Текст книги "Укушенная (ЛП)"
Автор книги: Джордан Стефани Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
Схватив инструктора Шепарда за руку, я тихо говорю:
– Вы должны выслушать меня. Я знаю, что видела. Большой зверь с чёрными глазами схватил Эви и убежал. Я видела, как она умирала. Я сражалась с тремя другими волками… Я не смогла спасти её. Я пыталась. И Син с Каликсом – они тоже были там. Но они убежали. А Эрик… – О Боже. Эрик. Я не подумала о брате Эви. Он ещё не знает, и… и кто-то должен ему сказать. Мой желудок скручивает, но меня не вырвет. Мне нужно, чтобы инструктор Шепард выслушал меня.
Нахмурившись ещё сильнее, он бесшумно тащит меня по коридору в нишу, где стражники нас не увидят, хотя я уверена, что они всё ещё следуют за нами. Они собираются сообщить королеве, что я вернулась. Мои рёбра грозят лопнуть от нарастающего давления в лёгких.
– Ты сказала, Эвелин Ли мертва? – спрашивает инструктор Шепард.
Я горячо киваю.
– Да.
– И ты думаешь, за этим стоит королева Сибилла?
– Не стоит за этим. Это была она. Она убила её. Я… я узнала её запах и увидела её глаза, – на последнем слове мой голос срывается на крик, и я начинаю злиться, прежде чем успеваю подавить его, но инструктор Шепард качает головой.
– Это невозможно.
Из моего горла вырывается рычание.
– Почему, чёрт возьми, нет?
– Королева Сибилла не нарушила бы своей сделки…
– Смерть Эви – единственный способ, которым она могла это изменить, – умоляю я. – У неё есть только один способ помешать Ли контролировать Азию и Северную Америку, и это убийство их дочери. Что она и сделала. Передо мной. – Я стискиваю зубы и выдавливаю: – Не говорите мне, что я видела, инструктор. Она была там. Если бы у вас был мой дар, вы бы знали, что я говорю правду.
Он обдумывает это, его янтарный взгляд становится ядовитым, и я чувствую, что он хочет мне поверить. Однако, это его королева. Это его двор, его жизнь. Наконец, его челюсти сжимаются.
– Я здесь преподаватель, мисс Харт. Я не принадлежу к королевской стае. И что, по-твоему, я должен делать с этой информацией?
Я в отчаянии вскидываю руки в воздух.
– Я не знаю! Принцесса Азиатского двора только что была убита. Нам нужно что-то сделать…
– Что тебе нужно сделать, – он хватает меня за руку, заставляя углубиться в тень ниши, – так это быть умной. Думать. Как я уже говорил на наших уроках, каждое движение должно быть обдуманным. Двор ничем не отличается от сражения. Если то, что ты говоришь, правда, – говорит он ещё тише, – то прочёсывание замка в безумной ярости не поможет.
Мы смотрим друг на друга, пока до меня доходит правдивость его слов. Мне нужно быть умной. Мне нужно подумать. Чтобы этот двор понял всю глубину предательства королевы Сибиллы, я должна рассказать им. Всем им. Уже несколько месяцев я верю, что единственный способ отомстить – это убить Эви, но это неправда. Её смерть ничего не исправила. А её жизнь – это был всего лишь симптом более серьёзной болезни. Эвелин Ли никогда не была злодейкой.
Всё это время это была королева Сибилла.
Возможно, это мой единственный шанс всё исправить.
– Вы могли бы тайно собрать двор где-нибудь в другом месте? – спрашиваю я, не желая терять ни секунды. – Или как можно больше людей?
Он отпускает мою руку и отступает назад.
– Их уже вызвали в тронный зал.
– Для чего? Кто?
– Лорд Аллард. – Он неловко откашливается, прежде чем отвести взгляд. – Между графиней Монтаны и графом Альберты произошла стычка. Отношения в стае при североамериканском дворе становятся… напряжёнными.
Конечно, это так. Всеми нами руководит тиран, и синяки от её мучений начинают проявляться. Я делаю глубокий вдох. Хотя нервы грозят перерасти в гнев, я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания. Сейчас не время колебаться. Настало время действовать.
– Мне нужно поговорить с ними.
Он снова смотрит на меня. В его янтарных глазах мелькает сомнение.
– Ты понимаешь, что делаешь, мисс Харт?
Нет. Ни капельки.
– Д-да, – шепчу я вместо этого.
Этого не должно было случиться. Мы с Сином планировали сделать это вместе – сделать это на Церемонии Вознесения в окружении самых влиятельных лидеров в мире, а не просто графини Монтаны и графа Альберты. Однако Сина здесь нет, и смерть Эви слишком сильно перевесила чашу весов. Королеве это не сойдёт с рук.
Так что… я пойду одна. Я заставлю их выслушать.
Я выпрямляю спину и, теперь уже более твёрдым голосом, повторяю:
– Да. Я знаю, что делаю.
Та же самая деревянная дверь встречает меня в мою первую ночь в качестве оборотня – массивная, с позолоченными засовами и большой ручкой в форме розы, – но на этот раз я подхожу к ней без всепоглощающего приступа неконтролируемой ярости, вместо этого используя гнев в своей груди как якорь. Чтобы завершить себя. Я ненавижу королеву. Я ненавижу её, но я всё исправлю. Холод рукояти впивается мне в ладонь, и я поворачиваю её, сделав ещё один резкий вдох, оглядываясь на инструктора Шепарда. Он коротко кивает – единственный признак поддержки, – прежде чем развернуться на каблуках и уйти.
Сейчас или никогда.
Стражники, стоящие позади, следят за каждым моим движением, но не уводят меня из тронного зала. Они позволяют мне открыть дверь. Я делаю это быстро, за мной появляется около дюжины придворных и…
И королева.
Мои ноги подкашиваются, и я едва не выпускаю когти, когда замечаю королеву Сибиллу, восседающую на своём обсидиановом троне. Она улыбается мне, её руки и ноги прикрывает струящееся чёрное платье, а шею скрывают кружева. Но она не может скрыть румянец в уголках своих губ.
Пятнышко.
Точку.
Но чем ближе я подхожу к алтарю, тем сильнее ощущаю этот запах. Кровь. Кровь Эвелин.
Я хочу зарычать и броситься на неё; я хочу вырвать эти ненавистные зубы у неё изо рта кость за костью, но неконтролируемые эмоции ни к чему меня не приведут. Вместо этого я сердито смотрю на неё, когда лорд Аллард спускается с возвышения рядом с ней. Золотистые глаза. Кровь, спрятанная у него под воротником. И его запах – его следы разносятся по толпе, и теперь я узнаю его. Он был с ней на пляже.
Я делаю ещё один глубокий вдох, чтобы успокоиться, и не обращаю внимания на то, что у меня перед глазами всё залито красным. У подножия возвышения женщина, которая, должно быть, графиня Монтаны, стоит рядом с мужчиной, как я предполагаю, графом Альберты. Оба поворачиваются, когда придворные расступаются передо мной двумя волнами.
– Добрый вечер, маленькая Укушенная, – мурлычет королева. – Что привело тебя – без приглашения – в мой тронный зал в столь поздний час?
Мой взгляд скользит по лицам придворных, и я узнаю большинство из них – ближайшее окружение королевы, её доверенные лица. Я с трудом сглатываю. Выражения их лиц варьируются от лёгкого неодобрения до откровенного отвращения, и ни одно из них не дружелюбное. За исключением Лиры. Она стоит справа от королевы и выглядит странно торжественной. Я сосредотачиваюсь на её лице, когда говорю:
– Вы знаете, почему я здесь.
Она никак не реагирует. Верно. Ей не нужно реагировать, чтобы слушать.
– О? – королева Сибилла взмахивает рукой в сторону графини и графа, указывая подбородком на мужчину, которого я никогда не видела. Его глаза скрывает полоска белого полотна, а мантия – тоже белая – свисает с высокой и худой, как скелет, фигуры. Они отмечают его дар судьи, оборотня, наделённого магическим искусством угадывать решения других. – Ты здесь, чтобы посмотреть, что случится с теми, кто сеет раздор в моём дворе?
Прежде чем я успеваю ответить, судья с жутковатой грацией встаёт за спиной графини, которая напрягается, когда он прижимает к себе её череп. Когда он вонзает когти указательных пальцев ей в уши, она вскрикивает и почти падает, но его привязь к её мозгу заставляет её оставаться в вертикальном положении. Рядом с ними граф зеленеет.
Судье требуется всего несколько секунд, чтобы точно определить выбор, который привёл её к этой кошмарной сцене. Прочистив горло, он медленно произносит низким голосом:
– В том, что она провоцировала лорда Д'Артаньяна, не было злого умысла и намерения нарушить гармонию при дворе. Леди Биллингс просто переспала с его братом.
После его заявления воцаряется тишина. И всё это – такая глупость и ещё одно доказательство того, что королева Сибилла не может и не должна возглавлять этот двор. Преступление графини заключалось в том, что она просто переспала не с тем человеком, и теперь судья запустил когти в её мозг. Он снимает их со скользким и тошнотворным звуком, и на этот раз леди Биллингс действительно падает, из её ушей сочится кровь. У меня в ушах начинает звенеть, когда я проталкиваюсь к возвышению.
Сейчас или никогда.
– Где принцесса Эвелин Ли? – спрашиваю я королеву. – Куда вы отправили её сегодня вечером?
Королева Сибилла облизывает губы – слизывает с них кровь. Из моего горла вырывается ещё одно рычание, но она наклоняет голову с холодным смешком.
– Звучит так, будто ты уже знаешь.
Краем глаза я замечаю, как граф отступает назад, и даже судья поворачивается ко мне лицом. Придворные молчат и настороженно смотрят друг на друга, их внимание сосредоточено исключительно на мне. Хорошо. Мне нужно, чтобы они услышали меня. Мне нужно, чтобы они помогли мне. Хотя я знаю, что это рискованный шаг – обратиться к ближайшим соратникам королевы, – у меня нет другого выбора, кроме как принять его.
– Принцесса мертва. – Я колеблюсь, когда взгляд королевы Сибиллы становится пристальным, и она медленно подается вперёд. Наши взгляды встречаются. – Вы убили её.
Кажется, тронный зал сотрясает дрожь, и несколько придворных отшатываются, остальные хмурятся и моргают, стоя между нами. В моей груди зарождается хрупкий росток надежды. Они выглядят потрясёнными.
Королева Сибилла тоже это замечает. Её чёрные глаза блуждают по лицам присутствующих, прежде чем застыть.
– Это нелепо. Я была здесь весь вечер. – Она поворачивается к своему сообщнику, стоящему у подножия помоста, и огонь её лжи разгорается в моей груди. – Не так ли, лорд Аллард?
Как можно спокойнее я заявляю:
– Она лжёт. Он был с ней. Я видела их сегодня вечером на пляже, где королева и ещё трое напали на нас из засады, превратившись в волков, – и она раздробила горло Эви своими челюстями.
– Идиотка, – выплёвывает королева, пожалуй, чересчур агрессивно. Судья наклоняет к ней голову. С его когтей капает кровь. – Тебе никогда не разрешалось возвращаться в мир смертных.
– Вам никогда не разрешалось убивать членов вашего двора. – Я обвожу жестом придворных, которые начали перешёптываться. У одного из них даже выросли клыки, и он, прищурив карие глаза, уставился на королеву. Я обращаюсь непосредственно к нему. – Сначала она убила инструктора Альвареса, а сегодня вечером расправилась с будущей королевой этого двора. Кто знает, сколько ещё людей тайно погибло от её руки?
Его губы изгибаются в низком рычании.
Королева Сибилла встаёт в ответ, разглаживая юбки, и спускается по лестнице, чтобы подойти ближе. Внутри я – дикий зверь, взбешённый и рвущий кости своей клетки, но я всё равно поднимаю подбородок, чтобы встретить её смертоносный взгляд.
– О, маленькая Укушенная, – бормочет она. – Ты всегда такая порочная, не так ли? Всегда такая праведная. – Её угольно-чёрные глаза устремляются на меня. – Твои эмоции делают тебя глупой, Ванесса.
Моё имя разрывается между нами, как граната. До этого момента она никогда не произносила его вслух. Это похоже на смертный приговор. Я заставляю себя стоять на своём. Уже слишком поздно – даже если бы я захотела, я не смогу убежать. Я могу только молиться, чтобы её придворные услышали правду в моих словах.
– Тогда где же она? – требую я. – Где принцесса Эвелин Ли?
Королева Сибилла властно приподнимает бровь.
– Раз ты, кажется, так много знаешь об этой ситуации, почему бы тебе не рассказать нам?
Она не отвечает на мой вопрос. Решимость вновь разливается по моим венам, и придворные вокруг нас тоже это чувствуют. Кареглазый мужчина не единственный, кто сейчас подозрительно наблюдает за ней. Он не единственный, кто понимает, что она не хочет произносить эти слова вслух. Не перед её двором – не тогда, когда я могу определить, лжёт ли она. Они знают, что я – Видящая Истину.
– Отвечайте на вопрос, моя королева. Честно.
– Очень хорошо. – Она одаривает меня острой, как нож, улыбкой. – Я уверена, что ты всю ночь дралась на пляже. Запах крови от тебя чувствовался за милю. Но ты либо была под действием наркотиков, либо ошиблась. Я не убивала мисс Ли, и ты немедленно прекратишь свои обвинения – или я, не колеблясь, накажу тебя снова.
Я моргаю, когда все присутствующие в зале поворачиваются ко мне, ожидая моего ответа. Даже судья, кажется, затаил дыхание.
Нет.
Стрела за стрелой её честность пронзает меня насквозь, обескровливает, но… но как? Я отступаю на шаг, не обращая внимания на устремлённые на меня взгляды. Она лжёт. Она должна лгать. Я видела её.
– Нет, – шепчу я. – Н-нет. Вы были на пляже.
– Ты видела тело? У тебя есть доказательства? – Королева Волков начинает кружить вокруг меня, широко разводя руки, словно обращаясь ко всей комнате. Когда она снова заговаривает, её голос звучит громче. Жёстче. – Я не убивала принцессу Эвелин Ли.
Правда. Жестокая, чертовски ужасная правда.
Как, как, как
Я в замешательстве открываю рот. Мои глаза расширяются. Должно быть, она нашла лазейку в моём даре. Или… или она заключила сделку за возможность солгать мне. Или, шепчет голос в моей голове, она говорит правду. Но она не может говорить правду. Меня не волнует, что её честность охлаждает огонь, бушующий в моей груди. Она убила Эви. Я видела это.
– Ну? – ласково спрашивает она. – Я говорю правду?
Лорд Аллард ухмыляется, видя моё ошарашенное выражение лица, но… но на его воротничке кровь. На её губе была кровь. Они лгут. Я качаю головой, не в силах произнести ни слова, даже когда зал двора полностью затихает.
Королева лжёт.
Я чувствую это всем своим существом. Этот инстинкт, дремлющий под моим даром Видящей Истину, пробуждается. Он умоляет меня не доверять ей. Есть доказательства или нет, но королева Сибилла свернула шею Эви и убежала с ней. Я знаю, что видела.
– Даже без этих милых маленьких способностей, – говорит она своему ближайшему окружению, – вы все знаете, что я говорю правду. Вы можете слышать мой пульс. Ты чувствуешь моё спокойствие. Как видишь, я сохраняю самообладание.
– А что с инструктором Альваресом? – тихо спрашивает кареглазый мужчина.
Королева останавливается перед ним.
– Я использую все возможности, чтобы выяснить, кто убил вашего мужа Питер. Я обещаю сделать то же самое для Эвелин Ли, если она действительно была убита. – Её чёрные глаза встречаются с моими. – В чём я сомневаюсь.
Когда Питер склоняется в низком поклоне – высшем знаке покорности, – моё сердце замирает, а королева Сибилла возвращается ко мне. Она откидывает мои волосы в сторону. Её ноготь скользит от моего горла к подбородку, прежде чем сжать его. Сильно. Глаза слезятся от боли, и я вынуждена встретиться с ней взглядом.
– Мой милый щенок с фиолетовыми глазами, ты играешь в детскую игру и проигрываешь. Ты всегда будешь проигрывать. И я буду наказывать тебя снова, и снова, и снова, пока ты не поймёшь, что это двор для взрослых с последствиями для взрослых. – Она наклоняется и шепчет прямо мне в ухо, слишком тихо, чтобы другие могли услышать. – Уна не единственная, кого ты любишь.
Она заправляет мои волосы за ухо почти с любовью, по-матерински, прежде чем отойти. И я не могу дышать. Меня сейчас стошнит. «Уна не единственная, кого ты любишь». Мои мысли стремительно возвращаются к Сину – к Сину – и мои колени угрожают подогнуться, когда комната вокруг нас снова приходит в движение.
Королева убила свою сестру. Она убила бы и своего сына. Она, вероятно, сожгла бы весь замок дотла, если бы это способствовало её планам. Мои когти впились в ладони и запястья. Кровь сочится и капает на кафель. Моё сердце колотится, как в летнюю грозу. Придворный толкает меня в спину, когда королева Сибилла возвращается на своё место на троне. Другой качает головой с пренебрежительным смешком. И Питер – он отказывается смотреть на меня, когда леди Биллингс встаёт.
Как бледнеет лорд Д'Артаньян.
Судья смотрит на королеву, ожидая указаний, и на её лице расплывается широкая, доброжелательная улыбка. Она легко машет рукой.
– Я думаю, мы достаточно натерпелись театральности на этот вечер. Милорд и миледи, пожалуйста, вернитесь в свои гостевые апартаменты до вашего отъезда утром. Я уверена, что это больше не повторится.
Они оба спешат согласиться, прежде чем, спотыкаясь, направиться к выходу. Остальные придворные не обращают на них внимания. Они уже начали наливать себе напитки из барной стойки в углу, и комната наполняется негромкой болтовнёй, пока королева рассматривает свои любимые игрушки. Свих марионеток. Всё возвращается на круги своя – кроме меня.
Я стою одна посреди комнаты, всеми игнорируемая и потерянная. Такая потерянная. Я не знаю, что делать, куда идти, кому доверять. Эви мертва, и всем, кого я люблю, угрожает опасность. Они в опасности. Мы все в опасности, и королева – она держит нас в своих руках. От безысходности у меня перехватывает горло, и я сжимаюсь внутри.
Я не знаю, что мне делать.
– Ванесса, – тихо произносит королева Сибилла. Опасно. – Уходи.
Я почти разбита, когда вижу Сина.
Полная луна льёт яркий серебристый свет в моё окно, окрашивая его в радужные и божественные тона, когда он прислоняется спиной к моему гардеробу. Он выглядит точно так же, как и несколько часов назад, в чёрном поло и джинсах, с влажными волосами, прилипшими ко лбу.
– Ты не осталась, – говорит он тихо-грубо. – Ты не стала ждать.
Его бордовые глаза следят за мной, когда я вхожу, и мне кажется, что мы оба задерживаем дыхание на ту единственную секунду, которая требуется, чтобы закрыть мою дверь. Затем он стремительно бросается вперёд, и пьянящие ароматы ягодно-сладкого обожания и солоноватого страха кружатся вокруг нас, сопровождаемые его запахом. Я глубоко вдыхаю, и он обхватывает мои щеки ладонями, его большие пальцы счищают песок с моей кожи, когда он прижимает меня к себе.
– Ты не ждала, – повторяет он. – Я думал… Когда мы вернулись на улицу, чтобы найти вас, мы подумали, что вы двое…
Он не может закончить фразу, и его тело содрогается от опустошения. Я прижимаюсь к его прикосновению, надеясь, что оно поможет мне устоять на ногах. В этот момент я не чувствую своих конечностей, пульса, ничего. Я онемела. Я оцепенела, и мне страшно, и я так зла. Я хватаюсь за край его рубашки, чуть не разрывая её пополам.
– Эви, – шепчу я. – Она…
– Знаю, – перебивает Син. – Инструктор Шепард сообщил служанкам, чтобы они начали готовиться к следующей неделе траура. Я подслушал его разговор.
Я хочу плакать. Я хочу рыдать. Эви заслуживает этого. Она заслуживала большего, чем быть убитой из-за грёбаной короны. Но слёзы не текут, и мои глаза не жгут. Я едва ощущаю прикосновение Сина, когда он подхватывает меня на руки и прижимает к груди. Его рука запутывается в моих волосах, а губы скользят по моему виску.
– Это была моя мать, не так ли? – тихо произносит он, и слова «моя мать» слетают с него, как лепестки с розы. Я киваю, вместо того чтобы что-то сказать. Может быть, это меньше разобьёт ему сердце. Он зажмуривается и прерывисто выдыхает.
– Это не твоя вина, – говорит он, заставляя себя открыть глаза. – Клянусь тебе, мы ничего не смогли бы сделать, чтобы остановить её сегодня вечером. Ты не могла знать.
Я ненавижу то, что он говорит правду. Я хочу, чтобы это была ложь. Если бы я могла контролировать это, если бы был способ вернуться в прошлое…
– Я презираю то, что происходит здесь, – говорю я, и мой голос звучит едва слышно. – У нас нет власти.
– Однажды, – клянется Син, усаживая меня на кровать. – Однажды она у нас будет.
Больше честности, но я в это не верю. Королева Сибилла не позволит нам победить. Я – никто. Я – никто, и всё же она всё ещё хочет меня. Когда я рассказываю ему обо всём, что произошло в тронном зале, – о том, как королева разрушила наши планы, – он опускается на колени у моих ног, смотрит на меня из-под густых ресниц, его красные глаза сверкают, а я… я не могу произнести это вслух. Я не буду произносить это вслух. Королева уже угрожала ему; я не могу и дальше проклинать нас, признавая глубину своих чувств к золотому принцу. Я вообще не должна быть с Сином.
«Уна – не единственная, кого ты любишь».
Её крики всё ещё звучат у меня в ушах, и эти крики… Они не могут стать криками Сина. Я этого не допущу. Если королева решит, что он мне больше не дорог, возможно, она оставит его в покое. Но он дышит, и его сердце бьётся в такт с моим, и я чувствую, как что-то вырывается из его души – частичка его, которая так похожа на мою, так знакома мне – и я не думаю, что смогу это сделать. Не сегодня.
– С остальными всё в порядке? – наконец спрашиваю я.
– Да. – Син берёт мои руки в свои и сжимает. – Мы прибыли через несколько минут после тебя. Мы погнались за оборотнем, но он исчез. Никто из нас не узнал запах. Когда мы вернулись, чтобы найти вас, вас обеих уже не было.
– Это была ловушка, – говорю я. – Она… она просто хотела заполучить Эви. Не думаю, что она планировала, что остальные будут там. Она обманула нас с Эви на пляже. Она как-то замаскировала свой запах и подкралась к нам сзади. И тогда она… она… – Меня начинает трясти, и мои глаза расширяются от воспоминаний, от приступа боли, который охватывает меня.
– Не говори этого, – говорит Син. Пауза, а затем: – Всё будет хорошо.
Ложь.
Он лжёт. Я лгу. Этот момент – мы вдвоём в темноте моей комнаты – сам по себе является ложью. Мы никогда не смогли бы быть вместе. Смерть Эви ничего не меняет; она только подчёркивает сложность замыслов его матери. Он всё ещё смотрит на меня с болезненной тоской, с роковой тоской, и мы оба знаем, что дальше так продолжаться не может. Чтобы защитить себя, своих близких, мы не можем быть такими.
Син и я… Мы не существуем как единое целое и никогда не будем существовать.
Моё сердце раскалывается на части после душераздирающих событий сегодняшнего вечера. Я должна… Я должна прогнать его. Я должна отползти назад и лежать на подушке, пока не засну, а завтра всё начнется сначала. Син встает, будто слышит ход моих мыслей, и собирается уходить.
Но…
Худшая, самая эгоистичная часть меня тянется к нему. Я хватаю его за запястье и притягиваю к себе. Он колеблется всего секунду, и его глаза никогда ещё не были такими красными. Расплавленными и бесконечными. Я держусь за него, моя грудь поднимается и опускается от неглубоких вдохов и безрассудной нерешительности. Я ненавижу этот двор. Я ненавижу то, во что превратилась. И я могла бы… Возможно, я больше никогда не испытаю ни минуты радости.
Королева может отнять у меня всё. Она отнимет у меня всё.
– Сегодня вечером, – шепчу я, и это слово неожиданно даже для моих собственных ушей. – Что, если бы у нас был просто сегодняшний вечер?
Он не говорит, он реагирует. С устрашающей силой и дьявольской скоростью он вырывается из моих объятий и хватает меня за запястья. Он прижимает их к моей голове пылающей рукой и ложится на меня сверху, ещё глубже вжимая нас в чёрные, как вороново крыло, простыни моей кровати. Его губы притягивают мои, и я задыхаюсь. Этот поцелуй кажется наказанием. Это не жаркое безумие лесного пожара и даже не медленное потрескивание нарастающего напряжения. Этот поцелуй первобытный. Он похож на опустошение.
На вкус он как прощание.
Я обхватываю ногами его бёдра, сильнее притягивая к себе, и изгибаю спину от каждого его прикосновения. Свободной рукой он находит пояс моего халата, развязывает его греховным движением и обнажает меня. Затем он замолкает, чтобы окинуть моё тело голодным взглядом человека, потерявшегося в море. Он проводит рукой от шелковой складки на моём боку к животу и прокладывает дорожку между грудями, по шее и вниз. Вниз. Он не может перестать прикасаться ко мне. Я не могу оторвать от него взгляда. Он прекрасен. Он – это всё. Я шепчу его имя, и его взгляд прикован к моему лицу.
– Ты ангел, – говорит он. – Чёртов ангел. – Он целует впадинку у меня на шее, его язык горячий и влажный, и я стону. – Я хочу боготворить тебя, Ванесса. Я хочу прикасаться к тебе, пробовать тебя на вкус, запоминать твою душу. Мне нужны твои секреты. Я хочу узнать тебя всеми возможными способами, которыми смертный может узнать – или понять – одного из своих богов.
Его пальцы скользят между моих бёдер, и, наконец, он отпускает мои запястья. Я подаюсь вперёд, меня захлёстывает волна удовольствия, и обвиваю руками его шею. Халат сползает с моего тела. И мне всё равно. Меня не волнует, что лунный свет раскрывает меня целиком. Я хочу этого. Я хочу его.
– Син, ты…
– Не надо, – грубо требует он. – Мне невыносимо это слышать.
– Но…
Его пальцы движутся внутри меня, подводя к грани оргазма.
– Я не оправлюсь от этого, Ванесса. Если ты что-нибудь скажешь, я поклянусь быть с тобой навсегда. Я сожгу этот замок дотла. Я убью любого, кто посмеет причинить тебе вред. Я прокляну себя из-за тебя. – Я вздрагиваю, прижимаясь к нему, когда меня охватывает неистовое облегчение, я стону, задыхаюсь и едва могу дышать под его восхищённым взглядом. – Ради тебя, – повторяет он, и это признание становится острым, как бритва, – Ванесса Харт. Ты перевернула мой мир с ног на голову. Ты разрушила меня.
– Пожалуйста, – шепчу я, чувствуя, как сильно он сжимает меня пальцами, слишком сильно, и всё же этого недостаточно. Я хватаюсь за его рубашку, отчаянно желая, чтобы он снял её. Он делает это. Он снимает, и он великолепен. Лунный свет не отдает ему должного. Только солнце могло, только самые яркие золотые лучи света могли осветить его великолепное, сильное тело. – Пожалуйста, – умоляю я, отчаявшись, – я хочу тебя, Син.
Он убирает волосы с моего лица, его твёрдость восхитительно прижимается к моей сердцевине, и я извиваюсь, когда его губы и зубы оставляют метки на остальной части меня. Всей меня. Может, я и разрушила Синклера Севери, но он поглотил меня. Я не знаю, как я существовала до него. Я не знаю, как буду существовать после сегодняшнего вечера. Никто другой никогда не мог сравниться с ним в доброте. В правоте. Я всхлипываю, а он целует меня от бёдер до губ, располагаясь прямо там. И, о боже, я хочу этого. Так сильно. Больше, чем когда-либо чего-либо хотела раньше.
– Я не хочу причинять тебе боль, Ванесса, – говорит он, и правдивость этих слов добавляет ещё больше удовольствия, разливающегося по моим венам.
– Всё в порядке. – Я расстёгиваю пуговицу на его джинсах, медленно расстёгивая молнию. – Я в безопасности. – И, думаю, это самое честное заявление, которое я когда-либо произносила. Вокруг нас бушует война, и мы проигрываем, но Син… Он – единственное хорошее, что есть в моей жизни. Он – свеча во тьме. Он – звёзды на ночном небе. Он – надежда, справедливость и страсть. – Я всегда буду в безопасности, пока ты рядом.
Он рычит на это, в бешенстве сбрасывая с себя оставшуюся одежду, и волк внутри него вырывается наружу, когда его поцелуи становятся всё более ненасытными. Мои поцелуи тоже. Я не могу целовать его достаточно крепко, пробовать его на вкус достаточно быстро. Я дышу, и он повсюду вокруг меня. Запах мяты в воздухе, жар на моей коже, сладость на языке, биение моего сердца. Я стону его имя, и наконец – наконец-то – его бёдра медленно покачиваются, когда он входит в меня.
– Син, – хнычу я, и острая боль на долю секунды вытесняет все мои мысли. Дюйм за дюймом он заполняет меня, и это… так много. Слишком. И снова этого недостаточно. Я хочу больше. – Пожалуйста… ещё, – выдыхаю я, потрясённая божественным чувством к нему. К нам.
«Я могла бы любить тебя», внезапно подумала я. «Я могла бы любить тебя».
С ним так хорошо. Слишком хорошо. Я провожу ногтями по мускулистым очертаниям его спины – и тогда мои когти прорываются сквозь них, в раскалённой дымке ощущений, которая всё нарастает и нарастает, – и он снова рычит, издавая звук глубокого одобрения и ещё более глубокой потребности.
– Вот так, Ванесса. Ты… такая хорошая. – Он целует меня, и его когти вонзаются в подушки по обе стороны от моей головы. Его темп остаётся медленным, контролируемым, но мышцы напряжены, как будто он едва держится. Его красные глаза вспыхивают. Настоящий Альфа. Настоящий принц. – Такая идеальная.
Я подстраиваюсь под его темп, встречая толчок за толчком. Как только боль проходит, я заставляю его двигаться быстрее. Сильнее. Мне нужно больше. И он подтягивает мои ноги, удерживая их в плену своих зловещих чёрных когтей, погружаясь в меня снова, снова, снова. Он ухмыляется, и от этого зрелища мой желудок сжимается, а бёдра напрягаются.
– Вот и моя хорошая девочка, – мурлычет он.
И тут меня накрывает волна удовольствия, и на этот раз она грозит захлестнуть меня с головой. Грозит захлестнуть нас обоих. Я приглушаю свои крики, прижимаясь к его губам, и вместе с ним преодолеваю бурю. Но этот вечер не может длиться вечно.
Он не может остаться.
Отводя мои волосы в сторону, он целует меня в лоб, прежде чем поднять моё измученное тело на руки. Затем он несёт меня через портрет в ванную. К ванне. И хотя это плохая идея, самая худшая из всех, я просто ничего не могу с собой поделать.
– Что мы делаем? – тихо спрашиваю я его.
С грустной улыбкой он открывает кран, наполняя фарфор сверкающими лавандовыми пузырьками.
– Прямо сейчас? Мы принимаем ванну.
Это не ответ на мой вопрос. Не совсем.
Сегодняшняя ночь не может длиться вечно.
Когда час спустя он выходит из моей комнаты, держа рубашку в руках, его грудь блестит от мыла и серебристого лунного света, он смотрит на меня с порога. Кажется, он пытается запомнить этот момент. Как будто он пытается запомнить меня.
Я делаю то же самое.
Я влюбилась в Синклера Севери, наследного принца двора Королевы Волков, но он не мой. Он не может быть моим. Я сворачиваюсь калачиком под одеялами, которые пахнут им, и закрываю глаза. И когда я засыпаю, мне снится только он.
На три блаженных мгновения следующим утром я забываю обо всём, кроме того, как Син произносит моё имя. И тут появляется Уна.
– Вставай, вставай, девочка! Ты что, совсем спятила? Ты пропустила завтрак, а через несколько минут у тебя уроки. – Она носится по моей комнате, как летучая мышь, вырвавшаяся из ада, её рыжие кудри подпрыгивают, а руки хватают платье из моего гардероба и расчёску из ванной. Она не просит меня сесть, прежде чем расчесать мои волосы. Если она и чувствует, что произошло прошлой ночью, то не упоминает ни об этом, ни о простынях, сваленных в кучу на полу. Я вздрагиваю от её крепкой, непреклонной хватки.
