Текст книги "Укушенная (ЛП)"
Автор книги: Джордан Стефани Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
– Это как на корте, – кричит она, чтобы я слышала. – На корте ещё одиннадцать девушек, и ты всегда контролируешь ситуацию. И знаешь почему?
– Нет, – пытаюсь крикнуть я в ответ, но получается что-то вроде писка.
– Потому что на корте ты не думаешь. Ты просто существуешь, – она заправляет прядь моих каштановых волос мне за ухо, приглаживая запутавшуюся в них фиолетовую прядь. – Твоё тело знает, что делать. Перестань позволять своему разуму сбивать себя с толку и прислушайся к своим костям.
Она права. Я не думаю на корте. Но на корте есть только я и мяч. Препятствия в виде девушек и одиночной сетки. Здесь это… что ж, в моей команде есть девушки, на которых мне отчаянно нужно произвести впечатление, чтобы стать капитаном в следующем году. Предполагается, что Макс Кайден где-то здесь, и это вызывает у меня лёгкое – или сильное – желание блевать. И все остальные… Я не знаю. Они просто имеют значение. Мне небезразлично, что они думают обо мне и как меня воспринимают.
Дело в том, что они ещё не решили; они не выбрали, пролистывать ли их влево или вправо, а это значит, что есть шанс, что я им понравлюсь, или, что более приближено к истине, я могу всё испортить. Покажу им худшие стороны себя, которые приберегаю исключительно для Селесты, и заставлю их с криками убежать.
– Возможно, проще сказать, чем сделать, – говорю я Селесте.
– Да, трезвой, – она открывает холодильник, демонстрируя ряд розовых бутылок с ликёром. Коктейль «Смирнофф Ледяная Клубника», коктейль «Пинк Уитни» и текила «Крем де Текила». Они звучат одинаково ядовито. Селеста водит пальцем по этикеткам, наугад выбирая нашу отраву. – Вот это, – она достаёт розовую «Уитни», находит стопку пластиковых стаканчиков и наливает нам. – Пей.
– Но полиция…
– Обещаю, сегодня вечером ты не увидишь своего отца, – она подносит стакан к моим губам, и я понимаю, что выгляжу как ребёнок, которого кормят из бутылочки. Знаю, что другие, вероятно, думают, что мы пара. Я очень, очень стараюсь не обращать на это внимания. – Больше никаких раздумий, – предупреждает она. – Пей или танцуй. Вот и всё.
Я беру напиток, потому что сомневаюсь, что смогу танцевать без него. Один глоток, и на вкус он как мышьяк. Два глотка, и он почти сладкий на вкус. К трём я уже наслаждаюсь им настолько, что начинаю улыбаться. Может, мне стоило попробовать выпить в среду, но потом я вспоминаю, что не смогла бы отвезти Селесту домой.
Итак, кто отвезёт нас сегодня домой?
– Вот это моя девочка, – Селеста опрокидывает в себя весь стакан, заглатывая его как профессионал. Когда она заканчивает со вторым стаканчиком, а я допиваю половину первого, она увлекает меня в толпу танцующих. Я нахожу Сару Ву из волейбольной команды, которая подходит совсем близко.
– Вечеринка для больных, – кричит она. У неё изо рта такой запах, словно он может содрать краску с маяка.
Селеста тянет мои руки вверх, вращая бёдрами так, что мои бёдра тоже начинают двигаться.
– Самая лучшая! – соглашается она. Сара и Селеста, которые после моих игр почти не разговаривали, смеются, как самые старые подруги, и Селеста хватает Сару и тащит её на то, что Национальное географическое общество, вероятно, назвал бы каким-то древним брачным ритуалом. Я изо всех сил стараюсь не отставать, заставляя свои бёдра, плечи и ступни копировать их движения. В конце концов Сара и Селеста берут меня за талию и заставляют двигаться в более естественном ритме.
Ликёр обволакивает мой желудок. Горячий по сравнению с ледяной водой, льющейся к нашим ногам. Он разливается по моим венам, прямо к сердцу, а затем по спирали поднимается к мышцам, пока я не становлюсь тёплой, расслабленной и гибкой.
Внезапно я чувствую себя хорошо. Как будто единственные проблемы, с которыми я когда-либо сталкивалась, – мокрые сандалии и мокрые пальцы ног. Передо мной Селеста, которая трясёт задницей, гогоча, как гиена, а позади меня Сара, которая кричит о нашей последней победе. Я почти не замечаю, что богатенькие детишки всё ещё пялятся на нас.
Пусть смотрят.
Думаю, я люблю вечеринки. Я смеюсь и дёргаю Селесту за волосы. Дёргаю за бархатные лазурные пряди, пока они не обвиваются вокруг моих пальцев, такие мягкие, как всегда.
– Я люблю тебя, – кричу я, потому что мой разум и тело говорят мне, что у меня нет выбора.
Она встаёт на цыпочки и запечатлевает влажный поцелуй на моей щеке.
– Навсегда, сучка!
Мы смеёмся ещё больше, и все мои сомнения по поводу сегодняшнего вечера улетучиваются. Волна за волной теплый ликер прогоняет дурные предчувствия во мне, пока я искренне не начинаю верить, что копы здесь ни при чём. Не стоит беспокоиться о том, что меня покажут в вечерних новостях.
Здесь только я и мои друзья. Все шестьдесят человек. Селеста была права. Это лучшая ночь в моей жизни.
Внезапно Селеста вскрикивает, и я оборачиваюсь. В ореоле золотистого света от телефона перед нами появляется Бруклин Дэвис. Высокий, с чёрными как смоль косичками и гладкой тёмно-коричневой кожей. Несомненно, он самый приятный парень в школе. Она выкрикивает его имя так, словно никогда раньше его не произносила, а я улыбаюсь так широко и лучезарно, как никогда. Я знала, что он ей нравится.
– Вот и ты! – восклицает она, обвивая руками его шею.
Он смеётся и увлекает её за собой, запечатлевая на её лбу сладчайший поцелуй. Бруклин весь последний год ходил за Селестой по пятам, носил ей книги на занятия, делился с ней обедом, предлагал бесплатно поменять масло в машине её мамы. Она не могла вечно держать его на расстоянии, не из-за того, как она всегда смотрит на него, слегка расширив глаза, будто не может до конца поверить, что он настоящий. Будто она всё время ждёт, что он исчезнет, или, может быть, маска исчезнет, и обнажится гнилая сущность под ней. Но у него её нет. И я думаю, она начинает это понимать.
Она изумлённо смотрит на него, но только секунду, прежде чем крепко обнять. Не отпускает.
Он усмехается.
– Если бы я знал, что ты будешь так рада меня видеть, я бы нашёл тебя раньше. Тебя всё ещё нужно подвезти сегодня вечером?
– Да, пожалуйста, – кричит она. Музыка становится богиней, благословляя каждый квадратный дюйм пляжа громоподобными раскатами. Я не могу перестать двигаться под неё. Не хочу останавливаться. – Я скучала по тебе!
Он ставит её на пол, касаясь губами её уха. Я не слышу, что он шепчет, но мне это и не нужно, чтобы понять, что они, по сути, влюблены друг в друга. Я кружусь в самом драматическом, радостном круговороте, по-настоящему ощущая себя самой собой, и вдруг – вот он. Прямо передо мной стоит Макс Кайден.
О Боже. Я больше не могу глотать. Я даже дышать не могу. Он меньше чем в футе от меня. Светлые волосы, голубые глаза. Кожа как лунный свет. Я хочу коснуться его волос. Его кожи. Что мне делать? Алкоголь мгновенно выводится из моего организма, ледяная вода обжигает пальцы ног, как рак. Я просыпаюсь от своих прекрасных грез наяву и возвращаюсь в порочную реальность.
Я на нелегальной вечеринке, и парень, которым я одержима, прямо там.
Селеста прижимает меня к нему с силой урагана пятой категории. Возможно, сейчас я её действительно ненавижу.
– О боже, мне так жаль, – спешу сказать я, слова сливаются воедино и почти неразборчивы, когда он ловит меня двумя худыми руками.
Он тихо смеётся, и этот звук проникает до самых моих костей.
– Не беспокойся об этом. Мои вечеринки, как известно, бывают довольно многолюдными.
– Да, – отвечаю я, остолбенев. Он помогает мне встать, но его прикосновение к моей коже остается твёрдым. Я смотрю на то место, где его палец поглаживает внутреннюю сторону моего локтя, и вздрагиваю.
В его сапфировых глазах появляются морщинки, будто он смеётся про себя.
– Кто-то наслаждается тайником моей сестры.
Тайником. Тайником? О, это ликёр, который, по словам Селесты, она собиралась принести. Я киваю в ответ, жалея, что не могу объяснить, как я проглотила язык при виде него и не смогу говорить в течение следующих семи-десяти рабочих дней. Но мне это и не нужно, потому что Селеста всё ещё существует. И она явно жаждет крови.
– Это Ванесса, – говорит она Максу от моего имени, усаживая Бруклина рядом с собой. – Разве у вас с ней не общий урок математики?
Макс придвигается ко мне на дюйм ближе, и, клянусь, я слышу биение собственного сердца.
– Чёрт возьми, правда? Мистер Питерс на четвёртом уроке?
– Да. Я… эм, я сижу сзади, – я смотрю на него. Он смотрит на меня. Кажется, что ни один из нас не моргает, но, наконец, он нарушает молчание. Я так рада, что готова расплакаться.
– Ну, круто. Наверное.
Ой.
Я заправляю волосы за уши. Убираю их, пока он не подумал, что мой пирсинг с двойной спиралью – слишком сложно. Я думала, что этот разговор пойдёт по-другому. Может быть, это нереально для него – подхватить меня на руки и поцеловать здесь и сейчас, но разве не стоит сказать ещё что-нибудь?
– Ты сидишь впереди, – добавляю я. Селеста морщится, а Бруклин, кажется, давится от смеха. Даже Макс больше не смотрит мне в глаза. Он машет блондинке справа от меня, а затем рыжеволосой девушке слева. Дерьмо. Я явно всё испортила.
Селеста велела мне перестать думать. Велела мне выпить или потанцевать. Если я не хочу, чтобы этот вечер запомнился как худший в моей жизни, мне нужно собраться. Что бы сказала Селеста? Что бы она сделала?
– Хочешь потанцевать? – внезапно произношу я, и в моей голове остается только одна мысль: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
Брови Макса удивлённо приподнимаются. Он смотрит на других девушек и пожимает плечами.
– Конечно. Почему бы и нет?
Но, прежде чем мы успеваем потанцевать, прежде чем он успевает обнять меня за талию и притянуть в романтические объятия моей мечты, кто-то толкает меня, и я падаю на землю. Больно.
Эта ночь официально становится худшей в истории.
– Эй, какого чёрта? Если кто-нибудь вызовет скорую, нам всем крышка! – кричит Макс через песок.
Тот, кто толкнул меня, ушёл, и, к сожалению, Макс тоже. В груди сжимается, а колени горят. Что-то тёплое и липкое стекает по ноге.
Конечно, именно так и должен был пройти мой вечер. Я истекаю кровью на земле и думаю, что Макс, возможно, там… ну, я не думаю, что нравлюсь ему. Музыка стихает, и все оборачиваются, чтобы посмотреть. Чёрт возьми.
Я с трудом поднимаюсь на ноги и оглядываюсь в поисках Селесты, но она тоже ушла. Я остаюсь с Сарой, которая бросает на меня жалостливый взгляд и говорит:
– Мы должны пойти и найти тебе пластырь. Возможно, у меня в машине есть, – я киваю, глаза наполняются слезами, но тут я замечаю Бруклина, в нескольких дюймах от меня, его взгляд цепляется за что-то вдалеке. И я слышу это – её. Кричащую.
Я отхожу от Сары и вливаюсь в воркующую толпу. Они протягивают ко мне руки, спрашивают, всё ли со мной в порядке, но в глубине круга кричит Селеста. Должно быть, зовёт на помощь. Мне нужно найти её. Возможно, она тоже пострадала. Может быть…
– Кем ты, чёрт возьми, себя возомнил? – Селеста тычет пальцем в грудь незнакомца. Парень выше Бруклина, бледнее, с длинными чёрными волосами и почти алыми глазами. Он, как и все остальные, великолепен. Сногсшибателен. Неестественен, с самодовольной улыбкой на губах, созданной для обдуманных оскорблений и серебряных ложек. Он насмешливо смотрит на её палец, будто даже не удосуживается отреагировать на её дерзость.
– Эй, придурок, – говорит она ещё громче, – ты только что повалил мою подругу на землю. Хочешь попробовать извиниться, или эти прелестные губки всё ещё заняты тем, что сосут мамкины и папкины титьки?
Плохо.
Я бросаюсь вперёд и беру её за руку, потянув за собой. Она не двигается с места. Будто придавленная тяжестью кирпича, она остаётся прикованной к песку.
Взгляд незнакомого парня падает на меня, затем на моё колено. Он морщит нос, будто ему противно.
– Мы танцевали. Возможно, ей следовало смотреть, где она стоит.
Девушка, стоящая рядом с ним, делает шаг вперёд, её шелковистые чёрные волосы спадают до талии. Её ярко-карие глаза в точности совпадают с его глазами. У них такой же прямой нос и острый подбородок, но её губы ещё сильнее сжимаются, а глаза ещё больше сужаются. Она похожа на осу, которая вот-вот укусит, и от этого зрелища у меня по рукам бегут мурашки.
Её голос звучит ледяным тоном.
– Может, твоя подружка была слишком занята, пуская слюни по этому придурку, чтобы заметить, но это вечеринка. Люди танцуют на вечеринках, – она поворачивается ко мне и делает гримасу. – Даже те, у кого это плохо получается.
Я застываю. Смущение заливает меня краской от щек до груди. Я пытаюсь скрыть это, отодвигаясь, но слишком крепко держу Селесту, и она делает так, что я тоже не могу пошевелиться.
– Селеста, оно того не стоит, – говорю я, мечтая, чтобы музыка снова заиграла, и все вернулись к танцам. Но они все смотрят и ждут.
За первыми двумя богатенькими детишками стоит ряд из ещё примерно шести красивых богатеньких придурков. Они все бросают на меня неодобрительные взгляды. Сейчас больше, чем когда-либо, я хочу спрятаться, но только не Селеста.
Особенно когда девушка говорит:
– Почему бы тебе не отвалить? – Она хрустит костяшками пальцев, и мышцы на её предплечьях напрягаются. Остальные богатенькие ребятки следуют её примеру. – Или ты можешь уладить это дело, как крутая, какой ты себя считаешь.
Мои одноклассники, кажется, резко выдыхают все вместе. Несколько секунд слышен только шум волн, набегающих на пляж. Перед нами только угроза насилия.
В моём мозгу звенят тревожные колокольчики.
Опасность, опасность, опасность.
У этих ребят достаточно денег, чтобы расплатиться с копами, купить новый маяк и профинансировать новое крыло больницы – и всё это за один день. А ещё они выглядят так, словно их готовили к пяти раундам в октагоне с чемпионом ММА. Если мы свяжемся с ними, то проиграем.
Я тяну и тяну, но Селеста по-прежнему не двигается. Она вытирает пот со лба. Теперь он капает быстрее, будто гнев повышает её внутреннюю температуру.
– Я тебя не боюсь.
– Нет? – девушка наклоняет голову, волосы каскадом падают ей на плечи и скрывают позолоченный герб, свисающий с шеи. – А следовало бы. Думаешь, ободранное колено – худшее, что мы можем сделать?
– Думаю, ты можешь извиниться, – говорит Макс, стоя рядом со мной. Я чувствую его тепло, как якорь, пока он не говорит: – Ты хочешь, чтобы копы пришли и испортили мою вечеринку?
Девушка смеётся, когда замечает, что у меня вытягивается лицо, а по коже снова бегут мурашки, острые, как ножи. Страх пронзает мой позвоночник. Мне удается отодвинуть Селесту и себя подальше, но этого всё равно недостаточно, чтобы убрать её из поля их зрения. Я просто хочу, чтобы меня перестали замечать. Я хочу домой.
Однако эта девушка ещё не закончила со мной. Она нашла моё слабое место и атакует.
– Ты действительно думала, что понравишься ему? Может, он и придурок, но, по крайней мере, он сексуальный. Посмотри на себя… – она небрежно машет рукой в сторону моего колена. – Ты жалкая.
В этот момент Селеста делает выпад, вырывается из моей хватки и валит девушку на землю. Толпа расступается. Давая им пространство для борьбы на песке. Я едва успеваю понять, что происходит. Я вижу кулаки и ногти, похожие на когти, царапающие щеки, и слышу вдалеке вой, который с таким же успехом мог быть выстрелом из ружья, с которого началась их драка. Селеста кричит изо всех сил, вцепившись девушке в волосы. Бруклин спешит на помощь, подхватывает её за талию, чтобы унести прочь.
Однако девушка с Селестой ещё не закончила. Она шлёпает Селесту по щеке, прежде чем Бруклин успевает её спасти, оставляя после себя сморщенный красный след. Шрам неровный и неестественно большой для размера идеально наманикюренных ногтей девушки, и достаточно глубокий, чтобы по щеке Селесты потекла струйка крови. Взгляды других ребят прикованы к ране. Их глаза, кажется, темнеют. Возможно, они ждут, что Селеста сдастся, но травма только заставляет её брыкаться сильнее. Царапаться сильнее.
– Селеста, прекрати…
– Пошла ты! – кричит Селеста. Обращаясь не ко мне, а к девушке. Её голос звучит грубее, чем обычно. Бруклин поднимает её в воздух, используя свою грудь в качестве опоры для ее веса, но этого почти недостаточно, чтобы остановить её. – Вы тупые, невменяемые, высокомерные засранцы!
– Это бесполезно, – говорит первый парень, равнодушно пожимая плечами, хотя его красно-карие глаза не отрываются от щеки Селесты. – Это даже трудно назвать дракой.
Девушка проводит изящными пальцами по волосам, поправляя шёлковую блузку, будто она просто запорошена песком после быстрой пробежки по пляжу, а не в драке. Тем временем Бруклин опускает Селесту на землю, бросив на меня взгляд, выражающий мольбу о помощи, и я присоединяюсь к нему, удерживая свою лучшую подругу, которая яростно вырывается из наших рук.
Я не понимаю, почему она всё ещё ходит. Селеста никогда не дерётся. Она ни разу не вступала в физическую перепалку. Этого не должно было случиться. Что-то не так.
– Селеста, – говорю я, собираясь с силами, чтобы заговорить ещё раз.
Её взгляд встречается с моим, и на долю секунды я смотрю на незнакомку. Я не узнаю девушку по её глазам. Невнятные слова слетают с её языка.
– Тебе больно, – говорит она, будто это так просто… она требует возмездия за мою боль, и они должны заплатить. Её грудь вздымается. На лице остался отпечаток ладони, тянущийся от уголка глаза до подбородка, а в ямке между ключицами запеклась кровь. Её волосы торчат во все стороны, покрытые песком, потом и морской водой. В её глазах горит нечеловеческая жажда мести.
В то время как другая девушка спокойно стоит, с лёгкой усмешкой разглядывая свои окровавленные ногти. Будто ей приятно.
Я могла бы убить её за это. Ярость закипает в моих венах, медленно, но не менее смертоносно, чем у Селесты, и я ненавижу это. Я ненавижу себя ещё больше за то, что не могу это остановить.
– Кем ты себя возомнила? – спрашиваю я, отстраняясь от Селесты, прежде чем шагнуть вперёд. – Ты не ходишь в нашу школу. Ты никого здесь не знаешь. Уходи.
– Кем я себя возомнила? – мурлычет девушка. – Твоим самым страшным грёбаным кошмаром, – она отшвыривает меня, и большинство её друзей воют от смеха. Ненависть пронизывает меня насквозь, пока я сама не начинаю задумываться о физическом насилии.
Но тут Селеста вырывается из объятий Бруклина, и я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что она не наделает глупостей. По крайней мере, ничего настолько глупого, как я предполагаю.
Однако она больше не двигается с места. Она дёргает себя за рубашку, оттягивая воротник от шеи. Я вижу и там капельки пота. На её покрасневшей груди. Подмышки промокли насквозь. Она прижимает другую руку к животу, щеки её вспыхивают так ярко, что кажется, будто её голова вот-вот взорвется. Даже её засос выглядит раздражённым и воспалённым, он больше, чем раньше, опускается под рубашку и распространяется дальше, чем я могу видеть. Как паутина фиолетовых чернил и чёрной боли. Как сыпь, образовавшаяся из синяков.
– Я… мне нужно идти, – она бросается прочь, сквозь толпу, к маяку. Богатые детки насмехаются и хихикают у неё за спиной, но наши одноклассники возводят стену между ней и ними. Защищая её. Слава богу. Бруклин и Макс стоят впереди всех, скрестив руки на груди и подняв подбородки. Богатые детки все выше ростом. Шире. Более мускулистые и грациозные. Они выглядят лучше нас во всех отношениях.
Злая девчонка, которая стоит ко мне ближе всех, с длинными чёрными волосами и густыми ресницами, проводит языком по зубам.
– Будь хорошей маленькой сучкой и отправляйся искать свою Альфу.
Другой парень – блондин – протягивает руку и хлопает её по плечу.
– Хватит, – говорит он. Она тут же отступает за него. Он открывает рот, будто собирается сказать что-то ещё, но я не хочу больше слушать. Мне нет дела ни до кого из них.
Только до Селесты.
Макс и Бруклин – остальные ученики нашей школы – могут постоять за себя. Я бегу за своей лучшей подругой, прислушиваясь к жутким звукам рвоты, пока не нахожу её.
Селеста наклоняется, пряча голову в кустах через дорогу от маяка. Её Жук стоит в нескольких ярдах от нас на парковке, среди машин других завсегдатаев вечеринок, и в темноте больше похож на тень от валуна. Отсюда не слышно музыки. Мы не видим никаких огней, кроме уличных фонарей над нами. Я поглаживаю Селесту по спине успокаивающими круговыми движениями, пока она выблевывает остатки содержимого желудка на очень неудачный куст, и вытираю кровь с её щеки и груди, стараясь, чтобы на них не появилась сыпь.
Когда я заканчиваю, а она умывается, я роюсь в своей сумочке. Достаю батончик мюсли, а за ним и перцовый баллончик.
– Что думаешь? Перекусить, чтобы перебить алкоголь, или баллончик, чтобы обжечь глаза и заставить забыть, что эта ночь вообще была?
Её голос снова становится хриплым и нормальным.
– Думаю, что баллончик может произвести противоположный эффект.
– Вполне справедливо, – я кладу его на место своего перочинного ножа. – Как насчёт бесплатной лоботомии?
Она стонет и выпрямляется, покачиваясь на ногах и хватаясь за меня, чтобы удержать равновесие. Я роняю сумочку на землю, чтобы подхватить её.
– Все из школы видели? – спрашивает она, уткнувшись лицом мне в плечо. Это звучит как мольба о пощаде.
– Вряд ли всё. Учителей там не было, – замечаю я с лёгкой улыбкой.
Она стонет громче, обхватывая голову руками.
– Я больше никогда не буду пить.
– Конечно, конечно, – я провожу дрожащей рукой по её волосам. По моим щекам текут слёзы, но я не показываю ей их. Я просто рада, что с ней всё в порядке. Я рада, что драка не стала хуже. Но я не могу сказать ничего из этого, не расстроив её. В данный момент моим единственным желанием является всё исправить. Доставить её домой в целости и сохранности.
– Я серьёзно, – хнычет она. – Я… я не знаю, о чем думала. Я никогда раньше не дралась. А у этой сучки ногти были чертовски острые. – Она касается пальцами отметин на щеке и шипит. Я чувствую жжение, будто это моя собственная боль, стук моего сердца отдаётся в ушах. Эта ночь могла закончиться намного хуже.
– Ты пыталась защитить меня, – говорю я, заставляя себя говорить нормальным голосом. Заставляя себя не обращать внимания на пот, выступивший на её коже. Кровь запеклась возле её уха. – А ещё ты была очень пьяна. И раздражительна.
– Прости, Несс, – рыдания сотрясают её хрупкое тело. – Я чувствую… у меня так сильно болит грудь. Я будто не могу дышать. Мне так жарко…
– Это адреналин. Твоё тело в шоке. Как только началась эта драка, это было похоже на… ты словно испарилась, – я с трудом сглатываю. Она дрожит, и её кожу всё ещё лихорадит. Может быть, это не только из-за жары. Может быть, что-то не так. Действительно не так, и…
Нет. Я не могу так думать. Не сейчас. Если я не смогу держать себя в руках, то и она не сможет.
– Они это заслужили, – Селеста отстраняется и задирает подол рубашки, чтобы вытереть глаза, прежде чем сесть на бордюр. Всё её тело напрягается. – У тебя всё ещё кровоточит колено.
Я сажусь рядом с ней, кладу руку ей на плечо, потому что не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к ней. Чтобы не утешить её.
– Всё в порядке. Я даже не чувствую.
Некоторое время мы сидим в тишине. В конце концов, её дыхание выравнивается. Её щеки бледнеют, румянец сходит с них. Это снова Селеста – просто Селеста. Большие карие глаза находят мои в темноте.
– Я хотела защитить тебя.
– Знаю, – я прижимаюсь к ней головой, в моей руке тяжёлый и холодный нож. – Я думала о том, чтобы убить её. Когда она ударила тебя, я подумала о том, чтобы самой сразиться с ней.
– Это потому, что ты упрямая и преданная, и… и мы – сёстры, – говорит Селеста. – Ты ведь знаешь это, правда? Ты единственная семья, которая мне когда-либо нужна. Ты для меня семья, Ванесса Харт.
– Ты для меня тоже, Селеста Уорд. Навсегда.
Она переплетает свой мизинец с моим, и улыбка на её лице возвращает меня на одиннадцать лет назад, когда мы впервые встретились. Она смеётся, и давление на мою грудь ослабевает. Я снова могу дышать. Всё… всё будет хорошо.
– Не могу поверить, что ты чуть не станцевала с Максом Кайденом, – говорит она, толкая меня в бок.
Я прячу румянец за волосами.
– Не думаю, что я ему понравилась.
– Не слушай этих придурков. Ты бы ему понравилась, если бы ты с ним потанцевала.
Хотя я знаю, что её слова – ложь, всё равно заставляю себя чувствовать надежду.
– Ты так думаешь?
Она подталкивает меня локтем.
– Конечно. У вас с Максом всё ещё есть шанс. Если только мы сможем придумать, как ты будешь произносить настоящие слова, а не просто пускать слюни.
Я зажимаю ей рот рукой, не в силах удержаться от хихиканья.
– Будто бы ты ведешь себя лучше? Я скучала по тебе, Бруклин! Я люблю тебя, Бруклин! Я хочу от тебя детей, Бруклин!
Она лижет мою руку, и я с визгом отдергиваю её. Она, однако, смеётся. Я тоже.
– Думаю, он мне действительно нравится. Может быть, даже очень.
– Знаю, что нравится.
– Конечно. Ванесса Харт всегда всё знает, – она высовывает язык, хихикая, прежде чем опустить взгляд в землю. – А ты… как ты думаешь…
– Да, – отвечаю я, не давая ей закончить мысль. – Он хороший, Селеста. Более того, он хорош для тебя.
Она выдыхает.
– Тогда, думаю, нам стоит подумать о том, чтобы уехать. Пока не пришли копы и не арестовали нас, а парни не отказались просить нашей руки.
По какой-то причине я больше не беспокоюсь. О копах, парнях или даже о событиях, которые произошли сегодня вечером. Я чувствую себя легче, расслабленнее, мышцы больше не напряжены в тревожном ожидании. Пока я с Селестой, я знаю, что со мной всё будет в порядке.
Я не спеша встаю, стряхиваю песок с её тела и распутываю волосы.
– Если мама застанет меня в таком виде, она снова отправит меня в библейский лагерь, – бормочет Селеста.
– Если до этого дойдёт, ты переедешь ко мне, – говорю я. – Я отказываюсь отпускать тебя куда-либо на целый месяц без меня.
– Слава богу, – говорит она. – Давай посидим в Жуке, пока не протрезвеем настолько, чтобы ехать домой. Я не могу сейчас вернуться на вечеринку и просить Бруклина подвезти.
– Согласна, – мы направляемся к её машине, взявшись за руки и покачиваясь. Ожидание в течение пары часов кажется сейчас самой легкой вещью на свете. Мы смотрим в обе стороны, когда переходим улицу, и внезапно Селеста крепче сжимает мою руку. Она притягивает мою руку к себе. Сначала я думаю, что это ласково, и жду её обычного уверенного пожатия. Но этого не происходит.
Она сжимает губы, хныкнув, голова полностью поворачивается влево от меня.
– Что…
– Смотри, – её взгляд прикован к улице позади меня. Я поворачиваюсь, чтобы последовать за ней, и моё сердце уходит в пятки.
На улице мелькает тень, чёткий силуэт, такой же высокий и широкий, как у одного из ребят на пляже. Они смотрят на нас, но не двигаются. По крайней мере, не вперёд и не назад. Их руки на мгновение безвольно повисают по бокам, прежде чем одна из них ломается. Затем другая.
Их кости ломаются и выворачиваются. Их ноги искривляются.
Каждая часть тела, казалось бы, на наших глазах распадается на две, три, четыре части.
– Дерьмо, – слово распадается у меня на два слога. Прямо как их кости.
– Т-ты это видишь? – шепчет Селеста.
Я киваю. А может, и нет. Я хватаю её крепче, прижимаю к себе.
– Это просто… какой-то трюк. Кто-то пытается стать популярным. Это не по-настоящему. Это не…
Спина тени раскалывается у позвоночника, плоть раздвигается, кости выступают наружу. Кажется, что они выворачиваются наизнанку, превращаясь во что-то другое.
Всё выпитое мной спиртное, все съеденное выплёскиваются из моего желудка на землю. Брызжет так громко, что голова тени вскидывается – откидывается назад. Злобно ломается, прежде чем восстановиться. Уши заостряются. Зубы превращаются в клыки. И мех… мех везде.
– Волк, – выдыхает Селеста.
Тень превратилась в волка.
Волк – зверь – огромный. В два раза больше нас, достаточно большой, чтобы заслонить свет луны. Полной луны. Нет. Нет. Это дурацкая шутка. Это не… Это не…
Селеста находит нож в моей руке, свободно свисающий с моей ладони, и сжимает его в кулаке.
– Беги, – приказывает она.
– Что? – я не могу ни думать, ни дышать, ни даже чувствовать. Я окаменела.
Это нереально. Это нереально. Это не может быть реально.
– Нам нужно бежать, – Селеста быстро ведёт нас вниз по улице, мимо закрытого торгового центра и мерцающих уличных фонарей.
– Мы пьяны, – говорю я. – Мы… мы перебрали, и теперь мы…
– Это реально, – шипит она.
Я отворачиваюсь, потому что она неправа. Я хочу, чтобы она была неправа, даже когда в глубине души я знаю, что она права. Волк остаётся. Он опускает передние лапы на землю, как будто… будто собирается прыгнуть. Но это не так, верно? С чего бы ему нападать на нас?
– Нам нужно бежать, – Селеста сжимает мои плечи, её ногти жестоко впиваются в мою кожу. В её взгляде читается ужас.
Волк прыгает и тяжело приземляется на гравий дороги. Куски камня отламываются и разлетаются по ветру, как шарики, брошенные на ветер. Он рычит, его острые клыки сверкают в темноте. Его глаза светятся таким красным, что кажутся почти чёрными.
Дерьмо.
Нам действительно нужно бежать.
Только тогда мой мозг осознаёт реальность. Мои ноги начинают работать. Я тяну Селесту вперёд, и мы, спотыкаясь, следуем друг за другом, наши мысли движутся быстрее, чем наши конечности.
– Разделимся, – торопливо говорит Селеста. – Если мы пойдём в разные стороны, у этой твари будет меньше шансов поймать…
– Нет! Я не оставлю тебя. Мы бежим вместе, – неважно, что я всегда была быстрее. Что она может меня тормозить. Я не могу оставить её.
Я не понимаю, что происходит и почему, но злобное рычание пронзает ночь, и мы бросаемся на тротуар, шлёпая сандалиями по бетону. Кто-нибудь найдёт нас. Или это сон. Или… Мои мысли сменяются вспышками надежды и страха, когда я ускоряю шаг и тащу Селесту за собой. Почти волоку её тело. Мы сможем выбраться из этого. Мы сможем найти помощь и выжить.
Она теряет сандалию, чуть не спотыкается и падает, когда та отлетает позади нас.
– Чёрт, – шепчет она. Её рука в моей становится влажной и выскальзывает из моей хватки, но я хватаю её за запястье и ставлю на ноги.
– Продолжай бежать, – говорю я между вдохами. – Не останавливайся. Кто-нибудь придёт. Кто-нибудь поможет нам.
Её босые ноги еще больше замедляют наш темп, но я стараюсь двигаться как можно быстрее. Я думаю о тренировке по волейболу. Каждое утро за два часа до школы. Я бегаю по корту кругами, пока у меня не начинают болеть лёгкие, и я подумываю о том, чтобы всё бросить и присоединиться к школьному книжному клубу. Просто так. Мы бежим, и мы бежим. Невозможно остановиться. Мимо полосы супермаркета, заправки и…
