Текст книги "Флетчер и Славное первое июня"
Автор книги: Джон Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Вверх по улице с другой стороны двигались сыновья Тоби и сухопутные «клещи» нашего похода. Еще три сотни, точно таких же, как и мы: белые ленты, пылающие факелы и палки, задранные в воздух. Оглушительное «ура» вырвалось из обеих толп, когда они хлынули навстречу друг другу и обнимались, словно братья, некогда разлученные, но теперь воссоединившиеся в радости. Они прыгали и кривлялись, орали и хохотали, пили из чужих бутылок, с любовью братались. Ибо есть у толпы истинная и единственная в своем роде особенность: когда одна встречает другую, идущую с той же целью, азарт от прибывшего подкрепления и горячее чувство собственной правоты творят чудеса посильнее любого пойла, толкая их вперед, безжалостных и абсолютно решительных.
Это, и не только. Во-первых, это лишает толпу последних остатков разума, и теперь особая ненависть к «анархистам» и «предателям» в доме № 208 начала расползаться, охватывая всю Мейз-хилл. Вверх и вниз по улице полетели камни и комья земли, зазвенели разбитые окна.
– Спасайте адмирала! – крикнул Тоби, и мы с Сэмми и ребятами Тоби подхватили клич. – На двести восьмой, парни! – ревел он, и достаточное число наших головорезов прислушалось, чтобы толпа хлынула вперед.
И вот он, центральный в коротком ряду из трех домов, трехэтажный, с подвалом, выходящий на парк. Дом № 208 был увенчан дополнительным этажом с двускатной крышей. Несколько окон уже были выбиты, и – бах! бах! бах! – когда я добрался туда, с первого этажа ударили пистолеты, и люди, корчась, повалились на землю.
– А-а-ах! – взвизгнул один прямо у моих ног. – Мама! Мама! – кричал он, разрывая на себе одежду в поисках раны.
В животе у него была дыра, и он был уже не жилец. Он стонал и плакал, его шляпа с белой лентой была втоптана в грязь, а из разорванного живота его вырвало кровью и джином.
– У-р-р-гх! – рыдал он. – Ах, матушка моя, матушка…
Но сотни людей вокруг взревели от ярости, и я пробился вперед, когда грохот ног понесся дальше, к парадной двери дома № 208.
Там меня впечатало в полотно двери, ирландские безумцы теснили меня до самых подмышек, и со всех сторон градом сыпались кулаки и палки, молотя по упрямой двери.
Хорошо в моем положении в тот момент было то, что я был вне поля зрения стрелков, непрерывно паливших с первого этажа. Теперь между ними с их огнестрельным оружием и толпой с ее булыжниками и обломками кирпичей шла яростная перестрелка. Плохо же было то, что дверь была из прочного дуба, и не было очевидного способа ее выломать. А я к тому времени и сам обезумел, обезумел от желания прорваться внутрь и покончить с этим делом.
*
Слайм взбежал по лестнице на предостерегающий крик. В гостиной на первом этаже полдюжины его людей вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что приближается по улице. Островки света от уличных фонарей делали немногое, лишь обозначая линию тротуара, в то время как тусклое красное зарево и глухой, низкий гул голосов говорили им, что надвигается нечто большое и угрожающее.
– Прочь! – сказал Слайм, протискиваясь вперед. Он рывком поднял раму и высунулся, чтобы посмотреть на улицу. – Черт побери, – сказал он, – чернь на улицах! И чего им надо?
Он откинулся назад и увидел встревоженные лица своих людей.
– Это не обязательно имеет к нам отношение, ребята, – сказал он. – Просто держитесь подальше от окон и дайте этим ублюдкам пройти. Бог знает, чего они хотят. – Он решительно подтолкнул одного из мужчин к двери. – Это не твой пост, парень! – сказал он. – Возвращайся на свое место. – Он рыкнул на остальных. – Будьте вы прокляты! Что с вами такое? Никогда не видели толпу? – Он прошелся по ним своей терновой тростью. Несильно, но достаточно, чтобы их взбодрить и разогнать по местам. Сделав это, он пошел искать Сару.
Она уже поднималась по лестнице, выглядя взволнованной, но все еще спокойной.
– Что там? – спросила она. Рев толпы теперь был отчетливо слышен даже внутри дома.
Он пожал плечами.
– Не знаю, – сказал он, – но держись подальше от окон.
– Это может быть он? – спросила она. – Флетчер?
– Сомневаюсь, – ответил он. – Не представляю, как он мог поднять толпу. У него здесь нет друзей.
– Тем не менее, – сказала она, – я пойду к нашей пленнице и лично возьму ее под свою опеку. Если нам придется торговаться, я хочу, чтобы она была у меня под рукой.
– Сара, – внезапно сказал он, – уходи через черный ход, сейчас же! Я присмотрю за домом. Если поспешишь, сможешь пересечь поля, прежде чем они доберутся сюда. Возьми с собой старуху Коллинз, она за мужика сойдет.
Она на мгновение с недоумением посмотрела на него.
– Ты останешься здесь? – спросила она. – Зачем?
– Неважно, – сказал он. – Беги, сейчас же!
– Но ты же сказал, что это не он.
– Да, но я не уверен.
– Тогда почему бы нам не бежать обоим?
– Сара, – сказал он, видя, что она играет с ним, даже сейчас. – Я хочу, чтобы ты ушла. Я останусь здесь и займу их. Так они не станут ни за кем гоняться.
– А не безопаснее ли мне будет здесь? – спросила она.
– Нет, – ответил он, – они либо вышибут дверь, либо подожгут дом. Их сотни, а я готовился к одному или двум.
– Но если я убегу, а ты останешься, что будет с тобой?
– Это мое дело, – сказал он, – и мое удовольствие. – Под нарастающий вой толпы он отбросил последние остатки сдержанности. – Я знаю, что ты обо мне думаешь, моя девочка, но ни один мужчина не тронет и волоска на твоей голове, пока жив Сэм Слайм.
– Beau chevalier, sans peur, sans reproche, – сказала она и поцеловала его в щеку. Сэм Слайм не знал французского и на этот раз не смог прочесть выражение ее лица.
– Не насмехайся надо мной, девка, – сердито бросил он. – Просто убирайся, пока можешь.
– Нет, – сказала она, – даже если бы и могла, а я думаю, теперь уже слишком поздно. Я хочу, чтобы ты убил Джейкоба Флетчера, и я хочу это видеть.
– О, Христос! – сказал он, когда раздался звон разбитого стекла. – Поднимайся наверх! – сказал он. – Охраняй свою заложницу, если так надо, но не лезь в это!
Бах! – выстрелил пистолет. Затем еще полдюжины. Люди теперь боялись за свои жизни, и ничто не могло остановить их стрельбу. Он бы и сам приказал им стрелять. Из толпы вырвался яростный вой, и из окон полетело еще больше стекла.
– Иди! – крикнул он и буквально вытолкал ее вверх по лестнице. Она рассмеялась и побежала на чердак.
Сэм метнулся в гостиную, теперь клубившуюся пороховым дымом. Вокруг него люди заряжали и забивали шомполами оружие для следующего залпа. Снаружи улица представляла собой море колышущихся голов и плеч и ревущих глоток. В ночи вспыхивали факелы, и один или два были брошены вперед, чтобы, описав ревущую дугу и оставляя за собой шлейф дыма и искр, с треском удариться о фасад дома. Огонь! Это было излюбленное оружие толпы. Жги, грабь, круши – но никогда не забывай жечь! Слайм сбежал вниз и крикнул своим людям, чтобы они наполнили ведра водой из насоса на кухне, но в тот же миг возникла более непосредственная опасность. Парадная дверь, сдерживавшая толпу, внезапно загудела и треснула, когда что-то нанесло по ней чудовищный удар снаружи.
– Дэнни! Джимми! – крикнул он. – И все остальные! Ко мне, вниз – они вламываются!
Слайм отшвырнул свою драгоценную терновую трость и выхватил тесак, пробуя большим пальцем лезвие двухфутового изогнутого клинка.
Хрясь! Парадная дверь снова содрогнулась. С нее посыпалась пыль и хлопья краски. Хрясь! И тупой конец чего-то черного, покрытого комьями земли, пробил дыру в середине двери. Из толпы донеслось одобрительное «ура», и доски и филенки двери с треском подались внутрь под напором дюжины тел. Люди повалились друг на друга, сражаясь за право прорваться внутрь. Сэм Слайм сжал свой короткий меч и приготовился к бою, а за ним – Дэнни, Джимми и те из его людей, у кого хватило духу.
В гуще толпы, в самых первых рядах, Слайм увидел очень большого человека. Он узнал Джейкоба Флетчера и с твердой решимостью убить его бросился вперед.
Вжавшись в парадную дверь дома № 208 на Мейз-хилл, я мало что видел, но заметил, что, пока основная часть толпы была занята здесь, ее крайние отростки атаковали дома по обе стороны. Похоже, в этом квартале Лондона намечалась веселая ночка.
Затем в толпе произошло завихрение, и дюжина фигур с дикими глазами протиснулась вперед с чугунным фонарным столбом, вырванным с корнем, чтобы служить тараном. В своем рвении они даже не потушили фонарь, который чадил и плевался, подпрыгивая на ходу и разбрызгивая горящее масло на тех, кто находился у фонарного конца железной колонны. Впрочем, им, казалось, было все равно, и они продолжали напирать, а их сюртуки тлели и дымились. Так это тяжеловесное орудие двинулось вперед, раскроив череп какому-то бедолаге, не успевшему вовремя убрать голову. Он рухнул под каблуки двадцати или тридцати человек, сражавшихся у парадной двери дома № 208, втиснувшихся на узкие ступени с перилами, перекинутые через обрыв, ведущий в подвальный этаж и к его окнам.
– РАЗ! – заорали мы, ударив нашим тараном в дверь. ХРЯСЬ! Он вошел как по маслу, снеся дверную ручку, которая отвалилась и покатилась прочь.
– ДВА! – и дверь треснула сверху донизу.
– ТРИ! – и дерево сдалось, разлетевшись в щепки.
Мы тут же прорвались сквозь обломки и осколки, бросив фонарный столб, который с лязгом ударился о каменные ступени, подскочил и сбил с ног людей. Тела хлынули в дверной проем, и я споткнулся о тех, кто упал передо мной. Клянусь святым Георгием! Это было точь-в-точь как одна из жутких осад Веллингтона в Испании в начале 1800-х, с безумными ирландцами, первыми идущими на пролом в стене.
Затем изнутри дома раздались крики, и четыре или пять обреченных бросились на нас с короткими изогнутыми мечами, похожими на укороченные абордажные сабли. Одним из них был мистер Сэмюэл Слайм, и этот ублюдок пошел прямо на меня. Он бы раскроил мне череп до подбородка, если бы я вовремя не подставил свою дубину. ГЛУХОЙ УДАР! Клинок глубоко вгрызся в дерево, и я отшатнулся от удара, высвободил дубину и замахнулся ему в голову.
А-а-ах! Кто-то закричал рядом со мной, и пара человек налетела на меня, один вонзал клинок в живот другому. Они сбили меня с удара и встали между мной и Слаймом. Я со всей силы огрел фехтовальщика по затылку, так как на нем не было белых лент, и протиснулся сквозь толпу, чтобы добраться до Слайма.
Вжик! Меч Слайма рассек воздух над моей головой, когда я пригнулся. Затем нас впечатало друг в друга, когда сотни людей снаружи попытались втиснуться внутрь, заполнив прихожую разъяренными, дерущимися людьми.
Дерущимися между собой, надо сказать. Дюжина или около того защитников была сметена численным превосходством, так что сопротивления почти не было. Но англичане из нашей толпы уже сцепились с ирландцами.
Тем временем у меня были полны руки забот с мистером Слаймом. Он был злобным мерзавцем, жестким и умелым, научившимся драться в трущобах Уайтчепела. Он укусил меня, негодяй, прямо в подбородок, до которого только и мог дотянуться, и изо всех сил ударил коленом в пах. Я взревел от боли и принялся молотить его кулаками по ребрам. Но он извивался, как скользкий поросенок, уворачиваясь от ударов, и я так и не смог нанести ни одного хорошего. Затем он бросил свой меч, которым все равно не было места размахнуться, и сунул руку в карман сюртука. Я схватил эту руку, которая наверняка тянулась за чем-то скверным, и, взяв с него пример, вцепился зубами ему в ухо и дернул головой назад, чтобы оторвать хороший кусок.
Не то чтобы это его остановило! Он даже не вздрогнул, но вырвал руку и выхватил пистолет, за которым тянулся. Бах! Ш-ш-ш! Проклятая штуковина выстрелила, опалив нас обоих своей вспышкой и продырявив ковер под ногами. Но он не мог сосредоточиться на двух вещах одновременно, и мне удалось хорошенько вмазать ему под дых, пока он возился, пытаясь сделать второй выстрел из своего двуствольного пистолета.
Он пошатнулся от удара, и я треснул дубиной по его руке с пистолетом, выбив оружие. Он тут же набросился на меня, как проклятый тигр. Он схватил дубину обеими руками, и мы яростно за нее боролись. Но снова между нами покатились тела, так как дикая схватка продолжалась повсюду. Я потерял свою дубину, раздалось еще несколько выстрелов, сверкнули клинки, засвистели палки, и шум стоял оглушительный. И над колышущимися головами и плечами виднелось холодное, злое лицо Слайма, сверкавшее на меня, а по лицу стекала кровь из разорванного уха. Он просто горел желанием покончить с этим.
Что ж, я тоже. И я сбивал людей с ног направо и налево, чтобы добраться до него. Оказавшись лицом к лицу, мы сошлись в кулачном бою.
Он был старше меня и не так силен, но, клянусь святым Георгием, дрался он как дьявол! Я до сих пор не знаю, одолел бы я его или нет, потому что в тот момент подоспел Сэмми с Тоби, его ребятами и теми из наших, кто еще был склонен подчиняться приказам.
Они тут же навалились на Слайма, и он рухнул под градом сапог и дубин.
– Обыскать дом! – заорал Сэмми.
– Спасайте адмирала! – крикнул Тоби, придерживаясь своей легенды, и еще больше людей ввалилось в разбитый дверной проем. К этому времени они уже обезумели от драки и джина, хотя всякое сопротивление прекратилось, когда Слайм упал, присоединившись к остальным своим людям, мертвым или без сознания лежавшим на полу.
– Джейкоб, – сказал Сэмми, – найди Кейт! Вытащи ее, быстро! – Он указал на ухмыляющуюся обезьяну, пытавшуюся поджечь обои своим факелом. – Это место через миг вспыхнет!
– Вперед! – сказал я и толкнул ближайшую дверь. Это была гостиная, которую быстро опустошали проворные руки. Я увидел ребят Тоби (обоих трезвых как стеклышко), уходивших с серебряными подсвечниками и прекрасными каминными часами. Занавески уже вовсю пылали, и люди весело размахивали стульями над головами, чтобы разбить их об пол на растопку. Дым уже был удушающим.
– Бесполезно! – сказал Сэмми. – Наружу.
И когда мы повернулись, чтобы уйти, я услышал то, что пронзило меня ледяным страхом и ужасом. Это был девичий крик, пронзительный и высокий от ужаса.
– Боже всемогущий! – взревел я. – Кейт! – и я швырял людей в стороны в яростной спешке, чтобы добраться до источника этого ужасного звука.
37
Крик доносился из кухни внизу. Я вышиб ногой дверь, висевшую на петлях, и увидел комнату, полную шатающихся людей, опорожнявших все бутылки в пределах видимости и выламывавших шкафы в поисках солений, изюма и прочих деликатесов. На кухонном столе посреди комнаты стояла грязная служанка, визжа и подпрыгивая, пока дюжина мужчин хватала ее за юбки и шарила руками у нее под ногами. Пока они только играли, но видны были их разгоряченные, влажные лица и слюнявые языки, и девушка была в ужасе.
Я сбил с ног пару из них, чтобы расчистить путь и дать им понять, что я здесь. Затем я схватил девушку, сдернул ее со стола и поставил на пол. Она посмотрела на меня из глубин ужаса.
– После вас, капитан-дорогой, – раздался громкий ирландский голос. – Офицеры всегда первыми, но будьте любезны, оставьте кусочек и нам, когда закончите!
Это вызвало одобрительные крики и взрыв хохота, и новые вопли девушки, которая яростно вырывалась. Но я удержал ее и заорал своим лучшим морским голосом:
– Прекратить визг! – сказал я. – Я джентльмен и обещаю, что вам не причинят вреда! Прекратите немедленно, я сказал!
Это успокоило ее достаточно, чтобы она обратила внимание.
– Ну так вот, – сказал я, – где Кейт Бут?
Глаза девушки расширились, и я понял, что она знает. Во мне поднялись страх и гнев.
– Где она? – спросил я, но она была либо слишком напугана, либо слишком глупа, чтобы говорить.
– Черт бы тебя побрал! – сказал я. – Говори немедленно… или я отдам тебя им! – и я вытянул ее на расстояние вытянутой руки к моим ирландским коллегам, что вызвало рев одобрения.
– Иди сюда, милашка, иди! – сказал один из них, и девушка истерично затараторила:
– Она наверху! – сказала она. – На самом верху!
– Сэмми, – сказал я, пихнув ему девушку, – выведи ее! Я за Кейт!
В прихожей наверху дым был густым, и в гостиной ревело красное пламя, когда я взбежал по лестнице.
Сын Тоби, Джорджи, прошел мимо меня, спускаясь вниз с набитым мешком через плечо, а на первом этаже мне пришлось пробиваться сквозь яростную схватку между ирландцами и англичанами за обладание желтолицым стариком, которого вытащили на кушетке из одной из спален. Он посмотрел на меня, бессмысленно улыбаясь, и пошевелил одеяло ногой. Это было гротескно. Они нашли его шпагу и сунули ему в руку, а пара болванов дралась за право натянуть на его худые руки рукава парадного адмиральского мундира с золотым шитьем, вытащенного из гардероба.
– А вот и шляпа его чести! – крикнул большой ирландец, вытаскивая из кожаного футляра двууголку морского офицера и нахлобучивая ее на седую голову.
– Отдай шляпу, ирландское дерьмо! – сказал английский соперник. – Не тебе служить английскому джентльмену!
– Пошел ты, кокни!
– Пошел ты, болотоход!
– К черту короля!
– К черту Папу!
Хрясь! Бум! Трах! И куча их сцепилась друг с другом, пока дым валил вверх по лестнице, а рев пламени внизу становился все яростнее.
Я протиснулся и побежал к последнему лестничному пролету, но, повернув, чтобы подняться, резко остановился, и ледяной страх охватил мое сердце. Надеюсь, вы, читающие это, никогда не испытаете подобного, но вот каково это. Словно ледяной коготь Дьявола проник вам в грудь, чтобы вырвать жизнь.
На самом верху лестницы дверь в маленькую комнату была распахнута. В дверном проеме стояла большая приземистая женщина с лицом, как у жабы, и она прижимала к себе Кейт Бут, обхватив ее толстыми, мускулистыми руками за талию и сковав ей руки, пока Кейт яростно брыкалась и вырывалась. Рядом с ними, в причудливом костюме, похожем на одежду форейтора или гусара, в нелепых белых бриджах, стояла Сара Койнвуд, готовая приставить нож к горлу Кейт.
– Кейт! – крикнул я.
– Джейкоб! – ответила она, и я бросился вперед, чтобы разорвать Сару Койнвуд на куски. Я был на полпути вверх по лестнице, когда она взвизгнула от ярости.
– Нет! – закричала она. – Только через ее труп! – Она чуть сдвинула нож, и я увидел, как на шее Кейт набухла кровь.
– Нет! – крикнул я и остановился, схватившись за перила, чтобы удержаться.
– Тогда отойди! – сказала леди Сара. – Отойди и дай мне пройти.
– Джейкоб! – сказала Кейт. – Убей ее!
– Я убью тебя первой! – взвизгнула леди Сара.
– Берегись, сука! – сказал я. – Ибо сам Господь Всемогущий не спасет тебя, если ты это сделаешь!
– Коллинз! – сказала она, хватая Кейт. – Открой цепь и веди ее.
Громоздкая женщина пошарила в поисках ключа и наклонилась, чтобы отпереть замок, крепивший кандалы на ноге Кейт. Но Кейт пнула и топнула, и ударила ее по щеке тяжелой сталью, так что та ошеломленно села на корточки. Но это не помогло, ибо леди Сара взвизгнула от ярости и притянула девушку к себе, и лезвие ножа сверкнуло. Кейт содрогнулась, когда холодная сталь прижалась к ее горлу.
И тут на лестнице возникла суматоха, и наверх выбежали Сэмми и Тоби. Сэмми где-то раздобыл пистолет, большой табельный, с шарнирным шомполом.
– А ну-ка, миссис, – сказал Сэмми леди Саре, – так дело не пойдет! – Он навел пистолет с двадцати футов. – Бросай нож, или я, мать твою, пущу тебе кишки!
– Не стреляй, Сэмми! – крикнул я, боясь, что он промахнется, ибо она теперь пряталась за Кейт, а нож уже оставил кровавый след на ее шее. Сэмми был знаменитым канониром, но я не знал, на что он способен с гладкоствольным пистолетом, да и сам Сэмми не был уверен, ибо я видел, как оружие дрогнуло в его руке.
Пока Сэмми колебался, из гостиной на первом этаже вырвался рев пламени, и шокирующий порыв горячего воздуха взметнулся вверх по лестничной клетке. Можно было почувствовать, как все волосы на той стороне тела закручиваются на концах.
– Джейкоб! – сказал Сэмми. – Делай что-нибудь по-быстрому, приятель, или нам всем конец. Мы не можем тут стоять и разговаривать!
Но все пути были перекрыты. Я не смел приблизиться к леди Саре, когда ее нож уже обагрил кровью горло Кейт. Сэмми не смел стрелять, боясь попасть не в ту, а сама Сара Койнвуд определенно не собиралась спускаться по этой лестнице мимо меня.
– Дай мне пройти, – прошипела она, как загнанная в угол дворовая кошка, – или я перережу твою подружку от уха до уха.
– Нет! – сказал я. – Отпусти ее, и я отпущу тебя.
– Я не настолько глупа! – отрезала она. – Думаешь, я поверю ублюдку шлюхи вроде тебя?
– Я не прошу доверия, – сказал я, торгуясь за свою жизнь, и за жизнь Кейт тоже. Я всегда считал, что у меня это хорошо получается, не так ли? Что ж, пришло время это показать. – Я прошу тебя договориться, – сказал я.
– Джейкоб, – настойчиво произнес Сэмми, – времени нет, чертова лестница сейчас рухнет… смотри!
И внизу началась давка – люди пытались выбраться из дома. Ковры тлели, пламя вырывалось из гостиной, а краска на лестнице пузырилась и трескалась от сильного жара. Вся лестничная клетка светилась красным, как пасть ада.
– Слушай меня, сука! – сказал я.
– Беги, Тоби, парень, – сказал Сэмми.
– Прочь с дороги! – взвизгнула леди Сара.
– Это не твоя драка, Тоби, – сказал Сэмми.
– Мы можем договориться! – сказал я.
– О чем? – спросила она.
– А ты, Сэмми? – спросил Тоби.
– Беги, дурень ты этакий!
– Отдай мне Кейт, и я дам тебе пройти…
– Удачи, Сэмми! – сказал Тоби и умчался прочь.
– Ты убьешь меня, как только я ее отпущу.
– Нет, – сказал я, – ты можешь отозвать Закон. Ты можешь остановить их, чтобы меня не судили за убийство Диксона. Ты мне нужна живой и свободной для этого. Я обещаю отпустить тебя, если ты отдашь мне Кейт.
– Нет! Нет! Нет! – закричала она в истерической ярости, и ее гнев вырвался наружу. – Прочь с дороги! Я считаю до трех… Раз!
– Стой! – сказал я, лихорадочно ища, что бы еще сказать, чтобы получить хоть какое-то преимущество. – Мы захватили всех твоих людей снаружи. Я убью их всех…
– Убей! – крикнула она. – Два!
И Кейт содрогнулась, когда нож углубил первый порез над пульсирующей артерией.
– У нас твой любовник! – сказал я. – Слайм! Если ты тронешь Кейт, я сверну ему шею!
– Он? – взвизгнула она. – Этот простой мужлан? Он свое отслужил! Он для меня ничто! – Ее лицо исказилось от презрения и ярости. – Три! – сказала она и напрягла руку для широкого взмаха, как вдруг совсем рядом грохнул пистолет.
*
Жар от пылающей гостиной разбудил Сэма Слайма, несмотря на его раны. Порыв горячего воздуха прорвался сквозь оцепенение и пробудил какой-то защитный инстинкт. Челюсть Слайма была сломана, голова гудела от ударов кулаков и сапог, пара ребер была вдавлена, а одно колено причиняло мучительную боль при ходьбе. Но он заставил себя подняться, оперевшись на стену, чтобы удержаться, но его тут же сбили с ног бегущие люди, отчаянно пытавшиеся спастись, прежде чем дом рухнет на них. Он закашлялся в дыму, полуослепший от слез, и поплелся вперед вместе со стадом, как мог, держась одной рукой за стену.
Он был уже почти у двери, когда услышал крики сверху, перекрывавшие рев пламени. Один из голосов принадлежал ей – Саре Койнвуд. Слайм тут же повернулся и начал пробиваться к лестнице. Тоби Боун, бежавший по приказу Сэмми, промчался мимо Слайма, и они едва заметили друг друга. Слайм вытянул шею, чтобы увидеть, что происходит наверху, и застонал, и проклял все на свете, и понял, что не может бежать.
Он тут же начал искать оружие и по чистой случайности нашел свой собственный пистолет со вторым, неиспользованным стволом. Он попытался взвести курок, но обнаружил, что большой палец его правой руки вывихнут и выгнут под тошнотворным углом к предплечью, что делало его невероятно неуклюжим. Кое-как Слайм сунул пистолет в карман и, решительно схватив большой палец левой рукой, резко вправил его на место. Боль свалила бы с ног большинство мужчин, и даже Слайм зажмурился и заплакал слезами, вызванными не дымом, но он снова вытащил пистолет, методично взвел курок и так быстро, как только мог, бросился вверх по лестнице.
Он держал пистолет перед собой, готовый выстрелить, ибо каждую секунду боялся, что его увидят. Но дым и шум огня скрывали его, да и они все равно были поглощены своей собственной драмой. Прямо перед последним лестничным пролетом, где они все стояли, площадка переходила в небольшой боковой коридор, где Слайм мог спрятаться и выглянуть из-за угла, чтобы видеть, не будучи увиденным.
Широкая спина Флетчера была в шести футах от него. Рядом с ним стоял маленький седой моряк с пистолетом, нацеленным вверх по лестнице. На самом верху лестницы Сара держала девицу Бут за горло, приставив нож к ее подбородку. Миссис Коллинз сидела на полу, обхватив голову руками. Они все еще не видели его, а Флетчер умолял сохранить девушке жизнь.
Слайм поднял пистолет и прицелился в затылок Флетчера, прямо под шляпу с белой лентой. Оружие было небольшим, но имело нарезные стволы и прицел. В руках Слайма оно обычно било без промаха. Он начал выбирать слабину спускового крючка, но дым застилал глаза, мешая целиться. Он смахнул слезы и попробовал снова. Сара что-то кричала во весь голос. Целясь вверх по лестнице под крутым углом, Слайм обнаружил, что лицо Сары, наполовину скрытое за Кейт Бут, находится на одной линии с Флетчером. От дрожи в раненой руке пистолет ходил из стороны в сторону, так что в прицел попадал то Флетчер, то Сара, то девушка. Слайм изо всех сил прижал руку к стене, чтобы прицел не сбивался.
Флетчер закричал на Сару.
– Мы захватили всех твоих людей снаружи, – сказал он, что было очевидной ложью. – Я убью их всех…
Слайм затаил дыхание и прищурился, глядя через прицел, но боль в большом пальце была так сильна, что он не мог удержать руку неподвижно.
– Убей их! – крикнула Сара. – Два!
Слайм изо всех сил сосредоточился и поймал голову Флетчера в прицел. Он снова начал нажимать на спусковой крючок.
– У нас твой любовник! – крикнул Флетчер. – Слайм!
Слайм подпрыгнул, услышав свое имя, и пистолет сбился с цели. Он застонал от напряжения, и лица поплыли перед глазами.
– Он? – взвизгнула Сара. – Этот простой мужлан? Он свое отслужил! Он для меня ничто!
Слайм вскрикнул от боли и обрел свое личное искупление, целясь прямо между глаз Сары Койнвуд и решительно нажимая на спусковой крючок.
*
В тот же миг произошло несколько событий. Кейт изо всех сил лягнула Сару Койнвуд назад.
Сара попыталась перерезать Кейт горло, оступилась и упала вперед, в то время как Слайм, который должен был быть ее верным псом, всадил в нее пулю. Она рухнула как камень, Сэмми развернулся и выстрелил в Слайма, а я взлетел по лестнице, чтобы подхватить Кейт, которая споткнулась и чуть не упала. Она была так чертовски зла, что сначала даже попыталась отбиться от меня. Тем временем очнулась старая уродливая служанка и попыталась вырвать Кейт из моих рук, но я хорошенько вмазал ей кулаком и отправил ее обратно на жирный зад рядом с ее госпожой.
– Пошли, Джейкоб! – сказал Сэмми и начал спускаться по лестнице, но в тот же миг все деревянные конструкции первого и второго пролетов, которые последние пять минут славно пропекались, вспыхнули огнем. Это был ад, и назад пути не было.
– Сюда! – сказал я, метнувшись в маленькую чердачную комнату, теперь ярко освещенную пламенем с лестничной клетки. Я увидел окно и подумал спастись через него. Сэмми схватил стул и поставил его под окно. Он вышиб защелку прикладом пистолета и распахнул окно. Через секунду он уже был снаружи и, перегнувшись назад, помогал мне с Кейт, которая после долгого заключения нетвердо стояла на ногах.
– Подавай ее сюда, парень! – сказал он, и я попытался передать ее ему, но что-то дернуло ее за ногу и удержало.
– Цепь! – крикнула она. – Освободи меня!
Она была прикована за лодыжку длинной цепью, заканчивающейся большим рым-болтом, вбитым в одну из стропил.
Я усадил Кейт на кровать, обмотал цепь вокруг своего тела и всем весом навалился на нее. Бесполезно. Звенья были толщиной с палец. Но я пробовал снова и снова, пока мышцы не затрещали.
– Ты ее никогда не порвешь! – сказал Сэмми, опустившись рядом со мной.
– Ключ! – сказала Кейт. – У старой женщины!
Пока я тянул цепь, Сэмми метнулся к женщине, сидевшей, обняв тело леди Сары. Но сука все слышала, потому что она подняла ключ, чтобы мы его увидели… а затем намеренно швырнула его вниз, в пылающую лестницу!
– Христос! – сказал Сэмми, со злостью пнув злобную старую корову и бросившись обратно к Кейт. – Давай посмотрим, может, снимем эту хрень с ее ноги! – сказал он.
Задыхаясь от напряжения, я на мгновение отпустил цепь и опустился на колени рядом с Сэмми, чтобы посмотреть, сможем ли мы снять кандалы с ноги Кейт. На лестнице пламя ревело все громче. Сэмми ужасно выругался. Бесполезно. Толстый обруч плотно охватывал тонкую лодыжку Кейт. Там уже была кровь от наших попыток его стащить.
Сэмми посмотрел на огонь, потом на меня.
– Джейкоб, парень, – сказал он, – у нас мало времени, и она точно умрет, если мы ее оставим… – Он достал матросский нож и посмотрел на Кейт. Она широко раскрытыми глазами уставилась на нож, затем кивнула мне, зажмурилась и вцепилась в мою руку в поисках поддержки.
– Нет! – крикнул я и снова обмотал тяжелую цепь вокруг своего тела. Я взял ее обеими руками, подобрался как можно ближе к рым-болту, опустился на пол, чтобы упереться обеими ногами в балку, и потянул всем сердцем, душой, разумом и силой. Я закричал от напряжения и тянул, пока цепи не впились мне в кожу. Я тянул, и тянул, и тянул, обезумев от той ужасной вещи, которую нам пришлось бы сделать, если бы я не смог порвать цепь. И тут, внезапно, я заскользил назад, когда рым-болт с мясом вырвался из своего гнезда, словно упрямая пробка из бутылки.
Но я тут же вскочил, и мы втроем выбрались через чердачное окно. Кейт все еще нуждалась в помощи, учитывая ее состояние и двадцатифутовую цепь, волочившуюся за ней.
Мы перебрались через крышу на соседний дом, но он тоже пылал, и нам пришлось идти дальше, на следующий. А потом нам пришлось проламываться внутрь, потому что люди ушли: сбежали от бунта и пожара, оставив свой дом на разграбление, и все двери были выломаны и качались на ветру.
Когда мы наконец вышли на улицу, толпа ревела, направляясь к Гринвичу в процессии, во главе которой несли что-то похожее на кровать, поднятую наверх. Улица воняла гарью, и три дома весело трещали и пылали. Мы были грязные и оборванные, с красными от дыма глазами. А Кейт была слишком слаба, чтобы идти. Но это не было проблемой. Я нес ее на руках, как ребенка. И знаете что, она меня даже не поблагодарила!
– Пошли, парень, – сказал Сэмми. – Тоби и ребята будут ждать нас с лодками. Спускаемся к реке.
38
ВОПИЮЩИЕ БЕСПОРЯДКИ В ГРИНВИЧЕ И УАЙТХОЛЛЕ.
