Текст книги "Путь (СИ)"

Автор книги: Егор Yagger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 210 страниц)

Как странно, но я люблю её больше, чем всех остальных, почему так – сам не могу ответить. Кто бы сказал мне года три назад, что я назову людей своими братьями, сестрой и родителями? Поразительно, как легко они приняли нас. И ведь ни один из них не откажется от родства… я откуда-то это просто знаю.

Под боком, прижавшись, сидит Нова, что-то читает с датапада – наверное, очередную людскую фентезюшку про драконов, рыцарей и прочих всяких магов. «Эльфятину», как говорит Женька. Вот ведь, как скажет, «не в бровь, а в глаз», как говорит Лёшка! В головизоре говорящие головы рассказывают об очередных успехах на каких-то переговорах, всё это перемежается тупыми рекламными роликами – убожество! Но, как иногда говорит Женька, сойдёт для фона.

Сам я пытаюсь читать учебник по истории. Математику и физику закладывают через мнемограф, а историю учим так, по старинке – тоска! Вот скажите на милость – зачем мне, турианцу, знать, когда там образовался терранский Альянс Систем, и кто стоял у его истоков? Какое государство выступило инициатором создания? И ведь заставляют учить, как и историю Республики, Иерархии и Саларианского Союза. Хорошо хоть, у людей она не особо длинная…

Матери и бабушка, вместе с Рэй, заняли кресла и увлечённо плетут «макраме» – это такое человеческое рукоделие. Накупили верёвок, всех типов и толщины, и плетут из них всякие поделки. Потом этими поделками завешивают дом, цветы в горшках и прочее разное, Наинэ и Джина им помогают. А Женька к этому равнодушна – ей больше нравится карабин чистить или с техникой возиться. Нестандартная деваха. Отцы и дед, в компании Таэля, играют в преферанс на кухне, там же сидят Сэй и Иван. Мелкая просто запала на деда, да и он к ней весьма неравнодушен – при любой возможности забирает её к себе, а она и рада-радёшенька на ручках посидеть. Вообще, старый адмирал к женской части внуков относится не в пример мягче, чем к мужской. Хотя Женька говорит, что любит одинаково, только к парням строже и всё. Ей можно верить, она это чувствует!

С ковра донеслось голосом Дениски: – Иду путём криминала! – и, через некоторое время. – «Вы попались на контрабанде, и вас посадили в тюрьму, пропуск трёх ходов!». Ну-у бли-ин!

– Ха-ха-ха, попался, сиди теперь! – смеётся Лёшка.

Брат сидит и понуро смотрит, как играют остальные. Вэсил тихонько гладит его по руке и шепчет, но я слышу: – Не расстраивайся Дися, это же просто игра! – запала она на Дениску, что-ли? Ведь сопля по меркам азари, совсем мелкая ещё! Хотя, кто поймёт женщин?..

Тут и Женька звонким голосом: – А я тоже иду на криминальный путь! – и через некоторое время: – «Вы становитесь лидером нескольких криминальных группировок, и это приносит вам по 10000 кредитов за каждый из последующих пяти ходов!». О-о-о! Крутотень! – вот откуда она эти словечки берёт?

– Вот везёт же некоторым! – бухтит Денис. – Да ты у нас прям Ария, Лисёнок!

– О-о да-а, я такая! – Женька встаёт и, раскинув руки, низким голосом вещает. – Я и есть Омега!

Дружный хохот следует за этим, смеются даже женщины.

– Ты где это увидела-то? – сквозь смех спрашивает Рэй.

– Да вон там! – отвечает сестра и показывает на головизор.

Игра продолжается, а я пытаюсь запихнуть в свою многострадальную голову даты и фамилии видных политических деятелей Земли двухсотлетней давности. Складывается ощущение, что всё, что прочитал, проваливается сквозь мою голову сразу в бездну. Закрываю глаза и пытаюсь вспомнить только что прочитанное, о духи, вообще ничего не запомнил! Откладываю датапад и тупо смотрю в головизор. Рядом вздыхает Нова и крепче прижимается ко мне – опять грустное в книге прочитала. Глажу её по воротнику, аккуратно проводя по внутренней стороне когтями, она прижимает мою руку своей и тихонько прикусывает. Просто таю от нежности, и в голове мысль, что, если бы не Женька, то ничего бы не было! Так и ходили бы, лишь глядя друг на друга…

В головизоре скачут какие-то клоуны и делают вид, что поют, резкими визгливыми голосами под совершенно убогую музыку! Сидящая впереди Женька поправила волосы и бросила кубики, рядом сидит рыжий и провожает их взглядом. Он всегда рядом с ней, ну, кроме школы. После службы, как вернусь сюда, на Мендуар, обязательно куплю себе такого же кота! В долги залезу, но куплю!

Смотрю на её спину, под тонкой футболкой видно худенькую фигурку, тонкие руки и выступающие рёбра с лопатками. Она кажется такой хрупкой и беззащитной, хотя я прекрасно знаю, что это не так. Человечка гораздо сильнее Наин, тяжелее и, несмотря на внешний вид, крепче. Но иногда всё равно хочется прижать её, кажущуюся такой беззащитной, с тонкой, почти прозрачной кожей, под которой видна синяя сеточка вен, к себе. Прижать и защитить от всего мира. Она оборачивается и улыбается мне своей мягкой, понимающей улыбкой. Эмпатка!

– В твои чувства, Хэмэ, я могу завернуться, как в одеяло – такие они сильные и тёплые. Такие же сильные и теплые, как ты, – сказала она мне как-то на турианском, смешно глотая непроизносимые для человека звуки.

Замелькала аляповатая заставка под громкую музыку.

– Доброе утро, разумные! С вами Диана Аллерс, и это утреннее шоу «С добрым утром, Цитадель»! Сегодня мы поговорим о протеанах и их роли в становлении нашей цивилизации. С нами в программе видный политолог и медиаэксперт Джереми Эпштейн. А также, во второй половине программы, у нас в гостях ксеноархеологи из международной археологической экспедиции с новыми данными, которые они привезли из только что завершившейся экспедиции!

Интересно, сколько ей лет? Не больше восемнадцати на вид. И кто её поставил на утреннее шоу, интересно?

– Хм, Леди Провокация! – слышится от Женьки. – Уже в эфире…

На экране появляется толстый тип со слащавой улыбкой, садится, развалясь, в кресло и начинает нести абсолютную банальщину, и всё это – с самым серьёзным видом. Буэ-э! Где они откопали этого неприятного типа?!

Снова от Женьки слышится: – И «бла-бла-бла»! Ни ума, ни фантазии – один апломб и ни капли знания предмета. Откуда они этих уродов берут, клонируют что ли? Триста лет прошло, нихрена не поменялось! Нахватался по верхушкам – и туда же, медиаэкспёрт, полито́лух! Тупой болван! Тьфу! – зло шепчет сестра.

– Да ладно тебе, Лисёнок! – отвечает Там. – Забей ты на него! Дался он тебе, трындит что-то там – ну и пусть трындит! Играй давай.

Вэсил вставляет свои пять центов: – Вот археологов интересно будет послушать, а на этих болтунов реально забей, Жень! О, у тебя две шестёрки, ходи!

С кухни слышу голос отца: – Играю шесть пик!

– Шесть треф!

– Не, я пас!

– Семь пик!

– Я тоже пас!

– Играй, Дакар!

– Деда, деда! Я пи́сать хочу! – канючит Сэй, дергая того за свитер.

– Женька, мы в твою комнату сходим, хорошо? – спрашивает дед. Женька, не отвлекаясь от игры, делает неопределённый жест рукой. Это, наверное, обозначает согласие. Дед так и понял, и ушёл наверх.

Голос Михаила:

– Ну может по полсотни капель?

– Я за!

– И я тоже! – отвечают отец и Таэль.

– Разливай, Мишка, и отцу не забудь!

– Дакар, рюмки доставай!

Слышно, как брякнула дверь холодильника. И довольный голос Таэля: – О, коньячок! Опять контрабанда?

– Какая контрабанда! Инсинуации! Всё честно, мне один из наших с рудовоза привозит! Они на Землю иридиевый концентрат таскают, вот он там и тарится в обмен на шкурки.

– Эх! Жаль, в Иерархию никто не летает! – говорит отец. – А то заказал бы «Кризе». Шкурок у меня много.

– Забористая штука, только сладкая очень! Мне понравилась, когда ты меня угощал в тот раз, на Цитадели. Хотя, может договориться с нашими, кто на Бекенштейн летает. Вот уж в этой клоаке любую выпивку достать можно! Тамошние уголовные боссы не любят себя ограничивать! А «Кризе» – это напиток статусный. Покалякаю-ка я со знакомыми в Гагарине, глядишь, и договорюсь с кем. Ещё по одной? – спросил Михаил.

– Давай!

– Согласен.

– Где дед?!

– Ну, видать, «пописать» оказалось «не только пописать»! Так что ждём.

В головизоре всё тот же напыщенный жлоб, о чём он так долго может говорить? Ладно, беру датапад и снова пытаюсь запомнить историю. Пошёл рекламный блок – как всегда, громче, чем сама передача, опять средства для похудения, шампуни от всего на свете, тряпки, духи и прочая ну очень нужная дребедень! Они нас за дебилов, наверное, держат…

– И снова доброе утро! С вами в студии Диана Аллерс и видный политолог и медиаэксперт Джереми Эпштейн, мы продолжаем утреннее шоу «С добрым утром, Цитадель!». Как я и обещала, у нас в гостях только что вернувшиеся из международной археологической экспедиции. Видные ксеноархеологи: это профессор кафедры ксеноархеологии Московского Государственного Университета – Марек Янкуловски, и доктор ксеноархеологии с Тессии – Лиара Т’Сони. Поприветствуем! – на экране появляются высокий моложавый и светловолосый человек, одетый в светло-зелёный уник, и молоденькая, очень красивая азари в точно таком же унике.

Женька встрепенулась и внимательно вгляделась в азари, на грани слышимости я уловил шёпот сестры: – Так вот ты какая, Лиара Т’Сони, азари из моих снов!

Сестра окуталась биотикой, и лежавший на спинке дивана пульт от головизора влетел ей в руку. Пополз вверх регулятор громкости, и все, оставив свои дела, стали смотреть шоу. Даже Нова оторвалась от книжки.

Ведущая: – Уважаемые учёные, рады видеть вас у нас в студии, и ещё раз здравствуйте!

Профессор: – Здравствуйте!

Доктор: – Здравствуйте.

В: – Как прошла экспедиция?

П: – В целом – очень удачно, мы нашли очень ценные образцы и довольно большой объём информации, хорошо слетали! Правда, доктор Т’Сони?

Д: – Да-да, профессор. Совместная работа принесла много данных, которые, правда, надо ещё обработать… но кое-какие выводы уже можно обнародовать.

Эксперт: – Господа учёные, вы можете, наконец, дать ответ? Куда и почему исчезли протеане?!

В: – Да-да! Всех это необычайно интересует! У вас есть ответ?

П: – Однозначного пока нет! Но чем дальше мы исследуем проблему, тем всё отчетливее становится одна версия.

Э: – Какая версия, профессор?

П: – Протеане не исчезли, а были уничтожены!

В: – Уничтожены?!

Э: – Пфф! Профессор! Что значит уничтожены? Кем? Кто мог уничтожить самую могущественную цивилизацию прошлого?! Это невозможно!

П: – Ну почему же? Вполне возможно!

Д: – В некоторых восстановленных архивах мы находим упоминания о тех, кто их уничтожил – протеане называли их «Пожинающие» или «Пожинатели»!

Гвалт и смешки в студии.

Э: – Профессор, протеане построили ретрансляторы и Цитадель! А они есть до сих пор и прекрасно работают, поскольку мы с вами – как раз на Цитадели. А вы говорите, что их уничтожили? Почему же не уничтожили эти объекты?

П: – Видите ли, э-э?..

Э: – Джереми Эпштейн, профессор!

П: – Так вот, Джереми, по последним данным исследований – Цитадель и ретрансляторы гораздо древнее, чем остальные из найденных протеанских артефактов!

Э: – И насколько древнее?!

П: – Тут, скорее, уместен термин «во сколько раз» древнее! И можно говорить о нескольких десятках раз! Мы с уверенностью можем говорить, что Цитадель и ретрансляторы существуют миллионы лет!

Э: – Но, профессор! Ваши заявления полностью противоречат официальным выводам! Ведущие учёные Республики и Союза установили, что Цитадель и ретрансляторы построили протеане.

Д: – Ну, во-первых, не установили, а предположили! Это несколько разные вещи! И история знает немало примеров, как со временем теории менялись на свою полную противоположность. И, во-вторых, мы оперируем данными последних экспериментов по сканированию – как Цитадели, так и ретрансляторов. А эти данные говорят, что этим объектам несколько миллионов лет!

В: – Доктор Т’Сони, а сколько вам лет?

Д: – Мне 84 года, но какое это имеет…

Э: – Но постойте! Вы же, по меркам азари, ещё даже несовершеннолетняя! И вы пытаетесь нам сказать, что все учёные ошибаются, а вы сами, по сути, ещё ребёнок, говорите истину?

Д: – Я не претендую на истину, я лишь говорю про данные исследований! И я занимаюсь исследованиями протеан уже почти тридцать лет!

П: – Вот именно! И я, в свою очередь, хочу сказать, что доктор Т’Сони – великолепный специалист и замечательный учёный! Я очень доволен работой с ней!

В: – А что это за «Пожинатели» такие, доктор Т’Сони? Вы можете сказать?

Д: – Насколько нам удалось понять из восстановленных, обрывочных и неполных данных протеан, «Пожинатели» – это древняя раса машин. Очень древняя и очень могущественная.

Э: – Пффф! Машины? Это как геты, что ли? Ха-ха-ха! И мы должны поверить, что какой-то чокнутый русский в компании с малолеткой азари нашли причину исчезновения протеан! Да всё, что вы тут нам сказали – это полная чушь!

П: – Молодой человек, кто дал вам право оскорблять меня и, тем более, доктора Т’Сони?! Вы сами, вообще, кто такой?!

Э: – Я политолог и медиаэксперт!

П: – А медиаэксперт – это, простите, эксперт в чём?

Э: – Э-э-э… Профессор?

П: – То есть, какой-то надутый еврей, который сам не знает, в чём он эксперт, будет мне, потомственному шляхтичу, учёному с мировым именем, автору более сотни научных работ – работ, признанных, между прочим, всеми расами Цитадели, и моему ассистенту, весьма достойному учёному из расы азари, говорить, что мы – чокнутые и несём чушь?! О чём и с кем вообще здесь можно разговаривать?!

Э: – Профессор, да вы – антисемит, даже, не побоюсь этого слова, фашист!

П: – Да как вы смеете!

В студии поднимается гвалт, зрители в зале свистят и улюлюкают, прокатываются взрывы хохота, ведущая бегает и пытается всех успокоить. Камера выхватывает доктора Т’Сони – юная азари сидит с полными слёз глазами и комкает в руках платок. Профессор и политолог ожесточённо ругаются на заднем плане.

В: – Господа! Господа! Прошу вас, успокойтесь! Ну что вы, как дети, в самом деле?!

П: – Когда я, по вашей очень настойчивой просьбе, мисс Аллерс, принял приглашение на ваше шоу, то не догадывался, что вы додумаетесь пригласить в качестве эксперта недоучившегося журналюгу с интеллектом гамадрила! Который, вместо нормальных аргументов, может лишь оскорблять своих оппонентов! Мне очень жаль, но нам с доктором Т’Сони больше нечего делать на вашем шоу! Честь имею! Идёмте, Лиара, нам здесь не место.

И, взяв азари за руку, археолог, под свист и смех, быстрым шагом уходит из студии.

Внезапно головизор гаснет. Все смотрят на Женьку, у которой в руках пульт.

– Жень? А зачем ты выключила? – спросила Вэсил.

Сестрёнка сидит вся какая-то поникшая, с потухшим взором.

– Там больше не на что смотреть. И играть мне что-то больше не хочется, пойду к себе. Простите меня…

Встав и зябко поёжившись, Женька, обойдя стоящего в проходе деда, уходит наверх.

– Что это с ней? – спрашивает дед.

– Странно! Вроде всё нормально было, потом это шоу с археологами… «Пожинатели» эти! Чего такого сказали эти археологи, что она так странно отреагировала?.. – тихо говорит Вэсил.

– Кто поймёт видящую? Такое ощущение, что она что-то знает! Знает, и молча хранит это знание, – подхватила Рэй.

– Эти её сны! – слышится от Даян.

– А что – сны? – спрашивает бабушка.

– Я поговорю с ней, – говорит дед.

– Нет, деда! – останавливаю я его. – Лучше я.

– Пусть Хэмэ это сделает, она ему доверяет больше всех, – говорит деду Денис.

Поднимаюсь наверх, нажимаю на голограмму открывания двери комнаты сестры. Она сидит на ковре у окна, как сама говорит, «по-турецки». Подхожу и сажусь за спиной, обнимаю её. Она прижимается ко мне и тихим голосом начинает говорить.

– Они не слышат, Хэмэ! Не хотят слышать ничего, что не укладывается их в привычную картину мира! Как страусы – сунули голову в песок, и думают, что опасности нет! Но она есть! Слышишь, брат, они придут и падут нам на головы, как карающий меч. Холодные и безжалостные лаборанты в чёрной броне, а мы – как плесень в пробирках! Придут и смоют нас, как смыли протеан, инусаннон и многих-многих до них… А политики до самого последнего момента будут твердить, что такие, как Лиара и профессор Янкуловский, раздувают панику и говорят чушь! Как же, видные учёные ещё тысячи лет назад доказали, что вот так – и никак иначе! Даже когда увидят всё собственными глазами, будут твердить, что этого не может быть, потому что не может быть никогда! И триллионы поплатятся за их глупость и слепость. Триллионы, ты слышишь, Хэмэ?! Во всей нашей галактике не останется безопасного места, ни для одной из рас.

– Кто они, Женька? О ком ты говоришь?

– Они – истинные хозяева этой галактики, именно они построили Цитадель и ретрансляторы, они создали нашу цивилизацию, создали в рамках, нужных им! Они знают о нас всё… просто всё! И, когда придёт время, они же нас и уничтожат! Я не знаю их самоназвания, протеане называли их Жнецы.

– Зачем они это делают?

– Не знаю! Никто, кроме них самих, не ответит на этот вопрос. Зачем? Зачем заботливо растить цивилизации, пестовать, возвышать… а затем безжалостно их уничтожать?!

– Когда? Когда всё начнётся? Ты знаешь, Жень?

– Через двадцать с небольшим лет, и я – ключ к нашей победе или поражению, я или Ванька. Только мы двое можем решить общую судьбу.

– Вы?

– Хэмэ, если я погибну – будь рядом с Иваном, когда всё начнётся! Ты поймёшь, когда события пойдут к страшному финалу, поймёшь! Отпусти меня ненадолго.

Она встала, отошла к столу, выдвинула ящик и, покопавшись в нём, достала лист пайперола. Подошла и села передо мной, я снова её обнял.

– Смотри! Если ты увидишь сообщения об огромном корабле, который выглядит вот так… – даёт мне лист с нарисованным на нём странным листовидным объектом, с торчащими в стороны из нижней части шестью толстыми лапами. Этот странный корабль (при внимательном взгляде стало видно, что объект искусственный) был чёрного цвета. – Так вот! Если ты увидишь сообщения о появлении подобного корабля, знай – до полномасштабного вторжения осталось три года, или чуть меньше, может, чуть больше, но ненамного. Хорошо, Хэмэ?

– Хорошо, Женька! А с чего ты взяла, что погибнешь? Откуда такие страшные мысли?

– Мне страшно, Хэмэ! Очень, очень страшно! На нас неотвратимо надвигается самая ужасная война в истории галактики! Она будет настолько чудовищной, что мы даже не можем себе представить! И всякое может случиться, галактика – опасное место…

– Но, может, стоит рассказать взрослым?

– И что мы им скажем, Хэмэ? Что я вижу кошмары, в которых неизвестная раса машин уничтожает всех разумных в галактике?! Они не поверили учёным! Ты видел? Учёным! Освистали и осмеяли их. А меня просто закатают в дурдом и будут кормить таблетками, как сумасшедшую.

– А родители?

– А что родители? Я не хочу на них это вешать – пусть живут в счастливом неведении. Ты просто представь, каково это – знать, что твои дети обречены на войну с врагом, которого почти невозможно победить? На войну, в которой они, скорее всего, все погибнут?!

– А я смогу это в себе носить?

– Прости меня, но я просто не могу больше это тащить в одиночку! И ты – единственный, кому я могу это рассказать! Ты поверишь мне и никогда никому не расскажешь о том, что узнал. Ты, тот, который любит и доверяет мне! Доверяет даже больше, чем всем остальным! И любит тоже сильнее всех остальных…

– Но… чем я смогу помочь тебе?

– Не знаю… но в некоторых моих снах я вижу тебя – ты рядом со мной, там, в пылающей галактике. Среди боли и смерти, в царстве отчаянья… я вижу рядом тебя! Мой старший брат, мой Хэмэ…

Глава 9. Как не надо и надо проводить спасательные операции

Женька (Мендуар, июнь 2361 г.)

Мы, всем классом, идём в поход, в дикую часть колонии. Толпа малолеток, разбавленная ребятами постарше, с дедом, воспитательницей и нашей классной до конца средней школы – Риэн Ваис. За плечами компактный, но довольно тяжелый рюкзак со спальником и продуктами, трёхлитровой флягой с водой, солью и специями; на поясе, в магнитном захвате и пластиковом пенале, карабин. Мой любимый «Коготь» на бедре, и браслет коммуникатора на правой руке. На мне короткие шорты и майка, ветровка свёрнута и пристёгнута к рюкзаку, на голове бейсболка, а на ногах моя гордость – мощные, с металлическими вставками, ботинки из свиной кожи, на толстой рифлёной подошве. Мы планируем провести в предгорьях неделю или чуть больше. Как объяснил дед, идем на натурную подготовку, чтобы познакомить нас с выживанием в дикой природе: что можно есть и пить, как правильно охотится и ловить рыбу, какие растения и для чего можно использовать.

– Я подготовлю вас, а вы – всех остальных, и так будете передавать эту эстафету младшим!

– Так точно! – гаркнули мы дружно.

Солнце жарит вовсю, хотя ещё раннее утро, по тропе стелется пыль и садится на ботинки. Эхо шагов, отражаясь от скал справа от нас, мечется и улетает в каньон реки. Река Гремучка рокочет метрах в тридцати внизу, среди россыпей камней и обломков скал. Она обжигающе холодна, ведь берет свое начало из ледников вулканических гор.

– Хоть бы стишок кто рассказал или считалку – для упрощения ходьбы, – слышу я чей-то голос сзади, кажется, Наин.

– Вы хотите стишок?

– Давай, Шепард! – слышится голос из начала колонны.

– Тогда слушайте!

We're foot – slog – slog – slog – sloggin' over Africa

Foot – foot – foot – foot – sloggin' over Africa

(Boots – boots – boots – boots – movin' up and down again!)

There's no discharge in the war!

Народ подтянулся, пошёл бодрее. И я продолжаю…

Seven – six – eleven – five – nine-an'-twenty mile to-day

Four – eleven – seventeen – thirty-two the day before

(Boots – boots – boots – boots – movin' up and down again!)

There's no discharge in the war!

На лицах задумчивость и решимость. Колонна идет в ногу. Я скандировала дальше, и мои слова разносились над колонной, эхом отражаясь от скал.

Don't – don't – don't – don't – look at what's in front of you.

(Boots – boots – boots – boots – movin' up an' down again);

Men – men – men – men – men go mad with watchin' em,

An' there's no discharge in the war!

Try – try – try – try – to think o' something different

Oh – my – God – keep – me from goin' lunatic!

(Boots – boots – boots – boots – movin' up an' down again!)

There's no discharge in the war!

Count – count – count – count – the bullets in the bandoliers.

If – your – eyes – drop – they will get atop o' you!

(Boots – boots – boots – boots– movin'

up and down again)

There's no discharge in the war!

Все вошли в ритм и шагали под стих.

We – can – stick – out—'unger, thirst, an' weariness,

But – not – not – not – not the chronic sight of 'em

Boot – boots – boots – boots – movin' up an' down again,

An' there's no discharge in the war!

'Taint – so – bad – by – day because o' company,

But night – brings – long – strings – o' forty thousand million

Boots – boots – boots – boots – movin' up an' down again.

There's no discharge in the war!

I—'ave – marched – six – weeks in 'Ell an' certify

It – is – not – fire – devils, dark, or anything,

But boots – boots – boots – boots – movin' up an' down again,

An' there's no discharge in the war!

– Какой мощный стих! – слышится громкий голос из начала колонны. – Чей он, Шепард?

– Хартман, это ты что-ли? – кричу в ответ.

– Так точно, Алекс Хартман! – слышу в ответ.

– Это стих Редьярда Киплинга, темнота! Называется «Пыль»!

По строю загуляли смешки, народ приободрился.

– Сама такая, Шепард! Спасибо, почитаю потом! – кричит Алекс.

– Женька! Есть что веселее? – звонко кричит из конца колонны Джина.

– Хотите веселее?

– Да-а-а! – кричит хором вся колонна.

– Давай, жги, Шепард! – кричит из начала Хартман. Ему вторит громкий смех по колонне. И я начинаю!

Если долго-долго-долго,

Если долго по тропинке,

Если долго по дорожке,

Топать, ехать и бежать,

То, пожалуй, то, конечно,

То, наверно-верно-верно,

То, возможно-можно-можно,

Можно в Африку прийти!

А-а, в Африке реки вот такой ширины!

А-а, в Африке горы вот такой вышины!

А-а, крокодилы, бегемоты,

А-а, обезьяны, кашалоты,

А-а, и зеленый попугай,

А-а, и зеленый попугай!

На лицах заблестели улыбки, и я продолжила…

Если только-только-только,

Если только на дорожке,

Если только на тропинке,

Встречу я кого-нибудь!

То, тому, кого я встречу,

Даже зверю, верю-верю,

Не забуду-буду-буду,

Буду «здрасьте» говорить!

Припев подхватили почти все, и по предгорьям полетело звонкими детскими голосами.

А-а, здравствуйте, реки вот такой ширины!

А-а, здравствуйте, горы вот такой вышины!

А-а, крокодилы, бегемоты,

А-а, обезьяны, кашалоты,

А-а, и зеленый попугай,

А-а, и зеленый попугай!

Народ развеселился, послышался смех. И я пою последний куплет.

Но, конечно-но, конечно,

Если ты такой ленивый,

Если ты такой пугливый,

Сиди дома, не гуляй!

Ни к чему тебе дороги,

Косогоры-горы-горы,

Буераки, реки, раки,

Руки, ноги береги!

Уже вся компания, во всё горло, включая взрослых и деда, подхватила.

А-а, зачем тебе море вот такой ширины?

А-а, зачем тебе небо вот такой вышины?

А-а, крокодилы, бегемоты,

А-а, обезьяны, кашалоты,

А-а, и зеленый попугай,

А-а, и зеленый попугай?

– Оооо! Шепард! Вот это песня! Чья она? – снова голос Хартмана из начала колонны.

– Из одного старого фильма! Очень старого, ещё в двадцатом веке снятого! «Про Красную Шапочку» называется! Слышишь, Саня?

– Понял, слышу! Спасибо, Женька!

– А давайте снова её споем? – кричит Джина из конца.

– Да-а-а, давайте! – подхватывают остальные.

– Народ, поём хором! Стихи запомнили? – кричит кто-то из взрослых парней.

– Что там помнить? – смеясь, прокомментировал кто-то сзади.

– Женька, запевай!

Мы спели ещё раз, потом ещё… А потом был привал, на котором мы готовили еду на портативном нагревателе, варили чай и просто отдыхали. Ближе к вечеру вышли к перевалу. Здесь Гремучка прогрызла в скалах каньон, и над ним, на другую сторону реки, был перекинут канатный мостик – натянутые друг над другом два каната из синтетического волокна. Медленно, по очереди, перешли на другую сторону реки и пошли в обратную сторону. Там тропа через пару километров изгибалась и подымалась от реки на плоскогорье, заросшее лесом.

– На нём и остановимся, – сказал нам дед.

Спустя две недели

Над лагерем висят луны, заливая всё вокруг нереальным жёлто-синим светом – лица разумных при этом имеют удивительно страшный цвет! Но цвет пугает, наверное, только меня, в чьей памяти хранятся ужастики про зомби, местное население таким творчеством не избаловано. Счастливчики!

На поляне лагеря горят костры, готовится поздний ужин, слышится смех, бренчанье гитары, кто-то из старших тихо поёт, и ему подпевают сидящие рядом. По периметру поляна окружена колючими кустами – их специально в прошлом году посадили «партизаны» из взрослых, оборудовав этакий летний лагерь. В небольшом проходе, спиной к огням, сидят караульные с карабинами на коленях и смотрят во тьму. Пару дней назад такие же караульные пристрелили пришедшего на шум снуфла. Его отскобленная и обработанная шкура теперь висит на растяжках и почти высохла. Кому-то нести её домой. Хотя, как говорится – своя ноша не тянет.

Носятся вкусные запахи: пахнет специями, жареным на углях мясом, кашей и травяным чаем. Под лёгкими тростниковыми навесами горят экраны датападов – народ читает или пишет конспекты, идет оживлённый обмен мнениями.

За две недели все загорели, лица обветрились, волосы, у кого есть, выгорели, и вся толпа стала блондинами или шатенами, хотя брюнетов и не было ни одного. Светлокожая Наин стала цвета кофе с молоком, причём молока там самая малость, только ярко-синие глаза и белоснежная улыбка горели на лице. Джина стала темно-оранжевой. Я тоже загорела, и волосы, выгорев на солнце, стали бледно-красными.

Сижу на бревне, заменяющем здесь лавку, и чищу карабин. Века прошли, а пыль – по-прежнему главный враг оружия. Ультразвуковой очиститель в мультитуле тихо гудит, вызывая недовольные гримасы у турианцев, но деваться некуда, терпят. Для них гораздо неприятнее чистить самим, хотя тут без вариантов – хозяин сам чистит свое оружие!

В моём рюкзаке лежит десяток шкурок мукликов. Когда вернёмся – попрошу отца продать через знакомых на Земле и купить мне инженерный инструметрон. Такой навороченный, как у отца, стоит очень дорого, но мне хватит попроще – закажу такой, как у техников корпорации. Кстати, у гражданских моделей нет омни-клинка, то есть, совсем нет, и за самостоятельную установку срок – 10 лет каторги! Когда я деда спросила, почему такой большой срок – он мне ответил, что раны от омни-клинка, как правило, смертельны, а гражданскому человеку оружие для убийства ни к чему. Если ты такое носишь – то у тебя есть злой умысел! Гражданскому для его дел хватит и ножа, который можно носить совершенно свободно.

Вдруг от караульных раздаётся звонкий голос: – Стой, кто идёт?

Из леса недовольный мужской голос, слышно, что говорит турианец: – Да стою, стою! Вот ведь нервные!

– Назовите себя! – летит от караульных.

– Партизаны, из рейда идём. К лагерю вышли, а он занят. Вы сами-то кто будете? – затараторили из темноты. Саларианец! Только они так быстро говорят.

– Мы тоже, как бы, партизаны. Добро пожаловать!

Из темноты цепочкой выходят взрослые: первым идёт высокий темнокожий турианец с ярко-белой, прямо светящейся татуировкой на лице, за ним двое саларианцев – один с ярко-оранжевой, другой с салатового цвета кожей. За ними – трое людей самой обычной внешности, светлокожие европеоиды, и замыкает колонну фиолетовая азари. Взрослые имеют уставший вид, идут тяжело, люди и азари покрыты разводами от пота и пыли, в руках карабины, у саларианцев лёгкие, чуть большая модель, чем у меня, а у всех остальных – старый добрый «Карпов НК 330».

Из темноты вышел дед и спокойным, уверенным голосом предложил гостям представиться.

Турианец подтянулся, за ним приняли бодрый вид все остальные:

– Господин адмирал флота в отставке! Группа старшего пилота транспортного отдела корпорации Ринариса следует по маршруту. Цель задания: выход из дикой части колонии в район города Леонов, без использования электронных средств позиционирования. Личный состав группы здоров и травм не имеет, идём с опережением графика.

После он перечислил членов группы, и дед со всеми поздоровался лично.

– Молодец, шеф-пилот! Располагайтесь, сейчас мы вас покормим.

А ничего так папка у нашей Новы – симпатичный мужчина! И товарищи его уважают, это видно.

– Отряд! Общее построение! – крикнула Риэн.

Мы все дружно сбежались в центр лагеря и построились.

Дед вышел из темноты и встал перед нами, сложив руки за спиной в классической английской стойке «вольно».

– Дети! Вот и заканчивается наш выход. Мы с вами вместе прожили эти две недели в дикой природе, почти на подножном корму. Вы научились жить без благ цивилизации, и теперь знаете, что обученный разумный может выжить почти везде. Вы научились охотиться и рыбачить, находить съедобные растения, ориентироваться на местности, и я надеюсь, что вы всегда сможете найти правильную дорогу! Молодцы! Завтра подъём с рассветом, сворачиваем лагерь и выходим, так что соберите вещи заранее, лучше – прямо сейчас. Взрослые составят нам компанию. У меня всё, разойдись!