Текст книги "Укушенная (ЛП)"
Автор книги: Джордан Стефани Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
– В следующий раз тебе повезёт больше, щенок, – затем, обращаясь к подруге, она говорит: – Ей ни за что не пройти Вознесение.
Ухмыляясь, она утаскивает Катерину, а Инструктор Шепард не делает ничего, чтобы остановить их. Он вообще не делает Катерине выговора. По-видимому, это совершенно нормально, что кончик моего носа уткнулся в траву неподалеку.
– Ванесса, – рявкает Инструктор Шепард, когда троица прячется от дождя под навесом. – Мы не переходим в другое состояние в разгар боя. Знаешь почему?
Мне все равно, что этот человек выглядит так, будто может сломать меня мизинцем. Я говорю:
– Если бы я перекинулась раньше, то смогла бы оторвать ей нос.
Инструктор Шепард проводит рукой по своей гладкой лысой голове, смахивая капли дождя, как шваброй по ветровому стеклу.
– К обеду твой нос полностью заживёт. Это уже не открытая рана. Тебе нужно меньше беспокоиться о незначительных травмах и больше о том, что тебя убьют. Если ты превращаешься в разгар боя, войны, ты теряешь преимущество. В те секунды, когда даже самый опытный оборотень превращается, он становится уязвимым для смертельной атаки. Коготь в твоей груди. Всего лишь свернуть тебе шею. Пуля с аконитом в твоём сердце…
– Этого достаточно. Она понимает, – говорит Син, делая шаг вперёд со странно напряжённым выражением лица и горящими бордовыми глазами. Когда он поворачивается ко мне, его взгляд смягчается. – Нам не следует полностью перекидываться, если мы уже участвуем в бою. Проще отрастить когти или клыки и использовать их во время спарринга.
– Отличная мысль, Принц Волков, – огрызается Инструктор Шепард, мышцы его горла напрягаются от внезапного напряжения. Я хмуро смотрю на них, на мгновение отвлекаясь. – Порция, подойди и научи мисс Харт, как управлять своими ужасными когтями. – Наш учитель переводит свои янтарные глаза с меня на Сина, прежде чем медленно приблизиться к нему. Злобно. Син поднимает взгляд на учителя с ухмылкой на губах и острым, как нож, блеском в глазах.
– Никогда больше не используй надо мной свое принуждение, принцепс, – шипит он.
Ч-что? У меня отвисает челюсть. Принуждение? Но Син ни за что не стал бы использовать его здесь. Посреди урока. Против самого крупного мужчины, которого я когда-либо видела в своей жизни.
– Почему бы тебе не сразиться со мной в следующем раунде? – Инструктор Шепард обращается к Сину.
Улыбка Сина становится шире.
– С удовольствием.
Это не та реакция, которой добивается инструктор Шепард. Наш учитель топает через двор и сжимает кулаки так, что они становятся похожими на когти. Я поворачиваюсь к Сину, прежде чем он успевает уйти.
– Ты его заставил?
Син пожимает плечами.
– В придворной иерархии я ниже только королевы. Это законно.
Я моргаю, внезапно выбитая из колеи. Он только что признался, что принуждал нашего инструктора. Ради меня. На людях. Осознание засело у меня в голове, как крючок, от которого невозможно избавиться.
«Я не могу защитить тебя, Ванесса, как бы мне этого ни хотелось».
Я опускаю взгляд, а затем, не в силах сдержаться, поднимаю его снова, мой взгляд скользит от его ступней к макушке. Чёрные брюки облегают его стройные мускулистые ноги, длинные рукава облегают – подчёркивая – его бицепсы. Светлые волосы прилипают ко лбу, струйки воды стекают по подбородку и на грудь. По его рельефному животу. Внезапно я не могу глотать. Мой язык прилипает к небу. И Син знает. Конечно, знает.
Он подмигивает и дёргает меня за конский хвост.
– Будь поласковее с Порцией. Она не такая стойкая, как все мы.
– Но… – Я заставляю себя заговорить, указывая на нашего инструктора, который в данный момент использует крышу портика в качестве турника для подтягиваний. – Тебе не обязательно было противостоять ему ради меня. Он… он собирается надрать тебе задницу.
Син смеётся, настоящим смехом, который зажигает меня изнутри.
– Ты беспокоишься обо мне, Ванесса?
– Да, – неохотно признаю я. – Я… я думаю, что да.
Он поправляет мой конский хвост, затем нежно касается моего носа. Как будто не может оторвать от меня своих рук.
– Я никогда в жизни не проигрывал в спаррингах. Каликс скажет, что это потому, что никто не хочет обидеть своего принца и, возможно, разозлить свою королеву, но мне хотелось бы думать, что у меня хватит сил надрать задницу нашему инструктору. Кроме того, – шепчет Син, встречаясь со мной взглядом, от которого у меня по спине пробегают восхитительные искры, прежде чем он отворачивается и смотрит на своего кузена, – я сделал это не ради тебя. Я сделал это ради Каликса.
Пока остальные спорят вокруг нас, а дождь продолжает лить, я подхожу к Порции, решив потратить время, проведённое с ней, на то, чтобы проявить свои способности Видящей Истину, но это пустая трата времени, потому что я не уверена, что Порция хоть раз в жизни солгала.
Сидя в густом саду нарциссов, Порция Монтгомери взмахивает рукой, и трава между нами превращается в высокие стебли голубовато-белых зонтиков, которые защищают нас от дождя. Вода отскакивает от мягких лепестков, оседая в нескольких дюймах от наших тел, пока мы не начинаем промокать насквозь и становимся просто влажными.
– Твоя сила, – начинаю я, в то время как она сжимает пальцы в когти. – Я никогда не видела ничего подобного.
– Ты бы не смогла, – тихо говорит она, глядя на эти когти. – Мой отец – герцог Канады. Он утонул во время весеннего равноденствия, в ночь солнечного затмения, и получил способность, о которой никто раньше не знал. Заклинатель Земли. – Она с нежной улыбкой поглаживает травяной бутон, и он прорастает между её когтями, превращаясь в лаванду.
– Невероятно.
– Да. Двор надеялся, что способность перейдёт к его семерым старшим сыновьям, и однажды мой отец обретёт власть на всех континента. – Порция вздыхает, и её коготь случайно срывает лаванду со стебля. – Вместо этого она перешла только ко мне.
Правда. Всё правда.
Порция срывает веточку лаванды и предлагает её мне.
– Можно?
Я киваю, не совсем понимая, о чём она спрашивает, но желая воспользоваться шансом. Порция пока не лгала мне. Она не угрожала мне и не калечила меня. Находиться рядом с ней так же комфортно, как мне было с тех пор, как я осталась наедине с Уной, и в таком месте как это, это кое-что значит. Проворными пальцами она распускает мой влажный хвост, прежде чем вплести в прядь моих волос веточку лаванды, а затем ещё одну с противоположной стороны. Венок из цветов. Я осторожно касаюсь нежных лепестков, и она с надеждой смотрит на меня, её желтые глаза Беты сияют даже в темноте бури.
Когда-то я бы ответила ей тем же. Я бы тоже вплела в её волосы лаванду, и мы бы восхищались тем, как тёмно-фиолетовый цвет смотрится на фоне её тёмных кудрей. Однако я больше не тот человек. Теперь, когда я пытаюсь улыбнуться ей, это больше похоже на гримасу.
– А это что, плохо? – нажимаю я. – Что она перешла к тебе, а не к твоим братьям?
– Зависит от того, кого ты спросишь. – Она откидывается назад, опираясь на руки, и ветер развевает её прелестные кудряшки. – Отец сказал бы, что это дар, данный нам, чтобы помочь Монтгомери занять более высокое положение в будущей стае Принца Волков. Ни одному из моих братьев не представилась такая возможность.
– А что бы сказала ты?
Она снова улыбается. Мягко. Сладко. Без единого клыка в поле зрения.
– Что я скорее буду беспокоиться о политике нашего окружения, чем о политике нашего двора.
– Ох. – Я морщу лоб. Но оборотни не могут покинуть свой двор, не так ли? Они не могут покинуть свою стаю? Именно это Син сказал мне ранее. Выхода нет. Я открываю рот, чтобы подтвердить это, но Порция прерывает меня с извиняющимся выражением лица.
– Не только я здесь отличаюсь от других. – Она указывает на мой пристальный взгляд, наматывая на палец веточку плюща. – Наши способности – что бы они ни значили в долгосрочной перспективе – отличают нас друг от друга. Этот двор… Он нуждается в нас.
Я слышу то, что остаётся невысказанным, нравится нам это или нет. Порция одаривает меня лёгкой улыбкой.
– Если ты собираешься спарринговать с нами, тебе действительно следует научиться контролировать своё тело – по крайней мере, частично. Когти и клыки будут твоими лучшими друзьями против этой шайки. – Она кивает на тренировочный двор, на кряхтящие и дерущиеся тела наших гибких сверстников. Син потерял рубашку в схватке с нашим инструктором – ряд за рядом его впечатляющие мускулы намокали и с них капало, – но Инструктору Шепарду ещё предстоит пролить кровь. Син уклоняется от следующей атаки инструктора с абсурдно быстрыми рефлексами, пригибаясь и сбивая инструктора с ног. Инструктор Шепард с громким стуком падает на землю, и Син протягивает ему руку, чтобы помочь подняться, но инструктор Шепард использует эту возможность, чтобы повалить Сина на землю вместе с ним. Они борются ещё несколько минут. В ход идут кулаки, а затем и когти.
– Стоит ли нам беспокоиться о них?
– Нет. Инструктор Шепард всего несколько раз ранил своих учеников, но никаких серьёзных телесных повреждений у них не было, – говорит Порция, как будто это её утешает. – Нам следует беспокоиться о тебе. У нас три раза в неделю проходят Сражения и Завоевания. Если ты не можешь развить более быструю реакцию, забудь о лазарете. Окружение Эви и Эрика сведёт тебя в могилу.
Она резко берёт меня за руку, проводя линии от ладони до кончиков пальцев.
– Твои когти растут из этой центральной кости. При полном преобразовании эта кость крошится и превращается в лапу, но в остальном ты можешь удлинить когти на пальцах. Думай об этом, как о звёздной пыли в своих венах. Это превращает тебя в того, кем тебя создала Вселенная. Тебе нужно только призвать это на помощь.
Я отдёргиваю руку.
– Не вселенная создала меня такой.
– Я… знаю. – Порция делает глубокий вдох, и цветы над нами увядают настолько, что дождь просачивается сквозь их лепестки и падает нам на головы. – Мне жаль. Я не хотела тебя обидеть, Ванесса.
Тоже правда.
Я заправляю выбившиеся пряди волос за уши и завязываю их в конский хвост, стараясь, чтобы косички и лавандовый цвет оставались на месте. Затем я понижаю голос.
– Эви и Эрик… они часто бывают жестокими?
Порция тихо смеётся, хотя в её глазах появляются нервные морщинки, когда между нами расцветают подснежники.
– Они из королевской семьи оборотней, Ванесса. Как ты думаешь?
Прикусив губу, я перевожу взгляд на других оборотней. Они держатся на безопасном расстоянии от Эви и её друзей, почти образуя полукруглую границу вокруг них. Как будто все в этом замке знают о гневе Ли – об их потенциальной злобе. Особенно в том, что касается меня. Я нервно вытираю ладони о бёдра.
– Мы воспитаны не так, как ты… не как простые смертные. Люди, – поясняет Порция. – При дворе Волков насилие – это сила. Это инструмент, который нужно использовать, лестница, по которой поднимаешься к славе. Те, кто во главе, должны быть свирепее остальных. – Она проводит изящными пальчиками по распускающимся лепесткам. – Мы все здесь играем в игру, и Эвелин с Эриком должны быть лучшими.
Что-то в её словах настораживает, и от её честности у меня сжимается сердце. Я наклоняюсь вперёд, пульс бешено стучит в ушах.
– Ты знаешь, кто меня укусил, Порция? Ты знаешь, кто убил мою подругу?
– Пожалуй, на сегодня хватит тренировок с Порцией. – Син кладёт руку на плечо Порции, опускаясь на колени рядом с нами во всей своей красе без рубашки. – Я рад, что могу взять управление на себя, Монтгомери. Почему бы тебе не узнать, не нужна ли Каликсу помощь с оружием?
Порция смотрит на меня, быстро моргая и бормоча что-то невнятное. Но я не знаю, что её так взволновало – присутствие Сина или мои вопросы. У меня плохое предчувствие, что последнее.
– Я-я… наверное, это к лучшему, – говорит Порция. – Прости, Ванесса. Удачи.
Она вскакивает на ноги, и цветы увядают с её уходом. Вода стекает с лепестков зонтиков. Я изумленно смотрю на её поспешное отступление, а затем превращаю свой хмурый взгляд на Сина и вытираю капли дождя с лица.
– Какого чёрта это было?
– Ты находишься в окружении новейшего поколения самых могущественных волков в мире, и ты допрашиваешь одного из них едва слышным шёпотом. Я пытаюсь спасти тебя от неминуемой смерти.
– Конечно. – Я закатываю глаза и пытаюсь встать, но Син хватает меня за запястье и удерживает на земле. Гроза утихла, но ненадолго. Не настолько, чтобы у меня перед глазами всё расплывалось из-за ливня, или чтобы тело Сина высохло. Я стараюсь не пялиться на него. Пытаюсь, но безуспешно. Возможно, он самый красивый парень, которого я когда-либо видела. Самый красивый человек, которого я когда-либо видела, независимо от пола и возраста. Сложён как ангел, любимый воин Бога.
И, к сожалению, он это знает.
– Если у тебя возникнут какие-либо вопросы, я всегда рядом. Днем или, лучше, ночью, – он подмигивает, и я хмурюсь ещё сильнее.
– Мне это не кажется смешным, Син.
– Мне это тоже не кажется смешным. – Он наклоняет голову, быстро надевая совершенно новую рубашку и изучая мой пристальный взгляд. Ожидая, что я признаю, что он только что сказал правду. Что он всегда честен – до тех пор, пока не перестанет. – Пойдём со мной.
– Куда?
– Куда-нибудь в более уединённое место. – Он указывает на Эви и Нетти, которые жмутся друг к другу у стены форта. Они перешёптываются, стоя широко раскрытыми и напряжёнными, как будто спорят, но я не слышу, о чём они говорят. Может, Син и слышит. Я поднимаюсь на ноги и следую за Сином мимо портика – мимо свирепо глядящего Каликса и ухмыляющейся Порции – обратно в замок. Больше нас никто не замечает.
Слава богу.
Когда мы заходим внутрь, он берёт меня за руку, переплетая свои пальцы с моими. Я опускаю взгляд на это прикосновение. У меня перехватывает дыхание, а кожа пылает.
Я должна избавиться от него. Отодвинуться от него. Нас могут увидеть в любой момент, но Син не такой мягкий, как Порция, и даже не такой искренний, как Уна. Он сильный. Сильный. И когда он прикасается ко мне, я почти чувствую, что ему не всё равно. Действительно, по-настоящему заботится обо мне.
Это нелепо. Самая глупая мысль, которую я когда-либо думала, если не самая жестокая. Селеста мертва, и я здесь, чтобы отомстить. Я всего лишь использую Сина. Вот так. Я использую его, и поэтому я должна держать его за руку, и… и он единственный, в чьей невиновности я уверена; он единственный, кто действительно может мне помочь. Мне приходится следовать за ним в затемненную комнату рядом с коридором, заполненную… странностями. Мне приходится прислониться к его жесткому и по-настоящему влажному телу, чтобы не задеть светящийся трезубец, который лежит у двери. От него исходит слабое жужжание, и он излучает голубоватую энергию.
– Осторожнее, – шепчет Син, отводя меня от него. – В прошлом году Инструктор Альварес зарядил его молнией, и теперь он убивает электрическим током любого, к кому прикасается.
– Зачем ему это делать?
– Почему кто-то что-то делает в нашем мире? Сила. Однако, это не совсем то преимущество, на которое он рассчитывал. – Син улыбается, сверкая ровными белыми зубами в свете трезубца. – Когда он использовал его в первый раз, у него подпалило брови. Ему пришлось рисовать их карандашом в течение шести месяцев.
Мне хочется рассмеяться над этим, но я не смеюсь. Не могу. Я никогда не была наедине с кем-то вроде Сина. Только не с таким как он.
– Почему он здесь? – Вместо этого спрашиваю я, обхватывая себя руками за талию, чтобы унять дрожь. – В кладовке для мётел?
Он закрывает за нами дверь, и темнота окутывает остальную часть крошечной комнаты.
– Потому что это комната для бесполезных и дьявольских вещей. Эксперименты пошли насмарку. Проклятые сокровища, утаенные секреты, испорченные плоды фейри и тому подобное – всё, что моя мать считает слишком опасным для хранения и слишком ценным для уничтожения.
Я бросаю взгляд на полки вокруг нас, заполненные рядами древних книг. Ножи. Запечатанные сосуды с таинственно горящим огнём – синим, белым и золотым. Они освещают зловещего вида опаловое ожерелье на красном бархате. Сверкающий позолоченный гребень с острыми, как бритва, зубьями.
– И твоя мать просто оставляет эту комнату незапертой? – недоверчиво спрашиваю я.
Син вертит в пальцах железный ключ, прежде чем спрятать его обратно в карман.
– Мне нравится иногда приходить сюда, когда я хочу побыть один. Подумать.
Правда.
– Сюда, – повторяю я. Затем, качая головой, когда настоящая метла в углу приблизилась на дюйм, чтобы подслушать: – Никто в своём… в здравом уме они сочли бы это место расслабляющим.
– Уверен, что не понимаю, что ты имеешь в виду.
Я прищуриваюсь, глядя на него, чувствуя жар, разливающийся в груди, и слово слетает с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить.
– Лжец.
Его улыбка становится шире.
– Твои способности очень вредны для этого двора, Ванесса.
– Правда.
– Хорошая девочка, – бормочет он и придвигается ещё ближе, хотя я не понимаю, как это возможно. Я так рада тусклому освещению, что мне не приходится быть свидетелем своих собственных неверных решений.
Он обхватывает рукой мою щеку, его пальцы скользят по моей коже. От этого прикосновения у меня перехватывает дыхание. Крадёт все мои мысли.
Почему я снова здесь? Какие вопросы я хотела задать?
Что-то насчёт укуса, насчёт моей сдачи, насчёт… насчёт Селесты. Я отскакиваю назад и врезаюсь в ближайшую полку. Один из многочисленных хрустальных шариков падает с полки, но Син с легкостью ловит его, прежде чем тот разбивается вдребезги об пол. Непрозрачная жидкость в нём зловеще колышется.
– Ещё больше дефектных творений. – Он указывает на остальные плавно вращающиеся шары. – По словам Лиры, они не могут показать будущее. Вместо этого они показывают прошлое или настоящее. Мечты вместо реальности. – На мгновение я вижу отражение его красивого лица на пыльной поверхности, но затем он снова ставит шар на полку. Его отражение исчезает.
– Нас не должно было здесь быть, Син. Кто-нибудь может нас увидеть.
– Что, если мне всё равно? – Увидев моё удивленное выражение лица, он вздыхает. – Во дворе достаточно правил, которые я боюсь нарушить. Нам нужно было уединённое место, чтобы поговорить. Но, – он приоткрывает дверь на дюйм, впуская луч света от факела, – если тебе от этого станет легче.
Но я не уверена, что мне от этого станет легче. Он так долго игнорировал меня на людях… почему это должно измениться сейчас? Поэтому я закрыла дверь, хотя бы ненадолго.
Он смеётся.
– Ты загадка, Ванесса Харт. Ты это знаешь?
– Я… я? – Из всех загадок в этом замке, в этой самой комнате, я бы вряд ли отнесла себя к их числу. На самом деле, я всегда была довольно простодушна. Я люблю смотреть фильмы. Мне нравится играть в волейбол, ходить на пляж и листать страницы в телефоне. Я… такая же, как все остальные девушки. И я бы не хотела, чтобы всё было по-другому.
Син, однако, качает головой, будто я совсем не такая.
– Ты и Кэт… Ты ни разу не попыталась схитрить во время спарринга. Она была в нескольких секундах от того, чтобы раздавить тебе горло, а ты просто лежала.
– Ты наблюдал? – я выхватываю одеяло у него из рук. Бросаю его на другую полку. – Я… я могла умереть.
– Ты не звала на помощь, – говорит он. – Почему нет?
– Потому что просьба о помощи… – я раздражённо вскидываю руки вверх. – Просьба о помощи ничего не даст. Она не спасёт меня от превращения в монстра. Она не спасла Селесту от смерти. Я не собираюсь доставлять никому из присутствующих удовольствие снова испытывать мой страх. Это всё, чего хотела Катерина. – Я вздёргиваю подбородок, встречаясь взглядом с его бордовыми глазами в тусклом свете. – Я им этого не позволю.
Он молчит, и напряжение в комнате только усиливается. Наконец, он говорит:
– Спроси меня.
Тишина нарушается. Но я не знаю, что сказать.
– О чём?
– Задай свои вопросы. У нас есть максимум пять минут, прежде чем Шепард всех отпустит. Так что задавай мне свои вопросы и слушай мои ответы. – Когда я не отвечаю сразу, он говорит: – Четыре минуты, дорогая. Пусть они считаются. И дай мне свою руку.
Я хмурюсь.
– Пожалуйста, – добавляет он.
И я так и делаю. Он берёт мою ладонь, широко раскрывает её и проводит пальцами по дорожке, которую Порция проложила всего несколько минут назад. Когда моё сердце билось ровно, а в животе не было ощущения, что я катаюсь на американских горках.
– Если ты хочешь быстро выпустить когти и клыки, тебе нужно сконцентрироваться на эмоциях, которые ты испытываешь сильнее всего. У каждого волка свои особенности, и обычно они проявляются во время первого превращения. Когда наши души разделяются, они находят дорогу друг к другу, соединяясь общей нитью. Связующее звено, если хочешь. Что ты почувствовала? Воспользуйся этим. Сосредоточься на этом. Пусть это поглотит тебя на несколько секунд. Переход не будет безболезненным, но он будет быстрым, а потом всё закончится. Он мягко улыбается. – Три минуты.
Нет времени на раздумья. Чтобы обдумать правильный вопрос, который можно задать в нужное время. Я выпаливаю:
– Ты был на пляже той ночью. Почему?
– Это была прогулка со стаей. Они разрешены нам только с одобрения Королевы Волков.
Тягучее тепло согревает мои кости. Он говорит правду.
– Все ушли?
– Единственным человеком, который остался, была Порция. Она съела немного капусты, которая ей не понравилась.
Ещё одна правда. Я киваю, и моё сердце подпрыгивает к горлу.
– Ты знал, что это случится?
– Знал ли я, что твоя подруга умрёт, а ты… – он качает головой. – Нет. Я не знал.
– А ты… – мой голос срывается. Впервые за много дней на глаза наворачиваются слёзы. Мне требуются все мои силы, чтобы удержать их там. Чтобы не дать им упасть. – Неужели ты… ты был одним из тех, кто…
Син сжимает мою руку в кулаке.
– Продолжай, Ванесса. Пожалуйста. В последний раз.
Я закрыла глаза, не в силах смотреть на него. Увидела его ответ.
– Это ты убил Селесту?
– Нет. – Он приподнимает мой подбородок, проводя большим пальцем по моей нижней губе. Мой рот приоткрывается вместе с глазами. – Я не убивал твою подругу. Твоя друга заслуживала лучшего, и я никогда не перестану сожалеть о твоей потере.
Правда. Правда. Правда.
Я вздыхаю с облегчением, и с таким же успехом можно было подумать, что небо снова разверзлось. Развеивая худшие из моих тревог и страхов.
Это был не Син. Что бы ни случилось, это был не он.
– Твоя очередь, – бормочет он, всё ещё держа мою руку в своей. – Попробуй выпустить когти.
Я смотрю на свою руку. Напрягаюсь до дрожи в костях. Но ничего не прорастает. Даже ничего не меняется.
– Это не работает.
– Ты не сосредотачиваешься на своих эмоциях.
– Сосредотачиваюсь!
– Так ли это на самом деле? Твои вспышки гнева представляют угрозу. Они означают, что ты позволяешь своим эмоциям управлять собой. Возможно, Эви была права, и тебе суждено стать удобрением на нашей лужайке. Ты можешь присоединиться к другим, кого этот двор убил…
Вот и всё. Ярость вырывается из моей груди и выплескивается наружу раскалённой волной адреналина и мучений. Я оборачиваюсь вокруг Сина, хватаю его за руку и с рычанием заламываю её ему за спину.
– Вот так, – бормочет он. – Знал, что у тебя получится.
Он с усмешкой оглядывается через плечо, и я прослеживаю за его взглядом до наших рук. До своей руки. Из моих пальцев быстро, но безболезненно выросли четыре когтя. Я ослабляю хватку, но не отпускаю его.
– Ярость, – говорит он. – Ты родилась с яростью в качестве якоря. Тебе придётся научиться контролировать её, чтобы использовать, и на это потребуется некоторое время. Но теперь ты знаешь.
– Ярость, – повторяю я онемевшими губами. На моём языке это звучит странно, непривычно, но в то же время знакомо. Я никогда не считала себя особенно злым человеком. Вернее, я никогда не позволяла себе быть такой. Никому не нравится гнев в другом человеке, особенно в женщине. Это заставляет их чувствовать себя некомфортно. Обороняться. Большинство людей даже возмущаются этим. Однако смерть Селесты, кажется, что-то открыла – что-то, что всегда было во мне, но я никогда не признавалась в этом. Я не уверена, что чувствую по этому поводу.
Словно почувствовав мою неуверенность, Син шепчет:
– Ярость – такая же эмоция, как и любая другая, Ванесса. И, как и любая другая, ты можешь поддаться ей или использовать в своих интересах – принимать её, когда она тебе на руку, и подавлять, когда нет.
Принимать её, когда она тебе на руку, и подавлять, когда нет.
Правдивость его слов захлёстывает меня, и… и я могу это сделать.
Я действительно это сделала. Почти. В некотором роде. Он швырнул Эви мне в лицо, и я использовала её в своих интересах. Я не сдвинулась с места, но сейчас я ближе, чем когда-либо прежде.
– Что у тебя с Эви? – неожиданно спрашиваю я. – Она ещё не твоя невеста, но это уже решено. Ты отказываешься разговаривать со мной на людях, но ты затаскиваешь меня, – я обвиваю нас руками, опрокидывая огромный портрет обнажённой женщины, – в волшебные кладовые, когда никто не видит?
Син выхватывает портрет прежде, чем я успеваю его поправить.
– Кстати, о том, чтобы не видеть, – быстро говорит он, – не смотри на эту. Она превратит тебя в камень, если ты это сделаешь.
– Может быть, выберем более безопасное место для нашей следующей тайной встречи.
Игнорируя меня, Син говорит:
– И да, мы с Эви договорились, что наши родители ожидают, что мы поженимся в недалеком будущем. Однако мы всё ещё не сделали этого официально. Я собираюсь сделать предложение во время Вознесения.
– Ч-что? – До этого осталось всего несколько месяцев. – Почему?
– Откуда мне знать? Я думаю, потому, что это будет романтично.
– Лжец.
Он снова улыбается, на этот раз ещё острее, чем раньше. Сложнее. Она не доходит до его глаз.
– Она заключила кровную сделку с родителями Эви. Королева Волков Азии помогла изгнать предателя из наших рядов, а взамен Королева Сибилла пообещала нерушимый союз между нашими континентами через их дочь Эвелин и… меня, – заканчивает он с лёгким поклоном. – Вот так. Довольна?
«Нет», – хочется мне яростно ответить. Потому что я не удовлетворена. В их отношениях нет ничего удовлетворительного – ни то, как он сидит рядом с ней на публике, ни то, как он смотрит на меня наедине. Я вырываю свою руку из его.
– Ты хочешь жениться на ней?
На это он громко смеётся. Резкий, язвительный звук.
– Хорошо, потому что я собираюсь ответить на подобный вопрос Видящей Истину. Не то чтобы судьба половины мира зависела от ответа.
– Кому я могу рассказать?
Он прислоняется к ближайшей полке, опершись на неё локтями, и обдумывает мой вопрос. От этого движения его рубашка из лайкры ещё уже натягивается на груди. Во рту внезапно пересыхает, и я заставляю себя посмотреть ему в глаза, вместо того чтобы обводить взглядом его живот. Его кубики пресса. Все шесть.
– Нет, Ванесса, я не хочу жениться на Эви, но двор ожидает этого от меня. У меня нет выбора.
– Выбор есть всегда.
Он качает головой с очередным невеселым смешком.
– Может ли Видящая Истину называть чушью свою собственную или только чужую? – Прежде чем я успеваю возразить, он решительно заявляет: – Если я нарушу условия сделки с Королевой Сибиллой, она умрёт, как и многие другие люди. Независимо от наших даров, подобные союзы между территориями не воспринимаются легкомысленно. Отказ Эви означает войну.
Даже без своих способностей я слышу в его голосе неприкрытую правду. В его голосе звучит… боль. Нет. Смирение. Как будто он давно смирился со своей судьбой, хотя больше всего на свете хотел бы изменить её. И, возможно, он прав. Возможно, у него просто нет выбора. Не сейчас, когда на карту поставлено столько жизней.
Я понимаю это чувство. Возможно, от моих решений не зависят целые континенты, но от Селесты они зависят. От памяти о ней. От её смерти. У меня комок подкатывает к горлу.
Больше для того, чтобы отвлечься, чем для чего-либо ещё, я делаю шаг вперёд. Так близко к нему, как только осмеливаюсь. Ложь. В этот момент я бы рискнула гораздо большим, если бы прикоснулась к Сину, и я ненавижу себя за это. Мои руки опускаются по бокам.
– Ты знаешь, что я – Видящая Истину. Весь двор знает, что я – Видящая Истину, но я ничего не знаю ни о ком другом. – Я делаю паузу и с трудом сглатываю. Я смотрю на него снизу вверх, раздираемая нерешительностью. Затем: – Я ничего о тебе не знаю.
Он пристально смотрит на меня в течение долгого времени. Затем поднимает руку, чтобы заправить прядь моих волос за ухо. Чтобы вытащить из косы цветок лаванды.
– О чём ты спрашиваешь, Ванесса?
– Сила твоей матери заключается в её кровных сделках, но как насчёт тебя? В чём твоя сила?
Его взгляд падает на лаванду, и он нежно растирает её между большим и указательным пальцами. Выпустив масло, прежде чем спрятать её в карман.
– Моя сила такая же, как у моей матери.
Правда.
– Что-нибудь ещё? – мрачно спрашивает он.
Что-то в его голосе заставляет мой желудок сжаться, и я качаю головой, всё ещё глядя на него снизу вверх. Не в силах отвести взгляд.
– Хорошо, – говорит он.
Затем он двигается быстрее, чем я успеваю среагировать, внезапно проталкивается вперёд и прижимает меня к стене с полками. Снова слишком близко. Я почти чувствую капли дождя на его губах.
– Это была пытка – быть так близко к тебе, Ванесса. – Правда. Он проводит большим пальцем по моей щеке. По моим мокрым ресницам. – Я рад, что ты здесь. Мне жаль только, что так получилось. – Ещё одна правда. На этот раз смелее. Глубже. Но я не могу сосредоточиться на смысле. Или на том, как от этих слов у меня сводит пальцы на ногах. Боже, я хочу поцеловать его. И это было бы глупо с моей стороны. Я слышу Селесту в своей голове, её звонкий смех и громкие мольбы: «Разве ты не хочешь немного пожить?»
«Тебе только раз исполняется семнадцать».
Но это… Я не могу.
Затем руки Сина перемещаются на моё горло, проводя по едва заметным синякам, заживающим от порочных прикосновений Катерины. Он нежный, тёплый и заботливый. Более того, я думаю, он хороший. Лучше, чем остальные члены двора. Лучше, чем даже его мать.
И это тоже делает его более опасным.
– Син, – шепчу я.
Его взгляд падает на мои губы.
– Мне нравится слышать, как ты произносишь моё имя.
– Син, это неправильно. Тебя… тебя не должны видеть со мной в таком виде.
– Знаю, – говорит он, но не двигается с места.
– Это глупо.
– Знаю.
– Это опасно.
Но его большой палец возвращается к моей губе. Обводит её, приоткрывает. Мой язык сам по себе высовывается наружу, ощущая вкус дождя и его солёной кожи. Я задерживаю дыхание. Его глаза темнеют. Его хватка на мне становится крепче, жарче. Он собирается поцеловать меня. Он собирается поцеловать меня, и я собираюсь позволить ему. Его губы касаются моих, короткая огненная искра, а затем…
