Текст книги "Северная буря"

Автор книги: Джульет Энн МакКенна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

– Я подбирала нити той сети, по которой получала новости Олкаи, – голос Итрак слегка дрогнул при упоминании бывшей первой жены владения. – Некоторые из любимых ею ремесленников лишь недавно вернулись из вод Дэйшей и привезли любопытные известия.

– В самом деле? – Он не смог сдержать приступа боли при столь небрежном упоминании о Дэйшах здесь, на юге. Глаза Итрак радостно вспыхнули. – Жемчужницы покинули рифы Дэйшей.

Какой ужасный знак для первого полного года правления Сиркета.

– Поэтому Рекха и явилась за жемчугом Чейзенов, дабы они помогли им справиться с бедой, – Итрак явно желала мало добра этой женщине из Дэйшей.

– Джанне и Рекха всегда готовы к скудному году, – медленно произнес Кейда. – У них, несомненно, припасено достаточно жемчуга и перламутра с прошлых лет, чтобы поставить все, о чем договорено с владениями Ритсем и Эдис.

– И поэтому Рекха так отчаянно желает получить жемчуг из нашего улова? – бросила ему вызов Итрак. – А она в отчаянии, поверь мне.

– Знаю, – уверил ее Кейда. И закрыл глаза, чтобы вернее изгнать из памяти образы, что дразнили его. – Кажется, я понимаю. Рекха договорилась с Мони Редигал о грузе медных изделий к концу последней сухой поры. И Редигалам причитается восьмая доля в нынешнем сборе раковин.

Итрак прищелкнула языком:

– Мони Редигал всегда готова искушать судьбу. Значит, если Мони очень повезет, Дэйши получат свою медь в обмен на чашечку жемчуга?

– Дэйши не получат удовольствия от такой сделки, – Кейда осушил кубок. – Как могут они скрыть подобное бедствие, если суда Редигалов стоят близ их рифов и ждут своей доли из нераскрытых раковинах?

– Мони пожелает доли, равной восьмой части хорошего урожая, если согласится молчать. – Итрак поджала губы.

– Что порядком истощит запасы Дэйшей. – Кейда не пожалел сил, чтобы скрыть свою тревогу. – И едва ли они захотят предлагать кому-то оставшееся: кто знает, а вдруг рифы ничего не принесут и на следующий год?

Такое случалось во времена моего деда: семь лет подряд лучшие рифы не давали ничего, а более скромные места сбора предлагали лишь самый жалкий перламутр. Что это предвещает, когда у Чейзенов богатейший улов жемчуга на памяти живущих?

– Значит, у Дэйшей больше трудностей, – Итрак пристально воззрилась на него. – А у нас занятная возможность.

А я теперь Чейзен, а не Дэйш.

Он скрыл свои мрачные предчувствия в пустом кубке, прикидываясь, будто пьет.

– Как ты предлагаешь этим воспользоваться?

– А как ты истолкуешь подобное знамение? – Взгляд Итрак все еще удерживал его взгляд. – То, что Дэйши страдают от такого злополучного начала года? Нам нужны сделки с владением, которое постигло такое несчастье? У нас предостаточно причин избегать их вод после того, как Чейзен Сарил умер, пользуясь их гостеприимством.

Перед внутренним взором Кейды вновь предстал умирающий в муках Чейзен Сарил.

Впрямь ли я невиновен лишь потому, что Джанне кормила нас троих моллюсками, собранными после красного прилива, которые могут быть смертельно ядовитыми? Джанне мне жена с юности, и я даже не подозревал, что она способна быть такой безжалостной и рисковать жизнями троих потому, что трусость Чейзена Сарила лишает его права на власть, а мое решение имитировать смерть и двинуться на поиски мудрости, которая совладала бы с магией захватчиков, лишает меня права вернуться в родное владение.

– Чейзен Кейда. – Откровенный намек в голосе Итрак вызвал боль, заметно острей, чем пощечина Рекхи.

Он сморгнул и постарался тщательней подбирать слова.

– Что бы ни означало это предвестие для Дэйшей, мы должны думать о положении Чейзенов. Самые надежные морские пути к остальному Архипелагу проходят водами Дэйшей. Идти к Редигалам открытым морем много опасней для наших галер. Если мы не дадим Рекхе чего-то, что она просит, она может запереть морские пути Дэйшей для любого, кто захочет торговать с нами. И это при условии, что они одолеют свои сомнения, полностью ли наши острова оправились от магии, что пронеслась по ним в истекающий год.

– Достаточно быстро разнесется весть, что волшебники дикарей отвергли всякое богатство, рожденное морем, и жаждали только самоцветов, – с презрением произнесла Итрак. – И я хочу, чтобы весь Архипелаг знал, что наш новый год благословен. Я не собираюсь уступать Рекхе ни наши жемчужины, ни нашу добрую удачу, чтобы она их выдала за свое.

– А Чейзенам нужно многие, что можно купить за этот жемчуг, – Кейда наклонил голову. – Конечно, сверленый жемчуг больше ценится, равно как и украшения из лепестков и собачьих зубов. Но я собрал и неприятные новости, плавая по нашему владению, Итрак. Многие из наших лучших ремесленников бежали от захватчиков в воды Дэйшей и не спешат вернуться, что бы ни приказывал Дэйш Сиркет. Ты могла бы уступить Рекхе некую ограниченную долю нашего улова раковин при условии, что этих ценных для Чейзенов мужчин и женщин отошлют домой.

– Возможно, – Итрак выглядела мятежной и отважно улыбнулась. – Ты верно говоришь, что лучше бы сохранить доступ к их морским дорогам. Торговать с Ритсемами, безусловно, легче, идя водами Дэйшей, а у меня имеется предложение для Тайсии. Жены Уллы Сафара не жалеют сил, чтобы отказать Ритсемам в известняке, который необходим, чтобы плавить железную руду, открытую ими в уходящем году. Учитывая, как мало перламутра дает наш урожай, я предлагаю сжигать раковины, чтобы получить известь. Мы можем поставлять ее Тайсии Ритсем за мечи и броню.

– Превосходная возможность для Чейзенов помочь Ритсемам и щелкнуть по носу Уллу Сафара, – заметил Кейда. – И никто не заплачет, видя, что мощь Уллы как единственного поставщика железа в здешних пределах подорвана.

Я обязан Улле Сафару и своре его сучек многим злоключениям. Он готов был убить меня из чистой злобы и пальцем не желал шевельнуть, чтобы помочь Дэйшам противостоять захватчикам. Но могла ли выйти даже от всех воинов владения Уллы хоть какая-то польза? И без его посягательства на мою жизнь мне не удалось бы разыграть свою гибель и отправиться на поиски мудрости, которая сокрушила бы чары захватчиков.

Но цена оказалась высокой: я изгнан к Чейзенам. А где Сафар?

– Тайсия Ритсем шлет мне уйму новостей, – Итрак не заметила его раздумий, ибо проглядывала послания, доставленные голубями. Голос ее слегка дрогнул. – Во имя Олкаи Чейзен, которая была ее сострой до того, как стала моей.

– Можешь поставить условием сделки по жемчугам, – не раздумывая, посоветовал Кейда, – чтобы кости Олкаи возвратились из башни молчания Дэйшей, где мы ее положили. – и поглядел через окно в сторону единственной такой башни на островах. Высокая стена с единственными воротами окружала мощный столп. Лестница без перил вилась по наружной стене, поднимаясь к открытой площадке, где хранились самые чтимые мертвые этого владения. Птицы-плакальщики не кружились в меркнущем небе. Считалось, что эти мертвые – обереги для островов, на которых жили, и связаны с будущим всего владения.

Прости меня, Секни Чейзен, от своего имени и от имени трех малышей владения, что умерли вместе с тобой. Не было никакой возможности отделить твои обгорелые кости от костей других, кто здесь погиб. Но ты хотя бы погребена со своим народом, и твои добродетели несут благословение, по крайней мере, этой усадьбе.

– Мне их так не хватает, – Итрак подавилась рыданием, и слезы хлынули с ее накрашенных ресниц, – Олкаи и Секни.

– Ты сделала все, что смогла, – Кейда мягко положил руки на ее нагие плечи и почувствовал, как она дрожит от усилия сдержать рыдания. – Ты вынесла Олкаи из огня, которым поразили вас дикари. Я применил все свои познания целителя. Но никак и ничем невозможно было спасти ее после таких ожогов.

Еще бы, половина ее тела была в пузырях либо обуглена колдовским огнем. Одна из добрейших и приветливейших женщин, какую я знал с ее самых ранних лет как Олкаи Рит-сем. Как жена она была куда лучше, чем заслуживал Чейзен Сарил, лучшая из первых жен этого владения за долгие и долгие годы.

– Возможно, – Итрак глубоко вздохнула и вытерла слезы с подрисованных глаз осторожными пальцами, – было бы куда лучше для владения, если бы умерла я, а она уцелела.

– Не смей так думать, – Кейда еще крепче вцепился в ее плечи. – Если кто-то умирает вопреки всему, что мы делаем, нужно смириться с такой участью. Мы только и можем, что истолковывать знамения, которые являет смерть.

– Я никогда не пойму, почему Олкаи довелось умереть так. Знамения – твое дело, как торговля мое. – Она, извернувшись, высвободилась из его рук, ее подбородок дрожал. – Но, наверное, я договорюсь с Рекхой о костях Олкаи. Тогда я смогу хотя бы чувствовать ее присутствие в своих снах.

– Ты окажешься такой же прекрасной женой для этого владения, какой была она, – тепло произнес Кейда.

– Ты видел это в знамениях, не так ли? – вскричала Итрак с внезапным гневом. – Когда я так боюсь, что умру, как Олкаи, и полдня провожу, всматриваясь в южный океан и думая: а что, если дикари вернутся? Когда каждый мой новый день напоминает о Секни и детях, которых она и Олкаи родили Сарилу, и все они погибли от рук захватчиков! Я просыпаюсь, ожидая услышать их смех, но в опустевших покоях царит только нескончаемое молчание. – Она прижала ладони к своему плоскому животу. – Не говори так, Кейда. Я слышу, как день за днем об этом шепчутся по углам. И вижу, как всякий поглядывает на мой живот, прежде чем взглянет мне в глаза. Как будто самое важное – обрести ребенка и забыть тех малышей, которых я брала на руки, когда они еще были влажны от крови рождения. – Ее голос поднялся, пылко обвиняя. – И не говори мне, что все старейшины деревень и половина корабельщиков не осведомлялись как бы между прочим о моем здоровье. А может, они предлагали услуги странствующих прорицателей, чтобы те предсказали будущее наших детей, как только я произведу их на свет? Кейда, я боюсь давать им жизнь, пока ты не покажешь мне их будущее, самое верное и непременное, где я не увижу тех, кого люблю, умерщвленными руками и злыми чарами дикарей. И мне все равно, если это приведет тебя в постель Рекхи!

Не поэтому ли приплыла именно Рекха, а не Джанне? У Итрак всегда было преимущество молодости перед седеющими волосами и раздающимся в поясе телом Джанне Дэйш. Но Итрак – бутон, захиревший от засухи, по сравнению с Рекхой, находящейся в самом цвету женственности. И, как я вижу, кое-что неизменно во всех моих брачных связях. Например, невозможны беседы, где я окажусь не прав, что ни скажу. Но будь я проклят, если хотя бы не попытаюсь сказать…

– Итрак, послушай меня, – он опять схватил ее за плечи и на этот раз встряхнул, остановив Джевина яростным взглядом, заметив, что раб готов был вмешаться. – Да, мне часто бросали туманные намеки, о которых ты говоришь, а порой и не туманные. Правда, что для островитян было бы огромным утешением, если бы ты родила дитя как залог твоей веры в будущее Чейзенов. А если бы ты выбрала меня отцом ребенка, многие поверили бы в мою преданности им и владению, учитывая, что я здесь не рожден. – Он махнул рукой в темнеющие небеса за окном, где проступили звезды. – Крылатый Змей движется в дуге небес, где принято искать предвестия любого рода, касающиеся детей, а змеи, какие угодно, напоминают о двух сплетенных в объятиях существах мужского и женского пола. Ни то ни другое не дает мне права что-либо тебе навязывать. Исстари повелось, что жена решает, когда принести мужу дитя и приносить ли вообще.

Итрак замерла в его руках. Кейда подался вперед, чтобы еще раз поцеловать ее щеку, прежде чем заговорил мягче.

– Если ты пригласишь меня на свое ложе, когда сочтешь, что время наилучшее, я приму это как честь. Ты прекрасная и желанная женщина. Прости меня, если я до сих пор не дал тебе этого понять; я не хотел вмешиваться, когда ты горевала по Чейзену Сарилу. Я знаю, что ты вышла за него по любви. Я умею ждать, а если мне понадобится чье-то тепло, я найду с кем разделить ложе и такую, которая не потребует цены, какую взяла бы за свои ласки Рекха Дэйш, – заключил он напрямик.

– Прости, – Итрак запнулась. – Мне следовало сказать…

Кейда покачал головой:

– Не извиняйся. Нам уже давно пора об этом поговорить, здесь столько же моей вины, сколько и твоей. А раз уж встал вопрос о детях, ты должна очень хорошо подумать, хочешь ли завести малыша от меня. На каждого мудреца, который утверждает, что невинный, затронутый волшебством, не осквернен им, найдется другой, который говорит, что само пребывание рядом с волшебством пятнает навеки. Я не раз и не два пребывал рядом с волшебством, Итрак, сколь бы честны ни были мои намерения. Если ты не хочешь ставить под удар будущее своего дитяти, зачатого от такого отца, я тебя упрекать не могу. Рядом всегда есть Джевин, – он постарался не глядеть на юного раба. – Он подарен тебе Тайсией Ритсем, а это владение, безусловно, не затронуто магией.

Он тебя не трогал или ты уже обращалась к нему за утешением? А разве это важно? У меня нет права указывать, кого тебе брать, а кого не брать на ложе, а присутствие Дева не позволяет мне чувствовать себя благополучным.

Итрак ошарашила его дрожащей улыбкой:

– Я об этом никогда не думала. То есть не о Джевине, а обо всем, что связано со скверной волшебства. – Она пожала плечами. – Если сама по себе встреча с волшебством заражает злом, то меня мог не раз и не два заразить кто угодно, переживший нашествие дикарей. – Она задрожала, несмотря на то что было тепло. – У тебя есть новости с трирем на западе? Мне снятся эти дикари на горизонте и все, что они с нами сделали.

Если дело военного вождя – читать знамения, которыми полон мир вокруг, то женщины, и никто иной, видят сны, что связывают их внутреннюю жизнь с прошлым и будущим через непрерывную нить крови.

– Пришло время с ними покончить, – твердо произнес Кейда. – Знамения на этот счет ясны. Как только мы отметим приход нового года, я призову каждого бойца и каждый корабль, какими мы располагаем, и очищу все острова владения до последнего. Я оставлю от их прибежищ золу и брошу в море их расколотые кости.

Ее глаза расширились в ответ на его горячность:

– Будь осторожен.

– Непременно, – пообещал он.

Властный стук в дверь, ведущую в сад, заставил обоих вздрогнуть. Джевин поспешил отворить. Там стоял Дев, который принялся обозревать покой с лукавым любопытством.

– Вы готовы к обеду с Рекхой Дэйш и сумеете убедить ее уверенностью, что Чейзены ждут весьма успешного для себя года? – Северный колдун надел простую рубаху и штаны из коричневого шелка и заложил парные мечи за широкий кушак. Его медная кожа лоснилась от масла, вставил в ухо серьгу с рубином, ограненным так, как принято на материке, где он родился.

– Я должен еще раз поправить краски у тебя на лице, моя госпожа, – мягко напомнил Джевин. – Они слегка размазались.

– Явился посланец, которого ты, возможно, пожелаешь увидеть, – проворно вставил Дев. – Если у нас есть еще чуток времени.

– Думаю, мы вполне можем заставить Рекху подождать, – Кейда уверенно поцеловал Итрак в губы, ибо теперь не боялся размазать краску. – Жена меньшего достоинства должна во всем уступать первой жене.

Он последовал за Девом сквозь сумрак сада, а потом через приемный зал, где шли приготовления к праздничному пиру. Они тщательно обошли слуг, вносивших высокие подставки для ламп, и мальчика-раба, идущего с кувшином масла.

– Зеленое масло, мой господин, – заметил Дев с ухмылкой. – Чтобы показать любому любопытному, что чейзенские торговые связи и ныне тянутся до земель варварского севера.

Кейда хмыкнул.

– Мы, правда, не совсем так одеты, чтобы завидовать. И Рекха получит некоторый повод для радости.

– Что, несомненно, подстрекнет Итрак заключать самые выгодные сделки, – заметил маг, – чтобы иметь возможность пригласить сюда на следующий год всех жен из соседних владений, включая и Дэйшей. Пусть поглазеют на тщательно подобранные занавеси, ковры, подушки и одежды всех и каждого. Хочешь, поспорим?

– Это первый обычай Архипелага, который ты усвоил? – спросил вождь. – Биться об заклад, чуть только представится повод?

И ведь тебе чуждо истинное понимание того, как мы испытываем свое чутье настоящего, надеясь постичь, что преподнесет будущее. Ты просто хватаешься за любой повод обогатиться, как все те варвары, среди которых рожден.

Кейда задержался на ступенях и оглядел ширь лагуны среди рифов. Суда, засветив кормовые фонари, мирно покачивались на якорях. Над трепещущим зовом круглой арфы взмыла песнь женщины, над водой разносился смех. Островитяне из усадьбы от всей души приветствовали на своем празднике гостей: моряков Чейзенов и людей Дэйшей. Острый запах морской звезды, зажаренной в перечном масле, и приготовленных на вертеле уток, начиненных травами, вызвали у Кейды урчание в желудке.

– Вот посланец, мой господин, – Дев указал на движущийся фонарь, и Кейда, всмотревшись, увидел в неверном свете маленькое суденышко, осторожно пробирающееся к острову, где находятся его дом и обсерватория. Лодочка была крепенькая, из тех, что передвигаются незамеченными меж островов владения, но способны разместить в трюмах тьму всякой всячины. С такой лодочкой легко управятся двое, а в случае чего и один, если он опытный мореход и знает, как обращаться с косым парусом. На такой посудине кто-то достаточно лихой вполне мог бы пересечь и открытые воды и, вступив в чужое владение, заплатить за флажки, дающие право свободного прохода, дабы взглянуть, что предлагается на пляжах, где островитяне и заезжие купцы раскладывают свой товар.

Лучше не бежать, как бы ни хотелось, это привлечет внимание и кто-то сделает ложный вывод, а то и взбаламутит народ.

Однако он пошел живей и, удерживая на лице выражение приветливости для островитян, попадающихся на пути, старался ни на миг не потерять из виду лодку, выбравшую стоянку близ обсерватории. Оставив позади кипящие жизнью строения, Кейда торопливо направился по мостам и проходам к причалу. Дев, не менее нетерпеливый, не отставал от него ни на шаг, пристально наблюдая, как суденышко пристраивается у коралловой скалы.

– Смотри, что делаешь, девонька. Корабль пока еще мой.

– Я тоже рада тебя видеть, Дев, – произнес мореход женским голоском, передвигая единственное кормовое весло. Подняв его из воды, морячка бросила тяжелый якорь. – Пошел бы и пособил мне, варвар-бездельник. – И она потянула за канат, чтобы убедиться, что дело сделано. Дев в насмешливом извинении распростер руки:

– Мой господин едва ли одобрит, если я перепачкаюсь перед таким важным празднеством.

– Первое, что мне необходимо, так это приличная баня, – морячка вытерла лоб тыльной стороной ладони, прежде чем ловко набросить на столбик петлю швартовочного троса. – Я так ужасно себя чувствую с этой соляной коркой на теле!

– А ты привела сюда мой «Амигал» в полном порядке? – Дев положил руку на поручень с видом собственника.

– Можешь взойти на борт и сам все проверить, пока Ризала будет рассказывать мне новости, – Кейда протянул морячке руку. – Хотя бы самые главные. У нас не так-то много времени, нам надо вернуться и вести себя как положено на праздничном обеде у Итрак.

Девушка проворно перескочила через корму кораблика, потрепанные серые штаны морячки свободно болтались на тощем теле, большая не по росту, алая рубаха была расшита листьями кантиры. Девушка пригладила взъерошенные черные волосы, освобождая яркие голубые глаза.

– Где можно поговорить, чтобы рядом не вертелась ничья служанка? – Она склонила голову набок, глядя на вождя. Худенькое личико дышало бодростью.

– Там, – Кейда кивнул в сторону башни. – Дев, останься на палубе и сторожи. Позаботься, чтобы нам не помешали.

– Непременно, мой господин, – лицо мага было сосредоточенным, когда он забирался на борт «Амигала», зоркие глаза придирчиво оглядывали мачту, гик и парус.

– Он же не даст тебе сесть за обед, пока не убедится, что я содержу его драгоценный кораблик в полном порядке, – Ризала прыснула и последовала за Кейдой к круглому зданию возле основания башни. Последние отблески заката уже догорели над морем, и внутри было темно.

– Погоди минутку, – вождь пошарил в стенной нише и вскоре наткнулся на оставленные там лампу и огниво. После нескольких ударов зубчатая сталь высекла искру из глянцевого кремня, которая попала на трут из пуха тандры. Кейда засветил ламповый фитиль, облизал пальцы и смахнул пламя с трута.

– Значит, ты не отвык сам заботиться о себе? – весело поддела его Ризала. – Хотя вокруг снова столько рабов и прислуги. И, как я понимаю, все они отчаянно жаждут исполнить любой твой каприз.

– Они отчаянно жаждут убедиться, что все вернулось в свою колею. Порой я себя спрашиваю, а шевелил ли Чейзен Сарил для себя хотя бы пальцем, – сухо заметил вождь, ведя Ризалу в зал, напоминающий половинку луны. – Мы, Дэйши, привыкли сами делать для себя кое-какие мелочи, когда одни и не нужно никого поражать преданностью наших слуг, позволяющих предаваться праздности. Мой отец иного не потерпел бы.

Он поставил лампу в виде раковины на один из столов, выстроенных вдоль длинной стены. Теплое золотое свечение отразилось от латунных дисков разного размера, висящих на стенах и украшенных резьбой с извивами, точь-в-точь как плитки пола обсерватории. Над каждым диском нависал второй, узор на нем воспроизводил первый, но в виде сети.

– Простые островитяне Чейзенов поразились бы, увидев, как ты способен справляться с проблемами, – без всяких предисловий заявила Ризала. – Им это куда больше понравилось бы, а ты отвлекаешь их от восстановления домов, огородов и полей соллера ради того, чтобы все они плясали вокруг тебя по случаю посещения их деревень.

Кейда почувствовал облегчение.

– На сколько дней позади нас ты шла?

Ризала решительно прихлопнула костлявой ладонью назойливое насекомое, гудевшее вокруг ее головы.

– На пять или шесть. Зависело от ветра и проливов.

– Твой приход не возбуждал толков? – Кейда подошел к окну с открытыми ставнями и поглядел на север, уже скрытый в ночи. И тут же задвинул тонкие хлопчатые занавеси, чтобы не впускать в дом ночных насекомых. – Я встречал не так-то много судов во время нашего путешествия.

– И теперь не очень много народу передвигается по владению, – она пожала плечами. – Но жители большинства деревень были счастливы, что видят поэта, когда они устремляются мыслями к звездам нового года. – И она повернула на пальце серебряное кольцо с необработанным изумрудом. – Как всем известно, поэты безумны, так что мало кто спрашивал, почему я плаваю одна.

– А что ты отвечала тем, кто спрашивал? – полюбопытствовал он.

– Что мой брат, с которым у нас была лодка на двоих, утонул, когда мы бежали от дикарей в бурю дождливой поры, – сообщила она, – что, как правило, побуждало людей рассказывать о смертях и бедствиях, которые они пережили сами.

– Их все еще гнетет прошлое? – Кейда поднял руку к одному из более крупных звездных кругов, висевшему близ окна. Там была вырезана тропа каждой звезды, небесные самоцветы вставлены в сеть, измерительная стрелка установлена горизонтально. – Я читал небесные предвестия на будущий год везде, где мы останавливались. Знамения были благими, насколько мне удалось понять. Островитяне склонны мне верить?

– Мне попадались очень немногие, которые выиграли заклады у соседей, что твои толкования неверны. Некоторые недовольно ворчали, что ты не рожден в этом владении. – Ризала устроилась на столе у лампы, рассеянно болтая босыми ногами. – Они раздумывают, сумеешь ли ты свести воедино нити прошлого здесь, у них, и увидеть, как может сплестись будущее. Но пусть это не лишает тебя ночного сна. Так говорили лишь те, кто сетовал, что ты путешествуешь без великолепия, подобающего предводителю, но их, как правило, быстро обрывали другие. – Она потерла рукой непокорные волосы и зевнула. – Не больно-то заведешь друзей, разгуливая в шелках и самоцветах. Видеть, как отражается процветание владения на роскоши вождя, хорошо в дни мира и полного изобилия, но не тогда, когда половина островитян ходит голышом, если нужно стирать единственную пару штанов. Большинство удовлетворено тем, что ты показал приверженность владению, изгнав чужаков, а затем потребовал власти и взял в жены Итрак после смерти Чейзена Сарила. Они прекрасно понимают, что пошли бы в пищу островитянам, останься владение без господина и примись за него воевать Ритсемы, Редигалы и Улла.

– Если бы тех не слишком испугала магия, что здесь разгулялась, – Кейда придвинулся ближе. – Они довольствуются тем, что я и сам толком не знаю, как изгнал врагов? – спросил он тихо и напряженно. – Не слишком многие ломают головы над тем, как мне удалось одолеть дикарское колдовство?

– Достаточно много уцелевших, которых держали в плену в том последнем становище и которые видели, как колдуны дикарей бьются между собой, – Ризала невольно метнула взгляд на арку и тьму за порогом. – Все, с кем я говорила, верили, что среди сильнейших из чужаков и их чародеев разразилась битва за верховную власть. Никто, кроме нас троих, знать не знает, что это Дев затеял бойню, наведя колдовской морок. – Она криво улыбнулась. – Цикл песен Букаи имел большой успех, особенно когда доходило до видения поэта о пожирании хвостов друг у друга Крылатым и Морским Змеями. Все соглашались, что здесь содержится назидание, справедливое на веки вечные: волшба уродует в человеке все и ввергает его в бедствия, от которых впадают в безумие даже змеи.

– Лишь бы только она не ввергла в бедствия Дева, пока он прикидывается моим рабом-телохранителем, – Кейда вытащил из-под стола табурет и со вздохом уселся.

– Вот именно, – сухо согласилась Ризала, глядя на вождя. – Как я понимаю, ему все еще неймется отправиться взглянуть, нельзя ли выяснить, какие колдовские тайны хранят те последние, что прячутся на западных островах. На стоянке только и твердят, что ты собираешься походом на запад, вместо того чтобы ждать, пока с пришельцами не покончат засуха и болезни.

– Самое время для похода настанет, как только я выполню свои обязанности по последнему в старом году осмотру владения. И то же говорят знамения, на какие ни посмотри, – он кивнул, пробежав пальцами по хрустальной чернильнице с серебряной крышкой. – А что болтали о прорицателе там да сям? Следует ли мне бояться бродячих ведунов, бормочущих недобрые предсказания о последствиях моей власти?

– Нет, – ответила Ризала. – Но неизбежно счастливого будущего с изобилием и миром они тоже не видят. Большинство твердит о неопределенности и предпочитает ограничивать пророчества временем и местом.

– Настолько хорошо, насколько я мог надеяться, – кивнул он. – Что еще тебе удалось для меня сделать? Нам и впрямь нужны надежные средства для получения новостей из всех уголков владения. И быстрых, чтобы не полагаться на Дева с его колдовством над чашами с водой.

– Я нашла для нас глаза и уши на всех больших островах и почти во всех прибрежных деревнях. Большинство их удачно расположено, чтобы собирать новости из глубины суши и с малых островов. – Ризала взмахнула ногами, держась руками за край стола. – Мы договорились о нескольких основных цифрах, и по воде должно ходить достаточно судов, чтобы мало-мальски быстро доставлять обычные доклады. Правда, этим мужчинам и женщинам нужны голуби, чтобы слать нам срочные вести. – Она поглядела на вождя, подняв черные брови так, что они пропали в буйных волосах.

– Я спрошу Итрак, сколько она сможет выделить, – он оттолкнул чернильницу. – Благодарен тебе за помощь, как всегда. Теперь, когда ты закончила… – он запнулся, – не забывай, ты вольна вернуться на север и плыть домой, когда ни пожелаешь. Ты была поэтом и посланцем Шек Кула до того, как стала моим. Если хочешь отправиться в свое владение и ознаменовать начало нового года, рассказав Шек Кулу, как он помог мне найти средства спасти Чейзенов…

– Думаю, его не обрадует, если он услышит, что его подозрения подтвердились и Дев оказался лазутчиком из северных колдунов, – содрогнулась Ризала. – Нет, я погожу. Когда Шек Кул прислал мне свой знак, он приказал делать все, что могу, дабы обеспечить этим южным островам безопасность от колдовского зла. Не думаю, что мы этого уже добились. – И она опять повернула на пальце перстень с изумрудом.

– Ты думаешь, твой повелитель понял бы, что нам ничего не оставалось, кроме как воспользоваться силой Дева как меньшим злом? – Он провел рукой по бороде, устремив невидящий взгляд на дальнюю стену с украшающими ее звездными кругами.

– Он дал нам травяной сбор, ослабляющий колдовскую мощь, – Ризала положила руку на его ладонь, покоящуюся на столе.

– Полагаешь, он считал, что мы должны прибегнуть к травам, чтобы извести колдунов менее сомнительными средствами? – Кейда поглядел на девушку.

– Так мы и поступили, – твердо подчеркнула она, – насколько об этом знают твои друзья среди окрестных вождей и их жен. А остальные и вовсе обойдутся без объяснений.

– Не думаю, что Рекха верит россказням обо мне как о храбром герое, не дорожившем жизнью, лишь бы, пробираясь среди захватчиков, подсыпать отраву в горшки с пищей для их колдунов, как о том болтают деревенские сочинители. – Его слова прозвучали невесело. – Вряд ли их с Джанне любопытство скоро уймется.

– У тебя еще остался порошок Шек Кула? – спросила Ризала. – Не мог бы ты показать его Рекхе?

– И скормить его Деву, чтобы показать, как средство действует? – Кейда улыбнулся, чтобы смягчить свои слова. – А затем наплести, как мы подсыпали отравы и прижали этого колдунишку с озера, чтобы он, пустив в ход свои чары, одолел магов-южан? И как мы не дали ему умереть от увечий, вызванных их чарами, но подлечили его и дали защиту, сделав моим рабом-телохранителем?

– Если ты не придумал ничего поумнее, то лучше не надо, – она ухмыльнулась в ответ, но вождь заметил тень в ее глазах.

Такая же тень лежит на мне.

– Не могу себе представить, чтобы Итрак оказалась довольна, узнав, на что способен ее новый супруг и повелитель, – устало выговорил он. – А Рекха, можешь быть уверена, все бы ей выложила. Не думаю, что дамы Дэйш желают видеть удачным то супружество, которое сами нам навязали.

– Ты не мог ничего сделать, кроме как жениться на Итрак, – с негодованием заявила Ризала, сложив руки на тощей груди. – Если Джанне Дэйш отказала Итрак в дальнейшем приюте, а владение, где вдова Сарила родилась, отвергло ее как запятнанную магией, как иначе вы могли поступить? Позволить какому-нибудь хищнику вроде Уллы Сафара закогтить ее, назвав насилие браком, и потребовать для себя владение Чейзен по праву супружества с последней уцелевшей из семьи законного вождя?