Текст книги "Современный чехословацкий детектив"

Автор книги: Эдуард Фикер

Соавторы: Вацлав Эрбен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

Маэстро Матейка торопливо шел по булыжной мостовой.

Михал Экснер остановился и с улыбкой шагнул ему навстречу.

– Доброе утро. Работать?

Матейка растянул рот в широкой ухмылке.

– Хотел пописать сегодня у мельницы...

– Я там толком и не был, – сказал Михал Экснер небрежно, – хожу с утра туда-сюда.

– Я видел ваших людей.

– Значит, вы домой?

– Наверно...

– Жаль, – вздохнул Экснер, – а я уж обрадовался, что пойду с вами и посмотрю, как вы пишете. Ужасно люблю смотреть, как другие работают. Художники, плотники, и вообще.

– Сегодня из этого ничего не выйдет, – покачал головой Войтех Матейка. – Хотя... – Вероятно, простодушие Экснера его растрогало. – Свет недурен, я давно уже собираюсь к оранжерее. – Он указал на ту сторону площади, которую образовывала садовая ограда. – Там оранжерея в стиле ампир. Весьма любопытна в утреннем освещении.

– Мне в самом деле можно пойти с вами?

– Конечно. Мне кажется, вы не глухи к искусству, разбираетесь.

– Немного, – согласился Экснер. – Только, знаете, времени не хватает, все служба да служба, – добавил он с рассудительностью человека недалекого.

На площади царило оживление. Подъезжали первые автобусы с экскурсантами, у бензоколонки ждала очередь из пяти машин, старший официант Карлик открывал окна и проветривал зал, продавщица из кондитерской с грохотом поднимала железную штору. Экснер и Матейка шли молча, оба улыбались. Проходя мимо открытых окон местного отделения общественной безопасности, капитан поздоровался с молодым вахмистром, который там дежурил.

– Товарищ капитан, – окликнул вахмистр.

Экснер остановился, маэстро Матейка тоже.

– Товарищ капитан, можно вас на минуту?

Капитан Экснер подошел к окну.

– Товарищ капитан, – вполголоса доложил вахмистр. – только что приехали из Праги. Ждут вас.

Михал Экснер пожал плечами и повернулся к художнику.

– Вот видите, – со вздохом улыбнулся он, – нет мне нынче покоя. Все служба и служба. Но я к вам приду. Через полчасика. Можно?

– Конечно. Я буду ждать вас.

116

– Допустим. – Пани Медекова, в золотых босоножках и оливково-зеленом платье, перепоясанном золотой цепочкой, закинула ногу на ногу, воинственно выставив колени. – Пан Рамбоусек трагически погиб. Но при чем тут я, боже милостивый, а тем более пан Прушек, старый добрый человек? Почему его вытащили из магазина, почему нас без слова объяснения волокут сюда, почему...

– Простите великодушно, – произнес капитан Экснер галантно. – И за этот неуютный кабинет, хотя кресла довольно удобные, не правда ли, пан Прушек? И за похищение тоже. Я должен бы допросить вас по отдельности, – улыбнулся он. – Но боюсь, у меня слишком мало времени.

– С нами вы свое драгоценное время тратите впустую, пан капитан, – сказала она.

Антиквар беспокойно ломал пальцы, потом поправил очки.

– Я не судебный эксперт, пан капитан. И весьма опасаюсь, что меня... привлекают по делу, к которому я не имею отношения и которого не понимаю. Короче говоря, некоторое время назад супруги Медек предложили мне на комиссию несколько картин из своего собрания. Они отобрали произведения, которые решили продать, и попросили меня оценить их. Я оценил. В понедельник вечером присутствующая здесь пани Медекова попросила, чтобы я вместе с ней посетил в Опольне ее мужа и оформил с обоими супругами официальные документы о передаче принадлежащих им художественных произведений в комиссионную торговлю. Мы приехали, как мне кажется, около девяти, а час-полтора спустя уехали. Говорили исключительно о предмете продажи. Это все, товарищ капитан. Я могу показать документы, но только с собой их у меня, к сожалению, нет, я ведь не знал, по какому делу мне придется давать свидетельские показания.

– Благодарю вас, пан Прушек, – учтиво сказал капитан Экснер. – Я вижу, у вас большой опыт. Вы многое облегчили и сберегли время нам обоим. Кстати, вы случайно не знаете, почему супруги Медек решили продать картины?

– Не знаю. Да меня это и не интересует. Мы не друзья, просто знакомые, и общаемся, только когда того требует наша профессия. Доктор Медек – выдающийся специалист...

– Знаю, – перебил Экснер. – А его супруга?

– Мы коллеги, она работает в художественном салоне.

– Вы знали пана Рамбоусека?

– Нет.

– Слышали о нем что-нибудь?

– Конечно. Доктор Медек рассказывал мне о нем еще несколько лет назад. И рекомендовал заняться его картинами. Но я как-то не собрался, во-первых, из-за нехватки времени... – Пан Прушек замолк.

– А во-вторых? – спросил Экснер.

– Во-вторых, товарищ капитан, тут, если угодно, сыграл свою роль субъективный взгляд на всю проблематику.

– Да? – удивился Михал Экснер. – Какую проблематику?

– Примитивизм в живописи.

– Любопытно.

– Если вас интересует моя личная позиция, – сухо произнес пан Прушек, – скажу прямо: я не люблю эту мазню, не верю в будущее этого искусства и повальное увлечение им считаю преходящей модой и снобизмом.

– Вот как. – Экснер почесал за ухом. – Интересно, правда, мне это не очень поможет, пан Прушек. Позднее вы продиктуете свои показания, если понадобится. А сейчас не смею вас задерживать в этом душном и неуютном кабинете. Можете прогуляться или посидеть в ресторане. Только, пожалуйста, будьте любезны сообщить вахмистру в соседнем помещении, где вас найти. Вдруг вы нам понадобитесь. Разумеется, при первой возможности мы отвезем вас в Прагу.

Пани Медекова закуривала сигарету, и браслеты на ее руках позванивали, словно серебряные колокольчики.

– Здесь можно курить?

Он пожал плечами.

– Наверно. Это кабинет поручика Шлайнера.

– Что вас еще интересует? – Она положила свободную руку на колено, обтянутое зеленой тканью. И тем убила трех зайцев: привлекла внимание к этой части своего тела, продемонстрировала красивую руку и одновременно создала эффектное произведение искусства – натура подобрана со вкусом: смуглая, сияющая золотом рука с красными ногтями на зеленом фоне.

Экснер оценил это и усмехнулся.

– Для чего вам понадобились деньги, пани Медекова? – спросил он тихо и доверительно.

– Ага! Понимаю. Вы неплохо осведомлены, пан капитан. На налог с наследства, на то, чтобы выплатить родственникам их долю, и так далее. На что вообще человеку нужны деньги.

– Ваш брак гармоничен?

– Не больше и не меньше, чем любой брак, длящийся уже почти пятнадцать лет.

– Должна быть серьезная причина, если историк искусства распродает часть своего собрания.

– Конечно. По этому поводу нам пришлось многое объяснить друг другу.

– И каков же был результат?

– Вы слышали. Пан Прушек получил картины на комиссию.

– Только вот хватит ли этого, – вздохнул Экснер. – Разные бывают у людей запросы – и больше и меньше. Иной раз слышишь о женщинах с весьма большими запросами.

– Вполне возможно, – процедила она брезгливо, будто речь шла о раздавленном пауке, – что я из числа самых требовательных. Но вас это не должно интересовать, не так ли?

– Почему же, – произнес он чуть ли не с робостью. – При определенных обстоятельствах...

– Каких?

– Убийство, пани Медекова, вы разве не знаете?

Она усмехнулась, глядя на Экснера, – так умудренный жизненным опытом человек смеется над глупым играющим щенком.

– На субботний вечер у меня алиби. В Праге. Достаточно?

– Но у вашего супруга алиби нет, пани Медекова.

– Очень печально, – проронила она все с той же усмешкой. – Со мной он не был, товарищ капитан, совершенно точно. Равно как и я с ним. Вплоть до вечера в воскресенье.

– Он попал в неприятную ситуацию.

– Мой муж? Он и раньше попадал в неприятные ситуации. Он исследователь.

– И вас ничуть не трогает, что ваш муж в беде? – сурово спросил капитан Экснер.

Она прикрыла глаза.

–  Этойбеды с ним быть не может, – медленно отчеканила она. – Ведь что бы там ни было, а он никогда и никому не способен даже в зубы дать. Не то что убить.

– Вы здесь задержитесь?

– Вы хотите, чтоб я задержалась?

– Да. Можете пока обдумать свои показания. Не помешает, если они будут содержательнее нашего разговора.

Она встала.

– Пойду подышу свежим воздухом, пан капитан.

117

Маэстро Матейка установил этюдник в удобном месте, сбоку от оранжереи. Высокая застекленная стена причудливо выгнулась – деревянные рамы покоробились от непогоды.

Утреннее солнце бросало на стекла странные блики, и они – вместе с отражениями заморских деревьев внутри – напоминали полотна сюрреалистов и кубистов.

– Любопытно, – произнес за спиной Матейки Михал Экснер.

Маэстро Матейка выронил кисть и слабо вскрикнул.

– Простите, я не хотел вас напугать, – извинился Экснер.

– Нет, нет. Ничего, все в порядке. – Художник поднял кисть, руки у него слегка дрожали. – Все в полном порядке. Я как-никак человек пожилой. Да, здесь красиво. Я ведь говорил вам, что уже давно собираюсь писать оранжерею.

– Пожалуй, страшновато даже, – проговорил капитан Экснер. – Как сверкает... и эти выпуклости. А за стеклами еще и пальмы! А в общем-то, искусство должно вызывать страх или радость, правда, маэстро? – добродушно добавил он.

– Как сказать...

Потом они больше получаса молчали. Матейка охрой и зеленью подготовил основной тон.

Экснер вздохнул.

– Да, непростое это дело – живопись.

– Скучно стало?

– Нет. Я никогда не скучаю, маэстро. Скучают дураки. Кто любознателен, тому скучать некогда.

– Вы хотите сказать, что вы не дурак и что вы любознательны?

– Какой дурак скажет о себе, что он дурак?

– Тоже верно.

Михал Экснер откашлялся.

– Послушайте, маэстро, вы ведь сегодня шли вовсе не писать? Вы хотели посмотреть, что делается у мельницы. Весь город только об этом и говорил.

– Вы ясновидец. Что ж, не вам одному свойственна любознательность.

– Мелочи я всегда угадываю. Когда дело касается глупостей, мне все ясно как день. А вот важные вещи от меня частенько ускользают. Ужасно не везет порой.

– При вашей профессии это большой минус, да? – заметил маэстро Матейка.

– Да, – хмуро признал капитан Экснер. – И как раз здесь, в Опольне, у меня возникла сложность...

– А в чем дело?

– Видите ли, я хотел бы знать, маэстро... – Экснер замолчал.

Войтех Матейка продолжал тщательно наносить краски на холст.

– Что же вам неясно в Опольне?

– У пана Рамбоусека наверняка были дома деньги. Много денег.

– Наверняка, молодой человек.

– Я никак не могу решить одну задачу, маэстро.

– Какую?

– Куда вы их спрятали? – произнес Экснер задумчиво.

118

У Войтеха Матейки дрогнула рука. Он поднес кисть к палитре.

Рука успокоилась.

– Не понял...

– Я спросил вас, маэстро, куда вы спрятали деньги Болеслава Рамбоусека, – сказал Михал Экснер очень спокойно.

– Какие деньги? – удивился Матейка. – Никаких денег он мне не давал.

– Разумеется, не давал. Вы их взяли. Маэстро, еще раз я спрашиваю вас: куда вы после убийства Болеслава Рамбоусека спрятали его деньги?

– Однако, голубчик! Вы меня оскорбляете! – Художник перестал работать и пронзительно взглянул на Экснера.

– Я так думаю, – начал Михал Экснер тоном инструктора Добровольного общества содействия армии, разъясняющего, как надо бросать ручную гранату. – Я знаю, что пана Рамбоусека убили вы. Но не могу догадаться, куда вы спрятали деньги. Впрочем, надо признать, пока я их не очень-то и искал. Некогда было. Не до того...

– Послушайте! Послушайте! – У Войтеха Матейки вздыбились волосы вокруг берета. – Вы понимаете, что́ вы говорите? Да вы!..

– Понимаю, – сказал капитан Экснер. – Я знаю совершенно точно. Я нашел ваш вельветовый костюм. Экспертизы мы проводим основательно. Но я уже сейчас знаю, что костюм ваш. Без экспертиз. В подкладку завалился дамский носовой платочек. Да, дамский, с монограммой. Эм-ша – Марта Шустрова. Еще несколько часов, и я вас полностью изобличу. А пока я вас обоснованно подозреваю. И через минуту арестую по подозрению в убийстве. Так что о деньгах мы все равно будем беседовать. Но они интересуют меня, ибо я не могу найти разгадки.

Войтех Матейка побагровел. По лицу его стекал пот.

– Вы болтун, голубчик.

– Маэстро, вы единственный, кроме сотрудников общественной безопасности, знали, чем был убит Рамбоусек. И пани Рамбоусековой об этом сказали вы. Пан Вондрачек не имел и не имеет представления о том, как убили Рамбоусека. Я с ним говорил.

Войтех Матейка складывал свои принадлежности.

– Не понимаю, чего ради теряю с вами время на пустую болтовню.

– А вы прикиньте сами, – продолжал Экснер спокойно. – Мне известно также, почему вы его убили. С нашей точки зрения, это – убийство с целью ограбления, с вашей – инсценировка убийства с целью ограбления. Деньги вы взяли в придачу, вероятно чтобы сбить нас со следа. Прежде всего вам было важно уничтожить Рамбоусека-художника.

– Смешно! Нелепо! Рамбоусек – художник! Да он был пачкун! С какой стати убивать пачкуна-дилетанта?!

– Вы лучше меня знаете, что Рамбоусек был талантливее вас. К нему пришла известность. Вас знают в областном городе. В конце концов, вы учились в Академии. Но таких художников, как вы, о-ей сколько! А Рамбоусек был оригинален. Настоящий фейерверк замыслов и находок. А его краски! И вы возненавидели его творчество. Если б Рамбоусека признали только здесь, в Опольне... Тогда бы можно было махнуть рукой. Но он вышел в мир! И это для вас был нож острый. Вот вы и уничтожили и его самого, и его произведения. И все же – где вы спрятали деньги?

Войтех Матейка поднялся и зашипел:

– Пижон паршивый! – И растянул лицо в любезной улыбке.

Михал Экснер грустно покачал головой.

– Зря вы меня обзываете. Ограбление и то, что произошло в его квартире, гвоздем засело у меня в голове. Не вы первый, не вы последний, кому я словно кость в горле. Нет на свете человека, – продекламировал капитан Экснер, – милого для всех...

Матейка решительно направился к площади. В руках он сжимал этюдник и чемоданчик.

– Вот видите, – сказал Экснер, приноравливаясь к его шагу. – Точно так же вы носили этюдник и когда ходили в вельветовом костюме, и точно так же, на тех же самых местах, пачкали его свежими красками.

Матейка остановился.

– Топора у вас при себе нет, – констатировал капитан Экснер, – можете стукнуть меня чемоданчиком. Но вам со мной ведь не справиться. Войтех Матейка, – официальным тоном произнес капитан Экснер, – я должен арестовать вас по подозрению в убийстве Болеслава Рамбоусека с целью ограбления. А сейчас, – добавил он, – вы пойдете рядом со мной. И будете держаться достойно. Площадь полна людей. Иначе я брошу тут все ваше барахлишко и уведу вас силой.

119

Окна археологического запасника были открыты в летнюю ночь. На столе стоял канделябр. Пламя свечей робко подрагивало. Ночные бабочки метались вокруг, не ведая, что ищут гибели.

Они сидели в креслах вокруг стола. Длинные волосы Лиды Муршовой отливали золотом, в очках Эриха мерцали блики от свечек. Эрих строго усмехался. Капитан Михал Экснер сидел, положив ногу на ногу, свесив с подлокотников кисти рук. Доктор Яромир Медек время от времени смущенно поглаживал лысину, особенно когда взглядывал на Лиду, которая ненароком легонько касалась босой ногой щиколотки Экснера.

– Собственно, эта идея пришла в голову поручику Шлайнеру, – рассказывал капитан. – Идея заняться друзьями Болеслава Рамбоусека, а не его недругами, Коларж так и не сказал, за что ненавидел Рамбоусека. Даже когда мы его выпустили. А деньги? Что поделаешь, иной раз некогда и подумать толком... – вздохнул он. – Потом пан Матейка еще наделал нам хлопот. Наглотался каких-то таблеток. Снотворное или что-то в этом роде. Доктор Гаусер промывал ему желудок.

– А мне казалось, – вздохнул доктор Медек, – вы охотитесь за мной.

– Было и такое, пан доктор.

– Ну а деньги?

– Он признался надпоручику Чарде. Конечно, я и сам мог бы догадаться. Раз Матейка позаимствовал у Коларжа топор, а потом отнес его на место, значит, где-нибудь там могли быть и деньги. Осмотри мы поосновательнее дом Коларжа, мы бы их нашли. У задней стены сарая, в щели менаду балками... На них были отпечатки его пальцев. Если бы мы нашли их раньше и по-прежнему подозревали Коларжа... Нет, он это ловко придумал.

Эрих налил вино в старинные бокалы, нелегально позаимствованные ради такого случая из музейного фонда.

– Так за что пьем? – спросил он.

– Как говорит один мой заклятый друг: «Ни за что...»

120

Старой каштановой аллеей вдоль пруда шел мужчина. Лица его не было видно – деревья бросали густую тень, лунный свет не мог пробиться сквозь листву.

Он шагал довольно быстро, заложив руки за спину и слегка наклонив голову. От главной аллеи он направился к лестнице, ведущей во внутренний двор. На нем были белые джинсы и свободная летняя рубашка неопределенного цвета, сандалии на босу ногу.

Тыльной стороной левой руки он легонько постукивал по ладони правой.

Лишь на первой лестничной площадке он взглянул наверх, возможно, для того, чтобы увидеть освещенную луной жемчужину Ренессанса.

От испуга у него вырвался тихий вздох, подстриженные усы встопорщились – наверху, у балюстрады, белела женская фигура. Легкий вечерний ветерок чуть-чуть шевелил светлые волосы.

– Пардон, мадам! – негромко воскликнул мужчина. В этом удивительном свете он напоминал не то пораженного ужасом мученика с иконы в маленькой часовне, не то эскиз портрета в манере какого-нибудь немецкого экспрессиониста. – Пардон...

Он пошел дальше вверх по лестнице.

Поднявшись к белой даме, он изрядно запыхался.

– Пардон, мадам, – сказал он вполголоса, – надеюсь, вы не изволите быть привидением?

Вера Калабова собрала на груди декольте белого купального халата, доказывая этим целомудренным жестом свою материальность.

– Что вы здесь ищете? – спросила она недовольно, потому что этот взъерошенный мужчина помешал ей. Она хотела побыть одна.

– Не вас, мадам. Мне сообщили, что здесь я могу найти некоего довольно молодого человека, у которого удивительная профессия. Доктора Экснера.

Открылась какая-то дверь, и на пороге возникла огромная тень.

– Вера!

– Да?

Управляющий замком Калаб решительно зашагал через внутренний двор. Его черная бородка торчала воинственно.

– Что ты здесь делаешь? Ты простынешь.

– Этот пан...

Калаб остановился и взглянул на них обоих.

– Этому пану тут делать нечего. Замок закрыт. Беги домой, простынешь.

Она вытянула шею и слегка повернула голову, обнажая горло, – пусть этот грубый мужлан ударит ее. Так как удара не последовало, она кивнула взъерошенному усачу и величественно удалилась.

Незнакомец закашлялся.

– В чем дело? – буркнул Калаб.

– Куренье, – сухо объяснил тот.

– Почему вы шли парком?

– Так приятно пройтись. Сейчас. В теплую ночь. – Он взмахнул рукой. – Незабываемый вид. Парк на фоне словно седых гор.

– Я управляющий здешним замком, – сердито сказал Калаб. – И повторяю...

– Очень приятно. А я – доктор Соудек.

– Тот самый, археолог?

– Да.

– Ишь, чего придумали! Пан доктор Соудек – выдающийся археолог, и в настоящее время он...

– Правильно, я и есть выдающийся археолог, – заявил пришелец. – И о здешних местах кое-что знаю, хотя это и не моя специальность. Первые находки относятся к неолиту...

– Простите, пан доктор. – Калаб невольно оглянулся. Светлый прямоугольник двери был пуст. – У моей жены иногда возникают странные причуды.

– Э, пан Калаб, они возникают у всех женщин. Этот молодой человек здесь?

Калаб взглянул на мерцающие желтым светом окна запасника.

– Вероятно, он наверху, у Эриха Мурша. Он рассказывал мне о вас.

– Кто? – взвился доктор Соудек. – Этот жандарм? Как он посмел?

– Нет, не Экснер. Эрих. Прошу вас, сюда. Я включу свет на лестнице. На площадке третьего этажа осторожнее – там чучело медведя.

– Что, кусается?

– Там лампочка перегорела. Сюда.

– Благодарю.

– Пожалуйста.

– Благодарю.

Он поднялся на третий этаж и решительно распахнул двери запасника.

За столом все оцепенели.

Соудек молча подошел, не обращая на них никакого внимания. Взял бутылку с вином, понюхал, удовлетворенно кивнул. Огляделся по сторонам, нашел пустой бокал. Налил. Попробовал. Еще раз попробовал и выпил до дна.

– Господи боже, – опомнился капитан Экснер. – Просто колдовство! Лида! Ты видишь это явление?

– Вижу, – сказала она. – Но не знаю.

– Пани или барышня, я – доктор Соудек. Поздоровайся со своим учителем, Эрих.

– Добрый вечер, пан доктор, – изумленно проговорил Эрих Мурш. – Бог мой, как вы тут оказались?

– В свободное время, которого у меня мало, я могу совершать экскурсии и по другим объектам. Правда, пан капитан?

– Безусловно, – ответил Михал Экснер с достоинством. – Но мой сегодняшний испуг, пан доктор, будет вам стоить многих бессонных ночей.

Доктор Соудек вновь налил себе. Задумчиво посмотрел на красную гладь вина в бокале и тихо сказал:

– К сожалению, да. – Он пригубил вино. – Да, я несколько разнервничался, пан доктор. Впрочем, с коллегой Яновской дело обстоит намного хуже...

– А что такое? – поинтересовался Экснер.

– Сейчас она спит... после укола. У нее шок. Такая странная находка, пан капитан. Ни с того ни с сего. Мне позвонили от них в Билавес. Я сразу поехал взглянуть, как там. Потом обзвонил разных людей и наконец узнал, что вы здесь.

– У меня был отпуск, – с тоской воскликнул капитан Экснер. – Здесь я его лишился.

– Хотите продолжить его и... – доктор Соудек отнюдь не машинально и отнюдь не коротко глянул на Лиду Муршову, – и отдохнуть. Не выйдет.

– Выйдет, – возразил капитан Экснер с отчаянием. – Выйдет!

– Нет, – покачал головой доктор Соудек. – Потому что вы столь же любопытны, как я. Себя я знаю. А значит, знаю вас, капитан.