Текст книги "Путь (СИ)"

Автор книги: Егор Yagger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 151 (всего у книги 210 страниц)

– Вам что, смешно? – Обиженно спросила Даян.

– Ну, повода грустить я лично не вижу. – Сказал он сам. – И тебе советую успокоиться, ничего особенного не произошло.

– Но, Дакарэ! Как же дальше?

– А что изменилось, Даян? Женя перестала быть твоей дочерью? Перестала любить тебя? Или нас, или детей наших? Всё как было, так и осталось и, насколько я знаю, ты должна чувствовать её чувства к тебе. Скажи нам, что она чувствует к тебе, Даян? – Спросил он.

– Любовь, нежность и ещё вину. За что она винит себя? – Ответила сестра.

– Кто её знает, она всё ещё не может простить себе, что столько лет не пыталась выяснить нашу судьбу. Может дело в этом, а может в чём-то ещё. – Ответила Каади.

– Точно такие же чувства, были от неё перед тем, как она «погибла» на Алкере. Будто она чувствует, что может погибнуть снова, но сказать нам об этом не в силах. – Раздался тихий голос Этиты от забора. Матриарх вернулась и с задумчивым видом стояла, облокотившись на ограждение.

– Что?! – Воскликнул Дэвид. – Она опять чувствует свою смерть?!

– Может быть, наверное, стоит спросить её об этом. – Сказала азари.

– Не-е-ет! – Прошептала Даян. – Пожалуйста, нет, не надо!

– Успокойтесь. – Громко сказал Такеши. – Будущее не определено. Так что лишь от нас зависит, каким оно будет, и победим мы или нет и какой ценой. Так что, Стивен, как хочешь, но надави на все кнопки и пробей Сьюзан доступ в Марсианский архив. Это уже вопрос жизни и смерти для всех нас. Женя сделала всё, что от неё зависит, чтобы подготовить нас всех к предстоящему. И не стоит подводить нашу Атаме, в её борьбе с общим врагом.

– А что, наша богиня тоже была, как Женя сказала «странником»? – Спросила Рэй.

– Атаме была протеанкой и да, она была «странником». Именно протеанам, азари обязаны наследственными биотическими способностями и появлением ардат-якши. – Сказала ей Этита.

– Демоны ночного ветра! Эти чудовища! Наследие протеан? – удивилась Рэй.

– Анни, наша малышка, одна из них. – Сказала Даян.

– Анни?! И она не в монастыре? Даян, подруга, эта нимфа угроза всем нам! Нужно немедленно отправить её в монастырь. Слышите, немедленно! – Заволновалась начальница, соседка и подруга.

– Не нужно. – Осадила её матриарх. – Ардат-якши не угроза, на самом-то деле наши Лилиан, Лиара и Женя, почти ардат-якши. И именно их стараниями, мы смогли восстановить способы обучения других подобных наших соплеменниц и сделать азари, единственной расой в пространстве Цитадели имеющей собственных полноценных псиоников. Осталось дело за малым, обучить и подготовить их, а тех, кого не сможем, надёжно спрятать, так как Враг сделает их одной из своих приоритетных целей для захвата и обращения.

– Обращения во что? – Спросила Рэйан.

– В страшное оружие против всех нас. От подобных хасков не спасёт почти ничто. Стоит им заметить тебя, ты обречён. Колоссальная биотическая мощь в совокупности со способностью чуять разумных почти в любом месте и под почти любой маскировкой. Нет, нам не стоит отдавать Жнецам такой козырь, прибережём его для себя. – Сказал Такеши и Этита, кивками поддержала старого генерала.

– Идём спать, уже светает, не дело принимать решения на усталую голову. Подумаем и обсудим все днём как выспимся. – Сказал сам Дакаар. – Хотя для меня лично в отношении дочери ничего не поменялось. Она такой, какой я её знаю, была всегда, не вижу смысла обсуждать её. Она вернулась ко мне живой, и хорошо.

Женька (Мендуар, 13 сентября 2385 г. утро)

Разбудил меня лучик солнца, скользнувший на лицо. Открыла глаза и увидела то, что не видела так давно, потолок собственной спальни в доме родителей. В ухо сопит Сини, прижавшись ко мне и обхватив шею руками. С другой стороны Лиара и места нам троим на хоть и разложенной койке хватает с трудом. Это не лежбище на «Нормандии», которое вместе с каютой у меня выпросил Иван.

Тали было спокойнее спать на корабле, кварианка немного боялась ночевать в домиках или в доме деда. Так что, брат как впрочем, и кое-кто ещё ночевали на почти пустом корабле.

Нежно касаюсь губами щёчки спящей девочки, от прикосновения она непроизвольно морщиться. Делает глубокий вдох и открывает свои бездонные синие глаза. Смотрит на меня и, обдав каким-то запредельным обожанием, прижимается ко мне ещё сильнее. Я же просто таю от её чувств, таю словно воск, ещё и Ли добавляет этому свою часть. Азари проснулась вместе со мной, она чувствует меня гораздо лучше, чем я её. Чутко реагируя на любое изменение моих эмоций.

– Господи, как же мне хорошо! – Шепчу я.

– Мам, а ты надолго? – Спрашивает меня дочка.

– Примерно на год, а там видно будет. – Отвечаю я.

– На год! А что потом? – Снова спросила девочка, привстав на руках. На ней, как и на мне и Лиаре, балахонистая футболка.

Я замолчала, просто не зная, как сказать ребёнку, что дальше начнётся сущий кошмар.

– Дальше война, Сини. Страшная война. – Отвечает за меня азари.

– Война? А с кем?

– С великим Врагом, со Жнецами. – Говорю я.

– Но, мы ведь победим, ведь с нами сама Странник. Ты ведь всегда побеждаешь, мам. Просто всегда! – Горячо шепчет девочка.

– Отнюдь, моя маленькая, но в этот раз, я буду сражаться изо всех сил. Но, это будет потом, а сейчас, предлагаю сходить размяться и приготовить завтрак, кто со мной?

– Я первая! – Восклицает Сини и вскакивает на кровати. – А что будем делать?

Час спустя.

Плавно двигаюсь с тренировочными клинками в руках по кругу. Напротив, с еле заметной улыбкой движется Найлус, брат расслаблен и чуть отдаёт предвкушением. Вокруг толпа зрителей из моих друзей и родных. Папа и мамы, смотрят на поединок с интересом, причём Даян, уже видела наши с Наем танцы в тренажёрке на Цитадели. Здесь же мы не скованы пространством пусть и довольно просторного, но всё же помещения.

Время послушно замедляется, взгляд брата становится холодно-льдистым, колючим и мы плавно, начинаем поединок. Текут секунды, медленно складываясь в минуты. Клинки поют в руках песню, звон их столкновений, будто литавры в оркестре. Стоящие, вокруг полыхают азартом и восторгом. Чувствую, как постепенно накапливается усталость, мышцы стонут под почти предельной нагрузкой, рождая гул крови и гулкие удары сердца в ушах.

Всё я больше не могу, силы на исходе и если не остановиться, то будут последствия. Отскакиваю от Найлуса и поднимаю клинок, останавливая поединок.

Дыхание выходит с хрипами, сердце колотится как сумасшедшее, пульс стучит в висках так, что вздрагивает картинка в глазах.

Отхожу к маленькому заборчику между домом родителей и Натолов и сажусь на травку. Переводя дыхание и, постепенно успокаивая гудящие мышцы. Найлус присел на корточки и тоже глубоко и прерывисто дышит.

Чувствую тонкие руки на плечах, обожание и восторг в чувствах подруги.

– Ну, вы даёте! – Шепчет Джинни. – Я такое только в голо видела, думала никто в реальности драться на такой скорости не в состоянии.

– Мы могём! Только не долго. – Отвечаю я, прижимаясь щекой к её руке и закрыв глаза, словно кошка трусь об неё. – Как же мне не хватало твоей любви, моя Художница. Моя ласковая и добрая Джинни.

Руки обвивают шею, и щека батарианки прижимается к моей.

– Я знала, что ты живая, я верила в это! – Говорит она. – И моя вера оправдалась, ты вернулась ко мне и снова рядом. Я так по тебе соскучилась, Женя, ты бы знала?

– Я знаю, я это знаю, Джинни.

Тихий разговор друзей стоящих вокруг заканчивается громким голосом Ису.

– Ну, насколько я смог подсчитать, счёт шесть – пять в пользу Оцеолы. Ха, Найлус победил Лисёнка, разумные, в экипаже сменился лучший мечник.

– Подтверждаю, шесть – пять! – Говорит Сильви.

– Я столько же насчитала. – Говорит Наинэ.

– Лисёнок, ты что размякла? – Спрашивает Тецуо.

– Не, Тей-кун, это Най опыта набрался. Он и раньше мне спуску не давал, а сейчас просто количество перешло в качество. Рано или поздно это должно было случиться, вот и всё. – Отвечаю я.

– Мам! И ты не переживаешь по этому поводу? – Звонко спросила Сини.

– Нет, всё нормально. Так даже лучше, теперь я не одна такая крутая на всех, а одна из многих и это хорошо. – Говорю я, встаю, отряхиваю сор с шорт и зову всех готовить завтрак.

Народ, особенно молодёжь с воодушевлением отправляются со мной. Нас много и готовить придётся тоже немало, но ничего, справимся.

Днём.

Медленно иду по дорожке между деревьев, слева в отдалении блестит «Зеркало», здесь же странная тишина и покой. Чуть впереди, в окружении клумб с живыми цветами, всевозможных форм и расцветок блестит на солнце полированным гранитом чёрный обелиск.

Ноги начинают дрожать, внутри всё сжалось от тоски. Подхожу к мемориалу, на чёрной блестящей горизонтальной плите, имена. Серебряными буквами и рунами нескольких алфавитов. А на длинной вертикальной, будто застывшие во времени. Из глубины полированного камня, стоят и смотрят на меня, люди и турианцы, азари и саларианцы, батарианцы. Всех их я знала лично, со многими общалась. Наш городок маленький и все друг друга знали. В конце плиты, стояли те, кого я потеряла, в том числе и я сама. Как же велико мастерство художника, насколько точно переданы эмоции тех, кто навечно застыл в граните, покрытом сверхпрочным изоляционным лаком, которому нипочём атмосферные осадки и пыль, она просто не оседает на камне.

Подхожу, касаюсь ладонью обелиска и тут на меня накатило. Всплыло все, вся моя память о тех счастливых днях, в которых все мои близкие и соседи ещё живы. Душевная боль скрутила меня почище физической, скрючившись, проталкиваю в себя ставший внезапно колючим и вязким воздух.

Подбегают друзья и Лиара, дети. Прижимается Сини и, гладя меня ладошкой по волосам, тихо шепчет слова утешения. Ли молчит, ей не нужны слова, её чувства лучшее лекарство для меня сейчас.

Когда чуть отпустило, хриплым голосом говорю:

– Неправда это, что смерти нет! Ошибаюсь я, сильно ошибаюсь. Может быть, для того кто ушёл на ту сторону это и так, но для тех кто остался здесь. Смерть вот она, вот! – И обвожу рукой обелиск. – Как чудовищно, неправильно слово навсегда, навеки. Как бы мы не хотели, нам не увидеть ушедших, не встретится с ними, не поговорить, не обнять. Нам остаётся лишь память и боль утраты, боль, живущая в нас до самой смерти, а то и после неё. – Слова застряли в горле и прижав к себе Ли и Сини застываю в тишине. Прижимаются остальные мои мальки, девочки и Мишка, клоны и Ирка, все рядом со мной. Разделив мою боль и грусть.

Подошла Китти, коснулась моих волос, пропуская их сквозь пальцы.

– Идём, Женька, пойдём сестрёнка моя, моя защитница, спасительница. Сходим на озеро, посидим, вспомним и помянем всех тех, кого потеряли.

Смотрю на родное лицо, в тёмно синие глаза этой девчонки, моего Котёнка.

– Ты права, пойдём. – Говорю я, вставая с корточек. – Помянем всех. Устроим тризну, как наши древние предки. Наши близкие живы в нас, пока живы мы, живы и они.

Вечером.

Солнце садится за деревья, тени от которых причудливым узором падают на гладь воды. Стоят столики, со всяческой снедью. Я слегка пьяная и размякшая, слежу, как моя азари купается рядышком с дочкой. Сини наконец-то смогла поплыть самостоятельно. Уроки Сэй и собственное упорство, позволили ей преодолеть барьер страха, а может быть сыграло то, что она доверяла мне абсолютно и, чувствуя меня рядом, просто перестала бояться воды.

Пусть плывёт она ещё неумело, но прогресс налицо, а Ли и девчушки азари подстрахуют если что. Мишка, надев маску и портативный дыхательный аппарат, ныряет на глубине, поливая окрестности сугубым восторгом первооткрывателя. Озеро в плане подводных красот, даст фору иному коралловому рифу на Земле. Друзья тоже довольны, кто сидит в воде, наслаждаясь её теплом. Кто дрыхнет на ковриках, обновляя загар, полученный на Тиамарроне. Старшие ведут неспешные беседы на разные темы, не забывая поглядывать за резвящимися в воде детьми. Папка под деревом с неизменной шахматной доской, напротив Заид, как выяснилось заядлый шахматист. Наёмник и добрый товарищ, осваивает свою новую руку и глаз, который, правда, скрыт пока за тёмными очками. Ребята выполнили его просьбу и вырастили ему новую руку и око, и прямо на «Нормандии» в операционной провели операцию приживления и пластику на лице. Массани доволен как удав, как впрочем и Анайя, плавающая сейчас на мелководье. Тренируя новую, уже живую руку, как и наш СВАТ-овец Дональд Батлер. Только вот ему, придётся помучиться чуть дольше. Нога не рука, нагрузки гораздо выше и долго ходить, для копа пока тяжёлая задача, но он совершенно не унывает, наоборот пышет оптимизмом.

Шаги за спиной, шорох лёгкого одеяла и смешанные чувства нежности и какой-то опаски. Одеяло ложиться на плечи, укрывая мою голую спину, рядом на коврик садится мама, я поднимаю край одеяла и, прижавшись к ней, укрываю им и её.

– Что ты решила, мамочка? – Тихо говорю я, положив ей голову на плечо.

Женщина глубоко вздохнула, при этом ласково проведя ладонью по моей щеке.

– Скажи, ты ведь помнишь своих родителей из прошлой жизни?

– Помню.

– Ты скучала по ним?

– Немного, в самом начале. Видимо со мной что-то сделали, я поначалу воспринимала прошлую жизнь несколько отстранённо, да и эмпатия сыграла свою роль. Ваши чувства, быстро вытеснили тоску по оставшимся там. И ты не думай, мам, я люблю вас именно как родителей. Ты же чувствуешь это, знаешь.

– А жена и дети?

– Последний год, там, отношения в семье оставляли желать много лучшего. Жена привыкла, что мы жили в достатке и в его снижении винила меня, сильно винила, считала неудачником и лентяем, неспособным, заработать на достойную, по её мнению, жизнь. Скатившимся до частного извоза на собственной машине. Дети выросли и с подачи жены считали так же. Так что, я больше времени проводил на работе, стараясь не появляться дома, где мне были уже не очень-то и рады.

– Ты уверена, или всё же уверен?

– Уверена, мам, уверена. Пусть я тогда не была эмпатом, но жена умела донести до меня свою позицию с помощью слов. Надеюсь, моя смерть избавила её от сомнений на этот счёт.

– А родители, тебе их не жаль?

– Жаль, конечно, но всё уже случилось. Да и я был старшим в семье, на меня надеялись. Пока был на подъёме, как мог, помогал остальным. Только вот мать считала, что мог бы помогать и больше. Отец её позицию не разделял, но не перечил, стараясь не педалировать эту тему. Когда же всё пошло под откос, похоже, мама решила что я неудачник. Хотя вслух старалась этого не говорить, но с женой похоже обсуждала, так как в речах той, пару раз проскакивали оговорки.

– Странные люди, за что тебя винить, что нет предпринимательской жилки. Так во все времена она есть далеко не у всех, что считать остальных ущербными после этого?

– Тот мир в отличие от этого, умел вбивать в головы всякую чушь. С помощью телевидения, интернета и прочих средств массового оболванивания. Так что, многие женщины считали, что мужчины им должны по жизни, только за то, что они делят с ними постель.

– Психология шлюх. – Буркнула мама. – С таким подходом, мужчины будут избегать долгосрочных отношений, дабы не делать себя обязанными.

– Так и было. Молодые девчонки ещё и жаловались, что парни их используют, предпочитая короткие не обязывающие романчики.

– Гадко это всё.

– Согласна.

– Значит, ты умерла без особых сожалений?

– Да.

– А здесь?

– Здесь, я обрела то, что никогда не имела там. Этот мир гораздо чище и честнее моего прошлого. А может, это вы с папкой такие. Потом ещё и Тааниры добавились. Знаешь, как приятно жить с людьми, чьи слова и чувства не расходятся. Как легко мне с вами, как просто и душевно.

– Скажи, у тебя есть планы на дальнейшую жизнь, дочь? Что ты будешь делать, после войны?

Я усмехнулась. – До после войны, ещё дожить надо. Мало того победить.

– Но всё же?

– Если выживу я и Лиара, да мои мальки, то уйду из СПЕКТР и вернусь сюда. Дострою дом или построю новый и буду в нём жить, вместе со своей семьёй. И знаешь, попробую себя в роли матери, отцом я уже была. А тут… Ну, недаром же меня женщиной сделали, не для того же, чтобы меня все жалели и любили. Хотя, это только везение, что мне в пути попалось столько по-настоящему хороших людей.

– Детей значит хочешь?

– Очень, безумно. Это как наваждение какое-то, видишь ведь, какой хвост с собой притащила?

– Хвост действительно шикарный, сколько у тебя их?

– Шестеро уже. – Отвечаю я, глядя на Сини, полыхающую восторгом на глубокой воде.

– Хорошие люди говоришь, встречались, а шрамы у тебя тогда откуда? – Улыбнулась, посмотрев на меня мама.

– Шрамы-то? А шрамы это память о встречах с плохишами, много их было плохишей-то. И всё понимаешь, убить меня желали, да и не только меня, но и моих друзей почему-то, а после произошедшего здесь, я страсть как не люблю, когда гибнут мои люди. И без разницы мои это друзья или просто подчинённые.

– Это заметно, «Леди – миссия прошла без потерь». – Говорит мама и прижимается ко мне.

Подошла Анджи, посмотрела на нас под одеялом, я распахнула одеяло под левой рукой и подруга села, прижавшись ко мне и накрывшись им же.

– Прости меня, Жень. – Тихо сказала подруга, – Я порой такая дура.

– Забей, Змейка. Ты меня нисколечко не обидела.

– Просто, это всё несколько неожиданно. И скажи, я красивая? – Прошептала красавица, уткнувшись мне носом в шею.

– Ты же помнишь: «Кто самый красивый в REDS?»

– Змейка! – Отвечает Анжела и вторит мне, – Кто самый умный?

– Волк. – Говорим мы хором. – А кто самый хитрый и загадочный?

И мама, приняв нашу игру, отвечает: – Лисёнок, так?

– Так. – Говорим мы.

Анджи оторвалась от меня, потянулась и, ухватив ремень гитары, подтянула инструмент, лежащий на траве к нам, взяла её и подала мне.

– Сыграй что-нибудь, Лиска. Сыграй и спой чего лиричного, а?

Беру гитару, и пальцы как-то сами бегают по струнам, рождая тихую и грустную мелодию. Проиграв её и восстановив ритм, тихо говорю: – Это, из никогда не петого в этом мире. – И гитара тихонько запела в руках.

He deals the cards as a meditation

And those he plays never suspect.

He doesn't play for the money he wins,

He don't play for respect.

He deals the cards to find the answer,

The sacred geometry of chance.

The hidden law of a probable outcome,

The numbers lead a dance.

На мою песню обернулись друзья и родичи, замолчали дети и в повисшей в воздухе тишине звучит мелодия и слова:

I know that the spades are the swords of a soldier,

I know that the clubs are weapons of war.

I know that diamonds mean money for this art,

But that's not the shape of my heart.[216]216
  1. – Песня Стинга – Shape Of My Heart.


[Закрыть]

Льётся мелодия и слова, задумчиво смотрят на меня близкие. Мама просто заслушалась, отец и Заид оторвались от шахмат. Каади задремавшая на солнце, проснулась и с радостью слушает меня. Как давно, я не пела своим родным…

Когда песня закончилась, тишину нарушил голос Китти.

– Ребята, а почему бы вам не дать концерт? Здесь на Мендуаре, тут же у тебя, Жень, самые преданные поклонники. Вся планета считай, дай только узнать, что ты местная, тем более именно та Женя, на которую равняются местные скауты.

– Жень, а эти песни, они из того мира? – Спросила меня мама Каади.

– Да, мам, оттуда. И вспомнить я смогла далеко не все. Так, малую часть из слышанного.

– Поэтому ты всегда говорила, что это не твоё творчество? – Спросила Сьюзан.

– Ага.

– И всё равно! Вы просто представьте, этого тут никто никогда не пел, а она смогла вспомнить тексты и восстановить музыку и подарила нашему миру образцы замечательного искусства. – Говорит Сильв. – Сами попробуйте по памяти восстановить хоть одну песню, а я посмотрю на вас.

– С её памятью, это наверное не сложная задача. – Говорит Аленко.

– Кайден, свою прошлую жизнь, я помню примерно так же, как и ты свою, далеко не все я могу вспомнить. Тем более что, в прошлой жизни немецкого не знала и восстанавливать песни на этом языке, для меня сущее мучение, хорошо хоть сейчас я Хох Дойч, знаю в совершенстве. – Говорю я.

– Хм, тогда это действительно достойный труд, командир, а кто пел эту песню? – Спросил Зануда.

– Был у нас такой исполнитель, как Sting, он и у вас был. Только вот так и не написал эту композицию.

Смотрю, как Аленко роется в инструметроне, и закономерно находит информацию на Мэттью Гордона Томаса Самнера, всем известного как певец Стинг. Вижу, как капитан увлечённо читает информацию, хмыкая при этом, Эшли смотрит из-за его плеча.

– А спой что-нибудь ещё, командир. Только в этот раз на русском, можно? – Попросила Полина.

– Можно конечно, в двадцатом веке в обоих мирах, в СССР жил замечательный поэт и певец Владимир Семёнович Высоцкий. У него много песен, но вот конкретно этой в вашем мире нет совсем. Этот мир так и не услышал нескольких баллад в его исполнении, поскольку фильм, для которого он их написал, так и не сняли. – Отвечаю я.

– Что за баллады? – Спросил подошедший Иван, прижимая к себе Тали.

– Слушайте…

Когда вода всемирного потопа,

Вернулась вновь в границы берегов.

Из пены уходящего потока,

На берег тихо выбралась любовь.

И растворилась в воздухе до срока,

А срока было сорок сороков.

И чудаки – еще такие есть,

Вдыхают полной грудью эту смесь.

И ни наград не ждут, ни наказанья,

И, думая, что дышат просто так,

Они внезапно попадают в такт,

Такого же неровного дыханья…[217]217
  2. – Песня В.С. Высоцкого – Баллада о любви.


[Закрыть]

Пою и смотрю, как мечтательно застыли лица близких, слушая прекрасную, лиричную песню…

Уже в конце, тихие шаги сзади, чувствую отца и дядю Стивена. Адмиралы летали на встречу с местным истеблишментом. В резиденции губернатора, их ждали все наличествующие в колонии старшие офицеры армии и флота, а так же высшие администраторы. Не каждый день, в провинцию прилетают такие фигуры, как верховный главнокомандующий и один из известнейших адмиралов Альянса систем.

Папка присел сзади и просто облил обожанием, слушая песню. Дядя стоял и просто слушал, светясь глухой тоской, а перед моими глазами внезапно появилась Шала. Как наяву я увидела кварианку стоящую на берегу, ветер трепал длинные светлые волосы, заставляя женщину, щурится. На ней был похожий на мой сарафан, оставлявший открытыми ноги до колен. Сзади к ней подошёл дядя и ласково обнял и прижал к себе и под сарафаном явно выступил выпирающий животик беременной. Но… Видение пропало, оставив после себя чувство светлой грусти.

И я поля влюбленным постелю,

Пусть поют во сне и наяву:

– Я дышу, и значит – я люблю.

– Я люблю, и значит – я живу.

Гитара замолчала, и в тишине был слышен свист ветра в траве.

– Почему? – Хрипло сказал дядя, – почему ты ни разу её не пела?

– Не знаю, вам понравилось? – Спрашиваю я.

– Здорово! – Тихо сказала Китти. – Знаешь, несмотря на твои слова, что тот мир плох. В чём-то он и хорош, раз там написали такие песни.

– Это точно. – Эхом поддержали все остальные.

– Дядя Стив, вы будете вместе. – Говорю я затосковавшему главкому. – Мало того, ты наконец-то подаришь нам двоюродных братьев и сестёр.

– Серьёзно?! – Удивляется он.

– Ага.

– У-у-о-о-о-о! – Полетело над берегом и лица близких осветили улыбки.

– Спой её ещё разок, Жень. – Тихо попросила мама.

Женька (Мендуар, 20 сентября 2385 г. утро)

Стою на аппарели «Нормандии», а внизу здоровенная толпа народу. Нарядные одежды, парадная форма офицеров армий, флотов и СПЕКТР. Столики, заставленные снедью и напитками, укрытые от палящего солнца большими зонтами. На мне самой парадный мундир капитана второго ранга, отделанный золотой нитью с золотыми погонами и золотой же тульей на фуражке и массивным крабом ВКС. Белые перчатки, кортик, шитый золотом ремень и аксельбант справа на груди. Справа и слева от меня мои друзья, офицеры моего корабля и дядя, как распорядитель церемонии.

Впереди нарядной толпы, мой родной брат в точно такой же как и на мне форме. За ним родня почти вся в парадных мундирах, братья, сёстры родители, дети, за ними друзья и соседи. Иван ждёт, когда я спущусь к нему и дам ему самому и всем присутствующим разрешение подняться на борт. Без этого правила, неукоснительно соблюдаемого во всех флотах и соединениях как ВКС, так и торгового флота церемония не может начаться. Только я и Карл, как старший офицер корабля имеем право дать подобное разрешение. Будь внизу даже президент Альянса Систем или турианский Примарх, без разрешения они на борт не попадут.

Ванька полон нетерпения и бросает на меня умоляющие взгляды. Младший первый, он открывает чреду подобных церемоний. За ним в очередь выстроились все остальные, в том числе и я, но наш с Лиарой праздник почти в самом конце списка. Ничего, подождём…

Спустилась к нему и вскинула руку к козырьку в воинском приветствии.

– Капитан второго ранга Шепард, прошу разрешения для себя и свидетелей подняться на борт корабля для проведения церемонии. – Козырнув мне в ответ, говорит брат.

– Разрешаю, капитан второго ранга Шепард. Добро пожаловать на борт.

На борту, в своей каюте сидит Тали. Одетая в белоснежное невестино платье, рядом с нею Таэль Ригар, и её двоюродный дядя будет играть роль отца. Вместо отсутствующего, по весьма уважительной причине Раэля’Зора. Кварианскому послу сейчас совершенно не до этого, адмирал просто на разрыв. Они с Легионом ведут титаническую работу по интеграции кварианцев обратно в Пространство Цитадели, причём уже вполне официально, кварианцев два вида, синтетики и органики. Но, Раэль обещал, что вечером по местному времени и глубокой ночью по времени Цитадели он с помощью связи поприсутствует на празднике дочери.

Иду наверх, за мной идёт Иван и четверо свидетелей церемонии, двое со стороны брата, а двое со стороны Тали. И это парочка молодых ушастиков, приходящихся какой-то там роднёй моей подруге. И эта парочка, выглядит слегка потерянной.

Вообще в СМИ разгорелась натуральная истерика насчёт нас всех, тех, кто участвовал в походе за реле Омега 4. Всех кто туда ходил, уже официально называют «Команда Гнева». Местные же, узнав, кто я такая, кто через столько лет вернулся наконец домой, готовы были носить меня буквально на руках. И это ещё не прилетела Диана Аллерс и не рассказала правду обо мне всей остальной галактике. Пока журналюги гадали на кофейной гуще пытаясь понять, почему я осела на Мендуаре. Выдвигаются разные версии, от близких к истине, до совершенно фантастических. Дуболомы, заглянули бы в вестник кланов Иерархии, где чёрным по белому было написано про меня всё, что только можно не раскрывая секретных сведений.

Вот и кают-компания, у стены небольшой подиум с которого я и буду давать объявления и принимать клятвы. Все выстроились, я встала на подиум и посмотрела на дядю. Тот поправил фуражку и объявил о начале церемонии, заиграла торжественная музыка, двери открылись, и в проёме стояла под руку с Таэлем полыхающая румянцем с сияющими от счастья глазами Тали.