Текст книги "Укушенная (ЛП)"
Автор книги: Джордан Стефани Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
– Я думала, ты хотела, чтобы я не распускала волосы, – говорю я, морщась после каждого слова.
– Тише, сейчас же. До Церемонии Вознесения осталось меньше тринадцати дней, а через двенадцать состоится бал, на котором ты, наконец, сможешь проявить себя. Ты должна подготовиться. Пришло время хорошо делать уроки, вести себя при дворе, чтобы…
– Уна, – говорю я, отодвигаясь от нее и вставая с кровати, – для этого уже поздновато.
– Нет, девочка, это не так. Принц Синклер…
– Я не хочу говорить о нём, – выпаливаю я. – Не… не сейчас. – Не тогда, когда я могу проследить огненный путь, который его руки проложили прошлой ночью, только по памяти. Я стискиваю зубы. Уна протягивает мне тёмно-бордовое платье с прозрачным лифом, украшенным ослепительными рубинами и чёрными бриллиантами. Если бы я только могла разорвать его на ленточки.
Мне плевать на бал. Мне плевать на Церемонию Вознесения. Если Син выберет меня, я буду вынуждена вечно работать на его мать. Если он откажется, меня выгонят. Счастливого конца для меня не осталось. Я всё равно быстро одеваюсь, просто чтобы этот разговор поскорее закончился.
Уроки.
Мой желудок сжимается, а к горлу подкатывает нервный комок. Мне придётся встретиться с Эриком лицом к лицу. Мне придётся встретиться и с Нетти тоже. Боги. Желчь бурлит, и мои органы сводит судорогой. Мои руки дрожат. Уна, нахмурившись, хватает их.
– Почему ты такая угрюмая сегодня утром? – спрашивает она, зажав в зубах эбонитовую шпильку, и делает паузу, вплетая чёрные розы в мои волосы. – Можно предположить, что ты будешь довольна, когда уроки подойдут к концу. Скоро ты станешь полноправным членом этого двора.
У меня внутри всё переворачивается, и не в хорошем смысле. Я сдуваюсь от её прикосновения. Она не знает. Инструктор Шепард говорил с горничными вчера вечером, Уна, должно быть, не была одной из них. Она не знает, что Эви умерла.
– Уна…
– Что не так? – Уна встаёт впереди меня. Она поворачивает мою щеку то вправо, то влево. – У тебя жар?
– Уна, мы с Каликсом ушли из замка прошлой ночью. Чтобы найти принца.
– Да, я в курсе. Я была здесь, когда Каликс ворвался внутрь.
– Нет, ты не в курсе. – Пожалуйста, не надо меня ненавидеть, молю я. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. – Прошлой ночью мы отправились на поиски Сина, но вместо этого на пляже на нас с Эви напали оборотни. Мы сражались с ними. Она умерла.
Уна моргает. У неё открывается рот.
И она смеётся.
Я отшатываюсь от неё, натыкаюсь на столбик своей кровати и чуть не ломаю его пополам.
– Ч-что с тобой не так?
Уна смеётся ещё громче, как будто её грудь треснула, и злоба выплёскивается наружу. Я бегаю вокруг кровати, моё сердце бешено колотится.
– Почему ты… ты смеёшься? – Я не могу дышать. У меня болят кости. Конечно, Уна не находится под каблуком у королевы. Она не может быть злой.
– Потому что ты действительно выжила из ума, – говорит Уна, качая головой. Она вынимает заколку изо рта и приближается, пытаясь приколоть мне за ухо увядающую розу.
– Нет, это не так. – Я отодвигаюсь на дюйм от неё. – Она мертва, Уна.
– Это не так.
Королева добралась до неё? Манипулировала ею?
– Что бы ни сказала королева, это ложь, – говорю я. – Я не могу этого доказать, но ты должна мне доверять.
– Дорогая, ей не нужно было ничего говорить. – Уна подбегает ко мне и удерживает мою голову на месте, до крови укалывая меня, пока она поправляет цветок. – Я видела её собственными глазами сегодня утром за завтраком. Эвелин Ли ковыряла свой намазанный маслом тост и закатывала глаза вместе со своим братом. На самом деле, не хватало только тебя. Принц, Каликс, её друзья – все они были там. Все они готовятся к предстоящим событиям. Будь умнее, Ванесса, – упрекает она. Но… что ж, теперь мне действительно не наплевать на эту церемонию.
Эви была на завтраке?
Ни за что. Я слышу, как хрустит шея Эви. Вспоминаю запах её крови. Ваниль, корица и острый медный привкус. Нет. Эви нет в живых.
Ни за что на свете.
– Уна, ты ошибаешься.
Уна испускает глубокий вздох.
– Если ты действительно думаешь, что она мертва, будь моей гостьей и посети Алхимическое Конструирование. Уверяю тебя, она там будет.
Она не успевает договорить, как я выбегаю за дверь.
Я влетаю в Алхимическое Конструирование. Передняя часть класса украшена развевающимися, мерцающими гобеленами, изображающими магические элементы, недоступные человеческому глазу, – они сделаны из паучьего шелка и звездной пыли, – но задняя часть класса осталась неизменной с тех пор, как мы с Каликсом сражались. Кабинеты редкостей и мифических снадобий. Ряды столов из адамантина, устойчивых к любым разливам или ожогам. Потолок расписан лунными камнями и кристаллами, такими же люминесцентными, как расширенная вселенная. И мои сверстники. Все они.
Включая Эви.
Моё сердце останавливается. У меня перехватывает горло.
Как?
Она сидит, закинув ноги на парту в заднем ряду. Туфли на шпильках свисают с её лодыжек, прозрачное кружево платья скрывает всё, кроме бледного подбородка и лица. Её руки кажутся нетронутыми. Гладкие и фарфоровые, как всегда.
Мать твою за ногу.
Синклер и Каликс замечают меня раньше, чем она успевает, но я проношусь мимо них. Это невозможно. Этого не может быть.
Я подхожу к Эви и довольно резко бросаюсь к ней, обвиваю руками её шею. Она вскрикивает, когда мы отклоняемся назад, и её кресло сбрасывает нас на плюшевые, хотя и обугленные коврики.
– Ты жива, – шепчу я, прижимаясь к ней. – Я не могу в это поверить. Ты жива.
Такого воскрешения я никак не ожидала. Я думала, что такого рода чудес не может быть даже в Королевстве Высших. Но Эви реальна. Она здесь, и её сердце бьётся рядом с моим. Она пахнет так же, как и всегда, как зимние специи, с лёгким привкусом чего-то цветочного и женственного, и, боже, я могу вдыхать этот аромат целую вечность. Я вскрикиваю, уткнувшись ей в шею, и крепче сжимаю её, несмотря на то что она извивается в моих объятиях. Её волосы щекочут мне нос. Её плоть тёплая.
Она. Жива.
– Мне так жаль. Мне так жаль. – Рыдание почти вырывается из меня, и мой голос срывается. – Слава богу, ты здесь.
К сожалению, моё облегчение недолгое. Эви рычит подо мной, используя когти, чтобы разжать мою железную хватку и высвободиться.
– Что с тобой не так? – Она отталкивает меня, и я больно врезаюсь в парту Нетти. Белокурая Бета смотрит на меня сверху вниз широко раскрытыми от удивления глазами.
К тому времени, как я встаю, Эви уже снова сидит, взгромоздившись на этот несокрушимый табурет, словно на трон. Я качаю головой. Её взгляд пуст, и она смотрит на меня так, будто… будто ничего не произошло.
– Что с тобой случилось? – тихо спрашиваю я.
Эви сжимает челюсти, и Катерина подходит к ней, облокачиваясь на стол. За ней немедленно следует Эрик. Ближайшие друзья Эви образуют вокруг неё защитный круг, их когти выходят одним движением запястий.
– Тебе повезло, что мы не выпотрошили тебя, сучка, – шипит Катерина.
– Прошлой ночью ты создала достаточно проблем, – соглашается Эрик. – Ты рассказала всем, что моя сестра умерла. Я мог бы расчленить тебя здесь и сейчас, и никто бы меня за это не осудил.
Но… Я бросаю взгляд на Эви. Она не смотрит на меня. Нет. Нет, это не имеет смысла. Всё это неправильно. У меня в голове царит смятение. Я знаю, что видела. Я пережила это. Эви была на пляже, и королева унесла её обмякшее тело. И затем… Я застываю. А потом я пришла сюда, в этот замок, где королева сказала мне, что не убивала Эвелин Ли.
Королева говорила правду.
Я сглатываю, и капли пота стекают у меня по спине, холодя позвоночник.
«Убить оборотня – оторвать им головы, вырвать сердце когтями или проткнуть их серебром или аконитом».
Но то, что Эви жива, не означает, что то, что я видела, было полной ложью. Эви не была обезглавлена, но ей было больно. Очень. Я смотрю на её высокий кружевной вырез, пытаясь найти хоть какое-то подобие шрама, но она отталкивает меня.
– Проваливай, – огрызается она. – Мне нечего тебе сказать.
– Эви…
Она пристально смотрит на меня, и это похоже на ослепительное солнечное затмение.
– Ничего не произошло. Ты пыталась поднять шум. Это не сработало. Так что убирайся отсюда, пока я не дала тебе повод сбежать. – Она обнажает клыки. – Я не буду просить тебя снова. Ты мне не нравишься. Я не хочу тебя видеть. Отвали.
Ложь.
Я не знаю, какие именно части являются ложью – я не могу сказать, когда всё это перемешано, – но она лжёт. Это прожигает меня насквозь, превращая моё сердце в пепел.
«Ничего не произошло. Ничего не произошло. Ничего не произошло».
Лгунья.
Я пристально смотрю на Эви, и она смотрит в ответ. Проходят секунды, приводящие в бешенство, сводящие с ума секунды, а затем я отступаю. Всего на один шаг. Этого достаточно, чтобы показать, что я не собираюсь с ней драться. Мне больше не нужны драки. Её друзья расслабляются, пусть и на мгновение, но в их глазах продолжает гореть ненависть.
Эви ковыряется в своём пере, выдёргивая волоски и развевая их по ветру. Что-то здесь не так. Она поднимает взгляд, когда я сажусь на своё место, и её тело вздрагивает, когда до меня быстро доходит запах страха. Что-то очень, очень не так.
42
Бал Ориона проходит в ночь перед Церемонией Вознесения, и я не была готова к этому ни на секунду. Я бывала на вечеринках и раньше – большинство из них проходили в маленьких, ветхих домах или на пляже, – но это… это совсем не похоже ни на одну из них.
Я следую за огромной толпой, которая огибает замок с обратной стороны, направляясь к уголку заколдованного леса, который существует только в Королевстве Высших. Здесь собрались всё. Знать из других стран, со всех континентов на этой Земле, собирается под звёздами в самую длинную ночь в году. Звёздная пыль и магия переливаются полуночной синевой и пурпуром над высокими соснами и корявыми дубами, а вечер окрашивает завораживающую зелень в мрачные оттенки чёрного. Фонари с мерцающим лазурным пламенем свисают с ветвей древних деревьев, биолюминесцентные грибы растут на их стволах и освещают путь к ковру из мха и усыпанных лепестками деревьев, где оборотни уже начали танцевать.
– Вот ты где, девочка, – восклицает Уна, когда я следую за пожилой женщиной ростом не меньше семи футов. Уна хватает меня за руку и тянет с тропинки к одной из полуразрушенных статуй, окружающих поляну, – выветренному каменному изображению гибкой женщины с крыльями, несущей в руках пучок пшеницы, – как я понимаю, Девы. Я смотрю налево и замечаю грозного льва, его треснутая голова запрокинута в ледяном реве. Лев. Их двенадцать, забытых и спрятанных между деревьями, и они кажутся первозданными. У них нет возраста. Но Уна беззаботно прислоняется к женщине, вытирая руки о своё зелёное платье. – Я сделала тебе прическу целую вечность назад. Почему ты так долго не приходила сюда?
Я удивлённо приподнимаю бровь, когда Уна проводит рукой перед своим лицом. Мимо нас проплывает поднос с игристым вином, и она хватает один из бокалов, залпом осушая его.
– Я была не в восторге, чтобы прийти. После Эви… – Я понижаю голос, пытаясь стряхнуть с себя остатки смятения. Жизнь в замке вернулась в нормальное русло. Эви по-прежнему популярна. Син со мной не разговаривает. И я снова изгой. – Люди на самом деле не в восторге от моего присутствия. И что с тобой происходит? – удивляюсь я, когда она наливает себе второй бокал. – У тебя такой вид, будто ты вот-вот упадёшь.
– Я наслаждаюсь вечеринкой, – говорит она сквозь стиснутые зубы. Если бы она сейчас была волком, шерсть у неё встала бы дыбом. А сейчас её грудь пылает, а низкий вырез платья цвета листьев обнажает неровные красные пятна на бледной коже. И хотя воздух в этом царстве пахнет сладким сахаром, от Уны веет легким запахом лакрицы. Она похожа на нимфу дикой природы – нимфу дикой природы, которая вот-вот упадёт в обморок.
Из бокала в её руке вырываются пузырьки и взлетают в воздух, заставляя нас с Уной хихикать. Она чертыхается. Быстро выпивает.
– Дурацкое вино, – бормочет она. – Королева Чжэ, должно быть, принесла его в подарок.
Я следую за её взглядом на танцпол, где гибкая кореянка в платье чёрного цвета танцует с мужчиной в костюме цвета слоновой кости. Их нарядные короны сверкают в свете фонарей, золотые с аметистовыми звёздами, которые сверкают, как настоящие. Должно быть, это родители Эви. Я быстро отвожу взгляд, а Уна продолжает что-то бормотать себе под нос.
– Алхимики. Я бы тоже не стала есть эту еду. В прошлый раз, когда при дворе устраивали вечеринку, лимонные дольки заставляли говорить мрачные истины, а липкие булочки заставляли взлететь. Шеп, чёрт возьми, чуть не вылетел прямо из леса.
Я моргаю, глядя на нее, и Уна отбрасывает с лица выбившийся локон. Её глаза бегают по сторонам, будто она беспокоится, что за ней наблюдают. И теперь я точно знаю, кто именно.
– Шеп? – спрашиваю я, и улыбка внезапно искривляет мои губы. Я придвигаюсь к ней поближе, шлейф моего нежно-розового платья так не сочетается с остальным тёмным декором. Уна доставила его мне сегодня утром, приложив записку от Сина.
«Ты заслуживаешь лучшего, чем красный
С. С.»
Сейчас я слегка краснею, вспоминая безупречную каллиграфию, золотую шкатулку и лиф, сотканный из прозрачного шёлка-паука, ниспадающих лепестков вишни и сверкающих капелек розового кварца. Должно быть, он попросил алхимика изготовить его совместно с ткачихой. Должно быть, это было дорого. Я провожу рукой по мягкой, как перышко, ткани, заставляя себя вернуться в настоящее. С Уной.
Уной, которая сейчас почти прячется за статуей.
– О, не обращай внимания, – говорит она с издёвкой. Я смеюсь и не знаю, то ли от этих волшебных пузырьков в воздухе, то ли потому, что она похожа на жабу.
– Ты не можешь прятаться от инструктора Шепарда, – говорю я.
– Не произноси его имени, – шипит она. Её взгляд устремляется к линии деревьев. – Это просто смешно. Я… я просто наслаждаюсь своей единственной свободной ночью.
Приглашены все служанки, поскольку, похоже, балом правит только магия, в том числе квартет инструментов в углу – фортепиано, клавесин и ещё два, которых я никогда не видела и которые кажутся заколдованными вариациями флейт.
– О, хорошо. Тогда ты не будешь возражать, если он придёт сюда.
Уна вскакивает на ноги, и её кудри хлещут меня по лицу.
– Что?
– Шучу. – Я машу рукой в сторону танцпола, заполненного моими одноклассниками, их родителями, знатью с других территорий. Инструктора Шепарда нигде не видно. Однако, Син… В данный момент он танцует с Порцией. Он грациозно кружит её, и её пастельно-голубые юбки развеваются вокруг них.
Сегодня вечером он прекрасен.
Сильный, высокий, красивый, как всегда, с чёрной короной на золотистых волосах, он больше похож на принца, чем когда-либо прежде. У меня щемит сердце, когда я смотрю на него. Он ловит мой взгляд и хмурится. Только на мгновение. Только на время, достаточное для того, чтобы я поняла, что он чувствует то же, что и я.
Я люблю его. Он не может быть моим.
И всё, над чем мы вместе работали, рухнуло. Я всё испортила в ту же секунду, как ворвалась в тронный зал и обвинила королеву в убийстве девушки, которая на следующий день вернулась в замок, здоровая, как никогда. Я всё испортила.
Мой желудок сжимается. Я поворачиваюсь к Уне, и она наблюдает за мной, прищурившись.
– Очень смешно. – Она скрещивает руки на груди и фыркает, стараясь не задеть белоснежную тарелку с вишнёвыми тарталетками, которую проносят мимо. Я следую её инструкциям и не беру ни одну в руки, хотя они пахнут просто божественно.
– Это афродизиак, – просто говорит она.
– О.
Мы обе хмуримся.
Веселье вокруг нас усиливается, когда королева Сибилла выходит на покрытую мхом танцплощадку с лордом Аллардом. Остальные участники вечеринки уступают ей место. За исключением родителей Эви – королевы Чжэ и короля Чжие, которые, кажется, танцуют почти вплотную к ней. Они шёпотом обмениваются словами, которые никто, кроме них, не слышит. Королева Сибилла, похоже, не в восторге от этих слов, но, несмотря на это, она поднимает подбородок и продолжает вальсировать.
– Тебе следует пойти, – тихо говорю я, наблюдая за происходящим. – У тебя свободный вечер, тебе следует потанцевать.
– Я не танцую.
– Уна, твои ноги двигаются в такт.
Она опускает взгляд и, конечно же, не может перестать раскачиваться. Она хмурится ещё больше.
– Если тебе так хочется знать, Шеп – инструктор Шепард – спрашивал меня, но…
Я, наконец, замечаю его, стоящего на другой стороне танцпола и прислонившегося к довольно причудливой статуе морского козла. Его жёлтые глаза темнеют, а рука сжимает кубок с такой силой, что ручка отваливается. Он вздрагивает от неожиданности, когда она падает на пол, а затем быстро закидывает её за спину. Я снова улыбаюсь. Он – гигант, семь футов несокрушимых мускулов, с выражением лица, способным превратить любого в камень, и он явно без ума от Уны.
– Но ты бы предпочла быть несчастной? – спрашиваю я её. – Ты бы предпочла стоять здесь с изгоем и вести светскую беседу о волшебных десертах?
Она сердито смотрит на меня.
– Ты прекрасно знаешь, что ты – моя подруга, и меня не волнуют придворные сплетни.
– А Шеп? – спрашиваю я.
– Шеп… – Она фыркает и понижает голос, чтобы он не смог её услышать. – Он – сын герцогини Соединенных Штатов и инструктор будущей королевской семьи оборотней. Я бывшая преступница, работающая при дворе Королевы Волков. У нас ничего не получится.
Я смотрю на Сина. Он перешёл от кружения Порции к кружению Майлза. Они вместе смеются, и смех звучит искромётно. Я скучаю по нему. Так сильно, что это причиняет боль.
– А что, если бы это было возможно? – шепчу я.
Син снова смотрит на меня, и в его глазах вспыхивает желание. Я поворачиваюсь к Уне. Она печально пожимает плечами.
– Я не должна ему нравиться. Это довольно предосудительно с его стороны, тебе не кажется? Это пятно на его репутации.
– Уна, ты моя любимица в этом зале. Он, наверное, будет так рад, если танцует с тобой.
Она смотрит на меня полными слёз глазами, и её эмоции так быстры, так ощутимы, что я спотыкаюсь. Её рука касается моей.
– Ты заслуживаешь всего мира, Ванесса. Всё… скоро все наладится. Я обещаю.
– Спасибо, Уна. – Я подталкиваю её ногой, и у меня перехватывает дыхание от искреннего обожания. Я бы не выжила здесь без неё. Ни дня. Надеюсь, она это знает. Надеюсь, она знает, как много она для меня значит. Но я не могу сказать всего этого на этом балу, перед сотней оборотней. Поэтому вместо этого я говорю: – Ты заслуживаешь счастья. Если Шеп хочет тебя, а ты хочешь его…
– Мы поцеловались, – выпаливает она, а затем взвизгивает, когда оглядывается на танцпол и замечает, что инструктор Шепард ушёл.
– Уна, – произносит низкий голос позади нас. Я показываю ей язык, прежде чем мы поворачиваемся, хотя, наверное, мне следовало взять её за руку. Кажется, она действительно может упасть в обморок.
Инструктор Шепард стоит между деревьями и протягивает к ней руку. Его обычный строгий тон сменяется более мягким. Любящим.
– Не могла бы ты… Мог бы я, возможно,… То есть, не окажешь ли ты мне честь…
Уна поднимает на него глаза – очень высоко, потому что он примерно на два фута выше её, – и её щеки вспыхивают. В её голосе слышатся резкие нотки, когда она хватает его за руку и притягивает к себе. Он отступает на шаг, застигнутый врасплох, когда она говорит:
– О, тогда очень хорошо. Но только не рядом с королевами. Я не хочу проявить к ним неуважение.
– Конечно. – Он кивает, и его кожа тоже заливается румянцем. – Я бы и не мечтал о них… я имею в виду, я бы и не мечтал об этом. – Он шаркает за ней, когда она ведет его в гущу веселья, и он ни на секунду не отводит от неё взгляда. На самом деле, не думаю, что он вообще заметил меня. Уна оборачивается, и я посылаю ей воздушный поцелуй. Другой голос – мужской, хрипловатый и грубоватый – пугает меня.
– Ты слишком хороша, чтобы стоять здесь в одиночестве. Ты заслуживаешь восхищения.
Мне не нужно оглядываться, чтобы знать, кто говорит. Жар обжигает мою спину, и он подходит ближе, пока наши тела не сливаются воедино, как два последних кусочка пазла. Мне так хочется прижаться к нему. Позволить мечтам о нашем совместном времяпрепровождении увлечь меня. Но…
– Тебе не следует здесь находиться, – говорю я, не оборачиваясь.
Син проводит рукой по моему затылку, откидывая кудри, и его прикосновение задерживается на моей обнажённой коже. О Боже. Он чувствуется так хорошо. Он всегда чувствуется так хорошо. Он кладёт другую руку на статую рядом со мной, и я замечаю вены, бегущие вдоль его запястья, его ловкие пальцы. Меня охватывает ледяной озноб, подозрительно похожий на страстное желание.
– Смотреть на тебя сегодня вечером – пытка, – шепчет он мне на ухо. – Мы не разговаривали несколько недель. Я был несчастен.
– Мы же договорились, – возражаю я. – Однажды вечером, помнишь?
И это несправедливо. Несправедливо, что именно я должна напоминать ему об этом, когда больше всего на свете хочу поцеловать его. У меня были недели, чтобы вспомнить ту ночь. Его руки, губы, язык. Недели, чтобы вспомнить его мрачные слова поклонения, мыльные пузыри на нашей коже, нежность и обожание, с которыми он заботился обо мне. Я люблю его.
Я люблю его, и это разрушает мою жизнь.
– Я чувствую себя капризным, – говорит он, будто этого достаточно для объяснения.
– Как подобает принцу.
– О, конечно, – соглашается он с тихим смешком. Этот звук проникает мне в душу, и я вздрагиваю. – В конце концов, я должен давать людям то, чего они хотят.
Слово «хотят» жёстко встаёт между нами, и я напрягаюсь под его напрягшимися мышцами.
– А что, если я приглашу тебя на танец? – шепчет он, и я представляю, как его бордовый взгляд становится жарче и ярче в темноте. Слава богу, мы стоим на окраине леса. Слава богу, нас больше никто не видит. – Гипотетически, конечно.
– Я бы сказала «нет». – Мой голос срывается, когда его рука скользит по моей спине. – Гипотетически.
– Что, если я скажу тебе, что за всю историю нашего мира никто не был так прекрасен, и я могу умереть, если больше никогда к тебе не прикоснусь?
– Я бы сказала тебе, что прямо сейчас ты прикасаешься ко мне.
Син прищёлкивает языком.
– Это чисто гипотетически, дорогая. – Его рука обхватывает мои ягодицы, а пальцы впиваются в мою плоть. Это мучительно, и мои ноги дрожат от желания. Я хочу повернуться. Я хочу поцеловать его. Я хочу прикоснуться к нему.
Я не могу.
– Ты портишь вечеринку, – бормочу я. – Я прекрасно проводила время, пока не появился ты со своей раздражительностью.
– Не лги мне.
– Как будто ты можешь сказать.
Пауза. Вдох.
– Я всегда могу сказать, Ванесса. Это ты.
Это ты.
Это заявление – и стоящие за ним чувства – разрывают мне сердце. Я оборачиваюсь. Глупо. Глупо. У Сина перехватывает дыхание, и я заставляю его отойти подальше в тень деревьев.
– Для принца ты такой…
– Красивый? – спрашивает он. – Лихой? Обходительный?
– Тупой. – Я прижимаю руку к его груди, и он хватает меня за запястье, удерживая на месте. Наши сердца бьются в унисон. Я прижимаю его спиной к твердому стволу дуба, и он лукаво ухмыляется.
– Если это моё наказание, – он обхватывает меня рукой за талию и притягивает к себе, – пусть будет так.
Он смотрит на меня сверху вниз.
Я смотрю на него снизу вверх.
Я едва могу дышать. Магия и звездная пыль кружатся вокруг нас; деревья тихо шелестят листьями. Вдалеке звучит музыка, и я знаю, что другие всё ещё существуют. Двор. Королевы. Но я была несчастна без него. У меня здесь почти ничего не осталось. Син заправляет прядь волос мне за ухо и наклоняется ближе, его губы едва касаются моих.
– Ты… ты ел вишневую тарталетку, – шепчу я ему в губы. – Ты опьянён вожделением.
– Да, – говорит он, и эта ложь сжигает меня на месте. – Всё это неправда. – Ложь. – Ты не снилась мне по ночам. – Ложь. Он целует меня, и мой живот сжимается. – Я не представлял, как твои великолепные губы обхватывают…
– Син, – выдыхаю я.
Его глаза горят.
– Попроси меня.
– О чём?
– О чём угодно, Ванесса. Обо всём грёбаном мире. – Он проводит рукой по моему бедру, по талии, по изгибу груди. – Попроси меня. Позволь мне быть эгоистом. – Его язык скользит по моей нижней губе, и он стонет. – Позволь мне овладеть тобой.
Музыка резко обрывается. Это окончание песни. Окончание этого момента. Я отрываюсь от Сина и отступаю назад, когда вспоминаю всё – Селесту, Уну, Эви, королеву Сибиллу, унижение перед двором, – вспоминаю, как дорого мне обходится потеря тех, кого я люблю. Я оглядываюсь назад и вижу, что оборотни продолжают есть, пить, целоваться и танцевать. Даже Уна и инструктор Шепард кружатся под внезапную медленную мелодию.
– Мы не можем, – говорю я.
– Знаю, – говорит Син.
И мы смотрим друг на друга – принц и изгой, – как два персонажа греческой трагедии.
– Т-ты должен уйти, – выдавливаю я, потирая руки от холода, вызванного потерей близости с ним. – Я уверена, что вы с Эви должны танцевать.
Он тихо ругается, не отрывая от меня взгляда. И, похоже, он собирается подарить мне весь мир. Здесь и сейчас. Он выглядит так, словно может украсть фонарь с дерева и поджечь весь лес. Я думаю, я люблю тебя.
В другой жизни, где Селеста жива, а я всего лишь девушка, мы вместе. Я знаю это. В жизни, где Син – не принц, а всего лишь мальчишка, наши души всё равно бы нашли друг друга. Они всё равно бы сошлись.
Я бы любила его вечно.
– Ах, мой дорогой сын, – говорит королева Сибилла, приближаясь к нам на острых, как ножи, каблуках, которые задевают лепестки у наших ног, – я всё гадала, куда ты убежал. Неудивительно, что ты оказался здесь.
Я вздрагиваю от удивления при виде неё – от того, что она снова каким-то образом скрыла свой запах. Моя спина выпрямляется, и я отчаянно хочу опустить взгляд в землю, но… я не могу.
Чёрные волосы королевы длиной до плеч заплетены в тугой пучок, подчёркивающий строгую линию её подбородка. Её взгляд, устремлённый на нас, полон чёрной ярости, и она машет рукой себе за спину.
– Возможно, ты планируешь потанцевать со своей невестой? Некоторые из наших гостей не верят в то, что терпение – это добродетель.
– Ваши гости верят в то, что выгодные сделки – это дар или что-то ещё, – говорит женщина, выходя из-за спины королевы. Внезапно нас окутывает ещё один аромат, так похожий на аромат Эви. Ванильный и нежный. Мой желудок сжимается. Я инстинктивно отступаю назад.
Королева Чжэ на несколько дюймов выше королевы Сибиллы, её длинные волосы заплетены ниже пояса в замысловатые косы, украшенные звёздочками из чёрного дерева. Однако их чёрные глаза совершенно одинаковы. Королева Чжэ склоняет голову перед Сином, отказываясь обратить на меня свой царственный взгляд.
– Принц Синклер Севери, стоит ли нам беспокоиться, что ты до сих пор не разыскал нашу дочь? – Королева Чжэ усмехается, и волоски у меня на руках встают дыбом. – Покидаешь нашу принцессу ради… Укушенной с фиолетовыми глазами.
– Она ничто, – быстро лжёт Син, втискиваясь между мной и королевами. Я отступаю в лес, но королева Чжэ щёлкает пальцами, и из темноты появляются двое её солдат, на груди у которых золотом сверкают гербы в виде тигра, пожирающего волка. Они выталкивают меня из-за деревьев обратно на вечеринку.
Королева Чжэ цепляется когтем за подол моего платья, когда я останавливаюсь, и моё сердце подскакивает к горлу. Мой страх заглушает приятные ароматы этого мира. Я внезапно думаю, что она собирается убить меня. Желчь обволакивает мой язык. Но прежде чем она успевает причинить мне вред или хотя бы заговорить, королева Сибилла вырывает меня из рук королевы Чжэ.
– Она ничто, Чжэ. И уж точно не стоит твоего времени. Помолвка остаётся в силе. Это произойдёт завтра. – Затем, более жёстко, она говорит: – Я не нарушаю своих договоренностей.
Мои ноги вросли корнями в землю. Королева Сибилла лжёт только в первых двух утверждениях, но в остальном… Она действительно планирует обручить Сина и Эви. Объявить их парой. Выражение лица Сина становится суровым, хотя он и отказывается выказывать какие-либо признаки неудовольствия.
– Я пойду поищу принцессу, – говорит он и склоняется в почтительном поклоне. – Но, если вы не возражаете, на самом деле я отведу Ванессу к своему кузену.
Что?
Я поворачиваюсь лицом к Сину, но он не смотрит на меня.
– Каликс застенчивый, – говорит он, улыбаясь своей очаровательной, плутовской улыбкой, хотя и лжёт сквозь зубы. – Видите ли, мой бедный кузен пока не может сам найти себе партнёршу по танцам. Он ужасно недалекий и неромантичный. Он послал меня вместо себя.
– Бастард предательницы крови? – Губы королевы Чжэ изгибаются, и из её горла вырывается низкое рычание. Она наблюдает за Сином, за тем, как он крепко берёт меня за руку, словно мы никогда раньше не прикасались друг к другу, и кивает. – Тогда ладно. Она может забрать его. – Она взмахивает рукой в воздухе, и её солдаты снова исчезают в тени, а Син толкает меня на ковёр из мха.
– О чём, чёрт возьми, ты думаешь? – шиплю я, окруженная десятком одноклассников, которые считают меня либо предательницей, либо патологической лгуньей. Они избегают меня. Даже Порция не смотрит на меня. Я свирепо смотрю на Сина.
– Что я не хочу, чтобы ты, блядь, сдохла, – рычит он. Мы подходим к Каликсу, который расположился у стола со сладостями, хотя, кажется, ни к одному из них не притронулся. Моё сердце болезненно бьётся, когда Каликс смотрит на нас, нахмурив брови.
– Почему ты таскаешь Ванессу за собой, как скотину на аукционе?
– Потому что, поздравляю, ты – тот счастливчик, который выиграл. – Син быстро толкает меня в объятия Каликса. – Потанцуй с ней, кузен.
Каликс напрягается, когда я прижимаюсь к его груди. Он переводит взгляд с меня на Сина, как будто ждёт кульминации ужасно несмешной шутки, но не убирая рук с моих плеч.
Син вздыхает.
– У меня нет на это времени. – Он раскрывает ладонь Каликса и кладет на неё мою руку. Я с трудом сглатываю. Каликс не сгибает свою руку, даже не дёргается. – Помнишь, как я одолжил тебе свой любимый меч, а ты его сломал? – спрашивает Син.
Каликс резко кивает.
– Ты – мой должник, – говорит Син, а затем разворачивается на пятках и покидает нас.
Мы не были наедине с тех пор, как попали в машину. Я не разговаривала с Каликсом после бара. Он так и не нашёл меня после того, как Эви появилась на наших уроках живой и невредимой. Как и все остальные, я сомневаюсь, что он хочет разговаривать со мной сейчас. Мой взгляд опускается на наши ноги. Мы стоим в нескольких дюймах друг от друга. Как чужие люди.
– Ты не обязан этого делать, – тихо говорю я, надеясь, что никто из других оборотней не услышит. – Королевы… Они были подозрительны. Син думает, что спасает меня.
