в кабинете Радного. Такси. Гостиничный номер. Сон без сновидений, а рано утром снова кабинет Радного…

В таком бешеном ритме пролетела неделя.

– – -

– Ирчик, пожалуйста, не задавай никаких вопросов! – умоляюще просил Генка, провожая Иру на вокзал. –  Мучай Гарова – он это любит.

– Генка, ну с чего ты взял, что я собираюсь тебя о чем-то спрашивать?

– Ирчик, я специально тогда не пошел с вами. Понимаешь, я ничего не могу тебе объяснить. Понимаешь, я не хотел, я не знал… Я вообще мало понимаю, что происходит НА САМОМ ДЕЛЕ. Я земной житель до мозга костей. Я даже рождаюсь и умираю в положенные сроки, как все нормальные люди. Не то, что Гаров, который вообще забыл, как это делается. Ира, я понятия не имею, зачем все эти игры. Мне Женька как-то пытался объяснить, но я ничего не понял. Понимаешь, я – земной. От любого из этих прохожих я отличаюсь лишь тем, что помню, как рождался, жил и умирал здесь много, много раз – это всё. Я даже не знаю, почему это так – для меня это само собой разумеющееся. Мне сложно понять, почему другие этого не знают или не помнят.

– Ген, зачем ты так волнуешься?

– Я чувствую, что должен тебе объяснить нечто, но я не знаю, что именно.

– Геночка, ты не должен мне что-либо объяснять. Знаешь некоторые ассоциации и отождествления весьма забавны…

– Забавны?!

– Да, Ген, именно забавны. Но это не имеет никакого значения само по себе. И даже Гарова по этому поводу я мучить не собираюсь. Сейчас меня интересует только выпуск новой линии мебели и всё.

Генкины глаза почти вылезали из орбит.

– Ирчик, неужели тебя на самом деле не одолевает куча вопросов?

– Не-а! Точнее, я ей не позволяю меня одолевать. Знаешь, за что я безмерно благодарна Женечке? – Ира вопросительно глянула на Генку. – Он научил меня распознавать праздное любопытство и не тратить силы на его удовлетворение.

– Да… – Генка немного помолчал задумавшись. – А я только этим и занимаюсь уже которую жизнь подряд.

– Наверное, это ТВОЯ земная доля.

– Может быть…

Поезд «Санкт-Петербург – Адлер» медленно подползал к перрону. Его стоянка составляла всего четыре минуты, и поэтому философствования пришлось прекратить. Ира чмокнула Генку и исчезла во чреве вагона.

Переизбытка желающих насладиться бархатным сезоном Черноморского побережья Кавказа не наблюдалось, и Иришка всю дорогу оставалась единственной обитательницей купе.

Параллели, возникшие между ее странным сном-не-сном и мистической историей, вроде как имевшей место в немецкой деревушке более половины тысячелетия назад, Иру действительно мало волновали. Гораздо больше ее занимало совсем другое. С некоторых пор она стала четко осознавать, что живет как бы двойной жизнью – полностью реальной, с точки зрения общепринятой реальности, и абсолютно ирреальной с той же точки зрения, но битва за обладание ее рассудком общепринятой реальностью была уже почти что проиграна. Параллели, возникшие между ее странным сном-не-сном и мистической историей, вроде как имевшей место в немецкой деревушке более половины тысячелетия назад, как теперь понимала Ира, – это лишь частный случай, «количество ножек у табуретки», как выразился Женечка, пересчитывать которое, по меньшей мере, не имеет никакого практического смысла.

В уединении под стук колес Ира с болью сформулировала для себя то, чего с некоторых пор ужасно боялась. С некоторых пор она поняла, что Женечка, по существу, сделал для нее все, что он мог для нее сделать, и, скорее всего, он в скором времени исчезнет из ее жизни. Женечка, по большому счету, больше ничем не мог ей помочь и, если он не понимал еще этого сам, то Ира знала точно. И еще она знала точно, что ирреальность гораздо безжалостнее и прагматичнее реальности. Ей до боли захотелось позвонить Женечке, но она понятия не имела, зачем. Что она ему скажет? «Женечка, не уходи!»? Это бред…

Он должен сам позвонить. Ира раскрыла себя нараспашку, вывернула наизнанку, и он позвонил:

– Привет, Палладина. Ты чего это там в истерике бьешься?

– Жень, я не хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, – сказала она почти сквозь слезы.

– Ира, это решать не мне.

– Я понимаю…

– Ничего ты, Ирка, не понимаешь! Это тебе решать, дурочка!

– Ты уверен?

– Да.

Поезд покинул зону действия МТС, и звук Женечкиного голоса растаял. «Тебе решать», – круто, конечно! Только Ира очень хорошо понимала, что решать будет не «она», сидящая тут в пустом купе и всхлипывающая от неумолимо надвигающегося тотального одиночества во Вселенной. Решать будет «ОНА», сама себе неведомая, неподвластная тщедушному человеческому разумению.

Снова затрезвонил мобильник, точнее завибрировал, и, Ирина, не глядя, схватилась за него, как утопающий за спасательный круг, будучи уверенной, что звонит Женечка. Но трубка заговорила голосом Радного:

– Ирина, извините, что я не смог проводить Вас.

– Ничего страшного.

– У Вас все в порядке?

– Да, конечно…

– Ваш голос звучит чересчур взволновано.

– Нет-нет, все нормально. Я просто задумалась, и вдруг зазвонил телефон.

– Вы уверены?

– Абсолютно уверена – телефон звонил, – неожиданно для самой себя пошутила Ира. Радный усмехнулся.

– Тогда извините за беспокойство. Счастливого пути.

Ира хотела сказать что-то в ответ, но он уже отключился. Ее била дрожь, в горле застрял ком, на лбу выступил холодный пот.

Ира считала Радного во всех отношениях героем положительным и, если отключить непонятные чувства и ощущения, которые почему-то возникали в его присутствие, он очень даже ей нравился, точнее, должен бы нравиться. Ира вспомнила его руки на своих плечах – необычное, по-особенному приятное ощущение, хотя и возникшее вопреки всем предположениям и ожиданиям. Но – и в этом Ира не сомневалась ни на секунду – вместо желания испытать его вновь, ее охватывал ужас от одной мысли, что это может повториться. Что-то или кого-то все эти странные переживания напоминали.

Сознание воскресило образ одного из преподавателей художественной школы. Ира проучилась у него совсем недолго – около месяца, но за этот месяц он, пожалуй, дал ей более всех остальных. Все вокруг настаивали, чтобы она продолжала обучение в его группе и она, даже будучи ребенком, понимала, что это лучший для нее вариант, но ничего не могла с собой поделать. Причину объяснить не получалось, но и заниматься у него – тоже: несмотря на великолепное отношение к ней, на очень интересные занятия, Иру от одного его присутствия бросало в дрожь и пот. Она испытывала по отношению к нему необъяснимый страх и непреодолимое омерзение, как от какой-нибудь скользкой ползучей твари.

Радный чувства омерзения не вызывал, даже, может быть, совсем напротив, но в дрожь и пот от него Иру бросало ох как похлеще. При всем восхищении и уважении к нему, чувства он вызывал отталкивающие, но отталкивающие не омерзением, а чем-то совершенно необъяснимым. Необъяснимый панический страх? Да. На что-то он походил… На что-то из глубокого детства…

Ира вспомнила, как когда-то, лет в пять-шесть, а может и раньше, отец ясным зимним вечером забрал ее из детского сада. Темно-синее, почти черное ночное небо сверкало звездами. Ира не могла оторвать взгляд от него. Пришлось остановиться, задрав головы, и отец стал ей рассказывать, что звезды – это громадные далекие солнца в Бескрайней Бесконечности Космоса. Ира до этого уже знала, что Вселенная бесконечна, от своей воспитательницы, которая, в связи с полетом очередных космонавтов, сообщила им, маленьким детям, об этом. Но на детсадовском занятии то пролетело пустым звуком, а тут она вдруг всем своим существом ощутила глобальный благоговейный ужас этой Бескрайней Бесконечности. Ощутила до такой степени, что потом очень долгое время боялась ночью смотреть на небо. Ира до сих пор не избавилась от этого чувства, лишь научилась притуплять его, загоняя далеко вглубь себя и не позволяя всплывать на поверхность сознания.

Радный вызывал нечто подобное. Ира, на время выставки и, последовавшей за ней, рабочей недели, также загнала это вглубь, а сейчас, когда он позвонил так неожиданно, оказалась не готова, и все ощущения вырвались наружу подобно раскаленной лаве при извержении вулкана.

Огнедышащий вулкан в неистовой радости обретенной свободы извергался ужасом запредельности и немыслимым ликованием. Ира каждой хромосомой ощущала как «она» боится Радного. А «ОНА»?

И тут страхи перед Радным, Бесконечностью, исчезновением из жизни Женечки полностью затмились всепоглощающим ужасом, который душил, терзал, рвал на части…

Мобильник вновь заурчал и зашевелился.

– Ну что, Палладина, а не рановато ли ты меня со счетов списала, а?! – Женечка хохотал от души.

– Женечка… – Ира разрыдалась.

– Ну-у-у! Ирка! Хватит нюни распускать! Лучше набери кроссвордов и разгадывай их до самого Сочи.

Женечка вдруг разразился новым приступом неистового хохота. В дверь постучали. МТС вырубился. Ира открыла дверь. Молодой человек протянул ей пачку журналов и газет, подавляющее большинство которых пестрели кроссвордами. Ира быстренько выудила рекомендованные Женечкой «пособия», расплатилась, закрыла дверь и глянула на экранчик мобильника. Через пару мгновений он сообщил, что связь восстановлена, и она набрала Женечкин номер:

– Женька! Ты – сволочь!

– Знаю, Палладина, знаю! – радостно известил о своей осведомленности Женечка. – Давай садись и займи мозги, чтоб не лезли туда, куда Макар телят не гонял.

МТС вновь потерялся. Ира подождала пару минут, но все попытки ее мобильника обнаружить хотя бы признаки сети оказались тщетны, и она погрузилась в разжижитель серого вещества черепной коробки.