Текст книги "Современный чехословацкий детектив"

Автор книги: Эдуард Фикер

Соавторы: Вацлав Эрбен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

– Выходит, это старый семейный дом.

– Действительно старый и действительно семейный. Кофе?

– Немного минеральной, если вас не очень затруднит. – Он слегка поклонился.

Марта Шустрова принесла бутылку минеральной и старинный хрустальный бокал.

Потом она уселась напротив, сложив большие руки с длинными пальцами.

– Прекрасная погода установилась, правда?

– В самом деле, – согласился он. – Грозы очистили воздух.

– Да, конечно, – поддакнула она. – Сразу легче дышать. Я люблю такое лето. Без зноя и суши.

– Должен вам признаться, пани учительница, что я люблю жару, – развивал мысль капитан Экснер. – Но в тени деревьев, как вы понимаете.

Она засмеялась.

– Я вполне серьезно, – продолжал светскую болтовню Михал Экснер, – скажем, сидишь в жаркий день под орехом, чувствуешь его аромат. А у вас тут есть дивный уголок – заросли старого можжевельника.

– Его сажал мой отец, в молодости. Пан доктор Медек очень часто там сидит... – Она запнулась.

– Я не очень близко знаю пана доктора Медека, – признался капитан Экснер. – Разговаривал с ним однажды и раза два видел его. Он производит впечатление весьма корректного человека.

– Пан доктор живет у меня летом, вот уже четвертый год. Сначала мне казалось странным – пускать квартиранта. Да еще мужчину. Но постепенно я привыкла. И люди привыкли. А вначале, разумеется, ходили всякие глупые сплетни. Скажу откровенно, пан доктор: зарабатываю я немного, а дому нужен уход. Доктор Медек платит аккуратно.

Что-то в ее глазах или в движении губ заставило его пристальнее вглядеться в ее лицо.

– В самом деле, пани учительница?

– Аккуратно, по мере своих возможностей, – поправилась она.

– Значит, нерегулярно и...

– Мне никогда не приходилось напоминать пану доктору, – строго произнесла она и покраснела. – Впрочем, так было только в прошлом году и в этом. Мне кажется, у него какие-то нелады в семье. – Шустрова полностью овладела собой и повторила: – Какие-то нелады в семье. Меня чужие дела не интересуют, и я ни о чем не спрашиваю.

– И все же считаете, что у него нелады?

– Пан доктор живет очень скромно. По-моему, все деньги он посылает семье. В воскресенье к нему приезжала жена, а в понедельник вечером она снова была тут с каким-то их знакомым. Совсем недолго, они сразу же и уехали,.. – Она запнулась. – Вы говорите со мной о докторе Медеке... Это понятно, он работает в замке, где произошло столь прискорбное событие. Но я не совсем уверена, должна ли я отвечать на ваши вопросы.

– И да, и нет, – сказал капитан Экснер. – Мы могли бы проанализировать это с юридической точки зрения. Но только у меня мало времени, пани учительница.

Она улыбнулась:

– След остывает, пан капитан...

Он покачал головой.

– Я не следопыт. Я отчаявшийся путник в ночи. Кстати, доктор Медек был дома в ночь с субботы на воскресенье?

– Думаю, да, поскольку в воскресенье утром он, как обычно, вышел из своей комнаты приготовить завтрак.

– А где он был вечером и ночью?

– Простите, в самом деле не знаю. Я его не сторожу, знаете ли.

– А вы, если позволите спросить?

– Конечно, позволю, пан доктор. Я была в Мезиборжи на концерте. На летнем музыкальном фестивале. Вернулась автобусом около одиннадцати.

– Рейсовым?

– Разумеется. В комнатке у пана доктора света не было.

Он кивнул, словно так и предполагал.

99

Доктор Гаусер жил неподалеку. В общем-то, все жители Опольны жили неподалеку... Небольшой дом, окруженный садом, в окнах мерцал свет телеэкранов. Подъезд был открыт – его вообще никогда не запирали. Стоило нажать кнопку выключателя, как на лестнице загоралась лампочка. Квартира доктора Гаусера была на втором этаже.

Экснер позвонил.

Никто не открывал.

Позвонил второй раз. Тихо.

Он опять нажал звонок и звонил довольно долго. Все напрасно.

Открылась дверь на первом этаже. Кто-то неуверенно окликнул:

– Алло!..

– Алло! – отозвался Экснер.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Экснер.

– Не знаю такого.

– Алло! – еще раз позвал капитан Экснер. – А вы кто?

– Вавровы, – ответил голос.

– Я звоню к Гаусерам.

Пани Ваврова не выдержала и вышла на площадку. Вздохнула и подозрительно посмотрела на него.

– Пани Гаусеровой нет дома. Она с ребенком на каникулах у родителей, – сурово изрекла она.

Он несмело улыбнулся:

– Простите, пани Ваврова, я ищу пана доктора.

– Э! Он дежурит в больнице... Раз его нет дома.

– Понятно, – сказал капитан Экснер. Ему оставалось только уйти, причем взгляд пани Вавровой провожал его, пока он шел по тротуару, до угла улицы.

Лишь тогда пани Ваврова закрыла подъезд и демонстративно заперла его на ключ, чтобы было ясно – дальнейшие ночные визиты исключены.

Больницу искать не пришлось. Он совсем недавно шел вдоль забора больничного сада. Освещенные ворота выходили на главную улицу.

Вахтер в стеклянной будке проходной заверил капитана, что доктор Гаусер сегодня не дежурит. Экснер усомнился. Вахтер надел очки и для верности заглянул в листок, висящий на гвоздике.

– Ей-богу, нет, – сказал он. Потом сдвинул очки на лоб и снова оглядел Экснера. – А вы кто будете?

– Да так, – пожал плечами Экснер, – знакомый...

– Ага, – понимающе хмыкнул вахтер. – То-то я вас не знаю.

– Я не местный, – сознался Экснер.

– Ну да. – Вахтер заморгал. – Для верности я позвоню наверх. – Он снял трубку и позвонил в хирургию. – Нет. Нет. Да. – Положил трубку. – Там один только доктор Веверка. Гинеколог. Сегодня он дежурит в хирургии.

– А где все-таки найти доктора Гаусера?

– Не знаю, не знаю. В такое время...

– Дома его нет.

– Ага... Нет. Ну, тогда и вовсе не знаю. Может, он в кино.

– В самом деле? – Капитан Экснер весьма недоверчиво посмотрел на вахтера.

– Он вам оченьнужен?

– Очень.

– Ага. – Вахтер снял очки, положил их на стол и задумчиво посмотрел куда-то вверх, на улицу. К небу. Но звезды он видеть не мог из-за яркого фонаря у входа. – Может, вам поговорить с доктором Веверкой... Только и он вряд ли что скажет... Ну да. Прямо не знаю. – Он заговорил как бы сам с собой, продолжая глядеть куда-то вверх. – Может, он играет в канасту. В замке. У пана Калаба. Впрочем, уже поздно... замок закрыт, а звонка там нет. Или к жене поехал. Хотя это вряд ли.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Михал Экснер. – Вы очень помогли мне.

– Не понимаю чем. Я бы мог позвать доктора Веверку. Так вы сами не захотели.

– Нет, не надо. Приятного дежурства и спокойной вам ночи.

Вахтер вздохнул.

– Спокойной ночи.

100

Легкий ветерок играл на тротуаре смятой бумажкой. Стены замка казались неприступно строгими. Высокие, метров до четырех. Откуда-то слышалась музыка. В основном звуки трубы. И играл, наверное, Армстронг. Армстронг играл и для Опольны.

Экснер брел по улочке к замку. Здесь еще остались старинные фонари; желтоватые теплые пятна света плыли по стенам, мягко заполняя темные углы.

Над входом в погребок качалась лампа. Двери были раскрыты настежь. Он прошел через коридор, через дворик с сиротливыми в этот час столиками бистро. На стенах приветливо трепетали листья дикого винограда.

В холле, вымощенном кирпично-охряными плитками, сидела гардеробщица и что-то вязала на спицах. У нее за спиной одиноко висели два плаща. Экснер поздоровался, и она ответила ему приветливо, словно старому знакомому, на минуту подняв глаза от вязанья.

Армстронг играл здесь, за двустворчатыми застекленными дверями. Круглые стекла были вставлены в свинцовые рамы. Капитан вошел в зал и увидел, что играет не Армстронг, а рыжеватый усатый «ирландец» в белой рубашке с короткими рукавами, на шее у него висела сурдина от саксофона. Серебряная труба то и дело вспыхивала желтыми и красными отблесками от ламп на столиках. Ударник покачивался в такт, закрыв глаза. Наверно, ему тоже хотелось спать, как Экснеру. Длинноволосый юноша сутулился над клавиатурой электрооргана.

Она сидела напротив дверей, справа от оркестра. И тотчас увидела его. Подняла руку в знак приветствия, но Экснер лишь кивнул и просительно сложил руки.

Она прошла по краю площадки, на которой медленно покачивались танцующие пары.

– Привет.

– Привет.

– Я знала, что ты придешь.

– Выйдем...

На них смотрели все, даже трубач.

Экснер вывел ее во внутренний дворик к пустым столикам.

– Мне нужен ключ.

– Ключ?

– Прости, я сплю на ходу. Мне нужен ключ от за́мка.

– Ты пил?

– Нет. Неужели ты не понимаешь? – устало проговорил он. – Мне нужен ключ от за́мка. От ворот за́мка.

– Можно узнать зачем?

– Лучше не надо. Попроси у Эриха. Я подожду.

– Как вам угодно, пан капитан.

Лида вернулась через несколько минут. В руках у нее был ключ в две пяди длиной и весом фунта в два и рюмка. Экснер почувствовал запах коньяка.

– Тебе сейчас не повредит, а?

– Я же почти не пью. – Впрочем, он был тронут заботой. Отпил немного. – Недурно. Хватит. Я сейчас вернусь. Одна нога там, другая здесь.

101

Железные ворота, отделявшие улицу от парадного двора, были закрыты, но не заперты. Расположенная высоко, на уровне лица, ручка поворачивалась без усилия, ворота открылись легко – видимо, кто-то регулярно их смазывал.

Экснер осторожно прикрыл створки.

В верхних окнах отражался лунный свет.

Кованый фонарь во дворе не горел. Экснер подосадовал, что не захватил фонарик, да ничего не поделаешь – возвращаться не хотелось. Тем более что ночь была ясная.

Под ногами хрустел песок. Ступать тише он не мог. Впрочем, пролети тут муха – и то было бы слышно.

Он подождал несколько минут в тени. Глядя туда, где, как ему казалось, сгущалась тьма. Чтобы глаза привыкли.

На новых внутренних воротах дерево еще не почернело и блестело лаком, но замок был старый, двухфунтовый ключ легко вошел в скважину. И повернулся совсем тихо. Экснеру подумалось, что, собственно говоря, запирать их бессмысленно, если любой желающий может свободно попасть из парка во внутренний двор и без ключа.

Деревянная мостовая приглушала шаги. Внутренний двор и часть восточного крыла с лоджиями освещала луна.

Экснер даже замер в удивлении – время вдруг исчезло, да и пространство стало иным – будто он оказался не на этой земле и не в городке Опольна.

Слева были двери на лестницу, ведущую на верхние этажи, справа – галереи. Он повернул направо. Первая дверь – канцелярия, вторая – квартира Калабовых, третья, в углу, наверно, тоже от квартиры Калабовых, четвертая закрыта железной скобой. Пятая дверь находилась примерно в середине галереи. Он взялся за ручку.

Постучал.

Постучал еще раз. Стук громко разнесся по двору. Он нажал на ручку – открыто. На окне креповая занавеска, лунный свет бросал на занавеску тень от решетки.

Экснер тихо кашлянул. Ничего.

Нащупал выключатель. Включил свет, ровно на три секунды. Этого хватило, чтобы убедиться – в комнате, где жила студентка Ольга Домкаржова, никого нет.

Экснер в задумчивости потер нос.

Тихо закрыл дверь и направился к дверям на лестницу – попробовать ключ от английского замка, висевший на веревочке вместе с тем, двухфунтовым. Ключ подошел к дверям на лестницу восточного крыла, откуда экскурсанты начинали осмотр замка и где на третьем этаже был запасник.

Он старался не шуметь. Теперь он уже знал, что может натворить в этом ренессансном дворе простой стук в дверь.

В стене под галереей чернела дверь в квартиру Болеслава Рамбоусека. Светлела полоска, опечатывающая дверь.

Он вдруг подумал, что неплохо бы осмотреть замок днем, с какой-нибудь экскурсией.

На втором этаже две двери. Одна вела в лоджию, вторая – застекленная – в коридорчик, откуда экскурсанты входили в жилые помещения.

Он вошел туда, затем открыл следующую дверь направо и оказался в первом зале. Экснер попробовал ногой паркетный пол, не скрипит ли он. На стенах смутно блестели рамы картин, а сами полотна казались черными и слепыми. В южной стене настежь распахнуты двустворчатые двери в анфиладу покоев восточного крыла. Правда, в темноте он почти ничего не видел. Различал только светлые прямоугольники дверей, окна, хрустальные люстры. Третий зал оказался столовой. Вокруг овального стола белели стулья.

Огромные портреты, и на портретах – более светлые пятна лиц.

А дальше он оказался в каком-то лабиринте, очевидно, в служебных помещениях – кухни, гардеробные и ванные комнаты. Ориентировался Экснер прежде всего по темной ковровой дорожке, а также по шнурам, укрепленным на подставках и указывающим маршрут экскурсий. Наконец он добрался до южного крыла. Расстояния между дверьми стали короче, сами помещения меньше и скромнее, люстры были уже не из хрусталя. Очертания некоторых из них лишь угадывались, другие – видимо, из фарфора – сияли белизной. Сюда проникал лунный свет.

Экснер начал хорошо различать предметы.

В этом крыле помещались спальни.

И почти тотчас услышал тихие голоса. Замер. До него донеслись обрывки фраз и отдельные слова: нетрудно было понять, что двое – мужчина и женщина – ведут сугубо частный, интимный разговор.

Она тихо и удовлетворенно засмеялась, звук голоса разнесся по всем покоям.

Экснер шагнул вперед. Достал зажигалку. Дважды щелкнул ею. И сказал громко и спокойно:

– Я не привидение. И не убийца. Я капитан Экснер. Я не собираюсь ни стрелять в вас, ни арестовывать. Но мне стоило большого труда вас найти.

Женщина взвизгнула. Раз. Другой. Третий.

Он зажал уши.

Казалось, вопли разносятся по всему замку и, не ослабевая, проникают в подвалы и возвращаются назад. Звучат во всех помещениях и несутся дальше, под самую крышу, пугая мудрых сов (впрочем, совы, наверно, вылетели поохотиться).

По-прежнему стоя на пороге спальни, откуда раздались крики, он сказал:

– Господи боже, оставайтесь там, где вы есть.

– Наглец! – прошипел мужчина. Он оправился от неожиданности и решил показать, что он – настоящий кавалер.

– Ну-ну, – примирительно сказал Экснер. – Серьезно, я из уголовного розыска. И пожалуйста, спокойно – раз, два, три.

– Спокойно?! – с угрозой спросил мужчина. – Я тебе покажу «спокойно»!

– Виктор, – пискнул девичий голос – Оставь.

Она явно гордилась им.

– У меня есть предложение... – мягко начал Экснер.

– У меня тоже!

– Пан доктор Гаусер, – произнес Экснер, – я нашел вас по чистой случайности. Просто размышлял о романтике. Сказать по правде, я вам завидую. Впрочем, здесь эта идея напрашивается сама собой.

– Идея? – Доктор Гаусер осторожно направился к дверям.

– Да, идея провести ночь в спальне княгини Коллоредо, – мечтательно пояснил Экснер.

– Вы просто хам! – рявкнул доктор Гаусер, возникая на пороге. Капитан невольно отступил.

– Я вижу, – дерзко обронил Экснер, – вы почти культурист и, похоже, все совершенствуете свою спортивную форму, – Он протянул хирургу продолговатую книжечку и щелкнул зажигалкой. – Читайте, пан доктор. Второе лицо здесь, очевидно, Ольга Домкаржова.

Отодвинув подставку со шнуром, он уселся в креслице стиля рококо.

– Можете вернуться к барышне, пан доктор. Я останусь здесь и без вашего разрешения не перешагну порога спальни. Свет нам ни к чему, – добавил он. – Посумерничаем.

Доктор Гаусер погасил зажигалку, издал какой-то шипящий звук – явно обжегся – и возвратил ее Экснеру вместе с удостоверением.

– Благодарю, – сказал капитан Экснер. – Можете вернуться.

– Я останусь тут.

– Меня стеречь нет необходимости, – произнес Экснер спокойно. – Только я, простите, хотел бы знать наверняка: там действительно барышня Домкаржова?

– Да.

– Поздравляю, пан доктор, – такое место и лунный свет...

– Ну, знаете, – перебил его доктор Гаусер. – По-моему, это не ваше дело.

– Не мое, – согласился Экснер. – Просто я не смог удержаться. Мне сейчас, в общем-то, не до шуток. Необходимо поговорить с вами, а я никак не мог вас найти. Правда, время не совсем удобное. Только при моей работе не приходится думать о том, насколько подходит то или иное время. В субботу ночью недалеко отсюда был убит человек. Вы его знали. Говорят, даже уважали и ценили, пан доктор. Во время убийства вы находились в замке или в его окрестностях. Примерно до одиннадцати вы играли в канасту. А потом? Это одно. Далее: вы – едва ли не единственный в городке – защищали Рамбоусека. Вы даже платили ему за картины. В Опольне это уникальный случай. Вот мои вопросы. Дело серьезное, ведь совершено убийство с целью ограбления. Заверяю вас, что о нашей беседе и всех обстоятельствах, с нею связанных, никто не узнает. Ваши личные дела меня не интересуют. Я хочу знать все о смерти пана Рамбоусека. И больше ничего.

Хирург почесал волосатую грудь.

– Ладно, доктор, – сказал он. Экснер удивился, как внимательно Гаусер изучил его служебное удостоверение. – Ваше поведение необычно, но не мне о нем судить. Насчет этики вы не рассуждаете, и тут мы с вами заодно. Можно мне закурить?

– Конечно.

Гаусер отошел куда-то за угол, чиркнул спичкой, осветив на миг бело-голубую постель с белым пологом, подушку и голову светловолосой девушки – ее Экснер видел во дворе замка в летнем костюме и туфлях на каблуках-ходулях.

– Прямо как в сказке о гордячке принцессе, – заметил он.

Гаусер уселся на стул рядом с постелью. Во тьме светился огонек его сигареты.

– Да, – сказал он сухо. – Ну что ж, начинайте, доктор.

– Гм... – Экснер откашлялся. – Я хотел бы попросить вас вспомнить... Значит, в субботу вы были у Калабовых и играли в канасту. Так?

– Так.

– Вы не заметили во время игры что-нибудь необычное, особенное? Прошу вас, не говорите сразу «нет». Подумайте. Оба. Вспомните весь вечер. Вы бывали у них много раз; мне не нужны детали обычные. Только если вдруг случайно... Что-то из ряда вон выходящее.

– Нет, – сказал через минуту Гаусер. – Я ничего такого не помню. Ольга!

– Я тоже... не припоминаю. Все было так же, как всегда. Правда, вот скатерть ты залил вином, и Вера, то есть пани Калабова, сняла, ее, простирнула и вынесла сушить. А утром оказалось, что кто-то ее украл.

– Куда она ее вынесла?

– Вера повесила скатерть на балюстраду. Когда мы уходили, мы ее видели.

– В котором часу вы уходили?

– Около половины одиннадцатого, – ответил Гаусер. – В половине двенадцатого я уже был в больнице. Я как раз дежурил. До одиннадцати меня подменил коллега Ваничек. Он уезжал в отпуск, а его поезд уходил около часу. Ему не хотелось идти спать. Я отвез его на станцию к скорому.

– Давайте немного вернемся назад, – терпеливо сказал Экснер. – Пан доктор пролил вино, пани Калабова выстирала скатерть и повесила сушить. Когда примерно это было?

– Потом мы еще довольно долго играли... В девять? Видимо, в девять.

– Барышня Домкаржова?

– Думаю, в девять. А может, раньше.

– Вы закончили игру, потому что вам надо было уходить. В котором часу? Это вы должны помнить точно.

– В десять двадцать пять.

– До больницы тут десять минут, – заметил Экснер. – А может, и меньше.

– В больницу я пришел около половины двенадцатого.

– Так, – удовлетворенно произнес Экснер. – Вот оно! Вы меня понимаете?

– Понимаю, – сказал хирург. – Вопрос стоит так: что я делал от пол-одиннадцатого до, скажем, полдвенадцатого.

– Совершенно верно.

– Вы, наверное, удивитесь... – Он запнулся, потом тихо рассмеялся. – Хотя вряд ли вас удивишь. Мы шли в больницу.

– Вы оба?

– Да.

– Одни?

– Одни.

– Каким путем?

– Через парк.

– Значит, через парк. И вдоль пруда. И мимо мельницы.

– Да, – подтвердил Гаусер. – Потом наверх, на площадь...

– Напрямик?

– Да ну? Вы и этот путь знаете? – удивился Гаусер. – Нет, не напрямик. По улице.

– Мостовая там – булыжная.

– Да, по улице, – подтвердил Гаусер. – И простились прежде, чем вышли на площадь. Ольга пошла...

– Минутку. Это барышня скажет мне сама. А вы?

– Прямо через площадь в больницу.

– Куда вы явились около половины двенадцатого.

– Да, около того. Я машинально взглянул на часы в проходной, но они неточны.

– Благодарю вас, пан доктор, – сказал капитан Экснер. – А теперь вы, барышня. Вы простились с доктором и вернулись в замок. Или нет?

– Вернулась. Боковой улочкой. Той, короткой, что идет от угла площади. Я пошла прямо домой. Отперла ворота...

– Где вы носите двухфунтовый ключ?

Она засмеялась:

– В руке.

– Хорошо. Стало быть, вы открыли ворота...

– И пошла прямо к себе, спать.

– А что скатерть?

– Не знаю. Нет. Врать не стану... Я не посмотрела на балюстраду. А у пана Рамбоусека еще горел свет.

– Это не показалось вам странным?

– Вовсе нет. Я решила, что он вернулся из «Лесовны». Он ходил туда почти каждую субботу.

– Если я вас не задерживаю, – сказал капитан Экснер удовлетворенно, – мы повторим еще разок... Послушайте, пан доктор!

– Да?

– Вы не угостите меня сигаретой?

– Само собой. Только идите сюда. У меня тут пепельница. Вообще-то здесь курить нельзя.

102

На стене за спиной Гаусера блестело венецианское зеркало. Ольга Домкаржова, закутавшись в простыню, спустила босые ноги с постели и присоединилась к курильщикам. Княгиня Беатриче, особа весьма чопорная, помешалась бы, увидав их.

– Значит, так, – начал капитан Экснер о присущей ему педантичностью. – Попробуйте еще раз все вспомнить. Вы спустились из внутреннего двора в парк по лестнице, Идя к лестнице, вы ничего не заметили?

Оба ответили отрицательно.

– По какому крылу лестницы вы шли?

– По левому, – сказала она, – западному.

– Почему вы избрали именно этот путь? Почему именно по западному?

– Это естественно, – ответила Ольга. – Ведь мы шли к выходу из парка.

– А когда спускались по лестнице, ничего не заметили? Скажем, какие-нибудь звуки? Людей? Вы никого не встретили? Ведь через парк возвращаются из «Лесовны».

– Так поздно мало кто ходит, – ответила она. – Чаще идут на станцию, чтоб успеть на вечерний дизель до Подгорья. Впрочем, кое-кто порой ходит. Рамбоусек ходил. Но в тот вечер я ничего не слышала.

– А вы? – спросил Экснер доктора Гаусера.

– Тоже ничего. Мы никого не видели. Всю дорогу.

– Возвращаясь к замку, я встретила пьяного пана Штрунца. Он по субботам всегда пьян. И не только по субботам. И еще какого-то мужчину с девушкой. Я их не очень рассматривала. Они, видимо, шли из кабачка.

– Пока вы шли парком, вы время от времени останавливались...

– Не очень часто, – сказал Гаусер. – Если прикинуть...

– Знаю, – кивнул Экснер. – Выходит, как раз. Точно так же у меня выходит, что именно тогда, когда вы были в парке, именно в ту минуту... – Он замолчал.

– Что? – опасливо спросила Ольга. – Что в ту минуту?

– Именно то, – заметил он сухо, – о чем вы думаете.

103

– Иисусе, – прошептала она, и огонек ее сигареты заколебался.

Доктор Гаусер тщательно раздавил в пепельнице окурок. Твердой рукой, как и подобает хирургу.

– У нас нет алиби, – сказал он. – Мы были там. И все же вы, кажется, не подозреваете нас.

– Ошибаетесь, – ответил капитан Экснер. – К сожалению, я не могу не подозревать вас.

– А вы смелый, – заметил Гаусер.

– Почему? – удивился Экснер.

– Прийти сюда, к нам...

– Вы должны принять во внимание, пан доктор, – возразил Экснер приветливо, – когда я шел к вам, я знать не знал о том, куда вы ходили, и, следовательно, не предполагал, что мне надо опасаться.

– Ваша правда. Что дальше? – сухо спросил Гаусер.

– Завтра, каждый в отдельности, вы продиктуете свои показания для протокола. Вы оба под подозрением, но я не вижу необходимости арестовать вас.

– У вас удивительная манера шутить, доктор, – заметил Гаусер.

– Видите ли, к сожалению, это скорее усталость, чем юмор. Да, еще говорят, вы симпатизировали Рамбоусеку.

– Ну, я, пожалуй, любил старика, – сказал Гаусер сдержанно.

– За его живопись, за характер, за то, что он для вас сделал?

– Он ничего для меня не делал. Я починил ему руку. Два пальца. Он не мог нахвалиться, что рука в порядке, как прежде. Пытался всучить мне бутылку, я не взял. Сказал ему, что купил бы у него картинку. Он предложил зайти и выбрать. Я зашел, выбрал две и спросил, сколько за них должен. Он сказал, двести крон. За каждую по сотне. При встрече мы всегда перебрасывались парой слов. А в маленьком городе люди все замечают.

– Я, в общем, даже любила его, – сказала Ольга Домкаржова, – но никогда с ним не разговаривала, мы только здоровались. Он знал про нас. – Она замолчала.

– Продолжайте, смелее, – мягко подбодрил капитан Экснер, – запутывайтесь в свои сети.

– Он знал про нас. Как-то раз подмигнул мне и тихо спросил: «Ну что, придет пан доктор?»

– Вот-вот, – добавил Гаусер. – И если уж начистоту до конца, то однажды он мне сказал: «Да, девочка что надо». И было ясно, кто эта девочка: мы стояли на площади, а Ольга шла прямо к нам.

– Что-то не похоже на ворчливого старика.

– Да не был он ворчливым, – возразил Гаусер. – Нелюдимый немного. Рассеянный, непостоянный, беспокойный.

Капитан Экснер вздохнул.

– Час поздний. У вас впереди ночь. Расстанемся и пока не будем делать никаких выводов. В отделение завтра не ходите. Если понадобится, я вас вызову. Само собой, каждого в отдельности. – Он осторожно погасил сигарету. – Надеюсь, я не заблужусь.

– Вам не надо идти в обход. – Ольга, придержав простыню, соскользнула с постели. – Пойдемте. Вон те двери ведут прямо в лоджию. А на лестнице не заперто.

– Спасибо и извините меня. Такая служба...

Капитан Экснер вышел в теплую лунную ночь.

104

В погребке он уселся к столу и положил ключ перед Эрихом.

– Благодарю. А куда делся пан доктор Медек?

– Пошел спать, – ответила Лида Муршова. – Ты его не встретил?

– Да нет. – Экснер медленно поднял рюмку. – Люди, я умираю с голоду. А здесь ничего приличного уже не дадут. У пана доктора Медека есть ключ от замка?

– Нет. Он всегда берет его утром у пани Калабовой. Ты что, так все время и будешь о чем-то спрашивать?

– Значит, он оскорбился. – Экснер почти залпом выпил вино. – Бедняга... Пан старший!

– И всегда-то ты все знаешь, – недовольно заметила Лида, – Ему не понравилось, что я понесла тебе коньяк.

– Ничего, это пройдет, – тихо засмеялся он, – если ты захочешь.

– Не захочу, – возразила она.

– Пан старший официант... Мне бы чего-нибудь поесть. Чего-нибудь... А может, и не чего-нибудь, а поосновательней, только поскорей.

– Извольте, можете выбрать из холодных закусок.

– Только не холодное.

– Тогда, если угодно, свиная отбивная с гарниром...

– И больше ничего?

– Весьма сожалею... – Старший официант был молод и смотрел дерзко. Экснеру он не понравился. – Уже поздно.

– Какой гарнир?

– Что, простите?

– Я спрашиваю, – устало сказал Экснер, – какой гарнир к отбивной.

– Обычный.

– Повар еще там?

– Он уже кончает, но отбивную...

– Скажите ему, пусть даст на гарнир печеные яблоки.

– Простите?

– Пусть подаст к отбивной печеные яблоки. Если он настоящий повар, то поймет. А ты не хочешь попробовать, Лида?

– Хочу.

– Тогда две отбивные.

Усатый «ирландец» поднес к губам саксофон. Длинноволосый парень тронул клавиши.

– Лида...

– Да?

– Немного движения перед едой не повредит. Тем более что у нас уже есть опыт.

После полуночи они вышли на площадь перед погребком. К стволу старой липы устало прислонился мужчина. Заметив их, он поднял голову. И, вытянув руку, поднял указательный палец.

– Эй!.. Эй!.. – повторял он настойчиво. – Эй!.. – Он опустил голову. – В замке привидения!

– Ну конечно, – согласился Экснер. – В этом никто не сомневается.

– Нет, вы подумайте! – Мужчина махнул рукой в сторону замка. – Я точно знаю.

– Да ну?

– Вот вам и ну. Потому я так и нажрался, парень. То есть, парни. Пардон, мадам...

– В самом деле? – усомнился Экснер.

– Ты слушай. Иду я себе, гуляю. И вдруг – протяжный визг! Протяжный, понимаешь? Пардон, мадам. Протяжный. Я вздрогнул, глянул наверх. Не обманывает ли меня... Что? Да слух. А в окнах замелькал свет. Вон в тех. Другой на моем месте наложил бы в штаны. Пардон, милостивая пани... Да-а. Тут бы любой нажрался. На моем месте. Вот я и говорю: привидения.

– Я в этом никогда не сомневался, пан Штрунц, – серьезно сказал капитан Экснер.

– Эй... а ты кто?

– Экснер.

– Я тебя не знаю. А ты меня знаешь.

– Я тогда был маленький, пан Штрунц. Вы меня не помните.

– Ну да, ну да... – Пьяный опять сник. – Ну да... – И тихо уснул.

Они простились с Эрихом и направились к площади. Потеплело, с запада дул влажный ветер.

– Вообще-то я думал отвезти тебя домой, – сказал капитан Экснер Лиде. – Но потом мне так захотелось выпить вина...

– Ты должен был запить привидение, как пан Штрунц? Кстати, ты что, знаешь его?

– Да, немного, – ответил капитан Экснер с ледяным спокойствием. – Когда я был маленьким, он частенько целовал меня.

И вскрикнул от щипка в бок.

105

Люстра под потолком светила неуютно.

Экснер зажег лампу на ночном столике.

– Печально, – сказала она, – у меня с собой абсолютно ничего нет. Кроме жидкого крема.

– Тогда, значит, все в порядке, – возразил он. – И зеркальце, да? И помада? У тебя есть все. Держи – вот моя пижама. Займись пока своим лицом, а я сполоснусь.

Он подошел к умывальнику и стал плескать воду на себя и на пол.

– Поздновато малость, – заметил он, устраиваясь на диване. – Одну подушку я возьму себе. Нет, не надо мне было ни есть, ни пить. С полным желудком человек утрачивает сообразительность, и остроумие, и... Пожалуйста, ванная свободна.

Экснер уселся на диван, привалившись к стене. Стена холодила, и он подсунул под спину подушку. Сложил руки на коленях.

– Не смотри, – предупредила Лида,

– Ну, конечно, – Он закрыл глаза.

Время от времени Лида взглядывала на него и не могла не признать, что он удивительно послушен.

А он попросту спал. Приоткрыл рот и едва не захрапел.

– Михал...

Она уложила его на диван и укрыла одеялом. Он был все так же послушен. Приоткрыл глаза.

– Спишь? – спросила она.

– Нет. Ну что за жизнь, – ответил он вяло.

Она скользнула в постель, свернулась клубочком под одеялом. Выключила свет. Полной темноты в комнате не было: на опущенные жалюзи падал свет уличных фонарей.

Лида вдруг вспомнила, что не заперла дверь.

Но сказала себе: ну какой вор сюда полезет?

В комнату, где спит капитан Экснер...

Ей даже стало смешно, только рассмеяться она уже не успела, потому что уснула.

106

Кто-то взял его за плечо. Он не открыл глаз. Тогда этот кто-то осторожно потряс его. Пришлось открыть глаза.

На диване сидел Беранек, приложив палец к губам и указывая глазами на постель. Экснер повернул голову. Увидел на подушке очень красивую руку, которая высовывалась из-под очень длинных волос.

Беранек показал на свои часы – половина шестого. Затем встал и на цыпочках, покачиваясь, направился к двери. На пороге он обернулся и жестами объяснил Экснеру, что будет ждать у входа.

Михал Экснер тихо вздохнул.

Вылез из-под одеяла, тихонько побрился и оделся. Написал на листочке печатными буквами:

Я  Т Е Б Я  Н А Й Д У.

Надел ботинки и покинул комнату. Внизу он сухо сказал Беранеку:

– Ведь ночь на дворе.

– Уже день, – весело ответил Беранек, – свеженький, как умытый.

– Да ведь облачно.

– Погодка для сенокоса – как по заказу. Сенокос уже начался. Под руководством надпоручика Влчека.

Экснер пропустил его замечание мимо ушей: ему было не до разговоров, к тому же завтрак – бог весть когда. Он молча шагал через площадь и по крутой улице спустился к мельнице.