Текст книги "Врата Совершенного Знания"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Часть II
ДЕКАБРЬ – ЯНВАРЬ
Корпорация Тайвань

Глава 6

Казин, кряхтя, втиснулся в машину.

– Куда вы смотрите?

Крабиков поспешно изобразил радужную улыбку.

– На шубу, товарищ председатель, и на… на шапку.

– Нравится?

– Очень элегантно.

– Мне всегда хотелось иметь бобровую шубу и шапку.

Крабиков не мог припомнить, чтобы Олег Казин когда-либо признавался в любви к шмоткам. Опять пошел снег. На глазах у генерала ветровое стекло стало белым, и ему пришло в голову, что причуды Казина, появившиеся в последнее время, похожи на снежинки, падающие на грубую землю: вскоре снег покроет все, и неровная поверхность станет гладкой. Для Крабикова это был образ, олицетворявший приближение Казина к смерти: великое множество всяческих капризов и безрассудств, словно крошечные льдинки, от которых плоть стынет и разглаживается, пока не перестает биться сердце. А затем тело затягивает коркой льда целиком, и о нем забывают.

Чтобы оправдать неловкое молчание, Крабиков отвернулся и стал глядеть в окно. Декабрь стоял суровый, и, несмотря на постоянные усилия измученных солдат, без конца чистивших дорожки на территории Кремля, снег лежал по всей площади Ивана Великого. Машина генерал-майора Крабикова стояла возле здания Верховного Совета с заведенным мотором и обогревателем, включенным на полную мощность. Но теперь кровь его уже не так бодро струится по жилам, как зимой прошлого года. Вот что делает с человеком лето, проведенное в Крыму.

Лето… Приморск… Генерал вздохнул. Не все его воспоминания об этом времени были приятны. У Тайцзи приехал в Приморск вслед за Сунь Шаньваном. Трудно поверить, что прошло всего шесть месяцев – столько событий промелькнуло с тех пор. Крабиков слегка повернул голову и покосился на худую, высохшую фигуру. Он почти не видел лица своего шефа под неуклюжей меховой шапкой, настолько большой, что она сползла на лоб. Но то, что Крабиков увидел, ему не понравилось. Казин стал слишком стар для московских зим.

– Как в Берлине? – спросил Казин. – У говорил дело?

– С его точки зрения, да. Хотя…

– Расскажете по дороге. – Казин снял телефонную трубку и приказал шоферу: – Провези нас по проспекту Калинина, через реку, и остановись где-нибудь около «Украины». – Он улыбнулся Крабикову, наслаждаясь его удивленным взглядом. – Я заработал свободный денек.

Выходной. Сама мысль об отдыхе прежде была чужда натуре Казина. Еще одна снежинка улеглась на душу Крабикова и не хотела таять. Машина скользила по Калининскому проспекту, мимо здания Совета Экономической Взаимопомощи и по Кутузовскому мосту. Они подъехали к набережной и остановились напротив бронзового памятника Тарасу Шевченко. Некоторое время двое мужчин на заднем сиденье молча смотрели в окно. Мимо них за низким парапетом текла Москва-река. Ее ленивому течению преграждали путь толстые льдины. Эта картина напомнила Крабикову арктический пейзаж, который он видел с самолета.

Поерзав и устроившись поудобнее, Казин буркнул:

– Так что у вас?

Крабиков открыл портфель и извлек оттуда рапорт в прозрачной пластиковой папке.

– Все, как мы и ожидали. – Он пролистал несколько страниц. – Они хотят, как всегда, много оружия, боеприпасов, взрывчатки. «Формоза» – жадная организация.

– Они все одинаковы. Есть какой-то прогресс?

Крабиков резко вскинул голову.

– Они переманили на свою сторону нескольких достойных личностей. У них свои люди в армии, в исполнительном юане…

– Это они говорят. Но правда ли это?

– Думаю, правда. У брал с собой в Берлин нескольких друзей. Один из них – вполне подходящий человек по имени Ли Лутан. Я проверил. В картотеке тайваньской разведки он фигура номер четыре. Правда, очень трудно заставить его разговориться как следует. Он совсем не похож на У.

– В каком смысле?

– Ли больше слушает, чем говорит. Но то немногое, что он сказал, полностью совпадает с тем, что мы знали и раньше.

– Он, кстати, не говорил о своем новом управляющем банком?

Крабиков так искренне удивился, что Казин разразился смехом. Но в горле у него что-то забулькало, и он судорожно закашлялся. Неужели конец, подумал генерал. Приступ в роскошной машине. Гибель тела, облаченного в меха – прихоть старого революционера. Но Казин справился с собой и сказал:

– Человека, который управляет банком У в Тайбэе, зовут Цю Цяньвэй.

– Что?! Но вы уже занимались им в Бангкоке!

– Сорвалось. Как всегда. Мокрушники зарвались и наняли тайваньца. У них такой способ заметать следы – свалить неудачу на кого-нибудь другого. Но план обернулся против них.

– Так что же мы будем делать?

– Пока ничего. Перед нами стоят гораздо более серьезные проблемы: ГРУ.

– Пропавший китайский самолет?

– Да. Как там дело было, когда вы уехали, Крабиков? Напомните.

– Два месяца назад китайский истребитель опытной модели – модификация Шеньян Ф-6, кодовое название «Федор» – упал в самой южной точке Казахстана. По донесениям, пилот погиб… Информация не проходила по обычным дипломатическим и разведканалам… Спектрографические снимки со спутника показали странные ночные полеты над западным Китаем… Когда я уезжал, ничего еще не подтвердилось.

– Советский Союз отрицает, что имеет какие-либо сведения о пропавшем самолете, клянется выделить средства для восстановления той же модели… это я знаю. Ну, а теперь все подтвердилось! Это дело рук ГРУ. Как раз вовремя, к моменту заключения пакта Москва – Пекин. Что за «Федор»… и кто придумал это нелепое имя?

– Думаю, это дело рук НАТО, товарищ председатель.

– Так что же даст нам «Федор»?

– Скорее всего основную технологию, которая позволяет реагировать на голос, на команду, передаваемую пилотом или с земли.

– Иными словами, «Апогей».

– Да, хотя сомнительно, что он уже готов. Китайцы, я полагаю, расстроены?

– Рвут и мечут.

– А ГРУ?

– Там заняли оборонительную позицию. Самолет загорелся в воздухе и взорвался от удара о землю, – ворчал Казин. – Они должны были валяться у наших ног, когда все это вышло наружу, но теперь у них есть могущественные друзья в Политбюро. Стратегически «Апогей» очень важен. Соединенные Штаты пока еще и близко не подошли к компьютерам, которые реагируют на голос. «Апогей» даст нам огромные преимущества. И для Кремля это значит гораздо больше, чем листок бумаги с подписями. Так что в целом они склонны простить ГРУ этот захват, но ругают их за неуклюжесть.

– Почему, черт возьми, они не могли подождать? – Крабиков злился. – Мы могли бы получить технологию «Апогея» по пакту.

– Очевидно, ГРУ об этом никто не сообщил.

– Теперь получилось, что мы подписали с китайцами договор о дружбе и тут же украли их самолет.

– И если не сумеем отвести подозрения, то не получим готовой модели «Апогея» по договору. Тогда придется выкупать ее у «Формозы». – Казин вздохнул. – Мы должны подготовиться и к этому.

– Очень опасно. Чем больше я думаю об этом, тем меньше мне это нравится. Если «Формоза» окрепнет и начнет крупномасштабное восстание, Америка может вмешаться, хотя бы для того, чтобы удержать от такого же движения материковый Китай.

– Я еще не могу определить, что сделает Америка, – сказал Казин. – Это одна из самых серьезных моих проблем на сегодняшний день. Но я согласен с вами насчет угрозы со стороны материкового Китая. Пекину как раз на руку восстание на Тайване. «Посмотрите, – скажут они, – мы были правы! Народ Тайваня трудится под гнетом тирании! Давайте спасем их, братья…» Подобные избитые призывы всегда действуют. Дешевка! – Казин презрительно хмыкнул.

– В таком случае мы должны предотвратить бунт, а не приветствовать его. Надо порвать с «Формозой», остаться в стороне.

Казин невесело рассмеялся.

– Нет, мы должны продолжать поддерживать отношения с «Дьюкэнон Юнг» и «Нашей Формозой». Мне удалось убедить в этом Кремль, но была настоящая драка. Теперь там три основные фракции. Одной не терпится объединиться с «красным» Китаем и начать военное вторжение на Тайвань. Прославленные русские танки с грохотом идут по взморью, и наши солдаты поют бок о бок со своими желтыми братьями… Какая патетика! Нашлись и такие, которые говорили, что надо разорвать отношения с Китаем. Их меньшинство, и в основном это расисты. И были немногие, понимающие люди, Крабиков, которые сказали: «Мы должны помочь „красному“ Китаю экономически, насколько это возможно, чтобы содействовать его наступлению на тайваньскую экономику». Помощь следует рассчитать на несколько лет. Полагаю, такой курс удовлетворяет самолюбию обеих сторон.

– И кто же победил в этом споре?

– На данный момент – бойцы от экономики. Мне это решение на руку, поскольку оно дает возможность завязать добрые отношения с Сунь Шаньваном.

– Понимаю.

– С этой минуты мы должны очень серьезно относиться к «Формозе». Я хочу знать, каким образом они сумели подобраться так близко к «Апогею», кто работает на них в «Дьюкэнон Юнг». Я хочу знать, в чем их сила и, что гораздо важнее, в чем слабость. Понятно?

Крабиков достал из портфеля диктофон и принялся бормотать заметки на память.

– Но почему? – спросил он, выключив диктофон.

– Почему? Чтобы я смог, когда придет время, разнести «Нашу Формозу» в клочья. – В смешке Казина послышались знакомые злобные нотки. – Я хочу иметь гарантию, что «Наша Формоза» превратится в истинно «нашу» в любое время, когда мне заблагорассудится! – Он сорвал трубку с телефона. – Вези меня домой! – хрипло крикнул он. – Я насмотрелся на эту траханую реку до конца моей жизни!

Глава 7

Декабрьский вечер на улицах Тайбэя был поразительно холодным и сырым, но в элегантных, обставленных по последней моде помещениях Китайского зарубежного инвестиционного банка было тепло и сухо. Шань Линьчунь сидела у окна в кресле, положив подбородок на руки. Отовсюду, с высоты седьмого этажа, она видела, как на Нань-Ян-стрит начинается час пик. Пять двадцать – время, когда все торопятся домой, к ужину, и меньше всего хотят, чтобы их беспокоили.

– Я думаю, надо позвонить Тони Таню, – тихо сказала она секретарше. – Напугать его.

Сяоин, сидевшая в одной комнате с госпожой Шань, вставила листок бумаги в электронную пишущую машинку и захихикала:

– Думаете, стоит?

– А почему бы нет? – Линьчунь сняла телефонную трубку и набрала номер. – Алло? Господина Таня, пожалуйста.

Последовала пауза. Сяоин перестала печатать и с восхищением взирала на Линьчунь, теребившую бусины на ожерелье.

– Здравствуйте, господин Тань. Говорит госпожа Шань. Вы уже собрались идти домой? Как это мило! Приятно слышать, что босс может уйти рано. Очевидно, в его новой парикмахерской дела идут очень хорошо. Я рада за вас… но вынуждена напомнить, что ваш заем в банке просрочен.

Линьчунь едва не прыснула, услышав, как бедный Тони Тань засопел на другом конце линии.

– Да, я знаю, у вас есть инструкция о выплате по займу, мистер Тань, но в настоящее время на счету нет средств, из которых мы можем производить ежемесячные взносы. Да, я знаю, мистер Тань. Вы уже говорили об этом, мистер Тань… – Голос Линьчунь стал еще слаще, как будто она улещивала своего дружка, а не нажимала на клиента. Указательным пальцем свободной руки она начала рисовать в воздухе круги. Сяоин едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. – … Но, мистер Тань, если мы поступим так, банк будет беднеть с каждым днем, а в один прекрасный день разорится, я останусь без работы и не смогу, как вы, уходить домой в половине шестого. Я буду проводить все дни дома, размышляя о том, когда же снова получу работу… Так мило с вашей стороны… Да, это вызовет неприятности. Чек на Коммерческий банк Ху Нань? По почте? О нет, вы же находитесь всего за углом от нас, почему бы вам самому не занести чек по дороге домой?

Глаза Линьчунь распахнулись в притворном изумлении, она приложила палец к губам. Сяоин издала звук, похожий на «хм-м!».

– Но, мистер Тань, вы сказали мне минуту назад, что как раз собрались домой… Спасибо, мистер Тань, вы так добры. Значит, до встречи. Простите, что побеспокоила вас. Я действительно не нахожу слов для извинений, простите, мистер Тань, до свидания! – Линьчунь положила трубку и разразилась смехом: – Ну каково?

– Потрясающе, госпожа Шань!

Услышав мужской голос, девушки резко оборвали смех. Сяоин запихнула носовой платочек в сумочку, сунула ее под стол и начала печатать с деловитым видом. Шань Линьчунь застенчиво улыбнулась, увидев фигуру в дверном проеме.

– Добрый вечер, господин Ку. Боюсь, я вела себя легкомысленно. Простите.

Управляющий филиалом банка ничего не ответил, и она начала собирать разбросанные по столу ручки и карандаши, время от времени бросая на Ку быстрые взгляды. Он стоял в дверях, прислонившись к косяку, одной рукой с отсутствующим видом приглаживая волосы на затылке, другой – позвякивая мелочью в кармане брюк. На Ку не было пиджака, и синтетический галстук, не по моде широкий, был затянут слабо. Когда Линьчунь заметила грязное пятно на воротничке его рубашки, она подумала, и уже не в первый раз, что Ку Цзинхэю следовало бы получше следить за своей внешностью.

– Отнюдь не легкомысленно, – сказал наконец управляющий. – Вы нажали на него, но в учтивой форме и остроумно.

Сяоин тем временем закончила печатать письмо, вытащила сумочку из-под стола и встала, собираясь уходить.

– Только женщина на такое способна, – заметил Ку, входя в комнату, чтобы дать дорогу секретарше. – Или вы сочтете меня женолюбом?

Линьчунь взглянула на простака и чуть не рассмеялась.

– Нет, – ответила она с серьезным видом. – Я думаю, что нужно признавать различия между полами, ибо эти различия часто имеют позитивное значение.

– Я обнаружил, что на Тайване отношение к женской эмансипации очень конструктивно. Женщины здесь работают намного успешнее, чем в месте моего последнего назначения.

– В Сингапуре?

– Да. Я пробыл там только шесть месяцев, а кажется, что прошла целая вечность.

– Вам нравится здесь?

– Очень.

Ку стоял возле двери. Закрыв ее, он подошел к креслу, на котором только что сидела Сяоин. Линьчунь расправила плечи и перестала возиться с карандашами. Она не могла понять, почему босс пришел к ней в кабинет, когда можно было поговорить по телефону. Сердце ее забилось учащенно.

– Мо Мэйхуа, – задумчиво произнес Ку. – Так зовут девушку, которая убедила нас финансировать ее ночной клуб. Сегодня я потратил часа два, просматривая ее досье.

Сердце Линьчунь тревожно забилось. Это самая крупная ссуда в ее жизни…

– Истинно профессиональная банковская операция, госпожа Шань, – спокойно продолжал Ку. – Тщательный анализ платежеспособности, конструктивные обсуждения способов содействия клиенту.

Линьчунь была не из тех, кто умеет лицемерить. Она глубоко и с облегчением вздохнула.

Ку сочувственно улыбнулся.

– Вы решили, что я пришел пожурить вас?

– Видите ли…

– Я все понимаю. Госпожа Шань, вам ведь только двадцать девять лет, верно?

– Да.

– В таком случае, полагаю, вас ждет большое будущее. Я чувствую, что этот кредит даст нам и других потенциальных клиентов, и новые операции. Вот почему мне хотелось переговорить с вами. Вам удобно сейчас? Я не стану задерживать, если вас сегодня вечером ждут дела.

– Нет, господин Ку.

– Извините, что настаиваю, но вы, может быть, просто не осмеливаетесь мне перечить, а на самом деле ваш друг кипит от злости, поджидая вас где-нибудь на улице.

– Господин Ку… – Линьчунь подтолкнула карандаш, он покатился по столу, но она поймала его на самом краю стола. Лицо ее просияло, и Ку подумал, что никогда не видел более обезоруживающей, более теплой улыбки. – Дело в том, что у меня не так уж много друзей. – Она смущенно отвела взгляд. – Если бы мой друг кипел от злости внизу, дожидаясь, то поверьте, вы знали бы об этом. – Линьчунь прикусила губу. – Простите, кажется, я чересчур откровенна.

Ку покачал головой, явно довольный ответом.

– Мне нравится ваша откровенность. На моей последней работе никто так не разговаривал. Обычно я звонил и говорил: «Сегодня мы даем ссуду на три и шестнадцать сотых процента выше, чем вчера», а потом смотрел по сторонам и ждал, пока хоть кто-нибудь поднимет руку и спросит: «А почему?» Но никто никогда этого не делал.

– А здесь?

– Здесь все иначе. Все задают вопросы. Спорят. И в то же время знают свое место. «Атмосфера человеческих чувств», кажется, так тайваньцы любят приговаривать?

– Да.

– Наши дела идут хорошо. У меня на столе лежат первые данные за квартал. Они значительно превзошли все мои ожидания.

– Я рада.

– А теперь насчет Мо. Больше всего меня поразила глубина ваших знаний о ней – судя по вашим деловым записям, очевидно, вы с госпожой Мо часто виделись?

– Да. Она немного… Извините, могу я в этих стенах позволить себе говорить откровенно о клиенте банка?

– Для меня нет ничего более ценного, чем ваша откровенность.

– Она несколько сумасбродна. Сегодня – одно дело, и она берется за него со всем энтузиазмом. Завтра – совершенно другое, и тот же энтузиазм. Правда, ей всего двадцать пять.

– Понимаю.

– Я и подумала, что, может быть, для организации ночного клуба это не слишком хорошие данные. Поэтому я постаралась узнать ее поближе. В конце концов я обнаружила, что у Мэйхуа сильный характер и острый ум. Но она нуждается в руководстве, а от своих покровителей его не получает.

– Ваши наблюдения, касающиеся ее покровителей, весьма ценны. Когда я читал их, меня в особенности поразило одно имя: Мэт Юнг.

– Он не совсем ее покровитель, если быть точной.

– Да. Но он присутствовал на одной из ваших встреч с госпожой Мо.

– Господин Юнг был там. – Линьчунь прикусила губу и больше ничего не добавила.

Ку смотрел на нее вопрошающе.

– У меня создалось впечатление, что он влюблен в нее. И, хотя в его замечаниях открывался глубокий финансовый ум – более острый, чем у Мэйхуа, – временами я чувствовала, что его влюбленность перевешивает коммерческую сметку. И господин Юнг допускает это.

– Понятно. Он появлялся когда-либо еще?

– Да, один раз. Если позволите, я напомню вам: наш инспектор потребовал, чтобы в клубе были произведены кое-какие работы. Через несколько недель я пошла посмотреть, как продвигается дело. Там были господин Юнг и госпожа Мо. – Линьчунь замолчала и опустила глаза. – Они пили шампанское.

– Надеюсь, вам предложили бокал. – Ку откинулся на спинку кресла Сяоин и оттолкнулся ногой от стола. – Не хочу вмешиваться в чужие дела, – промолвил он наконец, – но если я правильно понял, вы и госпожа Мо подружились?

– Пожалуй, так. Мне кажется, она нуждается в таком человеке, как я.

– Потому что вы работаете в банке?

– И это тоже, но… – Линьчунь неожиданно встала и начала ходить взад и вперед по комнате.

Ку с удовольствием разглядывал ее. У Линьчунь была деловая прическа в стиле «китайские куклы». Волосы окаймляли широкоскулое, несколько мужеподобное лицо. Косметики совсем не видно, но кожа буквально светится здоровьем, а глаза такие яркие, что вполне могут обойтись без туши. Линьчунь была одета в белую хлопчатобумажную блузку с неглубоким вырезом, алый шарф, повязанный на шее, и в темно-красную клешеную юбку до колен. Хорошо развитые бедра, ноги – довольно мускулистые и короткие, как у спортсменки. Сейчас она ходила, сунув руки в карманы юбки, и слегка сутулилась; шагала медленно, как канатоходец – верный признак вдумчивого человека, рассчитывающего каждый свой шаг. Человека, очень близкого по типу самому Ку.

Внезапно Линьчунь остановилась и, не вынимая рук из карманов, обернулась. Она как будто утверждала свое равенство с собеседником, и Ку это почему-то нравилось.

– Мне кажется, – задумчиво произнесла она, – госпоже Мо нужно, чтобы ее кто-то оттенял.

– Не понимаю.

– Вы знаете, что она снимается в кино, у нее все задатки будущей звезды. Кажется, так сказано в моем отчете?

– Да.

– А теперь она по совместительству еще и поет в клубе.

– Да. Но я пока не уловил вашу мысль.

– Все дело именно в этом. Я нравлюсь ей. Но госпоже Мо нравится также, чтобы рядом с ней за столом сидела дурнушка. Это очень древняя женская уловка, господин Ку. Моя задача в том, чтобы смотреть на нее, затаив дыхание. И я не представляю для нее никакой угрозы.

– Дурнушка? Значит, вы такой себя представляете?

Линьчунь быстро взглянула на него, словно пытаясь понять, не прячется ли в словах издевка.

– Я не красавица, – ответила Линьчунь, тем самым будто вынуждая Ку доказывать обратное.

Ку размышлял, опустив глаза.

– Вы поставили меня в труднейшее положение, госпожа Шань, – сказал он наконец. – Если я соглашусь с вами, значит, буду и невежей, и лжецом. А если возражу, вы решите, и вполне оправданно, что я флиртую с вами. Поэтому мы просто оставим эту тему.

Ку встал. Широкий, пухлогубый рот Линьчунь растянулся в печальной улыбке. Она и правда была не красавица. Нос казался слишком маленьким для широких щек, подбородок выдавался вперед розовым бугорком. И все-таки было в ней некое обаяние, и заключалось оно в доброте, доброжелательности и улыбчивости. Именно благодаря улыбке Линьчунь нельзя было назвать дурнушкой. Из-за улыбки и глаз, сияющих и больших, как у лани. А взгляд ее словно проникал в душу. В Линьчунь не было ничего претенциозного, она казалась очень простой в общении, и Ку решился:

– Вы сказали, что у вас нет планов на вечер. А что, если нам вместе сходить и посмотреть на госпожу Мо, так сказать, в действии. И может быть, вы меня представите ей.

– Вы имеете в виду… в клубе?

– Да, именно.

Линьчунь по-прежнему спокойно улыбалась, но слова Ку повергли ее в смущение. Ей предстояло проанализировать множество фактов, впечатлений, сложных ситуаций, предостережений, а потом – вынести решение. И все это за долю секунды. Линьчунь была младшим сотрудником, женщиной, которая борется за свое место в мире, где правят мужчины. Босс пригласил ее. По слухам, он никому больше в их офисе не предлагал этого. Пойдут разговоры. И одета она не для ночного клуба. Клубы эти она вообще не выносит, да и он такой невзрачный. Ну, не то чтобы невзрачный, а слишком маленького роста. Хотя улыбка у него хорошая. Где сейчас можно раздобыть приличное платье? Жаль, что у него такая фигура… а улыбка действительно милая. Она не может… Она должна… Ей хочется, вот тут никаких сомнений.

Вдруг перед мысленным взором Линьчунь проплыло лицо Цзай Цзияна, то улыбающееся, то задумчивое. Было время, правда, много лет назад, когда Линьчунь могла сказать, что это ее постоянный друг. Надежный Цзиян, мальчик, живущий по соседству… Что бы ей сейчас ответить?

Но Цзиян в армии: он солдат по призванию.

«Если уж ты не согласилась выйти за меня замуж, так, по крайней мере, наслаждайся жизнью», – вот что он сказал бы. И потом, Цзиян не был ее судьбой, Линьчунь знала это.

– Вы очень любезны, господин Ку…

За этим должно было последовать «но», они оба понимали это, но вместо «но» сам собой прозвучал вопрос:

– Когда?

– Ну, скажем, в девять? Боюсь, мой опыт в отношении ночных клубов весьма ограничен, но думаю, они не начинают раньше девяти. – Если бы перед ней сидел кто-нибудь другой, Линьчунь подумала бы: «Брось придуриваться», но в устах Ку это походило на правду. – Может быть, я заеду за вами в это время?

– Ну…

В ней вспыхнула искорка негодования. Отчасти потому, что Ку представил свое приглашение как некое деловое мероприятие: пошли, мол, проверим клиента. Представьте меня ей. Но в глубине души таилось еще что-то, имеющее отношение к самому Ку. Линьчунь вдруг поняла, что он обладает властью над ней и может заставить принять предложение. И такая власть проистекает вовсе не из его положения управляющего.

– Мне бы очень хотелось согласиться, но я несколько беспокоюсь….

– Беспокоитесь? Наверное, боитесь, что пойдут разговоры?

– Да. Пожалуйста, извините меня, но женщина должна быть осмотрительной, если хочет сделать карьеру.

– Я прекрасно вас понимаю. Какая жалость! Сегодня вечером там будет кабаре, и я уже купил билеты. Ну что ж, пойду один и сам представлюсь.

Ку явно огорчился. В глазах Линьчунь сквозило сомнение. Она представила, как этот очкарик рыщет за сценой в поисках Мэйхуа, и поняла, что не допустит этого.

– Я поеду, – выпалила она.

Два часа промелькнули в сплошной суете, но Линьчунь, последний раз пройдясь по лицу пуховкой, все-таки ухитрилась оказаться на крыльце родительского дома как раз в тот момент, когда такси Ку подъехало к тротуару. Добраться до цели, однако, оказалось нелегко.

– Это где-то на Двадцатой улице, отходящей от Сван-Чэн-роуд, – настаивала Линьчунь.

Но на Двадцатой улице было не менее двадцати ночных клубов.

– В темноте все выглядит иначе, – пожаловалась она, когда они поднимались на пятый этаж на лифте.

В дверях их встретила хозяйка и провела под навесом из искусственных глициний к столику, на котором стояла ваза с одним цветком.

– Привет! – навстречу им быстро вышла другая китаянка, очень высокого роста. – Меня зовут Моли. – Она указала на цветок в вазе с тонким горлышком и улыбнулась.

Ку удивленно покачал головой.

– Моли, – повторила Линьчунь. – Жасмин. Это игра слов. Здесь у всех девушек имена ночных цветов. «Вечерний аромат» – понимаете?

Линьчунь заказала кока-колу, Ку – тайваньское пиво. Вместе с напитками принесли счет. Ку поднес его поближе к свече, горевшей в оранжевом стеклянном шаре.

– Ну и ну! И это за пиво и безалкогольный напиток?!

Линьчунь смотрела на свой стакан с колой, готовая провалиться сквозь землю. Ку, казалось, опомнился, увидев ее смущение.

– Простите, простите, – пробормотал он.

– Нам с вами трудно это понять, но цены у них считаются низкими. Они еще только встают на ноги и стараются поддерживать репутацию не слишком дорогого заведения.

– Ну, конечно.

– В заведениях такого рода цены обычно выше на сто – сто пятьдесят процентов! Ведь им приходится выплачивать банковский заем, – объяснила Линьчунь с каменным выражением лица.

Ку неопределенно хмыкнул. Его глаза стали привыкать к полумраку. Ночной клуб «Вечерний аромат» представлял собой большую квадратную комнату с разным уровнем пола. Две трети пространства были слегка утоплены и заставлены маленькими круглыми столиками, покрытыми скатертями; на каждом стояла высокая ваза с цветком. Возле сцены размещалась небольшая круглая танцплощадка. Позади нее Ку видел только музыкальные инструменты: синтезатор, барабан, гитару. Был там и микрофон, а за ним – вертящийся круг «диско».

– Очень впечатляюще.

Линьчунь была с ним согласна. Все как в роскошном саду. Позади бара, рядом со сценой, тянулось к потолку высокое, цветущее сливовое дерево. На противоположной стороне, как бы для симметрии, стояла клетка с живыми голубями. Ощущение, что ты находишься на природе, еще больше усиливалось за счет новых корзин, висящих на бамбуковых балках, деревянных шпалер на стенах и циновок из кокосовых волокон на полу. Цвета в основном зеленые и белые, с редкими мазками желтого для живописности.

– И как здесь идут дела? – спросил Ку.

– Мне сказали, что очень хорошо.

– Вам сказали… Значит, вы этому верите?

– Верю, но… видите ли, вы же понимаете не хуже других, как это обычно происходит, господин Ку. Всегда существует тройная бухгалтерия: одна – для властей, другая – для партнеров и еще одна, реальная. Ведь цифры нужно интерпретировать, верно?

– Да, на чем основано мнение о состоянии дел госпожи Мо?

– Все получается лучше, чем предусматривалось по планам. Во всяком случае, ее заведение окупится не через семь, а через пять месяцев.

Ку осматривался. Тем временем трое музыкантов прошли на сцену и начали настраивать инструменты. В дальнем конце зала неожиданно появилось пятно света и, мигая, забегало по сцене, пока не остановилось на гитаристе, который взмахом руки ответил на легкие рукоплескания. Затем луч высветил группу молодых людей, направляющихся к большому столу возле сцены. При виде их Ку насторожился.

– Похожи на завсегдатаев, – прошептал он, не открывая глаз от вновь пришедших. – Вам известно что-либо насчет постоянных клиентов?

– Слишком мало. Конечно, это заведение предназначено для публики, как-то связанной с кино. Идея заключается в том, чтобы появилось ядро клиентов, любителей хорошо провести время, поужинать, выпить и поглазеть на кинозвезд. Только сюда, в Мэй-Цзу, можно быстро доехать на такси от Линсен-Норт-роуд, так что идея неплохая.

Линьчунь почувствовала, что босс не слушает ее. Как он груб, подумала она уныло, но потом поняла, что для Ку это прежде всего дело, и решила, что с надеждой поразвлечься пора прощаться.

За большим столом сидели пять человек: две пары и один мужчина без спутницы. Все мужчины были западного происхождения, обе женщины – китаянки.

– Привет, Род, что будешь заказывать?

Голос казался смутно знакомым. Ку подался вперед, напрягая слух. Но тут приглушили освещение, и Линьчунь прошептала:

– Я думаю, сейчас будет выход госпожи Мо.

Она оказалась права. Частая барабанная дробь, общее музыкальное крещендо, завершившееся грохотом цимбал, – занавес осветился лучами прожекторов, затем открылся, и на сцене показалась шоу-звезда.

Лишь одно определение пришло на ум Ку: сладострастная. Певица была облачена в черно-белое полосатое платье до полу, с длинными рукавами. Декольте было очень глубоким, а грудь роскошна. Мэйхуа стояла, выставив вперед ногу и уперев левую руку в бедро, такое волнующе крутое, что Ку неожиданно подумал: надень на него очки – они удержатся. В другой руке девушка держала микрофон.

– Спасибо, спасибо вам. Всем огромное спасибо.

Низкий, усиленный микрофоном голос эхом разлетелся по залу. Но кто-то, вероятно, настраивал уровень громкости, потому что слово «огромное» было едва слышно.

– Первая песня этого вечера, как всегда, «Душистые цветы»! – Мэйхуа подняла микрофон высоко над головой, а потом широким взмахом опустила вниз. – Уберите его…

Опять раздались аплодисменты. Ку налил себе пива в стакан и закурил. Он имел слабость к любовным песням на местном наречии.

– «Душистый цветок», – напевал он тихонько, не замечая, что Линьчунь украдкой наблюдает за ним. Она была изумлена, увидев, что Ку любит музыку. Дрянная любовная песенка, а ее босс, мистер Факты и Цифры собственной персоной, мурлычет ее.

Ку в это время не мог оторвать глаз от певицы. Он не старался подыскать эпитеты, типа «шарм», или «изюминка» или даже «сексапильность». Всего этого ей было не занимать, и ее сексуальность сочилась из каждой поры, словно мед, смешанный с вином. Красные, как роза, губы, длинные волнистые волосы, горящие глаза, высокие скулы, лицо классической китайской красоты, гибкое тело… о, да!

И петь она тоже умела. Каждая знакомая Ку фраза звучала как гармония чувства, тембра и модуляций. Когда песня подошла к концу, пятно света стало постепенно уменьшаться, перешло сначала на лицо Мэйхуа, потом на ее рот… Музыкант, игравший на синтезаторе, украсил последние такты парой рулад, и свет погас совсем. Раздались восторженные аплодисменты, к которым присоединились Линьчунь и Ку.