Текст книги "Путь (СИ)"

Автор книги: Егор Yagger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 210 страниц)

Женька (Мендуар, предгорья, 22 августа 2366 г.)

Лежу, скрючившись, пытаясь унять дикую боль в плече. Во рту был металлический привкус крови, в ушах – звон. Когда этот чёртов наёмник ломанулся на мост, а все мои выстрелы стали гаснуть в кинетическом щите его брони, я заволновалась. От него шла волна какого-то безумного восторга и радости. Будто хипстер в магазин за новым айфоном – псих какой-то. Под конец моста Джинни откровенно запаниковала. И я в отчаянье решилась на то, чего раньше всегда избегала – выстрелить крупным калибром на полном импульсе… так даже взрослые мужчины не решались стрелять, из-за очень сильной отдачи. Переключила регулятор, плотнее прижала приклад, вырыла носками ботинок ямки в земле и упёрлась в них… Но всё равно: «Рррахх!» – и удар в плечо выбил искры из глаз, я оглохла, позицию заволокло пылью, веточки маскировки сдуло в стороны. Что там с наёмником, я не видела… Затем пришла боль!

Когда боль чуть-чуть отпустила, ко мне постепенно вернулся слух – вокруг была тишина, лишь тонкий свист в ушах… и кого-то выворачивает наизнанку рядом.

– Джинни? Я попала?

– Буэээ! Женька… Ох, буэээ-хэ-хэ-арррхг! Ты попала! Его… Этого… Почти пополам разорвало! Все кишки наружу вылетели! Буээ-хэ-хэ-кха!

Подруга поворачивается и смотрит на скрюченную меня – из моих глаз текут слёзы, губа прокушена, и изо рта течёт струйка крови.

– Женька, ты что?

– Достань аптечку. Мне, кажется, ключицу сломало. Надо бы забинтовать и обезболивающего вколоть, а то я даже пошевелиться не могу, так больно.

– Сейчас! – подруга подтягивает рюкзак и достаёт из него аптечку, я расстегиваю уник, и аптечка прикладывается к моей груди – пиликает автодиагност, идут щелчки, в грудь несколько раз колет, и боль отступает. Со щелчком выходит рулончик бинта. Подруга берёт бинт и начинает накладывать повязку – нас всех учили экстренной помощи, и на манекенах мы это делали неоднократно… а вот сегодня делаем друг на друге.

Видимо, аптечка вколола мне еще и стимуляторы – усталость ушла как-то необычайно быстро. Если так, то у меня часа два или три – а потом я просто свалюсь мешком. Джинни бинтует, и мне всё ещё больно.

– Давай второй слой, Джинни – мне стрелять надо. И обезболивающего ещё вколи.

Подруга прикладывает к моей шее цилиндрик пневмоинъектора, пшикает – лёгкий укол, и боль растворяется совсем. Краски становятся яркими, звуки – сочными, а мысли – тяжёлыми и вязкими.

– Т-т-ы-ы-ы к-к-а-а-а-к-к? – низким, тягучим голосом спрашивает Джинни. Эк меня вштырило! Движения подруги медленные и плавные…

– Нифига себе, Джинни! Мне будто ускоритель в голову засунули! Всё такое медленное, и боли совсем нет.

– Ч-ч-т-т-о-о т-т-ы-ы т-т-а-а-р-р-а-а-т-т-о-о-р-р-и-и-ш-шь?! И-и-и в-в-и-и-д-д у-у-у т-т-е-е-б-б-я-я с-с-т-р-а-а-н-н-н-ы-ы-й-й… т-т-ы-ы-ы в-в п-п-о-о-р-р-я-я-д-д-к-к-е-е?

– Ох, Джинни… похоже, что нет, – медленно проговариваю я.

Подруга с беспокойством в чувствах всматривается в меня.

– Зря я тебя послушала и обезболивающего снова вколола.

– О! Сейчас всё снова стало нормально.

– Уверена?

– Да, я же чувствую. Ты пока бери карабин и постреливай в пиратов – а я пока себе ещё бинта намотаю.

– Сделаю! Но я ведь на такое расстояние плохо стреляю… вообще плохо стреляю.

– Этим уродам сейчас хватит и неприцельной стрельбы – они так испуганы, что боятся даже высунуться. Вот и держи их там.

– Поняла, Жень.

– Сначала воды попей, а то тебя вырвало, – протягиваю подруге флягу.

И тут на меня навалилось – гнев, отчаянье и страх, переходящий в дикую, ослепляющую ярость! Всё это шло волнами. Что, чёрт возьми, происходит? Это же от наших в посёлке! Грудь с левой стороны вспыхивает болью, чьё-то сознание гаснет, обрывая нить. Кто?! Бабушка!.. Снова боль – живот перечёркивает, как хлыстом, нить вспыхивает и гаснет, разлетаясь тысячей искр, снова и снова! Меня скрючивает, воздух застревает в горле. Пытаюсь вздохнуть – кое-как получается. Боль волнами ходит по телу… чужая боль. Джинни с ужасом смотрит на меня. Всё затихает, остаётся лишь безмерная усталость и тишина – лишь две нити продолжают пульсировать в посёлке: это отец и Коэл. Ни Дакара, ни Таэля я больше не чувствую. Молчит и нить бабушки.

– Женька, что происходит? – глотая слёзы, спрашивает Джина.

– Наши, Джинни, там наших убивают! – шепчу я.

– Кого?

– Остались только твой и мой папки. Остальные, наверно, мёртвы. Им было больно – и я их больше не чувствую, Джин.

– Что?! И дядя Дакар, и Денис, и Таэль, и бабушка Лив?..

– Все, Джинни… Кроме Коэла и Михаила, я больше никого не чувствую.

Подруга заливается слезами, я, путаясь в рукавах, пытаюсь её успокоить.

– Солнышко, не плачь, пожалуйста, – шепчу я, хотя самой хочется выть, как брошенной собаке. – Может, я ошибаюсь, может, моё чувство меня обманывает! – говорю моей художнице.

– Женька-а! Ты никогда ещё не ошибалась! С чего вдру-у-уг?!

– Ну, мало ли! Я сегодня перепсиховала, кучу разумных убила и вообще…

– Что «вообще»?

Тут меня прорвало, и я, заливаясь слезами и глотая слова, рассказала подруге, кто я такая, что нас всех ждёт через восемнадцать лет, как живу, совершенно запутавшись в том, кто я – мужчина или женщина. Что пираты должны были напасть только через пять лет, а не сейчас – и я готовилась именно к этому сроку, надеялась что смогу спасти своих близких, а получилось совсем не так. Выходит – надежды нет, потому что кому нужна 12-летняя девчонка в армии? Что мне делать, когда за мной охотится «Цербер»? Этих ребят ничто не остановит… разве только моя смерть. А так – моим оставшимся близким постоянно будет грозить опасность попасть под удар этой конторы. Я ревела, как девчонка, уткнувшись в уник подруги, пытаясь спрятаться от запредельной душевной боли.

– Бедная моя! – прошептала Джин. – Как же ты живёшь с этим? Как можно вообще с подобным жить?

– У меня никогда не было выбора, – ответила тихо я. – Либо так, либо проигрыш и забвение.

– Но ты, наверное, могла отказаться в самом начале?

– Нет, не могла! Я просто не захотела такого исхода.

– Но потом же ты могла…

– Что? Что я могла, Джинни?

– Рассказать другим!

– И что? Кто мне поверил бы?!

– Я бы тебе поверила! Я всегда тебе верила!

– А дальше-то что, Джин? Кто бы поверил нам?! Твой папка? Или деда? Они, может, и поверили бы, но все остальные – нет! А стать городской сумасшедшей я не собиралась!

– Но «Цербер»?!

– Джинни! «Церберу» я нужна, только как очень сильный биотик – не более. О моих способностях, как эмпата, им, скорее всего, не известно. Очень сильно сомневаюсь, что это можно считать преимуществом…

Сидим, прижавшись друг к другу: полумёртвая от усталости человечка и такая же, только от ран, батарианка. Наше сидение прерывает гудение масс-реактора – на высоте нескольких метров мелькает днище челнока и поток внимания, направленный на нас.

– Что будем делать? – спросила Джин. – Думаешь, они нас заметили?

– Заметили, я знаю! А по поводу дел… Ты караулишь пиратов на том берегу, а я иду встречать этих.

– Ты спятила?! Чем ты их встретишь?

– Биотикой, Джинни! Там узкий проход в камнях – и когда эта гнусь туда войдёт, я долбану полем деформации. Бежать там некуда, я всех накрою. Всех тех, кто придет. Мне так кажется…

– Ты еле живая, какая биотика?!

– На одно воздействие меня хватит… победа или смерть.

– Значит, смерть не конец, Женька?

– Нет, Солнышко… Не конец.

– А как же наши?

– А много ли наших осталось? Кого спасать?

– Ну хотя бы Хэмэ с Тамэ, и папу с дядей Мишей, и дедушку!

– Ты права! Но в «Цербере» шансов у меня нет. Так что – или я, или они. А тебя эти не пожалеют… Хотя если меня убьют, то на тебя внимания не обратят и, скорее всего, свалят.

Кое-как натягиваю уник, целую Джинни и топаю к проходу в камнях. От подруги какое-то время тянет отчаяньем, но затем она собирается – и настроение становится деловым. Так держать, солнышко, гаси уродов, а я попробую остановить остальных!

Сижу на камне в проходе, с подъёма приближаются разумные – их всего шесть человек. Если они – опытные наёмники, моё знание мне мало поможет. Вот показался первый, резко остановился и вскинул винтовку. Судя по одежде, это обычный пират, и винтовка у него – старый хлам. Молодой парень стоит и, полыхая удивлением, на меня смотрит. За ним показалась остальная группа. Разглядели меня, посовещались и выставив перед собой другого парня, только чуть постарше, пошли ко мне.

– Ты кто такая, цыпа? – спросил он, подойдя метров на шесть.

– Колонистка. А что, я похожа на турианского коммандос? – отвечаю я.

– Не! Ты похожа на зарёванную девчонку… а ещё на нашу главную цель. Так что собирайся.

– Куда?

– Пойдёшь с нами.

– И ты думаешь, что я вот так просто пойду с вами?

– Зачем пойдёшь? Хочешь, я тебя даже понесу? «Цербер» за твою доставку пообещал пять лимонов. За такие бабки мы тебя к ним на руках через всю галактику унесём, цыпа. Так что пошли! – и пираты заржали.

– А если я не согласна?

– Да мне похер на твоё согласие, цыпа! – смех вспыхивает с новой силой.

Воздействие давно готово – сосредотачиваюсь и наполняю его энергией, пираты замечают вспыхнувший вокруг меня сине-зелёный ореол, кто-то вопит: – Да она ведьма!

Главарь начинает двигаться, заходя за спины других пиратов – но эта великолепная техника уклонения от атаки биотика сейчас бесполезна. Влив в воздействие кучу силы, я падаю на колени – а вокруг пиратов возникает пространство, заполненное хаотично движущимися полями массы. Дикие крики заполняют воздух, я вижу, как пираты падают на землю, их тела изгибаются в странных позах… а затем начинается ужас. Поля массы сгибают тела пиратов так, что начинают лопаться кости. Этот страшный звук будет, наверное, преследовать меня всю оставшуюся жизнь! «Кр-рак», и крик одного превращается в дикий визг; «бух!», и вместо крика лишь хрип… «крак, бух, хрусть!», и дикие вопли людей… их невыносимая боль заполняет меня всю, а на заднем плане – тонкий скрип попавшего в поле воздействия кривого дерева. Когда все закончилось, меня выворачивает наизнанку – из меня летит вода, полупереваренные бутерброды и, под конец, только желчь. Я стою на четырёх конечностях и пытаюсь выблевать из себя весь этот кошмар… Краем глаза вижу взлетающий челнок, который на максимальной скорости скрывается за деревьями. Из него тянет откровенным ужасом – видимо, пираты были на связи с пилотами челнока, и всё происходящее стало тем известно.

Возвращаюсь к Джинни, она с жалостью и страхом смотрит на меня.

– Что такое, Джин?

– Женька! У тебя такой страшный вид…

– Да? – включаю инструметрон в режиме зеркала – и в идеальном квадрате поля, висящего в воздухе, любуюсь собой. Ну у меня и рожа: волосы всклочены и торчат во все стороны, часть слиплась в сосульки из пота и пыли, лицо бледное и покрыто разводами, под глазами чёрные круги, под носом засохшие разводы крови. – Мне надо умыться. А то прям вампир какой-то…

– А кто такие «вампиры», Жень?

– А… – машу я левой рукой. – Человеческий фольклор. Оживший мертвец, обладающий невероятной силой и скоростью. Питающийся кровью живых, боящийся солнца и осины. Опасен ночью.

Джинни начинает хихикать, пока я пытаюсь умыться, действуя одной левой рукой.

– И чего смешного?

– Да просто… по многим параметрам ты подходишь под описание…

– То есть?

– Ну, ты тоже умерла, но не совсем – живёшь снова. Ты невероятно сильная… ну, для человека. Ты мощный биотик. Как сказала Вэсил, а ей это сказала Нейр – ты самый сильный биотик, какого та встречала.

Хлопаю глазами… а ведь и верно!

– Бля! Вот ведь… Только я солнца не боюсь, и на осину мне пофиг.

Джинни снова хихикает.

– А ты, оказывается, такая матерщинница, Женька!

– Я?!

– Ты, ты! Ты когда того пирата ногами пинала – такое говорила… я таких выражений и не слышала никогда.

– Не вздумай так ругаться – это очень некрасиво.

– А тебе, значит, можно?

– Ну, я не специально… это в сердцах, обычно я так не ругаюсь.

– Я заметила, Жень.

– Так, ладно… что с этими оставшимися?

– Сидят и не высовываются. Парочка было попытались сбежать – но я начала стрелять, и в одного, кажется, даже попала.

– Умничка, Джинни!

Беру бинокль и начинаю осматривать противоположный берег – пиратов не видно, но их выдают чувства. От двенадцати разумных тянет страхом и надеждой – видимо, на то, что мы просто уйдём отсюда.

– Как же вас оттуда выкурить? – шепчу я.

– Жень, смотри на скалу над пиратами!

Подымаю взгляд – и вижу на высоте десятка метров прилепившееся к скале гнездо жаглы. Это наша местная помесь ос с пчёлами. То есть они и охотятся, и нектар с цветов собирают, только их мёд несъедобен – слишком токсичен. Его лишь медики собирают – на какие-то препараты. Укус этих насекомых очень болезненный и опасный: помню, Тамэ один раз ужалили всего две штуки – так его пришлось в регенератор запихивать. Чуть не помер брат от укусов…

– Смотри, если попасть в камень над гнездом, то кусок скалы, упав, собьёт гнездо, и оно упадёт вниз – как раз посреди пиратов.

– Давай карабин, Джинни, попробую его сбить.

– У тебя же ключица сломана!

– Я рукав уника сверну и подложу под приклад, стрелять буду процентах на 75-ти от максимума – при этом отдачи почти нет. Бери бинокль – будешь меня корректировать.

Вытягиваю руку из рукава, сворачиваю рукав и подкладывая под приклад, ставлю ударные пули в основном калибре и 75 % импульса, целюсь в камень над гнездом жаглы. Бамм! Летит пыль, и чувствуется лёгкий укол боли в плече – ничего, стрелять можно. Бамм, бамм, бамм! Камень срывается и бьёт по гнезду – оно отваливается и бесформенной кучей вперемешку с камнями летит вниз, к пиратам. Там было сначала тихо… но потом пираты заголосили и всей толпой ломанулись оттуда во все стороны. Джинни корректировала, я стреляла, но нескольким всё-же удалось убежать от нас.

– Сколько ушло, Джин?

– Шестеро, по-моему.

– По моим подсчётам – тоже.

– Что дальше?

– Идём к пещере над горячим потоком. К той, в которой мы тогда от грозы прятались. Попробуем отсидеться, я сейчас до убежища тебя просто не донесу. Там тёплый воздух скроет нас от ИК-визоров, а спасатели, если что, нас по сигналам инструметронов найдут.

– Хорошо, Женька… но ведь есть ещё какая-то причина?

– Да, Джинни. Оттуда есть звериная тропа к реке – я хочу спуститься и забрать Наинэ.

Подруга зажмуривается.

– Бедная наша Наинэ, подруженька моя хорошая… – шепчет она.

– Пойду, посмотрю, что у церберовца в ранце есть – если что-то интересное и полезное, заберу, и пойдем. Ты поглядывай в прицел, Джин, пока я там ходить буду – вдруг кого пропустили, – хотя я прекрасно знаю, что там живых нет, но подругу надо отвлечь от грустных мыслей.

Подхожу к мосту – тело висит, чуть раскачиваясь, всё вокруг забрызгано кровью, стоит тяжёлый запах дерьма и внутренностей. Давя рвотные позывы, отцепляю ранец и оттаскиваю в сторону, вскрываю. С защитой приходится повозиться, это не наёмник… но всё равно, несколько минут – и ранец вскрыт. Армейская программа-ломщик, которую привёз мне в прошлом году дядя Стивен, хоть и старая, но работает отлично. В ранце – большой закрытый кейс и великолепная большая аптечка с логотипом «Цербера». Куча барахла, бельё, полотенца, моток полимерного троса с набором карабинов. Забираю кейс, аптечку, пристёгиваю трос с карабинами на пояс – пригодится, возвращаюсь к Джинни.

– Зачем тебе эти кейсы, Женька?

– Не знаю… но что-то мне подсказывает, что в них есть интересное. Дойдем до пещерки – попробую вскрыть, там и посмотрим, что в них.

Убираю кейс и аптечку в рюкзак, собираю спальники, Джинни надевает рюкзак. Я подхватываю подругу, и мы медленно идём по крутому берегу к пещере. Плечо побаливает, но терпимо. Надо торопиться, пока стимулятор действует. Пройдя пару километров, подходим к цели. Заношу Джину, снимаю с неё рюкзак, достаю и расстилаю спальник. Помогаю Джинни в него влезть. Оставляю карабин подруге – на всякий случай, вдруг снуффл припрётся.

– Я пошла, ты тут держись давай, Джин!

Поворачиваюсь и иду к тропе. Мне предстоит долгий спуск вниз, к реке.

Медленно перехожу реку по камням. На узенькой полоске галечного пляжа лежит Наин. Одна нога в мягком сапоге плавает в воде. Переворачиваю сестру на спину – под носом запеклась кровь, глаза её закрыты, но тело всё ещё мягкое. Странно, почему она не окоченела? Смотрю на часы в инструметроне и понимаю, что с момента, как сестра спрыгнула в обрыв, прошло чуть больше часа, а с момента нападения – чуть больше трёх часов, наполненных событиями. Мне казалось, что всё длится уже полдня или больше… Достаю из её рюкзака спальник и медленно, с помощью биотики, укладываю в него сестру, застёгиваю, затем обматываю тело канатом, чтобы было плотнее. Беру сестру на руки и медленно иду обратно на тропу.

Я почти поднялась, осталось лишь несколько метров до кромки берега и там – метров двести до пещеры. В глазах уже темно, руки невыносимо ломит, плечо болит дёргающей, пульсирующей болью. Кое-как взбираюсь на берег, кладу тело Наинэ на землю и пытаюсь отдышаться. Часы в инструметроне показывают, что я подымалась полчаса.

От Джины почти никаких чувств, как будто она спит… но, странно, ниточка связи тоненько вибрирует, издавая кажущийся едва слышный звон. Прежде, чем я успеваю встать, звон истончается, ниточка обрывается и гаснет. Я опускаюсь обратно и молча сижу, глядя в пространство – от боли нет никаких чувств. Кое-как заставляю себя встать и, подняв тело Наин, иду к пещере. Вижу лежащую Джину – глаза закрыты, и всё лицо светится странной бледностью и спокойствием. Кладу рядом Наин, распутываю канат, открываю лицо сестры. Вот они обе, передо мной. Глажу обоих по лицам – кожа прохладная.

Эмоций не осталось, в душе – мрак и пустота, лишь тонко пульсируют две нити из посёлка. Это все, кто у меня остались. Бедный Коэл, он потерял всех… Как он переживёт смерть Джинни, я просто не представляю. От папки тянет сильной усталостью и опустошением – как будто он к чему-то готовится. Его эмоции знакомы, что-то подобное я ощущала совсем недавно… сегодня! Боже, такие-же эмоции были у Лёшки… Нет! Нет, папка, ты же не можешь, ты же меня не оставишь одну!!! Но отец не слышит мои мольбы… его нить постепенно истончается, но я его пока чувствую.

Вкалываю себе обезболивающее, надеваю рюкзак. Плечо лишь слегка кольнуло болью. Пристёгиваю карабин в захваты, выхожу из пещеры и сажусь на камень. Вечереет. Справа тянет тёплым воздухом – там провалы к подземной горячей реке. Эта река, образующаяся из гейзеров, промыла себе русло под землёй и образовала огромный комплекс пещер, большая часть которых заполнена горячей водой. Эта вода и выходит впоследствии в Голубое Зеркало в виде тёплых ключей, а здесь она ещё очень горячая – около девяноста градусов в основном русле. Не дай бог туда свалиться – сразу сваришься.

Сколько я так просидела, непонятно – на часы не смотрела. Отвлёк меня странный шум у входа в пещеру. Оборачиваюсь – и вижу черно-коричневую спину. Снуффл стоит головой ко входу. Я вскакиваю, выхватываю нож, и моё сознание гаснет, утонув в дикой ярости. Я не дам тебе сожрать моих девчонок!!! Очухиваюсь от чувства полёта – падаю и качусь по склону, рядом катится снуффл, в его боку торчит мой нож. Зверь пытается ухватиться когтями за склон, но всё бесполезно. Мне под руку попадает корневище, я вцепляюсь в него. Рывок – и всё тело пронзает боль, идущая от плеча. Но страх падения придает мне сил, и я лишь крепче вцепляюсь в корневище, оно рывками вытягивается. Снуффл улетает в провал, и снизу слышится глухой удар о камни. А мой корень всё длиннее и длиннее, качаюсь на нём, как на канате, над тёмной горячей бездной. Как спуститься? Глаза уже привыкли к полумраку, и я вижу дно – до него метра три-четыре. Там бурлит река горячей воды. Начинаю раскачиваться, чтобы попытаться допрыгнуть до берега, длинный корень пока держит. Набрав амплитуду, только собираюсь отпустить руки, как корень обрывается – и я лечу спиной вниз прямо в мелкую лужу у берега. Страшный удар от падения погружает меня во мрак.

Глава 12. Полураспад

Даян Шепард (Мендуар, 22 августа 2366 г.)

Тревога застала нас всех за просмотром голофильма – внезапно у всего зала запиликали коммуникаторы, и по всему залу эхом заметалось:

– Всем, всем, всем! Говорит служба охраны колонии! На нас совершено массированное нападение! Это пираты! Всем отрядам милиции: боевая тревога! Гражданскому населению, по возможности, укрыться в убежищах! Внимание! Неизбежна массированная высадка десанта! Повторяю, отрядам милиции: боевая тревога!

Каади зашипела, как рассерженная кошка.

– Эти с-с-суки таки решилис-с-сь! – сестра сдёрнула с захвата пистолет. – Идем вниз, Даяна, там убежище. Спрячем детей и цивильных, а сами встретим гадов на втором третьем этажах – у бойниц! Я помню, сестра, что до медкорпуса Ханна Шепард была капитан-лейтенантом ВКС Альянса.

Улыбаюсь Каади, снимаю с захватов «Цунами»:

– Конечно, моя дорогая! Это наш дом, и пришло время защищаться!

Сгребаем детей в охапку и уходим в подвал магазина – там много лет назад там оборудовано убежище, и вот уже несколько лет его активно расширяют, привлекая ворка-шахтёров и их технику. Бронированные ворота открыты, в убежище горит свет. Разумные активно, но без паники занимают места, дети напуганы и сидят молча. У входа стоит наш шериф, уже одетый в броню, и яростно спорит с Нейр, пытаясь убедить ту остаться в убежище, мотивируя это тем, что их маленькой дочке всего несколько недель. Она крепко обнимает его и отвечает, гладя рукой по щеке:

– Душа моя, это ты рядом со мной – слабый гражданский, за моей спиной пятьдесят лет службы в десанте и тысячи десантных операций. Для меня пираты и наемники – просто мясо. Так что не спорь, я иду сражаться вместе с тобой, а о нашей маленькой позаботится Рэйан! – Нейр подходит и вручает малышку обалдевшему доктору. – Так ведь, подруга? – Рэй смущается, темнеет лицом, но аккуратно берёт свёрток с ребёнком.

– Не волнуйся, Нейр, мы о ней позаботимся.

Гражданские всё прибывают, хотя наше убежище уже полно. Милиционеры помогают жителям закрепленных за ними районов и занимают позиции – каждый давно знает своё место в системе обороны. На окна опускаются ставни – на втором и третьем этаже они с бойницами, и такой толщины, что пробиваются только реактивной гранатой. Такие торговые центры построены по всему колонизируемому пространству, как универсальные крепости и убежища. Даже обычный модульный дом весьма прочен, и стены спокойно устоят перед основным калибром; ставни пробить можно, но не с первого попадания. В небе невооруженным глазом видны приближающиеся корабли нападающих. То один, то другой падают под ударами ПКО, но их слишком много – и некоторые смогут добраться до поверхности. Видно, как бойцы милиции уходят в тоннели коммуникаций под городом. Все дома заблокированы, ставни закрыты, оставлены лишь тонкие щели. В тоннелях полно бронированных перемычек и ловушек. Все защитные системы активированы – любой, кто сунется, почти со стопроцентной гарантией там и останется. Теперь это не город, это крепость. Добро пожаловать!

Ведём бой уже сорок минут – вся площадь перед торговым центром завалена трупами пиратов. Милиция впустила их в город… но выпускать не собирается. Связь поддерживаем с помощью проводной связи. Мы заранее соединили ключевые точки кабельной сетью – о возможности использования нападающими «подавителя» отец сообщил особо. Командование учло опасность средств радио-электронной борьбы: наши каналы шифруются, и программа дешифровки привязана к инструметронам – взлом в короткое время затруднён. На канале слышен низкий голос Толията:

– Крепость, это Лесник. Видим группу пиратов к западу от города – они разворачивают какую-то технику.

– Это Крепость. Какая техника, Лесник?

– Лесник, Крепости. Похоже на артиллерию, но нет уверенного узнавания систем.

– Крепость, Леснику. Продолжайте наблюдение, обо всех изменениях немедленный доклад.

Переглядываемся с Каади.

– Артиллерия?! Откуда у пиратов артиллерия? – спрашивает сестра.

– Не знаю, но это нонсенс! Для использования пушек нужны спецы… а откуда у пиратов спецы возьмутся? Нужны снаряды и системы наведения.

Наш содержательный диалог прерывает тонкий, нарастающий свист. Яркая вспышка на площади – и страшный удар, сразу второй и третий. Ставни скрипят, прогнувшись, в воздухе висит густое облако пыли, в ушах звон. Из канала связи громкий голос:

– Лесник, Крепости. Это артиллерия! Повторяю, по вам работает артиллерия!

– Крепость, Леснику. Любыми средствами прекратить огонь артиллерии! ТЦ не рассчитан на попадание таких боеприпасов!

– Вас понял, Крепость!

– Всем в крепости: отходите в подвал, до конца обстрела у бойниц не стоять! Исполнять, немедленно!

Бежим с Каади вниз, вместе с такими-же, как мы, колонистами. В здание попадают снаряды, вокруг страшный треск разрываемых барадиевыми взрывами перекрытий и стен, клубы пыли, звон и грохот рассыпающихся полок с товарами. От каждого попадания здание вздрагивает, но мы добегаем до коридора к убежищу и встаем рядом с другими защитниками. Нас около двух десятков во главе с шерифом – вполне достаточно для обороны здания от пехоты… но против нас артиллерия!

Как сообщают из штаба, по нам долбят уже минут двадцать, ТЦ сильно повреждён, есть пробоины, кое-где пожар. Ребята из города сказали, что не подпустят пиратов к комплексу после окончания обстрела, а сейчас отстреливают из укрытия тех, кто сильно торопится войти в город.

– Крепость, это Лесник. Артиллерия захвачена, как слышите?!

– Вас поняли! Лесник, ты здорово всем помог!

– Не за что, Крепость. У меня плохие новости – к вам идёт десантный транспорт, сейчас он прямо над вами! Подождите… Пираты высаживаются прямо на крышу! Повторяю они у вас на крыше, Крепость!

– Разумные! – кричит Грейсон. – Десант высаживается на крыше здания! Пришло наше время – вспомните, зачем мы взяли в руки оружие, и приготовьтесь к бою в здании!

Внезапно за пределами маленьких окошечек подвала всё заливает ослепительно белым светом. Из коммуникатора летит: – Ш-ш-ш! Крепость… подрш-ш-ш… «подавитель» ш-ш-ш… готовьтесь к ударной волне!

– Все в убежище! – орёт шериф.

Еле успеваем закрыть ворота, как земля подпрыгивает под ногами. Грохот, крики, ругань, в воздухе сплошной стеной висит пыль. Оглядываюсь – убежище пусто, только в углу стоит зубастик-ворка и машет нам руками: – Быстрее, быстрее, уходим ниже, в тоннели!

Следуем за ним, тоннель идёт спиралью вниз. На пятом витке следует страшный удар – освещение гаснет, земля качается, на нас сыплются камни, и на какое-то мгновение меня охватывает дикий страх… но я беру себя в руки и давлю его. Всё затихает. Включаю фонарь в инструметроне, рядом зажигаются другие фонари.

– Все целы? – голос Грейсона где-то справа.

– Вроде цел, только башка гудит от удара каменюкой, – кряхтит кто-то рядом – из-за пыли не видно, сложно опознать.

– Если башка болит – значит, она есть, и ты относительно цел, – по тоннелю гуляет нервный смех. Устраиваем перекличку – все на месте. В стороне входа – сплошной завал. Идём дальше вниз и встречаем остальных – со слезами радости, Ванька и Сэй прижимаются к нам с Каади. Живые, живые, всё хорошо! Рядом Рэй, с малышкой на руках. Подходит Нейр.

– Рэй, пожалуйста, подержи Бет ещё – ты же видишь, какие мы с Билли.

Да уж, защитники покрыты толстым слоем пыли – мы все полностью серые. Рассаживаемся вдоль стен тоннеля, слышим чей-то вопрос:

– Разумные, кто знает, что это было?

– Сначала рванул подавитель, – раздаётся ответ Грейсона, – а потом на нас упал десантный транспорт. На такой удар наш ТЦ не рассчитан, и под весом нескольких тысяч тонн металла он просто сложился. Хэй, зубастик, как тебя там… отсюда есть другой выход? А то у нас даже воды мало.

– Есть выход, человек-шериф, только идти далеко – четыре километра. И выход там сложный, мы его ещё не доделали. Идёте?

– Конечно, идём! Пока нас здесь откопают, мы от жажды помрём… Веди. Разумные! Встаём и идем за нашим провожатым.

Четыре километра позади… но впереди – крайне сложный подъём, дальше будут уступы и кучи из обломков породы. Шериф командует привал, и мы падаем кто где. Делимся водой и нехитрыми запасами – у многих были бутерброды и прочая лёгкая снедь, её делят между детьми. Краем глаза вижу, что рядом кто-то остановился, поднимаю взгляд – там стоит ворка. Его яркие синие глаза с интересом смотрят на меня.

– Твоя дочь звать Женька?

– Да, мою дочь так зовут, а что?

– Это плохо, очень плохо!

– Почему это плохо, зубастик? – включается в разговор Каади.

– Она – чувствующая, а наша тоннель блокируют передача чувства. Она может подумать, что вы умереть. Для чувствующих эта очень плоха. Очень!

– Откуда вам известно, что она эмпат?

– Хранителя учить её – учить, как быть чувствующая, как жить и как правильно защищать себя от чувства других. Но она не знать про свойства тоннель! Просто не спросить, а Хранителя – не рассказать, – тараторит ворка.

– Так это ваши шаманы научили её контролировать свой дар?!

– Хранителя – не шамана, они всё знать. Они послать меня, чтобы моя вас всех увести в тоннеля. А то корабля падая убить вас всех! А для твоя дочь это очень плоха, очень-очень плоха, да!

– Но мы скоро выберемся? Ведь так?

– Подъема сложная, а у ваша много-много детка. Долга выбираться, ваших не мало-мало три часа займёт. А тама война, тама пирата разумных убивай. И ваша дочь – она в горах, и за ней кого-то специально послать, очень плоха человека послать. Он тоже чувствующий, только злой-злой!

– Женька! – вскакивает Каади, но сразу-же садится обратно. – Даян, они же попрутся в посёлок, а там – все наши, и про Женьку они не расскажут… У меня очень плохие предчувствия, сестра!

В животе образовался холодный ком от страха за близких. Мишка, будь осторожнее! Мужчины, не играйте в героев! Муж пойдет на всё, чтобы спасти дочь, он будет за неё драться до последнего вздоха и никогда не отступит…

Встаём и начинаем подъем. Дело идёт медленно – детей много, а взрослых мало, большинство ведь сражается на поверхности. Страх за близких становится невыносимым… но вот уже виден конец подъёма. Скоро, совсем скоро мы выйдем на поверхность, и я смогу связаться с родными – «подавитель» сбит, значит, связь работает нормально.

Михаил Шепард (Мендуар, 22 августа 2366 г.)

Он сидел и смотрел в бездонное сине-зелёное небо, у ног лежал Полкан и с тоской глядел на него. Верный пёс чувствовал, что хозяин уходит. Уходит туда, откуда не возвращаются. Позади остался страшный бой в посёлке, позади гибель старшего сына, гибель той, которая стала ему матерью. В комнате, заваленной обломками изрешечённой бытовой техники, лежали брат и друг, оба – в глубокой коме. Дакар поймал очередь в грудь – ничего особо важного не задело, и брат был ещё жив, но долго, как и Таэль, получивший заряд дроби в живот, не протянет. Рядом, привалившись к плечу, сидит Коэл. Добрый друг относительно цел, только ноги перебиты. Когда всё закончилось, он подполз к Михаилу и навалился на плечо.