Текст книги "Прогулка по висячему мостику (СИ)"

Автор книги: Екатерина Трубицина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 57 страниц)

– Спускаемся на Землю, – медленно вслух проговорила Ира.

– Спускаемся, спускаемся… – услышала она за спиной счастливый Женечкин голос.

Он нежно обнял ее и потерся своей щекой об ее щеку.

– Женька! Ты же уехал!

– Я не уехал. Я Влада увез. А ты что, не рада мне?

Ира повернулась к нему и улыбнулась.

– Рада… –  проговорил Женечка мечтательно и утопил в своих объятьях. – Видишь ли, – продолжал он полушепотом, – я против Влада ничего не имею, но ты на групповуху явно не согласишься, а оставлять тебя с ним не захотелось мне, – он поцеловал ее. – Пойдем спускаться на Землю-Матушку.

Ира не возражала.

– – -

– Тебе не будет легко, – изрек Женечка в качестве утреннего приветствия, встречая Иру в гостиной за накрытым столом. – И даже легче не будет.

– Я знаю, Жень, и не боюсь этого. Для меня началась новая эра. Умирать тяжело, рождаться – тоже. Ты ведь знаешь…

– Да… Просто мне периодически кажется, что ты лишь играешься, не воспринимая всерьез то, что с тобой творится.

– Есть немного. Я же все-таки человек! А какой здравомыслящий человек будет воспринимать все это всерьез? И воспринимать вообще.

– То есть?

– То есть, я, кажется, нащупала, как отдать богу божье, а кесарю кесарево.

Женечка облегченно вздохнул, притом без тени сарказма.

– Надеюсь…

– Я рада. А по сему прошу тебя, не обижайся, мне уже давно пора начинать отдавать кесарю кесарево – я с самого приезда еще за работу не садилась, и у меня намечается форменный завал.

– Охотно верю. Кстати, а как там моя книга поживает?

– Ты же сам сказал ее пока не трогать.

– Теперь можно.

– Ну, спасибо! – с ехидным сарказмом «поблагодарила» Ира.

– Ну, пожалуйста! – к Женечке опять вернулось игривое настроение. – Ладно, Палладина, не обижайся! С книгой можешь не спешить. А я, повинуясь твоей просьбе, являющейся вежливой формой приказа, испаряюсь. Трудись! – он уже направился к выходу, но у самой лестницы затормозился. – Только позволь еще позлорадствовать: Ирка, в твоей работе, где божье, а где кесарево, сами бог с кесарем не разберутся.

– Женечка, не переживай! Я им как-нибудь сама поровну поделю, так что не поссорятся.

– Ты уверена?

– Да. Уверена.

Женечка свалил, а Ирина поднялась в кабинет и без лишних раскачек села работать. Часа на три она полностью выпала из окружающей действительности, в которую ее ненадолго вернул звонок Влада:

– Ира, как ты?

– Нормально. По крайней мере, теперь я точно знаю, что Женечка до вчерашнего вечера с тобой, в общем-то, не общался.

– Видимо, да, – по голосу Влада чувствовалось, что вчерашний вечер надолго врежется ему в память. – Ты, кстати, тоже.

Последняя фраза Иру развеселила.

– Влад, неужто все так тяжко?

– Еще как, – предварительно вздохнув, ответил Влад.

– Ладно, не принимай близко к сердцу, и к мозгу тоже.

– И давно вы так развлекаетесь?

– С этой зимы.

– Что ж, теперь я многое начинаю понимать…

– Можешь не объяснять – я знаю… Если у тебя не отпала охота со мной общаться так же тесно, как и до сего дня – привыкай. Тебе придется привыкнуть.

– Догадываюсь…

– Как там дела на объекте?

– Нормально.

– Скажи Валентинычу, что на днях я подъеду, гляну и, скорее всего, всех вас ждет заслуженный двухнедельный отпуск. Который бы я, на твоем месте, использовала для учебы. Я так понимаю, на заочном ведь тоже учатся, а не дурака валяют?

– Ну вылитая училка!

Ира рассмеялась.

– Вот тебе и полегчало! Влад, но на счет учебы я вполне серьезно.

– Не переживай, Ира, я уже потихоньку делаю задания.

– Ну вот, а теперь будет повод делать их не потихоньку.

– Ладно, как скажешь, – вздохнул Влад. В этот момент в пределы его досягаемости попал Валентиныч. – Пап!

Иру приятно кольнуло это слово. Она еще не слышала, чтобы Влад так называл отца. К тому же по его голосу чувствовалось, что это не вымученное обращение.

– Влад, дай Валентинычу трубку.

– Да, Ирочка…

– Валентиныч, я, скорее всего на днях заеду всерьез посмотреть на объект и, если все в порядке, отпущу вас недельки на две в отпуск.

– Ой, Ир, не надо бы!

– Валентиныч! В оплачиваемый отпуск.

– А-а! Ну, тогда другое дело! Когда ждать-то тебя?

– Валентиныч, ты сам позвони, когда решишь, что работы безболезненно приостановить можно станет.

– – -

Валентиныч позвонил через три дня. Он неплохо изучил Иру, по крайней мере, относительно работы. По ходу она следила за процессом лишь вроде как формально, но вот если сказала, что хочет осмотреть все всерьез… Его нервозность в последний день перед сдачей немало удивила Влада.

– Ой, Влад, она только с виду беленькая и пушистенькая, а работу принимать будет с лупой и белым платочком. Ни одной закавыки не упустит.

Влад и не предполагал, что Валентиныч ничуть не преувеличивает. Лишь упоминание лупы и белого платочка оказалось метафорой – сии принадлежности, в виде тестирующих качество работы приборов, Ира не использовала. Однако в процессе приемки у всех сложилось впечатление, будто Ира миллиметр за миллиметром сканировала весь дом с помощью микроскопа.

Погода стояла пасмурная и очень даже прохладная, но Влад с Валентинычем уже к середине осмотра обливались потом.

– Теперь я понимаю, почему ты всех так гонял, – сказал Влад Валентинычу, когда они, не выдержав, вышли перекурить.

А Иру усталость не брала – она целых пять часов придирчиво изучала стены, полы, потолки, окна, двери, коммуникации…

– Фух… Вроде все в порядке, – сказала она, наконец выйдя во двор и присоединившись к полностью измотанным Владу и Валентинычу. – Может, в море окунемся?

– Неплохо бы, – проговорил едва живым голосом Валентиныч.

– – -

– Ир, тебе никто, никогда не говорил, что ты – монстр? – язвительно спросил Влад, когда они втроем спускались к морю.

– Влад! – одернул его Валентиныч.

– Ничего, Валентиныч, ему можно, – усмехнулась Ира. – Так говоришь, называл ли меня кто-нибудь когда-нибудь монстром? Влад, у тебя что, с памятью плохо? А у меня, между прочим, прям перед глазами стоит: за окном чудесный сентябрьский денек, половина 9Д по третьему кругу переписывает самостоятельную по русскому. Припоминаешь?

– Ты слышала?!

– А как же! У меня и со слухом все в порядке.

– Во, блин!!!

– Ладно, ладно! Я же не обиделась! Так что все остальные эпитеты, направленные тогда в мой адрес, цитировать не стану, – Ира, ехидно хихикая, скосила на него глаза.

– Я больше не буду, – пробурчал Влад, потупившись.

Обстановка разрядилась. Валентиныч тоже повеселел.

Вода в море оказалась теплее воздуха, так что на берег выходить совсем не хотелось. Но короткий осенний день угасал, тонко намекая, что нужно ехать домой.

– Ну все, Валентиныч. Сегодня среда, так что в среду через две недели встречаемся здесь и решаем, что делать дальше, договорились?

– Хорошо, Ир. Предварительно созвонимся ведь?

– Конечно.

Валентиныч сел в купленную им не так давно «девятку», а Влад с Ирой в «Ниву», которая теперь уже почти на полных правах принадлежала Владу.

– Да, Ир! – начал Влад, выруливая на трассу. – Когда Валентиныч рассказывал, как ты принимаешь работу, я думал, он изрядно преувеличивает, чтоб ребят напугать, а теперь я понимаю, что он очень сильно преуменьшил. Слушай, ты действительно монстр.

– Может быть и монстр, но ведь я беру на себя ответственность. Валентиныч прекрасно знает, что если не дай бог возникают какие-то проблемы после моей приемки, его это уже никак не касается. Я сама все расхлебываю.

– Это как?

– А ты у него как-нибудь поинтересуйся. Он тебе много чего порасскажет. Видишь ли, Влад, если ты за что-то берешься, нужно уметь нести за это ответственность, то есть делать все так, что бы быть готовым умереть за свое дело.

– Ого! А не громковато ли будет?

– Нет, Влад, не громковато. Нести ответственность непросто и готовность умереть за то, что говоришь, делаешь – это единственный критерий.

– Ир, но если так жить – это же с ума сойти можно!

– А кто сказал, что жить легко?! Если не быть безжалостным по отношению к себе, с тобой будет жестоко обращаться мир.

– – -

Утро выдалось обворожительное. Правда, это совершенно не касалось погоды. Все небо затянули тучи, и моросил нудный осенний дождь.

Накануне Ира попросила Влада, чтоб на две недели предоставленного ему отпуска он забыл о ее существовании. С той же просьбой она обратилась и к Женечке. На всякий случай она известила и Генку, чтоб он не паниковал, обнаружив, если ненароком вздумает позвонить, что она вне зоны доступа сотовой связи. О том же она написала по электронке Лешке. На всякий случай о своем отсутствие для всех и вся в этом мире она проинформировала и Татьяну Николаевну.

Работа спорилась. Изображения на мониторе радовали гармоничностью форм, а расчеты – стройностью математических формул. Все свидетельствовало о том, что нащупанный ею путь верен, но… Вдруг все это – лишь мираж? Чем дальше, тем нестерпимее Ире хотелось проверить свои догадки на практике.

Она, объясняя во время выставки суть своих идей, ничуть не сомневалась в них. И сейчас не сомневалась, и все же ей так хотелось увидеть свои находки в реальном действии, воочию убедиться, что она права. Какое-то время она держалась, но терпение все же лопнуло. Конечно, воплотить в материальную жизнь запечатленные в эскизах предметы интерьера она не могла, ведь они имели достаточно сложные формы, и их изготовление предполагалось на сверхточном оборудовании. Но для проверки работы самой идеи особые изыски не требовались. По сути, проверить свою гипотезу, можно было и самой простой табуреткой.

Ира позвонила Зауру. Он с превеликим удовольствием и без лишних вопросов помог ей доставить домой два табурета, как две капли воды похожих на своих собратьев с кухни, и третий этаж из художественной мастерской превратился в столярную.

Два табурета требовались для чистоты эксперимента. Оба подверглись разборке и претерпели ряд невидимых глазу модификаций: один – «благоприятный» – в полном соответствии с Ириными открытиями, а второй – «неблагоприятный» – в соответствии ему обратном. Для стороннего наблюдателя они выглядели совершенно одинаковыми. Даже Ира на всякий случай пометила их, чтоб не перепутать ненароком. Впрочем, как стало понятно потом, она бы их и без всяких тайных меток ни за что не спутала бы.

Первой подопытной предстояло стать Татьяне Николаевне. С вечера Ира заменила на кухне два старых табуреты на новые. Она, хорошо зная привычки своей помощницы по хозяйству, «неблагоприятный» табурет поставила на место, где обычно та садилась. Старые – «нейтральные» – расположила в непосредственной близости, а «благоприятный» убрала подальше.

Утром Ира заняла свой, выбранный накануне, наблюдательный пост. Как раз вовремя, так как стоило ей разместиться поудобнее, в дом вошла Татьяна Николаевна. Первое, что она сделала, очутившись на кухне, – отставила «неблагоприятный» табурет, хотя он не очень-то мешал ее дальнейшим передвижениям, и начала протирать пол. «Нейтральные» она особо перемещать не стала, лишь слегка сдвигала в процессе мытья. А вот «неблагоприятный», в конце концов, оказался в самом дальнем углу. «Благоприятный» же, напротив, медленно перемещался к излюбленному ею месту, и, когда мытье пола завершилось, а чайник водрузился на плиту, Татьяна Николаевна села именно на этот табурет. Ира ликовала, покидая свое укрытие и заходя на кухню.

– Доброе утро, Татьяна Николаевна!

– Ой, Ирочка! Доброе утро! Ты уже закончила свою важную работу?

– Да нет, еще. Передохнуть вышла. Давайте чаю вместе попьем.

– Давай. Я вот и печенья испекла.

Они вместе накрыли в гостиной стол для чаепития. Ира села на диван, а Татьяна Николаевна… А Татьяна Николаевна принесла себе с кухни «благоприятный» табурет.

– Татьяна Николаевна! Садитесь в кресло!

– Ой, Ирочка! Да мне на табурете как-то сподручнее.

Впрочем, последнее не особо доказывало Ирину правоту – Татьяна Николаевна всегда предпочитала табурет креслу. Но тут Ире представилась еще одна возможность осуществить чистоту эксперимента. Татьяна Николаевна вдруг решила принести к чаю еще и варенье и ушла за ним к себе домой. Ира, тем временем, заменила «благоприятный» табурет на «неблагоприятный», поставив первый на место одного из «нейтральных». Дальнейшее Иру по-настоящему воодушевило.

Вернувшаяся с вареньем Татьяна Николаевна несколько раз порывалась сесть, но так и не коснулась своим телом «неблагоприятного» табурета. Она несколько раз ходила то за тем, то за другим на кухню и, в конце концов, вернулась, держа в руках «благоприятный» табурет. Увидев, что один здесь уже есть, она рассмеялась своей рассеянности, поставила на пол «благоприятный» табурет, а его зловредного собрата унесла и даже не поленилась запихать с глаз долой за холодильник.

Конечно, подобное поведение Татьяны Николаевны могло быть чистой случайностью, но дальнейшие наблюдения Иры не оставляли сомнений, что какая-то неведомая сила притягивает ее именно к «благоприятному» табурету. Ира делала вид, что уходит работать, а сама украдкой наблюдала за ней и при каждом удобном случае меняла табуреты – Татьяна Николаевна неизменно вновь и вновь выбирала один и тот же, притом намеренно убираемый Ирой в наиболее удаленные и наименее удобные места.

Как только Татьяна Николаевна, закончив все свои дела, удалилась, Ира сварила себе кофе и села в гостиной. «Работает! Сомнений нет! Но надо бы еще как-то проверить…». Она включила уже несколько дней мирно спавший мобильник и набрала Наташкин номер телефона. Бывшая соседка несказанно обрадовалась ее звонку, и вечером этого же дня состоялось нашествие дружественных семейств Наташи и Люси в Ирину обитель.

Вечер Ира пережила с трудом, но ее муки стоили того. Сидячих мест, естественно, включая подопытные табуреты, Ира предусмотрела ровно столько, сколько собралось гостей. Как она и ожидала, «благоприятный» пользовался повышенной популярность. Дашунька даже несколько раз устраивала скандалы за обладания им. А вот «неблагоприятный» постоянно пустовал – на него упорно никто не хотел садиться, предпочитая, за неимением лучшего, тесниться на диване.

Ира была счастлива. Не без труда выпроводив ненужных более гостей, она всю ночь работала, а потом, не ложась спать, и весь день. Она чувствовала, что запала хватит и дальше, но здравый смысл все же уложил ее в постель.

К концу отмеренной себе второй недели в понедельник вечером Ира просмотрела готовые эскизы. Впереди осталась уже несложная, но самая нудная и малоинтересная работа – состряпать для «коней» понятные им инструкции. Спать Ира легла с чувством выполненного долга, намериваясь на следующий день устроить себе заслуженный выходной перед предстоящим новым этапом преображения поющего дома.

Глава 23
Разновидности неравенства

– А по-моему, она уже давно готова, только, из-за сосредоточенности на другом, производит иное впечатление.

– Ну, не знаю… По мне так: пытаться разговаривать с ней пока бессмысленно.

– А я все же попробую. Ира! И-ра!

Ира открыла глаза. Прислышавшийся во сне диалог разбудил ее. Напротив кровати чинно сидели Зив и Лоренц.

– Доброе утро, – спокойно проурчал Зив.

Ира от неожиданности аж подпрыгнула в постели и резко села. Так резко, что аж голова закружилась.

– Не бойся.

Ирино сердце бешено колотилось. Она во все глаза смотрела на Зива. Он вроде урчал как обычно, но казалось, что вместе с его низким абсолютно собачьим урчанием слышалась и вполне человеческая речь. Ира окинула взглядом комнату – кроме нее и живности никого не было.

– Не бойся. Тебе не послышалось – это я говорю. Я. Зив.

Ира уставилась на него. Он не говорил – он только урчал, как всегда, но теперь в его урчании Ира совершенно отчетливо слышала слова, точнее, никаких слов слышно не было – она понимала его урчание как слова. Мозг советовал испугаться, но, как ни странно, страха Ира не испытывала. К ней на постель запрыгнул Лоренц.

– Ирочка, ну не бойся… – мурлыкал он.

– Легко сказать… – изрекла она, поддерживая на всякий случай во внешнем проявлении причитающуюся в данной ситуации реакцию. – Господи! Я, кажется, действительно с ума схожу!

– Если не отключишь рациональность своего восприятия – тогда точно сойдешь, – спокойно мурлыкал Лоренц. – Представь, что говорящие кот с собакой это вполне нормальное явление. Успокойся. А потом, как-нибудь на досуге, поразмышляешь на эту тему, и, может быть, даже найдешь объяснение, которое удовлетворит твою рациональную суть.

– Лоренц, ты, часом, докторскую диссертацию по философии или психологии не защищал?

– Ну вот, уже шутишь, а значит тебе не так уже и страшно. Идем купаться! Водопад соскучился! – поднимаясь, обрадовано виляя хвостом, проурчал Зив.

– Он теперь тоже говорящий? – Ира перестала притворяться, будто сей неожиданный поворот в ее жизни, испугал ее.

– Он всегда разговаривает, но мы его не понимаем. Дословно не понимаем, но общий смысл, как правило, более-менее ясен, – выдал научную консультацию Лоренц и спрыгнул с кровати. – Идем.

– Подождите! Я теперь что, всех животных понимать буду?

– Ты их всегда неплохо понимала, но если имеется в виду речь – то нет. По крайней мере, не всех, – пояснил Лоренц.

– Видишь ли, мы не совсем такие, как все, – пояснил Зив.

– А точнее – совсем не такие, – добавил Лоренц.

– А Женечка вас понимает?

– Понимать-то понимает, но слышать, что мы говорим – не слышит.

– Мы не собираемся с ним беседовать, – важно промурлыкал Лоренц и уселся вылизывать свою шкурку.

– Почему?

– Как тебе сказать… – Лоренц продолжал усердно умываться. – Не хотим… Видишь ли, он, безусловно, очень многое знает, но далеко не всегда правильно интерпретирует свое знание, так как редко возвращается домой, и даже когда возвращается, не отягощает себя лишними напрягами.

– Не поняла, что значит «редко возвращается домой»?

– Домой, значит в Изначальность. Там наш дом. И наш, и твой, и его… – проурчал Зив, как бы с намеком глядя Ире в глаза.

– Он говорит, что живет уже две с половиной тысячи лет… – задумчиво проговорила Ира.

– Необязательно умирать, чтобы возвращаться домой, – промурлыкал Лоренц. – Вот мы, к примеру, тоже не первый век по Земле шляемся, но домой заглядывать не забываем. И ты, кстати, тоже. Несмотря на то, что ты совсем недавно здесь.

– Я!?

– Ты осознавать пока не можешь, – Зив положил ей голову на колени и продолжил, преданно глядя в глаза. – Вот скажи, что ты делала с того момента как вылетела из горы и до благополучного пробуждения у себя в постели? Не помнишь?

– Нет…

Холодок пробежал у Иры по позвоночнику.

– Зив, по-моему, ты увлекся! – оборвал друга, хотевшего еще что-то сказать, Лоренц. – Пойдемте, в конце концов, купаться!

– Но…

– Ира, Лоренц прав. Нужно освежиться с утречка, а уж потом и болтать сколько влезет. У тебя ведь сегодня выходной?

– Да…

 – Вот и отдохнешь с пользой.

Ира поднялась с кровати и начала одеваться.

– Да, Ира, чуть не забыл, – промурлыкал Лоренц, – на водопад идем молча и обратно – тоже. И вообще, никому никогда не показывай вида, что ты нас слышишь. Даже своему любимому Женечки.

– С чего это он у меня любимый?

– Да ты без него и шаг сделать боишься!

– Не надо, Лоренц! Не так уж она и боится – просто посоветоваться-то больше не с кем. Себя вспомни! Каково приходилось, когда здесь только появился, а? Забыл?

– И то верно… Ладно, идем. И ни звука, а то нашу Иру, чего доброго, в психушку отправят.

– К счастью, хоть не на костер! – проурчал Зив.

– Ну, это мы уже проходили, правда, Ир? – промурлыкал Лоренц.

– Вы там тоже были? – спросила в ответ Ира.

– А как же! И даже явились полуневольной причиной твоей захватывающей кончины, – с оттенком гордости промурлыкал Лоренц.

– Лоренц! Хватит! Сам же предложил сначала в водопаде искупаться.

– Ладно, ладно. Идем.

Водопадная эпопея прошла как обычно, за исключением того, что, как правило, урчащий Зив и мурлыкающий Лоренц, сегодня всю дорогу шли молча.

– – -

– Первое, чему тебе нужно научиться, – наставлял Иру Лоренц, когда они вернулись домой и дождались ухода Татьяны Николаевны, – слушать нас в присутствие других людей, не подавая вида, что ты нас слышишь.

– Очень сложно раздробить внимание и сосредоточить его в равном количестве сразу в нескольких направлениях. Притом так, словно оно целиком и полностью направлено на что-то одно в этом многообразии. Если ты этому научишься – емкость твоего внимания расширится, оно станет более глубоким и гибким, и ты начнешь замечать очень много интересного, что пока ускользает от тебя.

Ира усмехнулась.

– Знаете, с недавних пор меня само слово «внимание» стало ввергать в немыслимый ужас.

– Знаем, конечно, – спокойно ответил Зив. – Твое внимание позвало тебя. На самом деле оно шире и глубже, чем тебе кажется, но ты пока не используешь его в полной мере.

– Постойте, ведь если внимание сосредотачивается на чем-то одном, то все остальное остается за его пределами, а если попытаться фиксировать его сразу на нескольких объектах, то оно перестанет быть сосредоточенным вообще хоть на чем-то.

– В том-то и состоит трудность, но лишь для человека, – проурчал Зив, глядя Ире в глаза. – Притом, только для обычного человека.

– Видишь ли, – глубокомысленно замурлыкал Лоренц, – человек, когда ему предлагается сосредоточить на чем-нибудь внимание, автоматически, то есть по привычке, начинает вербализировать получаемую информацию и именно вербализация поглощает все внимание, притом, даже, вытесняя саму получаемую информацию. Лишь в экстремальных ситуациях обычный человек перестает думать словами, вследствие чего его внимание высвобождается, и он начитает действовать так, что потом сам изумляется своим действиям.

– Ты прекрасно знаешь, что облекать мысли в слова нужно лишь тогда, когда принимаешь решение и подводишь итог. В процессе действия вербализация – это совершенно лишняя обуза для внимания, – назидательно заметил Зив.

– Да. Я это знаю, но знать и делать – не одно и то же.

– Конечно, не одно и то же! – согласился Лоренц. – Но ведь иногда и притом очень даже часто у тебя получается! К примеру, когда ты работаешь. Мы давно наблюдаем за тобой, и я знаю, о чем говорю.

– Кстати, даже совсем обычные люди в случаях, когда нужно мгновенно донести большой объем информации, используют невербальные символы, к примеру: дорожные знаки.

– Зив абсолютно прав. Представь, что стало бы, если б информацию, заключенную в дорожном знаке, стали передавать словами?

– Это понятно, но ведь вы сейчас сами предложили мне тренировать внимание, воспринимая с одинаковым сосредоточением сразу, как минимум, два вербальных источника информации. Да еще при этом создавая у присутствующих впечатление, якобы он всего один.

– Безусловно, манипулировать и собственным, и чужим вниманием очень сложно, да еще в рамках вербальных символов, – согласился Лоренц. – Однако учти, что и вербальные символы можно воспринимать по-разному. Видишь ли, обычный человек, внимательно слушая собеседника, неосознанно повторяет за ним его слова, но можно этого и не делать… – он многозначительно посмотрел на Иру и добавил. – Именно это повторение, то есть повторная вербализация, и захватывает внимание полностью, не оставляя на что-либо еще…

Ира надолго задумалась. Зив и Лоренц молча ждали.

– Когда-то, очень давно, – как бы разговаривая сама с собой, начала она, – мне было лет девятнадцать-двадцать, я слышала голос. Точнее, я его не слышала – он как бы проносился у меня в сознании. Так вот, он говорил вроде бы с обычной скоростью, но я не успевала улавливать смысла… То, что я успевала повторить за ним, обретало смысл и укладывалось у меня в памяти. То, что не успевала – пролетало мимо, хотя все слова и казались понятными, но они не обретали смысла и не запоминались, – Ира ненадолго замолчала. – Во время обычного общения я не замечала за собой, что проговариваю вслед за собеседником.

– Тебе тогда только казалось, что скорость обычная, – пояснил Зив. – Когда ты смотришь на летящий самолет, его скорость в твоем восприятии тоже не соответствует действительной. Именно благодаря несоответствию скоростей ты и заметила, что проговариваешь. У тебя создалась иллюзия, словно голос говорит в обычном темпе, а ты – в замедленном. Когда же скорости одинаковые – это практически неощутимо.

– Если это даже заметить практически невозможно…

– Этого и не нужно замечать, – перебил ее Лоренц. – Если ты займешься наблюдением за собой, то твоего внимания точно уже ни на что не хватит.

– И как же тогда с этим бороться?

– Путем прекращения вербализации с помощью глубокого сосредоточения, – глубокомысленно промурлыкал Лоренц.

– О как! – Лоренц своими формулировками Иру определенно забавлял.

– Дело в том, – продолжал он задушевно мурлыкать, – что обычный человек, если требуется сосредоточиться на чем-либо, в первую очередь сосредотачивается именно на вербализации. Лишь в экстремальных ситуациях, когда думать словами попросту некогда, он на некоторый незначительный отрезок времени достигает истинного сосредоточения. И в этот миг постигает сущность мира, но, не имея возможности по ходу вербализировать полученные ощущения, он помнит о них лишь нечто весьма смутное. То, что мы предлагаем тебе практиковать, и есть в некотором смысле экстремальная ситуация. Поначалу будет очень сложно, но если ты вместо того, чтобы осознать «как», просто будешь пытаться делать это, то есть делать, не задумываясь о том, как именно ты это делаешь, постепенно у тебя начнет получаться то, что нужно.

– Ира, – добавил Зив, – твоя главная проблема и состоит в том, что ты уделяешь чрезмерное количество внимания пониманию, а не действию.

– Абсолютно верно, Зив, – продолжал Лоренц. – Тратить время и силы – чем, собственно, и является в данном случае внимание – на понимание можно и даже нужно «до» и «после», но не «во время». Это единственный способ действовать с максимальной эффективностью и полностью контролировать и себя, и то, что вовне. Однако попытки сознательно прекратить вербализацию приводят лишь к запуску ее с удвоенной силой и поглощению всего без остатка внимания этим процессом. Только глубокое сосредоточение на действии вводит тебя в нужное состояние, которое длится до тех пор, пока ты не начинаешь его анализировать…

– …чем, собственно, мы сейчас и занимаемся, – перебил его Зив, – хотя на самом деле хотели помочь тебе приятно провести выходной, а заодно показать одну очень полезную штуку.

– Простите меня. Я несколько увлекся. Ира, мы на самом деле хотели показать тебе одну весьма и весьма нужную вещь. Ее суть лежит в сфере иррационального, но вот применение сулит тебе немалые чисто практические удобства.

– Это ведь только ты нас слышать стала лишь с нынешнего утра. Мы-то, можно сказать, все о тебе знаем, – проурчал Зив, и они с Лоренцем заговорщически переглянулись.

– Идем, – позвал Лоренц.

Ира с любопытством последовала за ними. Они спустились по лестнице, ведущей в цоколь. Дверь в сад, через которую, как считала Ира до сего момента, и попадали в дом Зив с Лоренцем, а заодно и Женечка с Владом, была наглухо заперта.

– Ее замкнул твой сын перед отъездом, – ответил на не прозвучавший вопрос Зив. – Тебе она ни к чему, – заключил он и направился к другой двери.

Та дверь тоже вела в сад, но Ира с Лешкой так и не смогли открыть ее, потому что ни один из выданных Аристархом Поликарповичем ключей не подходил к замку.

– А вот эта дверь, – продолжал Зив, – как раз то, что тебе будет совершенно нелишним. Через нее, казалось бы, проще всего попасть в сад, но на самом деле и в целый ряд других весьма полезных мест, не куда угодно, но, к примеру, в дом, в котором тебе понадобится вскоре появляться все чаще и чаще, – можно.

– То есть… Я не поняла…

– Открывай дверь, – наставительным тоном промурлыкал Лоренц.

– Она на замке и ни один ключ к ней не подошел.

– Она не на обычном замке и для того, чтобы его открыть, не нужен обычный ключ, – проурчал Зив. – Мы без труда открываем ее и твои друзья – тоже. Единственное, они не могут попадать через нее в другие места, кроме как из сада в дом и из дома в сад – мы охраняем эту дверь. Именно поэтому она совсем не поддалась, когда вы с Лешей пытались открыть ее. Твой сын, хоть ты и родила его, не имеет с тобой ничего общего, впрочем, как и ты со своими родителями. Открывай дверь!

Целая куча вопросов бурлила в Ирином мозгу и рвалась наружу, но она понимала, что сейчас не время, а потому усилием воли заставила рассудок замолчать, на мгновение расслабилась и толкнула дверь. Та, даже не скрипнув, распахнулась в цоколь поющего дома, который радостно горланил задористрые частушки. Как только Ира, а следом за ней Зив и Лоренц, зашли, частушки оборвались на полуслове, и во всей своей торжественной красе грянула увертюра к опере Бизе «Кармен» в интерпретации автора для «Opera-Comique».

– Ну вот, – промурлыкал Лоренц, – теперь ты легко можешь быть почти одновременно в двух достаточно отдаленных друг от друга местах.

– Но как? – спокойно спросила Ира. – Насколько я понимаю, в данном случае я зашла сюда, мягко говоря, не без вашей помощи, ведь так?

– Верно, – утвердительно мяукнул Лоренц. – Мы – стражи прохода, и нам дано право самим решать, кому открывать его, а кому нет.

– Боюсь, что если даже вы будете держать проход для меня открытым, я вряд ли смогу им воспользоваться самостоятельно, то есть пройти туда, куда мне надо.

– Ты совершенно права, – подтвердил Зив. – Сегодня мы провели тебя сюда. Если б проход был просто открыт, ты бы заблудилась, а мы направили тебя туда, куда нужно. На самом деле, это несложно, и ты постепенно научишься делать это сама. Тем более что для начала тебе необходимо освоить лишь этот путь.

– То есть, начинаем с малого и будем двигаться к более сложному, – пояснил Лоренц. – Думаю, нет необходимости тебе объяснять, почему мы для тебя, как первый, выбрали именно этот вариант?

– К счастью, хоть это для меня ясно целиком и полностью, – слегка усмехнувшись, сказала Ира.

– Но при этом у тебя целая куча мала вопросов по другим поводам? – как бы хитро улыбаясь, спросил Зив.

– Ага…

– Ну, это неудивительно, – важно промурлыкал Лоренц. – У меня есть предложение: давайте вернемся в наш дом, пообедаем и сгоняем на Ажек. Тебе ведь, Ира, нужно отдохнуть от трудов праведных? Вот! А по дороге туда и обратно как раз и поболтаем. Заодно потренируешься делать вид, будто мы ничего и не говорим вовсе. Конечно, если встретим каких-нибудь людей по пути. Идет?

– Идет… – с многозначительным вздохом ответила Ира.

– – -

– По саду гуляла, Ирочка? – поинтересовалась Татьяна Николаевна, выглянув из кухни, когда Ира поднялась с цокольного на первый этаж.

– Да, Татьяна Николаевна.

– Молодец! Общение с природой – лучший отдых! И аппетит, небось, хороший нагуляла!

– Есть немного….