Текст книги "Современный чехословацкий детектив"

Автор книги: Эдуард Фикер

Соавторы: Вацлав Эрбен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

– Я собираю сплетни. Мне о нем рассказали.

– Рассказали? Они? Местные? – удивился Беранек. – В самом деле они?

– Так вот, Медек был потрясен. Впрочем... впрочем, не слишком. Я вряд ли пошел бы купаться, если б умер человек, которого я глубоко ценил и уважал. Хотя...

– Что «хотя»?

– Хотя любовь штука странная...

– Какая еще любовь, прости господи?

– Пан доктор Медек влюблен, – сказал капитан Экснер сухо.

– Да, такое с людьми бывает, – заметил Беранек с легким разочарованием. – Некоторые от любви до того балдеют, что даже заикаться начинают.

– Что начинают?

– Заикаться. Но вернемся к делу, капитан: почему нам кажется, что городок ничуть не взволнован, холоден и равнодушен, хотя убили человека, который здесь вырос и, наверное, многое умел...

– Потому что он добился успеха, – ответил Михал Экснер. – Такое не прощают.

Поручик Беранек встал, собрал разбросанную одежду и со вздохом поплелся в свой номер.

66

Вернулся он через четверть часа, умытый, выбритый и в начищенных ботинках.

– Я пошел к Влчеку. Когда подведем итоги?

– Так... – Экснер посмотрел на часы. – Если Влчек сейчас только заканчивает, глупо подводить итоги раньше обеда. Лучше даже к вечеру.

– Лучше к вечеру, – согласился Беранек. – Ребятам еще придется съездить в Прагу. Если не возникнет осложнений и не понадобится экспертиза, то мы вполне сможем подвести итоги сегодня к ночи, а то и завтра утром. Надо бы съездить в Мезиборжи. Взглянуть на подозреваемого.

– Не нужно. Я с ним говорил.

– Да ну? – удивился Беранек. – Надо же! Наш пострел везде поспел. Кто бы мог подумать! И что он тебе сказал?

– Он тут ни при чем. Не выносил Рамбоусека, но не настолько, чтоб убивать.

– А ты что думаешь?

– Наверно, он говорил правду.

– Отпустить его?

– Нет. Пускай посидит. Как бы не было прокола. Кстати, пусть прокурор на основе того, что нам уже известно, даст санкцию на задержание. Топор есть топор, дружище. Если б я шел убивать, то, наверно, тоже взял бы топор, который у меня под рукой. То есть свой собственный.

– А может, и нет.

– Но Коларж наверняка взял бы свой.

– Тогда мы с Чардой все устроим. Передать ему привет?

– Кому? Коларжу? Думаю, это излишне.

– Надпоручику Чарде!

– А-а, само собой. То-то он обрадуется, что меня отозвали из отпуска.

– Не он один, – съязвил поручик Беранек. – Ну, а дальше?

– Дальше вот что, – продолжал капитан Экснер, задумчиво глядя в потолок. – Я выяснил, что в субботу вечером потерпевший разговаривал в «Лесовне» с какими-то молодыми людьми. И в то же время известно, что обычно он ни с кем в «Лесовне» не говорил. Еще одно подтверждение того, что его не очень любили. Так вот, надо выяснить, кто были эти двое ребят...

– Приезжие, – сказал поручик Беранек. – Случайно подсели к нему. Шли мимо «Лесовны», ну и решили зайти потанцевать или выпить.

– Есть предположение, что они из Праги. На стоянке видели машину с пражским номером.

– А может, это не их машина.

– Могла быть и их.

– Допустим. Я узнаю. Так прямо и буду спрашивать. А если выясню?

– В таком случае, – капитан Экснер, широко зевнул и закрыл глаза, – немедленно меня разбудить!

– Есть. А так не будить?

– Нет.

– Слушаюсь. Дверь закрыть?

– Да.

– На ключ?

– Нет! – Капитан Экснер схватился за голову. Поручик

Беранек стоял на пороге чуть ли не по стойке «смирно». Наклонив голову, он улыбнулся и очень осторожно, медленно и бесшумно закрыл дверь.

67

В это раннее утро жене управляющего замком Вере Калабовой снился цветной сон. Одетая только в развевающиеся полоски легкой материи, она шла по внутреннему двору замка. Пели птицы, порывистый ветер развевал ее более чем скромное одеяние и золотые волосы. Ветер был теплый, она чувствовала его в ладонях и между пальцами, играла с ним. На пороге своей квартиры появился Болеслав Рамбоусек, одетый в белый фрак с черным галстуком-бабочкой. Хотя костюм был весьма торжественным, на голове у него красовалась обычная полотняная фуражка. Откуда-то прискакал гнедой конь, точно такой, как на картине в галерее. Там, на холсте, восседал на этом коне князь Коллоредо-Мансфельд. Во сне гнедой был без седока. Рамбоусек легко вскочил на коня и поехал по двору. Медленной легкой рысью. Он подпрыгивал в седле, вытаращив глаза и высунув язык – как чудища, которых он вырезал. Потом он встал на седло и перескочил на второй этаж. Уселся на балюстраду и стал болтать ногами. Вера хотела крикнуть ему, чтобы он был осторожней. Но не успела – Рамбоусек уже начал падать. Опускаться. Медленно-медленно. Она побежала, чтобы подхватить его. И действительно подхватила. И тут увидела, что держит на руках того молодого человека, которого вчера по ошибке задержали. Ботаника. На нем была парадная форма прусского королевского полка, которая висела в витрине в прихожей княжеских покоев. Ботаник стал на ноги, поцеловал ей руку и потащил за собой, желая догнать скачущего гнедого. Копыта отчетливо цокали по плитам песчаника. Цокали и цокали. А они никак не могли догнать коня, Вера спотыкалась, вот-вот упадет... И проснулась.

Цоканье копыт продолжалось.

Она села.

Было светло, по решетке окна стучали чем-то железным. Спальня находилась на первом этаже, и достать до окна было проще простого.

Она взглянула на Властимила Калаба – он тихо похрапывал.

Под окном стоял весьма упитанный сотрудник общественной безопасности, тот, что вчера утром представился им как поручик Беранек.

Она подошла к окну, стягивая на груди ночную рубашку.

– Простите, – нахально сказал он. – Вы, как вижу, еще спите...

– Я уже нет, – прошипела она, – но мой муж спит.

– Я всего на минутку. Только на несколько слов.

– Прямо сейчас? Я не одета.

– Вообще-то уже утро, – бесцеремонно заметил поручик. – У нас много работы, а тут надо проверить одну деталь...

– С деталью можно бы и подождать, – прошептала она.

– Можно и так, через окно... Вдруг вы случайно знаете, тогда и супруга будить не понадобится. К пану Рамбоусеку в пятницу или в субботу никто не заходил?

– Случайно знаю, – сказала она. – Именно случайно... Его сын. А до полудня двое молодых людей.

– Кто такие?

– Этого я не знаю,

– Может быть, вспомните, как они выглядели?

– Как выглядели? Один – худой высокий блондин. А второй немного ниже, светловолосый. Высокий был в очках.

– А раньше вы их не видели?

– Никогда.

– Они говорили еще с кем-нибудь?

– Не знаю. Может быть, с доктором Чернохом. Потому что они спрашивали, где найти пана Рамбоусека. Его не было дома. Вот они и хотели поговорить с директором музея. А это доктор Чернох. Музей помещается на третьем этаже. Пан Чернох там бывает и в субботу. И я послала их туда.

– Значит, вам неизвестно, говорили они с доктором Чернохом или нет?

– Неизвестно.

– Простите, а где живет доктор Чернох?

– В доме за бензоколонкой.

– Огромное спасибо, – поблагодарил поручик Беранек так любезно, как только мог. – И доброго утра... До свидания.

Вера кивнула. Снова легла в постель и закрыла глаза. Властимил Калаб все так же тихо похрапывал.

Она попыталась вернуть прежний сон...

Уснула. Только сон не вернулся.

68

– Ну вот! – крикнул поручик Беранек, врываясь в номер гостиницы «Рыхта», где два часа назад уснул капитан Экснер. – Они у нас в руках!

Экснер испуганно вскрикнул и сел на постели.

Сообразив, в чем дело, он остался сидеть, скрестив ноги, положив руки на икры и опустив голову – точь-в-точь безутешный йог, предающийся медитации.

– Бог меня карает, – сказал он тихо и смиренно. – Ночь на дворе, а я глаз сомкнуть не успел. Кто у тебя в руках?

– Те двое.

– Какие двое?

– Что разговаривали с Рамбоусеком в «Лесовне».

– Где они?

– Не знаю. Наверно, дома, в постели. Или ночуют где-нибудь в другом месте. Еще рано, все порядочные люди спят.

– Треплешься, – кротко заметил Михал Экснер. – Страшно. Просто страшно. Откуда ты знаешь, что это они?

– Если выяснится, что один из них был длинный тощий блондин в очках, а второй пониже ростом, тоже блондин и с фотоаппаратом, и если тот длинный был в синей рубашке или куртке, а который пониже – в яркой майке, то я знаю, кто это.

– Ну-ну.

– У кого мне проверить, как они были одеты? Я мигом.

– Минутку. – Капитан Экснер спустил ноги с постели. – Ты уже достаточно поработал. Эту деталь я выясню сам.

– Да я с удовольствием...

– Не сомневаюсь. – Моргая заспанными глазами, Экснер осмотрел комнату. – Где же тут телефон?

– Не найдешь, – злорадно ответил поручик Беранек. – Здесь телефона нет. Внизу. У стойки. Или рядом, на почте. Или в кабинете поручика Шлайнера.

– Не скаль зубы, – жестко бросил капитан Экснер. – Беги к Шлайнеру. Я сейчас приду.

69

В отделении было полно народу. Пришли даже те, кто не дежурил, приехал из Мезиборжи надпоручик Чарда, скучал здесь шофер служебной машины из Праги Богоуш Вок с коллегой. Сюда и явился Беранек, а четверть часа спустя – капитан Экснер.

– Вот вы и снова у нас, товарищ капитан, – сердечно приветствовал Экснера надпоручик Чарда. – Рад вас видеть.

– Нашел чему радоваться, – тихо пробурчал капитан Экснер. Глаза у него все еще были заспанные, под ними залегли синие тени, а волосы на висках и сзади на шее были мокрые, потому что он долго держал лицо под струей холодной воды. Экснер огляделся. – Н-да, жизнь бьет ключом, – заметил он со вздохом и обернулся к Шлайнеру: – Товарищ поручик, нет ли у вас какой-нибудь каморки, откуда я мог бы позвонить?

– Вот мой кабинет... Но я бы хотел, товарищ капитан...

– Да?

– Чтобы вы прочитали вот эти показания... Жены Рамбоусека... – Он протянул Экснеру бумаги. – Вот.

– Ага...

– Какой вам нужен номер, товарищ капитан?

– Я сам найду. Думаю, у вас есть телефонный справочник. Да, вашего района, разумеется. Благодарю. Я на минуту закроюсь у вас. – Он взглянул на Беранека и добавил: – Я сам выясню. – Прочитал показания и спросил, не поднимая глаз: – Вы с этим уже что-нибудь делали?

– Никак нет, товарищ капитан, – ответил Шлайнер. – Вас ждал.

– Поезжайте за ним, за этим Бедржихом Рамбоусеком. Если его там не окажется, разыщите. Если он исчез, то это и проще и хуже... – Он положил бумаги на стол. – Да, товарищ поручик, не слишком ли нас тут много? Ведь еще Влчек приедет с ребятами...

– Не знаю, товарищ капитан, а вдруг понадобится...

– Нас тут слишком много. Кто свободен от дежурства – по домам.

– Правильно, – согласился Чарда. – Послать за задержанным Коларжем?

Экснер уже стоял в дверях кабинета Шлайнера.

– Пока не надо...

Он закрыл за собой дверь, вздохнул. Посмотрел сквозь занавески на тихую площадь. Сел за стол, подвинул ближе аппарат.

Полистал справочник, нашел Мезиборжи. Отыскал фамилию и набрал номер.

Он держал трубку и слушал гудки. И только теперь ему пришло в голову взглянуть на часы. Полшестого. Ответил сонный женский голос.

– Можно попросить Муршову? Лиду? – сказал он.

Женский голос в трубке был очень сердит:

– Вам не кажется, что еще слишком рано?

– Кажется... – Экснер запнулся, помолчал немного, приоткрыв рот, а нотой добавил: – ...пани учительница.

– Простите, а кто это говорит? – спросил женский голос.

– Если вы Квета Кремпова...

– Да.

– Экснер. Михал Экснер. Капитан.

– Вы в Опольне?

– Где же еще.

– Она впуталась во что-нибудь, пан капитан?

Он засмеялся.

– Сейчас я за ней схожу. Капитаны интересуются нами не каждый день. Прощайте, пан Экснер.

– До свидания, – сказал капитан Экснер почти робко и смиренно, потому что относился к незамужним женщинам старше среднего возраста с безграничным почтением.

Ждал он недолго.

– Что случилось?

Он даже испугался – так она выкрикнула эти слова.

– Что-нибудь с Эрихом?

– Да нет... Это ты, Лида? Лида, Эрих тут ни при чем, я его даже не видел. А у вас не соскучишься!..

– Еще бы.

Михал Экснер посмотрел на площадь, откуда выезжали утренние автобусы. Возле гостиницы заправщица открывала бензоколонку, там уже стояла очередь из восьми машин. Перед «Рыхтой» шофер экскурсионного автобуса заводил свою застекленную стальную коробку.

– Да, здесь полный покой. Ни души. Ты спала?

– Вязала тебе шарф.

Он закашлялся.

– Не сердись. Что поделаешь... Я звоню тебе не... не затем, чтобы услышать твой голос. Хотя и затем, разумеется тоже. Понимаешь, вчера я кое-что забыл.

– Сомневаюсь, – возразила она спокойно. – По-моему, ты не забыл ничего.

– Да нет, – сказал он мягко и терпеливо, словно уговаривая капризного ребенка. – Я забыл тебя спросить, как выглядели те парни, с которыми Рамбоусек разговаривал в субботу вечером в «Лесовне».

– Боже мой! И из-за этой чепухи ты меня будишь?

– Мне необходимо выяснить. Вчера, в волнении...

– А если я тебе скажу?..

– То я оставлю тебя до вечера в покое. И буду ждать у твоего брата в запаснике. Скажем, с семи до восьми. Вечером, разумеется. Я буду ждать тебя.

Послышался неясный звук. Строгий голос Лиды Муратовой сообщил:

– Один из тех двоих, товарищ капитан, был длинный, светловолосый, в очках с черной оправой. Очень высокий. Второй меньше ростом, тоже светловолосый. Они были в...

– Это я уже слышал. Спасибо.

Ответа не последовало. В трубке щелкнуло. Капитан Экснер поднес трубку к лицу, с минуту удивленно смотрел на нее, а потом тоже положил на рычаг.

И вдруг понял, что страшно голоден.

70

Поручик Беранек достал из нагрудного кармана черный блокнот.

– Ну что?

– Это они.

Беранек кивнул, словно речь шла о вещи самоочевидной, и открыл нужную страницу.

– Директор музея доктор Камил Чернох сегодня утром сообщил мне, что еще в пятницу до полудня к нему заходили два редактора из журнала «Молодые горизонты». По словам доктора Черноха, это были фоторепортер Луцек и журналист Рихард Поган. Они приехали к Рамбоусеку, но не застали его дома. Поэтому отправились в музей. В субботу названные лица вновь заходили к Черноху, только на минуту, потому что Рамбоусека до обеда опять не было дома. Говорили они с Рамбоусеком или нет, Чернох не знает. Когда они уехали, ему также неизвестно.

Капитан Экснер кивнул.

– Товарищ поручик, – спросил он Шлайнера, – у вас тут не найдется «Молодых горизонтов»?

– Были где-то, сейчас поищу... – Поручик принялся копаться на книжных полках. – Только номер наверняка старый...

– Неважно...

– Вот, пожалуйста.

Михал Экснер полистал журнал, нашел выходные данные.

– Беранек! Позвоните нашим в Прагу. Прямо сейчас. Пусть они немедленно свяжутся с главным редактором «Молодых горизонтов», – он нашел строчку и прочитал по складам: – Та-ней Враб-цо-вой. Сейчас начало седьмого... она наверняка дома... Или с ее заместителем Мелихареком. Пусть они разыщут этих своих редакторов. Между одиннадцатью и двенадцатью мы заглянем в редакцию. Может быть, даже раньше. Мне нужен хотя бы один из них.

– Можно им сказать, в чем дело?

Экснер вздохнул.

– Этого я и сам не знаю. Прежде всего пусть выяснят, были ли эти двое в Опольне. Если эта... – он снова заглянул в выходные данные, – ...Таня в курсе. В случае отрицательного ответа, – он взглянул на часы, – пусть позвонят до семи. В семь пятнадцать я выеду с Богоушем в Прагу.

– Сейчас пять минут седьмого, – заметил поручик Беранек.

– Ты хочешь сказать, что мне пора повидать Влчека.

– Именно.

– Я проголодался. Пусть Богоуш заедет за мной к Влчеку. А я что-нибудь куплю по дороге. – Он выглянул в окно. – Ого, тучи... Товарищ поручик, – обратился он к Шлайнеру, – показания Рамбоусековой весьма любопытны. Как тут у вас насчет соблюдения служебной тайны?

– За это я ручаюсь, товарищ капитан.

Экснер показал рукой на небо.

– Какие тучи... Гроза собирается.

71

Прежде чем идти в замок, он вернулся в гостиницу за зонтиком. Вскинул его на плечо, словно ружье, и пошел вдоль площади. «Молоко» – отпуск, самообслуживание еще закрыто, бистро тем более. Он чувствовал себя как бродячий пес, хотя, конечно, ничуть не походил на него. Посмотрел на овощную палатку – тоже закрыто, и нигде ни груши, ни куска гнилого арбуза...

Он подумал о банке апельсинового сока и совсем приуныл.

Счастье улыбнулось ему в улочке, ведущей к замку, где была еще одна молочная. Он купил у старой продавщицы литр молока, два больших рогалика и вафли, по ее словам свежие. На это утверждение ее, вероятно, спровоцировал отчаянный взгляд, каким Экснер обвел полки, где ровными рядами стояли коробки со всевозможными сухарями и пакеты с мукой. Казалось, они приросли к полкам, были там всегда, испокон веку.

В одной руке бумажный пакет, в другой – полиэтиленовый мешочек с молоком, под мышкой зонтик – так капитан Экснер направился к замку.

Поднялся ветер. Гнулись деревья за оградой французского парка. Пыль вздымалась столбом и кружилась на углах. Какая-то белая бумажка летела высоко над крышами домиков.

Многих, наверно, охватила тоска, подавленность, ведь утренние грозы производят странное впечатление. По крышам и по мостовой застучали первые капли; капитан Экснер взял оба пакета в одну руку и раскрыл зонтик.

Навстречу ему бежала светловолосая женщина – Вера Калабова.

– Бегу в молочную, – засмеялась она, – а зонтик забыла...

– Я подожду вас.

Ветер гремел черепицей на крышах, срывал с деревьев листья. Экснер прижался к ограде. Наконец сверкнула молния, грянул гром, и ливень обрушился в полную силу.

Ветер рвал непослушный зонт из руки Экснера. Хорошо еще, что эту руку придерживала пани Калабова.

– Вы приехали не в самое удачное время, – сказала она.

– Правда?

– Эта вчерашняя неприятность...

– Неприятность? Когда меня арестовали?

– Да. А сегодня еще гроза. Вы в парк? В такую рань?

– Нет, – ответил он, – в галерею.

– Доктор Чернох дал вам ключ?

Он неопределенно хмыкнул.

– Вот только не знаю, где позавтракать... И сумею ли пить молоко из этого мешочка...

Она засмеялась:

– Можете расположиться в канцелярии. Я дам вам кружку, пан доктор.

– Вы необычайно любезны, пани Калабова, – галантно ответил он и, усмехнувшись, ступил сверкающими ботинками в лужу.

72

– Слышишь, мама, – окликнул мальчик; он шел из ванной в кухню завтракать и снял в прихожей трубку телефона, – кто-то звонит.

– Бегу! – крикнула из спальни Таня Врабцова. Она в это время заплетала перед зеркалом косу, которая очень шла ей, хотя лучшие ее годы уже миновали. – Спроси кто.

Мальчик послушался. Потом прикрыл ладонью микрофон.

– Мама... это из общественной безопасности!

– Не волнуйся, малыш, – сказала она, доканчивая прическу, – кто-то нас разыгрывает. – Потом взяла трубку. – Врабцова.

– Главный редактор «Молодых горизонтов»? – спросил мужской голос.

– Да.

– Это говорят из управления общественной безопасности. Уголовный розыск. Надпоручик Вонек. Товарищ главный редактор, у вас в журнале работают товарищи Поган и Луцек?

– Да.

– Они в Праге?

– Насколько я знаю, да. Поган наверняка. Сегодня он должен прийти в редакцию.

– Спасибо, – сказал голос. – А вы случайно не знаете, они не были в конце прошлой недели в Опольне?

– Были. Я точно знаю. Что-то произошло?

– Нет. Ничего особенного. Пока трудно сказать, в чем дело. Нам надо с ними поговорить. Часов в одиннадцать-двенадцать или немного раньше к вам в редакцию зайдет капитан Экснер. Он хочет поговорить с этими товарищами. Хотя бы с одним из них.

– Конечно. Пускай приходит. Они будут в редакции, оба.

– Спасибо, товарищ, – поблагодарил голос вполне конкретного поручика Вонека, и он положил трубку.

То же самое медленно и задумчиво сделала и Таня Врабцова. Потом она пошла завтракать с сыном, но была не слишком разговорчива.

За кофе, оставшись в одиночестве и закурив сигарету, она все же не утерпела и позвонила Рихарду Погану.

– Слушай, Ришо, – начала она со своей всегдашней решительностью, – что вы натворили в Опольне?

– Господи, да ничего, – удивленно ответил солидный редактор Рихард Поган. – А что мы там могли натворить?

– Мне звонили из уголовного розыска. Приходи в полдевятого. Ко мне. И позвони Луцеку.

– Ему тоже прийти? Он должен сегодня ехать снимать.

– Никуда он не поедет. Потому что в одиннадцать в редакцию придет некий капитан Экснер. Потолковать с вами.

– Ну и ну! – удивился Поган. – А что ему надо?

– Я этого не знаю, мой мальчик, – сказала Таня Врабцова с ядовитым спокойствием. – А вот вам бы знать надо. Привет!

– Но...

Она решительно положила трубку, потому что знала: информация все равно от нее не уйдет; она лишь отдалила сладостный миг познания.

73

Он сидел за низким столиком у окошечка, выходившего под арку, скромно, как бедный странник в людской, пил из кружки теплое молоко и закусывал рогаликом. Вера оставила его в одиночестве ненадолго – ровно настолько, сколько нужно, чтобы вытереть забрызганные ноги и сменить туфли.

Властимил Калаб, очевидно, привык завтракать один.

– Надолго к нам?

– Даже не знаю, – Экснер был рад, что не приходится все время только лгать. – На несколько дней наверняка.

– Когда они уедут, будет спокойнее.

– Конечно. Конечно.

Она уселась в кресло, спиной к окну. Во внутреннем дворе из старых водосточных труб хлестали потоки воды.

Она закинула ногу на ногу, сложила руки, и Экснеру сразу показалось, что канцелярия – самое уютное место на свете.

За окном под аркой свистел ветер.

Капитан напустил на себя задумчивый вид. Потом покачал головой.

– Некстати я приехал. Тут случилось несчастье... Говорят, пожилой был человек?

– Вы имеете в виду Рамбоусека?

– Вероятно, кто-то его ненавидел?

– Знаете, – она снисходительно улыбнулась и сказала тоном человека, умудренного жизненным опытом, – я думаю, это из-за денег.

– А у него были деньги?

– Наверняка. Как слесарь Рамбоусек зарабатывал не много. Но он был мастер на все руки; рядом с манежем у нас есть столярная и слесарная мастерская. Там он делал левую работу и кое-что для нас, для замка. По счетам. У него было разрешение национального комитета. Ну и сапожничал.

– Сапожничал?

– Сначала только сапожничал. Раньше у него была мастерская. Возле площади, как идти к мельнице; может, вы там уже были...

Он усердно кивал, набив рот.

– Иногда и обувь шил. Знакомым. Треногий табурет стоял у него в слесарной мастерской. Мне он в прошлом году сшил зимние сапоги. По картинке из «Бурды». Сказал: «Для смеха, вдруг разучился».

– Ну и как?

– Очень удачно вышли.

– Человек был, значит, весьма работящий.

– Он не умел сидеть сложа руки. Ну и время от времени продавал какую-нибудь из своих странных картин. Некоторым нравились и его пучеглазые чудища. Я лично от них не в восторге.

– Я ни одного не видел.

– Он выреза́л их из дерева. Вот такие большие. У него дома их уйма. Если вам разрешат, загляните туда. Может, и у доктора Медека что-нибудь есть, он прямо молился на Рамбоусека.

– Кто же мог это сделать?.. – размышлял Экснер.

– Арестовали Коларжа, лесоруба, пан доктор. Все знали, что он не выносит Рамбоусека. Старика ведь вообще мало кто любил. Коларж мог бы это сделать только спьяну. И то скорее в пивной, чем в лесу. Хотя... кто знает. Деньги ему нужны всегда, потому что они здорово пили...

– Кто? Коларж и Рамбоусек?

– Нет. Коларж и его сожительница. Они живут за мельницей. В ее лачуге.

– Значит, выяснить будет трудно, – вздохнул он.

– Еще бы. Кстати, у старика есть сын. В последнее время он иногда приезжал. А жена от Рамбоусека сбежала, говорят, сразу после свадьбы.

– Ну и ну, – заинтересованно произнес Экснер, – а почему?

– Не знаю. Мы здесь всего восемь лет. А она сбежала лет двадцать назад.

– Почему же от трудяги Рамбоусека, – рассуждал Экснер, который в это утро, вероятно, под влиянием погоды, неважного завтрака и сонливости то и дело разглагольствовал, как этакий философ-самоучка, – почему от него, человека, работавшего не покладая рук и, наверно, жившего размеренной жизнью, сбежала жена?

Вера засмеялась.

– Какой образ жизни он вел тогда, я не знаю. А сейчас – очень размеренный. Пил мало, только и знал работу. Одно плохо, – сказала она опять тем же тоном – тоном женщины, которая выше всякой грязи и низостей мира, – болтлив был. Страшно любил спорить. Только с ним никто спорить не хотел. А его хлебом не корми – дай поболтать.

– Вы наверняка так и поступали, пани Калабова, – сказал капитан Экснер с видом человека недалекого и самонадеянного.

– Конечно. Он ведь как ребенок, его нельзя было принимать всерьез.

– Стало быть, Рамбоусека считали ворчливым и злым старикашкой, – грустно улыбнулся капитан Экснер, – видели в нем скупердяя, у которого денег куры не клюют.

– Вот именно, пан доктор. Напоследок он рассорился с собственным сыном. В пятницу. Да как рассорился! Просто цирк! Хорошо еще, что во дворе не было ни одной экскурсии. Представляете, Рамбоусек гнался за сыном по двору и бросал в него полешками. Едва не разбил вот это окно. А потом сплюнул, собрал полешки и вернулся домой.

– Он что-нибудь кричал?

– Ничего. Оба не издали ни звука. Я сидела на том самом месте, где вы сейчас. И видела, как сын вышел из дверей, обернулся – видимо, сказал еще что-то, – и вдруг мимо него пролетело поленце, потом второе, он едва успел увернуться. Даже двери закрыть не смог. А когда зашагал по двору, Рамбоусек вдруг показался на пороге с полешком в руках, примерился и бросил в сына, прямо в спину попал. Словом, было бы смешно, если бы... – Она запнулась. – Иисусе, – сказала она вдруг вполголоса и прикусила нижнюю губу.

– Что такое? – удивленно заморгал Экснер. Сначала он взглянул на Калабову, а потом украдкой на часы. Времени оставалось совсем мало.

– Если б не такой конец. Ведь...

– А вы знаете, какой был конец?

– Мне сейчас пришло в голову... Что, если родной сын...

Экснер пожал плечами.

– Говорят, и такое бывает.

– Вот видите.

– Случиться может все, пани Калабова, – сказал он. – И такой вариант более чем правдоподобен. Но говорят, кого-то уже забрали.

– Наверно, им что-то известно.

– Скорее всего, – кивнул он. – Только ведь ссора произошла в пятницу, убили Рамбоусека в субботу, а нашли в понедельник. Значит, если они поссорились в пятницу... Хотя это роли не играет, сын мог приехать сюда еще раз, – рассуждал он как будто бы вполне серьезно.

Она улыбнулась почти материнской улыбкой.

– Любите играть в сыщика?

– Пожалуй, – согласился он с деланным воодушевлением. – Я частенько так размышляю... Здесь, в Опольне, населения, скажем, тысячи три. Представьте себе, две-три тысячи человек. Что они делали в субботу вечером? Где были все эти люди в ту минуту, когда в парке встретились двое – Рамбоусек и его убийца? Например, где были вы, где был ваш супруг?..

– У меня прямо мурашки по спине, пан доктор!

– Давайте попробуем. – Он весело потер руки. – Сможете ли вы вспомнить... Раз уж мы играем в сыщиков.

– А мне незачем вспоминать. Мы сидели здесь. До двенадцати. Играли в канасту. Я, мой муж, Олина Домкаржова... Она студентка, работает в каникулы экскурсоводом и живет рядом с нами, под аркадами. – Вера запнулась. – Четвертый пришел уже в темноте, чтобы никто его не видел. Если начнут расследовать и станет известно, кто этот четвертый, Опольна прямо ахнет...

– А расследовать начнут, – нахмурился Михал Экснер. – Безусловно. Кто же он?

– Наверно, мне не стоит этого говорить, даже вам.

– Придется, иначе какая же игра.

– А если...

– Думаю, будет лучше, если узнаю я, а не поручик Шлайнер.

– Господи! – воскликнула она. – Только Шлайнера не хватало! Тогда жди еще убийства!

Капитан Экснер допил молоко.

– Вы там у них... слышали что-нибудь? – спросила Калабова.

Он грустно покачал головой. Вздохнул. Во двор въезжала машина, и это наверняка был Богуслав Вок.

– К Олине ходит доктор Гаусер из больницы, – выдохнула Калабова.

И капитан Экснер пожалел, что надо заканчивать приятный разговор с милой, гостеприимной хозяйкой.

– Вон оно что, – протянул он.

– Я знаю, пойдут сплетни... Наверно, мне бы надо его...

– Нет. Лучше не надо. И не сердитесь на меня, бога ради. – Он просительно взглянул на нее. – Я сделал ужасную глупость. Вчера я вам солгал. Собственно, я мог себе позволить так говорить, потому что был еще в отпуске. Однако начальство обо мне вспомнило. И сегодня я уже при исполнении служебных обязанностей. Разрешите представиться: доктор Экснер.

– Но ведь вчера, пан доктор...

– Да, конечно... Только я не ботаник. Я доктор правоведения.

– Юрист?

– Да. И капитан. Я служу... Все дело в том, что я из уголовного розыска. Вот мое удостоверение пани Калабова. Только, пожалуйста, прочитайте спокойно; понимаю, вы взволнованы. Я еще зайду к вам сегодня. Я не могу вам приказать, чтобы вы никому не рассказывали о нашем разговоре, но так все же будет лучше. А с тем женатым доктором, который ходит сюда на свидание со студенткой Домкаржовой, лучше вовсе не говорите. Обещаю вам сохранить это в тайне. Супружеские измены не мой профиль, я не частный детектив. Так что... Да, да, вам бы надо... Вот здесь в шкафчике... Ром? Пожалуйста. Рюмку? Ага. Из бутылки. Да, пани Калабова, так, пожалуй, лучше.

74

Богуслав Вок подъехал прямо к лоджии, чтобы Экснер мог сесть в машину, не замочив ног. Но проку от этого был мало. Вода, хлеставшая из водосточных труб, разлеталась далеко во все стороны, а ветер, стремительно круживший по внутреннему двору, разбрасывал капли дождя повсюду.

Экснер скользнул в машину, положил мокрый зонтик на переднее сиденье. А когда машина развернулась, поднял руку и приветственно помахал в сторону канцелярии.

– Богоуш, – вздохнул он, – я весь мокрый, как водяной. И спать страшно хочется...

– Ну и спи, – отозвался Вок. – Одеяло там, сзади.

Оно лежало за сиденьями. Капитан Экснер разулся, снял рубашку и брюки, тщательно повесил их на спинку переднего сиденья и прикорнул под одеялом.

Уснул он не сразу. Еще слышал, как по крыше машины хлещут потоки воды, а сквозь шум мотора доносятся раскаты грома.

Внезапно он поднялся:

– Минутку, Богоуш! Чуть не забыл. На станцию. Сперва на станцию. Спать буду потом.

75

– Ну, ребята, – энергично начала Таня Врабцова. – Что произошло? – Она облокотилась на письменный стол и, сцепив руки, положила на них подбородок. К письменному столу был придвинут огромный стол заседаний, с которого при желании мог бы взлететь небольшой самолет. Рихард Поган сидел на дальнем конце, а Моймир Луцек занял стул ближе к середине «взлетной полосы». – Ну, выкладывайте!

Известный репортер Поган машинально поправил очки и согнулся, точно плакучая ива.

– О чем ты, Таня?

– Послушайте, вы были в Опольне?

– Ясное дело. Репортаж готов. Ты ведь уже читала? В понедельник я оставил его тут, на столе.

– Читала, хороший репортаж.

– А фотографии, – отозвался Луцек несколько ворчливым тоном: ему претил Танин энергичный стиль, – я тебе отдал сейчас, так что мы не знаем...

– Я не о репортаже. Только вот, глядя на все это, я думаю... – Одной рукой она перебирала фотографии. – Думаю, что об этом деятеле вы пишете, пожалуй, слишком много. Надо бы дать пошире фон, показать весь город, как он живет, и вообще... А если уж о нем самом, то побольше о его творчестве. Что-нибудь о мастерской, раз уж он самодеятельный художник. Только почему вами интересуется уголовный розыск?