Текст книги "Укушенная (ЛП)"
Автор книги: Джордан Стефани Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
– Чудесное представление, мама, – растягивает слова парень, его тон резче, чем улыбка. Он подмигивает мне. – Возможно, Королева Волков Северной Америки теперь захочет поклониться.
– Хватит, Син. Через несколько лет именно ты будешь произносить эту речь и решать, кому жить, а кому умереть. Для тебя важно понимать, как на самом деле работает правление.
– Я ещё не прошёл Церемонию Вознесения, – говорит он. – Возможно, ты могла бы подождать, пока меня должным образом не объявят Альфой, прежде чем мы продолжим путь принца.
– Ты – Альфа. Глаза никогда не лгут, – чёрные глаза королевы темнеют, превращаясь в озера чернильной ночи. – Красный цвет символизирует власть. Для лидеров. Для Альф. И однажды – чёрный. Для короля.
Парень – Син – прикрывает зевок рукой.
– Глаза могут измениться.
– Если только ты не собираешься отказаться от своих иерархических привилегий, глаза не лгут, – королева снова поворачивается ко мне лицом. – Что подводит меня к нашей новой Укушенной, – она снимает свою корону и кладет её на стол, прежде чем подойти к моему телу. – Для нас, Высших, всегда было важно сохранить нашу родословную в неприкосновенности. Оставаться с теми, кто был одарен небесами. Укушенные оборотни, хотя и увеличивают нашу численность, не прибавляют нам силы. Вот почему запрещено кусать человека без разрешения регента, – она наклоняет голову. – Но ты… ты другая, Ванесса Харт, – она достаёт из кармана бронзовое зеркальце и подносит его к моему лицу, повторяя: – Глаза не лгут.
Конечно же, расплавленный пурпур струится по радужной оболочке моего волчьего лица. Я сглатываю. Закрываю глаза. Она сказала, что красный означает власть. Она сказала, что чёрный означает короля, предположительно, любого регента. Но как насчёт моего цвета глаз?
– Раньше никто не был Рождён и не был Укушен с фиолетовыми глазами, – говорит Син, теперь его голос звучит тише и мягче. – Инструктор Альварес не смог найти упоминаний ни об одном из них за всю историю, даже среди нашей знати.
– Именно так, – Королева Волков не сводит с меня пристального взгляда, хотя и прячет зеркальце в карман. – Ванесса, кажется, совершенно оригинальна. Если хочешь, не испытанный потенциал. И ты, – мурлычет она, глядя на своего сына, и улыбка изгибает её губы, – будешь нашим первым испытанием.
Он замирает, и по выражению его лица пробегает тень презрения.
– Прости?
– Подчини её.
Он моргает. Я моргаю. Мгновение мы смотрим друг на друга, переводя дыхание, прежде чем он быстро отводит взгляд.
– Нет.
– Нам нужно знать, какое положение она занимает при дворе. Я успешно оказала на неё воздействие. Таким образом, она находится ниже регента. Ты – Альфа – и в нашей иерархии ты стоишь непосредственно ниже только меня – и я приказываю тебе подчинить её, Синклер. Сейчас. Нам нужно знать, как с ней обращаться. Как её использовать.
Как меня использовать?
Он делает шаг вперёд, и мои мышцы напрягаются. Я готовлюсь к худшему. К очередному раунду унижения.
Син приседает передо мной, проводя длинными, ловкими пальцами по моей шерсти, и его глаза вспыхивают кроваво-красным, когда он встречается с моими глазами. Он бормочет:
– Сядь.
От этих слов у меня хрустят кости. Моё тело принимает максимально быструю позу. Я сажусь – снова как пёс – и мой дух раскалывается ещё больше. Смущение пронзает меня сильнее, чем в прошлый раз. Я – марионетка. Я их марионетка. Он вздрагивает на мгновение, но своим волчьим чутьем я всё равно отслеживаю движение. Впрочем, это не имеет значения. Он возвращается к матери.
– Превосходно, – говорит королева. Она щёлкает пальцем, и двери позади меня со скрипом открываются. По полу раздаются тихие шаги. По проходу проходит молодой человек с жёлтыми глазами. Он вытирает руки о фартук, повязанный вокруг талии. Капли пота стекают у него со лба – они пахнут страхом. – Энтони, будь добр, заставь этого волка встать.
Её голос становится глубже, когда она произносит приказ, и я сразу понимаю, что это ещё одно принуждение. Энтони нависает надо мной, в его горящих золотистых глазах изумление, и приказывает:
– Встань.
Я закрываю глаза и стискиваю зубы. Жду, что они будут использовать, и использовать, и использовать меня, пока от меня не останется лишь тень того, кем я была когда-то, но…
Я не встаю.
Мои кости не подчиняются.
Тёмно-каштановый лоб Энтони морщится. Его бледный лоб морщится от напряжения.
– Встань, – повторяет он. Жёстче, безжалостнее. – Встань сейчас же.
Я не встаю. Победа наполняет моё тело, и тепло пробегает по спине. Я не встаю.
– Это всё, – непринуждённо произносит королева, глядя на меня прищуренными глазами. – Ты можешь идти, Энтони.
– Да, моя королева, – говорит Энтони и выходит из тронного зала неуклюжими, торопливыми шагами.
Королева Волков приближается ко мне с понимающей, зловещей улыбкой. Вся победа, которую я чувствовала несколько секунд назад, тает под её взглядом.
– Неиспытанный потенциал, – говорит она, будто эти слова весят больше, чем даже её трон. – Ты выше многих в иерархии волков. Таким образом… – она, кажется, обдумывает это. – Таким образом, мисс Харт, ты пока не будешь переведена в другую стаю. Согласно типичному придворному этикету, тебя должно было бы отправить на территорию на юге, где ты воспитывалась бы как солдат в скромной стае. Но ты особенная. Ты не такая, как все, – она облизывает губы. – Если ты так захочешь, то начнёшь и закончишь своё обучение в замке Севери.
– Новые стаи будут выбраны во время Церемонии Вознесения в день зимнего солнцестояния – когда вселенная укрепит твой истинный потенциал – и я предлагаю тебе возможность присоединиться к остальным. Ученики благородных и королевских кровей, такие же, как мой собственный сын, приехали со всего мира ради этого единственного момента. В этом десятилетии в замке Севери состоится Вознесение, и ты будешь учиться среди них. Ты будешь жить среди них. И в конце концов, если ты станешь достаточно могущественной, тебя выберут, чтобы ты осталась при дворе, возможно, в самой стае Сина.
– Что полностью зависит от Сина, – бормочет Син, закатывая глаза, но… в его голосе нет злобы. Во взгляде мягкость. Это почти заставляет меня чувствовать себя… в безопасности.
Но это чувство – ложь. Меня волнуют не мои фиолетовые глаза, а то, что я не такой монстр, как все остальные. Кто-то здесь убил Селесту. Син знает. Королева Волков знает. Они должны знать. Ненависть пронзает меня насквозь, отвращение настолько сильное, что я едва могу дышать. Мои мышцы подергиваются. Немного. Совсем немного. Но этого достаточно, чтобы почувствовать, что я снова контролирую ситуацию.
Только через мой труп я когда-нибудь присоединюсь к ним.
Королева Волков качает головой.
– Интеллект – это сильно недооценённый навык, но я надеюсь, что теперь ты будешь стремиться к нему. Ты могла бы стать гораздо большим, чем просто очередной жертвой. Мы управляем всем, мисс Харт. Всем.
По моей спине пробегает дрожь, а глаза Королевы Волков сужаются.
– Ты сильная, но не можешь противостоять моим желаниям. Я выше тебя – выше всех – в придворной иерархии. Таким образом, когда я попрошу тебя трансформироваться обратно, у тебя будет всего мгновение, чтобы решить, какой путь выбрать. Будь мудра. Мне бы не хотелось убивать Укушенную с таким большим потенциалом.
Син делает глубокий вдох. Задерживает его. В комнате воцаряется тишина, оставляя меня наедине с порочным водоворотом мыслей. Я ненавижу их. Я ненавижу себя. Я не могу быть монстром. Я и так уже так много потеряла. Слишком.
Однако, если я откажусь, что со мной будет? Отец практически бросил меня на съедение волкам. Если я вернусь к нему, что помешает ему сделать это снова? Не думаю, что я переживу такое предательство дважды. И даже если бы он этого не сделал, как бы я смогла вернуться к своей прежней жизни? Всё изменилось – абсолютно всё – и мои друзья, вероятно, тоже думают, что я мертва. Интересно, что он им сказал. Интересно, устроили ли они поминки по нам с Селестой – украсили ли наши шкафчики цветами или устроили панихиду?
Даже её имя отзывается болью в моей груди. Это так больно, что даже не хочется признавать, но в то же время так пусто, будто это я истекла кровью на улице.
Селеста.
Я не отомстила за неё. Когда красная дымка рассеивается, я могу признать, что даже близко к этому не подошла. Я поднимаю взгляд, и Королева Волков склоняет голову. Кажется, у меня осталось мало времени.
– Ванесса Харт, я приказываю тебе вернуться в свой человеческий облик.
Мои кости тут же хрустят. Моя спина ломается. Волк исчезает во взрыве чудовищной силы.
Боль пронзает меня насквозь, и внезапно я снова оказываюсь в той тюрьме, а призрак Селесты истекает кровью рядом со мной. Вцепившись в пол человеческими руками, с человеческими ногтями, я содрогаюсь. Волк исчез. И я… я снова могу думать. По-настоящему, по-настоящему думать без этой красной пелены, превращающей меня в зверя.
О Боже. О боже, о боже, о боже.
Что я наделала? Кем я стала? Я сворачиваюсь калачиком на полу, хватая ртом воздух, а Син срывает гобелен и набрасывает его на моё обнажённое тело.
– Нам следовало дать ей больше времени, – говорит Син, вставая передо мной. Защищая меня от своей матери. Я обхватываю себя за углы гобелена. будто, если я его отпущу, то снова разобьюсь вдребезги.
– Этот гобелен висел в тронном зале с тех пор, как этот замок был основан нашими предками-фейри.
– Тогда, возможно, пришло время купить что-нибудь менее пыльное, – говорит Син. Его голос внезапно становится мрачным. Он держит себя в руках. И я… мне кажется, я слышала его раньше. Не только на пляже.
За пределами моей темницы.
Борись с ними, сказал он. Это… это был он.
– Она слишком через многое прошла. Она ни за что не сделает правильный выбор.
– Не смей говорить с таким неуважением. Я королева…
– И как королева, ты должна знать, что союз с ней важнее, чем сиюминутность, – когти Сина вырастают из его рук, они острее и длиннее, чем у его матери. Цвет чёрного дерева такой глубокий, что кажется бесконечным. – Она ни за что не заговорит…
Этого достаточно. Этого вызова, этого снисхождения мне хватает, чтобы открыть рот и сформулировать единственную связную мысль.
– Кто это сделал? – хриплю я, поднимаясь сначала на колени, а затем и на ноги. Процесс болезненный, трудный, но я всё же справляюсь. Я поднимаю подбородок, прижимая гобелен к телу. – Кто из вас у-убил её?
Королева Волков оценивающе смотрит на меня с непроницаемым выражением на своём прекрасном лице.
– Мы не знаем.
– Вы… вы лжецы! – я бросаюсь вперёд, но Син удерживает меня. Обхватывает рукой за талию и прижимает к себе с такой силой, что я даже не могу пошевелиться. Он сильный. Он, наверное, сильнее своей матери. Я сердито смотрю на него, но он только улыбается мне. В его бордовых глазах мелькает насмешливый огонек. Альфа.
– Поверь мне, – шипит Королева Волков, – никто так не хотел бы узнать, что произошло на острове, как я. Вся эта ситуация – полный бардак, который я не могу себе позволить.
Бардак, который я не могу себе позволить.
– А ты? – я умоляюще смотрю на парня. Белокурый ореол волос падает на его густые брови. Его челюсть могла бы резать бриллианты. Его улыбка, наверное, самая великолепная из всех, что я когда-либо видела. И я сорву её с его лица, если понадобится. Обязательно.
Теперь даже мысль об этом кажется мне более слабой, чем раньше. Инстинкт подсказывает мне бежать от этого – бежать от самой себя. От своей ярости.
Он слегка прищуривается. Возможно, он может читать мои мысли – или, возможно, он слышит, как бешено колотится моё сердце в груди.
– Я не убивал твою подругу.
– Откуда… откуда мне знать, что ты говоришь правду?
Он сживает меня ещё крепче.
– Я не. Убивал. Твою. Подругу, – его голос становится тихим. Опасным. И его глаза сияют ярче, краснеют. – Ты можешь спросить и других, но все они скажут тебе то же самое. Даже Эви.
Моё сердце перестает биться. Моя грудная клетка вот-вот прогнётся.
Нет.
Грандиозность задачи, стоящей передо мной, обрушивается на мою голову. Потому что я… я даже не знаю, с чего начать. Принц… Син прав. Никто из присутствующих здесь никогда не признается в убийстве Селесты. Мне придётся обмануть их, или… или найти убедительные доказательства. А это значит, что у меня ничего нет. Ничего, на что можно опереться, кроме надменного выражения лица Эви и ненависти к Селесте – и если сегодняшний вечер что-то и показал так это то, что я не смогу принудить её к признанию. Только не в присутствии королевы. Только не в присутствии принца – Сина – в качестве её жениха. Я инстинктивно набросилась на Эви, и хотя королева однажды стерпела это, не думаю, что она сделает это снова. Здесь у меня нет власти.
У меня ничего нет.
Пол уходит у меня из-под ног от осознания этого. Я почти падаю. И упала бы, если бы Син не подхватил меня на руки. Он прижимает меня к своей твёрдой, горячей груди, но я едва ощущаю это настолько, чтобы сопротивляться. Почти ничего не чувствую. Им это не сойдёт с рук. Родители Селесты похоронят её. Они скажут, что это был какой-то странный несчастный случай – дорожно-транспортное происшествие, я помню, как они говорили, – и тогда они обчистят её комнату. Они продадут её машину. Всё, что связано с Селестой, будет стёрто. Навсегда. И я… я не смогу их остановить.
Не отсюда. И особенно если я умру.
Решение тяжело давит на меня. Я могу позволить им убить меня. Держу пари, это произойдёт достаточно быстро. Но я всё ещё вижу её призрак, уголком глаза, призрак с синими волосами и красными ранами. Я слышу её смех. Мой самый любимый звук в мире.
Я не могу оставить её в таком состоянии. В таком виде.
Я обещала.
– Вы будете меня тренировать? – медленно переспрашиваю я.
Королева Волков кивает.
– После Первого Обряда ты присоединишься к знати. Ты можешь стать гораздо большим, чем сейчас.
Я прикусываю губу и оглядываю комнату. Вспыхивают факелы, мерцающие язычки пламени прыгают от стены к стене. Наши тени удлиняются, их края становятся неправильными и искривленными, что делает нас похожими на монстров, которыми мы являемся внутри.
– Решай, – приказывает Королева Волков, но это не настоящий приказ. Это не принуждение.
Умру ли я сейчас? Или мне попытаться сделать для Селесты то, что я не смогла, когда она была ещё жива?
– Я не хочу быть слабой, – признаюсь я, думая о своей лучшей подруге. О её смехе. О её криках.
– Хорошо, – Королева Волков зачёсывает волосы назад когтями. – Возможно, мы недооценили тебя, мисс Харт.
– Кажется, так и есть, – шепчет Син мне на ухо.
Я игнорирую его и дрожь, которая за этим следует.
– Не убивайте меня. Я останусь. Я буду учиться.
– Клянёшься ли ты в верности своему двору и будущей стае? – Королева Волков проводит когтем по своему рукаву. Отрезает его. Он падает на землю, прежде чем она вонзает коготь в своё запястье. Из раны хлещет кровь, и я резко втягиваю воздух, поражённая.
– Соглашение на крови, – объясняет она. – Это был мой подарок от созвездия Кассиопеи, под которым я провела свой Первый Обряд. Поклянись в верности и дай мне своё запястье. Как только это будет сделано, ты будешь принадлежать моему двору и командовать до тех пор, пока мы обе будем живы.
Я колеблюсь.
Кровь капает на кафель. Я вздрагиваю от этого зрелища.
Красная, красная, красная.
– Больно будет только секунду, – говорит Син. – Соглашение исцелит тебя, как только вступит в силу.
Передо мной стоят два варианта, и я ловлю себя на том, что протягиваю свою руку. В моей груди крепнет решимость – прямо там, где раньше была Селеста. Я не позволю им убить меня. Я заставлю их заплатить. Преисполненная решимости, пока принц всё ещё держит меня в своих объятиях, и я протягиваю руку. Она лишь слегка дрожит, и Королева Волков принимает её милостивым прикосновением.
Мне так жаль, что я не сражалась упорнее, Селеста. На этот раз я буду лучше. Клянусь. Я смахиваю последние слёзы и боль и высоко поднимаю голову.
– Я клянусь в верности своему двору и будущей стае.
Королева Волков надрезает мне запястье и прижимает мою открытую вену к своей.
– Готово, – говорит она, когда моя кожа покрывается волдырями на ощупь. Секунда жжения – кровотечения – и затем от соединения разливается золотой свет. Это исцеляет меня изнутри. – Добро пожаловать ко двору Королевы Волков, Ванесса Харт. Мы очень рады видеть тебя у себя.
– Отведи её в её комнату, Син, – приказывает Королева Волков. – Ей нужно отдохнуть перед Первым Обрядом.
– Я могу идти, – возражаю я, не желая, чтобы его руки касались меня ещё хоть на секунду.
Королева Волков сверкает глазами.
– Несколько мгновений назад ты едва держалась на ногах. Первое превращение в волка потрясает твою душу. Пока ты не пройдёшь Первый Обряд, ты хрупка, как стекло, и ещё не наполнена всеми дарами вселенной. Нам повезло, что твоя небольшая стычка с Эвелин не оставила на тебе неизгладимых шрамов. Ты позволишь кронпринцу нести тебя и не будешь совершать других безрассудных поступков перед обрядом.
Я сглатываю. Это явно проверка, но я чувствую слабость в костях. Как ни противно мне это признавать, я не уверена, что смогу идти прямо сейчас – не уверена, что мои ноги смогут что-то сделать, кроме как сломаться или убежать, или, возможно, и то, и другое одновременно. Мои мышцы словно разжижаются, лёгкие ноют, и боль пронизывает меня подобно грому.
Я наклоняю голову, и её глаза сверкают.
– Очень хорошо, Укушенная. Синклер?
– Да, Мама, – Син слегка кланяется и выносит меня из тронного зала в магические коридоры за ним. Я не сопротивляюсь его хватке, когда он притягивает меня ближе к себе, убеждаясь, что гобелен плотно облегает меня, когда мы проходим под первой аркой.
Этот замок не похож ни на что, где я раньше была, я ничего такого раньше не видела. В воздухе переливаются фиолетовые и синие блики, которые, казалось, исходят от цветов, распускающихся в трещинах стен. Высокие арки сменяются высокими витражами, изображающими… изображающими движущиеся силуэты. О волках, бегущих по лесам, и метеоритах, падающих на землю. Здесь также есть фейри, высокие и сильные, прячущиеся за тенистыми дубами, и сирены, плывущие по ослепительным лазурным волнам. Я смотрю на них, на ковры, которые стелются за нами, расширяясь под нашими ногами при каждом шаге Сина, на факелы, которые горят в глубине зала, переливаясь от индиго к эбеновому пламени.
Я изумлённо смотрю на парня, который несёт меня, погружённый в свои мысли. Наблюдая.
Син.
На носу и щеках у него веснушки, над губой родинка, такого же коричневого цвета, как и вены, пронизывающие его бордовые глаза. Он выглядит моим ровесником, как подросток, который мог бы заключить контракт быть моделью в Париже, но его мускулы податливее моих. Его рост поражает воображение. Красота делает его ещё более смертоносным. Прямо как этот замок.
– Где мы находимся? – наконец спрашиваю я.
Он опускает взгляд, его брови приподнимаются, будто он удивлён, что я заговорила. Его сердце бьётся у меня под боком, успокаивающий, лёгкий ритм прерывается внезапным толчком. Определённо, сюрприз.
– В Замке Севери.
– Я никогда не слышала…
– Ты можешь знать его по человеческому названию, Кастильо-де-Сан-Маркос, – его слова короткие. Высокопарные. Он предпочёл бы заниматься чем угодно, только не обсуждать это.
Но… мои глаза расширяются. Кастильо-де-Сан-Маркос – старейший каменный форт в Соединенных Штатах, расположенный в историческом центре города Сент-Огастин. А это значит, что я… в нескольких минутах езды от дома. Десяти или пятнадцати, не больше. Папа часто патрулирует окрестности форта. Мы с Селестой провели так много дней, прогуливаясь мимо него, так много раз ходили на экскурсии, исследуя территорию.
– Нет, – быстро отвечаю я. – Форт используется для туризма. Это не настоящий замок. Это не он, – я поднимаю слабую руку, указывая на мерцающие голубые языки пламени рядом с нами. Этого не должно быть. Ничего из этого не должно быть возможным. Я была в Кастильо-де-Сан-Маркос всего один раз, во время экскурсии в четвёртом классе, и там можно было увидеть только камни. Так много камня, грязи и несколько искусственных раскладушек, сложенных рядом, чтобы заполнить пустое пространство. Над головой силуэт волка несётся по открытому лугу из туманного изумрудного стекла и отрывает голову от шеи вампира. Красота делает это зрелище ещё более смертоносным.
– Это потому, что он здесь, но в то же время его и нет, – Син ныряет под другую арку, и мы попадаем в новый коридор, украшенный флагами. Гербы, вышитые в тех любимых цветах металлик на бирюзовом и полуночно-синем, развеваются на сверхъестественно холодном ветру. Один из них соответствует символу, висящему на золотой цепочке на шее Сина. Семиконечная звезда, вплетённая в змей. – Это портал, – быстро объясняет он. – Шкаф в Нарнию? Кроличья нора в Страну чудес? Что моя мать забыла упомянуть о наших Высших предках, так это то, что они жили не совсем на той земле, какой мы её знаем. Скорее, они жили в тех уголках Земли, которые только они могли увидеть и потрогать. Вот почему они эволюционировали иначе, чем люди.
Прежде чем я успеваю задать хоть один из миллиона вопросов, вертящихся у меня в голове, он продолжает.
– Повсюду есть карманы-порталы, ведущие в Царство Превосходства, и, хотя большая часть королевства лишена магии из-за того, что произошло с исчезновением фейри, её достаточно, чтобы поддерживать в нём существование Семи Дворов и их многочисленных стай. По словам Инструктора Альвареса, каждый портал открывается для таких, как мы, в тех местах, где земля людей подверглась нечеловеческому кровопролитию. Двор Северной Америки размещался именно в этом уголке с 1740 года. Осада обнажила древнюю крепость фейри. И вот мы живём здесь, где остатки их магии переплетаются с нашей собственной.
Син протягивает руку и гладит маленькую каменную статуэтку волка. Она извивается от его прикосновения.
– С тех пор нам удавалось скрывать наше богатство. Люди не должны знать о нашем существовании. Те, кто знает, умирают.
Зрелище волшебства, благоговение перед ним и страх перед ним мгновенно скапливаются у меня в груди. Я вцепляюсь руками в его белую тунику.
– Н-но мой отец… Он был там. Он бы знал…
– Твой страх осязаем, – просто говорит он. – Я чувствую его вкус, как красное вино для измученного человека. Ты долго не протянешь, если не научишься контролировать его.
Я застываю в его объятиях. Он слишком близко. Он повсюду. И я не хочу рисковать своим нынешним состоянием, бросаясь на землю. Поэтому вместо этого я вонзаю ноготь ему в руку. Он ругается, но не роняет меня.
– Он мой отец. Просто потому, что… потому что ты вырос в логове монстров…
– Твой отец – представитель человеческого закона, – говорит он себе под нос. Почти незаметно. – Шериф Сент-Огастина хорошо знаком с замком Севери. Это единственный способ убедиться, что люди не задерживаются там, где им не следует находиться. Таким образом, твой отец будет в безопасности. Возможно, его повысят, если только он никому не расскажет о том, что видел той ночью. Мы заботимся о тех, кто заботится о нас.
Я качаю головой.
– Так он знал? Мой отец – он знал об этом раньше?
Син усмехается.
– Нет. Он бы не узнал.
Меня охватывает облегчение. Недолгое. Горько-сладкое. Папа не знал. По крайней мере, до нападения. Но… он всё равно бросил меня. На секунду – всего лишь на один ужасный, жестокий момент – я надеюсь, что Син лжёт о безопасности моего отца. Я судорожно сглатываю, и Син крепче сжимает мою талию.
– Твои эмоции сейчас неустойчивы, – говорит он. – О чём бы ты ни думала, это нереально.
Хотя всё это кажется реальным. Я прекрасно могу представить своего отца, коренастого, одетого в форму, подъезжающего к месту преступления с мигалками и включённой сиреной. Представляю, как он появляется перед тем, как волки разбежались. Интересно, остался бы он и сражался? За меня. За Селесту.
Ещё день назад я бы ответила «да». Без сомнения. Но теперь я уже не так уверена. Воспоминания об отце кажутся мне странными, искажёнными, как фотография, которую складывали и разворачивали слишком много раз, чтобы её можно было разглядеть.
Отец бросил меня. Он оставил меня на растерзание этим монстрам. И я… я ненавижу его за это. Ярость, которую я испытывала раньше, никуда не делась. Она просто поселилась во мне, как домашний питомец, свернувшийся калачиком и дремлющий. Он дремлет, и я… я могу разбудить его в любой момент.
Я смотрю на Сина, отчаянно пытаясь выровнять дыхание, но не могу. Кажется, я совсем не могу это контролировать.
– Ты говоришь это, чтобы успокоить меня.
– Может быть, – он пожимает плечами. – Для меня не имеет значения, во что ты веришь.
Я наблюдаю, как ковры превращаются в камень, по мере того как мы продвигаемся вглубь замка и ищем что-нибудь – что угодно – что могло бы сказать о насилии или жестокости. Я должна бояться Сина; я должна заикаться и запинаться, будто разговариваю с Максом Кайденом на песке, но я ещё слишком многого не понимаю. И Син, похоже, является единственным способом, которым я могу это выяснить.
– Откуда ты знаешь о Стране чудес и Нарнии?
Он смотрит на меня, и на его лице снова появляется удивление.
– Что?
– Ты упомянул о них, но я предполагаю, воспитываясь здесь…
– Ты не должна предполагать, Ванесса. Никогда, – его пальцы впиваются в мою кожу, а взгляд незаметно становится жёстким. – Особенно, когда дело касается оборотней.
Инстинкты, тревога пронизывают меня насквозь: замолчи, отвернись, не дави на него. Но я игнорирую всё и каждого. Худшее со мной уже случилось.
Поэтому вместо того, чтобы повторить свой вопрос о сборниках рассказов, я говорю:
– Ты был на пляже.
Его пульс остаётся таким же ровным, как и всегда.
– Да.
– Ты видел меня там.
– Да.
– Где ты был, когда на меня напали?
Он делает паузу. Прямо за нами, сквозь прозрачное круглое окно, небо окрашено в мягкие голубовато-серые тона. Рассвет. Значит, прошло уже несколько дней. После Селесты прошло несколько дней… Я сдерживаюсь. Пытаюсь запереть эти ужасные чувства внутри, где он их больше не увидит. Если он это и делает, то никак не подаёт виду.
– Я уже дважды сказал тебе: я не убивал твою подругу.
– И ты думаешь, этого достаточно, чтобы я оставила всё как есть?
– Я пытался взять вечеринку под контроль, – говорит он. – Мой титул – Синклер Севери, наследный принц двора Королевы Волков – не просто показуха. Есть обязанности, которым я присягнул. Ты и твоя подруга разрушили атмосферу на пляже, прежде чем сбежали. Люди боролись с нами, угрожая заставить нас измениться. Некоторые оборотни убежали, чтобы защитить себя, но остальные… Мы никогда не отличались терпением. Сдержанность становится почти невозможной, когда ты поддаёшься эмоциям – я уверен, ты с этим уже знакома, – он приподнимает бровь, но я не отвечаю. Не хочу признавать, что он прав. – Мне нужно было убедиться, что те, кто остался, не натворят глупостей.
Я фыркаю, звук получается гораздо более хриплый и испуганный, чем я хотела.
– Ты имеешь в виду глупостей вроде убийства? Например, того, что случилось с моей подругой?
Он подходит к узкой лестнице, но вместо того, чтобы подняться по ней, ставит меня на ступеньку выше себя. Мои ноги дрожат, такие хрупкие, что становится стыдно, но он со вздохом обнимает меня за талию.
– Я сожалею о её убийстве. Я сожалею о твоей судьбе. Но с этим ничего нельзя поделать. Теперь ты принадлежишь к этому двору…
– К чёрту… к чёрту это! И к чёрту вас! – я не могу удержаться от того, чтобы не повысить голос и не повысить кровяное давление. – Её убийство не было случайным. Её убил кто-то из вас.
– Не я, – рычит он. Он ещё сильнее прижимает меня к стене. Я оказываюсь в ловушке. – В последний раз, чёрт побери, говорю, я не убивал твою подругу. Чего бы ты ни надеялась добиться, подумай ещё раз. Если ты сделаешь хоть один шаг по этому замку с выпущенными когтями, ты всё равно что покойница, – он берёт меня за запястье, показывая когти, болезненно выросшие только на трёх моих пальцах. – Веришь или нет. Но, по крайней мере, имей достаточно дальновидности, чтобы не лезть прямиком в петлю.
Я отдёргиваю руку, пряча её за спину. Желая, чтобы эти когти исчезли. Один исчезает – и с таким же успехом это мог быть нож, вонзающийся в кость моего пальца. Я сдерживаю крик.
– Я… Я думала, дворы защищают своих.
– Этот двор и шесть других защищают преданных и сильных. Прямо сейчас ты не являешься ни тем, ни другим.
Я сердито смотрю на него, раздувая ноздри, жалея, что у меня нет сил обойти его. Пройти мимо него.
– Тогда, может быть, я уйду.
Он преграждает мне путь с контролируемой лёгкостью. Его рука всё ещё обнимает меня за талию, слегка касаясь моей кожи, будто он готовится к моему неминуемому падению.
– Ты едва в сознании.
– Я… я пока не упала, – я тычу его в грудь одним из своих обычных ногтей. – Если этот двор такой жестокий, каким ты его представляешь, тогда отпусти меня.
Он упирается кулаком в стену, преграждая мне путь длинной мускулистой рукой.
– Ты не можешь.
– Из-за соглашения?
– Соглашение было магическим и обязывающим, но нет. Это был способ успокоить мою мать, пока обряд не закончится. Она хотела быть уверенной в твоей верности. Несмотря ни на что, каждый оборотень, завершивший свой Первый Обряд, принадлежит к Двору Волков. И ты… ты будешь принадлежать моей матери. С твоими фиолетовыми глазами, с твоими неизвестными способностями, она не позволит тебе уйти. Никогда.
Мои веки трепетно закрываются, будто так я могу остановить осуждение. Фиолетовые глаза. Неиспытанный потенциал. Неизвестные способности.
– Кто я? – хрипло шепчу я.
– Ты – оборотень, – Син выдыхает, и до меня доносится лёгкий аромат засахаренной мяты. Я ненавижу себя за то, что могу его различить. Я почти ощущаю его – его – только по запаху. – Ты – оборотень, который теперь принадлежит моей матери.
Моя грудь под покрывалом становится розовой, и я открываю глаза.
– Я не могу остаться…
– Покинуть двор – значит стать волком-одиночкой, Ванесса, – моё имя слетает с его губ мягко, как мольба. – Волки-одиночки умирают. Сначала мы черпаем силу в нашем дворе, а затем в наших стаях. Чем дольше мы остаёмся в наших стаях, учимся сражаться и существовать бок о бок друг с другом, тем сильнее становимся. Но если мы уходим… – он делает паузу. Вздрагивает, будто ему больно.
– Частички нашей души остаются позади, – заканчивает он наконец, – и остаются со стаей и двором. Чем дольше мы обходимся без того и другого, тем больше отдаляемся от самих себя. Большинство одиноких волков становятся кровожадными и бешеными. Они ищут что-нибудь, чтобы заполнить пустоту внутри себя. Но когда они не могут… – он бросает на меня взгляд. В его взгляде ещё больше усиливается боль. – Они пожирают сами себя. На Одинокого волка никогда не нужно охотиться. Они всегда заканчивают работу сами.
