Текст книги "Миры империума(сборник фантастических романов)"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

34

Сознание возвращалось медленно и неуверенно. Я открыл глаза и увидел сумеречный дымно-красный свет. Вспомнились пожарища, бомбы, раздробленные кости, идущие ко дну корабли и умирающие от голода и холода люди.

Мирные сны мне не снились.

Вокруг не было ни воины, ни пожарищ, просто закат над водой. Закат, какого я не видел ни разу в жизни. По темно-синему небу перекинулся огневой мост, серебристый в зените и вишневый по мере приближения к чернеющему горизонту.

То был закат мира.

Я преодолел боль и сел. В обе стороны протянулась прибрежная полоса песка. Не было ни деревьев, ни травы, ни водорослей, ни торопливо удирающих крабов, ни чудовищных следов вдоль песчаного пляжа. Но я узнал место.

Берег Динозавров, только динозавров нет, они давно вымерли. Вместе с человеком, яйцами и цыплятами.

Земля без жизни.

Местность почти не претерпела изменений. Правда, исчез мыс и оставил лишь едва заметный горб в серых дюнах, что простирались на восток и терялись в отдалении. Собственно, поэтому некогда и выбрали это место для релейной темпостанции. Меняли свое ложе океаны, вставали и опускались континенты, а Берег Динозавров оставался таким же.

Сколько миллионов лет прошло с тех пор, как непостоянство атмосферы сгладило следы человеческой деятельности? Об этом можно было лишь гадать. Я проверил у себя аварийные частоты, но эфир молчал по всем диапазонам.

Я изничтожил адскую машину, каннибальский механизм, который пожирал самого себя. И взрыв швырнул меня через все отмеченное время в дебри вечности. Но я был жив.

Я выполнил задание: использовал любой трюк для выслеживания силы, обратившей в хаос время Новой Эры. Нашел и ликвидировал.

Карг, ничтожный сверхкалека, был жесток, но я – еще более безжалостен. Использовав всех и вся во имя желаемой цели.

Но все же потерпел поражение. Песчаная пустошь служила тому доказательством. Я собрал ценную информацию, которая могла бы спасти положение, если бы оно не было положением вне игры. Мои знания никому не помогут. Добытым сведениям предстояло умереть со мной на сером берегу, если не удастся найти выход.

– С тобой все ясно, Рейвел, – сказал я вслух, и мой голос прозвучал так потерянно и одиноко, как дрожал последний листок на нечаянно уцелевшем дереве под порывами осеннего ветра перед концом света.

На берегу было холодно. Солнце казалось огромным, но уже не давало тепла. "Поглотило Меркурий?" – подумал я. Продолжали ли гореть в недрах светила феникс водородной реакции? Думалось о многом. И как бы само собой пришло решение.

Теоретически идея была проста. И уж как бывает со всеми простыми идеями, сложность заключалась только в исполнении.

Я возбудил определенные сенсорные устройства в нервной системе и зашагал вдоль берега. Накатывался и отступал прибой, жалуясь на усталость после многомиллиардного и беспокойного труда. Я понимал его, как никто другой.

Место моих поисков находилось менее чем в полумиле вдоль побережья, в сотне ярдов над уровнем моря. Я долго соображал, где должна проходить линия прилива, но вспомнил об их полном сейчас отсутствии. Луна давным-давно отступила на максимальное расстояние, превратилась в горошину на небе, начала свое долгое падение. Она достигла границы Роуча много миллионов лет назад, и ночи на планете Земля представляли собой в ту пору роскошное зрелище. Спутник планеты взорвался и рассыпался в кольцо пыли, которая изогнулась величественной аркой от горизонта до горизонта.

Как нажито, так и прожито. Меня ждала работа. Пора было браться за дело и не тратить попусту энергию на сентиментальные мысли о давно обратившейся в прах возлюбленной.

Я отыскал место, прощупал почву и на глубине восемнадцати футов почувствовал след. Неплохо, учитывая затраченное время. Стекловидное углубление давным-давно превратилось в пыль, и все же земля сохранила едва различимый, прерывистый, местами размытый изгиб, отмечающий границу чашеобразного следа.

Восемнадцать футов: четыре – песка, четырнадцать – известняка. И мне придется выкопать на эту глубину колодец. У меня были две руки, сильная спина и все время в мире.

Я начал загребать пригоршнями песок.

35

Будь проблема не так примитивна, я бы с легкостью ее разрешил. Моя экипировка предусматривала средства защиты и нападения в случае встречи с техническими препятствиями любой сложности. Я мог бы расправиться со сверхмозгом, без труда отразить атаку любого энергетического оружия, мог даже помериться силами с бронированными людоедами. Рытье ямы относилось к совершенно иной категории действий.

Я начал с круга в десять футов в диаметре с центром прямо над целью. У меня ушло двое суток, чтобы расчистить пространство. К концу этого времени из-за малого угла сползания песка окружность увеличилась до двадцати футов. Таким образом я подготовил площадку для предстоящей атаки.

Полтора дня у меня ушло на первую трещину в скальных породах. Обшарив местность, я отыскал валявшийся на земле камень, достаточно крупный для моих планов и вполне подъемный. Катить было тяжело. Ширина валуна составила четыре фута, и простым расчетом можно было прикинуть, сколько раз необходимо его поднять и толкнуть – бум! – поднять и толкнуть – бум! – прежде чем доставить его на насыпь, окружавшую раскопки. Затем я приподнял свой двухсоткилограммовый молот и столкнул вниз. Он шлепнулся в песок, чуть покатился и застыл.

Я повторил все еще раз. И еще. Падала глыба всего лишь с трех футов, но песчаник раскрошился. Я повыбрасывал из дыры осколки и повторил процедуру.

На шестом ударе молот треснул. Как оказалось, к счастью. Теперь я мог поднять меньшую половину и довольно удачно скинуть с вершины песчаной насыпи высотой почти восемь футов.

К концу пятого дня я выбил в центре песчаного колодца неровную выемку более фута глубиной.

К этому времени я проголодался. В темно-зеленой морской воде не было ни водорослей, ни рыб, а сама вода представляла собой насыщенный раствор девяноста трех элементов. Я мог пить малыми дозами: специально вживленные устройства, входящие в экипировку каждого агента Пекс-Центра, ухитрялись извлечь из этого концентрата пользу. Приятного мало, но я получал возможность продержаться.

По мере продвижения вглубь высота падения и эффективность ударов возрастали, но сложнее становилось поднимать валун и выгребать осколки. На отметке в шесть футов мне пришлось прорубить в стенке колодца ступеньки. Груда осколков росла, уровень понижался. Восемь футов, десять, двенадцать. Тут я достиг более твердого слоя, и продвижение пошло черепашьими темпами. Затем пошла смесь известняка с глиной, легкая для рытья, но очень влажная. Оставалось четыре фута.

Четыре фута песчаной глины, которую приходилось вынимать по пригоршне, карабкаться с вытянутой рукой вверх по десятифутовой отвесной стене, выбрасывать ее и вновь спускаться. Вскоре я ковырялся под двумя футами воды.

Три фута воды. Жижа просачивалась со всех сторон, пополняя выемку почти с той же скоростью, с какой мне удавалось выгребать. Но я приближался к цели. Набрав воздуха, я нырнул среди жидкой глины и морских ракушек и почувствовал, что нужная мне вещь совсем рядом. Еще три нырка, и я достал ее. Сжал в кулаке, потом взглянул. Вероятность найти ее неповрежденной была очень мала.

Когда-то, в другом времени, я прыгнул с релейной станции "Берег Динозавров" и сместился вдоль собственной линии жизни. Скачок завершился на палубе обреченного корабля. Я поспел как раз вовремя, чтобы подставить раненного "я" под пулю карга.

Попав в безвыходное положение, я использовал аварийный привод мертвеца для обратного скачка на Берег Динозавров и свалился там в заболоченную яму, местонахождение бывшей станции.

Туда же свалился и труп. Глотнув зловонной жижи, я не задумывался о судьбе мертвого "я".

Грязь тут же засосала его, и он спокойно ждал, пока вокруг плотным кольцом не сомкнутся геологические наслоения.

Так и случилось. Останки погребли четырнадцать футов скальных пород и четыре фута песка. От трупа ничего не сохранилось: ни пряжки пояса, ни гвоздя от ботинка, ни куска седалищной кости.

Но это уцелело. Дюймовый кубик из синтетического материала, известного под названием этерниум, совершенно не поврежденный хронодеградатор. Он заключал в себе кристалл настройки, энергоблок и миниатюрный генератор поля подбора. Аварийный привод, вживленный во время операции в Карибском море, воспоминания о которой стерли после выполнения задания, пока экстренные обстоятельства и необходимость не оживили память.

Я выбрался из раскопок и расположился на холодном ветру среди груды камней. Осознание выигрыша еще не пришло. Я окинул прощальным взором старое солнце, пустой пляж, колодец, на который затратил уйму усилий.

Жалко расставаться с ним после стольких трудов… Я установил в сознании надлежащий операционный код, зажав кубик в ладони. Вокруг сомкнулось поле и швырнуло меня в бездонную шахту.

36

Кто-то яростно тряс меня за плечо. Я попытался заговорить, но вместо этого открыл глаза.

На меня смотрело собственное лицо.

В первое, вихрем промелькнувшее мгновение я решил, что младший "я" выбрался из трясины цел и невредим и собирается совершить акт возмездия за когда-то подставленную пулю.

Затем заметил на его лице морщины и впалые щеки. Одет он был, как и я, в казарменное станционное обмундирование, правда, свежее. Оно свободно болталось на костлявой фигуре. Под правым глазом красовался синяк, хотя ничего подобного за собой я не помнил.

– Слушай внимательно, – произнес мой двойник. – Мне нет нужды тратить время и рассказывать тебе, кто я и кто ты. Я – это ты, но на скачок вперед. Я прошел полный круг. Тупик. Замкнутая петля. Никакого выхода, за исключением одного. Он мне не нравится, но альтернативы нет. Последний раз на этом месте у нас был такой же разговор, только тогда я только что прибыл, а наш предшествующий двойник ждал меня с предложением, которое я собираюсь сделать тебе, – он махнул рукой. – Не утруждай себя вопросами, я уже их задавал в прошлый раз. Я был самоуверен: ушел в скачок и вновь вернулся сюда. Теперь сам выступаю от комитета спасения с приветственной речью.

– Я мог и поспать немного, – сказал я. – У меня все болит.

– Да, – скачок прошел не совсем в фокусе, – без сочувствия сказал он. – В разбросе щелкнуло, как хлыстом, но никаких серьезных последствий. Давай вставай.

Я приподнялся на локте и потряс головой, не в знак отрицания, а чтобы развеять туман. Это было ошибкой. Перед глазами поплыло. Он поднял меня на ноги, и я разглядел командный отсек темпостанции.

– Все верно, – подтвердил он. – Опять в отчем доме. Или его зеркальном отражении. Точная копия, только поле темпорального скачка действует по замкнутой петле. Снаружи ничего.

– Я уже видел, помнишь?

– Помню. Ты тогда прыгнул в следующий сегмент своей жизни, в новый тупик. Выбрался, храбро боролся, но круг по-прежнему замкнулся. Ты здесь.

– Я завлекал его в ловушку, – сказал я. – А он был уверен, что держит меня на крючке.

– Теперь наш ход, если ты не намерен сдаться.

– Не совсем, – ответил я.

– Меня… нас… водили как кукол, – продолжал он. – У карга есть что-то в резерве. Ты должен разбить цикл.

Он вытащил из коробки пистолет и протянул мне.

– Держи, – произнес он. – Выстрелишь в голову. – Возглас протеста застрял у меня в горле. – Мне известны все аргументы, – говорил будущий "я". – Я сам использовал их около недели назад. Именно таковы размеры темпорального энклава, предоставленного в наше распоряжение. Но доводы ни на что не годны. Убийство – единственное изменение, которое мы можем внести.

– Ты спятил, парень, – возразил я, испытывая некоторую неловкость в разговоре с самим собой. – Я не самоубийца.

– На это они и рассчитывали. Их расчеты оправдались. Я отказался выстрелить. – Он скривился в до боли знакомой саркастической усмешке и добавил: – Если бы я согласился, то спас бы себе жизнь.

Он взвесил пистолет в руке, и лицо его приобрело ледяное выражение.

– Я бы выстрелил не моргнув глазом, если бы была хоть какая-нибудь надежда, – сообщил двойник. Теперь он определенно был самим собой.

– Почему же ты не выстрелишь?

– Потому что ты в прошлом. Твоя смерть ничего не изменит. Но если ты убьешь меня, то тем самым нарушишь жизненное равновесие и повлияешь на свое… наше будущее. Не блестящая ставка, но единственно стоящая.

– А если я предложу свой вариант? – спросил я. Он устало кивнул.

– Попробуй.

– Используем станционную кабину, прыгнем вместе.

– Уже было, – кратко ответил он.

– Тогда ты прыгнешь, а я подожду.

– Тоже пробовали.

– Тогда застрелись сам.

– Нет смысла.

– Мы прокручиваем старую запись? Включая этот разговор?

– Ты начинаешь соображать.

– А если разнообразить ответы?

– А что изменится? И это пытались сделать. Уже все испробовали. У нас была масса времени – не знаю точно, но достаточно для тщательной отработки малейших сценарных вариаций. Они всегда оканчивались одним и тем же аккордом: ты прыгаешь, проходишь через все и становишься мной.

– Откуда такая уверенность?

– Соседняя комната полна костей, – произнес он с чуть заметной и далеко не обаятельной улыбкой. – Наших костей. А на последнем поступлении есть немного испорченного мяса. Чувствуешь запах в комнате? Это оттуда. И меня ждет тот же конец. Смерть от голода… Ты держишь судьбу в своих руках. Решай.

– Кошмар, – пробормотал я. – Такое может только присниться.

– Ты проснулся, – возразил он и всучил пистолет. – Стреляй, я тебе говорю, пока у меня не лопнуло терпение!

– Давай рассудим здраво, – сказал я. – Я убью тебя, а что изменится? Ничего. Двое лучше, чем один.

– Если бы! Пойми, каждый шаг расписан по сценарию. Нарушить его – вот единственный козырь.

– А если я снова прыгну?

– Ты получишь прекрасную возможность полюбоваться на свой провал.

– А если я на этот раз не провалю задание? Не загорожу дверь?

– Все равно. Ты закончишь здесь. Я знаю, уже пробовал.

– Ты имеешь в виду – все целиком? Яму с трясиной? Меллию?

– Да. И яму, и Меллию – все. Снова и снова. Ты закончишь здесь. Карг выложил свой козырь, нам нужно побить его, либо спасовать.

– А если он как раз этого добивается?

– Нет. Он рассчитывает на обычное человеческое поведение. Люди хотят жить, понимаешь? Они борются до последнего.

– А если на корабле не воспользуюсь темпоприводом трупа?

– Ты просто сгоришь.

– А если с Меллией остаться на берегу?

– Ничего не выйдет. Я уже прошел через это. Ты погибнешь там. Не знаю, долгая или короткая тебя ждет жизнь, но результат один.

– А если я застрелю тебя, то цепь разорвется?

– Возможно. По крайней мере, в схему удастся ввести новый, совершенно неожиданный фактор, вроде пятого туза в покере.

Мы спорили еще некоторое время. Потом обошли отсеки. Я полюбовался на жемчужный туман, осмотрел кое-какие помещения. Все вокруг покрывала пыль, ржавчина. Станция постарела…

Затем он показал комнату с костями. Запах меня убедил.

– Давай пистолет, – сказал я.

Он молча протянул игрушку. Я поднял пистолет и снял с предохранителя.

– Повернись, – бросил я. Тот повернулся.

– Меня утешает тот факт, – сказал он, – что существует вероятность…

Выстрел оборвал фразу, бросил его тело вперед, словно привязанную на веревке куклу. Я успел лишь заметить оставленную пулей дыру в задней стенке черепа, как ослепительное солнце вспыхнуло и опалило мой мозг.

Я словно взмыл на высоту птичьего полета. Бесконечная череда теней, отдельные участки энтропийной панорамы. Я увидел себя в городе Буффало, на борту тонущего галеона, на безжизненном берегу умирающего мира. Я готовил западню для негодяя карга, он тоже ткал паутину, которая в свою очередь была окружена более хитроумной сетью ловушек.

Каким глупым выглядело это все теперь! Как могли теоретики Пекс-Центра не осознать бесполезность собственных потуг по примеру предыдущих чистильщиков времени? И что…

Была еще одна мысль, более глубокая, но прежде чем она успела сложиться, миг озарения растаял, и я по-прежнему стоял подле убитого, а над стволом пистолета вилась струйка дыма. Эхо чего-то неизмеримого, не поддающегося оценке звенело в лабиринте моего сознания. И вдруг из смутных отзвуков выплыло новое осознание: Чистка Времени Пекс-Центра обречена на провал, вкупе с программами, проводимыми в жизнь как экспериментаторами Новой Эры, так и заблудшими исполнителями Третьей.

Дело всей жизни оказалось пустым фарсом. Я – бессмысленно дергающаяся марионетка.

Но все же нашлась сила, решившая убрать меня с дороги. Сила, превосходившая всю мощь Пекс-Центра. Меня загнали в тупик так гладко, как тогда в Буффало я обвел вокруг пальца приговоренного карга, а позднее – его могущественную и обреченную Конечную Власть. Меня вывели из игры, загнали в замкнутый цикл и заточили навсегда.

Но есть в схеме крохотная лазейка, которую там упустили.

Мое второе "я" умерло, и его умственное поле в миг разрушения органического генератора выплеснулось и слилось с моим.

На какую-то долю секунды КПД возрос по меньшей мере до 300 единиц.

И пока я путался в неразберихе сдвоенного сознания, стены вокруг растаяли, и я оказался в приемном отсеке базовой станции Пекс-Центра.

37

Высокий потолок холодно отражался в белых стенах, гудели катушки фокусировки поля, резкие запахи озона и горячего металла наполняли воздух – все выглядело привычно, даже как-то по-домашнему. Единственное несоответствие представляла группа вооруженных людей в серой униформе службы безопасности Пекс-Центра. Охранники образовали правильный круг, каждый держал винтовку, нацеленную на мою голову. В лицо бил оранжевый свет – прицельный луч излучателя амортизирующего поля.

Я понял намек, выронил пистолет и поднял руки. В круг вошел человек и обыскал меня, но кроме грязи – результата археологических раскопок – ничего не нашел. События до сих пор разворачивались стремительно и теперь не потеряли темпа.

Капитан шевельнулся. Сопровождение вывело меня из отсека. Мы прошли по коридору мимо двух блоков бронированных дверей к серой ковровой дорожке перед массивным письменным столом Главного Координатора Пекс-Центра.

Это был широкоплечий, высокий человек с резкими чертами лица, принявшего теперь строгое выражение. Я как-то беседовал с ним в менее официальной обстановке. Речь его была столь же остра, как и ум. Я сел, и он взглянул на меня поверх стола: не улыбаясь, не хмурясь, просто обратив светильник своего разума на объект сиюминутного дела.

– Вы уклонились от полученных инструкций, – сказал он. В его голосе не прозвучало ни гнева, ни обвинения, ни даже любопытства.

– Вы правы, я был неточен, – сказал я и уже собирался развить мысль, но он заговорил первым.

– Вам поручили применить санкции к исполнителю ДВК-ЗЕД-97, а также захватить невредимым действующее устройство, карга серия ЕЧ ИД 453.

Он произнес это так, словно я ничего не говорил. На этот раз я промолчал.

– Захватить карга вам не удалось, – продолжал он, – более того, вы разрушили его мозг. И не сделали ничего, чтобы обезвредить исполнителя.

Он говорил чистую правду. Ни отрицать, ни подтверждать это не имело смысла.

– Поскольку в пределах вашего психоцентра не существует никаких оснований для подобных действий, мотивы следует искать вне контекста политики Пекс-Центра.

– Весьма спорное предположение, – сказал я. – Обстоятельства…

– Тоже ясно, – продолжал он неумолимо, – что любая гипотеза, которая предполагала бы руководство вашей подрывной деятельностью со стороны предыдущих темпоральных держав, не выдерживает критики.

Я больше не пытался прерывать. Это была не беседа: Главный Координатор предъявлял официальное обвинение.

– Следовательно, – заключил он, – вы представляете силу, объективно отсутствующую – Пятую Эру человека.

– Вы делаете из мухи слона, – сказал я. – Выдумываете более позднюю сверхдержаву для мотива обвинения. А если я просто провалил задание? Перепутал…

– Оставьте личину Старой Эры, агент. Даже если отбросить дедуктивные выводы, у меня есть конкретное свидетельство. Станционное оборудование зарегистрировало случайно проявленные вами интеллектуальные мощности. В момент кризиса вас отметили по третьему психометрическому разряду. Ни один человеческий мозг из известных нам эпох не достигал такого уровня. Я указываю на это лишь для того, чтобы вам стала ясна бесплодность дальнейшего запирательства.

– Я был не прав, – согласился я.

Он выжидательно посмотрел – теперь я завладел его вниманием.

– Вы предугадываете не Пятую Эру, – сказал я. – Вы предугадываете Шестую.

– На чем же основывается столь поразительное утверждение? – спросил он не удивляясь.

– Очень просто, – ответил я. – Вы – из Пятой Эры. Мне следовало догадаться об этом раньше. И вы проникли в Пекс-Центр.

Еще секунд тридцать он глядел на меня ледяным взглядом, потом расслабился.

– А вы проникли в нашу инфильтрацию, – заметил он.

Я бросил взгляд на двух вооруженных мальчиков: они восприняли откровение спокойно. Стало очевидным, что они были частью группы.

– К сожалению, – продолжал Координатор, – до сих пор операция проходила весьма гладко – за исключением срыва, вызванного вашим вмешательством. Впрочем, вы не успели причинить нам непоправимого вреда.

– Да. Пока, – согласился я. Он повел бровью.

– Вы осознали свое положение, как только очутились в изоляции, – я пользуюсь термином неточно – на исторгнутой станции?

– Тогда у меня мелькнула догадка. Действия Джарда совершенно сбили меня с толку. Теперь-то я понимаю, что он просто следовал приказаниям – вашим приказаниям – и расставил для меня ловушку. Он переместил станцию в нуль-временную вакуоль, используя неизвестную в Пекс-Центре технику, предварительно обманом выманив меня наружу. Таким образом, мне пришлось воспользоваться аварийным приводом, чтобы вернуться. Вернуться в тупик. Просто и эффективно – в известной степени.

– Теперь вы в наших руках. Вы обезврежены, – сказал Координатор. – Так что операция прошла в высшей степени удовлетворительно.

Я покачал головой и лениво усмехнулся, но усмешка пропала даром.

– Когда я разглядел направление петли, то раскусил вмешательство Пекс-Центра. Но если так, то налицо прямой саботаж политики Пекс-Центра. Напрашивается вывод: инфильтрация.

– Наша удача, что вы не продвинулись в своих размышлениях еще на шаг, – сказал он. – Если бы вам удалось избежать прощупывания при извлечении, то вы бы могли разрушить труд миллионолетий.

– Напрасный труд, – уточнил я.

– В самом деле? Вы можете ошибаться, агент. Тот очевидный вывод, что вы представляете Шестую Эру, вовсе не обязательно означает ваше превосходство. В истории имели место периоды упадка, это факт.

Он произнес это с той же железной уверенностью, что и раньше, но в голосе прозвучал слабый шепоток сомнения.

Тут я понял, для чего Координатор затеял это интервью. Он прощупывал меня, пытаясь узнать намерения тигра, которого держал за хвост. Определить, насколько силен противник.

– Только не в данном случае, – возразил я. – Да и вообще ваше утверждение спорно.

– Как бы то ни было, вы у нас в руках, – подытожил он просто.

– Пошевелите извилинами, – сказал я. – Разрабатывая операцию, вы предполагали бесполезность работы Пекс-Центра? Разве не следует отсюда, что более поздняя эра способна выявить ваши заблуждения?

– Мы не ошибаемся.

– Будь это так, меня бы здесь не было.

– Непостижимо! – воскликнул он. – Семнадцать тысячелетий длился процесс распада, и каждая попытка замедлить ход разрушения лишь ускоряла его. При первом же вмешательстве в естественный поток времени человек посеял семена грядущего хаоса. Проделав пробоину в энтропическом канале, он позволил неисчислимым силам темпоральной прогрессии рассеяться по бесконечному спектру угасающих матриц. Жизнь – продукт времени. Когда плотность темпорального потока падает ниже критического, жизнь кончается. Мы стремимся предотвратить трагический конец человечества, только это и ничего более! Мы не можем потерпеть поражение!

– Нельзя возродить никогда не существовавшее прошлое, – сказал я, – как нельзя сберечь будущее, которое не наступит.

– Мы не пытаемся. Целью наших усилий является широкая программа перекройки темпоральной ткани путем сведения воедино сходящихся тенденций, путем прививания диких побегов к главному временному стволу. Мы аполитичны, мы не пропагандируем никакой идеологии. Мы довольны тем, что удастся сохранить жизнеспособность континиума.

– И вас, – сказал я.

Он посмотрел на меня странно, как бы потерянно.

– Вы хоть когда-нибудь рассматривали решение, которое исключало бы из реальности вас и вашу программу? – спросил я.

– Для чего?

– Вы сами являетесь одним из последствий того вмешательства во время, которое столь рьяно вознамерились устранить, – сказал я.

– Не сомневаюсь, что вы стерпели бы мысль о каком-нибудь темпоральном черенковании, которое отсекло бы от древа вашу собственную ветвь?

– Зачем? Какой смысл в подобном самоубийстве? Да и как бы мы могли реализовать свои замыслы, если бы не существовали?

– Неплохой вопрос, – согласился я.

– Вот еще один, – продолжал он тоном победившего в споре человека. – Чем же может руководствоваться ваша Эра, стремясь разрушить сердцевину реальности, от которой непреложно зависит любое мыслимое будущее?

Мне захотелось вздохнуть, но я сдержался.

– Первые чистильщики времени дружно взялись за дело, чтобы исправить ошибки прошлого. А кто пришел после них, столкнулись с еще большими хлопотами: им пришлось убирать за уборщиками. Пекс-Центр попытался взглянуть на это шире и вернуть все в исходное состояние, как было до вмешательства. Вы еще тщеславнее. Вы используете Пекс-Центр для манипуляции не прошлым, а будущим…

– Действия в будущем невозможны, – сказал он четко, как излагающий закон божий Моисей.

– Мгм… Но для вас Пятая Эра не будущее, верно? Это устанавливает вам предел. Но вам следовало проявить побольше сообразительности. Если вы суете нос в прошлое, то что удержит будущее от вмешательства в ваши дела?

– Уж не пытаетесь ли вы уверить меня, что любая попытка возместить причиненный ущерб, остановить процесс распада, обречена?

– Сколько бы человек ни пытался обуздать судьбу – не миновать поражения. Каждый диктаторишка, когда пытается заковать в цепи народ, постигает эту истину на свой лад. Секрет человека в его нетерпимости к оковам. Само его существование основывается на факторе случайности. Отнимите свободу воли, и ничего не останется.

– Это пораженческая доктрина, – сказал он сурово. – Опасная доктрина. И я намерен бороться с ней всеми доступными средствами. Теперь вы расскажите, кто вас сюда послал, кто руководит всеми действиями, где оперативная база? Все.

– И не подумаю.

Он чуть заметно шевельнулся, и в воздухе послышался свист. Или в иной, менее ощутимой среде. Потом заговорил жестким, не терпящим возражений тоном.

– Вы чувствуете себя в полной безопасности, агент. Вы уверены, поскольку представляете более позднюю Эру, чье могущество неизмеримо превосходит любую развитую державу. Но мускулистый дурак может заковать гения. Вы в моих руках. Мы замкнуты в ахроническом анклаве нулевых темпоральных измерений, оторваны от любого мыслимого влияния извне. Вы полностью изолированы. Любое орудие самоубийства в ваших руках бесполезно, как и любое приспособление для темпорального скачка. Если даже вы покончите с собой, ваш мозг мгновенно запишут и выжмут все сведения, вплоть до информации на подсознательном уровне.

– Придумано довольно тщательно, – сказал я, – и все же не до конца. Вы действительно защищены от опасности извне, но беззащитны внутри.

Координатор нахмурился. Замечание ему не понравилось. Он выпрямился и сделал резкий жест вооруженным охранникам. Я знал, что сейчас последует приказ убить, и прежде чем он смог отдать команду, спустил курок мыслеблока, спавшего до этой минуты под слоем глубокого гипноза. Он так и застыл – с открытым ртом и выражением ожесточения в глазах.