Текст книги "Страж"

Автор книги: Джордж Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Потом мы возвратились в свой лагерь, и я несколько часов стоял на страже, но был настолько уставшим, что мои мысли, казалось, убегали от меня, как шарики ртути, а затем возвращались, как волны, разбивающиеся о берег, формируясь и распадаясь так быстро, что я не мог их контролировать.

Эйлилл осознал размеры потерь, нанесенных этой атакой, и отдал приказ своим людям отступить и перегруппироваться в отдалении, под прикрытием скал и фронтального редута, чтобы перевязать воинам раны и привести войска в порядок. Мейв в бешенстве набросилась на него, обзывая его и воинов трусами, и погнала их с помощью отборной ругани обратно к Проходу, где их уже поджидал Кухулин. Он направил на них колесницу, разделив силы атакующих на две части и сбив Эйлилла с лошади. Лучшие воины Эйлилла прикрыли его, чтобы помешать Кухулину убить упавшего короля, но Кухулин не стал снова атаковать. Вместо этого он набросился на пеших солдат, стараясь нагнать на них побольше страха. Многие в ужасе бежали при виде боевого неистовства врага, увидев его в совсем ином свете. Они говорили, что его тело корчилось в судорогах, а конечности менялись местами, что волосы на его голове встали дыбом, а густой темный фонтан крови, бивший из его головы, красным шлейфом падал перед глазами его противников. Множество людей погибли под колесами, многих раздавили копыта и разорвали зубы бешеных коней Кухулина, прокладывавших кровавую колею сквозь толпу. Те, кто продолжали сражаться, были ошеломлены яростью его атаки и падали перед ним, как колосья под серпом жнеца. Позади Кухулина оставалось множество трупов, так что никакие проклятия или лесть со стороны Мейв уже не могли заставить ее воинов в тот день снова идти вперед.

В ту же ночь Кухулин снова атаковал – так же, как и в предыдущую ночь, и опять он превратил сотни воинов Коннота в беспорядочно бегущее стадо и многих убил, а еще больше вывел из строя. На следующий день уже часть войска Коннота напала на лагерь Кухулина, но он ждал их в полной готовности и атаковал сверху, засыпав нападавших стрелами и дротиками. Он заставил их отступить, а затем кинулся за ними, стреляя в бегущих, пока не оказался на расстоянии выстрела из лука от ядра армии.

Тот же самый сценарий повторялся в течение последующих двух ночей, и каждый раз Кухулин убивал многих, а его слава непобедимого воина выросла так, что солдаты армии Мейв уже начали всерьез считать его демоном, а не человеком. В то же время сам Кухулин прекрасно понимал, что, даже несмотря на панику, охватившую лагерь противника, он не сможет достаточно долго сдерживать натиск целой армии. Поэтому, когда Эйлилл уговорил Мейв вступить в переговоры, Кухулин с радостью на это согласился.

Когда на следующий день мы отправились на переговоры, все, кого я мог видеть, отступили как можно дальше и смотрели на Кухулина с таким видом, будто он в любой момент мог превратиться в огненный смерч. Кухулин стоял перед сотнями воинов Коннота вместе со своим колесничим, единственным боевым товарищем, гордо подняв голову. Его доспехи с красно-золотой резьбой на панцире сияли в лучах полуденного солнца, слепя глаза коннотцев так, что все его тело казалось охваченным пламенем. Длинные черные волосы свободно падали на его плечи, а шаловливый ветерок заставил одну из прядей обвиться вокруг древка его огромного копья – так рука ребенка обвивает шею отца.

Нас разделяло пыльное пространство. Мейв стояла в колеснице впереди тысяч воинов, приведенных ею к воротам Ольстера, и сверлила взглядом единственного мужчину, ставшего на ее пути. Он находился в пределах досягаемости ее стрел и, если бы не развевавшийся над ним флаг перемирия, был бы уже мертв. Кухулин смотрел на нее, и тень улыбки блуждала по его лицу. Его руки и ноги были стройными, кожа – светлой, а белые рубцы, как иней, сплошь покрывали все участки его тела, не прикрытые доспехами, но лицо было не тронуто шрамами и оставалось гладким, как у девушки. Оно было безбородым, но глаза Кухулина смотрели спокойно и твердо. В нем не было заметно возбуждения или напряжения, не создавалось ощущения, что он в этот момент оценивал своих врагов или стоящую перед ним задачу. Он просто терпеливо ждал развития событий. Рядом с ним стоял его возничий, в котором Мейв, без сомнения, узнала молодого иноземца, в свое время прибывшего к ней вместе с бесталанным бардом со шпионской миссией. Разумеется, она заметила, что он был высок и светловолос, и внешне являлся полной противоположностью своего властелина. Думаю, что вместе мы представляли собой интересную пару. Как превосходный знаток в таких делах, Мейв, очевидно, заметила и то, с каким небрежным изяществом и легкостью колесничий держал поводья, учитывая габариты и темперамент лошадей, которыми он управлял.

Мейв и Эйлилл тронулись вперед, каждый в своей колеснице, и остановились на расстоянии броска копья от того места, где стояли мы с Кухулином. Наш герой окинул безразличным взглядом сначала их, а затем и все построившееся рядами войско. Он сделал почти неуловимое движение головой, которое большинство людей просто бы не заметило. Я тихо щелкнул языком, и два огромных жеребца плавно, в ногу пошли вперед, катя колесницу так легко, как будто она была сделана из соломы. Мы неспешно приблизились, остановившись от короля и королевы на расстоянии, позволявшем вести разговор. Я обратил внимание на маленькую коричневую голову, с любопытством выглядывавшую из колесницы Мейв. Увидев нас, собака прижала уши и стала лаять. Мейв с нежностью посмотрела вниз, на свою любимицу, и на ее лице появилась улыбка.

Наш герой салютовал своим противникам, и те официально ответили на его приветствие. Кухулин заговорил первым, по праву человека, находящегося на своей территории.

– Похоже, что вы потеряли нескольких людей, – заметил он.

Эйлилл усмехнулся.

– Я не люблю терять людей, – ответил он. – Но, как видишь, нас здесь много. Мы можем позволить себе потерять еще нескольких, но при этом сохранить свою силу.

Он повернулся, широким жестом охватив армию, затопившую своей массой всю долину и окружавшие ее с обеих сторон холмы. Кухулин выглядел серьезным и долго молчал, осматривая ряды врагов, будто подсчитывая их количество. Затем он пожал плечами.

– Вас много, но не бесконечно много. Если я буду убивать по сотне каждый день, то однажды никого не останется. И что вы тогда будете делать?

Мейв в своей колеснице нетерпеливо дернулась.

– Это заставляет тебя думать, что мы тебя не прикончим? – выпалила она.

Кухулин кивнул, показывая, что серьезно воспринимает ее вопрос.

– Ни один человек не может быть уверен в этом. Но я полагаю, что мой черед умереть еще не наступил. Кроме того, я готов рискнуть. Я у себя дома, и мне некуда идти. Как вы считаете, долго ли еще ваши люди захотят оставаться здесь, если кампания будет продолжаться в том же духе?

Эйлилл посмотрел на Кухулина, и я увидел уважение в его взгляде. Все мы знали, что огромное войско, пришедшее из Коннота, управлялось посредством двух принципов: вассальной преданности и возможности получения военной добычи. Воины Коннота были преданы своим королю и королеве. Люди из Ленстера были верны только самим себе, да и то в весьма незначительной степени. Наемники из Альбы и других мест находились здесь за плату, а рабы надеялись обрести в бою свободу или найти свою смерть. Единственное, что объединяло их всех – это возможность награбить добра и обзавестись богатыми трофеями. Их совершенно не интересовали проблемы Мейв или бык из Кули. Пока армия продвигалась вперед, пока можно было получать новых рабов и гнать стада в Коннот, она оставалась сплоченной. Однако если войска начнут топтаться на месте, постоянно неся чувствительные потери и не имея никаких успехов, то воины постепенно потеряют веру в победу Мейв и Эйлилла, или же у них просто закончится продовольствие. Тогда могло случиться все что угодно, и Эйлилл не знал, чего при этом можно было ожидать от армии. Однако это был не тот вопрос, над решением которого следовало размышлять в этот момент.

– Сложившаяся ситуация не является благоприятной для всех нас, – сказал Эйлилл, игнорируя яростный взгляд своей супруги. – Возможно, мы сможем найти приемлемое для обеих сторон решение.

Кухулин улыбнулся столь явной откровенности.

– Вот как? И каково же оно будет? Вы должны знать, что меня устроит только ваше возвращение домой.

Как Эйлилл, так и Кухулин знали, что существующее положение не может оставаться таким бесконечно. Даже если Кухулин сможет по-прежнему сдерживать армию, как ему удавалось это делать до сих пор, он был все же единственным воином, и его можно было обойти, выбрав другое направление наступления. Для того, чтобы попасть в Ольстер в обход Прохода, нужно было проделать долгий путь, но это было вполне возможным. А тем временем с Кухулином, раньше или позже, можно будет покончить. Проблемой Эйлилла было время. Не было гарантии, что слабость, охватившая защитников Ольстера, будет длиться вечно. Когда эта напасть закончится, армия коннотцев может быть атакована со всех сторон войсками, сражающимися с пришельцами на собственной территории. Кухулин понимал все это, и его задача состояла в том, чтобы любыми способами тянуть время. В то же время Эйлилл решил разыграть свою самую сильную карту.

– Я предлагаю следующее. Ты остаешься здесь у брода, а мы ежедневно будем посылать на бой с тобой одного из наших лучших воинов. Пока будет длиться сражение, мы будем идти вперед. Если ты будешь убит, мы, разумеется, пойдем дальше. Если будет побежден наш воин, мы остановимся в момент его гибели и будем ждать до следующего утра, до начала очередного поединка, чтобы вновь начать движение. Что ты на это скажешь?

Наступила недолгая тишина, пока Кухулин обдумывал предложение Эйлилла, а затем он улыбнулся и одобрительно кивнул.

– Согласен, – ответил он. – Это честное предложение. Хотя схватки не будут интересными, поскольку я вынужден буду убивать твоих людей как можно быстрее.

Эйлилл тоже позволил себе слегка улыбнуться.

– Тогда наш воин встретится с тобой здесь на рассвете, – сообщил он, отсалютовал Кухулину и развернул свою колесницу.

Кухулин велел мне сделать то же самое, и мы двинулись вверх по холму. Я стоял рядом с Кухулином.

Мы уже были слишком далеко, чтобы услышать разговор между королем и королевой, но Фергус рассказал о его содержании позже.

Колесница Мейв почти сразу же оказалась рядом с повозкой ее мужа.

– Для чего ты это сделал? – прошипела она. – Ты свел на нет наше численное преимущество, и ради чего?

– Чтобы сохранить союзников и убить Кухулина, которого я, впрочем, предпочел бы иметь в качестве друга, а не врага, – ответил Эйлилл ровным и тихим голосом. – А теперь заткнись. Не надо больше слов здесь и сейчас, – он замолчал и повернул лошадь.

Мейв раздраженно фыркнула.

– Мои люди обойдут его и проникнут в Ольстер, что бы ты ни говорил, – заявила она, но Эйлилл уже уехал.

Она натянула поводья, разворачивая свою колесницу. Ее резкий маневр застал собачку, сидевшую у ее ног, врасплох, и та вылетела из повозки. Мейв озабоченно смотрела, как животное шлепнулось на землю, и уж намеревалась сойти, чтобы оказать ей помощь, но собака вскочила, как ни в чем не бывало, отряхнулась и затрусила к ней.

Мейв посмотрела на склон, по которому поднималась колесница Кухулина.

– Попрощалась ли с тобой твоя мать? – выкрикнула она.

Кухулин хмуро смотрел на нее, не отвечая. В его руке была праща, а в пращу был вложен плоский камень. Его рука внезапно дернулась назад, праща дважды описала круг над его головой, вытянулась, и камень вылетел из пращи быстрее мысли. Мейв схватилась за щит, но камень был предназначен не ей. В тот момент, когда карманная собачка собиралась снова запрыгнуть в колесницу, камень угодил ей в голову с треском, который донесся до Эйлилла и заставил его оглянуться. Увидев, что случилось, он тут же повернул свою колесницу и погнал лошадей туда, где стояла Мейв.

Она в ужасе смотрела вниз на бездыханный труп собачки. На землю вытекали мозги пса.

– НЕТ!!! – ее вопль донесся до последних рядов войска, так что его услышали все.

– Это тебе за смерть пса Куллана, – тихо произнес Кухулин. – Сейчас мы в расчете, и можно начинать новую игру.

Пока он это говорил, Мейв гнала своих встревоженных коней ему навстречу. Они неслись галопом, пока не достигли каменных глыб, где затоптались на месте, а затем стали пятиться, не желая идти дальше. Несмотря на охватившее ее бешенство, Мейв увидела, что стегать их бесполезно. С криком отчаяния она соскочила с колесницы, сбросила свой плащ и побежала туда, где стоял Кухулин. Он спокойно сошел с колесницы, и я подал ему меч. Подбежав к нему, Мейв попыталась опустить свой меч на его голову, а он парировал удар. Два клинка встретились, высекая искры. Мейв снова ударила сверху, и снова встретила блок мечом. Она яростно нападала, не делая попыток защищаться, осыпая его ругательствами и пытаясь поразить, нанося удары со всех сторон. Ее меч был длиной в половину роста человека, но, охваченная бешенством, она размахивала им как тростинкой. Кухулин не отступал, встречая все ее удары, но не делая никаких попыток атаковать. Она осознала, что он не намерен причинить ей вред, и подобное унижение удвоило ее усилия. Мечи описывали широкие круги вокруг сражающихся и сталкивались со звоном молота, бьющего по наковальне. Трижды ей удавалось пробить защиту и ранить его, но недостаточно глубоко, чтобы получить преимущество, и он продолжал стоять на месте, по-прежнему не атакуя, и блокировал ее удары, держа рукоять меча двумя руками.

Никто не в состоянии был бы длительное время нападать с такой свирепой энергией. Подбегая к дерущимся, Эйлилл заметил, что усталость уже замедлила быстроту ее движений, и понял, что совсем скоро только ее злость будет заставлять ее продолжать бой, пока она не остановится в изнеможении, опозоренная и униженная. Эйлилл без колебаний бросился к ней в тот момент, когда она подняла меч для последнего удара, и схватил ее за руку. Мейв почти удалось высвободиться, но он продолжал сжимать ее кисть, и ей пришлось отступить. Эйлилл не отпускал ее, пока она пыталась отдышаться, опершись на меч. Мейв дышала, как загнанная лошадь, и с трудом сдерживала слезы бессильной ярости.

– Я никогда… не прощу тебе… этого! – прохрипела она, причем я не был уверен, кому из двоих мужчин были адресованы эти слова.

Она с ненавистью посмотрела на Кухулина, затем повернулась и медленно побрела вниз по холму. Эйлилл обернулся к Кухулину, и их глаза встретились. Какое-то мгновение мне казалось, что между ними возникло взаимопонимание. Затем Кухулин заговорил:

– Тебе еще не поздно уйти, даже сейчас.

Эйлилл улыбнулся и покачал головой.

– Теперь уже поздно, – просто ответил он. – Слишком поздно для всех нас. – Он отсалютовал своему противнику. – До завтра.

Кухулин вскинул в ответ руку, но промолчал. Он смотрел, как Эйлилл подъезжает к жене, сидевшей на земле. Слезы текли по ее лицу и падали на еще теплый труп маленькой коричнево-белой собачки.

35

Утром первого дня перемирия Мейв послала за Фрейчем МакФидайгом, который недавно делил с ней ложе. Я знаю об этом, поскольку тогда меня как раз посетили дочери Калатина и показали Мейв в ее палатке, и мне стало понятно, что там замышлялось. Я мог видеть события независимо от того, где они происходили, а платой за это были неспокойный разум и пожелтевшая, как у больного старика, кожа.

Когда появился Фрейч, Мейв подняла голову.

– Фрейч, мне уже надоел этот мальчишка. Избавь меня от него.

Фрейч отправился выполнять задание королевы вместе с девятью товарищами и обнаружил Кухулина, купающегося в ручье.

– Ты сдаешься? – соблюдая формальности, крикнул ему МакФидайг.

– Никогда.

– Тогда мы будем сражаться. – Фрейч повернулся к своим приятелям. – Я нападу на него в ручье. Бойцы Ольстера не очень уверенно чувствуют себя в воде.

Он снял одежду и побрел навстречу Кухулину.

– Если ты подойдешь ближе, мне придется тебя убить, – предупредил его Кухулин. Фрейч продолжал приближаться. – Ну что же, отлично. Выбирай вид единоборства.

– Каждый обхватит другого одной рукой, – предложил Фрейч и тут же, быстро обхватив Кухулина за пояс, попытался его бросить.

Они долго так боролись, пока Фрейч не поскользнулся и не оказался под водой. Кухулин подержал его там некоторое время, а затем вытащил на воздух.

– Итак, – спросил он, – желаешь ли ты пощады?

Фрейч посмотрел Кухулину в глаза и замотал головой.

– Я не хочу, чтобы говорили, будто я просил пощады.

Кухулин ответил ему понимающим взглядом и вскоре передал мертвое тело Фрейча его друзьям с должным уважением и почетом.

На второй день Кухулин убил героя коннотцев Орлама, сына Мейв и Эйлилла, но пощадил его возничего, поставив ему условие, что тот поступит в точности так, как ему будет сказано. Кухулин взял голову Орлама и привязал ее к спине возницы.

– Возвращайся в лагерь и не останавливайся, пока не достигнешь его центра. Если ты остановишься или отклонишься от указанного пути, то тебя догонит моя праща.

Колесничий отправился в лагерь с головой Орлама, но, увидев у его границы Мейв и Эйлилла, подошел к ним и положил голову у их ног, пояснив, что потребовал от него Кухулин. Когда он закончил, они услышали окрик, и увидели на склоне холма Кухулина, размахивавшего пращей. В то же мгновение между королем и королевой со свистом пролетел камень и размозжил голову этого человека.

Мейв не стала ждать третьего дня и послала против Кухулина одного за другим сразу трех героев. Кухулин убил их всех, но третий, прежде чем погиб, сражался очень хорошо в течение целого часа, и Кухулин заснул от усталости сразу же по окончании этого поединка, не дожидаясь, пока я перевяжу его раны.

Когда Кухулин проснулся и возвратился в свой лагерь, его атаковали трое сыновей Фрейча со своими колесничими. Они сочли личным оскорблением то, что Кухулин нанес чести Коннота такой урон. Кухулин сразил и их, однако получил глубокую рану в правую руку. Именно тогда он поклялся, что, если снова увидит Мейв или Эйлилла, то поразит их из пращи в ответ за бесчестное нападение нескольких бойцов одновременно вопреки договоренности. Таким же способом он убил белку, которую кормила Мейв, ручную птицу, сидевшую у нее на плече, и еще нескольких мелких животных, бывших ее любимцами. Каждый раз, когда такое случалось, Мейв впадала в неистовство и посылала очередных героев за головой Кухулина, причем количество нападавших постоянно увеличивалось. Иногда, правда, они отказывались биться вместе против одного, и сражались по очереди, но чаще забывали о принципах и атаковали все одновременно. Результат всегда был один и тот же: Кухулин уничтожил их всех, хотя и дорогой ценой.

Когда я заснул, меня обвили дочери Калатина, и я увидел, как Мейв сумела использовать Фердию.

На девятое утро Мейв послала за Фердией, который завтракал вместе с воинами из Ленстера. Ей пришлось трижды посылать за ним, прежде чем он пришел.

И вот полог палатки откинулся, вошел Фердия. Некоторое время они в упор смотрели друг на друга. Фердия скрестил руки на груди, заставив свои костяные доспехи заскрипеть.

– Ты хочешь, чтобы я сразился с Кухулином, – сразу же заявил он.

– Да.

– Я не могу.

– Не будешь с ним драться?

– Именно. Не буду. Он мне как брат.

Мейв улыбнулась.

– Он был твоим товарищем, когда вы тренировались вместе. С тех пор прошли годы.

– Это не имеет значения. Мы все равно остаемся друзьями.

– Но ты с ним больше не виделся.

– А разве твоя дружба ограничена временем?

Мейв сменила мотивацию.

– Он сражается за Конора.

Уверенность стала сползать с лица Фердии.

– Конор – его господин, он присягал Конору на верность.

Мейв подалась вперед в кресле.

– Присягал человеку, нарушившему законы гостеприимства, разрушившему свое королевство ради женщины, не любившей его, человеку, который сейчас в Имейн Маче сам вопит, как женщина? Разве ты сохранил бы верность такому человеку?

Фердия пожал плечами.

– Кухулин сохранил.

– Значит, он глупец.

– Возможно. Но он остается моим другом, и я не буду с ним сражаться.

Мейв встала и подошла ко входу в палатку, не глядя на него.

– Я отдам тебе Финавир, свою дочь, а также свою дружбу, – она увидела, что он покачал головой. – Ты ведь всегда восхищался ею.

Фердия невесело усмехнулся.

– Это правда. Но разве я ей нравлюсь?

– Финавир, а также земли и скот по твоему выбору. Это великая честь для тебя.

Фердия поднял указательный палец.

– Я ее недостоин. Но знает ли Финавир, что ты предлагала ее каждому воину, погибшему на том холме? В лагере говорят, что, когда предлагают Финавир, это равносильно смертному приговору.

Мейв в ярости повернулась к нему.

– Хватит! Готов ли ты сражаться с ним только ради чести?

Фердия долго смотрел на нее.

– Моя честь – это мое личное дело. Ты не можешь говорить мне о чести, когда твои люди каждый день идут на Ольстер в обход, игнорируя твое обещание, что движение армии будет происходить, только пока он будет биться.

Она густо покраснела.

– Это обещание давал Эйлилл, а вовсе не я.

Он снова скрестил руки.

– Я поклялся следовать за тобой. Я готов сражаться рядом с твоими мюнстерцами, которые всего год назад были врагами Ленстера и до сих пор нам не друзья. Я буду драться вместе со своими родственниками против своих друзей, я буду вместе с тобой воевать против Ольстера, но я не буду биться с Кухулином. Мне не нужна Финавир, не нужна твоя земля, а моя честь всегда останется при мне. Нет, я не пойду на это.

Мейв отдала распоряжение. Фердия, увидев входящих мужчин, отступил и схватился за меч, но потом, заметив, что все они не вооружены, опустил руку. Все эти люди выстроились перед ним в ряд.

Мейв спросила Фердию, показав на них жестом:

– Ты знаешь этих людей?

Фердия замотал головой, как бы стараясь прояснить сознание.

– Некоторых из них. Они – барды.

Мейв улыбнулась.

– Расскажите великому воину Фердии, что вы будете делать завтра.

Вперед вышел темноволосый коротышка.

– Завтра я поеду в Ленстер. По пути я сочиню сатирическую песню о Фердии – трусе, который отказался сражаться за свою королеву.

– Это… ты не моя королева! – выкрикнул Фердия, запнувшись от ярости.

Вперед вышел следующий бард.

– Завтра я отправлюсь в Мюнстер, чтобы спеть о том, как Фердия отказался от прекрасной Финавир, за которую готов умереть любой настоящий мужчина, поскольку Фердия понимает, что не в состоянии ее удовлетворить.

Фердия только отмахнулся от него небрежным движением руки, но тут же заговорил третий бард.

– Я тоже еду в Мюнстер, чтобы рассказать людям о предателе Фердии, который бежал с поля битвы, поскольку не смог поднять руку на своего любовника Кухулина.

Еще один бард открыл было рот, но Мейв жестом заставила его молчать. Лицо Фердии побелело, а его взгляд лихорадочно блуждал по палатке.

– Если я им прикажу, они будут высмеивать тебя в течение сотни лет, – тихо сказала она. – Всю свою жизнь они будут распевать о тебе гадости в каждой ирландской деревне. Они расскажут всем о Фердии как о бесчестном трусе, импотенте и педерасте. – Она наклонилась к нему поближе и прошептала. – Каждый будет знать имя Фердии, и о нем будут помнить еще долго после того, как забудут имя Кухулина. Ты должен быть благодарен мне за такую славу.

Фердия смертельно побледнел, а Мейв выжидала.

– Это несправедливо, – прошептал он.

– Выбор за тобой.

– Это нечестно.

Мейв промолчала и повернулась к бардам, чтобы отпустить их, но Фердия схватил ее за руку.

– Подожди!

Наступила длительная пауза, но затем его плечи опустились и, казалось, что он совсем пал духом.

– Я… я… я поеду и выполню твое желание.

Мейв улыбнулась и выпроводила бардов. Затем она обернулась и взяла в руки два кубка вина. Один из них она предложила Фердии, он взял его так, будто тот сейчас должен был взорваться.

– Не беспокойся, ты победишь, – сказала она, поднимая свой кубок. – И мое предложение относительно Финавир и земли остается в силе. Я – женщина слова.

Фердия посмотрел на нее. Его кисть медленно повернулась, и вино вылилось на пол.

– А я – человек слова, – произнес он так тихо, что она едва его услышала, затем развернулся и вышел из палатки.

Мейв проследила за ним взглядом и поднесла вино к губам. Ее язык несколько раз опустился в кубок, потом она прижала ободок кубка к нижней губе и улыбнулась своим мыслям.

Я проснулся, понимая, какое удовольствие получили дочери Калатина, поскольку это должен быть бой, которого они так долго ждали. Я знал, что они очень рады были показать мне, что час Кухулина уже близок.