Текст книги "Врата Совершенного Знания"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

– Разве для человека в моем положении это что-то меняет?

Цзиян уставился на Мэта.

– Не понимаю.

– Я был приговорен к смертной казни. За убийство. Разве вы не знали об этом?

– Знал. Но я совсем не понимаю вас.

– Почему?

– Потому что вы слишком спокойны. Так близки к смерти и тем не менее… так хладнокровны, так невероятно спокойны. Это неестественно.

– Ну что ж. – Мэт пожал плечами. – Я не паникер.

Цзиян пожевал нижнюю губу, словно взвешивая, что делать дальше. Потом тихо сказал:

– Они толкуют вам о смертном приговоре, но это неправда. Ли хочет заставить вас поверить в это. – Он поморщился. – Я слишком разговорился. Забудьте о том, что я сказал.

– Нет, не забуду. Я благодарен вам и надеюсь, что вы не лжете. А вы не должны забывать о том, что я сказал вам: ваш начальник Ли – предатель. Вы должны передать это в центр, пока он не убил президента. Может быть, вы даже получите медаль.

Цзиян долго вглядывался в лицо Мэта, и в глазах его металась тревога.

– И все-таки вы – безумец, – произнес он наконец. – Расскажите начальнику то, что он хочет знать. Тогда, может быть, он отпустит вас, прежде чем здесь начнутся убийства.

– Я не…

– Вы не понимаете? Тогда я объясню, чтобы вы поняли! Во всех докладах нашей разведки говорится одно и то же. Осталось очень мало времени, может быть, несколько дней, и начнется вторжение. А потом, – Цзиян положил руку на плечо Мэта, – ни один человек не покинет это место, никогда. Поверьте, я знаю: ни один человек не уйдет с Цюэмоя живым.

Ли Лутан увидел, как Мэйхуа вышла из здания аэропорта, и распахнул перед ней дверцу машины..

– Траханый Цюэмой! – взорвалась она, бросив сумку На заднее сиденье. – Удовольствия от него примерно столько же, сколько от пениса чао-чао.

– Ты выглядишь ужасно. Что случилось?

– Ничего. Достал порошок? – Вопрос вырвался с таким горячим нетерпением, что она готова была откусить себе язык.

– Не волнуйся. Достал я твой – как это? – волшебный порошок.

– Райская пыль.

Ли быстро вырулил на главную дорогу и поехал на север, к Наньшани.

– Что с тобой?

– А… поругалась с матерью. Старая шлюха, сифилитичка… Представляешь? Она продала мою лучшую картину. Подлинник Чэн Цайтуна. «Чаепитие». Она бесценна, а мать получила за нее всего несколько тысяч тайваньских долларов.

– Не кричи! Я приказал тебе быть на виду, чтобы люди знали, что ты остаешься на месте. Что же ты делала у матери в Пэйтоу, когда я хотел, чтобы ты была в Тайбэе?

– Приходится иногда навещать эту суку.

– Больше не делай этого. Я хочу, чтобы, занимаясь этой работой, ты была спокойна и уравновешенна. Насколько позволяет «райская пыль».

Мэйхуа выглянула в окно.

– Господи, как я ненавижу это место. Все эти деревья…

– Они защищают рокадную дорогу от воздушной разведки.

– Какие же они скучные. Не выношу их. – Они проехали сеть окопов, а потом свернули за угол под стволами артиллерийских орудий. – И пушки, – добавила Мэйхуа. – Я читала где-то, что это одно из самых хорошо защищенных мест на земле. Это правда?

– Да.

– Почему?

– Что почему?

– Для чего защищать эту кучу дерьма?

Ли Лутан правил машиной молча, пока не почувствовал, что Мэйхуа успокоилась.

– Юнг упорно сопротивляется, – нарочито рассеянно сообщил он.

– Не удивительно.

– Ты ожидала этого?

– Конечно. Он упрямый. И здоровый… очень здоровый. – Мэйхуа сделала усилие, чтобы собраться с мыслями. Ей на память пришел последний разговор с Мэтом, и Мэйхуа хихикнула. – А ты еще не пробовал выдирать ему ногти?

– Нет. А ты думаешь, это могло бы…

– Нет, забудь об этом! Слушай, Лутан… – Она пустила в ход самые льстивые интонации. – Ты знаешь, как я тебе благодарна. Ты дал мне цель в жизни, дело, идеал. Но давай посмотрим правде в лицо; на самом деле эта работа не для меня.

Ли уже хотел ответить, но тут у них над головой низко пролетели два истребителя. Он ударил по тормозам, и их обоих сильно тряхнуло.

– Что ты сказала? – переспросил Ли, когда они двинулись дальше.

– Неважно.

– Что-то насчет идеалов и дела, насколько я помню. Забавно слышать такие слова из уст дочери шлюхи и сбежавшего матроса-янки.

Мэйхуа опустила голову.

– И роли неплохие тебе перепадали, правда? А еще – «Золотая лошадь» и «райская пыль». Не будем о ней забывать.

– Я же сказала, что благодарна.

– Тогда докажи это!

– Как?!

– Завладей мыслями Юнга.

– Я должна это сделать?

– Конечно! – Ли сделал паузу. – Ты влюблена в него, не так ли? Верно я говорю?

– Да, если хочешь знать.

– И даже больше, чем влюблена?

– Иногда.

– Это, конечно, твое личное дело, но я буду наблюдать за тобой. Понятно?

– Понятно. – Мэйхуа вздохнула. – Сколько у меня времени?

– Немного. Сейчас уже почти конец февраля; скажем, три недели самое большое.

– Господи! Не уверена, что выдержу еще три недели на Цюэмое.

– Выдержишь. Тебе покажется, что дни бегут даже слишком быстро. – Ли с яростью переключил сцепление. – Этот молодой человек – крепкий орешек. Завтра я собираюсь показать ему ворота.

Мэйхуа положила руку ему на шею и принялась нежно массировать ее кончиками пальцев.

– Это так необходимо? Ворота ужасны.

– Они гораздо лучше того, что уготовлено нам по ту сторону. – Ли кивнул на материк. – Мобилизация их войск идет полным ходом, и я догадываюсь почему. Они знают, что мальчишка Юнг у нас и боятся лишиться своей тайны.

– Сколько времени понадобится твоим людям, чтобы использовать «Апогей» против «красных»?

– Слишком поздно! Даже если мы получим «Апогей» завтра, все равно времени не хватит. Нет, нам придется продать его американцам в награду за их вмешательство. Но только после того, как мы захватим власть. А все займет много времени. Саймон не будет так долго ждать.

– А что он сможет сделать?

– Не знаю. Он блефовал, когда сказал мне, что сделал фотографии и магнитофонные записи в самолете. Теперь я уверен в этом. Иначе он уже напечатал бы их. Но Саймон – боец, он не будет сидеть в Гонконге сложа руки.

– Почему же ты не обработал как следует сынка?

– Потому что, поспешив, я рискую потерять все, вот почему!

– Так чем я буду заниматься?

– Тем же, чем и всегда – мальчишкой. Завтра я проведу его через ворота, а потом можешь ублажать его. Как я уже сказал, настоящего допроса еще не было, но ясно, что он знает что-то.

– И он бы рассказал тебе об этом, если бы ты не разевал так широко свой рот в первый день. Ему нравится Тайвань. Не знаю почему.

– Ошибочка, – тихо сказал Ли, – но ее легко исправить.

– Неужели?

– Да. Сегодня с ним работал Цзиян. Он хорош. Сочувствие и все такое прочее… Кстати, Юнг клюнул на то, что Цзай знаком с Линьчунь. За это я тоже тебе благодарен. Сработало до некоторой степени. Юнг разговорчив. У него внутри все кипит и вот-вот вырвется наружу. Сегодня утром он был близок к этому; рассказал о запасной копии.

– Копия? Она все еще в Тайбэе?

– Возможно.

– Это решило бы все твои проблемы.

– Решило бы, но беда в том, что, по словам Юнга, единственную копию уже увезли.

– Похоже, Цзиян делает большое дело. Почему бы ему не продолжить работу, а меня освободить от нее?

– Цзай не приобрел над ним той власти, которая есть у тебя. – Ли улыбнулся. – Юнг заверил нашего доброго капитана, что я предатель и член движения за независимость Формозы. Он не боится слегка рискнуть.

– Ты чертовски прав, – восхитилась Мэйхуа. – И что Цзай?

– Сказал Юнгу, что он псих, и доложил мне, как только вернулся. Теперь слушай: я хочу, чтобы ты сказала Юнгу, что придумала план побега.

– Ты всерьез думаешь, что он поверит в это?

– Не сомневаюсь!

– Но любой знает, что бежать отсюда невозможно.

– Нет ничего невозможного, если поразмыслить и убедить. Убеждать – это твоя работа. Успокой его, заставь поверить, что он скоро будет свободен. – Ли помрачнел. – Он и в самом деле может оказаться на свободе. Если он не знает так много, как мне кажется, или если на Тайване и вправду не осталось черновых копий, мне придется продумать сделку.

– Сделку?

– Да. Обмен. С… Эй! Смотри!

Они выезжали из деревни Наньшань. Со стороны материка вдруг появилась яркая вспышка, а за ней взметнулся столб дыма. Ли нажал на акселератор.

– Обстрел! Они начали опять.

Свист, похожий на вопль, ударил в уши Мэйхуа. Она успела лишь вскрикнуть от ужаса, когда их машина пронеслась мимо часовых, стальные двери с лязгом захлопнулись, и они оказались в безопасности, внутри гарнизона КУ-4.

Мэйхуа заерзала в машине. Надо же, трусы мокрые. Описалась от страха перед смертью в таком ужасном месте, от страха быть разорванной в клочья, кровавые клочья. Какой кошмар!

Мысли ее, как обычно, путались. Кому верить? Кому помогать?

– План побега, – задумчиво протянула Мэйхуа. – Неплохо придумано. Но какой план? Ведь Юнг должен в него поверить, а он не дурак.

Глава 22

– Вы уверены, госпожа, что вам сюда? – с сомнением спросил таксист.

Линьчунь посмотрела в том направлении, куда указывал его палец, и поняла причину вопроса.

Два разных дракона, сидящих на квадратных столбах ворот, охраняли вход в старый особняк. Бетонная дорожка была вся в выбоинах. В углу лужайки перед парадным входом, возле фонтана, из которого не текла вода, стояла открытая беседка. Колонны и крыша были изъедены ржавчиной.

Линьчунь смотрела через мутное ветровое стекло на фасад, выкрашенный белой и зеленой краской. Перед ней было большое двухэтажное сооружение с огромным количеством комнат. Веранда по всей длине дома была отгорожена низким барьером со стоявшими на нем терракотовыми цветочными горшками. Целое крыло дома почти исчезло под ветвями ползучих растений. Штукатурка облупилась. Особняк имел печальный и запущенный вид.

Такси подъехало к крыльцу. Перед ним была арка, к фасаду вела дорожка под навесом. Выходя из машины, Линьчунь увидела трещину, бегущую вверх по стене. Росшее рядом дерево опасно накренилось, и Линьчунь стало жаль этот чудесный дом.

– Корни, – объяснил шофер, указав на трещину. – Очень жаль. Но это часто случается здесь, в Сингапуре.

Линьчунь расплатилась и подождала, пока такси исчезло из виду. Только после этого она нажала на кнопку звонка. Никто не вышел к ней. Через некоторое время она заглянула в полуоткрытое окно.

– Эй, – окликнула она. – Кто-нибудь есть?

Дом отозвался гулким эхом. Линьчунь ощутила исходящий из дома неприятный запах пищевых отбросов. Защекотав ноздри, он вызвал у нее приступ тошноты. Она взглянула на клочок бумаги с адресом. Да, место то самое. Так где же мистер Ку?

Она пошла вокруг дома. С забора свешивались ветки высоких кустов и устилали листьями мокрую лужайку, заросшую жесткой травой. Позади дома, в углу сада, скособочилось металлическое кресло-вертушка, заваленное грудой сухих веток. Там же был плавательный бассейн – от бесконечных дождей вода переливалась через край. Когда Линьчунь приблизилась к крытому крыльцу, ведшему на кухню, по краям бассейна заплескалась вода: в бассейне кто-то плавал. Она узнала Ку.

В тот момент как появилась Линьчунь, он лежал в воде спиной к дому и, очевидно, не слышал, как она подошла, потому что, оттолкнувшись, поплыл кролем, разбрасывая листья, усеявшие поверхность воды. Линьчунь смотрела, как мощные мышцы без усилий несут его тело вперед, преодолевая сопротивление воды, и беспокоившие ее проблемы решились сами собой.

Ку повернулся, поднял голову и увидел ее. Секунду он в замешательстве тряс головой и протирал глаза, а потом с такой скоростью поплыл назад, словно все акулы Южно-Китайского моря гнались за ним по пятам. Ухватившись за край бассейна, он рывком выскочил из воды.

Они стояли и смотрели друг на друга, забыв о проливном дожде. Линьчунь не могла отвести глаз от его почти обнаженного тела. Мускулистые ноги, выпуклая грудная клетка, плоский живот, крепкие ягодицы… тело пловца.

– Я не ждал вас так скоро, – сказал Ку.

– Самолет прилетел раньше.

– А-а. – По лицу Ку струился дождь, укладывая чуть отросшие черные волосы аккуратной прямой челкой. – Будьте добры, подайте полотенце.

Ку прошел в кухню, вытираясь на ходу. Линьчунь исподтишка разглядывала его. Он всегда казался таким невзрачным в костюме, на самом же деле тело его оказалось гибким и крепким, словно стальной трос. Оно было мускулистым и жилистым. Когда Ку поставил ногу на стул, чтобы вытереть пальцы ступни, она увидела, как изогнулась его спина и эластичная кожа без единой складки натянулась на стройном теле.

Ку заметил выражение ее лица и понял, что сам испытывает нечто подобное. Для него вдруг все стало удивительно простым, а ведь раньше он считал любовь безделушкой.

– Вы прекрасно выглядите.

Линьчунь одернула широкую зеленую юбку и улыбнулась:

– Ничего особенного. Самый простой дорожный костюм.

Ку отбросил полотенце и, прежде чем Линьчунь успела понять, что происходит, подошел к ней и притянул к себе. Он стоял, расставив крепкие ноги, и прижимал ее к себе, ощущая теплое тело сквозь ее легкую блузку. Соски у Линьчунь набухли от возбуждения. Его торс был крепок как сталь, а ниже…

Линьчунь ощутила, как что-то терпкое подступает к горлу, и отолкнула Ку, но полубессознательно, словно во сне. Она не видела, как набухает его член, но почувствовала это. Он касался ее осторожно, но настойчиво, и магия мужского жезла действовала неотвратимо.

Ее воспитывали с верой в силу человеческого разума. Впервые испытав власть тела, она растерялась – нравственность дала трещину в ее душе, поползшую словно та, что на стене дома, и по той же причине: упрямый росток пробил себе путь, невзирая на препятствия.

– Скучала по мне хоть немного?

– Я… я очень скучала, – призналась Линьчунь.

Цю приподнял ее подбородок двумя пальцами и, с нежностью заглянув в лицо, поцеловал в губы. Нет, подумала она, я не вынесу этого, просто не смогу. Это все равно что наркотики. Я погибла. От губ по телу разливалась истома. Потом что-то прохладное и влажное настойчиво раздвинуло их, проникнув в рот, и Линьчунь ошеломленно вздрогнула. Нет, продолжай, продолжай! Не останавливайся!

Цю начал гладить ее по спине, вдоль позвоночника. С каждым новым движением руки его опускались все ниже. Линьчунь опять вздрогнула и застонала, но стон поглотили его губы. Она почувствовала, что ее руки тоже движутся, словно живут своей отдельной жизнью. Только что они лежали на его плечах и вот уже повторяют движения его рук.

Он вел себя как врач, готовивший больного к операции; еще секунда, и сознание ее отключится. Но этого не случится, потому что достаточно сказать слово, и он остановится, и все снова будет как прежде. Она сможет вернуться домой к родителям, прямо смотреть ему в глаза и…

Его язык стал настойчивее. Линьчунь прижалась к его груди и в ту же секунду поняла, к чему стремится. Ей хотелось раствориться в Ку. Раздельное существование кончилось. Прощай, подумала она. Прощай, прощай.

Ее пальцы скользнули под резинку его плавок. Он застонал, сильнее прижал ее к себе, бедра к бедрам. И тут Линьчунь очнулась. Ее глаза широко открылись, она поспешно оттолкнула его и закрыла лицо руками.

– Что случилось? – В его голосе звучала нежность и тревога, но Линьчунь не могла вынести этого. Она запачкана, опозорена…

– Подожди минуту, – пробормотала Линьчунь.

Вскоре она успокоилась, дрожь унялась, приятное головокружение тоже. Жизнь вошла в привычное русло, но взгляд ее не мог оторваться от плавок, где все еще проступало могучее проявление той ужасной силы, которую она только что испытала на себе. Линьчунь чуть было не спросила, не больно ли ему, но удержалась, поняв, как это глупо. Вместо этого она сказала:

– Оденься, пожалуйста. – И когда он начал было что-то говорить, она закрыла уши руками. – Пожалуйста!

Цю вышел из кухни и вскоре вернулся, надев широкие черные брюки и рубашку с открытым воротом. Линьчунь снова обнаружила, что ее глаза предательски косятся на его промежность, но теперь там ничего не было видно.

– Мне не нравится этот дом, – сказал он. – Давай поговорим на улице.

– Дождь все еще идет.

– Мы можем посидеть в беседке перед входом. Я провел там массу времени.

Цю подошел к двери и снял с вешалки зонт из вощеной бумаги. Она неохотно последовала за ним, понимая, что нужно или прижаться к нему, или остаться под дождем. Каким-то образом Линьчунь ухитрилась не слишком промокнуть и вместе с тем не преступить границы приличия.

В центре беседки стояли две каменные скамейки. Линьчунь села на одну, Ку – на другую.

– Нам нужно о многом поговорить, – сказал он. – Спасибо, что приехала.

– Ты сказал, что это срочно. А у меня еще оставались дни от отпуска. – Линьчунь нервно рассмеялась и развела руками. – И вот я здесь.

– Ты говорила кому-либо, куда едешь?

– Только маме, а в банке – никому.

– При сложившихся обстоятельствах я рад, что ты доверилась мне и приехала.

Линьчунь промолчала. По правде говоря, она не совсем ясно представляла себе, зачем ей понадобилось сюда приехать.

– Линьчунь, мне нужно многое сказать. Я скрывался, сначала в Пенане, теперь здесь. В Пенане мое убежище раскрыли. Здесь еще более опасно. Мне придется скоро уехать.

– Что это за дом?

– Он принадлежит человеку по имени Ни. Много лет назад я познакомил его с Саймоном Юнгом, и они стали деловыми партнерами. И друзьями, я полагаю.

– Понятно.

– Теперь я работаю на Юнга. Ни оказал Юнгу услугу: согласился на время оставить меня здесь, в целях безопасности. Но все равно опасность существует…

– Почему? Из-за полиции?

– Полиции я не интересен. Что бы ни думали директора банка, я не вор. Настоящая опасность в другом. Господин Ни неофициально поддерживает тесные связи с материковым Китаем, а сейчас они представляют для меня большую угрозу.

– «Красные» преследуют тебя?

– Да. И это создает большие трудности для господина Ни, потому что его друзьям в Пекине не понравилось бы, что он опекает меня.

– Но куда же еще тебе можно уехать? Где безопасно?

– Нигде. Слушай: есть много вещей, о которых трудно рассказывать. В сущности, это целая история всей моей жизни.

Ливень поутих, но крупные капли дождя еще били по железной крыше высоко над их головами, словно кто-то играл на контрабасе в самом низком регистре. Наконец дождь окончательно прекратился, и Цю Цяньвэй начал свой рассказ.

А в это время пожилой господин стоял на первом этаже у окна, прячась за ставнями и наблюдая за странной парой. Он размышлял о том, что могло привести этих людей в его дом. Через некоторое время Цю принялся жестикулировать, и, судя по тому, как двигались его губы, можно было догадаться, что говорит он очень быстро. Потом девушка запротестовала: прервала его, встала, села и снова встала. Старик с любопытством наблюдал за этой пантомимой.

Разговор в саду продолжался минут двадцать, а закончился тем, что Линьчунь выбежала из беседки на подъездную дорогу и бросилась к шоссе.

Она бежала долго, пока тропическая жара не заставила ее перейти на шаг. Какое-то время она с трудом понимала, куда идет. Она оказалась в парке с крутым холмом посередине. Линьчунь взобралась на вершину, после чего, видимо, опять спустилась вниз, потому что обнаружила, что сидит на автобусной остановке, напротив огромного, оранжевого цвета торгового комплекса и смотрит на проезжающие мимо машины.

Ее переполняло множество мыслей и чувств. Облегчение от того, что она остановила его и они не стали заниматься любовью; печаль, потому что он был с континента, оказался шпионом и имел семью; презрение к себе, к собственной глупости и слабости; жалость к себе, потому что она полюбила Цяньвэя (теперь она поняла это) и невозможно, совершенно невозможно увидеться с ним вновь. И еще потому, что никогда ей не встретить человека хотя бы на десятую долю столь же привлекательного. Или на сотую часть такого же хорошего. Так долго ждала, берегла себя для этого единственного мужчины, а теперь посмотри, куда тебя завело.

Линьчунь плакала. Она презирала себя за это, но не могла остановить слез. Поэтому она закрыла лицо платком и притворилась, будто ей в глаз попала соринка.

Через некоторое время слезы высохли, и Линьчунь продолжала просто сидеть, слегка покачиваясь взад-вперед и крепко обхватив себя руками. Но воспоминания о том, как он держал ее в объятиях, продолжали мучить девушку.

Она просидела так с час или больше, молча в памяти перебирая события прошлого и пытаясь понять, что же привело ее сюда. Она бесцельно плыла по океану, именуемому Жизнь, но теперь у нее был свой плот. Автобусная остановка давала возможность передохнуть, это было убежище, где можно запастись силами. Но в любую минуту ей придется вновь броситься в океан, выбрать курс и следовать ему, пока она не доберется до линии горизонта, а там и за пределы знакомого ей мира.

Линьчунь остановила такси и велела водителю везти ее к аэропорту Чанчжи. Таксист был пожилым и, видимо, глуховатым, потому что обернулся и переспросил:

– В аэропорт?

Линьчунь сделала глубокий вдох и, наверное, забыла выдохнуть, потому что, лишь почувствовав головокружение, осознала, что происходит.

– Нет. – Это слово вырвалось из нее, словно короткий взволнованный выдох.

Она порылась в сумочке в поисках клочка бумаги с адресом особняка.

Дорога оказалась короткой. Линьчунь вышла и, выглянув из-за капота машины, увидела Цю Цяньвэя, который сидел в беседке, широко расставив ноги и сцепив пальцы рук. Она заметила, как ссутулилась его спина, а голова свесилась набок, как искривились губы и наморщился лоб, придав лицу выражение отчаяния… Линьчунь спрыгнула со своего плота и изо всех сил поплыла к берегу.

– Я вернулась, – объявила она о том, что было и так ясно, и опустилась на вторую скамейку.

Линьчунь сидела на самом краешке, очень прямо, положив руки на колени, словно не собиралась задерживаться здесь надолго. Цю поднялся и сделал шаг назад, неловко сунув руки в карманы. Наступило долгое молчание, наконец он собрался с духом и задал жизненно важный вопрос:

– Почему?

Она опустила глаза и с минуту разглядывала свои руки, потом произнесла:

– Не стоит начинать, если не способен продолжить.

Линьчунь ожидала, что он поймет ее прозрачный намек, склонится к ней и возьмет за руки, и она уплывет куда-то далеко. Но Цю ничего подобного делать не стал, только смотрел на нее с опаской. И у Линьчунь не осталось иного выхода, кроме как ринуться напролом. Она встала и крепко схватила его за руку.

– Как тебе не стыдно, ты заставляешь меня делать все самой.

Линьчунь потянула его за руку, и Цю сделал неуверенный шаг вперед. Потом еще один. Она, казалось, вела его за собой, интуитивно выбирая дорогу.

Много позже, когда они вышли в тропическую ночь, Цю заметил, что в особняке светится одинокое окно, и в его душу закралась тревога. Он остановился.

– Забавно… Предполагается, что дом пуст, никто здесь больше не живет. Видишь этот свет?

– Да.

– Там кабинет господина Ни. Должно быть, заработался допоздна.

Линьчунь взяла его под руку.

– Ты слишком взволнован.

Цю сжал ее руку.

– Возможно.

Ворота с лязгом захлопнулись за ними, и только хор цикад нарушал теперь тишину в саду.

В кабинете все тот же престарелый господин, что наблюдал за ними раньше, дремал, лежа на кожаном диване. Почти одновременно с тем, как Цю и Линьчунь ушли, магнитофон, стоявший рядом с ним на полу, издал громкий щелчок, и бобины перестали крутиться. Мистер Ни вздрогнул и проснулся. Он перемотал магнитофонную ленту, снял бобину и, бросив рядом с собой на диван, потянулся к телефону. Услышав ответ оператора, господин Ни заказал разговор с Пекином, а затем опять лег, скрестив руки на груди, и удовлетворенно закрыл глаза.