Текст книги "Врата Совершенного Знания"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

– Боже мой, – вскричал Ленни. – Что… почему они?..

Саймон вернулся к приборной доске. Кэрол увидел на его лице нерешительность и сделал глубокий вдох. Он многие годы знал Саймона. Теперь настал час проверить, достаточно ли было этого времени.

– Приказ капитана, – резко сказал он. – Саймон, вы не можете помочь ему. Мы выруливаем, будь мы прокляты! Сядьте на место.

Несколько секунд – и «Боинг-727» остался позади, в темноте. Саймон сосредоточился на последних одиннадцати проверках, заставляя себя больше ни о чем не думать.

– Температура… щитки… курс…

– Прощай, мистер Юнг, – сказал тихий голос.

Саймон ожидал большего: угроз, шантажа… но ничего этого не было. Оператор аэропорта пробормотал:

– Полоса, свободная для взлета, шесть-ноль-девять-два.

Пока они неслись по взлетной полосе, «боинг» исчез из поля зрения Саймона, и он намеренно стал смотреть за правый борт, где не было ничего, кроме темноты. Осветительные огни тысячефутовой полосы слились в бесконечную полосу. В-1, В-P. Дэн потянул на себя рычаг управления. В-2. Везде тьма. Самолет слегка затрясся и взлетел.

Саймон опять снял наушники, машинально пригладил волосы и обернулся.

– Цю Цяньвэй, будьте добры, подойдите ко мне.

Цю отстегнул ремни и с трудом, преодолевая угол подъема, пошел по проходу. Опустившись в самое ближайшее от приборной доски кресло, он тихо произнес:

– Сочувствую. Не хотелось бы мне принимать такое решение. Спасибо.

– Честно говоря, я думал вовсе не о вас. – Саймон заставил себя улыбнуться. – Я не уверен даже, что это было мое решение. В любом случае вы добились своего, хотя одному Богу известно, каким образом. Все оказалось очень просто, не так ли?

– Не знаю… может быть, вы недооцениваете себя. Вы коварны. Изобретательны. Вам бы стать членом «Маджонга».

– Может быть, еще придется. Очень скоро масса людей, возможно, останется без работы, и я в их числе. Как вам с Ленни удалось бежать?

Цю все рассказал. Когда он закончил, Саймон с минуту помолчал.

– Что будет с девушкой?

– С Линьчунь?

– Да.

– Полагаю, с ней все будет в порядке. В аэропорту я подписал реквизицию, которой она пользовалась. По правилам банка, если я не появляюсь на работе, мои полномочия истекают в полдень, так что я не имел права делать это. Но если у нее есть голова на плечах, – а мне кажется, есть, – Линьчунь может сказать, что не знала о моем исчезновении и просто следовала инструкциям. – Цю печально покачал головой. – Я тревожусь о ней. Жаль, что она не могла полететь с нами.

Саймон удивленно посмотрел на него.

– Вы меня удивляете.

– А вы полагаете, что я лишен человеческих чувств?

Дэн тронул Саймона за руку.

– Этот человек, который говорил с нами раньше, опять вышел на связь. Хочет побеседовать с вами.

– Что? Дэн, мы можем записать разговор на магнитофон?

– К сожалению, нет. У нас нет такой аппаратуры.

Саймон надел наушники.

– Ли Лутан?

– Да, – почти прошептал далекий голос.

– В чем дело?

– Ваш сын находится у меня.

– Знаю. И что же?

– Он официально обвиняется в убийстве служащего.

– Он не делал этого.

– Я думаю иначе. Но это – дело довольно незначительное. Займемся другим. Вы слушаете?

– Продолжайте.

– Правительство Республики Китай хочет получить проект «Апогея». Только для себя и ни для кого другого. Понимаете? – Саймон не ответил, и Ли продолжал. – Я уверен, вы понимаете, каких последствий можно ожидать, если вы не отдадите «Апогей».

– Вы не убьете невинного человека ради того, чтобы шантажом вытянуть из меня секреты, – сухо ответил Саймон. – Если вы попытаетесь, то потеряете гораздо больше, чем свое место в ООН.

– Не стоит говорить об убийстве, пока не стоит. Ваш сын, несомненно, расскажет нам об «Апогее» в свое время.

– Он ничего не знает об этом. Ничего.

На лице Саймона выступил пот. Сколько успел Ленни рассказать Мэту об «Апогее»?

– Вы еще слушаете, мистер Юнг?

– Да.

– Хорошо. Мне трудно поверить, что ваш сын, который, судя по всему, заправляет всеми вашими операциями на Тайване, не знает «ничего». Так или иначе, сегодня днем военный трибунал допросил вашего сына, признал его виновным и приговорил к расстрелу. Но мы предполагаем оставить его в живых еще тридцать дней. Когда этот срок истечет, его могут простить и освободить. Но сначала должно произойти одно из двух.

– Что?

– Или он по собственному желанию раскроет нам секрет «Апогея», или вы отдадите его нам. Я должен добавить, что, если в течение этих тридцати дней «Апогей» попадет к «красным», ваш сын будет казнен немедленно. Скажите об этом господину Цю. Я знаю, что он с вами. Кстати, можете поздравить его от моего имени. Я до сих пор пытаюсь выяснить, каким образом он прошел через мои кордоны на вокзале.

– Вы не убьете Мэта, я уверен.

– Почему же?

– Потому что, приземлившись в Гонконге, я сразу же свяжусь с вашим министром внутренней безопасности и объясню неизбежные международные последствия шантажа, похищения и убийства, осуществленных мелким чиновником-диссидентом.

Опять раздался тихий смех.

– Да, мы ждали чего-то в этом роде. Пока ваш пилот заполнял карту полета сегодня вечером, одному из моих коллег удалось навестить ваш самолет. Вы заглядывали в ящик с картами?

Саймон рывком открыл ящик, который находился позади сиденья Кэрола. Оттуда выпало несколько карт и черно-белая глянцевая фотография. Снимок запечатлел Мэта, полулежащего в кресле лицом к камере. Похоже, в бессознательном состоянии. Позади стояли два офицера. Между ними – китаец в очках и в гражданском костюме. Саймон, у которого упало сердце, узнал в нем тайваньского министра внутренних дел, который поднял газету так, что на ней было хорошо видно число. Сегодняшнее.

– Придется вам поостеречься с разговорами. – В голосе Ли послышались жесткие нотки. – В нашем управлении сидят деловые люди. Любой протест, высказанный на высоком уровне, или даже ненужная огласка, и в результате тело вашего сына обнаружат, скажем, в публичном доме. Просто еще один человек с Запада печально кончил свои дни при постыдно грязных обстоятельствах. И что тогда дадут вам протесты?

– Вы блефуете… Блефуете.

– Вовсе нет.

– Именно так. Я же видел, как моего сына вели на борт «боинга» китайских авиалиний. Или вы забыли об этом? Странно, если забыли. Ведь вы сами организовали все это.

– А кто вам поверит на слово? Несчастный отец, который выдумывает всяческие обвинения, чтобы утишить боль.

– Мой пилот и два пассажира подтвердят. – После некоторого колебания Саймон бросился в атаку. – Кроме того, у нас на борту есть фотоаппарат, а этот прибор не лжет. Вы сами только что это доказали. Более того, наш с вами разговор записывается на магнитофон.

Впервые у Ли не нашлось готового ответа. Когда он опять заговорил, в его голосе появились заискивающие нотки.

– Я уверен, что в течение следующего месяца вы сумеете найти выход из тупика.

Раздался щелчок, и на этом разговор окончился.

– Вы не должны были так говорить, Саймон. Фотоаппарат и все прочее.

– Почему?

– Просто мне кажется, – Кэрол покачал головой, – это было не обязательно.

– К черту. Я ведь остановил его, разве нет?

– Не уверен.

Саймон пожал плечами.

– Скажите мне, когда мы будем пролетать над Тайванем. – Он обернулся к Цю. – Слышали?

– Только то, что говорили вы.

Саймон пересказал разговор.

– Есть какие-то идеи?

– Я знаю, как трудно мыслить рационально в таких ситуациях, – вздохнув, ответил китаец.

Сначала Саймон был озадачен.

– Знаете… ах, да, конечно. Ваш собственный сын… был похищен.

– Вами. И его держали в качестве заложника.

Саймон отвернулся.

– Жестокое правосудие, – прошептал он.

Цю положил ладонь на его руку.

– Это прошлое. Мы должны забыть. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.

– Я вам благодарен, но ведь это пустое обещание. – Саймон стукнул кулаком по ручке своего кресла. – Что я скажу Джинни?

Дэн Кэрол перебил его:

– Приближаемся к Тайваню. Готовлюсь к разговору. Но у нас проблема.

– Какая?

– Взгляните в окно.

Саймон посмотрел через голову Кэрола.

– Мой Бог, – прошептал он. – Они уже близко.

– Да. Военные самолеты. Два «Ф-5Е». Теперь я понимаю, почему у меня было плохое предчувствие, когда вы сказали Ли насчет фото и магнитофонных записей. Они вызывают меня по радио. Отвечать?

Хозяин молчал, и Кэрол повторил вопрос.

– Нет. Свяжитесь с Гонконгом. Подайте официальную жалобу. Свяжитесь со всеми аэродромами, черт их побери, в нашем радиусе. Скажите, что мы оказались под обстрелом, дайте сигнал SOS. Дьявол, сделайте так, чтобы отсюда до Нью-Йорка нас заметили на экранах всех радаров.

Кэрол не успел ответить, как один из «Ф-5Е» вырулил и занял позицию прямо перед ними, покачав крыльями. Это был общепринятый сигнал: следуйте за мной и готовьтесь к посадке.

Другой самолет пристроился в хвост. Дэн повернулся к Саймону.

– Сделайте это сами. Мне нужно вести самолет. И, Бога ради, говорите убедительно.

Дэн мог не беспокоиться об этом. Когда Саймон включил микрофон, первые трассирующие пули со свистом пронеслись мимо ветрового стекла и исчезли внизу, в двадцати тысячах футах под ним, где-то в проливах Формозы.

Часть III
ЯНВАРЬ – АПРЕЛЬ
«Не забывай, когда ты в последний раз был в Цзю»

Глава 19

Дорога свернула влево, нырнув под огромный навес, образованный выступом скалы, на котором была начертана следующая надпись: «Не забывай, когда ты в последний раз был в Цзю».

– Что это значит? – запинаясь, спросил Мэт по-китайски.

– Всех детей учат этому еще в детском саду. Эти слова принадлежат одному императору, которого отправили в ссылку. Он советовал тем, кто последовал за ним, не забывать о местах, где они родились. – В голосе капитана Цзай Цзияна слышалась неуверенность; ему очень хотелось поведать об этом значительном эпизоде тайваньской истории, но он не знал, разрешается ли вести пространные разговоры с заключенным.

– Вы вернетесь – вот смысл этой надписи. Однажды вы вернетесь туда, откуда пришли.

– Вы верите в это?

– А вы?

Мэт промолчал, и Цзиян испытующе оглядел арестанта, сидевшего с ним рядом в джипе. Он казался слишком молодым, чтобы представлять угрозу для внутренней безопасности, но на остров Цюэмой направляли только политических преступников. Одет слишком легко для января, воротник рубашки расстегнут. Неудивительно, что парнишка такой бледный.

– Откуда вы? – спросил Цзиян.

– Из Тайбэя.

– Я имел в виду вашу родину.

– Англия. Скажите, что это за место?

Капитан колебался.

– Почему я здесь?

– Не знаю.

– Извините, я не хочу доставлять вам неприятности. Если вы не можете говорить…

Цзиян лишь улыбнулся в ответ. У него не было повода жаловаться на своего арестанта. Если бы все они вели себя так же хорошо! Утренний холод пробирался сквозь одежду, вызывая озноб. Больше всего Цзияна угнетала блеклая природа и промозглая сырость, пропитавшая Цюэмой насквозь и стоявшая даже в самые солнечные дни.

Капитан заметил, что его подопечный оглядывается вокруг, хмуро сдвинув брови, и сочувственно покачал головой. Сельская местность быстро обрела здесь прежний вид, напоминая о 50—60-х годах. Окопы, колючая проволока, натянутая между огромными деревянными крестовинами, и повсюду воронки от снарядов. Это место внушает ужас, печально подумал Цзиян. Он помнил времена расцвета, когда между полями риса, проса и сахарного тростника пестрели огороды. Крестьяне трудились здесь, как и прежде, но уже без уверенности, что результат стоит их усилий.

Миновав крошечную деревушку Наньшань, джип свернул вправо и помчался вдоль берега, где дети играли в прятки между рядами ржавой колючей проволоки, а потом стал подниматься по крутой извилистой горной дороге. Цзиян указал на несколько разрушенных домов, стоявших у самой воды.

– «Красные» вторглись сюда в тысяча девятьсот сорок девятом году.

– Понимаю. – У Мэта пересохло в горле. – Это Цюэмой.

Капитан Цзай только пожал плечами.

Джип проехал мимо мелкокалиберной зенитной установки, замаскированной с помощью раскрашенной сетки, и остановился перед огромным туннелем в гранитной скале. Путь преградил шлагбаум. По обеим сторонам дороги, исчезающей где-то впереди во мраке, стояли будки с часовыми, разрисованные желтыми и черными зигзагами.

Цзияну не нравился пост КУ-4, находившийся под контролем тайваньского командования. Это было единственное место на всем острове, которое даже формально не подчинялось местным армейским законам. Штаб-квартира военного округа Цюэмой поставляла в близлежащие горы оборонную технику, и этим все ограничивалось. Часовой изучил документы Цзияна, потом поднял шлагбаум, и джип въехал в гулкий туннель, ярко освещенный неоновыми лампами. Через пять минут туннель закончился тупиком; на широкой площадке уже стояло несколько машин. Цзиян подвел своего подопечного к стальной двери, которая открылась при их приближении.

Переступив порог, Цзиян оказался в приемной. Там стоял стол, несколько стульев, телефоны, где-то поблизости слышался стук печатной машинки. На дальней стене висела фотография Сунь Ятсена – крестного отца этой страны.

Сидевшая за столом женщина отложила ручку.

– Вас хочет видеть начальник, капитан. Отрапортуйте в комнате номер пять. – Она указала на коридор. – Туда.

– А заключенный?

– Им займутся.

Цзиян кивнул Мэту и отправился искать комнату номер пять. Постучав и не дождавшись ответа, он вошел. Сначала ему показалось, что кабинет пуст, но обернувшись, он увидел человека у шкафа с документами. Незнакомец стоял в углу, просматривая папку.

– Входите, капитан Цзай, – тихо пригласил он, не поднимая глаз от бумаг. – Садитесь.

Цзиян повиновался. Через несколько минут капитан почувствовал себя не в своей тарелке. Чем этот человек занят? Почему не разговаривает с ним?

Вскоре он так разнервничался, что уже готов был заговорить первым, но в этот момент таинственный офицер нарушил молчание:

– Заключенный вел себя беспокойно?

– Нет, сэр.

– Он разговаривал с вами.

Это был не вопрос, а утверждение, но Цзиян все-таки ответил.

– Да.

– О чем он говорил?

Пока Цзиян рассказывал, у него возникло неприятное ощущение, что за спиной стоит кто-то, но почему-то он не мог заставить себя оглянуться. Когда он закончил рассказ, наступило молчание, и тогда второй офицер вышел наконец вперед. Он сел за стол, поставив локти на журнал и опершись подбородком на руки.

В целом, решил офицер, Цзиян производит приятное впечатление. Безукоризненно одет, волосы обриты в соответствии с уставом, на широком загорелом лице – подходящее случаю серьезное выражение. Губы похожи на тугой лук Купидона, но человек за столом чувствовал, что Цзиян не слишком улыбчив.

Зато Цзияну не понравилось лицо сидевшего напротив. Оно было слишком холодным, слишком жестоким и не могло вызвать иных чувств, кроме желания слепо повиноваться. Он обратил внимание на форму.

Такая форма вышла из моды уже много лет назад. Гимнастерка, сшитая из плотной ткани цвета хаки, с четырьмя большими карманами на пуговицах, воротник широкий, на погонах никаких знаков отличий. Незнакомец носил офицерскую портупею с квадратной металлической пряжкой. Кожаную, опрятную, начищенную до блеска, но от старости покрытую мелкими трещинами. Цзиян сообразил, где он раньше видел такую форму: на старых фотографиях Чан Кайши.

Наконец незнакомец заговорил:

– Меня зовут Ли Лутан. Я здешний начальник. Вы не знакомы с КУ-4?

– Нет, сэр.

– Я устроил так, чтобы вас передали в мое распоряжение. С этого момента вы будете жить здесь.

Губы Цзияна плотно сжались. Ли заметил это и улыбнулся.

– Понимаю, жизнь под землей не слишком вам по душе. Ничего, скоро привыкнете. Мы все через это прошли. Обещаю, что времени на свежем воздухе вы будете проводить достаточно.

– Господин… – Цзиян растерянно замолчал. – Простите, не знаю как к вам обращаться.

– Просто как к начальнику этого гарнизона.

– Слушаюсь.

– Я рад, что вы разговаривали с заключенным, а он – с вами. Это хорошее начало. Я с интересом следил за вашей карьерой, капитан. Именно в расчете на то, что вы с ним разговоритесь, я устроил так, чтобы вы встречали этот самолет. – Ли положил руки на стол. – Итак, позвольте вас просветить. Относительно гарнизона КУ-4 и… многого другого.

Мэт сразу же понял, в чем назначение комнаты: вызвать дезориентацию. Она была квадратная, звуконепроницаемая и безупречно чистая – даже пол выкрашен ярко-белой краской. Незначительный контраст обеспечивали две большие панели, наглухо закрытые серовато-стальными шторами, через которые просачивался холодный искусственный свет. Если смотреть слишком долго, панели превращались в огромные слепые телевизионные экраны, на которых мелькали бесчисленные полосы. От них рябило в глазах, поэтому Мэт старался не смотреть, но панели вновь и вновь притягивали взгляд, пока он не почувствовал резь в глазах.

Он опустился на один из двух белых деревянных стульев – это были единственные предметы обстановки, – размышляя о том, кто займет второй. У Мэта забрали часы, поэтому он представления не имел о том, сколько прошло времени. Ему казалось, что очень много, но Мэт понимал, что ослепительный блеск вокруг притупляет восприятие. Возможно, прошло всего несколько минут, до того как дверь отворилась.

Вошла женщина. Бледная, с глубоко запавшими глазами, коротко остриженная, одетая в спецовку. Когда дверь захлопнулась, она, дрожа всем телом, прислонилась к ней. Мэт бросился к женщине, но она отвернулась, словно намереваясь прорваться сквозь дверь.

– Мэйхуа!

Она ускользнула от его раскрытых объятий, убежала в дальний угол белой камеры, опустилась на пол и спрятала лицо в ладонях. Мэт стоял рядом, не зная, что делать. Постепенно ее дрожь проходила, и когда Мэт нежно приподнял ее голову, Мэйхуа уже не сопротивлялась.

Он помог ей сесть на стул и сам сел рядом, гладя ее руки, безжизненно лежавшие на коленях. Мэйхуа отдернула руки и снова задрожала, но лицо уже не казалось таким напряженным.

– Они забрали мой порошок. – Она всхлипнула. – Кокаина нет. Господи… ужас… не трогай меня!

Временами ей становилось приятно от прикосновений Мэта, а иногда казалось, будто тысячевольтовые разряды бьют по нервам.

– Ты говорила, что бросила. Ты была у врача, он дал тебе лекарства…

Она расхохоталась, словно безумная.

– Доверчивый дурак… Дурак. Ты ребенок, Мэт, безмозглый ребенок…

– Дурак?

– Уф! – Мэйхуа скрестила руки на груди, пытаясь придавить воображаемых тварей, выползающих из сосков, но тут же ощущение прошло, и она схватила Мэта за руку. Ее ладонь была холодной. – Дурак, – повторила Мэйхуа.

– Не пойму, о чем ты. Хочешь сказать, что не любишь меня, да?

– Да. Нет! Сначала не любила… – Мэйхуа в отчаянии взмахнула рукой и разрыдалась. Мэт дал ей выплакаться вволю, продолжая гладить ее. Но он делал это машинально, а его мозг отказывался работать. Наконец Мэйхуа вытерла лицо рукавом. – Как это было забавно. Миллионы «Дьюкэнон Юнг». Господь Всемогущий, да какая же девчонка откажется? Потом… все закрутилось. Ты начал нравиться мне. – Она опять засмеялась, но теперь ее смех был скорее печальным. – Потому что ты из двух половинок. Как я. Желтый и белый, хлеб и рис. Евразиец.

– Вот, значит, как ты ко мне относишься?

– Да, черт побери! Ты… ничем не дорожил – ни отцом, ни компанией, готов был запродать все в ту же секунду, как я представила тебе У Тайцзи. И мне это нравилось. Даже без миллионов. Это шутка… идиотская шутка. – Голос Мэйхуа поднялся до визга. – Любовь!

– Ты ошибаешься. Я сказал У, что сейчас неподходящее время… – Мэт тряхнул головой. Какой смысл во всем этом? Он был невероятно наивен. Что ж, это не преступление. Во всяком случае, его любовь не преступление. Она дурачила его с наркотиками, а он искренне верил, что Мэйхуа хочет преодолеть свой недуг, хотя все это время она…

Нет! Детские обиды могут подождать, сейчас нужно беспокоиться о более серьезных вещах.

– Мэйхуа, послушай. Кто притащил тебя сюда?

– Они.

– Кто «они», Господи помилуй?

Мэйхуа пожала плечами.

– Разведка. Тайваньский гарнизон. Может быть, служба охраны порядка. – Мэйхуа монотонно забормотала, словно молилась: – Комитет национальной безопасности, Министерство внутренних дел… И так далее, и так далее, и так далее!

– Понимаю. Они сказали тебе, почему я здесь?

– Они чего-то хотят от тебя. Я должна передать тебе. Сообщение. «Апогей». Вот что им нужно. Но твой отец не стал играть в их игру. Улетел вчера с Тайваня и взял «Апогей» с собой.

– Значит, они сказали тебе насчет «Апогея»… – Мэт перестал ее гладить. – Отец уехал, говоришь… – Он встал и принялся ходить по комнате. Когда Мэт остановился, Мэйхуа увидела на его лице ту нежную улыбку, которая всегда так нравилась ей, успокаивала и одновременно возбуждала. – Это они сказали тебе, что мой отец вчера улетел?

Мэйхуа кивнула.

– И взял с собой «Апогей»?

– Да. Он бросил тебя.

– Нет, не думаю. Наверное, он хочет… чтобы я сам принял решение. – Мэт грустно усмехнулся. – Вот проблемы-то.

– И не говори.

– Мне иногда приходило в голову, что тайваньцы хотя заполучить «Апогей», и если отец предоставил мне право выбора…

– А что это за «Апогей»?

– Неважно. – Мэт подвинулся к Мэйхуа и положил руку на спинку ее стула.

– Моя проблема в том, что я знаю кое-что об «Апогее». И в том, что я трус. Заговорю задолго до того, как мне выдернут первый ноготь.

– Чушь! Ты не трус.

– Разве? Ну, а как насчет другой проблемы? Беда в том, что… я не против них. Я за тех, кто трудится ради спасения своей страны.

– Ты выдашь им свои тайны? Им? Ты псих.

– Неужели? Думаю, ты никогда по-настоящему не понимала, как сильно я любил Тайвань. – Мэт помолчал, подыскивая слова, которые убедили бы ее. – Ты говорила, что я – ни то ни се, евразиец…

– Так оно и есть!

– Верно, но я всегда считал, что в моих жилах больше китайской крови, чем английской. Когда я приехал на Тайвань, случилась забавная вещь. Я влюбился в эту страну. А потом и в тебя тоже. – Его улыбка погасла. – Так что теперь ты видишь, в чем проблемы.

– Ничего я не вижу.

– «Апогей» – это коммерческая тайна. Ею владеет мой отец… Знаешь, что я думаю? Он не хочет, чтобы моя смерть была на его совести. Отец выполнил свой долг в сделке, которую заключил с материковым Китаем. Если я смогу спасти свою жизнь только одним путем, а именно – выдав тайну «Апогея», значит, предполагается, что я сделаю это. Или, по крайней мере, – голос Мэта сорвался, – я верю, что это будет так.

Мэйхуа долго смотрела на него, отыскивая подвох и не находя ни малейшего признака.

– Ты, похоже, не боишься.

– Да? Это хорошо.

На самом деле Мэт был в ужасе. Как бы ни пошли дела, будущее представлялось ему безнадежным. Если начнется вторжение материкового Китая, войска «красных» в течение часа сотрут Цюэмой с лица земли. Мэт знал, что его тюремщики никогда не отпустят его; он слишком опасен в роли свидетеля. Его пугала мысль о пытках. Об «Апогее» он знал недостаточно много; во всяком случае, не столько, чтобы воссоздать его заново.

– Слушай, я все еще не понимаю, почему ты здесь. Они и сами могли бы передать мне сообщение. Ты им не нужна.

Мэйхуа снова задрожала.

– Меня арестовали… вчера вечером. Они к-кричали на м-меня. Сказали, что я должна убедить тебя со-со-трудничать. – Она отвернулась от Мэта, пряча лицо, на котором было написано отчаяние, и не в силах видеть боль в его глазах. Забившись в угол и ощутив, как Мэт тянется к ней, Мэйхуа закричала, уткнувшись в стену. – Не надо! Пожалуйста… не надо!

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел Ли Лутан. Он бесстрастно разглядывал Мэта.

– Сядьте.

Мэт нежно опустил Мэйхуа на стул и только потом сел на другой. Ли прислонился к стене. Он не торопился.

– Скажите мне, Юнг, – произнес он наконец, – имя Тай Ли что-нибудь значит для вас?

– Глава разведки Чан Кайши. – Мэт вспомнил свой разговор с отцом в пассаже «Лай-Лай-Шератона» тем вечером, когда они встретились с инспектором Су. – Единственный человек…

– Ну-ну?

– Единственный человек, кому было позволено иметь меч в присутствии генералиссимуса.

– Очень хорошо. – Ли похлопал по ножнам, висевшим на боку. – Это его меч. – Он дотронулся до гимнастерки. – Эта форма тоже принадлежит ему. Теперь ее ношу я. – Ли улыбнулся и на мгновение замолчал. – У вас есть какие-то жалобы на то, как с вами обращались?

– Есть, черт возьми! Меня опоили наркотиками, без суда и следствия бросили в тюрьму, угрожали казнью…

– Вас допрашивали. И сочли виновным. И приговорили к смертной казни. – Ли подождал, пока его слова дойдут до цели. – Будет приговор приведен в исполнение или нет, зависит от вас. Но не обманывайте себя. Судебный процесс окончен.

– Это была пародия на суд. И не сомневаюсь, мой отец уже уведомил правительство, что оно пожалеет об этом беззаконии.

– Правительство? Тайваня?

– Конечно.

Ли презрительно рассмеялся.

– Этот президентский сброд вряд ли можно назвать правительством. Гоминьдан – это самозваный защитник «трех демократических принципов» нации. Вам известна эта знаменитая формула Сунь Ятсена? Национализм, демократия, процветание. Верный путь к катастрофе.

Ли подошел ближе к Мэту.

– Знаете, когда в последний раз на этих островах было истинное правительство? В тысяча девятьсот сорок пятом. Последнее настоящее правительство Республики Китай было вовсе не китайским. Оно было японским! Они знали, как осуществлять власть, и делали это! – Голос Ли упал до шепота. – Они убили моего отца.

Мэйхуа отодвинулась, проскрипев ножками стула по полу. Как обычно в таком состоянии, в голове у нее все путалось, но она все же понимала, что дело принимает плохой оборот. С Мэтом нельзя себя так вести. Ли взглянул на нее и увидел, что Мэйхуа пытается предупредить его о чем-то, но он зашел слишком далеко и уже не мог остановиться.

– Нам нужно правительство такого типа! Вы знаете что-нибудь о движении за независимость, о «Формозе», Юнг? Оно зародилось в те черные дни после войны, когда Гоминьдан украл нашу землю…

– В самом деле? – Мэт сам удивился тому, насколько спокойно звучит его голос. – А я слышал, что они искоренили некоторые из беззаконий, творившихся в Юго-Восточной Азии, и выплатили компенсацию.

– Разве мы просили денег? Разве наши отцы работали тысячелетиями на этой земле для того, чтобы подонки с материка пришли и украли ее у нас? – Ли кричал, приблизив лицо почти вплотную к лицу Мэта. – Да как ты смеешь, свинья?

Ли плюнул Мэту в лицо. Тот склонил голову к плечу, пытаясь вытереть щеку, но Ли размахнулся и ударил его по правой щеке, потом по левой. Отступив на шаг, он стал вытирать носовым платком ладонь, выпачканную собственной слюной. Мэйхуа делала ему отчаянные знаки, но Ли не обращал на нее внимания.

– Скоро в противоположность тому, что ты сказал, в Китае должны начаться глобальные изменения. Мы, жители Формозы, уже многие годы объединяем силы. Мы проникли в армию, в местную полицию, в торговлю и банки, даже в войска Тайваньского гарнизона. Твои друзья, так называемое правительство, знают только то, что я им позволю. Например, им ничего не известно об «Апогее», потому что я принял серьезные меры, чтобы скрыть от них его существование.

Мэт видел, что имеет дело с настоящим фанатиком, и понял, что погиб.

– Мы собираемся утвердить свою власть, мы уверены, что вновь будем сами распоряжаться делами страны. Материковый Китай вскоре войдет на Тайвань. Как только «Апогей» будет задействован в системе вооружения, они придут сюда. – Ли теперь почти шептал. – Они придут. И это будет предвестием конца династии Чан.

– Конца? Вы… убьете президента?

– О да. Это – первая из многих задач, которые стоят перед нами. Нет ничего важнее, чем убрать главу государства. Тогда эти бандиты в Тайбэе окажутся без вождя. Беззащитные. До тех пор… Пока кто-нибудь не передаст им то самое оружие, которое используют «красные».

– Вы имеете, в виду себя?

– Я имею в виду себя. В обмен на отречение Гоминьдана. Я спасу Китай, и эта страна опять узнает, что такое настоящее правительство.

– Вы намерены продать «Апогей» в обмен на власть?

– Именно. Итак, теперь ты понимаешь, какова твоя роль: или выдаешь нам тайны «Апогея», или это делает твой отец, чтобы спасти твою шкуру. В его распоряжении тридцать дней. Но даже если он откажется, мы от тебя не отстанем, Юнг. Я думаю, отец доверяет тебе, и поэтому ты знаешь об «Апогее» все. Ну, а теперь… сам расскажешь или вырвать у тебя информацию, как гнилой зуб? – На губах Ли заиграла дьявольская усмешка.

Мэт пристально смотрел на него.

– Могу я задать один вопрос? – спросил он наконец.

Ли отошел к стене и прислонился к ней спиной.

– Ну?

– Предположим, я расскажу вам то, что вы хотите узнать, или мой отец согласится сотрудничать с вами.

– И что?

– Предположим, вы обратитесь к правительству в Тайбэе и предложите им заключить с вами сделку, а они откажутся. Что тогда?

Ли хмуро посмотрел на него с видом человека, не способного допустить такое очевидное упущение.

– Этого не произойдет.

– И все-таки?

– Тогда нам придется вести переговоры с другими заинтересованными сторонами.

– С кем же?

Ли проигнорировал этот вопрос.

– Возможно, мы просто ничего не будем делать. Пусть «красные» вторгаются в страну. Они, конечно, победят. – Ли пожал плечами. – Одно зло сменится другим. Населению Формозы будет не хуже, чем раньше.

– Понятно. Спасибо.

– Это все?

– Да.

– Тогда отвечай на мой вопрос.

Мэт, тяжело дыша, отвел взгляд. Слова словно застревали в горле.

– Мой ответ… нет.

Мгновение Ли стоял совершенно спокойно, напоминая барельеф, изваянный в стене, к которой он прислонился, потом метнулся вперед, словно запущенный гигантской пружиной, и ударом ноги опрокинул стул. Мэт полетел на пол и с такой силой стукнулся головой, что Мэйхуа закричала. Ли схватил стул, поднял его высоко над головой и с размаху опустил на живот Мэта. Боль выплеснулась из юноши криком и рвотой.

Ли Лутан оправил форму, поднял с пола фуражку и надел ее, прилаживая кокарду на ощупь, как положено.

– Тридцать дней, – сказал Ли, отдышавшись, – могут показаться вечностью при определенных обстоятельствах. Приступим, пожалуй, прямо сейчас.