Текст книги "Блондинка. Том II"

Автор книги: Джойс Кэрол Оутс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

Привет, переданный тогда Карло, носил какой-то зловещий оттенок, она больше не желала о них слышать. Никто, ни один человек никогда не говорил с ней о них. А сколько людей знали? О Близнецах. О Ребенке…

Но зачем ей сейчас думать о таких неприятных, просто удручающих вещах? Ведь ее муж, интеллектуал еврей, называл все это свинячеством. Да нет, не свинячеством, а ребячеством! Сегодня не тот день. Сегодня у нее праздник. Сегодня вечер триумфа Шугар Кейн. Ночь мести Шугар Кейн. И тысячи, десятки тысяч поклонников, выстроившихся вдоль Голливуд-бульвар и по боковым улицам, пришли сюда не для того, чтобы мельком увидеть проносившихся в машинах партнеров Мэрилин по фильму, К. и Л., несмотря на то что оба они играли замечательно. О, нет, вовсе нет! Все эти толпы собрались здесь сегодня, чтобы увидеть ее, МЭРИЛИН.

Лимузины уже подъезжали к театру Граумана, где должна была состояться премьера, шум стал просто оглушительным, и сердце ее забилось чаще – казалось, прямо по воздуху ей передается единое гигантское сердцебиение толпы. Там и здесь она стала замечать в ней отдельные лица. Не люди, а тролли какие – то, создания, вышедшие из подземелий. Горбатые гномы, нищенки-служанки, бездомные женщины с безумными глазами и соломенными волосами. Те из нас, кого за какие-то загадочные грехи наказала жизнь. Уродливые лица кривые ноги, глаза, мерцающие нехорошим блеском, черные дыры вместо ртов. Она заметила жирного коротышку альбиноса в вязаной шапочке, глубоко натянутой на непропорционально удлиненную голову; разглядела низенького мужчину с молодым бородатым лицом и в блестящих очках – дрожащими руками он поднимал над головой видеокамеру. А у обочины, как в трансе, застыла шикарно разодетая женщина, на голове вздымались клочья выкрашенных в морковно-рыжий цвет волос. У нее были странно выпученные водянистые глаза, и она непрестанно щелкала фотоаппаратом. А рядом вырисовывалось лицо, словно вылепленное из глины или грязи, обвисшее, все в каких-то рытвинах и с крохотным ротиком в форме рыболовного крючка.

Господи, сколько же их!.. И тут вдруг в толпе возникла женщина лет за тридцать, в мужском костюме. Лицо ее показалось таким знакомым – удлиненное, довольно привлекательное, со сверкающими агатовыми глазами вьющимися каштановыми волосами, которые выбивались из-под ковбойской шляпы. Она бешено махала ей рукой. Неужели… Флис? После всех этих лет… Флис? Живая и невредимая? Норма Джин тотчас же очнулась от транса.

– Флис? О, Флис! Стойте, погодите!.. – Норма Джин царапала дверь лимузина, которая была заперта; пыталась опустить стекло, несмотря на все возражения мистера Зет. Возбужденная, она стала перелезать через его костлявые коленки. – Но это же Флис! Флис! Встретимся у входа, жди меня там!.. – Но поздно, лимузин уже проехал мимо.

Итак, ее, как королевскую особу, торжественно доставили на премьеру. Где у входа в кинотеатр сверкало море огней. Где прямо на тротуаре был расстелен алого цвета ковер. Кругом гремели аплодисменты, они накатывались на нее, словно гигантские волны прилива, когда она, махая рукой, вышла из лимузина. Стояла, улыбаясь своей знаменитой улыбкой с ямочками на щеках, а вокруг скандировали:

– Мэри -линМэри-лмн! – Толпа ее обожала! Свою Прекрасную Принцессу, которая умрет за них, когда настанет день.

– О, привет! О, я люблю вас! Люблю, люблю, люблю вас всех!

А внутри кинотеатра – еще больше аплодисментов. Мэрилин махала рукой, и посылала воздушные поцелуи, и шла, даже не опираясь на руку своего кавалера, на высоченных каблуках-шпильках, в облегающем, как кожа, платье Шугар Кейн. Мистер Зет в смокинге и сверкающих туфлях из кожи ящерицы взирал на Блондинку Актрису несколько удивленно, но с одобрением; высокий худой хмурый мужчина, остававшийся ее мужем, смотрел на нее с тревогой. Куда делась напряженная, рассеянная, глубоко несчастная женщина, о которой все так беспокоились? О которой ходило по Голливуду столько слухов? Да от нее не осталось и следа! Здесь, перед ними, была «Шугар Кейн», сама суть Мэрилин. В. К. и другие члены съемочной группы, немало настрадавшиеся в борьбе с ней, с удивлением наблюдали за тем, как она пожимает руки, обнимается и целуется, мило и весело улыбается, ведет вполне разумный светский разговор. Они могли поклясться, что такой Мэрилин Монро они ни разу не видели за все время съемок. Боже, как же она мила! Просто великолепна! Нет, я просто потрясен, я пропал! Где были мои глаза? А она тем временем целует других.

Фильм она видела словно в тумане. И это несмотря на то, что его сопровождали почти непрерывный смех и аплодисменты. С самого начала и до последней, ставшей классикой реплики Джоя И. Брауна – «никто из нас не совершенен». Публике очень понравилась эта картина, «Некоторые любят погорячей», и большая ее часть была просто в восторге от МЭРИЛИН МОНРО. Она вернулась к ним в расцвете таланта и красоты (да, именно так! вопреки всем сплетням и слухам!). Ей были готовы простить все, а сама МЭРИЛИН, похоже, просто жаждала быть прощенной.

В конце фильма снова аплодисменты. Они гремели и накатывали волнами под массивными сводами театра Граумана. Ничего подобного не выпадало в свое время на долю Шери, простушки и бедняжки. В., выдающийся режиссер (теперь он уже не выглядел вконец вымотанным, напротив – был бодр, так и лучился улыбкой) все его трое выдающихся актеров принимали приветствия публики, но центром внимания была, безусловно, МЭРИЛИН МОНРО. Все объяснялось очень просто – достаточно было взглянуть на нее, и ни на кого уже больше не хотелось смотреть.Радостно поднялась она на ноги и с милой улыбкой принимала шквал аплодисментов.

– О, все з-замечательно! О, Боже, спасибо вам!

Так, значит, этого еще не случилось? Я все еще жива?..

Ну конечно, это мы изобрели МЭРИЛИН МОНРО. Ее платиновые волосы были изобретением Студии. И это имя, с долгим мурлыкающим М-м-м-м!Этот голосок маленькой девочки, лепечущий всю эту муть. Однажды на какой-то выставке или распродаже я увидел эту маленькую бродяжку, «старлетку», похожую на шлюшку – выпускницу средней школы. Никакого стиля, но Бог ты мой, как же было сложена эта маленькая штучка! Лицо, конечно, далеко от совершенства, так что пришлось подправить ей зубки носик тоже, что-то не в порядке было у нее с этим самым носом. Волосы вились, так что пришлось выпрямлять их электричеством. Или я что-то путаю, мы проделывали все это с Хейуорт?..

МЭРИЛИН МОНРО была роботом, сконструированным на Студии. Чертовски жаль, что мы не смогли запатентовать это наше изобретение.

– Мои поздравления!

– Мэрилин, поздравляю.

–  Мэрилин, малышка!Позд-рав -ляем!

А ей все никак не удавалось вспомнить «Некоторые любят погорячей». Она помнила об этом фильме не больше, чем помнят глубоководные создания с примитивными фоточувствительными, торчащими из головы глазами о поверхности моря, куда иногда выныривают в погоне за добычей, влекомые отчаянным голодом. Одну лишь расплывчатую рябь. Я здесь, я все еще жива.Она так весело, так заразительно смеялась, что люди вокруг тут же начинали улыбаться. Муж смотрел мрачно. А сколько бокалов шампанского осушила тогда Блондинка Актриса, чуть ли не из носа текло! О, она была так счастлива! Чуть позже, тем же вечером, беседуя с Кларком Гейблом, таким красивым и мужественным во фраке, слегка и таинственно улыбающимся, она, слыша свой заикающийся бездыханный голосок, пробормотала:

– О-о-о, мистер Г-Гейбл. Я в полном смятении. Вы видели фильм? Так вот, та жирная белесая корова на экране, это вовсе не я! Обещаю, в следующий раз сыграю лучше.

Темноволосая красотка

До чего же возмутительно, неправдоподобно красива была она! Равных ей не было во всем Голливуде.

О-о-о Боже! Блондинка Актриса готова была пялиться пялитьсяна нее до бесконечности.

Вот она, сама сущность Брюнетки. Нет нужды обесцвечивать волосы на лобке, верно? Темная сестра Блондинки Актрисы.

Однако в ее присутствии Блондинка Актриса была крайне застенчива. Брюнетка подходила к ней сама, улыбающаяся и соблазнительная. Обе дамы приехали на вечеринку (в дом-дворец в венецианском стиле с видом на Бель-Эр-каньон терявшуюся в туманной дымке Шангри-ла [39]39
  Шангри-ла – бывшее название загородной резиденции президентов США, данное еще президентом Рузвельтом по названию таинственной страны – земного рая, описанной в романе Дж. Хилтона «Потерянный горизонт».


[Закрыть]) без кавалеров. (Причем обе эти женщины были замужем. Или не были?..) Гибкая, страстная темноволосая красотка была родом из Северной Каролины. Похожая на взбитые сливки или пирожное безе Блондинка Актриса – типичной оуки родом из JI.A. Первая болтала, и курила, и хохотала громко, от души, как мужчина; вторая издавала еле слышные, бездыханные смешки, словно не совсем понимая, о чем идет речь. О, Блондинка Актриса была так стеснительна и заикалась, и еще была слишком высокой, и весила фунтов на двадцать больше Брюнетки. Словом, глупая толстая корова, вот кто я такая.

Они стояли на балконе. Ночь туманный воздух. Брюнетка говорила:

– Но почему ты воспринимаешь это так серьезно? Актерскую игру?

С чего это они вдруг взялись обсуждать именно этот предмет? Что за странный предмет для разговора! Блондинка Актриса смутилась.

Может, она была пьяна? Ведь перед тем был долгий обед, где за нее все поднимали тосты, поздравляли с успехом в фильме «Некоторые любят погорячей». Ведь картина стала хитом. Еще один хит ММ. Шедевр лучшая роль ММ. Нет, пьяна она не была, хоть и выпила много бокалов (интересно, сколько именно?) шампанского. Кажется, еще и до обеда, у кого-то в гостях?.. Нет, таблеток она не принимала, это она точно помнит. Разве что только… ну, до всего этого, в чьей-то там машине.

Брюнетка купалась в славе и известности задолго до начала возвышения Мэрилин Монро, хотя была ненамного старше ее.

А сейчас она говорила:

– Игра в кино! Да какая может быть игра в кино!.. Чушь собачья!

На что Блондинка Актриса возражала:

– О, но это… это вся моя ж-жизнь!

Брюнетка насмешливо отмахивалась:

– Да ерунда это все, Мэрилин! Твоя жизнь – это твоя жизнь, при чем здесь какое-то кино, Мэрилин?

Тут Блондинке Актрисе пришло в голову, что это ее зеркальное отражение, ее темноволосая сестра, подослана к ней кем-то специально, чтобы поведать ей непререкаемую истину. Но Блондинка Актриса не могла принять этой истины.

Она поморщилась и почти жалобно протянула:

– Пожалуйста!.. Не надо называть меня М-Мэрилин, ладно? Это в насмешку, что ли? – И тогда Брюнетка уставилась на нее и рассматривала долго, словно выдерживая томительную кинопаузу и гадая про себя: она ненормальная, что ли? Или просто напилась?По Голливуду о ММ ходили самые разные слухи. А потом наконец сказала:

– С чего это ты взяла, что я над тобой насмехаюсь? Что-то я не пойму.

Блондинка Актриса выпалила на одном дыхании:

– Называй меня просто Н-Нормой, ладно? Уверена, мы можем стать подругами. – Сколько же тоски в голосе Блондинки Актрисы!..

– Ну, конечно, мы можем стать подругами. Вот только Норма – плохое имя. Приносит неудачу. – (Наверняка она имела в виду Норму Талмидж, заядлую наркоманку, скончавшуюся не так давно.)

Блондинка Актриса обиделась:

– Лично мне кажется, это очень красивое имя. А назвали меня так в честь Нормы Ширер, она была моей крестной. И потом это имя мое!

– Ну конечно, Норма. Как скажешь.

– Но оно и вправдумое!

–  Твое, твое,кто же спорит!

Весь вечер, сидя за обеденным столом, они разглядывали друг друга, словно оценивая, примериваясь. Хозяин дома, продюсер и мультимиллионер, рассадил красавиц, Блондинку Актрису Брюнетку, по разные стороны стола, не иначе как в качестве украшения. Блондинка Актриса выглядела очень сексуально в белом шелковом платье с вырезом чуть ли не до пупка; смуглокожая Брюнетка блистала в пурпурном одеянии. Блондинка Актриса держалась скромно, Брюнетка была дерзка, самоуверенна и разговорчива, как мужчина. Если б не фигура и это лицо, она вполне могла бы сойти за мужчину! О Господи.

Про эту голливудскую актрису говорили, что она трахается, как мужик. Занималась сексом, где и когда ей вздумается, брала, что называется, свое, как мужчина. (Но какой именно мужчина?) Она рано вышла замуж и развелась, и снова вышла замуж, и развелась; она успела побывать замужем за многими богатыми знаменитыми мужчинами. И всегда бежала от брака, как бегут, выскальзывают через заднюю дверь дома – не обремененная какими-либо обязательствами, без сожаления и ни разу не оглянувшись назад. Настоящие женщины так себя не ведут!А уж сколько она сделала абортов – все просто со счета сбились! Она хвасталась абсолютным отсутствием материнского инстинкта. Была ли она тайной лесбиянкой или, напротив, ничуть не тайной?..

Она сумела стать самой высокооплачиваемой в мире киноактрисой, однако любила ввергнуть в шок окружающих, заявив примерно следующее: «Знаете ли, я ни черта не смыслю в актерской игре. Ничего нового в этот бизнес не привнесла. Я его просто не уважаю, этот бизнес. Просто зарабатываю на жизнь. Так уж она сложилась, жизнь. И, чтобы достичь в ней успеха, вовсе не обязательно пускать в ход подлые уловки или вываливаться в грязи, снимаясь в порнофильмах».

О красавице Брюнетке говорили, что она шагала от роли к роли, от сцены к сцене, покорно выполняя все требования режиссера, и дубляжей у нее почти не бывало. Что хорошо для режиссера, то и для нее сойдет. Она крайне редко прочитывала весь сценарий до конца, ее мало волновало и интересовало, какие роли выпали на долю других актеров, ее партнеров по фильму. Она учила свою роль, торопливо считывая реплики с листа, пока ее гримировали или одевали. Она была наделена страстью к азартным играм и четким, быстрым и ясным умом прирожденного игрока. Тело ее было само совершенство, хотя она не обладала ни роскошным бюстом Блондинки Актрисы, ни ее шикарной задницей. У нее было изумительных пропорций лицо в форме сердечка с немного выступающими скулами, нежно очерченным подбородком с ямочкой и блестящими темными глазами. Вы видели это лицо и тут же вспоминали полотна Боттичелли. На ум приходила также классическая греческая скульптура. И уж определенно оно не вызывало таких ассоциаций, как Голливуд, Калифорния, 1960-х, и в еще меньшей степени – городок Грабтаун, штат Северная Каролина, начала 1920-х. О, если бы я могла быть такой женщиной! Впрочем, мы очень похожи, внутренне.

Блондинка Актриса услышала собственный, по-девичьи высокий и нервный голос:

– Но я актриса! В этом сама моя жизнь!.. Вот почему я так стараюсь, просто из кожи лезу вон. Все лучшее во мне – это прежде всего актриса.

С небрежной усмешкой Брюнетка закурила сигарету – тоже как-то по-мужски, одной рукой, не зажигалкой, а спичкой, которой так ловко чиркнула о коробок. Выпустила длинную струю дыма, отчего глаза у Блондинки Актрисы тут же заслезились, и заметила, не слишком добродушно, поучительным тоном старшей сестры:

– Лучшее для кого, Норма? Для фанов, что ли? Для студийных боссов? Для Голливуда?

На что Блондинка Актриса ответила:

– Нет! Для… Для всего мира. Для времени. Для всех, кто меня переживет. – Она запнулась, глаза ее расширились, смотрели растерянно и с тревогой. Для…

Красивые глаза Брюнетки, опушенные длинными стрельчатыми ресницами, были устремлены на нее. Смотрели так пристально, так соблазнительно. Гипнотически. Блондинка Актриса вся задрожала под этим взглядом, потеряла дар речи, была не в силах думать. В воспаленном бензедрином сознании пронеслось воспоминание – Гарриет, перед ней Гарриет, сидит смотрит на нее невозмутимыми темными глазами, а вокруг лица плавают кольца сигаретного дыма. Моя темная искусительница-сестра. Моя сестра – крыса.

Брюнетка же тем временем говорила:

– С чего это ты так завелась? Ты же МОНРО! То, что ты делаешь, называется МОНРО. Пусть даже каждый новый твой фильм отныне будет полным провалом, ты все равно останешься МОНРО. На всю жизнь. Будешь МОНРО и после смерти. Эй, ты чего, а? – Она заметила странное выражение на лице Блондинки Актрисы. Но ведь я пока живая! Я живая женщина! —Никто не способен сыграть блондинку лучше тебя. В кино всегда была какая-нибудь блондинка. Была Харлоу, были Ломбард, и Тёрнер, и Грэбл. А теперь есть Монро. Может, ты последняя?

Блондинка Актриса смутилась. Был ли в этих словах какой-либо подтекст? Ночами ей подолгу не удавалось уснуть, муж, Драматург (надо сказать, в Голливуде к этому загадочному человеку относились с почтительным снисхождением), уехал по ее настоянию в Нью-Йорк, она снова жила одна в Голливуде, будто плавала на айсберге посреди холодного бурного моря; теперь она не только утратила дар четко выражать свои мысли, но и сами мысли стали какими-то путаными и обрывочными. Она прямо физически ощущала, как трещит и рвется тонкая нить мысли. Она устала непрерывно думать и терзаться угрызениями совести; а противоядием этой усталости служили распад полное безумие; еще этот пустой, стеклянный взгляд Глэдис Мортенсен, и Норма Джин осознавала это и одновременно отказывалась верить, это стало тайным подтекстом ее жизни.

Возможно, Брюнетка догадывалась. Брюнетка была очень привязана к Блондинке Актрисе. Очевидно, в ней говорила девочка, некогда жившая с родителями на ферме в Северной Каролине, которую инстинктивно влекло ко всем слабым и убогим – некогда таким хорошеньким пушистым цыплятам, превратившимся в кур и начавшим терять оперение; и теперь на них налетали и клевали бывшие, более сильные их товарки, и они истекали кровью и были обречены. Жалела она и самых маленьких поросят из огромного выводка – не способные прорваться к сосцам свиноматки, они слабели, хирели и тоже были обречены. Их могли растоптать, даже сожрать более крупные, сильные собратья… сколько же их, раненых и несчастных! Хотелось спасти их всех. Когда ты ребенок, тебе хочется спасти их всех.

Брюнетка сказала:

– Голливуд платит деньги. Вот почему мы здесь. Мы те же проститутки, только более высокого класса. А проститутка не склонна вносить в свое ремесло романтику. Скопив достаточно денег, она удаляется от дел. Кино – это тебе не операции на мозге, дорогая. Это тебе не детей рожать. – Детей? Но при чем тут дети? Блондинка Актриса смущенно заметила:

– О, но если все действительно обстоит вот так… то я… то мне должно быть стыдно.

Брюнетка расхохоталась.

– Лично я никогда ничего не стыдилась!

Но Блондинка Актриса не унималась:

– Для меня игра – это ж-жизнь. И работаю я не только за деньги. Это… ну, ты понимаешь. Искусство. -

Она тут же устыдилась пылкости, с которой были произнесены эти слова.

Брюнетка сказала, как отрезала:

– Чушь! Игра – она и есть игра, и ничего больше.

Но я хочу стать великой актрисой. Я стану великой актрисой!

Возможно, она ее просто жалела. Видела выражение этих глаз. Брюнетка резко сменила тему и заговорила о мужчинах. Зло, остроумно. О тех мужчинах, которые были знакомы им обеим. Студийные боссы, продюсеры. Актеры режиссеры. Сценаристы, агенты, а также остающиеся в тени более мелкие и постоянно сменяющие друг друга персонажи этой пограничной культуры.

Ну, уж, само собой разумеется, что ей пришлось трахнуться с Зет, «по пути наверх». Да кто только с ним не трахался? Много лет назад она трахалась с агентом Блондинки Актрисы и называла его не иначе, как «этот маленький сексуально озабоченный карлик-еврей Шинн». Она скучала по И. Э., даже сейчас. Не обошлось и без Чаплина. Точнее, среди ее любовников были оба – Чаплин-старший и Чаплин-младший. Были Эдвард Дж. Робинсон-старший и Эдвард Дж. Робинсон-младший.

– Эти двое, Касс и Эдди Дж., они вроде бы доводились и тебе дружками, да, Норма? – Имел место и Синатра, она пробыла замужем за этой звездой рока около года. Ох, уж этот Фрэнки, он лишился ее уважения, когда пытался отравиться снотворным. – Из любви. Из любви ко мне,представляешь? Но кто-то вызвал «скорую», не я, и они его спасли. И тогда я и говорю ему: «Эх ты, дубина ты стоеросовая! Только женщины принимают снотворное. Настоящие мужчины вешаются или стреляются, вышибают себе мозги». Он так и не простил меня, а что касается других женщин, так уж тем более им не простил.

Тут Блондинка Актриса неуверенным голоском заметила, что всегда восхищалась пением Синатры. Брюнетка пожала плечами.

– Да, Фрэнки неплох. Если тебе нравится, что белый парень, американец, вполголоса поет перед микрофоном разную муть. Но лично я предпочитаю настоящую «черную» негритянскую музыку, джаз или там рок. Ну, а в смысле траха Фрэнки был вполне о'кей. Конечно, когда не обкуривался и не напивался. Жилистый такой, весь как из веревок свит. Короче, живой скелет с большим дымящимся членом. Но и в подметки не годился тому типу, своему приятелю, ну, этому макароннику, как его там… забыла, ну, за которым ты побывала замужем, Норма. Тогда еще про вас двоих писали во всех газетах. – Она игриво подтолкнула Блондинку Актрису локотком в бок. – Любил, когда я называла его «Янки-пуля». Вообще этим итальяшкам следует отдать должное, ты как считаешь? Они по крайней мере хоть на мужиков похожи.

О, это выражение на лице Блондинки Актрисы! А ведь за ними наблюдали, правда, с почтительного расстояния, и все фиксировалось, и особо отмечалось, что в один прекрасный день две эти дамочки составят классическую композицию – черное с белым. Вот сексуальная, агрессивная красотка Брюнетка в пурпурном шелке смеется и берет детское личико Блондинки Актрисы в обе ладони и крепко целует ее прямо в губы.

Суть Брюнетки, сущность Блондинки…

Монро хотела быть артисткой. Она, одна из немногих встреченных мною людей, воспринимала всю эту муть на полном серьезе. Это ее и доконало. Она добивалась признания, мечтала стать великой актрисой и одновременно хотела, чтобы ее любили, как родное дитя. А две эти вещи просто несовместимы.

Всегда приходится выбирать, чего тебе хочется больше.

Лично мне – ни того ни другого.