Текст книги "Страж"

Автор книги: Джордж Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Оуэн не пожелал вразумительно объяснить мне происходящее, если не считать банальностей вроде «всегда готовы ко всему» и попытался сменить тему. Я понимал, что Оуэн что-то скрывает, но он ничего мне больше не сказал, за исключением того, что Мейв – это необычная королева, и я пойму больше, когда встречусь с ней.

Мы смыли с себя дорожную пыль и пропустили по паре стаканов вина, а затем пришли к выводу, что наше самочувствие позволяет перейти к уничтожению цыплят. Этот процесс мы сопроводили выпивкой и теоретическими рассуждениями о наших шансах на успех у женщин, принесших воду. Оуэн был настроен несколько консервативно, напомнив, что мы прибыли сюда не для того, чтобы таскаться за юбками, но я заметил, что эти задачи, в сущности, сходны, в любом случае, я не намерен отвергать любые предложения. Я был совершенно уверен, что он поступит так же. После того как мы покончили с цыплятами, я был готов пойти на разведку, но Оуэн пришел к выводу, что нам лучше оставаться на месте и ждать, когда за нами придут. Оуэн знал о местных обычаях гораздо больше меня, поэтому мы никуда не пошли и решили вздремнуть. Я ощущал приятную тяжесть в желудке и был полон приятных ожиданий. Слава богам, Мейв не велела сразу же нас прикончить, а пребывание в замке становилось все более приятным занятием.

На закате солнца у наших дверей появился элегантный молодой человек. Он произнес:

– Следуйте за мной.

Юноша категорически отказался отвечать на наши вопросы. Мы с Оуэном тащились за ним, озабоченные состоянием нашей, одежды и чувствуя некоторую неловкость. Я всегда ощущал стеснение возле красивых, умеющих держаться в обществе и уверенных в себе людей, а в этом юноше сочетались все три эти качества. Он шел, плавно скользя по полу, как танцор, хотя обладал мускулатурой воина и весь был покрыт шрамами. Я с завистью смотрел на его широкие плечи и стройную фигуру, втайне надеясь, что он где-нибудь споткнется, но тут обнаружил, что Оуэн теребит мою руку, пытаясь привлечь внимание. Посмотрев на барда, я увидел, что он губами молча назвал имя королевы, и затем незаметно указал на юношу. Я понял, что он хочет мне сообщить, поскольку мы уже беседовали на эту тему в колеснице. Очевидно, это один из мальчиков Мейв – такая же вещь, какой я, по словам Сигенуса, был для Тиберия. Но чем именно – любимцем или игрушкой? Я уже знал – из разных источников – истории о сексуальной ненасытности Мейв и слышал массу шуточек по этому поводу, когда стало известно, что я отправляюсь в ее владения. «Тебе нужно съесть много хорошего красного мяса, прежде чем ты будешь готов для Мейв!» – ревел Коналл, а прочие вторили ему в том же духе. Очевидно, у королевы есть нечто вроде гарема, а этот юноша, скорее всего, один из ее молодых бычков. Доходили слухи о том, что она всегда держит под рукой пару-тройку молодых красавцев на случай, если у нее внезапно возникнет соответствующее желание.

Мне оставалось только гадать, какие из слухов были правдивыми и что из себя представлял Эйлилл, женившийся на такой женщине.

Юный Адонис дал нам знак подождать под аркой, ведущей в зал, освещенный множеством светильников. Мы заглянули туда и увидели стол, уставленный всевозможными блюдами, причем я даже умудрился уловить запах жареного мяса. За столом никого не было. Я наклонился, чтобы получше разглядеть яства, но Оуэн оттащил меня назад. Затем снова появился наш молодой богоподобный провожатый и жестом предложил войти.

Он отвел нас к центру стола, где теперь в одиночестве сидела женщина. Я резонно предположил, что это и есть королева. Пиршество было приготовлено, но никого, кроме нас, пока не позвали. Похоже было, что нас пригласили первыми, оказывая нам честь. Увидев выражение лица Оуэна, я понял, что так оно и есть. Его лицо напряглось от усилий, направленных на то, чтобы радость от такой привилегии не затмила решимость не быть ослепленным лестным приемом.

Женщина почти незаметной улыбкой поблагодарила своего Адониса, в дальнейшем она игнорировала его присутствие, Мейв оценивающе посмотрела на нас. Я спросил себя, распространяется ли привычка сводить разговоры к минимуму и на королеву.

Первое, что бросалось в глаза, – ее густые волосы. Из-под бело-золотой ленты, охватывающей ее лоб, они ниспадали, нет, даже текли, как шелк, волнами цвета спелой ржи до самого пояса. Казалось, она только что расплела тугие косы. Волосы окружали ее ореолом сияющего золота. Ее лицо было волевым, его нельзя было назвать красивым в обычном смысле, но оно обладало магнетической привлекательностью. Ее кожа излучала мощную энергию, идущую изнутри. Мейв была выше многих мужчин и находилась в полном расцвете сил, хотя пребывала в том возрасте, когда большинство женщин уже сдают свои позиции. Она всегда оказывалась в центре внимания и знала об этом, притягивая взгляды силой воли, которая была почти ощутимой, – воздух вокруг нее чуть ли не сиял. Эта женщина была готова сражаться наравне с мужчинами и не собиралась встретить смерть дома, у очага. Это была женщина, не позволявшая себе быть слабой. Мужчина, пожелавший ее, должен быть необычным человеком, чтобы обратить на себя ее внимание и удержать его.

Мейв подняла руку в приветствии, и с ее запястья к локтю соскользнула целая дюжина браслетов из чистого золота, издав звук, напоминающий отдаленный звон мечей.

– Добро пожаловать, гости из Ольстера, – сказала королева. – Мы ждали вас.

Я снова удивился, не понимая, откуда она могла знать о нашем прибытии, но промолчал. Я вовсе не собирался соперничать с жителями Коннота по части разговорчивости, мы просто условились, что говорить, в основном, будет Оуэн. Он тут же разразился речью, которую, совершенно очевидно, готовил еще с тех времен, когда Юпитер был ребенком. Мейв смотрела и слушала молча, но я был уверен, что ее глаза, постоянно испытующе пронизывавшие нас, ничего не упустили. Оуэн выжал все из представившейся ему возможности проявить свое красноречие. Когда он наконец замолчал, Мейв любезно улыбнулась и указала нам на почетные места за столом, прямо рядом с ней. Мы оба были поражены оказанной нам милостью.

Я был ослеплен харизматическим очарованием Мейв, но выкроил время и на то, чтобы как следует разглядеть Эйлилла, когда такая возможность представилась. Муж Мейв был не из тех людей, которых можно было игнорировать. По крайней мере, его смех за столом был самым громким. Он и Мейв стали королем и королевой Коннота вследствие того, что их союз объединил два соседних королевства равной силы и богатства, к тому же они быстро, жестоко и эффективно подавили всякое сопротивление их власти. Также мне было известно, что он стал королем своего племени не путем наследования, но в силу того, что его признали лучшим воином.

Противостояние Ольстеру в одиночку явно тяготило его. Решением проблемы стал брак с Мейв. Так я размышлял между делом, не развивая эту мысль дальше.

Пиршество удалось на славу. Я обнаружил, что мужчины Коннота компенсируют лаконичность речи, свойственную им, посредством непрекращающейся болтовни, находясь в пьяном виде. Также они были скоры на руку по части драки (и настолько же быстро остывали после нее), как и жители Ольстера. Еда и вино, на мой вкус, были очень хороши, и к тому же вокруг крутилось множество женщин, которые явно получили указание быть поласковее с нами, так что вечер прошел очень весело. Уже примерно через час после начала пира я ощутил, что действительно являюсь превосходным парнем, но даже в разгар празднества не забывал периодически посматривать на королеву. Она ела умеренно, пила мало и ни на мгновение не прекращала наблюдать за присутствующими. Ее взгляд скользил от лица к лицу, от оратора к слушателю, ничего не упуская, оценивая каждого мужчину, а также то, что он сказал, и чего не сказал. Я изо всех сил старался ничего не упустить, но, подозреваю, вино и женщины сумели, в основном, скрыть от меня то, что хозяева не считали нужным показывать. Я не настолько самодоволен или туп, чтобы поверить, что женщины, вешавшиеся мне на шею и прыгавшие на колени, делали это под влиянием моей неотразимой внешности и обаяния. Но я и не был таким уж глупцом, чтобы отказаться от их внимания только по той причине, что мотивы их поведения были не совсем естественными.

Только однажды я поймал прямой взгляд Мейв. При этом она улыбалась и ее лицо выражало дружелюбие, но в глазах нельзя было увидеть ничего, кроме ледяной зелени. Я улыбнулся в ответ, правда, несколько неуверенно, и отвернулся.

В ту ночь во время сна вино Мейв вызвало у меня удивительно яркое сновидение. Вначале я ощутил, что рядом со мной лежит Эмер. Ее волосы рассыпались по подушке, щекоча мои губы. Я не смел даже пошевелиться, опасаясь, что она исчезнет, и чувствовал прикосновение ее мягкой руки. Потом в моей постели оказались сразу три женщины, но ни одна из них не была Эмер. Мое тело обессилело, оцепенело; его окутал дремотный дурман. Одна из них целовала меня в губы, другая поглаживала грудь, а третья ласкала низ живота. Я оказался в центре трепещущего клубка тел, голов и конечностей, хотя и чувствовал, что здесь что-то не так. Однако я не совсем понимал, в чем же дело, поскольку винные пары почти полностью скрыли от меня картину происходящего.

Когда они прекратили возиться со мной, туман в моем сознании рассеялся, и я смог четко их разглядеть. Я увидел три головы на одном бесформенном теле, тонкие обвисшие волосы, лица с глубоко запавшими глазами, в которых мерцал зловещий огонь. Они улыбались мне, и я наконец понял, кто это. Меня удостоили визитом дочери Калатина, того самого Калатина, которого убил Кухулин в крепости, когда он увлеченно собирал головы, выполняя невыполнимое задание Эмер. Когда сестры поднялись с моей кровати, я услышал их змеиные голоса и сиплый свист, который время не в силах стереть из моей памяти.

– Ты славно потешил нас, Лири, вышедший из воды. – Я ощутил, что они смотрят на меня, и моя кожа под взглядами этих василисков покрылась холодным потом. – Тебя послал Конор, чтобы выведать, что на уме у королевы. Мы поможем тебе. Семь раз мы придем к тебе во сне, семь раз мы поделимс-с-ся с тобой тем, что знаем, и семь раз мы раз-з-зделим с тобой ложе.

Они умолкли, и я понял, что близок к тому, чтобы проснуться. Затем, будто вглядываясь в идеально отполированный щит, я увидел королеву, спавшую в своей постели, рассыпав по подушке волны золотистых волос. Свист замирал, но в моих ушах еще звучало слабое эхо их слов. «Мы раз-з-зделим…»

Проснувшись, я почувствовал себя не в своей тарелке. Видимо, я выпил слишком много, и в результате меня посетило идиотское сновидение.

Однако мои губы оказались искусанными до крови чьими-то острыми зубами, а спина исполосована длинными твердыми ногтями, но это было еще не все. Мое тело сохранило некий странный запах – запах женщины, но не теплый солоноватый аромат молодой женщины, а что-то, напоминавшее старое молоко, – затхлый кисловатый запах, вызвавший у меня приступ тошноты. Я трижды вымылся, но так и не ощутил себя достаточно чистым, пока не вышел из замка и не нашел ручей, струившийся с холма. Пришлось долго стоять в потоке воды, оттирая кожу шероховатым камнем, пока навязчивый запах не исчез.

25

Мы с Оуэном пробыли при дворе Мейв и Эйлилла более двух месяцев. Вначале мы планировали задержаться здесь максимум на две недели, но нам настойчиво предлагали остаться дольше. Я сказал «предлагали», но следует уточнить, что имелось в виду. Никакого насилия не было и в помине, тем не менее мы точно знали, что не сможем уехать, а Мейв послала к Конору гонца с сообщением, что мы на какое-то время задержимся. Мы решили не настаивать.

– Это потрясающая возможность! – восклицал Оуэн, ворочаясь в постели.

Он во что бы то ни стало хотел остаться, и я догадывался, по какой причине. Мне было известно, что эта причина невысокого роста, пухлая и шумная, с рыжими волосами, зелеными глазами и очаровательной манерой глядеть из-под челки. При виде ее невольно вспоминались теплые летние вечера. Ее звали Голлия, и Оуэн, которому в Имейн Маче женщины особо не докучали, наверстывал упущенное.

– Я в этом не вполне уверен, – возразил я, подвергая сомнению его энтузиазм в отношении нашего положения здесь, хотя и сам не совсем понимал, почему чувствую себя так неуверенно.

– Твои сомнения кажутся просто смешными, – уверял Оуэн. – Мы – уважаемые гости, нам отведены отдельные комнаты, любые наши желания тут же выполняются, женщины получили указание быть с нами особо внимательными. И все это не мешает нам утверждать, что мы продолжаем выполнять задание, с которым нас сюда послали. – В раздражении он махнул рукой. – Чего же ты еще хочешь?

– Мы прибыли сюда с важной миссией, а не для того, чтобы забавляться с женщинами Мейв и попивать ее эль.

Оуэн перекатился на живот и с сомнением посмотрел на меня.

– Неужели со мной говорит все тот же Лири, или его место занял нудный самозванец?

В ответ я только пожал плечами, поскольку он был прав. Создавалось впечатление, что мы с ним поменялись местами. Я, всегда живущий настоящим моментом, беспокоился о том, что могло случиться в дальнейшем, а Оуэн, который обычно видел проблемы за каждым углом, превосходно проводил время, закрыв глаза и уши на все происходившее вокруг. Я злился на себя за то, что не способен был расслабиться и чувствовать себя так же, как и он – так же, как я чувствовал себя обычно. Я казался себе занудой, который не в состоянии ни на шаг отступить от задания, а часть моего сознания слушала мое нытье и подсмеивалась.

– Я просто не ощущаю себя комфортно, вот и все. И не хочу здесь оставаться. Мы превратились в почетных заключенных. То, что мы прибыли сюда по своей воле и приглашены погостить подольше, вовсе не означает, что мы не попали в ловушку.

– Мы вовсе не в ловушке.

– А ты уже пробовал унести ноги?

– Но зачем, во имя богов, мне это делать?

Дальнейший разговор с Оуэном не имел смысла, поэтому я просто швырнул в него чашу. Он поймал ее с раздражающей ловкостью. Наполнив ее вином, он со смехом выпил за мое здоровье, а потом на короткое время снова стал серьезным.

– Послушай. Мы посланы сюда, чтобы разнюхать все, что сможем. Это всем известно, и Мейв – в первую очередь. Ее это мало волнует, поскольку она уверена, что произвела на нас должное впечатление, и что это ей только на пользу. Она намерена удерживать нас, демонстрируя свое богатство и могущество. Но она вряд ли допустит, чтобы мы рыскали повсюду и говорили с ее людьми, не так ли? Однако к моменту отъезда мы должны иметь ясное представление о действительном положении дел в Конноте. Ты увидишь, что, как только мы станем частью обстановки, нам будет проще беседовать с людьми, поскольку они уже привыкнут к нам. Мы будем восхищаться тем, что они позволят нам увидеть, но мы также постараемся высмотреть и скрытое от наших глаз. И вот тогда, когда Мейв сочтет, что с нас достаточно, мы, демонстрируя восторг от увиденного, заверим королеву в нашей бесконечной преданности и уберемся домой, чтобы выложить Конору хорошие новости. – Он взглянул на меня и поудобней устроился на кровати. – Как бы то ни было, мы здесь по распоряжению королевы, с чьим мнением ни один здравомыслящий человек не может не считаться. Все, что нам следует сейчас делать – это выжидать. Так почему бы не извлечь из нашего положения максимум удовольствия? И прошу тебя, перестань изображать из себя колючку в седалище.

Это было именно то, что я собирался высказать в его адрес. Какое-то время я боролся с приступом смеха, но потом мы оба разразились гомерическим хохотом.

Оуэн оказался прав. Люди Коннота были немногословны с нами, но такими же лаконичными они оставались и в беседах между собой. Фокус состоял в том, что, осушив до дна кубки, они по части краснобайства могли бы вполне успешно соперничать с греками. Впрочем, из их пьяной болтовни мало что можно было извлечь полезного. Все они смаковали подробности ссор между Мейв и Эйлиллом, знали множество историй на эту тему, и в то же время испытывали к этой паре глубокое уважение. К Мейв вообще относились почти с благоговейным трепетом. Подданные уважали в ней незаурядные способности лидера, но вдвойне восхищались тем, что этими качествами обладает женщина. Один из коннотцев с горечью утверждал, что она – это мужчина в женском обличье, но его стали высмеивать другие, шепотом рассказывая о своей зависти к Эйлиллу. Я обратил внимание на то, что некоторые из мужчин не принимали участия в таких обсуждениях. Один из жителей Коннота позже сообщил мне, что это те, кто имел счастье удостоиться благосклонности королевы. Мужчины, разделившие с ней ложе, похоже, не спешили бравировать этим обстоятельством, поскольку не видели в этом необходимости. Я лично говорил с одним из них, пытаясь поощрить его к хвастовству, но он, улыбаясь своим воспоминаниям и не отрицая самого факта, отказался посвятить меня в подробности. Оуэн сообщил мне о подобном разговоре с другим любовником Мейв. Было крайне странно, что мужчины, всегда готовые растрезвонить на каждом углу о любом своем успехе, лишь бы были слушатели, не желали говорить о любовных приключениях с самой королевой. Они улыбались, кивали, по существу так ничего и не сказав. И удерживал их вовсе не страх перед ее гневом, а гордость за нее, что, в свою очередь, позволяло им гордиться и собой.

26

На следующую ночь меня снова посетили дочери Калатина. Они получали удовольствие медленно, наслаждаясь каждым движением. Я лежал, не в силах пошевелиться, в то время как они оплетали меня холодными конечностями, прижимались к моей коже сухими губами, гладили мои волосы острыми ногтями.

Мне показалось, что прошло несколько столетий, прежде чем они удовлетворились. Они уселись возле меня на постели. И тут подул ветер, как в жаркий день где-нибудь среди голых скал. Сквозь дымку тумана я увидел Мейв и Эйлилла в их спальне. Королева лежала в постели обнаженной, а Эйлилл стоял у низкого столика, держа графин с вином. Я видел их и слышал их голоса, читал их мысли. Дочери Калатина, глядя на то, как я наблюдаю и прислушиваюсь, довольно улыбались.

– Мы вс-с-сегда выполняем с-с-свои обещания.

Очевидно, любовная игра Мейв и Эйлилла только что закончилась, и пот еще не высох на лице короля. Белое лицо королевы и ее светлые волосы образовали светящееся пятно в центре постели, как будто от них отражался свет факелов, горевших в комнате.

Мейв улыбалась. Эйлилл знал, что скоро это сияние исчезнет, и что каждую улыбку этой женщины следует прочитать, чтобы понять скрытый в ней смысл, но в данный момент он позволил себе расслабиться. Она всегда оставалась королевой Мейв, но в такие моменты он старался забыть об этом. Эйлилл присел на кровать, налил чашу вина и опрокинул ее одним махом. Подобно многим мужчинам, не знавшим меры в хмельных напитках, выпивая, он искренне верил, что всегда сможет контролировать этот процесс и даже станет более устойчивым к спиртным напиткам путем тренировки, как, скажем, солдат-новобранец учится выдерживать долгие походы. Уже много раз ему приходилось убеждаться в ошибочности своих представлений, но он был уверен, что причина неудачи состоит лишь в его недостаточном старании.

Мейв грациозно, как пантера, потянулась на своем ложе.

– Ты был очень хорош, – заметила она.

Эйлилл улыбнулся в ответ.

– Я обязан оставаться на высоте, – ответил он. – Слишком многие только и ждут, чтобы занять при случае мое место.

– Верно, – согласилась она, натягивая волчью шкуру до подбородка. Это сразу же состарило ее лет на пятнадцать. – Но ты на нем хорошо держишься. – Она игриво посмотрела на короля. – Идеальный самец.

Эйлилл ухмыльнулся. Он налил себе большую порцию вина в качестве награды за труды.

– Самец? Я что – один из твоих жеребцов?

Она окинула его пронизывающим взглядом, но тут же расслабилась.

– Вовсе нет, – возразила она. – Нет, я просто хотела сказать, что в постели ты силен как бык. К тому же ты и выглядишь недурно. О нет… ладно, ты красив, безусловно, красив и высок ростом, правда, иногда несколько надоедлив, но обычно очень хорош в компании, не слишком часто путаешь мои планы. Кроме того, ты почти так же богат, как и я, ты прекрасный воин, это даже я должна признать…

– Как мило с твоей стороны…

– …нет, ты не очень любезен и, если снова посмеешь ткнуть меня пальцем в ребра, я заставлю тебя горько пожалеть о подобной дерзости. – Она снова улыбнулась, потому что он перестал ее толкать. – Да, я в который раз убеждаюсь, что не ошиблась в своем выборе.

Эйлилл был изумлен несвойственными Мейв восхвалениями, и лишь этим обстоятельством можно было объяснить, почему он в дальнейшем позволил себе недостаточно осмотрительное поведение. В принципе, он понимал Мейв интуитивно и полагал, что выбрал ее сам. К несчастью, сейчас он был далеко от своей вотчины. Эйлилл сделал большой глоток вина, и это было ошибкой. Он не согласился с ней, и это стало второй ошибкой. Должно быть, он просто позабыл, с кем имеет дело. Толкать жену в ребра, подшучивая над ней, – это одно, но спорить с ней о том, что затрагивало ее гордость, – это было нечто совсем другое.

– Это вовсе не твоя заслуга, – брякнул он.

Ее глаза сузились, а улыбка сползла с лица.

– Что такое?

Эйлилл усмехнулся, и по его подбородку потекло вино.

– Не ты выбирала меня. Ты только полагала, что дело обстоит именно таким образом, и я позволил тебе думать, что это так. В действительности я тебя выбрал. И ты вовсе не богаче меня.

Взгляд Мейв заледенел. Она села на постели, набросив на себя шаль.

– Ты? Выбрал? Меня? – спросила она, произнося слова по отдельности, будто взвешивая каждое из них.

Он ухмыльнулся и вяло кивнул. «В точности, как деревенский дурачок», – подумала она, набирая в легкие как можно больше воздуха. Мейв заговорила с язвительностью, способной содрать бронзовые заклепки со щита.

– Ну, тогда я, должно быть, ошиблась. Нет, точно. Очевидно! Я наверняка совершила ошибку! Не имеет значения, что я вышла замуж за придурка, который способен думать только своим членом, если вообще способен мыслить, который может быть мужчиной только раз в году! Не имеет значения, что я правлю этой страной, пока он пьянствует и портит воздух в постелях у служанок. Не имеет значения, что я взяла с собой в этот брак богатство, а он – только свою особу и пару полудохлых овец, не способных принести потомство. Не имеет значения, что я делаю всю работу, а ему достаются удовольствия. Все это не имеет значения. Если великий король Эйлилл говорит, что Мейв ошибается, значит, так оно и есть! – Мейв вскинула руки и всем своим видом выразила крайнюю степень изумления. – Где же я была, полагая, что знаю, что к чему? Я обязана была постоянно спрашивать у тебя, что же мне делать, и ты бы наставлял меня на путь истинный. – Она театрально схватилась за голову. – Я – простая женщина, пытающаяся привести в порядок свои путаные мысли, в то время как рядом находился такой великий мудрец. Какой идиоткой я была, раз не уразумела этого раньше!

До Эйлилла дошло, что медовый период после акта любви оказался весьма быстротечным, даже по самым скромным меркам. Учитывая высказывание по поводу служанок, он сообразил, что ситуацию спасать уже поздно, и решил, что лучшая защита – это нападение.

– Я выбрал тебя, и я богаче тебя.

– У меня больше рабов, – ее слова звучали, как удары кнута, а голос был холодным и злым.

– У меня больше владений.

– Не намного больше, причем большая часть их – это мокрые болота, где нельзя даже пройти, на твоих владениях можно лишь с трудом прокормить эти голодающие мешки с костями, которые ты называешь скотом.

Эйлилл почувствовал себя оскорбленным. Стада были его гордостью, и Мейв прекрасно об этом знала. Именно по этой причине она их и поносила.

– Я желаю сравнить свое богатство с твоим в любой день, какой назначишь, – выкрикнул он. – И в особенности я хочу выставить свой скот против лучшего твоего – всего, что ты сможешь собрать!

Он попытался встать, но вино закружило ему голову и заставило пошатнуться, так что он снова вынужден был сесть, причем излишне быстро. Эйлилл надеялся, что Мейв этого не заметит, но она замечала все. Вид мужчины, которого она только что восхваляла, в пьяном виде упрямо спорящего с ней, и, самое главное, того, с кем она совсем недавно разделила ложе наслаждения, – все это вместе взятое внезапно привело ее в бешенство. Кто-то – нет, все они, и особенно Эйлилл, должны будут за это заплатить. Она вскочила с кровати, заставив Эйлилла осознать, что пора позаботиться о сохранности собственной шкуры, и решительно направилась к двери, с грохотом распахнув ее и громко вызывая стражу.

Через пятнадцать минут в замке царил настоящий бедлам. Никто из его обитателей не остался мирно спать в своей постели. Слуги, рабы, придворные, барды – все седлали коней, собирались отправиться в путь пешком или готовили повозки, чтобы поскорее оказаться как можно дальше от королевы. Они готовы были мчаться в самые отдаленные уголки Коннота, даже не позавтракав, лишь бы не оказаться в эпицентре урагана, бушевавшего в стенах замка.

Мейв была намерена во что бы то ни стало доказать свою правоту. Она собиралась пересчитать все, чем владела, сравнить свое имущество с богатствами Эйлилла, и, разумеется, выиграть спор. Вначале она, подгоняемая своим бурным темпераментом, промчалась по замку, как на крыльях, отдавая распоряжения и вызывая всеобщее смятение, но потом она немного остыла и стала прикидывать выгоды, которые можно было извлечь из создавшейся ситуации. Мейв стояла в центре большого зала со скрещенными на груди руками и наслаждалась царившей вокруг суматохой. Она просчитывала все заранее и, скрывая усмешку, наблюдала, как Эйлилл дает путаные распоряжения своим заспанным людям, пытаясь заставить их не бросаться всем сразу в одном и том же направлении. Все складывалось отлично, из обычной ссоры можно было извлечь много пользы для себя. Прежде всего, она выиграет спор; вассалы будут потрясены размерами их с Эйлиллом богатства; слуги с пользой для себя потренируются; прибудут вожди, чтобы представить имущество обеих сторон, и можно будет организовать большое собрание, какого не было добрый десяток лет. Это будет время возвращения к славному прошлому. Слабый Ольстер вскоре развалится даже без помощи извне, а оставшиеся от него куски можно будет прибрать к рукам без всяких усилий. Но даже если этого и не случится, сильный Коннот вторгнется в Ольстер и как победитель возьмет себе все, что только пожелает. Для Мейв и Эйлилла наступило время, когда их должны увидеть во главе своих армий, увидеть в них властителей, уверенно ведущих народ к победе. Она организует игры, пиршества и во всем будет первой. Она поведет за собой людей. Раньше веселье было важнее боевого духа состязаний, но она исправит и эту ошибку.

Неожиданно раздалось хриплое карканье, и Мейв непроизвольно подняла голову. Крупная ворона нагло восседала на балке в двадцати футах над ее головой и смотрела на нее. Что-то упало на ее плечо. Мейв нахмурилась и потянулась за луком и колчаном со стрелами. Через несколько мгновений она уже готовилась стрелять, но обнаружила, что птица исчезла. В раздражении Мейв попыталась почистить рукой запачканное плечо, но ее пальцы ничего там не обнаружили. Она взглянула и увидела на плече большое красное пятно, расплывшееся по тонкой ткани. На Мейв пахнуло холодом, и она потуже закуталась в свою шаль.

Внезапно дочери Калатина будто испарились, и я снова обрел способность двигаться. Бесцельно бродя по комнате, я вновь ощутил их запах, а также обнаружил на своем теле дюжину еще кровоточивших царапин. Я был абсолютно уверен, что увиденное мною было реальным, что Мейв и Эйлилл поссорились и что последствия этого события будут весьма далеко идущими. Накинув плащ, я вышел из комнаты. Весь замок превратился в обитель демонов, но мне посчастливилось встретить единственную группу мужчин, не охваченных всеобщим безумием. Среди них находился и Оуэн, разговаривавший с человеком из Ленстера. Это были не вассалы Мейв, а ее союзники. Соответственно, она ими не командовала, и они ее не боялись. А в это время коннотцы мчались из замка по всем дорогам, спасаясь от клокочущего гнева Мейв. Нам, жителям Ольстера и Ленстера, не оставалось ничего, кроме как ждать, поэтому мы стояли и беседовали о женщинах.

Мужчина из Ленстера высказал мнение, что ссоры между Мейв и Эйлиллом демонстрируют то, что неизбежно происходит, если женщине предоставить возможность командовать кем бы то ни было, кроме собственных рабов. Все ленстерцы были твердо убеждены в том, что самый никчемный из мужчин может управлять всем подряд более толково, чем самая наилучшая из женщин, разве что за исключением домашнего хозяйства. Я не мог с этим согласиться. Было время, когда весь мир следил за тем, как Ливия, жена Августа, правит величайшей из известных империй лучше любого мужчины, при том что она делала это даже не имея на то официальных полномочий или титула. А потом мир стал свидетелем того, как Калигула обращался с той же самой империей хуже, чем любая приличная женщина обращается со своей запачканной одеждой. Кроме того, я полагал, что случай Мейв и Эйлилла относился к совсем другой категории. Проблема Эйлилла была проста и состояла в том, что он был безнадежно влюблен в Мейв. Она тоже была в определенной степени влюблена в него, но соглашалась, чтобы он оставался ее мужем только на ее условиях. Эти условия означали для нее, в частности, всего-навсего свободу выбирать любого мужчину, которого она желала увидеть в своей постели, а также право по своему усмотрению править королевством Эйлилла, как своим собственным. Поэтому королю едва ли можно было позавидовать. Они были королем и королевой, и каждый имел свои земли и другие богатства, которые, как все знали, были равны, но Мейв оказалась более сильным партнером. Тем не менее я уважал выбор Эйлилла. Кроме того, следовало учесть, что Эйлилл вовсе не был невинной овечкой, а Мейв не была лицемеркой. Она позволяла ему совать нос в ее дела и довольствовалась лишь правом развлекаться с теми мужчинами, которые ей нравились. Впрочем, он также время от времени увлекался другими женщинами. Но эти связи были несерьезными, для него она всегда оставалась на первом месте. Эйлилл был высок, красив, богат и не слишком умен. Следует заметить, что он и не преувеличивал свои умственные способности, которых, впрочем, вполне хватало, чтобы сначала стать вожаком, а потом и королем. Он всегда преуспевал во всех своих делах. Правда, Эйлилл рассчитывал, что Мейв будет любить его одного, но вышло совсем не так, тем не менее, и здесь он был ближе к успеху, чем любой другой мужчина. Были такие, что презирали его за это, но большинство коннотцев уважали этот выбор и завидовали ему. Эйлилл не был трусом, что было необходимым качеством для мужа Мейв. Двор был полон историй об их последней схватке.