Текст книги "Блондинка. Том II"

Автор книги: Джойс Кэрол Оутс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)

Теда Бара ввела их в дом. Показала парадный вестибюль. Прямо как в музее: мраморный пол, канделябры, сверкающие медью и хрусталем, шелковые обои, высокие зеркала, вделанные в деревянные панели на стенах, витая лестница, ведущая наверх. Гостиная показалась мрачной и такой огромной, что Норме Джин пришлось сощуриться, чтобы разглядеть дальнюю ее сторону. Мебель была затянута в белые чехлы, паркетный пол ничем не прикрыт. Над гигантским камином висели на стене скрещенные шпаги. Рядом красовались железные рыцарские доспехи, похоже, что средневековые. Касс присвистнул:

– Прямо как у Д.У. Гриффита! [6]6
  Гриффит, Дэвид Лувелин Уорк (1875–1948) – американский режиссер, классик мирового кино. Использовал в фильмах 32 крупный план, параллельный монтаж, панорамы и т. д.


[Закрыть]В одном из его поганых эпических фильмов!

Овальные зеркала в позолоченных рамах филигранной работы отражали другие овальные зеркала в таких же рамах, создавая странный эффект бесконечности пространства, и сердце у Нормы Джин затрепетало.

Здесь гнездится безумие. Сюда нельзя входить!

Но поздно, обратного пути уже нет. Касс и Эдди Дж. страшно на нее рассердились бы.

Нынешним владельцем этой собственности являлся Банк южной Калифорнии. В «Кипарисах» вот уже несколько лет никто не жил, не считая людей, снимавших особняк на короткие сроки. Предыдущей владелицей являлась красавица актриса тридцатых. Актрисой она была никудышной, снималась в мелких ролях, зато пережила своего мужа, богатого продюсера, на несколько десятилетий. Эта женщина являлась своего рода местной легендой. Своих детей у нее не было, зато она усыновила целую кучу ребятишек сирот, в том числе и несколько мексиканцев. Двое ребятишек умерли по «естественным причинам», другие куда-то исчезли или просто сбежали. Помимо них, дом бывшей актрисы населяла целая толпа «родственников» и «помощников», которые беззастенчиво грабили и обманывали ее. Ходили злобные сплетни, будто женщина эта была пьяницей, наркоманкой, несколько раз пыталась совершить самоубийство. И несмотря на все это, давала огромные суммы на разного рода благотворительность, в том числе оказывала финансовую поддержку Сестрам вечного милосердия, католическому ордену экстремального толка, члены которого постоянно постились, молились и хранили обет молчания.

Норме Джин не хотелось слушать эти россказни. Она знала, сколь обманчивыми порой они могут оказаться. «Даже начав с правды, люди могут потом завраться». Сердечко Нормы Джин просто разрывалось от тоски и чувства глубочайшей несправедливости всего этого. От жестоких вещей, что говорили о несчастной женщине, которая жила в этом огромном доме и была найдена мертвой в спальне своим дворецким. Судебный пристав заключил, что смерть наступила естественным путем и была вызвана недоеданием, барбитуратами и пристрастием к спиртному. Норма Джин прошептала:

– Это нечестно. Стервятники проклятые!

А впереди шествовала на высоких шпильках Теда Бара, болтала и смеялась с мужчинами. Ничего, пусть потешатся. Пусть хоть на время представят, что это они готовы арендовать «Кипарисы». Теда Бара обернулась и заметила Норме Джин:

– Фантастический дом, не правда ли, дорогая? Такой оригинальный и занятный. Ваши друзья говорили мне, будто бы вы трое ищете уединения? Так вот, это идеальное место, уверяю вас!

Обход помещений занял немалое время. Норма Джин начала уставать. Этот дом! Жалкие остатки былого величия!.. Восемь спален, десять ванных комнат, несколько гостиных, огромная столовая, под потолком которой висели хрустальные люстры, непрестанно вибрирующие и позванивающие, точно потолок этот содрогался. «Комната для завтраков», где за стол можно было усадить сразу две дюжины гостей. И все время приходилось то спускаться, то подниматься по каким-то узеньким лестницам. В «комнате для отдыха» с видом на бассейн разместились бар с продолговатой изогнутой стойкой, обитые кожей кабинки, площадка для танцев и проигрыватель-автомат. Норма Джин прямиком отправилась к автомату, но оказалось, что он не только отключен, но и в нем нет пластинок.

– Черт! Нет на свете печальнее зрелища, чем отключенныйпроигрыватель!

Она помрачнела. Ей так хотелось поставить какую-нибудь пластинку и потанцевать. К примеру, джиттербаг. О, она вот уже сто лет не танцевала джиттербаг! И еще – хулу. [7]7
  Хула (хула-хула) – гавайский танец, характерен ритмичными движениями бедер.


[Закрыть]Ей всегда так нравилось танцевать хула-хула, лет в четырнадцать она была настоящей чемпионкой по части исполнения этого танца. Теперь же ей двадцать семь, и она беременна. И немного физкультуры не повредит. Так почему бы и не потанцевать? Если «Мэрилин» согласится сниматься в «Джентльмены предпочитают блондинок» – а она не согласится – там ей придется танцевать, как девушке из шоу, в дорогих шикарных костюмах. И танцы эти будут тщательно отрепетированными хореографическими номерами, как у Фреда Астера и Джинджер Роджерс. Словом, сплошная чепуха и выпендреж, совсем не те танцы, которые так любила Норма Джин.

– Первое, что мы сделаем, переехав сюда, Норма, это подключимпроигрыватель, – обещал ей Эдди Дж.

Неужели они все уже решили? Даже не посоветовавшись с ней?..

А Теда Бара продолжала экскурсию. Болтала, смеялась и флиртовала с мужчинами. Которые в стильных, но помятых и не слишком чистых костюмах выглядели в точности теми, кем являлись, – отверженными сыновьями королей Голливуда. Норма Джин плелась сзади, сердито прикусив нижнюю губку. О, она не доверяла своим любовникам! И ребенок им тоже не доверял.

Актер – это прежде всего инстинкт.

Нет инстинкта, нет и актера.

Норма Джин силилась вспомнить необычайно живой и тревожный сон, приснившийся ей сегодня ночью. Она прижимала младенца к разбухшим ноющим грудям, хотела накормить его, но тут в комнате появился некто и набросился на ее ребенка… Норма Джин кричала: нет! нет!но цепкие пальцы не отпускали ребенка, и единственный способ спастись был проснуться.

– Норма Джин, – вежливо обратилась к ней женщина-риэлтор, – вы, кажется, чем-то недовольны? Я думала, что, когда проведу вас по всем этим… – Норма Джин заслонила глаза ладонью. Сколько же туг зеркал! Это просто невозможно! Овальные зеркала, прямоугольные и многоугольные, высокие вертикальные зеркала, зеркальные панели почти на каждой стене в этом доме. Одна из ванных на первом этаже была вся в зеркалах, от пола до потолка, и на стыках они были скреплены цинковыми перегородками! В какую бы комнату ты ни входил, вместе с тобой входило и твое отражение, и лицо твое принимало угрожающие размеры, точно воздушный шар, а глаза смотрели в глаза. В малиновом тюрбане и темных очках Норма Джин походила на полногрудую длинноногую девушку-старлетку из «Дороги в Рио», на которую так плотоядно косился Боб Хоуп. И Норма Джин подумала, что, родись она в этом доме, ни за что бы не обзавелась Волшебным Другом. Волшебство и друг – это предполагает тайну. Но если живешь с Волшебным Другом непрерывно, ощущение тайны и ее прелести теряется.

Должно быть, Касс прочел ее мысли. Сказал, что, если она хочет, они снимут большую часть зеркал.

– Близнецы могут обойтись и без зеркал, поскольку мы и без них «отражаем» друг друга, верно?

– Не знаю, Касс. Я хочу домой.

Она любила его и в то же время не доверяла ему. Она не доверяла ни одному из мужчин, которых любила. Один из них был отцом ребенка. А может, они оба были отцами ее ребенка?

Сегодня, уже не впервые, затронули они вопрос страховки, а теперь предлагают еще написать и завещания. Может, считают, что она умрет родами? Может, они надеются, что она наконец умрет? (Но ведь оба они любили ее! Она это знала!) Ах, был бы жив мистер Шинн, она бы непременно побежала к нему посоветоваться. Еще одно «может быть»: этот Бывший Спортсмен, который захотел с ней «встречаться».

Накануне вечером Норма Джин рассказала Кассу о знаменитом бывшем бейсболисте, который вдруг решил встретиться с ней. Похоже, это произвело на Касса большее впечатление, чем на саму Норму Джин. Он сказал, что Бывший Спортсмен был героем для многих американцев, что в каком-то смысле он был большей звездой, чем любая звезда кино. Так что, возможно, Норме Джин все же стоит встретиться с ним. Норма Джин запротестовала, сказала, что, во-первых, ничего не смыслит в бейсболе, что всегда плевала на этот самый бейсбол, а во-вторых, она беременна.

– Говорит, что хочет со мной встречаться! Мы-то знаем, что это на самом деле означает.

– Ты можешь сыграть недоступную женщину. Новая замечательная роль для Монро.

– Он знаменит. Он, должно быть, очень богат.

– Мэрилин тоже знаменита. Правда, не богата.

– О!.. Но я… совсем не так знаменита, как он. Он прошел долгий путь, сделал блестящую карьеру. Все его любят.

– Так почему бы и тебе не полюбить?

Норма Джин с надеждой покосилась на Касса – неужели ревнует? Нет, похоже, что нет. Мысли Касса в отличие от Эдди Дж. прочесть было трудно.

Норма Джин не сказала Кассу, что отвергла домогательства знаменитого бейсболиста. Не лично, ибо сам он ей не звонил, но через третье лицо. Какого-то человека, назвавшегося его агентом. И сколько хладнокровия и достоинства звучало в ее голосе! «Мэрилин Монро» не продается и не покупается. Что это он себе вообразил? Видишь объявление, звонишь и предлагаешь. Интересно, какова она все же, цена Мэрилин?..

На втором этаже «Кипарисов», в более старой, «нормандской» части дома, было еще больше позолоты, бронзы и хрусталя. В окна просачивался зловещий желтоватый свет, казалось, он исходил не от солнца вовсе. Здесь пахло отсыревшей от протечек штукатуркой, инсектицидами и почти выветрившимися духами. И еще – этот непрерывно дующий ветер… Норме Джин показалось, что она слышит голоса, сдавленный детский смех. Наверное, во всем виноват ветер, сотрясает оконные рамы, канделябры. Она заметила, что Касс раздраженно озирается по сторонам – наверное, тоже услышал этот звук. Сегодня утром ему было плохо, он страдал от похмелья, и в глазах его Норма Джин заметила отсутствующеевыражение – тревожный знак. Пока Теда Бара объясняла, какой сложной системой внутренней связи снабжен дом, Касс стоял, потирая глаза и странно шевеля губами, будто что-то попало ему в рот и он никак не мог проглотить. Норма Джин пыталась обнять его одной рукой, но он резко отстранился и грубовато заметил:

– Я не твой ребенок. Отвяжись!

Зачем мы только приехали в это ужасное место? Не привидения же искать.

Теда Бара не унималась. Теперь она описывала сложную систему охранной сигнализации, прожекторное освещение и систему наружного наблюдения. Установить все эти хитрые приспособления стоило, наверное, не меньше миллиона. Бывшая владелица, объяснила она, «страшно боялась», что кто-то может ворваться в дом и убить ее.

– Ну, в точности, как моя мамочка, – угрюмо заметил Эдди Дж. – Первый показательный симптом. Но далеко не последний.

Норма Джин сделала попытку немного разрядить обстановку.

– Кому это может понадобиться, убивать меня? На ее месте я бы обязательно задала себе этот вопрос. Настолько ли я важная персона, чтобы кому-то захотелось меня убить?

Теда Бара, холодно улыбнувшись, заметила:

– Ну, знаете, в этих краях проживает достаточно важных персон, которых могут захотеть убить. Мало того, еще и богатых.

Норма Джин уловила в ее голосе упрек, хотя и не поняла, чем он, собственно, вызван. И подумала с улыбкой: интересно, что сказал бы знаменитый Бывший Спортсмен, если б узнал, что она беременна? Мало того, еще и влюблена. И не в одного, а сразу в двух красивых, и сексуальных молодых мужчин.

Может, я действительно шлюха? Тому полно доказательств!

И тут начали твориться странные вещи. Эдди Дж. задавал Теде Бара какие-то вопросы. Норма Джин не слишком прислушивалась, а Кассу, похоже, становилось все хуже. Лицо стало пепельно-серым, кожа зудела и чесалась. Он все время шевелил губами и сглатывал. Воздух был такой сухой, при каждом вздохе казалось, что в рот тебе набивается песок. Норме Джин хотелось заключить Касса в объятия, поцеловать его, успокоить. Внезапно уголком глаза она заметила какое-то молниеносное, мимолетное движение. Точно чья-то тень пронеслась. Но где? В одном из зеркал? Ни Теда Бара, ни Эдди Дж. не заметили, но Касс обернулся посмотреть, и в глазах его отражался страх. И ничего не увидел.

Когда Теда Бара показывала им очередную спальню, за парчовой портьерой что-то двигалось, шевелилось.

– Ой!.. Смотрите! – непроизвольно вырвалось у Нормы Джин. Теда Бара неуверенно заметила:

– О, да ничего там нет. Я уверена. – И риэлторша храбро двинулась к портьере, но Касс удержал ее:

– Не надо. Ну его на хрен, что бы там ни было. И, умоляю, закройте дверь!

Они вышли, и дверь была закрыта.

Норма Джин и Эдди Дж. обменялись встревоженными взглядами. С Кассом явно что-то неладно.

Норма Джин слышала приглушенные женские голоса, детские крики и сдавленный смех. Но конечно, виной всему был ветер, всего лишь ветер. Ветер и еще ее воспаленное воображение. И когда Теда Бара ввела их в детскую, Норма Джин с облегчением увидела, что комната пуста. И что в ней царит тишина, не считая тихого бормотания ветра. Ну какая же я все-таки дурочка! Кому это придет в голову убивать здесь ребенка.

– Какая к-красивая комната! – Норме Джин показалось, от нее ждут именно этих слов. Однако ничего красивого в этой детской не было, разве что большая, вот и все. И еще продолговатая такая комната.

Большая часть внешней стены состояла из зеркальных стекол с «инеем», и похоже было, что смотрят они в пустое пространство, в вечность. Остальные стены были выкрашены ярко-розовой, как оперение фламинго, краской и увешаны картонными фигурами с человеческий рост. Здесь были персонажи из «Матушки Гусыни» и из американских мультфильмов: Микки Маус, Дональд Дак, Багз Банни, Гуфи. Плоские пустые глаза. Счастливые человеческие ухмылки. Руки в белых перчатках вместо лап. Но почему они такие большие? Норма Джин смотрела Гуфи прямо в глаза и в конце концов не выдержала, отвернулась первой. И сказала, стараясь превратить все в шутку:

– Полногрудая девушка не может произвести впечатления на этого типа.

Касс Чаплин, как иногда случалось с ним на вечеринках, вдруг невероятно возбудился и принялся разубеждать ее. Его дружки, пьяницы и наркоманы, любовно называли такое состояние «сойти с катушек». В подобные моменты Касс был готов рассуждать о чем угодно – о теории относительности, геологических разломах в округе Лос-Анджелес или же о «тайной склонности американцев к самосуду». Последнее, по мнению Касса, вовсе не было привнесено из Старого Света в Новый, но выработалось само в сердцах пуритан-первопоселенцев, стоило им вторгнуться в эти необъятные и дикие просторы. И вот теперь резко, словно вышедший из транса лунатик, Касс нервно и взахлеб заговорил об изображении фигурок животных в детских книжках и фильмах:

– Господи! Вот был бы кошмар, если б животные вдруг заговорили. Причем нашими, взрослыми словами и фразами. В детском мире все иначе, это воспринимается как само собой разумеющееся. Интересно, почему?

Ответ Нормы Джин немало удивил его:

– Да потому, что животные и есть человеческие существа! Да, они не умеют говорить, как мы, но ведь тоже общаются между собой, это точно. И тоже испытывают разные эмоции и чувства – боль, надежду, страх, любовь. К примеру, мать какого-нибудь звереныша…

Эдди Дж. перебил ее:

– Только не зверьки из мультфильмов, дорогуша! Они же не могут плодиться и размножаться!

Тут Касс как-то особенно злобно заметил:

– Наша Норма обожает животных. А все потому, что она никогда не имела их и ни черта о них не знает. Вообразила, что они безоговорочно будут отвечать ей тем же.

Норма Джин обиделась. И сказала:

– Эй, не смей говорить обо мне так, будто меня здесь нет. И оставь этот снисходительный тон!

Мужчины расхохотались. Возможно, она даже нравилась им в такие моменты, когда вся так и вспыхивала. Даже сняла свои темные очки, прямо как Бетт Дэвис или Джоан Кроуфорд в какой-нибудь мелодраме.

– Она говорит «оставь этот снисходительный тон!». Оказывается, даже у Рыбки есть своя гордость.

– Рыбки – они особеннонаделены гордостью.

Теда Бара растерянно переводила взгляд с одного на другого, ее пухлые губки приоткрылись от изумления. Что здесь происходит? Что за странная троица эти молодые люди!..

Удар был нанесен расчетливо, в самое сердце. Удар в живот.

Она.Норма Джин была для них она.Никогда не была не кем и не чем другим, кроме как ею.Третья, самая незначительная часть Близнецов. Третья, самая отдаленная вершина вечного треугольника, которую Касс описывал как Смерть. Норме Джин давали понять, что для мужчин все это не имеет ни малейшего значения. Ни то, как она их любит, ни то, чем готова пожертвовать ради них, ни то, что ею могут интересоваться другие мужчины. Даже то, что она талантливая актриса, тоже ничего не значило. Для них она была просто она.Она была их Рыбкой, Рыбой.

Мужчины отсмеялись, и в комнате стало совсем тихо. Если бы не ветер…

Они уже собрались выходить из этой отвратительно розовой детской. Теда Бара уже откашливалась, собираясь сказать несколько заключительных слов, как вдруг послышался шелестящий звук. И прямо у их ног, частично скрытая под коробкой для игрушек, мелькнула темная тень.

– Гремучка! – взвизгнула Теда Бара.

Испуганный Эдди Дж. вскарабкался на стол. То был пластиковый столик для пикников, стоявший на маленьком островке из искусственной травы и миниатюрных пальмовых деревьев. Эдди схватил Норму Джин за руку и помог забраться на стол, затем помог Теде Бара и бедному дрожащему Кассу, который побелел как мел. И вот все четверо взгромоздились на столик и стояли там, тяжело дыша и поеживаясь от страха.

– Змея! Та самая, – сказал Касс. Кукольно хорошенькое мальчишеское его лицо было покрыто мелкими каплями пота, зрачки неестественно расширены. – Это я во всем виноват. Моя вина. Не следовало привозить вас сюда.

Норма Джин, стараясь говорить рассудительно, чтобы хоть как-то успокоить Касса, заметила:

– Но разве гремучки нападают? Я имею в виду на людей? Говорят, что они нас боятся.

Теда Бара стонала:

– О, о, о!.. – И выглядела так, словно того гляди хлопнется в обморок. Эдди Дж. пришлось поддержать ее.

– Да не волнуйтесь вы так, мэм. Все будет в полном порядке. Что-то я не вижу эту падлу. Кто-нибудь видит эту падлу?

Норма Джин ответила:

– Лично яникакой змеи не видела. Но, кажется, слышала ее, да.

Касс, продолжая дрожать всем телом, простонал:

– Это моя вина. Эти твари… они здесь повсюду! Я заметил их еще в туалете, в ванных и не смог остановить. Это из-за меня они здесь.

Похоже, что никакой змеи в детской действительно не было. Норма Джин и Эдди Дж. успокаивали Теду Бара, как только могли. Бедняжка была так напугана, что хотела только одного – немедленно убраться из «Кипарисов». А Касс впал в полную прострацию – смотрел в одну точку неестественно расширенными зрачками и, похоже, ничего не видел. И все время неразборчиво бормотал себе под нос, что это целиком его вина, что это он повсюду приводит с собой этих тварей, что в конце концов они его убьют и противостоять этому невозможно. Норма Джин хотела отвести Касса в ванную, ополоснуть ему лицо холодной водой, но Эдди Дж. отсоветовал. Сказал, что вода в доме наверняка отключена, а если и есть, то потечет из крана ржавая и теплая, как кровь.

– А тогда он совсем свихнется. Надо быстрее везти его домой.

Норма Джин спросила:

– Ты знал об этом, Эдди? Об этих его «тварях»?

На что Эдди Дж. уклончиво ответил:

– Я просто не был уверен, чьи они, эти самые твари, вот в чем штука. Его или мои.

Они возвращались домой, в город. Помрачневший Эдди Дж. сидел за рулем лимонно-зеленого «кэдди». Норма Джин, испуганная и дрожащая, примостилась рядом и прижимала обе ладони к животу, чтобы хоть как-то успокоить Ребенка. А Касс с разорванным воротом рубашки, чтобы легче было дышать, лежал, постанывая и беспокойно ворочаясь, на заднем сиденье. Норма Джин прошептала на ухо Эдди Дж.:

– О Господи!.. Думаю, мы должны отвезти его к врачу. Это ведь белая горячка, верно? Кажется, здесь неподалеку есть больница, «Ливанские кедры». И там отделение «скорой».

Эдди Дж. отрицательно помотал головой. Норма Джин умоляющим голоском продолжала настаивать:

– Мы же не можем притворяться, что он не болен. Что с ним не происходит ничего страшного!

– Почему нет? – сказал Эдди Дж.

Однако, когда они свернули с извилистого Лаурел-Каньон-драйв на бульвар и двинулись к Сансет, Касс удивил их. Сел, вздыхая и смешно надувая щеки, и рассмеялся. А потом несколько смущенно заметил:

– Господи. Извиняюсь. Не помню, что именно вытворял, но, подозреваю, что-то нехорошее. Не дуйтесь на меня, ладно? – И он легонько сжал шею Эдди Дж. пальцами, а затем точно так же сжал шейку Нормы Джин. Пальцы были ледяными, но прикосновение их подействовало умиротворяюще. И Эдди Дж., и Норма Джин вздрогнули и почувствовали, что их так и пронзило желание. – А знаете, из-за чего все это? Из-за беременности. Она очень заразительна. Норма так и пышет здоровьем и так здраво обо всем рассуждает, неудивительно, что у одного из Близнецов поехала крыша. И если кто не возражает против продолжения наших игр, так это я.

Все это прозвучало так убедительно и походило на странное и сложное стихотворение. Хоть и не понимаешь, в чем суть, а веришь каждому слову.

Этот сон… Красивая белокурая женщина склонилась над ней и нетерпеливо дергала ее за руки. Белокурая женщина, она была так красива, что невозможно смотреть. Стоило мельком взглянуть на ослепительное лицо и тут же хотелось отпрянуть.

А вышла она из зеркала. И ноги у нее были, как ножницы, а глаза – огонь. А волнистые бесцветные волосы вздымались и шевелились, как щупальца. Отдай его мне! Ты, глупая слезливая корова!Она пыталась вырвать плачущего младенца из слабеющих рук Нормы Джин. Нет. Не то ты выбрала время. Это мое время! Ты не посмеешь этого отрицать!