Текст книги "Прогулка по висячему мостику (СИ)"

Автор книги: Екатерина Трубицина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 57 страниц)

При этом существуют точки отсчета просто катастрофической мощности. Это как бы форс-мажорные точки, в которых теряют силу все прошлые договоры и обязательства. В такой точке все осуществленные в прошлом выборы, как сделанные с помощью своей воли, так и воли иного происхождения, можно в прошлом и оставить. И если, попадая в эту точку, ты, без сожалений оставляешь в прошлом абсолютно все, то можешь сделать главный выбор – выбрать предназначение.

Затем требуется выбрать мировоззрение. Предназначение – это «ЧТО». Мировоззрение – «КАК». Выбор мировоззрения не менее важен, но осуществляется он только после выбора предназначения. Для осуществления такого выбора нужна воля невиданной мощности, и если ты смогла сделать этот выбор только с помощью собственной воли, то все последующие выборы, как ты понимаешь, оказываются предопределенными ею, а обстоятельства – подчиненными ей.

– До следующей форс-мажорной точки… – подхватил Зив. – Там тебя может ждать другое предназначение, и, если твоя воля ослабла, выбранное для тебя за тебя.

– У подавляющего большинства людей, и не только людей, естественно, форс-мажорных точек такой силы, когда могут быть отменены абсолютно все прошлые договоры и обязательства, всего две: рождение и смерть. Но если у тебя сильная воля, то ты любую точку отсчета можешь превратить в форс-мажорную. Правда, тебе придется пережить нечто сопоставимое с рождением или смертью.

– Нечто подобное уже проходили, – усмехнулась Ира, – но сейчас мне вот что интересно: разве нельзя выбирать предназначение на основе мировоззрения?

– Нет, – исключая возражения, заявил Лоренц. – Если перед выбором предназначения у тебя уже есть мировоззрение, то это значит, что оно осталось от прошлого, а следовательно, ты не можешь выбрать новое предназначение.

– Но если прошлое мировоззрение хорошее, почему бы его не сохранить? – не унималась Ира.

– Если ты хоть что-нибудь берешь из прошлого, то это значит, что ты берешь прошлое предназначение, – пояснил Зив. – Чтобы получить возможность выбора нового предназначения нужно в прошлом оставить абсолютно все. Кстати, это действует и тогда, когда выбор осуществляется без твоего участия.

– Получается, что в такой форс-мажорной точке я могу, как выбрать новое предназначение, так и оставить старое?

– Да. Именно так, – подтвердил Зив. – Подавляющее большинство и оставляют себе старое – люди называют это кармой. Видишь ли, для того, чтобы получить право выбрать новое предназначение или даже сменить его по иной воле, нужно абсолютно все оставить в прошлом, а осознания, наоборот, с силой за все это цепляются, и особенно в моменты глобальных потрясений, то есть в форс-мажорных точках.

– Так вот, – прервал лирическое отступление Лоренц, – человек, и, естественно, не только человек, с помощью своей воли может любую точку пространственно-временного событийного ряда, которая потенциально может стать точкой отсчета, сделать таковой и усилить до состояния форс-мажорной. А затем оставить в прошлом абсолютно все и выбрать новое предназначение. Но такое, теоретически возможное для всех и каждого, происходит крайне редко, и по вертикали и по горизонтали Бытия. Почему? Конечно, в первую очередь из-за катастрофически слабой воли, но не только.

Дело в том, что очень мало кто умеет четко осознавать цель. Пользование сетью проходов помогает научиться этому. Конечно, безошибочное попадание в любую заданную точку пространства с помощью прохода, ни в какое сравнение не идет с глобальностью осознания цели предназначения. Но для людей, привыкших постоянно заниматься вербализацией и уверенно считать, что это и есть мышление, что словесная формулировка планов чуть ли не главнейший этап на пути их воплощения, так вот для вас, для людей, освоение перемещения с помощью проходов помогает поймать ощущение истинного осознания цели.

– На самом деле, вербализация в самом начале истории человечества была очень полезной штукой, – добродушно проурчал Зив. – Слова служили не для общения, а для концентрации и направления энергии. Тогда сказать означало сделать. То есть каждое слово являлось заклинанием. Но человек есть человек. Что ни дай в руки – все опошлит и испоганит. В общем, ныне почти не осталось тех, чьи слова являются чем-то стоящим, а не пустым набором абстрактных символов из звуков.

– И с чего люди решили, что они самые умные создания на Земле!? – очень эмоционально воскликнула Ира.

– А с того, что ваши тела наделены самым мощным мозгом, – обыденно объяснил Зив. – И это действительно так. И если критерием умности считать мощность мозга, то получается, что люди действительно самые умные существа на земле. Только вот мозг дан и нам, и вам для того, чтобы управлять своим земным воплощением, а люди с его помощью пытаются управлять миром. Ну не мозгом мы все думаем! Ваш мозг занимается помимо других функций еще и вербализацией, но вербализация – это не думание, это всего-навсего вербализация, а поскольку происходит она в мозгу, вам и кажется, что вы именно им и думаете.

Ира погрузилась в размышления. Зив с Лоренцем не перебивали.

– Послушайте, – наконец сказала она, – получается, что… вот, к примеру, зрение: глаза со всеми своими хрусталиками, колбочками и сетчатками воспринимают световые волны и по нервным окончаниям передают информацию в мозг, которую тот преобразует в зрительный образ. По такому же принципу от… не знаю от чего… в общем, в мозг от чего-то эдакого по нервным окончаниям поступает информация, в данном случае мысли, которые мозг преобразует в вербальные символы?

– Абсолютно верно! – радостно прогавкал Зив.

– Стоп! – мурлыкнул Лоренц. – По-моему сейчас самое время завязывать с прениями и заняться делом.

– – -

В течение получаса до традиционных посиделок с Женечкой, Владом и Татьяной Николаевной, из Ириных выкриков и напряженных представлений в воображении мест назначения ровным счетом ничего не вышло. Несколько раз она, правда, оказалась там, где собиралась, но и сама понимала, что это совпадения чистейшей воды.

За чаем с пирогом и Женечка, и Влад, и Татьяна Николаевна отметили, что Ира за сегодня устала больше обычного, и не стали докучать ей своим обществом. Ира вела себя настолько убедительно, что даже Зив с Лоренцем решили отложить тренировки до завтрашнего дня, но не тут-то было! Стоило гостям испариться, как она, как ни в чем не бывало, потребовала продолжения занятий.

Тренировка окончилась лишь утром, когда Ира чудом не столкнулась с Валентинычем нос к носу. Она, естественно, не столкнулась бы в любом случае – Зив с Лоренцем не допустили бы спуска кого бы то ни было в цоколь – но переходить в свою обитель ей пришлось без выкриков, ограничившись только зрительным образом. К удовольствию Зива и Лоренца в последние пару часов Ира безошибочно попадала куда собиралась, но у нее самой данный факт удовлетворения не вызвал, так как она сама, не улавливая в себе никаких сколь либо необычных ощущений, не понимала, за счет чего это происходит.

– А с чего ты решила, что ощущения обязательно должны быть необычными? – спросил ее Лоренц. – Ты за свою жизнь не раз испытывала их, в ситуациях близких к экстремальным, когда от непременного достижения цели в прямом или переносном смысле зависит жизнь. Кстати, и не только ты.

Ира мысленно вспомнила последние свои перемещения и попыталась поймать хотя бы привкус того, о чем говорил Лоренц. В какой-то момент ей показалось, что она нащупывает нечто едва уловимое, но чтобы полностью осознать, что это, воспоминаний оказалось мало.

– Не мучайся! – проурчал Зив. – Ложись спать, а вечером продолжим.

Вечером Ира снова поиграла в смертельно уставшую и снова без лишних проблем высвободилась из цепких лап «души в ней не чающего!» общества. Первые попытки ничем не отличались от первых попыток вчерашнего вечера. Но вскоре точность попаданий достигла стопроцентной отметки, и Ира с удвоенной силой попыталась вслушиваться в ощущения и тут же, вместо намеченного собственного сада, из собственного дома попала в дом поющий.

– Так дело не пойдет, – важно промурлыкал Лоренц. – Делать следует что-то одно, в данном случае намериваться попасть в строго определенное место, а ощущения свои ловить лишь самым краешком сознания, но очень цепко.

– Вспомни, как ты слушаешь нас, когда у тебя полный дом гостей!

– Вот именно! Даже твой Женечка, не говоря уже о Владе и Татьяне Николаевне, даже не подозревает, что ты помимо вашей светской беседы прислушиваешься к нашим комментариям, притом фиксируя на них очень даже цепкое внимание. Так и твое намерение попасть в строго определенное место не должно догадываться о том, что ты ловишь ощущение, благодаря которому это у тебя получается.

Ира усмехнулась, поняв, что они имеют в виду, и тренировка продолжилась. Часам к трем ночи она, не заметив, когда и как, перестала орать «на всю Ивановскую» название места назначения, а к полчетвертому Лоренц предложил Зиву:

– Может, еще и сад у поющего дома откроем?

– Давай попробуем, – согласился Зив.

Ира без проблем справилась с добавлением четвертого пункта назначения и, лишь когда стало светать, к собственному удивлению поняла, что никогда раньше не видела сад Радного с этой точки, да и зрительные образы первых трех с некоторых пор перестала представлять в воображении.

– – -

Следующий вечер прошел по уже отработанной схеме. И когда Ира, как говорится, без раскачки в легкую свершила все возможные перемещения между четырьмя точками, Зив и Лоренц решили добавить пятую.

– А вот теперь в полном смысле: «пойди туда, не знаю куда», – проурчал Зив.

– Это что-то вроде экзамена. Тебе нужно попасть в место, которого ты никогда не видела, понятия не имеешь, где оно находится по законам географии, и не знаешь, как оно называется. И мне кажется, Зив, можно усложнить задачу, – они многозначительно переглянулись, после чего Лоренц продолжил. – Это вход в подвал многоквартирного дома. Мы для тебя открыли его как вход в подвал, так и как выход из подвала. Сейчас проделаешь вот такой маршрут: отсюда выйдешь в сад поющего дома, оттуда в сад своего дома, потом войдешь в неизвестный пока тебе подвал, из подвала зайдешь в поющий дом, а из поющего дома вернешься сюда.

Ира прошла весь путь с блеском.

– Молодец! – промявкали-прогавкали ее четвероногие учителя, и предложили следующий маршрут: войти в поющий дом, оттуда в свой сад, а из своего сада выйти из подвала неизвестной многоэтажки, откуда потом вернуться к себе домой.

Все шло без сучка и задоринки, пока Ира не вышла из подвала. Вот тут она испытала настоящий шок: подвал оказался подвалом дома, в котором она провела годы своей поначалу счастливой супружеской жизни. Шок Ира испытала не от моментального перемещения в весьма отдаленный город – к этому она была морально готова. И не от нахлынувшей ностальгии по ушедшим годам юности – подобного чувства она не испытывала.

Шок вызвало осознание, что ее скромная персона задолго до того, как она это обнаружила, находилась в центре внимания. Вообще-то, то, что это именно так, она поняла хоть и не так давно, но и относительно не недавно, но вот что до такой степени – это оказалось для нее открытием. С осознанием тайного присутствия в ее жизни Женечки задолго до их «официального» знакомства и явного присутствия, но с неизвестными ей до поры целями, Генки в годы ее учебы и супружества, она уже свыклась. Но, оказывается, она уже тогда находилась и под пристальным вниманием представителей земной фауны. А возможно, что и гораздо раньше тоже. «Может быть, кто-нибудь еще так же живо интересуется моим существованием?», – тут же возник вопрос.

На счастье сигареты оказались с собой. Ира села на лавочку у подъезда и закурила. Из подъезда вышел сгорбленный седой как лунь старик:

– Девушка, не угостите сигареткой?

– Да, пожалуйста… – не поднимая глаз, машинально протянула она ему открытую пачку.

– Ира!?

Ира подняла глаза.

– О боже! – вырвалось у нее. Ира узнала в трясущемся старце своего бывшего мужа. – Важин! Ты на кого похож!?

– А ты совсем не изменилась… – в его голосе звучала былая нежность. – Как ты? Чем занимаешься?

– Я – нормально. Занимаюсь проектированием мебели.

– Неудивительно… Соруков несколько раз уговаривал меня отдать тебя к нему на факультет. Говорил, что ни один из его студентов тебе в подметки не годится… Как успехи-то на новом поприще?

– Не жалуюсь.

От Важина несло застарелым перегаром. Иру передернуло от омерзения, и она брезгливо отодвинулась от него.

– Пойдем, поднимемся, – предложил Важин.

– Нет. Я здесь почти что случайно и в гости к тебе не собиралась. Иди спать.

– Ирочка! Я столько лет тебя не видел!

– Считай, что и сейчас я тебе лишь померещилась. Эдакий вариант зеленого чертика.

– Ира! Прошу! Не надо! Я так много понял за эти годы! Да. Я пью. Я – алкоголик. Но я уже давно не виню тебя в том, что со мной случилось.

– А что с тобой случилось, Важин!? Что с тобой случилось такого, в чем ты мог бы винить меня!?

– Ты оказалась талантливей, чем я.

– Талантливей!? Извини, может скажешь на сколько метров, граммов или джоулей!? А может ампер, молей или мегабайт!? Что значит талантливей!? На самом деле, ты искал оправдание расцветающей любви к зеленому змию, а тут так кстати подвернулась делающая успехи юная жена.

– Нет, Ира, я запил оттого, что понял: я рядом с тобой ничто.

– Да нет, Витенька, задолго до того как чудо Важин сменился на чудо Палладину, ты, торжественно обмакнув в краску кисть, прежде чем сделать мазок, вливал в себя грамм пятьдесят водки и таким образом предварял каждое движение – забыл? Алкоголизм, Витенька, в данном случае не следствие, а причина.

Важин уронил голову и закрыл лицо руками:

– Наверное, ты права…

– Не «наверное», а абсолютно точно.

– Но если бы ты не бросила меня, если б как-то поддержала!

– Как!? Если все мои попытки остановить тебя заканчивались летающей мебелью и моим бегством с Лешкой на руках ночевать к друзьям.

– Прости меня! – Важин зарыдал. – Как там наш сыночек? – спросил он сквозь слезы.

– Наш сыночек учится в Гарвардском университете. Могу дать номер его телефона и e-mail.

– Наверное, ни к чему… он ведь, наверное, и не помнит меня…

– Да нет! Наверное, у тебя просто нет телефона, компьютера и, соответственно, выхода в интернет.

Важин затрясся в рыданиях с новой силой.

– Витя! Иди спать! – жестко сказала Ира, поднялась с лавочки и пошла в сторону бульвара.

– Ира! – в отчаянии окликнул ее Важин. Ира обернулась. – Ирочка! Родненькая! У тебя не найдется полтинничка или хотя бы рублей тридцать?

Ира, понимая, что единственный способ отвязаться от него, это дать денег на бутылку, пошарила в карманах джинсов. На ее счастье там завалялась пятисотка. Она протянула купюру Важину, у которого при виде столь огромной, по его меркам, суммы перехватило дыхание и руки затряслись с удвоенной силой.

– Ирочка! Я сейчас мигом сбегаю и сдачу всю до копеечки принесу!

– Не надо, Важин! Сделай милость – уберись с глаз долой!

– Я сейчас, Ирочка! Я мигом!

Десяти-пятнадцати минут, которые займет у Витьки поход в магазин, Ире явно не хватало для удовлетворения жгучего желания вернуться к своим размышлениям по поводу эксклюзивности собственной персоны в глазах целого ряда примечательных существ. Она просто спокойно выкурила еще одну сигарету и уверенно направилась к двери в подвал, открыла ее и вошла в цоколь своего дома.

– Браво! – скандировали Зив с Лоренцем.

Ира не совсем понимала их столь бурную радость, но оказалось, что она, сама того не подозревая, только что с блеском сдала очень сложный экзамен.

– Видишь ли, – стал объяснять Лоренц, – когда ты сосредоточена на перемещении через проходы, это одно, а вот когда твое внимание отвлекает нечто сопряженное с сильными эмоциями, то благополучно воспользоваться проходом в нужном направлении не так-то просто поначалу. Раз у тебя получилось – это значит, что необходимый навык можно считать выработанным.

– Мы специально подгадали время и подтолкнули твоего бывшего муженька выйти из дому, чтоб создать необходимый эффект, – гордо проурчал Зив.

– Могли и не напрягаться, – язвительно заметила Ира. – Мой бывший муженек даже немного успокоил меня, так сказать, отвлек от гораздо более сильных эмоций.

– И от каких это? – столь же язвительно спросил Лоренц.

– Знаете, не самое приятное ощущение осознать, что вся твоя жизнь постоянно находилась под неусыпным контролем определенных личностей.

– Ирочка! Если ты не забыла, то квартирой в доме, где есть наш проход, вы с Важиным обзавелись сугубо по твоей инициативе! – хитро прищуриваясь, напомнил ей Лоренц.

Как ни крути, но он верно это подметил. Через пару лет замужества стараниями Иры скопилась некоторая сумма, позволившая Важиновскую комнату в коммуналке поменять на отдельную жилплощадь. Из нескольких вариантов Ира без каких-либо объективных причин предпочла именно этот.

– Ира, если б не твое собственное намерение, даже твой любимый Женечка не обнаружил бы, что ты родилась здесь и не нашел бы тебя, – спокойно проурчал Зив.

– Даже если бы вы случайно столкнулись по жизни, он не узнал бы тебя, если б ты сама этого не захотела, – добавил Лоренц.

– А вообще, не думай ты об этом! Придет время и все само собой встанет на свои места.

– Ладно! Уговорили!

Тренировки продолжились, и к четырнадцатому ноября Ира уже несколько раз побывала в старом и новом зданиях мебельной фабрики и в доме Радного. Естественно, в гости к нему она заглядывать не стала.

Глава 26
Сюрприз

Поезд наконец-то тронулся, и перрон сочинского вокзала, стал медленно отползать, оставаясь в прошлом. «Вот она точка между вдохом и выдохом мира, точнее, между выдохом и вдохом», – пронеслось в голове у Ирины, когда она, стоя у окна, улыбалась удаляющимся Женечке и Владу. «Еще одна точка отсчета», – Ира осознанно выбрала ее в таковые, правда, форс-мажорной, также осознанно, делать не пожелала: «Ни к чему. Я абсолютно не готова целиком и полностью взять на себя ответственность за свою судьбу, да и оставить абсолютно все в прошлом тоже не могу».

Мужественно пережив суету по поводу передачи проводнику билета и получения постельного белья, Ира уселась у окна и до самого Туапсе без единой мысли в голове созерцала проплывающие мимо утонувшие в ночи пляжи. Потом постелила себе постель и легла спать. Поздним утром ее разбудил распространитель прессы, у которого она скупила все имеющиеся сборники кроссвордов, сканвордов и судоку и весь день посвятила разжижению мозгов.

Как и ожидалось, встретил ее радостный Генка.

– Ирчик! Солнышко мое! Я так рад тебя видеть! – проверещал он и, отбирая дорожную сумку, чмокнул в щеку.

– Привет! – не менее радостно приветствовала его Ира. – Скажи мне, пожалуйста, с чего это вдруг я стала твоей собственностью, а?

– Ирчик! Я ведь тайно влюблен в тебя!

– А по-моему, с некоторых пор ты заделался тайным агентом «главных коней».

– Ирчик! Ну зачем ты так!

– Геночка! Спинным мозгом чую!

– Ира, ничьим тайным агентом я не заделывался, просто Толик с Жоркой очень даже неплохие ребятки.

– Я знаю и против них ничего не имею. Но я также знаю, что они до колик в печени не желают видеть меня здесь, и знаю почему, а ты их в этом не пойми с чего поддерживаешь.

– Если хочешь знать, Ирчик, они о тебе самого высокого мнения. Просто, ну согласись сама, к чему лезть в их епархию? Ты же не будешь перемазываться в машинном масле, и бегать с гаечными ключами?

– Ясновидящие вы мои! Я прекрасно знаю, как вы там представили себе суть моего участия в процессе: будет тут заумная баба расхаживать, совать нос не в свое дело и всякой придурью на мозги давить!

– Ирочка! Поверь! Все совсем не так!

– Геночка! Именно так! Единственное, соглашусь: сии соображения, может быть, высказывались в несколько иной форме. Знаешь, Ген, если б не твой сговор с «конями», я бы до сих пор не верила, что ты действительно ни сном, ни духом относительно истинной сути твоих фоток.

– А я ну никак не могу себе уяснить, какую это загадочную суть ты в них выискала!

– Ладно, закрыли тему.

– Почему? Мне, например, очень интересно узнать, что там такого эдакого запредельного в предметах интерьера современных дикарей.

– Ген, я тебе уже объясняла. И предварительные эскизы показывала. И ты, как я понимаю, именно на их основе выделил денег по максимуму. Между прочим, из достоверных источников мне известно, что ты порядком скуп и незнамо на что финансами разбрасываться не будешь. Ну не тайная же влюбленность тебя заставила раскошелиться?

– В этом ты права.

– Тогда что же? Если понимание моих задумок тут ни при чем.

– А ты не догадываешься?

– Нисколечко!

– Гаров…

– Женечка?

– Угу. Он мне почти ультиматум поставил, чтоб я во всем оказывал тебе максимальное содействие.

– О как!

– Я думаю, он тебе под большим секретом наверняка поведал, что нынче приходится мне биологическим папашей. Поведал?

– Да, – не сказать, что данное заявление привело Иру в неописуемое замешательство, но легкий шок она все же испытала.

– Так вот, он вообще-то мой биологический отец с солидным стажем. Я уже давненько рождаюсь только посредством его деятельного участия. Если ты заметила, чувства юмора ему не занимать – хлебом не корми, дай поприкалываться! Вот и прикалывается, выбирая мне в матушки… Ира, в общем, это отдельная тема, которой мне сейчас касаться не очень хочется. Мягко говоря.

– Вот давай и не будем. Знаешь ли, я испытываю непреодолимое желание, на время своего пребывания здесь, абстрагироваться от всех этих ваших эзотерико-окультно-мистических штучек.

– Абстрагироваться!? А эти твои круги с крестами это что Евклидова геометрия, по-твоему!?

Ира многозначительно вздохнула:

– Нет, конечно. Однако в моих разработках нет ничего противоестественного.

– Противоестественного, скорее всего, точно нет, а вот сверхъестественное…

– Геночка, давай не будем…

Все это время они просидели на лавочке в привокзальном сквере. Из-за собственных эмоций Ира совсем не сразу осознала, что здесь не Сочи, и столбик термометра находится гораздо ближе к нулевой отметке, чем она привыкла.

– По-моему, ты замерзла, – высказал предположение Генка, когда она поежилась.

– А вот в этом ты абсолютно прав.

– Ну хоть в чем-то я прав! – усмехнулся Генка. – Поехали?

– Поехали.

Через минут десять-пятнадцать Ира оказалась в одноместном номере весьма респектабельного отеля, интерьер которого полностью состоял из мебели, спроектированной ею в начале этого года.

– Вау! – узнала она свою работу.

– Впечатляет?

– Насчет «впечатляет» не знаю, но слов нет, как приятно.

– Ирчик, только не злись…

– Ты насчет того, что всё это «кони» смастерили без моего участия? – перебила его Ира и, не дав ему слова вымолвить, продолжила, – Геночка, я ни на секунду не сомневаюсь в высоких профессиональных качествах «коней» Радного, иначе я бы настоятельно порекомендовала ему сменить руководящий технический состав. Я очень довольна их работой, – Ира обвела рукой комнату, – но пойми, сейчас совсем другое дело, и дело не в доверии или в недоверии. Пойми, мне сейчас предстоит совсем нелегкая участь. Пойми, я привыкла работать одна, а когда делаешь все сама – ненужно никому объяснять на понятном языке, чего ты хочешь. То, что я знаю, я знаю уже не только интуитивно – это уже прошло через мои руки, но я боюсь, что объяснить адекватным языком то, что мне требуется, я могу не суметь. Геночка, на самом деле я очень рада твоим теплым отношениям с Анатолием Георгиевичем и Георгием Анатольевичем и очень рассчитываю на твою помощь.

– Ирчик, я правда могу чем-то помочь тебе? – спросил Генка очень серьезно.

– Да. И не только мне. Точнее, ты очень поможешь мне, если поможешь им по-другому воспринимать меня: не видеть во мне угрозу, досадную необходимость… Пойми, мне очень нужна их поддержка. Их практическая поддержка того, чего они, скорее всего, не смогут целиком и полностью понять. А я прекрасно знаю, что когда чего-то не можешь понять, это вызывает раздражение, а отнюдь не желание помочь. В общем, я очень хочу добиться их полного доверия и содействия. Понимаешь, их собственного, а не добытого в принудительном порядке Радным, – Ирину эмоциональную речь прервало пение мобильника. – Да, я слушаю, – ответила она, забыв глянуть на экранчик.

– Палладина, я очень рад, что ты меня слушаешь, – раздался Женечкин голос, наполненный сарказмом, – но на самом деле рассчитывал услышать тебя с отчетом о благополучном приезде.

– С каких это пор ты нуждаешься в подобных моих отчетах?

Женечка весело рассмеялся:

– И то верно… ну хоть в рамках этикета, что ли, могла бы позвонить!? Ладно. Не в этом суть: ты Генке про табуреты рассказывала?

– Нет.

– Про какие табуреты? – с удивленной заинтересованностью спросил Генка, прекрасно слышавший все, что говорит Женечка.

Женечка тоже услышал Генку:

– Палладина, а ну-ка дай-ка Генке трубкой в ухо!

Ира послушно передала мобильник. То ли Женечка стал говорить намного тише, то ли Генка слишком плотно прижал ее телефон к уху, как бы там ни было, но того, что говорилось в Сочи, Ира не услышала и ей пришлось довольствоваться Генкиной крайне эмоциональной мимикой и периодическими угуканьями. Через несколько минут он молча протянул трубку.

– Удачи, Палладина, надеюсь, что помог тебе, – сказал Женечка и, не дожидаясь Ириного ответа, отключился.

Генка долго молчал. Ира – тоже.

– Знаешь, Ир, – начал Генка совершенно не свойственным ему тоном, – для тебя кажется аномальным, что я помню практически все свои рождения, жизни и смерти и даже сам факт возможности многократного рождения. Я это знаю чисто теоретически, так как мне очень сложно представить, что может быть как-то иначе. Но это все, чем я отличаюсь от среднестатистического человека. Для меня Гаров со всеми его штучками, наверное, даже большая загадка, чем для тебя, и ты для меня тоже загадка, даже большая, чем Гаров. К нему я хотя бы привык, – Генка вздохнул. Ира не перебивала. – Пойми, Ира, я – слепой. Я во что-то верю, в чем-то даже убежден, но я не знаю, ничего не знаю. Что ты сделала с тем своим табуретом, думаю, даже Женич до конца не понимает, и вынужден только верить, только потому, что испытал его на собственном опыте. Ир, я верю тебе, я верю в тебя и потому приложу все силы чтобы помочь. Но пойми и ты, прошу, попытайся меня понять: для меня твои рассуждения о гармонизации пространства – это все равно что превращение коровы в стиральную машину.

– Верю, Геночка, и потому прошу только помочь подружиться с «конями», ведь ты мастер поворачивать людей, притом мастер высочайшего класса.

– Прости, мастер чего?

– Неважно… Давай лучше обсудим программу на завтра.

– Давай, – сказал Генка без энтузиазма, – у меня завтра две программы в цирке.

– Я вижу, тебе клоунское ремесло пришлось по душе.

– А что? Очень даже неплохо держит в тонусе. – Генка встал и демонстративно поиграл мышцами, которые в спокойном состоянии никак не обнаруживали себя на костях, обтянутых кожей. – Вообще-то, Стас собирался устроить тебе лесную прогулку, – вернулся он в исходное положение и к теме воскресного времяпрепровождения, – но ему еще позавчера пришлось умотать в Питер, и приедет он лишь завтра к вечеру.

– Ну что ж, цирк, так цирк!

– – -

Как только отзвучали последние аккорды циркового оркестра, Генка выловил Иру в зрительном зале.

– Слушай, по-моему, ты функционируешь на ракетном топливе! Ума не приложу, как ты уже успел переодеться и разгримироваться!

Генка довольно улыбался:

– Поехали! Стас уже звонил – ждет нас в кабаке.

Радный встретил их у входа в небольшой ресторанчик.

– Здравствуйте, Ирина! – с мягкой улыбкой приветствовал он ее. – Прошу прощенья, что не смог лично встретить Вас на вокзале, но зато я приготовил Вам, надеюсь, очень приятный сюрприз.

С этими словами он распахнул перед ней дверь. Ресторанчик оказался достаточно уютным. Они миновали два столика, занятые респектабельными леди и джентльменами, и подошли к третьему, за которым сидел молодой человек с длинными густыми слегка вьющимися темно-каштановыми волосами. Молодой человек поднялся им навстречу.

– Познакомьтесь, Ирина, это Рауль – главный разработчик выбранного Вами оборудования.

– Очень приятно, – она протянула ему руку, которую Рауль галантно поцеловал, от чего у Иры по позвоночнику пробежала мощная волна горячей дрожи.

– Рауль будет заниматься установкой и наладкой оборудования, – продолжал Радный, – так что на данном этапе Вам, Ирина, не придется контактировать с моим техперсоналом, – сказал он, многозначительно посмотрев на Иру, а затем обратился к Раулю. – Рауль, как Вы уже поняли, перед Вами Ирина, о которой я Вам столько рассказывал, дизайнер, под творческие идеи которого мы закупили разработанное Вами оборудование.

– Да-да, очень приятно! Я очень рад встречи с Вами! – Рауль почти безупречно говорил по-русски, и лишь легкий мягко-бархатистый акцент выдавал в нем иностранца.

Затем Радный представил инвестора проекта, то есть Генку, для которого Рауль оказался не меньшим сюрпризом, чем для Иры.

– Очень рад знакомству! – кивнул Рауль, пожимая его руку.

– Вы замечательно владеете русским! – с энтузиазмом заметил Генка.

– Моя прабабушка приехала из России. Она воспитывала меня, когда я был совсем маленький, и научила хорошо говорить и понимать русский язык. Между прочим, она еще жива – сейчас ей уже 93 года.

Рауль не сводил с Иры сверкающих восхищением огромных почти черных глаз. Что-то в его чертах напоминало Наполеона. Единственное, в отличие от великого императора Франции, он был потрясающе красив.

После недолгого выяснения кулинарных предпочтений присутствующих, тема разговора сразу сфокусировалась на оборудовании. От Радного Рауль уже знал в общих чертах, что Ирины разработки требуют сверхточных технологий, но «почему?», Станислав Андреевич не стал ему говорить, сославшись на свою некомпетентность, и теперь молодой инженер с нетерпением желал услышать объяснения от Иры.

– Понимаете, Ира, мне с большим трудом удалось продвинуть свой проект. Члены совета директоров не понимали к чему ТАКАЯ точность в мебельном производстве. Я и сам, признаюсь, был с ними, в общем-то, согласен, но сама задумка оказалась такой красивой! Вы понимаете, о чем я? Я аж как переродился, доказывая необходимость такого подхода. И представляете мое собственное удивление, когда мою разработку на первой же выставке покупают именно за эти ее качества! Ира! Умоляю! Объясните! Зачем Вам понадобилась такая сверхточность?

– Чтобы в точности воспроизвести кажущиеся погрешности, интуитивно допускаемые рукою человека.

– Извините, Ирина, я не совсем понял, а точнее, совсем ничего не понял, – проговорил Рауль, не сводя с нее восхищенного взгляда.