Текст книги "Флетчер и Славное первое июня"
Автор книги: Джон Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
Мне стало дурно, и ноги ослабли. Хау продолжал:
– Мистер Флетчер, я рассказал этим джентльменам, что вы сделали для своей страны, позволив мне ввести мой флот в бой с французским. Я также сообщил им, что в бою вы сами сражались как лев и даже сейчас не полностью оправились от ран, нанесенных вам врагом.
Другими словами, Черный Дик был на моей стороне и искал любую законную причину, чтобы выбросить мистера Смизерса и лейтенанта Ллойда в Солент.
– Мистер Флетчер, – сказал Хау, сдвинув свои густые черные брови, – у меня к вам вопрос. Вопрос, который разрешит это дело, по крайней мере, к моему удовлетворению. Я призываю вас ответить правдиво, на вашу честь англичанина и джентльмена!
– Так точно, милорд, – ответил я.
– Мистер Флетчер, – торжественно произнес он, – вы убили боцмана Диксона с брига Его Величества «Булфрог»?
Вот оно. Мой худший страх стал реальностью. Вскоре после того, как меня завербовали на тендер «Булфрог» в феврале прошлого года, я забил Диксона дубиной и выбросил за борт, потому что он был безмозглым идиотом, который застегал меня плетью почти до безумия. Диксону утонуть было только на пользу, а флоту – лучше без такого подонка, как Диксон. Но флот никогда бы с этим не согласился, и страх возмездия преследовал меня с тех пор.
И страх этот был тем сильнее, что я узнал от своего товарища по бачку, Норриса Полперро, что он видел, как я убил Диксона, и еще двое тоже. Норрис уговорил их молчать, но надолго ли?
– Мистер Флетчер, – нахмурившись еще сильнее, произнес Хау, – я жду вашего ответа, сэр!
Я не знал, что сказать, и потому молчал. Повисла долгая, неприятная тишина, которую наконец нарушила леди Сара. Даже в тот момент я отметил, каким прекрасным был ее голос.
– Он обречен, милорд, – молвила она. – Все его поведение кричит о вине!
Что, к несчастью, было мнением всех присутствующих. Смизерс заговорил и привел множество юридических деталей. Ллойд вставил, что по практическим соображениям предпочел бы забрать меня не сейчас, а через пару дней, и был бы благодарен, если бы до тех пор меня подержали на борту. Хау согласился, но возникла некоторая перепалка по поводу точных обстоятельств моего содержания под стражей, пока Черный Дик не положил этому конец вспышкой гнева.
– Лейтенант Ллойд, – сказал он, – я не потерплю нравоучений от таких, как вы! Пленника закуют в кандалы, и завтра утром он будет дожидаться вашего распоряжения на этом корабле. Этого достаточно, сэр? Или вы ставите под сомнение мою способность держать слово?
Ллойд побледнел и отступил, не желая наносить дальнейших оскорблений столь великому человеку. Вскоре после этого они все удалились, и я остался наедине с Хау, сэром Роджером Кертисом и клерком Хау.
– Что ж, сэр, – сказал Черный Дик, – вы меня разочаровали, и это факт. Что это вы стоите как истукан, не говоря ни да, ни нет?
И снова я не знал, что сказать.
– Боже милостивый, любезный, – сказал Хау, – вы убили этого человека или нет?
Но я был в полном оцепенении. Все было точь-в-точь как в первые дни моей службы, когда я жил в постоянном страхе, что меня повесят за убийство Диксона.
– Тьфу! – сказал наконец Хау. – Вы непроходимый глупец, Флетчер. Но я помогу вам, если смогу. Я у вас в долгу, сэр, за свою победу. Итак, кто ваши друзья? Кому нам сообщить, чтобы вам помогли подготовить защиту?
И это, мои веселые ребята, был один из самых мрачных моментов в моей жизни.
Я крепко задумался. К кому я мог обратиться за помощью? У меня не было никого, кто мог бы замолвить за меня словечко, дернуть за нужные ниточки. Лучшее, что я мог сделать, – это назвать имя мистера Натана Пенденниса, который был моим нанимателем в Полмуте. Он был влиятельным человеком у себя дома, но какой вес имел в Лондоне, я не знал. Да и стал бы он вообще утруждать себя ради меня. Тем не менее я назвал его имя.
– Пенденнис? – переспросил клерк Хау. – Мистер Натан Пенденнис, лорд-мэр Полмута?
– Да, – ответил я.
– Он может оказаться превосходным союзником, – сказал клерк. – Он, совместно с юридической конторой «Люси и Люси», является душеприказчиком покойного Койнвуда, наследником которого вы, мистер Флетчер, и являетесь. Я помню, в прошлом году читал об этом статью в «Морнинг Пост».
– Да ну? – сказал я. Я этого не знал.
– Да, – подтвердил клерк.
– Напишите ему немедленно! – приказал Хау. – Сегодня же!
– Да, милорд, – ответил клерк.
Я все еще не питал особых надежд на действия со стороны Пенденниса, но полагал, что он лучше, чем ничего.
А что до настоящих друзей, моих старых товарищей по кораблю, Кейт Бут, Люсинды, Купера и его дядюшки Иезекии (те еще прохвосты, эти двое, хотя я уверен, что по-своему они ко мне все же неплохо относились), не говоря уже об одном угольно-черном африканском короле и его пяти дочерях – да, друзья у меня были, но либо я их покинул, либо они меня, либо они были за океаном и все равно не могли помочь. Так что от них было мало толку. За исключением одного.
– И Сэмми Боун, – сказал я наконец.
– Что? – спросил клерк, оторвавшись от своих записей.
– Прошу прощения, мистер Флетчер, – сказал клерк, поняв, что был груб, и удивленный простонародным звучанием имени, которое я только что назвал.
– Сэмми Боун, – повторил я. – Он матрос с нижней палубы, которого капитан Катлер забрал с «Фиандры» и перевел на «Фидор». Полагаю, он все еще там.
– Матрос с нижней палубы? – спросил Хау. – И вы считаете его другом? – Он обдумал этот непостижимый факт и нашел единственно возможное объяснение. – А! – сказал он. – Я полагаю, мистер Боун – джентльмен, попавший под облаву вербовщиков. Я знал такие случаи. Хотите, чтобы я разузнал о его положении, мистер Флетчер?
– Нет, милорд, – ответил я, – но я хотел бы его увидеть, если это можно устроить.
Хау был глубоко озадачен.
– Но разве этот человек может быть вам полезен в вашем положении? – спросил он.
– Не думаю, милорд, – ответил я, – но я все равно хотел бы его увидеть.
– Как пожелаете, – сказал Хау. – Но неужели больше никого?
– Нет, милорд, – ответил я.
– Какой вы непостижимый человек, мистер Флетчер, но я обещал вам свою помощь, – сказал он и повернулся к Кертису. – Посмотрите, можно ли найти этого мистера Боуна, сэр Роджер, и доставьте его на борт.
– Так точно, милорд, – сказал тот, – я просигналю флоту.
*
Полчаса спустя я уже был на нижней орудийной палубе, закованный в ножные кандалы, словно пьяный матрос в ожидании плетей. Но мне соорудили некое подобие отдельной каюты из парусиновых перегородок, и у меня был открытый пушечный порт для дневного света и свежего воздуха. Скучающий морпех с примкнутым штыком был поставлен меня охранять, так что не было ни малейшего шанса испытать свою силу на кандалах или на болтах, крепивших их к палубе.
Я недолго там пробыл, когда, к моему великому удивлению, ко мне явилась посетительница. Это была леди Сара в сопровождении пары лейтенантов с «Куин Шарлотт». Они взирали на нее с изумлением, ловили каждое ее слово и из кожи вон лезли, чтобы ей угодить. Они бы выставили себя посмешищем перед своими матросами, если бы те не вели себя еще хуже: с вытаращенными глазами, прикладывая костяшки пальцев ко лбу, кланяясь в три погибели и ухмыляясь, как полоумные.
Она разыграла целое представление, изображая удивление от встречи со мной, а затем каким-то образом ухитрилась подстроить все так, чтобы оказаться достаточно близко и перекинуться со мной парой слов, пока все остальные были заняты тем, что отвязывали найтовы 32-фунтового орудия, готовясь выкатить его для нее. Лейтенанты орали и мешались друг у друга под ногами, а матросы в своем рвении угодить и покрасоваться тащили и надрывались, как безумные.
Внешне она была спокойна и весело подбадривала орудийный расчет и лейтенантов. Но я думаю, в ней бушевали очень сильные эмоции.
– Я пришла, чтобы изгнать призрака, – сказала она.
– Что? – переспросил я.
– Вы – это ваш отец, – сказала она. – О, браво, джентльмены! Налегай! – Она захлопала в ладоши для них, но я видел, что она нервничает, бросая на меня короткие взгляды, словно пытаясь убедиться, что я действительно здесь. – Боже мой! – сказала она. – Это колдовство… вы – это он!
– Так точно, – ответил я, – восстал из могилы, чтобы отомстить, мадам!
Она содрогнулась, словно увидела паука, ибо я правильно угадал, что ее беспокоило. Я – вылитый мой родной отец. Ее проклятый сынок Александр мне об этом говорил. Даже его смущало это сходство, а с ней, я думаю, было еще хуже. В конце концов, она ведь жила с сэром Генри.
– Великолепно! Великолепно! – воскликнула она, весело смеясь. – Тебя повесят, свинья! Я посмотрю, как веревка будет душить тебя, а твои ноги – дрыгаться в воздухе, а потом я буду тратить твои деньги!
Теперь настала моя очередь содрогнуться. Неприятно видеть такую злобу в красивой женщине.
– Я никогда не хотел ваших проклятых денег, – сказал я, – по крайней мере, поначалу.
– Что ж, теперь ты их не получишь, так что должен быть доволен. – Она презрительно усмехнулась, и внезапная вспышка горечи пронзила ее. – Клянусь Христом, ты, грязный… – и из нее полился такой поток гнилой брани, что меня затошнило. Но она еще не закончила. – Твоя подружка мисс Бут у меня, – сказала она, и я встрепенулся при этом имени.
– Превосходно! О, превосходно! – воскликнула она для своей другой аудитории. – Я вижу, вы знаете мисс Бут. Она думает, что влюблена в вас, но я сказала ей, что вы ее бросили. Что мне с ней сделать?
– Отпустите ее, тварь! – сказал я, и у меня все еще звенело в ушах от ее грязного языка. – Она не имеет к вам никакого отношения.
– Ах! – сказала она. – Так она тебе небезразлична?
– С какой стати я должен вам это говорить? – ответил я.
– Вы были любовниками, не так ли? – спросила она.
– Да.
– Значит, полагаю, вы хотели бы ее вернуть?
– Да, – ответил я, вспомнив ее бледное, милое личико. – Я хотел, чтобы она ушла со мной, когда я покинул «Фиандру», но она не захотела.
– А-а-ах! Так это была она!
– Да.
– Тогда я верну ее тебе.
– Что?
– Какие части прислать сначала?
– Что?
– Волосы? Ногти? Уши? Или предпочитаешь куски покрупнее? Не выберешь – я решу сама. А потом пришлю их тебе, чтобы ты посмотрел, прежде чем тебя повесят. – Холодные, прекрасные глаза впились в меня, и она наклонилась ближе, чтобы я наверняка понял. – Я это сделаю. Клянусь священной памятью моего милого, моего Александра.
На секунду я еще не осознал, что она имела в виду, но потом до меня дошло, и тут мадам Прекрасная Койнвуд не на шутку перепугалась.
Я вскочил с места и бросился к ней, чтобы свернуть ее проклятую шею. Я был еще безумнее от ярости, чем в бою на баке «Куин Шарлотт». Ножные кандалы натянулись и остановили меня, но она подошла слишком близко, и я с ревом ярости вцепился в нее. Я увидел, как страх исказил ее лицо, а потом мои руки сомкнулись на ее шее, сжимая. Дважды меня повесить не могли, и я твердо решил забрать ее с собой. Мы рухнули на пол, и она вцепилась мне в лицо ногтями, пытаясь вонзить острые, как у кошки, ногти больших пальцев мне в глаза. Я зажмурился и замотал головой из стороны в сторону, сжимая еще сильнее.
Но ничего не вышло. По меньшей мере двадцать человек навалились на меня, молотя и колотя всем тяжелым, что подвернулось под руку: прибойниками, гандшпугами, а морпех присоединился, пустив в ход окованный медью приклад мушкета.
Бог весть, как я вообще выживал после некоторых побоев. Этот был одним из худших в моей жизни. И устроили его британские матросы.
Когда они спасли «бедную леди» и суетливо увели ее, на меня вылили ведро воды, чтобы смыть кровь. Теперь меня охраняли двое морпехов, другие, с мушкетами наизготовку, заряженными боевыми патронами. У меня болело все тело, один глаз заплыл. Из порезов на голове текла кровь, и я кашлял так, будто готов был выплюнуть легкие.
Позже, когда суматоха улеглась и все снова стихло, один из морпехов перекинулся со мной парой слов, просто чтобы я уяснил новые правила.
– Эй! – сказал он, ткнув в меня длинным штыком на конце мушкета. – Эй! Слухай сюда, ублюдок! – Я поднял голову и сощурился уцелевшим глазом. – Наш товарищ завтра получит две дюжины, из-за тебя, – сказал он и повернул мушкет, показывая мне замок – он был полностью взведен, ждал лишь касания спускового крючка. – Видишь это, ублюдок? Попробуешь еще раз выкинуть то, что сейчас, и мы тебя, мать твою, пристрелим на месте!
Я бы почти предпочел, чтобы он так и сделал. И если бы я мог выбраться через пушечный порт, я бы бросился за борт и пошел ко дну без следа. В моей жизни бывали чертовски ужасные минуты отчаяния, и это была одна из них. Я чувствовал, будто у меня нет ни единого друга на всем свете, а враги мои потешаются надо мной.
30
Я сидел в своем горе, почти не притрагиваясь к еде, которую мне принесли к чаю, и просто смотрел в пушечный порт на бегущие волны. Склянки, отбиваемые корабельным колоколом, указали время, и я вспомнил первые дни своей службы, когда меня только-только забрали по набору и все казалось черным. Выхода, казалось, не было вовсе.
Затем, около десяти часов, когда летний свет начал угасать, ко мне явился еще один посетитель. Мне было так жаль себя, что я даже не поднял головы, когда послышались шаги. А потом я услышал его голос.
– Здорово, парень, – раздался йоркширский говор, и я поднял глаза. Передо мной стоял Сэмми Боун, со всеми своими пожитками в холщовой сумке через плечо. Он был одет по-праздничному: круглая лакированная шляпа, черная лента в длинной косичке, цветные тесемки, нашитые по швам синей матросской куртки, и полосатая красно-белая рубашка с синим шелковым шейным платком. У него даже на туфлях были серебряные пряжки.
– Черный Дик за мной посылал, – сказал он, гордо ухмыляясь. – Лорд Хау, адмирал флота, под началом которого я ходил еще в Американскую войну! Послал за мной, чтобы я подошел к борту и поднялся на корабль. По имени меня вызвал, вот как!
Рядом с Сэмми стоял лейтенант. Он шагнул вперед и коснулся шляпы, приветствуя меня. Возможно, это был тот самый лейтенант с платком из драки на баке, не знаю. Но он нашел для меня доброе слово.
– Жаль видеть вас в таком положении, мистер Флетчер, – сказал он и протараторил какую-то тарабарщину, которую я принял за французский. – «Фортýн де ля гер», – сказал он, что на королевском английском означает: «Не переживай, старина, с кем не бывает», – и это были весьма добрые слова в тот момент.
Затем он повернулся к моим двум морпехам.
– Мистер Флетчер желает поговорить с этим добрым человеком наедине, – сказал он, указывая на Сэмми. – Таково желание его светлости.
– Сэр! – рявкнули оба морпеха, топнув сапогами и отдав честь мушкетами.
– А вы, Боун, – сказал лейтенант Сэмми, – можете спросить меня у кают-компании, когда закончите свои дела.
– Так точно, сэр! – ответил Сэмми, приложив руку к шляпе.
– Доброго дня, Флетчер, – сказал лейтенант, – и пусть вам сопутствует удача. – И он ушел.
Мои два охранника отступили, и Сэмми присел рядом со мной на корточки.
– Чтоб мне провалиться, Джейкоб, – сказал он, – кто это тебя так, наши или французы?
Он пытался шутить, но по тревожному взгляду я понял, что выгляжу хуже, чем думал.
– Наши, – ответил я.
Он кивнул и снял с шеи свой шелковый платок.
– На, – сказал он, – давай-ка грязь у тебя из глаза вычистим. – Он огляделся в поисках чего-то. – Эй! Служивый! – крикнул он ближайшему из морпехов. – Принеси-ка нам воды, приятель?
– Пошел ты, браток, – ответил морпех, – я тебе нахрен не прислуга!
Сэмми встал и ткнул пальцем в морпеха.
– Ты! – сказал он. – Лобстер! Как тебя звать?
– А тебе какое дело? – огрызнулся морпех.
– А такое, что я хочу знать, чтобы лорду Хау доложить, вот почему.
– Да ладно! – сказал морпех. – Лорду Хау! А ты кто такой будешь?
– Я? – переспросил Сэмми. – Я Сэмми Боун. Тот самый Сэмми Боун, о котором сигналили по всему флоту, чтобы он явился на старую «Куин Шарлотт» по воле лорда Хау… так что если ты не принесешь мне долбаной воды, я сделаю так, что тебя у решетки распишут под красный, белый и синий! Одно мое слово, парень, – вот и все, что нужно!
Два морпеха нервно переглянулись.
– Да ладно… – протянул тот, к кому обратился Сэмми, но отдал мушкет своему товарищу и пошел за ведром свежей воды.
– Давай-ка я тебя умою, сынок, – сказал Сэмми и намочил платок, прежде чем стереть запекшуюся кровь с моих волос и глаз. Я обнаружил, что когда он закончил, заплывший глаз снова может видеть. Веки просто слиплись.
Я был до чего же рад видеть Сэмми. Это напомнило мне счастливые дни на борту «Фиандры» с ним и другими моими товарищами по кубрику. У меня никогда не было никакой семьи, и я вырос сиротой. Сэмми был намного старше нас всех и был естественным лидером нашего бачка. А в кубрике Сэмми все было по-честному, поровну. Хорошо, когда есть друзья, и отчаянно плохо, когда их нет.
– Мне рассказали, что случилось, – сказал Сэмми, когда закончил меня умывать. – Это из-за того ублюдка Диксона, да? Того, которого ты убил на «Булфроге»?
– Да, – ответил я, – и из-за нее, леди Сары Койнвуд. Я ее встретил, Сэмми. Она была здесь.
– Она? – переспросил он. – Жена твоего отца?
– Нет, – сказал я, – он мне не отец. Я не могу думать о нем так.
– Нет? – сказал он.
– Нет, – ответил я и обнял его за плечи. – Он мне не отец.
– Отстань, дурень! – сказал он, но похлопал меня по руке и даже не попытался отодвинуться, и так мы просидели некоторое время, не разговаривая.
– Ну и что нам делать? – спросил наконец Сэмми.
– Не знаю, – ответил я, и тут меня осенило. – А как насчет Норриса? – спросил я. – Норрис был там, когда те двое видели, как я убил Диксона. Как думаешь, Норрис скажет, что Диксон напал на меня первым? Он сделает это для меня?
Сэмми вздохнул и покачал головой.
– Конечно, сделал бы, парень, да только не может он.
– О нет! – сказал я. – Он что, умер?
– Нет, парень, – ответил он, – но его тяжело ранило. Нас с ним записали на «Брансуик» канонирами с нижней палубы, и в бою мы стояли так близко к «Ванжёру», что пришлось палить прямо сквозь наши собственные пушечные порты, потому что поднять их было никак! И Норриса всего изрешетило щепками от нашего же огня. Его свезли на берег в госпиталь Хаслар, и Бог знает, выживет ли он. – Он посмотрел на меня и грустно улыбнулся. – Так и остались мы с тобой, Джейкоб, из всех ребят с «Фиандры», а старый корабль – на дне морском.
– Ох, – сказал я, – тогда я пропал.
– Чушь собачья! – яростно бросил он. – Клянусь Богом, Джейкоб, ты иногда слишком легко сдаешься!
– Но я виновен, – уныло произнес я. – Это давит на меня, Сэмми. Сначала я думал, что нет, но это так.
– Ну ты и дурень, – сказал он, – первого июня ты, говорят, французов как мух бил, и это, похоже, тебя не беспокоит!
– Там было или они, или я, – ответил я.
– Да, – сказал он, – а на «Булфроге» было или ты, или Диксон! Этот ублюдок тебя преследовал.
– Они меня все равно за это повесят, – сказал я.
– Сначала им нужно это доказать, – возразил он.
– Есть свидетели: Оукс и Пегг.
– Так назови их лжецами, мать твою!
– Но кто мне поверит?
– Да любой, черт тебя подери! Ты богатый человек!
– Какая разница?
– Огромная! Кто поверит паре простых матросов с нижней палубы против джентльмена, наследника целого состояния? – Сэмми нахмурился и покачал головой. – Не так устроен мир, парень, и не могу поверить, что такой шустрый малый, как ты, этого не знает.
Сэмми был прав. И я знал, что он прав. Но у меня не хватало духу на борьбу. В большинстве случаев я мог врать не хуже любого из них, но не в этом. Убийство Диксона подкосило меня в самой основе, и я знал, что если меня приведут в суд, я не выдержу. Я изо всех сил пытался объяснить это Сэмми.
– Ну ты и чудак, ничего не скажешь, – сказал он, когда я закончил. Он пожал плечами и сдвинул шляпу на затылок. – Так тому и быть, мой мальчик! – сказал он. – Тогда мы пойдем другим галсом. Предоставь это мне. Я найду мистера Оукса и мистера Пегга и предложу им по пятьдесят фунтов на брата, чтобы они забыли, что видели. А лучше по сто. За такие деньги они поклянутся, что и собственных задниц найти не могут!
Это было лучше. Гораздо лучше. И я воспрял духом. Но была одна практическая проблема.
– Как ты их найдешь? – спросил я. – Они сошли на берег.
– Я сбегу, – сказал Сэмми. – Дезертирую. Но тебе придется подкинуть мне деньжат, Джейкоб. Этим сухопутным крысам нужно почуять запах наличных, чтобы они сговорчивее стали. Не обязательно всю сумму. Просто чтобы показать им, что к чему. Сколько у тебя есть?
Но я не слушал. Сэмми заставил мой мозг работать.
Я пытался удержать в голове с десяток идей одновременно. И это было трудно, потому что одна вещь постоянно ускользала, как только я выстраивал остальные в ряд. А нужно было все или ничего.
То, что предложил Сэмми, было хорошо. Это был путь вперед. И он разрубил узлы в моей голове. Но были и недостатки. Может, он и сбежит, а может, и нет. Может, получит пулю в спину от морпеха при попытке украсть лодку. Может, он найдет Оукса и Пегга, а может, и нет. Скорее всего, Сара Койнвуд и ее приятель Слайм надежно спрячут своих двух свидетелей. И превыше всего была Кейт Бут. Я не знал, были ли ужасные угрозы Сары Койнвуд реальными или сказанными лишь для того, чтобы помучить меня. Но я подумал о бедной маленькой Кейт, кричащей, когда это чудовище режет ее ножом, и мне стало дурно: физически дурно, до тошноты.
– Джейкоб! – сказал Сэмми. – Что с тобой? – Он повернулся к двум морпехам. – Позовите, мать вашу, хирурга! – сказал он. – У моего товарища припадок!
– Нет! – сказал я. – Нет. Просто дай мне подумать, Сэмми.
– Что такое, сынок? – спросил он, с тревогой глядя на меня. – Расскажи Сэмми.
И тут меня осенило. Все сложилось. План все еще был неидеален, и многое зависело от того, насколько я еще был в чести у Черного Дика. Но это было лучше, чем ждать, пока меня повесят.
– Эй, вы! – крикнул я своим лучшим, зычным голосом, которым окликают с мачты, и половина нижней палубы подпрыгнула, не говоря уже о двух морпехах, на которых я орал. – Пошлите к клерку адмирала и скажите ему, что я желаю воспользоваться предложением его светлости!
Это сработало на ура. Морпехи, в конце концов, всего лишь автоматы. Наори на них погромче, и они сделают, что велено. Сэмми откинулся назад и ухмыльнулся. Затем я понизил голос до шепота, и мы проговорили еще час.
На рассвете следующего дня, 14 июня, от «Куин Шарлотт» отчалила лодка, и четыре гребца потянули к Портсмут-Пойнту. В лодке был один пассажир: Сэмми Боун. После сорока лет непрерывной службы на военном корабле Сэмми сходил на берег со свидетельством о почетном увольнении в своей сумке. Свидетельство было подписано самим адмиралом лордом Хау.
Кроме того, у Сэмми были векселя, подписанные клерком адмирала, на сумму в триста фунтов. Сто из них были пенсией для Сэмми, уволенного со службы в качестве одолжения мне, а остальные предназначались Норрису Полперро или его вдове. Все деньги должны были быть возмещены его светлости мною, как только у меня появится такая возможность. Черный Дик все еще был на моей стороне, слава Богу. Пока что все шло хорошо.
*
Я пробыл на борту «Куин Шарлотт» еще два дня, потому что за мной пришли только после полудня пятнадцатого. Мистер Смизерс, лейтенант Ллойд и его люди прибыли на баркасе с дюжиной гребцов, все вооруженные саблями и пистолетами. Когда меня привели снизу, команда Ллойда уже была выстроена в ожидании на шканцах. Это была отборная коллекция пузатых, со сломанными носами старых головорезов, одолженных на день у вербовочной службы, и матросы «Куин Шарлотт» взирали на них с презрением. Меня вывели в сопровождении двух моих морпехов, всего щеголя в костюме, который я выпросил у клерка адмирала. Лицо у меня было такое, будто я выдержал пятьдесят раундов с чемпионом всей Англии по боксу, но по одежде я был джентльмен.
Тот самый лейтенант, который вежливо говорил со мной раньше, стоял рядом с лейтенантом Ллойдом.
– А! – сказал он, когда я подошел. – Вот ваш человек, мистер Ллойд, – и он посмотрел на меня, а затем на дюжину людей Ллойда, вооруженных как для абордажа. – Вы совершенно уверены, что приняли достаточные меры предосторожности? Дайте мне пять минут, и я смогу собрать вахту правого борта, чтобы усилить ваш отряд.
Те из команды «Куин Шарлотт», кто это слышал, рассмеялись, но Ллойд лишь усмехнулся, ничего не сказал и достал комплект ножных и ручных кандалов, соединенных цепью в несколько футов.
– Конечно! – сказал другой лейтенант. – Как мудро! Какое прекрасное зрелище – видеть, как эксперт берется за дело.
Но я был ошеломлен, увидев это железо.
– Сэр, – обратился я к дружелюбному лейтенанту, – его светлость твердо заверил меня, что о кандалах не может быть и речи. Я джентльмен и требую, чтобы со мной обращались соответственно. – Я потел и пытался унять дрожь в коленях, боясь того, что может произойти дальше. Если я не избавлюсь от этих кандалов, я пропал.
– Так и будет, сэр! – сказал он. – Мистер Ллойд, я ручаюсь за честь этого джентльмена.
– Мистер Флетчер, – обратился он ко мне, – дадите ли вы мне слово джентльмена не пытаться бежать?
– Даю, сэр, – ответил я.
– Хм! – сказал Ллойд. – Этот, э-э… джентльмен обвиняется в мятеже и убийстве.
– Возможно, – сказал другой, – но вы бы не заковали в цепи французского офицера, взяв его под стражу, и вы не станете обращаться с англичанином хуже, чем с ним!
– Верно! – пронеслось среди команды «Куин Шарлотт», и люди Ллойда начали переминаться с ноги на ногу и смущенно опускать глаза.
Разве не поразительно, на что способно воззвание к неразумному? Если вдуматься в то, что он говорил, это была чушь. Какая разница, англичанин я, француз или китайский прачка? Если спросите меня, Ллойд был прав, а все остальные – нет. За свою карьеру меня арестовывали десятки раз, и любой офицер, у которого была хоть малейшая возможность меня рассмотреть, никогда не приходил меньше чем с шестью людьми за спиной, а некоторые приводили и гораздо больше. Я воспринимаю это как своего рода комплимент.
Тем не менее, лейтенант, имени которого я так и не узнал, по всей вероятности, спас меня от виселицы, потому что цепи Ллойда вернулись в мешок и больше их не видели. А вскоре после этого появился Смизерс, должным образом подписав расписку в получении моего тела, и мы спустились за борт. Это сильно напомнило мне, как меня забирали с «Джона Старка» в Бостоне. И снова я был под арестом. Но на этот раз криков «ура» не было.
Я вел себя как паинька, пока мы шли к берегу, и баркас качался на больших медленных волнах. Смизерс и Ллойд немного поболтали, а я навострил уши, чтобы уловить, что происходит. Я уже имел довольно хорошее представление об их планах, потому что вытянул из клерка Черного Дика все, что мог. Будучи человеком адмирала во всем, а адмирал был ко мне благосклонен, клерк говорил свободно, так что я знал, что на берегу меня будет ждать закрытая карета, чтобы отвезти в тюрьму. Смизерс и Ллойд препирались из-за отсутствия на мне цепей. Похоже, Смизерс нес окончательную ответственность за мою доставку и был раздосадован, что с ним не посоветовались. Я подумал, что лучше вмешаться.
– Джентльмены, – сказал я, – прошу вас, будьте уверены, я дал слово и связан честью, а это цепи покрепче тех, что может выковать любой кузнец.
– Видите? – сказал Ллойд. – Что я вам говорил?
– Хм, – произнес Смизерс, разглядывая меня острыми глазками. – Полагаю, вреда от этого не будет. – Он посмотрел на мускулистые руки дюжины вербовщиков. – Да, – сказал он, – полагаю, так.
После этого я изо всех сил старался вести себя как английский джентльмен, благородно сносящий удары жестокой судьбы. Я так усердствовал, что, когда баркас уткнулся носом в гальку на Портсмут-Пойнте, мне позволили выбраться и пойти вместе с людьми Ллойда, и никто не хватал меня за руки и не тыкал пистолетом в ребра. Хрусть! Хрусть! Хрусть! Вверх по пляжу, где до меня проходили и после меня пройдут поколения британских моряков. А потом показалась обещанная карета.
Сердце мое заколотилось. Мой час приближался. Охрана из дюжины человек уже сократилась до одиннадцати. Кому-то пришлось остаться с баркасом, иначе милые мальчуганы, жившие на берегу (благослови Господь их невинные сердца), растащили бы весла и снасти, не успел бы я и глазом моргнуть.
Когда мы подошли к карете, на козлах сидел кучер, рядом с ним было место еще для одного, и четверо могли сесть внутрь. Остальных из отряда Ллойда отпустили, и они отправились туда, откуда он их, собственно, и набрал, – на какой-то вербовочный пункт.
Я забрался внутрь, и рессоры кареты просели под моим весом, а затем закачались, когда ко мне присоединились остальные трое: Ллойд и двое его людей. Не знаю, куда делся Смизерс, но с нами его не было. К несчастью, двое, что сели с Ллойдом, оказались парой отборных головорезов, которых, полагаю, он привел с собой, а не набрал из вербовщиков. Уж точно эти трое знали друг друга, и двое матросов были куда сообразительнее и проворнее тех старых прохвостов, от которых мы избавились.
Карета снова качнулась, когда кучер щелкнул кнутом над лошадьми, и мы тронулись. Я узнал, что мы едем в новые казармы Хилси, в нескольких милях от Портсмута по Лондон-роуд. То, что я задумал, нужно было сделать в черте самого города, а это означало, что у меня было около десяти минут на все про все. Так что я посмотрел на своих трех спутников и внес последние коррективы в свои планы.
Ллойд сидел рядом со мной, слева, в нескольких дюймах, так как карета была узкой и вмещала ровно четверых. Два его громилы сидели напротив, в матросской одежде, ножны сабель неудобно торчали у левой ноги каждого, а флотские пистолеты были засунуты за поясные крюки. Рукояти пистолетов были наклонены вправо, чтобы их можно было быстрее схватить. Ллойд был вооружен точно так же, как и его люди: сабля на левом бедре и пистолет за поясом. Должен признать, эти трое выглядели как ребята, готовые к драке.
Но в этой милой, тесной карете все они были в пределах досягаемости моих рук, а это очень опасное место для людей не моего роста и далеко не моей силы. Они и не ждали неприятностей. Не по-настоящему, не так, как ждали бы, если бы я не был таким паинькой и не вышел таким аккуратным и красивым в своей чистой, джентльменской одежде. В конце концов, клянусь Богом, Англией и святым Георгием, я ведь дал слово, не так ли?
Тем не менее, признаю, это была слабая часть моего плана. Но я предложу еще один совет, а именно: иногда, ребята, просто нет хитрого пути, и нельзя безопасно прокрасться сзади, а нужно атаковать в лоб. И в таком случае ничего не остается, кроме как вышибить дверь и действовать так жестко и так быстро, как только можешь.
