Текст книги "Укушенная (ЛП)"
Автор книги: Джордан Стефани Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Джордан Стефани Грей
Укушенная
Название: Bitten / Укушенная
Автор: Jordan Stephanie Gray / Джордан Стефани Грей
Перевод: LadyTiara, maryiv1205
Редактор: LadyTiara, maryiv1205
ИЕРАРХИЯ СЕМИ ДВОРОВ ОБОРОТНЕЙ
РЕГЕНТ(Ы) ДВОРА ВОЛКОВ – правит всем континентом и всеми оборотнями в нём;
ГЕРЦОГИ И ГЕРЦОГИНИ ДВОРА ВОЛКОВ – правят отдельной страной или территорией и подчиняются непосредственно регенту;
ГРАФЫ И ГРАФИНИ ДВОРА ВОЛКОВ – правят штатом или провинцией и подчиняются непосредственно герцогу и/или герцогине своих конкретных стран;
БАРОНЫ И БАРОНЕССЫ ДВОРА ВОЛКОВ – правят графством или городом и подчиняются непосредственно графу и/или графине своих штатов или провинций;
МЕНЬШИЕ СТАИ ДВОРА ВОЛКОВ – все стаи, которые живут под юрисдикцией баронов и/или баронесс своих отдельных графств или городов.
Семь Дворов оборотней соблюдают всего несколько законов.
Не показывай своего волка людям.
Не разглашай придворные тайны посторонним ушам.
Не кусай людей без прямого разрешения регента.
Ни при каких обстоятельствах никогда не убивай своего собрата-волка.
Нарушение этих законов не влечёт за собой таких наказаний, как тюремное заключение или нанесение увечий. Подземелье под замком Севери не просто так пустовало веками. Когда кто-то такой как оборотень нарушает закон, единственным реальным последствием является смерть.
Не неминуемая смерть, конечно, но мучительный ожог изоляции.
Волки-одиночки не выживут, если их оторвать от стаи. Волки-одиночки теряют себя, медленно и мучительно, как люди теряют конечности из-за обморожения.
Королева Сибилла Севери знала об этом. Вот почему, когда она застала свою сестру Кору в постели с человеком, она, не колеблясь, вытащила сестру за волосы и бросила перед свирепыми придворными. Мужчина-человек ждал своего часа в их самом священном замке, полуодетый, дрожащий, нелепый. Волчий укус оставил след на его рёбрах, и лихорадка коснулась его хилого лба.
– Предательница, – прорычала королева Сибилла. И этого было достаточно, чтобы заклеймить Кору в глазах Двора.
Кора превратилась в лунно-белую волчицу с горящими красными глазами, сражающуюся с аристократами, оскалив зубы и пуская слюну с клыков. Первые три закона уже были нарушены, но четвёртый был нарушен здесь. Сейчас. Когда Кора разорвала горло Волку-Генералу и выплюнула окровавленную плоть на чистый мраморный пол. Некоторые из знати отступили. Поклонились вместо того, чтобы драться. Другие сражались упорнее. Стены были забрызганы красным… их собственной кровью. Кора казалась победительницей, но её сила ослабла в тот момент, когда королева Сибилла сказала:
– Настоящим ты изгоняешься из Двора и из стаи навсегда.
Разрыв произошёл мгновенно, словно невидимые руки развели сестёр в разные стороны. Их отбросило в противоположные концы комнаты. Глаза Королевы Волков потемнели ещё больше, когда она увидела, как её сестра с пронзительным воем рухнула на землю.
– Ты немедленно покинешь замок Севери и никогда больше не ступишь на наши священные земли, – Королева Сибилла приблизилась, и её шаги оставили на полу алый след. – Ты изгнана, Кора Севери, и, если твой человек обратится, он тоже умрёт.
Кора превратилась из волчицы в женщину с тошнотворным хрустом ломающихся костей. Она лежала на полу в луже крови придворных, её тело блестело, как упавшая звезда в полуночном небе.
– Ты не можешь, – прошипела она. – Если он обернётся…
– Он – предатель короны, и поэтому станет Волком-одиночкой. Так же, как и ты.
– Но… но… – Кора подыскивала слова, её красные глаза потемнели и приобрели горьковато-каштановый оттенок.
– Тебе больше нечего сказать, – Королева Сибилла схватила сестру за безвольную руку и потащила прочь из тронного зала, из замка, в лес, где та будет бродить, пока её душа не обратится в прах. Пока она сама не превратится в прах.
Но Кора так просто не сдалась. Она спросила, как всегда, твёрдым голосом:
– А что с моим ребёнком?
Придворные один за другим менялись. В мгновение ока от волков становились людьми. Королева Волков в ярости уставилась вниз, не обращая внимания на вздохи окружающих. Из-за одного ребёнка было больше вздохов, чем из-за растерзанной королевской семьи у её ног.
– Ты изгнана, – повторила королева Сибилла, и когти выскользнули из её пальцев так же легко, как ножи из трупа. – Ты – предательница.
Ее сестра выпрямилась, вздернув подбородок, прищурив глаза.
– Законы Двора ничего не говорят о сыновьях предателей.
Королева Сибилла опустилась на колени и подсунула коготь под подбородок сестры. Пошла кровь. Кора не дрогнула.
– Что бы ты хотела, чтобы я сделала?
– Пусть он родится.
– Ты умрёшь до того, как это произойдёт.
– Ты знаешь, что нет, – отрезала Кора. В её взгляде вспыхнула ярость. – Я рожу его и приведу ко входу в замок. Ты должна забрать его.
Знать начала перешёптываться, но Королева Сибилла заставила их замолчать одним взглядом. Её коготь ещё глубже вонзился в тело сестры.
– Я – королева. Я не обязана ничего делать.
– Забирай его, а я тихо уйду, – ё сестра резко вздохнула. – Забирай его, и я сама избавлюсь от своего любовника.
– Сейчас? – спросила Королева Волков.
– Сейчас.
Королева Сибилла выпрямилась. Она обвела взглядом оставшихся членов своего двора. Их по-прежнему много, а силы ещё больше. Она не беспокоилась о будущем предательстве ребёнка – особенно если Оракул прочтёт пророчество о его рождении и сочтёт его достойным, – но она беспокоилась за безопасность своего собственного ребёнка.
Мальчик родился две недели назад, болезненный и маленький. Двор не доверял ему как лидеру, хотя он уже вырос из новорожденного младенца. Однажды он станет сильным. Так предсказал Оракул. Ему просто нужно было дожить. Ему просто нужно было завершить своё превращение в волка и стать наследным принцем, каким, как она знала, он мог бы стать.
И вот Королева Волков решила, что те, кому она больше всего доверяла и в ком больше всего сомневалась, наблюдающие за каждым её шагом, призовут силы созвездия Кассиопеи и заключат могущественную сделку на крови.
– Если ты убьёшь своего любовника в этот день и родишь ребёнка на территории возле ворот замка, я воспитаю его как своего собственного сына. Но твоя кровь будет защищать моего наследника изо всех сил, и если жизнь моего наследника подойдёт к концу, то и его тоже, – Королева Сибилла протянула руку. Ещё секунда раздумий, и она отменит сделку. Её сестра знала об этом и вцепилась королеве в когти. Сжала. Её кровь капала на плоть Королевы Волков и шипела между ними. На их глазах кровь впиталась в кожу Королевы Волков, а затем исчезла.
Сделка на крови была заключена.
Королева Сибилла стояла с улыбкой, столь же чарующей, как и сам замок. Она расправила плечи и поправила корону из звёзд на своих чёрных волосах.
– Значит, дело сделано. Убей своего любовника и уходи, сестра. Если ты проживёшь достаточно долго, чтобы родить своего ребенка, доставь его к нам. Затем умри.
Кора с трудом поднялась на ноги и обнаружила, что её возлюбленный-человек всё ещё дрожит. Придворные Королевы Волков наблюдали, как Кора оторвала голову мужчины от шеи, перерезав сухожилия с лёгкостью, будто лозы. Люди. Королева Сибилла фыркнула и отвернулась.
– Уберите это, – приказала она. Затем, – Прогоните её.
Без колебаний – или возможности поступить иначе – её двор повиновался каждому её приказу. И, будучи Волком-одиночкой, обречённой на смерть, Кора сбежала от солдат, которые охотились на неё. Она бежала и бежала… пока однажды, слабая и умирающая, не родила мальчика и не положила его на землю у ворот замка.
Защитника направили к принцу, который ждал его защиты, и оба выросли как братья. Они никогда не расставались. Всегда вместе.
Но это не история о принце и его страже. Это история о человеческой девушке и о том, как принц и его защитник уничтожили её.
I
Проклятие Луны
Сегодня вечером полнолуние.
Она висит в почерневшем небе, как чешуя русалки, и ярко светится в темноте, как пламя свечи. Я смотрю на неё снизу вверх, вытирая пот со лба и без того липкой рукой. Ранняя сентябрьская жара Сент-Огастина – убийца. Достаточная, чтобы почувствовать, что ты тонешь на суше. Влажность наполняет мои лёгкие с каждым вдохом, и даже призрачная луна не может заставить меня забыть, что я медленно варюсь заживо.
Я собираюсь убить Селесту.
Моя задница болит под острым, как нож, краем ступеньки её крыльца, когда она забегает за дом, чтобы достать какой-то сюрприз. Я понятия не имею, что это и зачем нам нужно, когда мы уже должны были ехать в кино. Папа высадил меня по дороге на работу, и у нас едва хватит времени, чтобы заказать попкорн до появления трейлеров.
– Могу я хоть бы чем-то помочь? – в отчаянии кричу я ей вслед, но в ответ слышу только звук телевизора её родителей, из полуоткрытых окон доносится смешная мелодия из комедийного шоу. – Меня съедают заживо, – говорю я, отмахиваясь от пары назойливых комаров.
Тёплый ветерок уносит их прочь, а я горблюсь, обхватывая колени руками, и жду. Стрекочут сверчки. Вдали раздается автомобильный гудок. Я достаю телефон, чтобы прокрутить видео, но тут же убираю его с нетерпеливым вздохом. Какой бы сюрприз она ни приготовила, на него уйдёт целая вечность, и мы точно опоздаем…
Рядом со мной хрустит ветка.
Нахмурившись, я поворачиваюсь на звук, но в этой части двора растёт только одно лимонное дерево. Луна отбрасывает за ним длинные тени.
– Эй? – шепчу я, прищуриваясь от этих теней. Никто мне не отвечает. Конечно, никто не отвечает. Белки не умеют говорить.
Качая головой, я стараюсь не обращать внимания на покалывание в затылке.
– Селеста, нам правда нужно…
Она поспешно возвращается, пряча сюрприз под старым пляжным полотенцем. Её кобальтово-синие кудри развеваются на ветру, как ленты.
– Знаю, ты помешана на контроле, но постарайся быть терпеливой. Я почти закончила, – она взбегает по ступенькам мимо меня и врывается в свой дом. Родители кричат на неё за то, что она хлопнула дверью, но она не утруждает себя извинениями. Как только Селеста Уорд что-то задумывает, её не остановить.
А то я не знаю. В конце концов, так началась наша дружба – она подошла ко мне в первом классе, дёрнула за растрёпанные косички, которые мой отец неуклюже заплёл в то утро, и сказала, что мы будем сёстрами, нравится мне это или нет.
Не знаю, почему она выбрала меня, но до того дня я и понятия не имела, что такое настоящая дружба. Любовь Селесты безусловна и всепоглощающа. И это стоит того, чтобы посидеть в одиночестве под полной луной, пока она занимается тем, чем занимается.
– Почти готово! – кричит она через дверь.
Я прогладываю возражения. Потому что Селесту никогда не волновало, что мой отец считает обед тарелкой наспех разогретых в микроволновке начос, которые подаются под очень громкие полицейские сводки, доносящиеся из его рации, а меня никогда не волновало, что в средней школе она совершила мелкую магазинную кражу. Она приносит мне на обед мамины объедки, и я слежу за тем, чтобы она держалась подальше от всех объектов в радиусе тридцати миль от нас. Она сидит в первом ряду на всех моих волейбольных матчах с моим ярко-красным номером на щеке, а я крашу губы чёрной помадой и надеваю рваные колготки на её любимые концерты.
Так что, хотя мне и хочется развернуться, вышибить дверь и притянуть её к машине за волосы цвета электрик, я заставляю себя вежливо и совсем не агрессивно сказать:
– Я уже заказала нам билеты в кино.
Она не отвечает, и вокруг меня снова воцаряется тишина. Странно. Сверчки перестали стрекотать. Я борюсь с желанием оглянуться на лимонное дерево. Это белка. Всего лишь белка. Но мой затылок всё ещё покалывает, будто за мной наблюдают.
Однако как раз в тот момент, когда я набираюсь смелости отправиться на разведку, Селеста наконец возвращается. Она помогает мне подняться на ноги с широкой улыбкой на губах, позволяя мне вблизи рассмотреть огромный фиолетовый засос на её шее и прогнать все мысли о злобных белках-людоедах.
– Вот, – она поднимает крошечную фарфоровую тарелочку, красивую и розовую, с бантиками по краям, а на ней – отвратительный, на скорую руку приготовленный пирог из глины. Из кучи грязи, травы и желудей торчит одинокая зажжённая свечка. – С днем рождения, Ванесса.
Я смотрю на него, нахмурив брови. Удивительно, но меня смущает не землистая масса. А дата.
– Мой день рождения только во вторник. Ты рано.
– Я знаю, – пропевает она. – Но мы должны отпраздновать его сейчас! Сегодня пятница, и так получилось, что сегодня вечером будет большая вечеринка на пляже. Каковы шансы? – Её длинные ресницы трепещут, изображая невинность, будто это не было запланировано с тех пор, как она позвонила мне и попросила провести с ней вечер. Если бы я не любила её так сильно, я бы сорвала с неё майку, которую она мне одолжила, и задушила бы её ей.
– Нет.
Она слегка отодвигает тарелку и выпячивает губы.
– Ванесса Харт…
– Нет.
– …семнадцать исполняется только раз. Ты должна отпраздновать. Что может быть лучше, чем пить тёплую выпивку на пляже с шестьюдесятью самыми близкими друзьями?
Мои губы дёргаются.
– У меня даже пяти друзей нет.
– Тем более! – Она перекидывает волосы через плечо. – Но нас пригласили, Ванесса, а что такое приглашение, если не обещание провести лучшую ночь в твоей чёртовой жизни?
Свеча между нами горит дольше и ярче. Фиолетовый воск капает на ореол из одуванчиков. Такого же фиолетового цвета, как пряди в моих волосах. Её действительно невозможно ненавидеть.
– В прошлый раз, когда мы куда-то ходили, ты сама выпила почти целую бутылку текилы и вернулась домой без нижнего белья.
– Это было много лет назад! – говорит она со смехом. Звук мягкий, как пёрышко, с резкими нотками в сердцевине, и такой присущий Селесте – такой знакомый, – что, мне кажется, я могла бы проследить его по звёздам.
– Это было два дня назад, – говорю я, закатывая глаза. – Я больше не собираюсь вмешиваться в твои непристойные дела.
– Ты сейчас очень похожа на Бренду, Ванесса, – её наманикюренный ноготь, тёмно-синий и угрожающий, указывает на входную дверь. – Как у моей мамы, чье любимое хобби – ходить в церковь, а затем делать покупки в Костко. Сегодня твой семнадцатый день рождения. Разве ты не хочешь немного пожить?
Я беру у неё тарелку, но она не позволяет мне задуть свечу. Вместо этого она прикрывает её рукой.
– Я знаю, что тебе не понравилась последняя вечеринка, на которую мы ходили, и общение, по сути, превращает тебя в специалиста по экстремальным рискам, пусть и с красивой задницей, но послушай меня, – она хватает меня за подбородок свободной рукой и наклоняет его вниз, пока не привлекает всё моё внимание. – Однажды ты будешь работать в прекрасном офисе с видом на океан, и у тебя будет самый привлекательный муж в мире и двое очаровательных детей. Ты будешь проводить выходные, посещая кулинарные курсы и критикуя последние фильмы в перерывах между его дежурствами в больнице…
– Просто для ясности, – говорю я, – мой будущий муж – врач?
– Кардиохирург и по совместительству фотомодель, – объясняет она, прежде чем продолжить. – У тебя будет жизнь твоей мечты, и для меня будет настоящим кошмаром потерять тебя в пригороде. Однако пока – на сегодняшний вечер – ты молода и привлекательна, тебе, по сути, семнадцать. Мы не собираемся тратить эту пятницу на попкорн с добавлением масла. Мы идём на вечеринку к Максу Кайдену, и ты собираешься засунуть свой язык ему в глотку.
О Боже. По мне пробегает дрожь, и я прикусываю губу.
– Ты не говорила, что это вечеринка Макса.
Она лукаво улыбается.
– Теперь я привлекла твоё внимание, да, сучка?
Я краснею, вспоминая, как однажды он помог мне подняться с пола во время волейбольного матча. Я поскользнулась на паркете после неудачной подачи – по вине другой команды – и он оказался на боковой линии. То, что он предложил мне руку помощи, было предательством со стороны гормонов, из-за которых я не набрала ни одного очка до конца этой дурацкой игры. Было несправедливо, что у него были такие голубые глаза. На самом деле, это в высшей степени отвлекало.
Я забираю тарелку у Селесты и отхожу назад, пока не врезаюсь в её машину. Прислоняясь к ней для поддержки, я закрываю глаза и вздыхаю. Я ни за что не могу пойти на вечеринку, которую устраивает Макс. Я выставлю себя полной идиоткой. Даже если я уверена в себе перед Селестой – привередливой, упрямой, часто всё контролирующей и полностью владеющей собой, – я не могу быть такой перед парнем, которого едва знаю. Я не могу быть такой перед Максом.
Селеста прислоняется к жёлтому капоту своего древней машины Фольксваген-Жук.
– Я не смогу пережить ещё один год, когда ты будешь бояться добиваться того, чего действительно хочешь. Ты такая… полная жизни, Ванесса. Если бы только ты позволила кому-нибудь, кроме меня и девушек из твоей волейбольной команды, увидеть это, – затем, уже менее нежно, она говорит: – Ты переспишь, даже если это будет последнее, что я сделаю, и, если ты хочешь, чтобы это случилось с Максом, так тому и быть.
Я хмуро поворачиваюсь к ней.
– Грант…
– Грант Остин не считается, и мне не нужно напоминать тебе почему. Или, может быть, я считаю, и всё начинается с того, что…
– Хорошо! – выпаливаю я, поднося тарелку с грязью к лицу, чтобы скрыть постоянно краснеющие щеки. – Ладно, я пойду на дурацкую вечеринку к Максу, если ты пообещаешь никогда больше не произносить этих слов.
– Ха! Я победила, – она улыбается мне и поправляет фиолетовую прядь в моих волосах. – Загадай желание, и мы сможем начать представление. Я слышала, старшая сестра Макса вернулась домой из колледжа и будет поставлять спиртное.
Мой желудок тревожно сжимается. Спиртное. Макс. Вечеринка. Три вещи, в которых я никогда не была сильна. Я судорожно сглатываю и жалею, что не могу вытереть липкие ладони о юбку.
– Ты уверена, что это не глупая затея?
– Неужели я когда-нибудь поведу тебя по плохому пути? – спрашивает она.
Я приподнимаю брови и спрашиваю:
– Пропавшее нижнее белье и целая бутылка текилы? Твоя мама чуть не выставила тебя за дверь?
Она смеётся так, словно у неё нет ни малейшей заботы на свете.
– И разве это не было лучшим временем, которое мы провели за последнее время? Ну давай же. Пути назад нет. Обещаю не терять свои трусики.
Её карие глаза встречаются с моими, и в них столько надежды, что я не могу заставить себя сказать «нет». Хотя я и хочу этого. Хотя я не уверена, что должна этого хотеть. В конце концов, это всё равно не имеет значения. Селеста – моя Полярная звезда. Или, может быть, мы больше похожи на созвездие Близнецов. Куда она, туда и я, и куда я, туда и она. Всегда.
Я бросаю взгляд на горящую свечу. Пламя почти наполовину растеклось по воску, оставляя фиолетовые разводы на корже грязи и рисуя гораздо более приятную картину, чем раньше. Каждый год, начиная с первого класса, – когда моего отца вызвали на работу в мой день рождения и не было ни торта, ни подарков, только очень раздражённая няня, которая немедленно отправляла меня спать, Селеста готовила мне праздничный торт из глины, веток и всего, что она могла найти у себя на заднем дворе. Она обычно привозила его ко мне домой после школы.
Однако в этом году всё по-другому, и внезапно, когда свеча отбрасывает тени между нами, я чувствую себя другой. Возможно, я стала старше. Выше. Будто я почти могу заглянуть за ограду детства и посмотреть в будущее. Селеста, может быть, и не хочет того же, но нормальная жизнь – двое родителей, дом с белым забором из штакетника и надёжный и неизменный распорядок дня – всё, чего я хочу. Моя мама ушла, когда я была совсем маленькой, и я не помню времени, когда у меня был кто-то ещё, кроме отца. Моего отца и Селесты. Других полицейских из его участка. Нескольких девушек из моей волейбольной команды. Прошлым летом Гранта Остина на месяц.
Вот и всё. Таков был мой круг общения всю мою жизнь.
По улице проезжает машина, заливая лимонное дерево светом. Там ничего нет. Конечно, там ничего нет. Это неприятное ощущение в животе вызвано совершенно другой причиной, и, возможно, Селеста права. Возможно, сейчас я готова к чему-то другому. К чему-то новому.
Селеста хватает меня за руку и сжимает её.
– Загадай желание, Ванесса.
Когда я закрываю глаза и задуваю свечу, я так и загадываю.
Я желаю большего.
Селеста отвозит нас на вечеринку на своей машине. Жёлтая краска снаружи почти вся проржавела, и мы кажемся бронзовым пятном в ночи, когда мчимся по Мосту Львов в сторону острова Анастасия.
Сент-Огастин состоит из двух частей, каждая из которых столь же историческая и населенная призраками, как и другая. На материке есть центр города с теснящимися мощёными улочками, где проводятся экскурсии с привидениями, музеи пиратов и давным-давно заброшенный замок. При солнечном свете это место кажется идеальным для отдыха. Пастельные цветы выглядывают из-за розовых стен, а черепичные крыши в испанском стиле затеняют большую часть площади. Однако именно ночью можно почувствовать её возраст. Это старейшее оккупированное европейцами поселение в Соединенных Штатах – конечно, это не имеет большого значения, поскольку вся земля в США уже была заселена людьми, которые жили здесь первыми, – но думаю, что это объясняет масштабы появления привидений. До Плимута, до Джеймстауна испанцы колонизировали это побережье. Этот город.
Сент-Огастин – такая же страна кровопролития, как и любая другая, и здесь более чем достаточно компаний, предлагающих туры с привидениями, которые только и ждут, чтобы вырвать у вас деньги и рассказать вам всё об этом.
Остров Анастасия находится по другую сторону моста, и он менее известен. Конечно, туристы будут его посещать, и туры с привидениями не исключат его из своих маршрутов. Но когда вы думаете о Сент-Огастине, вы не думаете ни об острове, ни о маяке с красной крышей, ни об отреставрированных особняках, которые появляются после каждого урагана, гордо и современно возвышаясь на древнем пляже, словно бросая вызов следующему шторму, который может обрушиться на вас со всей своей силой.
Мы с Селестой никогда не были на острове. Здесь живут богатенькие детки – те, кто ездит на роскошных автомобилях, оплаченных их родителями, и учится в престижных университетах на побережье. На самом деле они не тратят время на разговоры с нами, горожанами.
Селеста трижды стучит по рулю, пока мы пересекаем реку и добираемся до острова. Суеверие, которое она, без сомнения, унесёт с собой в могилу.
– Пять минут, – говорит она и ставит другой диск, даже не потрудившись взглянуть на стереосистему. Гремит музыка, слишком громкая и со слишком тяжёлыми басами, так что сердце уже болезненно колотится у меня между рёбер. – Готова?
– Обмочить трусики? Конечно. – Я прислоняюсь головой к полуоткрытому окну, жалея, что кондиционер не просто обдувает нас тёплым воздухом через старые пыльные вентиляционные отверстия.
– Это просто вечеринка, Несс.
– Для тебя, – говорю я. – На вечеринках ты превосходна. Весёлая и обаятельная, и все тебя любят. Я просто… Я всегда заканчиваю тем, что стою там и болтаю без умолку, пока люди не уйдут.
Она резко тормозит машину, когда мы проезжаем на красный свет. Резко поворачивая голову и задевая меня волосами по лицу, она сердито смотрит на меня.
– Ты не заставляешь людей уходить.
– Я не имела в виду…
– Мне всё равно, что ты там имела в виду. У меня очень тесные отношения с твоим подсознанием, и иногда оно может быть мега-стервой. Ты не заставляешь людей уходить, – загорается зелёный свет, но она не нажимает на педаль газа. Даже когда машина позади нас сигналит, она продолжает смотреть на меня. Она морщит лоб, и капелька пота скатывается по её носу к розовым губам. – Я люблю тебя, Ванесса.
– Я тоже тебя люблю, – легко отвечаю я. Потому что так оно и есть. Легко. Это самая простая вещь, которую я когда-либо говорила. Я люблю Селесту так, словно она моя плоть и кровь, а может, даже больше.
– Хорошо. Обещай мне, что постараешься хорошо провести время. Расслабишься. Повеселишься.
– Говоря «повеселишься», ты подразумеваешь, что я уже не веселюсь.
– Ну, если гигантская обувь подойдёт, – она запрокидывает голову и заливается своим звонким смехом, когда я хлопаю её по руке. Наконец, она нажимает на педаль газа.
– Десятый размер – не гигантский. Ты просто пикси.
– Я лучше буду пикси, чем снежным человеком.
Я бросаю сумочку на колени и показываю язык.
– Ненавижу тебя.
– Ты любишь меня.
Люблю. Но нет необходимости повторять это снова, и даже если бы я повторила, она бы меня не услышала. Она делает музыку громче, пока мы не оказываемся в зоне шумового загрязнения, и подпевает текстам, которые не сочетаются с лентами в её волосах или блеском на щеках. Но это Селеста. В ней множество людей. А во мне…
– Два блеска для губ, пачка жевательной резинки, газовый баллончик и швейцарский армейский нож из чистого серебра, любезно предоставленный одним очень обеспокоенным отцом, – кричу я, перечисляя содержимое своей сумочки, пока она не выключает музыку. – О, и батончик мюсли. Как думаешь, нам нужно что-нибудь ещё? – Я приподнимаю закуску за край мятой упаковки. Селеста бросает на неё взгляд, сворачивая не туда.
– По-моему, мы, похоже, приготовились к апокалипсису, а не к просто повеселиться.
– Эй, смотри на дорогу. Общественный пляж находится гораздо дальше.
Она дарит мне коварную улыбку.
– Кто говорил об общественном пляже? – Мы продолжаем спускаться по узкой дороге, затенённой высокими дубами, и сворачиваем на неосвещённую парковку у маяка в чёрно-белую полоску.
– Селеста, – предупреждаю я, чувствуя, как внутри у меня скручивается нехорошее предчувствие.
Она заглушает двигатель.
– Ты бы не согласилась, если бы я сказала.
– А что случилось с непринуждённым времяпрепровождением? Мы не можем веселиться в маяке! Поднимется тревога, появятся копы, и нас бросят в тюрьму ещё до того, как наши высокорейтинговые школы откажутся от нас.
– Говорит девушка, поглаживая нож.
Я бросаю нож в сумочку и выпрямляюсь, отказываясь расстегивать ремень безопасности, даже когда Селеста открывает свою дверцу. Я думала, что в прошлую среду, когда мы были в гостях у Бруклина Дэвиса – парня, который, как клянётся Селеста, ей совершенно не нравится, – мы никогда не были такими буйными. Она пила, курила, пропала на час в море людей… Это должно было стать кульминацией.
– Я почти уверена, что это уголовное преступление.
– Во-первых, – начинает Селеста, – мы не устраиваем вечеринку в маяке, а просто выходим на лодочный причал. Здесь работает отец Бруклина. Это абсолютно законно.
– О, и снова это имя. Мы что, теперь выслеживаем Бруклина? Думала, вечеринку устраивает Макс.
– Устраивает. С Бруклином.
– Они даже не учатся в одном классе.
– Значит, ты уже запомнила расписание Макса? Знала, что ты можешь использовать свои способности во зло. Подумай о том, чего мы могли бы достичь, если бы ты отрастила пару, – она выхватывает у меня сумочку и с визгом выскакивает из машины, захлопывает дверь, и её бледная фигура исчезает из виду, как только она делает несколько шагов. Я выбираюсь следом за ней.
– Это не то, что я считаю хорошим днём рождения!
– Я хочу жить, Ванесса. Я хочу быть свободной! – она кружится, широко раскинув руки. – Ты присоединишься ко мне или как?
Я колеблюсь. Одна нога у меня впереди, другая позади. Было бы так просто развернуться и сидеть в машине, пока не приедут копы. Её бы арестовали, но не за то, чего она не заслуживает. С другой стороны… Я думаю о Максе и о том, как он задувает мою свечу.
Я хотела большего. Хотела большего.
– Живи, – требует она. – Семнадцать бывает только раз.
– Хорошо, – я делаю шаг вперёд. – Но я буду винить тебя, если случится что-то плохое.
С радостным визгом она тащит меня мимо маяка, вниз по кварталу и через заросли ежевики, прежде чем мы находим спуск на берег. Наши руки переплетаются, она прижимает мою сумочку к груди, и я жадно хватаю её свободной рукой. Цепляюсь за неё, как за спасательный плот, когда мы преодолеваем непростую местность.
Пребывание здесь напоминает, будто засыпаешь. На пространство между ничем и мечтами, когда переходишь от глубокой тишины ко взрыву воображения, мыслей и чувств, даже не осознавая, что это происходит.
Скрипучий деревянный мост заброшен, он скрыт под нависающими деревьями, чьи качающиеся ветви и шелест ветвей заглушают шум Атлантики. А потом мост заканчивается.
Вечеринка начинается, и это неприятное чувство у меня в животе остаётся.
Потные тела заполняют каждую щель на открытом пространстве. Песок шуршит у нас между пальцами ног, набивается в обувь и царапает кожу. Ночью солёный воздух кажется тяжелее, словно его накрывают плотным одеялом. В лунном свете золотые лучи, сверкающие над бескрайним чёрным океаном, манят к себе. Телефоны освещают то, что не может осветить луна, они установлены на холодильниках, бочонках и радужных пляжных креслах, которые больше похожи на калейдоскоп теней.
Сначала я не знаю, куда идти, поэтому продолжаю цепляться за Селесту, когда она пробирается сквозь толпу наших одноклассников и направляется прямиком к холодильникам на берегу. Она не смотрит под ноги, когда идёт, и не спотыкается, когда мы погружаемся в песок. Просто марширует с прямой спиной и вздернутым подбородком, её лицо купается в лунном свете. Хотела бы я сказать то же самое о себе.
Я и раньше бывала на вечеринках – у костров на пляже и на домашних вечеринках, – но они совсем не похожи на эту. Только не на такой большой и громкой вечеринке, где я словно тону в шуме, запахах и мерцании ярких огней. Они освещают лица моих одноклассников, товарищей по команде и некоторых ребят, которых я не узнаю. Красивых ребят. Богатых детишек, с идеально широких плеч и мускулистых рук которых стекают дизайнерские бренды. Их головы поворачиваются в нашу сторону, как будто… как будто они наблюдают за нами.
Переглядываясь, я чуть не наступаю на сандалию Селесты, и мы обе падаем на землю. Рыжеволосая девушка в чёрной кожаной юбке смеётся, когда я выпрямляюсь, и у меня сводит живот, когда я понимаю, что она видела – они все видели. Я чувствую, как их взгляды продолжают следить за нами, а Селеста ухмыляется, показывая им средний палец, прежде чем увести меня. И я не знаю, куда смотреть. Я не знаю, что делать. Мои конечности кажутся чужими, более тяжёлыми, чем обычно. Я улыбаюсь или это странно? Если я нахмурюсь, мои одноклассники подумают, что я стерва? Если я начну двигаться в ритме электро, буду ли я выглядеть полной идиоткой? Или я буду похожа на Селесту – крошечную пикси, грациозно покачивающуюся в такт музыке?
Мой мозг может взорваться ещё до того, как нас арестуют, и, честно говоря, кажется, сейчас так даже лучше. Селеста сжимает мою руку так, словно может читать мои мысли, её горячая кожа действует мне на нервы. В основном, но не совсем.
