Текст книги "Миры империума(сборник фантастических романов)"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

– Да, – пробормотал Лафайет, – то есть нет, не совсем. Видите ли…

– Теперь же ситуация требует, чтобы вы немедленно оставили свое настоящее положение и перешли работать в подполье в качестве заключенного в лагере строгого режима, отбывающего девяносто девять лет за убийство при отягчающих обстоятельствах. Понятно?

– Послушайте, мистер Пратвик, вы не совсем разобрались в ситуации, – торопливо прервал его О'Лири. – В настоящий момент я сижу на мельнице – и, по-моему, это все, что осталось от королевского дворца…

– Так что вам немедленно надлежит явиться в нашу подпольную секцию, расположенную на пересечении дворцовой водопроводной и канализационной систем в двенадцати футах под Королевским Заводом по переработке отбросов, в двух милях к северу от города. Вы, конечно, будете замаскированы: лохмотья, вши и все такое. Наш человек проведет вас тайком в рабочий лагерь, после того, как снабдит вас необходимыми искусственными струпьями, шрамами…

Лафайет закричал:

– Подождите! Я не могу исполнить никакого секретного поручения в Артезии!

– Почему?

Голос звучал удивленно.

– Потому что я НЕ в Артезии, черт ее дери! Я вам все уши об этом прожужжал! Я вишу на лестнице в ста футах над болотом! Я хочу сказать, что я тихо-спокойно гулял по саду, когда внезапно скамья исчезла, а за ней весь сад, а потом…

– Вы говорите, что вы не в Артезии?

– Почему вы не хотите меня слушать? Произошло нечто ужасное…

– Будьте добры, отвечайте, да или нет, – отрезал скрипучий голос. – Может быть, вам неизвестно, что возникла аварийная ситуация, которая может затронуть весь континуум, включая и Артезию!

– Но ведь об этом я и говорил! – взвыл О'Лири. – Нет! Я не в Артезии!

– Фу, – скрипуче сказал голос. – В таком случае прошу простить за звонок…

– Пратвик! Не вешайте трубку! – заорал О'Лири. – Вы – моя единственная связь! Мне необходима помощь! Они все исчезли, вы понимаете? Дафна, Адоранна, все! Дворец, город, все королевство, насколько я могу судить…

– Послушайте, мой мальчик, допустим, я включу вас в список Пропавших Без Вести и Найденных и…

– Нет, это вы меня послушайте! Я когда-то помог вам! Теперь ваша очередь! Заберите меня отсюда и отправьте обратно в Артезию!

– Об этом не может быть и речи, – отрезал скрипучий голос. – Сегодня вечером мы обслуживаем только агентов с секретностью 9, а у вас жалкая тройка. Но…

– Вы не можете просто взять и бросить меня здесь! Где Никодеус? Он скажет вам…

– Никодеус был переброшен в Локус Бета 2–0 в обличье капуцинского монаха, занимающегося алхимическими исследованиями. Он будет вне сферы деятельности последующие 28 лет плюс-минус 6 месяцев.

Лафайет застонал.

– Не можете ли вы хоть что-нибудь сделать?

– Гм… Видите ли, О'Лири, я только что посмотрел ваше дело. Похоже, вы занимались раньше недозволенным использованием Пси-энергии, пока мы не сфокусировали на вас подавитель. Но все же я вижу, что вы действительно оказывали нам важные услуги одно время. А теперь послушайте: у меня, конечно, нет полномочий отключить подавитель, но, между нами говоря – неофициально, не забудьте – я могу обронить намек, который поможет вам. Только не вздумайте проболтаться, что я это сделал.

– Валяйте… Роняйте ваш намек, только скорее…

– Гм… как же это… О'кей, слушайте: "Смешайте конину и ножки свиньи, чтоб стали они, как веревки, туги. От Бронкса миллионы едят до Майями. Ключ к этой загадке, конечно…" Ох, ох, ну, вот, О'Лири. Так я и знал! Это шаги главного инспектора! Я должен идти! Желаю счастья. Не забывайте о нас, дайте о себе знать, если, конечно, останетесь в живых!

– Подождите минутку! Вы не сказали, что это за ключ к загадке!

Лафайет бешено затряс телефон, но в ответ услышал только короткие гудки. Затем, словно плюнув, телефон замолк вообще, и в трубке наступила зловещая тишина. Лафайет застонал и повесил ее на место.

– Ножки свиньи, – пробормотал он. – Конина… И это единственное спасибо, которое я получил за все годы преданной службы, когда я делал вид, что полностью поглощен жизнью с Дафной, и празднествами, и обедами, и охотой, а на самом деле все время был наготове к немедленным действиям в любое время, когда зазвонит этот проклятый телефон…

Он перевел дыхание и заморгал глазами.

– Опять ты несешь чушь, О'Лири, – твердо сказал он себе. – Признайся, все эти годы ты наслаждался жизнью, как никогда. Ты мог набрать номер Централи в любое время и добровольно вызваться на трудную работу, но ты этого не сделал. Так что не скули, коли попал в переплет. Затяни пояс потуже, правильно оцени обстановку и составь план действий.

Он посмотрел вниз. Земля, окутанная сумерками, выглядела еще более далекой, чем раньше.

– Итак… с чего же начать? – спросил он себя. – Какой первый шаг надлежит сделать, чтобы убраться из этого мира в другое измерение?

– Ах ты, тупица, ну конечно же! – воскликнул он внезапно. – Пси-энергия! Разве не с ее помощью ты вообще попал в Артезию из Колби Корнерс? И хватит разговаривать самому с собой, – добавил он уже про себя. – Люди подумают, что ты совсем свихнулся.

Уцепившись за крыло мельницы, О'Лири закрыл глаза, сконцентрировавшись на Артезии, на ее запахе, на романтических старинных улицах, причудливых дворцовых башенках, тавернах, деревянных домиках и красивых аккуратных лавочках, паровых автомобилях и сорокаваттных электрических лампочках…

Он открыл глаза. Никаких перемен. Он все еще восседал на вершине мельницы, склон холма, поросший кустарником, все еще спускался к деревне у озера. Там, в Артезии, это озеро было зеркальным прудом, в котором росли белоснежные лилии и плавали лебеди. Даже в Колби Корнерс это был довольно аккуратный пруд, в котором плавали лишь несколько оберточных бумажек из-под конфет, чтобы никто не забывал о цивилизации. Здесь же пруд был большим, грязным поросшим тростником. Пока он смотрел, какая-то женщина вышла с заднего крыльца хижины и вышвырнула отбросы из большой корзины. Лафайет поморщился и сделал вторую попытку. Он представил себе идеальный профиль Дафны, толстого шута Иокобампа, мужественное квадратное лицо графа Алана, аристократическое лицо принцессы Адоранны, ее элегантную фигуру…

Ничего. Никаких перемен в ровном течении времени не происходило. Он, конечно, знал, что не может больше использовать свою пси-энергию, с тех пор как Централь обнаружила, что он был тем самым преступником, который вызвал вероятностные стрессы во всем континууме, и сфокусировала на нем подавитель, но он надеялся, что здесь он может обрести свои былые способности. И…

Что там говорил ему по телефону этот бюрократ? О каком-то намеке? И потом эта китайская грамота о какой-то загадке, как раз перед тем, как он повесил трубку. Нет, от этой печки ему плясать не удастся. Только он сам мог помочь себе, и чем скорее он это поймет, тем будет лучше.

– Ну, так что же делать? – громко спросил он у холодного ночного воздуха.

– Для начала надо слезть с этого вороньего гнезда, – посоветовал он себе. – Прежде чем ты не окоченел до такой степени, что не в состоянии будешь пошевелить рукой.

С сожалением посмотрел он последний раз на телефон и начал свой долгий спуск на землю.

Было уже почти темно, когда Лафайет спрыгнул вниз и последние десять футов пролетел по воздуху, свалившись в густой кустарник. С жадностью принюхавшись, он понял, что не ошибся и что из города до него действительно доносился восхитительный аромат жареного лука. Он побренчал монетами в кармане. Не плохо бы было найти подходящую таверну, в которой можно слегка перекусить и, может быть, выпить небольшую бутылочку вина, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы, а затем уж осторожно порасспросить, что к чему – конечно, максимально дипломатично. Что именно он будет спрашивать, он пока еще не знал, но уж что-нибудь придумает. Он пошел вниз по холму, чуть прихрамывая от слегка растянутой лодыжки из-за не совсем удачного падения. Что-то уж больно хил стал он с годами.

Казалось, целая вечность прошла с тех пор, когда он прыгал, как акробат, бегал по крышам, забирался по веревкам, воюя с разбойниками, усмиряя драконов, а также ухаживая и добиваясь прекрасной Дафны. При мысли о ее очаровательном личике он ощутил на мгновение какое-то щемящее чувство. Что она подумает, когда выяснится, что его нигде нет? Бедная девочка, сердце ее будет разбито, она с ума сойдет от беспокойства…

Да полно, так ли? То, как он пренебрегал ею все последнее время – ведь она может просто не заметить его отсутствия несколько дней. Возможно, в эту самую минуту ее убалтывает один из молодых придворных, которые всегда шляются по дворцу якобы для того, чтобы научиться рыцарскому поведению, а на самом деле все свое время проводят за бутылкой, игрой и с бабами…

Кулаки Лафайета сжались. Они накинутся на бедную маленькую беззащитную Дафну, как стервятники, как только поймут, что его нет. Бедная невинная девочка, она и не знает, как защититься от этих волков в овечьей шкуре. Возможно, она будет слушать все их утешения и…

– Ну, ну, хватит, – резко дернул себя Лафайет. – Дафна – женщина верная, лучше не бывает, разве что чуть-чуть неосмотрительна. Но она засветит в глаз первому же ухажеру, который позволит себе лишнее! Слишком много лет она махала метлой, и удар у нее что надо, да и все последнее время она держала себя в форме: скакала верхом, играла в теннис, плавала – ведь теперь она стала аристократкой.

Лафайет вспомнил ее изящную фигурку в купальном костюме, застывшую на вышке для прыжков в бассейн…

– Я же сказал – хватит, – приказал он сам себе. – Займись-ка лучше настоящей проблемой! Конечно, когда выяснишь, в чем она заключается, – добавил он.

Главная улица города была грязной, немощеной, в рытвинах, с дорожкой, достаточно широкой разве для того, чтобы по ней проехала телега, с кучами мусора и отбросов на обочинах. В окнах виднелся тусклый свет. Один-два подозрительных местных жителя оглядели его с ног до головы из тени, прежде чем скрыться в аллеях между деревьями, еще более узких и темных, чем главная дорога. Впереди скрипела грубо намалеванная вывеска, раскачиваясь над обветшалой дверью, находившейся на две ступеньки ниже улицы. На вывеске был изображен корявый человек в серой куртке и штанах, с чугунком в руке. «ТВОЯ НИЩАЯ ДОЛЯ» – было написано грубыми готическими буквами над фигурой. Лафайет почувствовал тоску, невольно сравнивая эту унылую картину с гордым рисунком топора и дракона там, в Артезии, где он неоднократно проводил вечера с группой собутыльников… оставляя Дафну дома одну, – пришла ему в голову мысль.

– По крайней мере, надеюсь, что одну! – простонал он. – Какой я был дурак. Но теперь, как только вернусь, я займусь ею по-настоящему… – он сглотнул комок, застрявший у него в горле, и толкнул дверь.

От жаркого чада заслезились глаза. В ноздри ударил запах кислого пива, смешанный с дымом угля, пригорелого картофеля и другими еще менее приятными запахами.

Он пошел по грязному неровному полу, наклоняя голову, чтобы не удариться о низкие перекрытия потолка, щели в котором были заткнуты мхом, к грязной стойке, за которой тоненькая женщина в сером домашнем переднике и запачканной косынке стояла спиной к нему, начищая черный от копоти котелок и что-то напевая себе под нос.

– Э-э-э… не могу ли я немного перекусить у вас? – спросил он. – Чего-нибудь простенького, скажем, дичи с артишоками и бутылочку легкого вина, хоть Пулли-фиизи, примерно 59-го…

– Ну-ну, – сказала женщина, не поворачиваясь. – По крайней мере, ты не лишен чувства юмора.

– В таком случае, хотя бы простой омлет, – торопливо исправился Лафайет. – К нему очень подойдут сыр и фрукты, я думаю, и, скажем, еще кружку сладкого пива.

– О'кей. Ты своего добился. Я уже смеюсь, ха-ха.

– Может быть, у вас найдется бутерброд с ветчиной? – сказал Лафайет с отчаянием в голосе. – Швейцарская ветчина на баварском ржаном хлебе – мое любимое кушанье…

– Сосиски и кружка пива, – отрезала женщина. – Хочешь бери, хочешь нет.

– Только, пожалуйста, жареные с корочкой, – торопливо сказал Лафайет.

– Эй, Халк! – повернулась женщина. – Зажарь-ка джентльмену сосисочку, так, чтобы сгорела – это ему нравится.

Лафайет уставился на ее огромные голубые глаза, маленький прямой носик, непричесанные, но прекрасные светлые волосы, выбивающиеся из-под косынки на лоб.

– Принцесса Адоранна! – вскричал он. – Как вы сюда попали?

2

Официантка бросила на Лафайета усталый взгляд.

– Меня зовут Свайхильда, мистер, – сказала она. – А как я сюда попала, это долгая история.

– Адоранна, разве вы не узнаете меня? Я же Лафайет! – его голос поднялся до визга. – Я разговаривал с вами всего лишь сегодня утром, за завтраком!

Дверь позади нее внезапно открылась с глухим стуком. Показалось сердитое, с квадратной челюстью и правильными чертами, но небритое лицо.

– За завтраком, а? – взревело лицо. – Придется тебе объясниться по этому поводу, дрянь!

– Алан! – вскричал Лафайет. – И ты тоже!

– Ты что хочешь этим сказать – тоже?

– Я имею в виду – я думал, что я один… Адоранна и я, то есть… конечно, я не понимаю до сих пор, что она… я имею в виду, что ты…

– Опять мне изменяла, да?

Длинная мускулистая рука, принадлежащая небритому лицу, попыталась схватить девушку, но промахнулась, так как та с неожиданной живостью отпрыгнула в сторону и схватилась за сковородку.

– Только дотронься до меня, образина, и я растоплю тот жир, которым ты пользуешься вместо мозгов! – завизжала она.

– Ну, ну, спокойнее, Адоранна, – успокаивающе произнес Лафайет. – Сейчас не время для любовных ссор…

– Любовных! Ха! Если бы ты знал, чего только я не натерпелась с этим ублюдком!

Она прервала свою речь, потому что в эту минуту предмет их обсуждений выскочил из кухни, чуть не сломав дверь. Она быстро отскочила в сторону, размахнулась тяжелой чугунной сковородкой на длинной ручке и с грохотом опустила ее на его нечесаную голову. Сделав два шага на негнущихся ногах, он сел за стойку, и лицо его оказалось в шести дюймах от Лафайета.

– Так что тебе приготовить, парень? – пробормотал он и куда-то соскользнул, исчезнув из поля зрения.

Девушка отложила в сторону свое грозное оружие и одарила Лафайета раздраженным взглядом.

– Чего это тебе пришло в голову дразнить его? – требовательно спросила она.

Потом она нахмурилась и внимательно осмотрела его сверху вниз.

– Да и вообще, солнышко, я тебя не помню. Ты кто? Могу поспорить, что с тобой я вообще никогда ему не изменяла!

– Неужели не помнишь? – изумленно выдохнул Лафайет. – Я хочу сказать, не помнишь, что произошло? Как вы с Аланом попали в это свиное стойло? И Дафна – вы не видели Дафну?

– Даффи? Есть тут один такой бродяга, у которого не все дома – так он заходит и клянчит выпивку. Но я не видела его уже пару недель…

– Да не Даффи, а Дафна. Это девушка, – моя жена. Она небольшого роста, но не очень маленькая, вы понимаете, что я хочу сказать, с хорошей фигуркой, таким приятным личиком, темными вьющимися волосами…

– Это мне подойдет, – раздался глубокий несвязный голос откуда-то с пола. – Только вот соображу, в какую сторону тут качается палуба…

Девушка опустила ногу на лицо Халка и толкнула, пробормотав:

– Проснись, битюг.

Затем она посмотрела на Лафайета, приподняв бровь, и чуть подняла свои волосы рукой сзади. Затем холодно спросила:

– У этой твоей дамы есть что-нибудь, чего нет у меня?

– Адоранна! Я говорю о Дафне – графине – моей жене!

– Ах, ну, конечно, графине, что ж, по правде говоря, солнышко, мы сейчас мало принимаем графинь. Мы слишком заняты, пересчитывая наши жемчуга, сам должен понимать. А теперь, если ты, конечно, не возражаешь, я должна втащить этот хлам обратно на кухню.

– Разрешите помочь вам, – быстро вызвался Лафайет.

– Да брось ты! Я и сама с ним управлюсь.

Лафайет поднялся и перегнулся через стойку, пытаясь рассмотреть упавшего шеф-повара.

– Но с ним все в порядке?

– С Халком? Его череп не пробить и подковой, даже если она будет на ноге у лошади.

Она схватила его за ноги и попятилась в дверь кухни.

– Адоранна, подождите, послушайте меня, – позвал Лафайет, перебираясь через стойку.

– Я тебе уже сказала – меня зовут Свайхильда. Что это еще за Одер и Анна?

– Неужели вы действительно не помните? – Лафайет уставился на знакомое прекрасное лицо, так непривычно запачканное копотью и жиром.

– Я тебе все честно говорю, милый. А теперь, если ты кончил валять дурака, выметайся отсюда – мне надо закрывать харчевню.

– Разве еще не рано? Свайхильда подняла бровь.

– У тебя есть другие предложения?

– Мне надо поговорить с вами! – с отчаянием произнес Лафайет.

– Не бесплатно, – отрезала Свайхильда.

– С-сколько?

– По часам или всю ночь?

– Да мне надо всего несколько минут, чтобы объяснить, – с готовностью заговорил Лафайет. – Начнем с того…

– Подожди-ка минутку, – девушка бросила ноги Халка. – Сейчас, только переоденусь.

– Да у вас и так все хорошо, – торопливо сказал Лафайет. – Так вот…

– Ты что, пытаешься научить меня моему ремеслу, незнакомец?

– Нет… то есть… Я вовсе не незнакомец! Мы знаем друг друга много лет! Неужели вы не помните нашей первой встречи на балу короля Горубля, когда я согласился убить дракона? На вас было голубое платье с жемчужным ожерельем, а на поводке вы держали тигренка…

– А… бедный ты мой сосуночек, – с внезапным сочувствием сказала Свайхильда, – у тебя просто немного шариков не хватает, да? Что же ты сразу не сказал? Послушай, – добавила она, – когда ты сказал, что хочешь поговорить, ты ведь действительно имел это в виду, а?

– Ну, конечно, а что же еще? Но слушайте же, Адоранна, я не знаю, что случилось – может быть, какое-нибудь постгипнотическое состояние – но я уверен, если вы постараетесь, то вспомните. Ну, попытайтесь же, подумайте, представьте себе большой розовый каменный дворец, кучу рыцарей и придворных дам в нарядных платьях, ваши комнаты в западном крыле, отделанные розовым и золотым, с видом на сады, веселые компании…

– Помедленнее, милый.

Свайхильда вынула из-под прилавка бутылку, выбрала два относительно чистых стакана из груды грязной посуды в раковине и налила две большие порции. Она подняла свой стакан и вздохнула.

– Твое здоровье, милый. Ты такой же псих, как пара танцующих белок, но уж больно складно у тебя получается, что верно, то верно.

Привычным движением кисти она опрокинула стаканчик. Лафайет отхлебнул из своего, поморщился от ожога, потом проглотил все сразу. Свайхильда с сочувствием смотрела на его попытки отдышаться.

– Думается мне, жизнь сейчас такая, что любой тюфячок, вроде тебя, может свихнуться. Кстати, ты откуда? Уж явно не из этих мест. Слишком уж странно ты одет.

– Дело в том, – начал Лафайет и остановился. – Дело в том… я и сам не знаю, как это объяснить, – закончил он беспомощным голосом.

Внезапно он в полной мере ощутил боль от царапин и нытье в своих непривычно долго работавших мускулах, необходимость хорошего обеда, горячей ванны и теплой постели.

Свайхильда потрепала его руку своей маленькой твердой ладошкой.

– Ну-ну, ни о чем не надо беспокоиться, все будет казаться тебе в другом свете, хоть я в этом и сомневаюсь, – добавила она опять своим резким деловым тоном.

Она снова налила себе стаканчик, осушила его и поставила на место, пристукнув ладонью.

– Ничего не будет лучше, пока это старый козел Родольфо сидит в герцогском кресле.

Лафайет налил полный стакан и проглотил его содержимое одним глотком, даже не заметив этого.

– Послушай, – с трудом выдохнул он. – Может быть, ты лучше расскажешь мне, что здесь происходит, я хочу сказать, я явно сейчас не в Артезии. И тем не менее, параллели очевидны. Ты и Алан, и общее расположение земли. Может быть, мне удастся уловить хоть что-нибудь знакомое, а там уж я постараюсь установить, что к чему.

Свайхильда рассеянно почесала себе бок.

– Что я могу тебе сказать? Раньше здесь было довольно приличное герцогство. Правда, мы не роскошествовали, но у нас было все, что надо, ты понимаешь, что я хочу сказать. Но если раньше было просто плохо, то последние несколько лет стало еще хуже: налоги, постановления, законы. Потом погиб урожай табака, затем какое-то грибковое заболевание погубило двухлетние запасы вина. Мы пили привозной ром, но потом и он кончился. С тех пор так и живем – на пиве и сосисках.

– Вот, кстати, я совсем забыл, – сказал Лафайет. – Сосиска – это звучит совсем неплохо.

– Милый, как ты, должно быть, голоден!

Свайхильда взяла тут же сковородку из-за двери, перетряхнула угли на жаровне, кинула на сковородку топленый жир и какое-то несколько странно выглядевшее мясо.

– Расскажи мне побольше об этом герцоге Родольфо, – предложил Лафайет.

– Я видела этого ублюдка, только когда уходила из военных герцогских бараков в три часа ночи – просто навещала больного друга. Старый сводник прогуливался по своему саду, а так как было еще не так поздно, я перемахнула через забор и попыталась завязать с ним беседу. Не скажу, что мне нравится такой тип мужчин, но я подумала, что такое знакомство никогда не помешает.

Свайхильда бросила на Лафайета взгляд, который можно было бы назвать игривым, если бы он исходил от кого-нибудь другого.

– Но старый козел отказался наотрез, – закончила она, разбивая какое-то яйцо о ручку сковородки. – Он промямлил что-то насчет того, что я так молода и гожусь ему в племянницы, и крикнул своих легавых. Я спрашиваю тебя, какого еще хорошего управления государством можно ждать, если эта старая развалина уже ни на что не годится?

– Гм, – задумчиво сказал Лафайет. – Скажи мне, э-э, Свайхильда, как бы мне получить аудиенцию у этого герцога?

– И не пытайся, – посоветовала ему девушка. – Он славится тем, что скармливает своих гостей львам.

– Если кто-нибудь и знает, что здесь, в конце концов, происходит, – пробормотал Лафайет, – то это он. Видишь ли, я только сейчас сообразил, что Артезия никуда не исчезла, это я исчез.

Свайхильда посмотрела на него через плечо, поцокала языком и покачала головой.

– Ведь мужчина средних лет, в самом соку, и надо же, чтобы так, – сказала она.

– Средних лет? Мне еще и тридцати нет, – сказал Лафайет.

– Хотя должен признаться, что сегодня я чувствую себя столетним старцем. Все же надо составить план действий – это поможет.

Он понюхал хрустящее месиво, которое Свайхильда выложила на битую тарелку.

– Ты говоришь, это сосиска? – с сомнением спросил он, глядя на подношение.

– Я и говорю, что сосиска. Кушай на здоровье, мистер, я только этим и живу здесь.

– Послушай, почему бы тебе не называть меня Лафайет? – предложил он, осторожно пробуя месиво на тарелке. По виду оно напоминало крем для чистки сапог, но было абсолютно безвкусно – может, оно и к лучшему.

– Это слишком длинно. Как насчет Лэйфа?

– Лэйф – это что-то похоже на нижнее дамское белье, но без застежек, – запротестовал О'Лири.

– Послушай, Лэйф, – твердо сказала Свайхильда, кладя перед ним локоть на стол и одаривая взглядом, который явно говорил: хватит с меня глупостей. – Чем скорее ты выкинешь эту дурь из головы и начнешь соображать, что к чему, тем лучше. Если люди Родольфо ущучат, что ты иностранец, они из тебя сделают черепаху, прежде чем ты успеешь сказать "Хабеас корпус", и выбьют из тебя все твои тайны семихвостой плеткой.

– Тайны? Какие тайны? Моя жизнь – открытая книга. Я – невинная жертва обстоятельств.

– Все верно: ты безвредный псих. Но попытайся убедить в этом Родольфо. Он такой же недоверчивый, как старая дева, которая пытается унюхать лосьон для бритья в своей ванной.

– Я уверен, что ты преувеличиваешь, – твердо сказал Лафайет, выскребая свою тарелку. – Прямой подход – всегда самый лучший способ, Я просто пойду к нему, как мужчина к мужчине, и скажу, что я по случайности был перенесен из моей естественной вселенной непредвиденными обстоятельствами, и я спрошу его, не знает ли он кого-нибудь, кто занимается неразрешенными экспериментами в области пси-энергии. А может быть, даже, – продолжал он, воодушевляясь по мере того, как разыгрывалось его воображение, – он связан с самой Централью. Не может быть такого, чтобы в этом месте не было дежурного субинспектора континуума, присматривающего за событиями, и как только я объясню, что произошло…

– И ты собираешься рассказать ему все это? – спросила Свайхильда. – Послушай, Лэйф, это все, конечно, не мое дело, но на твоем месте я бы этого не делала, понимаешь?

– Отправлюсь туда первым делом утром, – продолжал бормотать Лафайет, вычищая тарелку. – Где, ты говоришь, живет этот герцог?

– Ничего я не говорю. Но могу сказать, могу сказать, потому что ты все равно узнаешь. Резиденция герцога в столице, милях в двадцати отсюда к западу по прямой.

– Гм. Это, примерно, в том же месте, где была штаб-квартира Лода в Артезии. В пустыне, да? – спросил он у девушки.

– Нет, милый. Город находится на острове, в середине Одинокого озера.

– Это просто удивительно, как водные поверхности варьируют из одного континуума в другой, – прокомментировал Лафайет. – В Колби Корнерс вся эта площадь на берегу залива. В Артезии она безводна, как Сахара. А здесь вроде бы нечто среднее. Ну, да ладно, как бы там ни было, мне лучше всего сейчас хоть немного отдохнуть. Честно говоря, я совсем не таков, как был раньше, и все эти треволнения меня утомили. Ты не можешь указать мне, где здесь гостиница, Свайхильда? Не надо ничего сверхшикарного, мне подойдет простая комната с ванной, желательно с окнами на восток. Я люблю просыпаться с первым светом веселой зари, когда…

– Я могу бросить немного свежей соломы в козлиное стойло, – сказала Свайхильда. – Не беспокойся, – добавила она, видя изумленный взгляд Лафайета, – оно пустует с тех самых пор, как мы съели козла.

– Ты хочешь сказать, в этом городе нет… отеля?

– Ты исключительно быстро все понимаешь, как будто и не псих. Пойдем.

Свайхильда пошла вперед, выходя сквозь боковую дверь, которая вела на задний двор дома, к какой-то полуразвалившейся постройке у ворот. Лафайет шел сзади, пытаясь плотнее запахнуться в куртку, чтобы хоть как-то уберечься от порывов ледяного ветра.

– Просто перебирайся через ограду, – предложила она. – Можешь забраться в сарай – за те же деньги.

Лафайет уставился сквозь темноту на проржавевшую крышу, нависавшую над гнилым тростником по колено, покоящуюся на четырех прогнивших столбах. Он втянул носом воздух, уловив определенный запах, напомнивший ему о бывшем обитателе покоев.

– Не можешь ли ты подыскать мне что-нибудь другое? – с отчаянием спросил он. – Я буду вечно у тебя в долгу!

– Ни за какие коврижки, пупсик, – сурово ответила Свайхильда. – Деньги вперед. Два медяка за сосиску, еще два за прочие услуги и пятак за беседу.

Лафайет сунул руку в карман и вытащил пригоршню серебряных и золотых монет. Он протянул ей толстый артезианский пятидесятицентовик.

– Этого хватит?

Свайхильда посмотрела на монету, лежащую на ладони, надкусила ее, затем уставилась на Лафайета.

– Это настоящее серебро, – прошептала она. – Клянусь всеми святыми! Что же ты не сказал, что нафарширован, Лэйф, – я хочу сказать, Лафайет? Пойдем, дорогуша. Для тебя все только самое лучшее.

О'Лири послушно пошел за своей проводницей обратно в дом. Она остановилась, чтобы зажечь свечу, и пошла вверх по лестнице в небольшую комнату с низким потолком, резной позолоченной кроватью и круглым окном из бутылочных донышек, на подоконнике которого стояла герань в цветном горшке. Он осторожно принюхался, но не уловил никаких других запахов, кроме Октагонского мыла.

– Великолепно, – прогудел он, глядя на свою хозяйку. – Мне это вполне подходит. А теперь ты покажешь мне ванну…

– Лохань под кроватью. Пойду нагрею воды.

Лафайет вытащил из-под кровати медную сидячую ванную, стянул с себя куртку и уселся на кровати, чтобы снять сапоги. За окном поднявшаяся луна высвечивала далекие холмы, похожие на холмы его родины и в то же время совсем другие. В Артезии Дафна, скорее всего, шла сейчас обедать под руку с каким-нибудь сладкоречивым денди, удивляясь, куда он делся, возможно, даже утирая украдкой слезы одиночества.

Он заставил себя прекратить думать об ее изящной фигурке и, чтобы успокоиться, глубоко вдохнул несколько раз подряд. Нечего ему опять приниматься за старое. В конце концов, он сделал все, что мог. Завтра все будет еще яснее. Было бы желание, а путь всегда найдется… А в его отсутствие ее сердечко полюбит его еще больше…

– Меня? – пробормотал он. – Или кого-нибудь поближе к месту действия?

Дверь приоткрылась и появилась Свайхильда с дымящимися бадьями в каждой руке. Она вылила воду в ванну и попробовала ее локтем.

– В самый раз, – сказала она.

Он закрыл за ней дверь и снял с себя одежду, с сожалением глядя на порванную и испачканную богатую ткань, а затем с блаженством окунулся в зовущее тепло. Никакого полотенца он поблизости не увидел, но кусок коричневого мыла был под рукой. Он намылился, сложил руки ладошками, чтобы полить сверху на голову, начал вымывать мыло из глаз. Щипало отчаянно, и он поднялся, бормоча про себя, пытаясь вслепую найти полотенце.

– Черт, – пробормотал он, – я забыл попросить…

– Держи.

Голос Свайхильды прозвучал рядом, и ему в руки сунули грубую ткань. О'Лири схватился за нее что было сил и тут же завернулся с ног до головы.

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросил он, вылезая из лохани на холодный пол.

Он использовал уголок полотенца, чтобы вытереть себе один глаз. Девушка как раз снимала с себя голубую полотняную сорочку.

– Эй, – пробормотал О'Лири. – Что ты делаешь?

– Если ты кончил мыться, – ядовито ответил она, – то я собираюсь принять ванну!

О'Лири быстро отвел глаза – не из эстетических побуждений, скорее, наоборот. Тот быстрый взгляд, который он бросил на ее обнаженное тело с поднятой ногой, пробующей воду, был на изумление приятен. Несмотря на спутанные волосы и обгрызенные ногти, тело было у Свайхильды, как у принцессы Адоранны, если уж на то пошло. Он быстро вытер спину и грудь, промокнул ноги и прыгнул в постель, натянув одеяло до подбородка.

Свайхильда что-то невнятно напевала себе под нос, весело плещась в лохани.

– Поторопись, – сказал он, глядя в стену. – А если Алан – я хочу сказать, Халк – войдет сюда?

– В таком случае ему просто придется подождать своей очереди, – сказала Свайхильда. – Правда, я не припомню, чтобы этот скобарь когда-нибудь мылся ниже подбородка.

– Но ведь он твой муж!

– Называй как хочешь. Никто не произносил над нами волшебных слов, и мы не совершали никаких гражданских актов. Но ты сам знаешь, как это бывает. Если мы туда обратимся, это может напомнить им о наших налогах, говорит это ублюдок, но если ты спросишь меня…

– Ты еще не готова? – взвизгнул О'Лири, изо всех сил сжимая веки, чтобы побороть искушение широко открыть глаза.