Текст книги "Пылай, огонь (Сборник)"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Сэмюэл Клеменс,Николас Мейер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

 5
Путешествие сквозь туман

Не стоит даже уточнять, к каким уловкам мы прибегали в ту ночь, имея дело с несчастным преподавателем математики, какие приманки, угрозы и уговоры пускали в ход, чтобы заставить его сотрудничать с нами. Я даже не предполагал, что Майкрофт Холмс обладает таким красноречием. Мориарти сначала протестовал, переводя с одного на другого испуганные, как у хорька, глаза, казавшиеся водянисто-голубыми в свете единственной лампы. Но Майкрофт в конечном итоге убедил его. Я так и не понял, в чем заключалась сила его убеждения, но в конце концов этот грузный великан одержал верх над нашим собеседником. Получив обещание об оплате ему всех расходов, тот согласился, не упустив возможности пугливо напомнить нам, что должен представить удовлетворительные объяснения своему директору, оправдывающие его отсутствие в Ройлоттской школе.

Когда наши переговоры завершились, я подошел к окну и из-за портьеры осторожно выглянул на улицу. Холмса нигде не было видно. Вместе с его братом мы вышли тем же путем, как явились, и вернулись к нашему кебу.

На обратном пути я снова с трудом одолел искушение расспросить Майкрофта о прошлом семьи Холмсов. Мне было ясно, что Мориарти поддался на уговоры Майкрофта потому, что последний что-то знал о нем, и притом столь внушительное, что даже не было необходимости упоминать об этом.

Все же я смог противостоять искушению, и это оказалось не так трудно, как я предполагал, потому что провалился в сон на обратном пути, и Майкрофт осторожно потряс меня, когда экипаж остановился. Мы тихо пожелали друг другу спокойной ночи.

– Теперь все зависит от Шерлока, – сказал он.

– Я все думаю, не поставили ли мы его в слишком тяжелое положение, – сказал я, хотя сейчас для меня самым тяжелым было удержаться от зевоты.

Майкрофт, сидящий в экипаже, только хмыкнул.

– Думаю, что нет. Исходя из того, что вы рассказали, я вижу, что ум его остался таким же, как и прежде. Лишь он сам, и никто иной, может изменить точку приложения усилий. Его цель – добраться до Мориарти, и он будет искать пути к этому, так что, я думаю, не стоит ломать себе голову по этому поводу. Все остальное зависит от вашего доктора. Спокойной ночи, Ватсон. – С этими словами он легонько ткнул тросточкой в потолок, и экипаж медленно удалился, скрываясь в покрове сгущающегося тумана.

Я было двинулся в спальню, мечтай о кровати, но тут передо мной предстала жена, которая встретила меня внимательным взглядом.

– С тобой все в порядке, дорогой? – Она приложила прохладную руку мне ко лбу, словно опасаясь, нет ли у меня температуры. Я ответил, что кроме естественного утомления, меня ничто не беспокоит.

– Но что это? – с удивлением вскричал я, увидев на стуле рядом с кроватью поднос, закрытый салфеткой. – Завтрак в постель? Говорю тебе, что я...

– Внутренний голос сказал мне, что у тебя не было времени поесть, – улыбнулась она, ставя передо мной поднос.

Я уже был готов спросить ее, что она имела в виду, как увидел рядом с тарелкой желтый конверт.

Нерешительно глянув на жену, подбадривающую меня волевым выражением лица, я взял конверт и вскрыл.

Позволит ли практика тебе отбыть на несколько дней?

Тщательная подготовка зависит только от тебя.

Не забудь о неоценимой помощи, которая может быть тебе оказана.

Возьми Тоби на Мунро, 114.

Будь осторожен!

Холмс

– Тоби! – Я глянул на жену.

– Пути назад нет, – тихо сказала она.

– Да. – Я старался сдержать волнение в голосе, ибо теперь только со временем станет ясно, что нас ждет.

Торопливо покончив с завтраком, я оделся, и все следы усталости покинули меня, пока жена собирала мне вещи в дорогу. Будучи замужем за старым воякой, родом из такой же семьи, она отлично справлялась с этой обязанностью. Прошло немного времени, и я был готов расстаться с ней, взяв багаж, правда, когда она смотрела на другую сторону, я сунул в саквояж свой старый револьвер. Это было то, что Холмс называл «предосторожностями», и хотя я знал, что мне не придется пускать его в ход, имело смысл дать ему понять, что я не пренебрегаю его инструкциями, но, с другой стороны, не стоило оповещать жену, что я им следую. Я поцеловал ее на прощанье и напомнил, что она должна поговорить с Куллингуортом о замене меня на Время отлучки.

Улицы были затянуты густым туманом. Если несколько часов назад его пелена достигала мне до лодыжек, то теперь он скрывал меня с головой. Я шел сквозь непроницаемую стену едкого желтого смога, который щипал глаза и забивал легкие. В этот час суток Лондон превращался в какой-то мистический город, где можно было ориентироваться только по звукам.

Через несколько кварталов до моего слуха донесся стук копыт и заглушенные призывы уличных продавцов, старавшихся привлечь покупателей с невидимых улиц. В добавление ко всей этой странной обстановке откуда-то доносились звуки органа, наигрывавшего «Бедный маленький лютик».

Так или иначе, я двинулся в путь, постукивая тросточкой, потому что люди возникали передо мной за долю секунды до того, как им надо было уступить дорогу, и я с трудом различал желтый ореол вокруг пятен света. Человек, впервые оказавшийся здесь, с трудом мог бы поверить, что "видит уличные фонари. Я, конечно, узнавал их с первого взгляда.

Необходимо напомнить, что этот убийственный покров густого тумана был рутинной приметой Лондона, где я провел детство и молодость. И все же сегодня туман обладал необычайной плотностью. К тому времени, когда я на Пичин-Лейн нашел кеб, он и не думал рассеиваться. Я с раздражением выглянул в окно экипажа, еле различая какие-то приметы местности, говорившие, что мы движемся в правильном направлении. Ганновер-сквер, Гроссенвор-сквер, Уайтхолл, Вестминстер и наконец Вестминстерский мост еле проступали из пелены, по мере того как мы про-' двигались к улице, на которой обитал мистер Шерман, натуралист, чей великолепный пес Тоби не раз помогал Холмсу в его расследованиях.

Обладай Тоби настоящей родословной, его можно было бы назвать подлинной ищейкой. Но поскольку по его внешнему облику сказать это было невозможно, даже мистер Шерман – мнению его я безусловно доверяю – не мог определить породы. Он считал, что Тоби – наполовину спаниель, наполовину шотландская овчарка с примесью борзой, но я не был в этом убежден. Его обвислых ушей, бело-коричневой шкуры и неловкой походки было достаточно, чтобы у меня зародились сомнения относительно его предков.

Более того, недавнее заболевание лишило его значительной части волосяного покрова, в результате чего трудно было относиться к нему без предубеждения. И все же Тоби был веселым дружелюбным псом и не собирался считать себя ниже всех прочих соплеменников, какие бы ни были у них родословные. Он обладал уникальным даже для собаки обонянием, вполне заменявшим высокую родословную. Насколько я могу судить, когда он пускал в ход свой нюх, соперников у него не было. Читатели могут припомнить великолепную работу Тоби, описанную мною в «Знаке четырех», где на нем лежала главная ответственность за поимку высокородного Джонатана Смита и его ужасного приятеля. Он шел по их следу едва ли не через весь Лондон, руководствуясь лишь слабым запахом креозота, в который попала босая нога одного из преступников. Правда, в ходе преследования он завел нас в какой-то тупик, где стояла бочка с креозотом, но лишь потому, что след беглеца пролегал неподалеку от нее. Собаку нельзя было осуждать за то, что она спутала два одинаковых запаха. Но когда мы с Холмсом вернули Тоби на подлинный след, он тут же осознал свою ошибку и повел нас в правильном направлении, о чем я уже рассказывал.

Но при всем полете фантазии я и представить не мог, до каких высот вырастет гений Тоби.

В конце концов, ориентируясь по собачьему вою и лаю, я понял, что мы прибыли на место, и попросил кучера обождать. У него не было никаких возражений. Путешествие в таких условиях было исключительно трудным и даже опасным.

Выйдя из экипажа, я оглянулся в поисках ряда запущенных домов, которые, как я знал, окаймляли лужайку, но они были недоступны взгляду. Только руководствуясь путеводной нитью в виде голосов питомцев Шермана, я добрался до его дверей. Постучав, я громко позвал хозяина, чтобы перекрыть звучный хор обитателей зверинца, которые выражали недовольство густой туманной пеленой, скрывавшей от них солнце. Правда, мне пришло в голову, что привычка к молчанию им вообще несвойственна, и я попытался представить, какое действие эта постоянная какофония оказывает на Шермана.

Я встречал его несколько раз, когда по поручениям Холмса забирал у него Тоби. Хотя при первой нашей встрече пес обнажил клыки, его недружелюбие тут же исчезло, едва он понял, что я друг мистера Холмса. С тех пор при моих визитах он кидался к дверям, радостно приветствуя меня. В последний раз мы виделись с ним около года назад. В тот раз Холмс решил воспользоваться способностями Тоби, чтобы выследить орангутана в трущобах Марселя. Несмотря на мои настояния, Холмс все же убедил меня, что история эта лишена «интересных примет», и я не предал ее гласности, лишь мельком упомянув, что польское правительство признало заслуги Холмса, наградив его орденом Святого Станислава второй степени.

Дверь наконец открылась.

– Успокойтесь, вы, маленькие бестии!.. – Прищуренные глаза натуралиста воззрились на меня из-за оправы очков. – Никак доктор Ватсон! О, прошу прощения! Входите же, входите! Я-то думал, что опять явились маленькие бездельники, которые пользуются туманом. Как вы только нашли ко мне дорогу?! Входите!

На руках он держал маленькую обезьянку, а мне пришлось переступить через создание, в котором я опознал беззубого барсука. Зоопарк внезапно затих, словно с моим приходом на него набросили одеяло. Если не считать воркования двух голубков, примостившихся на шкафу, и повизгивания поросенка где-то на задах дома, питомцы натуралиста погрузились в полное молчание. Я даже слышал, как неподалеку от дома плещется Темза. Из-за окна еле доносились крики чаек, бесцельно носившихся в тумане.

Шерман осторожно снял со спинки стула старого одноглазого попугая и предложил мне присесть. Хотя у меня не было намерения долго рассиживаться, я все же принял предложение. Весь облик хозяина свидетельствовал, что он соскучился по человеческому общению, и это заставило меня помедлить с прощанием, хотя я понимал, что любая задержка, тем более учитывая трудности путешествия в сторону Хаммерсмита, может помешать использовать возможности собаки.

– Очевидно, доктор, вам нужен Тоби? – спросил Шерман, разнимая лапки обезьянки, обвившиеся вокруг его шеи и осторожно усаживая ее на большую закрытую птичью клетку. – В таком случае подождите, я приведу его. У вас не будет времени выпить со мной чашечку чая? – со слабой надеждой спросил он.

– Боюсь, что нет.

– Понимаю. – Вздохнув, он через боковую дверь направился в питомник. Донесшиеся оттуда лай и повизгивание сказали мне, что собаки рады видеть своего хозяина. Я различил голос Тоби.

Шерман вернулся почти сразу же вместе с псом, оставив остальных питомцев в разочаровании. Узнав меня, Тоби рванулся вперед, натягивая поводок, ясно давая понять, что он полон энергии. Я встретил его куском сахара, кото-рым всегда ознаменовывал нашу встречу. Как обычно, я предложил Шерману плату авансом, и в соответствии с его манерой вести дела – по крайней мере, с Шерлоком Холмсом – он отказался.

– Держите его столько, сколько он вам понадобится, – настаивал он, провожая меня к дверям, для чего ему пришлось обойти стайку цыплят. – Позже мы обо всем договоримся. Пока, Тоби! Будь хорошей собачкой. Передайте мои лучшие пожелания мистеру Холмсу! – крикнул он мне, когда, ведя с собой Тоби, я направился к кебу.

Я крикнул ему в ответ, что обязательно передам, и позвал кебмена, ответный отклик которого сообщил мне, где я его оставил. Следуя в этом направлении, я нашел кеб, и мы забрались в него. Я назвал адрес, по которому Холмс слал свои телеграммы (и где я сам побывал ночью), и мы, нащупывая путь в непроглядном тумане, двинулись в дорогу.

Мы пересекли Вестминстерский мост – едва не столкнувшись с экипажем компании «Уотни Ман» – и затем направились прямо на запад, к Хеммерсмиту. Единственное здание, которое мне удалось опознать по дороге, был железнодорожный вокзал Глочестер.

Повернув на пустынную Мунро-роуд, мы сориентировались по единственному уличному фонарю и остановились у нужного дома.

– Прибыли! – с нескрываемым облегчением объявил кучер, а я осторожно выглянул из экипажа, опасаясь наткнуться на Холмса. Вокруг было совершенно тихо и пустынно, и мой голос, когда я позвал его по имени, странным эхом отразился от плотной стены тумана.

Несколько мгновений я постоял, прислушиваясь, и уже собрался двинутьея к дому профессора – который, как я знал, был где-то сзади меня, – как вдруг услышал. звук шагов по мостовой справа от себя.

– Алло?

Ответа я не услышал: раздавалось только неровное постукивание трости о мостовую. При этих звуках Тоби слегка насторожился, как и я, и растерянно заскулил.

Постукивание тросточки приближалось.

– Эй? – настойчиво повторил я. – Кто там?

– «Невесты из Макселтона лучше всех! – внезапно донесся из тумана высокий тенор. – По росе они встают, Энни Лори честь поют, и хоть строг у ней отец, я ведь тоже молодец!»

Пораженный, я застыл на месте, волосы на затылке встали дыбом от ужаса, потому что эти звуки на пустынной туманной улице Лондона не несли в себе ни цели, ни смысла.

Шаркающей походкой он медленно возник из тумана, окруженный ореолом света от фонаря, – оборванный менестрель в поношенном распахнутом кожаном жилете, старых кожаных бриджах и неряшливо завязанных ботинках. Седая щетина покрывала его щеки, а на голове у него была кожаная шапка, круглая форма которой сказала мне, что ее владелец имел отношение к шахтерскому ремеслу. Я употребил прошедшее время, потому что на глазах его были темные очки, которые обычно носят слепые,

Я в ужасе продолжал смотреть на это создание, которое, приблизившись ко мне, завершило, наконец, песню, В воздухе повисло молчание.

– Милостыню! Не пожертвуете ли слепому? – стянув шляпу, он протянул ее донышком вниз. Я порылся в карманах в поисках мелочи.

– Почему вы не ответили, когда я обратился к вам? – не без раздражения спросил я, потому что устыдился своего желания вскрикнуть, схватить саквояж й вытащить револьвер. Я испытал еще большее раздражение, представив, в каком глупом положении я мог оказаться, ибо этот слепой певец не испугался бы меня, да и вообще он не испытывал злых намерений.

– Я не мог прервать песню, – ответил он с таким видом, будто это каждому должно быть понятно. У него был легкий ирландский акцент. – Когда я прекращаю петь, мне не платят, – объяснил он, снова протягивая головной убор. Я бросил в него несколько пенни. – Ба-а-адарю, сэр.

– Но, силы небесные, человече, как вы можете заниматься своим ремеслом в этих условиях?

– Ус... условиях, сэр? А что за условия?

– Да этот проклятый туман! – фыркнул я, – В нем и руки перед собой не разглядишь... – И тут я остановился, вспомнив, с кем имею дело. Менестрель лишь выразительно вздохнул.

– Ах, вот что! То-то я удивляюсь, какая странная обстановка вокруг. Думаю, что сегодня за все утро мне и шиллинга не удалось заработать. Значит, туман? Должно быть, просто потрясающий. Ну и ну!

Снова вздохнув, он повернулся, словно бы желая увидеть окружение, что произвело на меня довольно грустное впечатление.

– Вам нужна какая-нибудь помощь? – спросил я.

– Нет, нет... да благословит вас Бог, сэр, но я ни в чем не нуждаюсь. Ведь мне, в сущности, все равно, не так ли? Все то же. Бла-а-адарю вас, губер’тор. – С этими словами он вытащил из шапки деньги, которые я ему кинул, и переправил их в карман. Я попрощался с ним, и он зашаркал дальше, нащупывая тросточкой путь и ничем не отличаясь от всех прочих, блуждающих в этом проклятом тумане. Он снова затянул песню, и его голос постепенно стих, когда певец исчез из виду, проглоченный белесой стеной тумана.

Оглянувшись, я снова крикнул:

– Холмс!

– Не стоит кричать, Ватсон. Я здесь, – раздался у меня за спиной знакомый голос. Резко повернувшись, я оказался нос к носу с уже знакомым слепым певцом.

6
Тоби превосходит сам себя

– Холмс!

Расхохотавшись, он стянул парик, избавился от искусственных бровей и от бородавки на подбородке. Наконец он снял очки с темными стеклами, и вместо того, чтобы увидеть слепые глаза менестреля, я столкнулся со взглядом Холмса, искрившимся спокойным весельем.

– Прошу прощения, мой дорогой друг. Вы же знаете, я всегда был склонен к драматическим эффектам, а на этот раз ситуация была столь превосходной, что я не смог противостоять искушению.

Потребовалось несколько минут, чтобы успокоить перепуганного кебмена, которого весь этот эпизод привел едва ли не в полное бесчувствие, но Холмс, наконец, преуспел и в этом.

– Но к чему весь этот обман? – потребовал я от него ответа, когда Холмс нагнулся погладить собаку, признавшую, наконец, старого друга. Тоби радостно завилял хвостом и облизал ему щеки. Холмс бросил на меня снизу вверх быстрый взгляд:

– Он удрал, Ватсон.

– Удрал? Кто удрал?

– Профессор, – возбужденно сказал Холмс, выпрямляясь. – У вас за спиной, в тумане – его дом. Прошлой ночью я сам наблюдал за ним (обычно я плачу Уиггинсу [4]4
  Уиггинс– веселый и находчивый уличный мальчишка, который время от времени выполнял поручения Шерлока Холмса как его «неофициальный детектив», а его оборванные друзья составляли «регулярные силы Бейкер-стрит». – Прим. авт.


[Закрыть]за эту работу), до полуночи все было спокойно, и я зашел в паб внизу по дороге, чтобы согреться в такую промозглую погоду глотком бренди. Пока я был в отлучке, профессора навестили двое мужчин. Не имею ни малейшего представления, о чем они говорили, но у меня нет ни малейших сомнений, что это были шпионы у него на жалованье, которые пришли сообщить хозяину, как я затягиваю петлю у него на шее. Когда я вернулся, их уже не было, и все оставалось в прежнем виде. Этим утром к одиннадцати часам я получил депешу от Уиггинса. В тот промежуток времени, когда я ушел, а он еще не занял мое место, профессор исчез. Как и куда – это еще предстоит выяснить. Вот я и явился сюда в таком виде, чтобы меня не перехватили его дружки, которые вполне могут устроить тут засаду.

 Я слушал его, стараясь сохранять совершенно бесстрастное выражение, с которым и задал несколько вопросов.

 – Вы говорите, было двое мужчин?

 – Да. Один был высок и грузен – самое малое, стоунов [5]5
  Стоун– мера веса, равная 14 английским фунтам, 6,34 кг.– Прим. пер.


[Закрыть]четырнадцать: сырая земля успешно сохраняет отпечатки, из которых можно сделать интересные выводы. Он носит обувь крупною размера с закругленным носком и квадратным каблуком, слегка косолапит при каждом шаге. Человек такого роста и веса часто ставит ступни носками наружу, так что тут любопытный феномен. Передвигался он довольно решительно, и я могу предполагать, что в этой паре он играет главную роль.

 – А другой? – Я старался, чтобы мой голос звучал как можно непринужденнее.

 – Ах, другой, – Холмс задумчиво вздохнул и рассеян-, но огляделся по сторонам. – Да, в нем тоже есть кое-что интересное. Он несколько ниже и не так грузен, как его компаньон. Я бы предположил, что рост у него ниже шести футов и он слегка прихрамывает, подобно вам, Ватсон, на левую ногу. Он держался несколько сзади, и второй подозвал его, когда они подошли к дому. Это предположение подтверждается тем фактом, что остались отпечатки только его носков, когда он заторопился на зов. Об этом же говорит увеличившаяся величина шага. Они вошли в дом, поговорили с профессором и покинули его. Я бы мог и пространнее рассказать об их действиях, если бы не этот проклятый туман, мешающий мне воссоздать картину во всех деталях. К счастью, я принял меры предосторожности, так что в случае необходимости без труда найду их. Как вы знаете, в число моих привычек не входит вылавливать мелкую рыбешку, когда крупная уходит сквозь прорехи в сети.

– Не наступите на ванильный сахар! – внезапно вскрикнул он, резко оттянув меня назад, едва только я сделал пару шагов по направлению к дому. – Вы могли попасть в него, – выдохнул он, придерживаясь за меня, чтобы сохранить равновесие. Теперь я окончательно убедился, что он сошел С ума и нуждается в срочной помощи,

– Ванильный сахар? – с предельным спокойствием переспросил я.

– Не волнуйтесь, мой дорогой друг, Я не рехнулся, хмыкнул он, выпуская рукав моего пальто. – Я же говорил вам, что принял меры предосторожности, которые помогут мне выследить любого из посетителей или всех, Расплатитесь с кучером, и я вам все объясню.

Едва держась на ногах, я вернулся к кебу, взял свой саквояж и рассчитался. Кебмен испытал явное облегчение, получив возможность уехать, так как, без сомнения, опасности передвижения в тумане казались ему куда менее страшными, чем непонятные происшествия на тихой Мунро-роуд. Поскрипывая, кеб удалился, а я вернулся к своему другу, который дожидался меня, стоя на том же месте. Взяв меня под руку и держа поводок Тоби, Холмс повел нас к дому, который, хотя я его и не видел, чувствовалось, был где-то поблизости.

– Посмотрите вниз и глубоко вздохните, – посоветовал он. Сев на корточки я вдохнул, как мне было указано, и сразу же ощутил запах ванильного экстракта.

– Ради Бога, зачем?.. – начал я.

– Если уж выбирать, это куда лучше креозота, – ответил Холмс, позволив Тоби обонять запах, – поскольку он не так резок, из-за чего носитель его может понять, что наступил подошвой во что-то пахучее. Преимущество и в том, что запах довольно нестандартный. Он ясно чувствуется, долго держится, и я сомневаюсь, что Тоби собьется со следа – если, конечно, он не приведет нас на какую-то кухню. Вперед, малыш, ищи, ищи! – подбодрил он пса, который и без того внимательно обнюхивал беловатую пыль на тротуаре.

– Я рассыпал его тут прошлой ночью, прежде чем покинуть свой пост, – продолжал Холмс, продолжая избавляться от облачения нищего слепого певца. – Они все протопали по нему – Мориарти, два его сообщника и проехали колеса кеба, который пару часов назад увез его.

Я возблагодарил бога, что догадался сменить обувь, и поднялся на ноги.

– Итак?

– Итак, Тоби проследует за колесами этого кеба. Обретая окончательную уверенность, мы пустимся преследовать преступников. Вы готовы?

– Не слишком ли поздно?

– Думаю, что нет. Туман, который помешал вам прибыть на место, без сомнения, замедлил и их бегство. Идем же, друг мой!

Он Слегка дернул поводок Тоби, углубившегося в изучение ванильного сахара, и мы двинулись. Запах в самом деле был достаточно силен. Несмотря на трудности, которые доставлял нам туман, собака уверенно потянула нас за собой и нетерпеливо переминалась на месте, когда Холмс остановился, чтобы вытащить из кустов на другой стороне улицы спрятанный там свой красный саквояж. Большую часть времени мы, храня молчание, следовали за собакой, которая, энергично натягивая поводок, давала нам понять, что ощущает в воздухе не только едкий сернистый запах смога.

Холмс был спокоен и собран, демонстрируя во веем блеске свои способности, которые, казалось, не покинули его, и я стал думать, не совершаю ли я ужасную ошибку. Может, Мориарти удалось одурачить Майкрофта, как и меня, и он в самом деле является главарем преступной банды. Но я постарался выкинуть из головы эти мысли, которые не мог себе сейчас позволить, и, стараясь не хромать, поспешил за Холмсом и собакой. Сырая погода всегда неблагоприятно действовала на мою старую рану, поэтому в такие дни я старался не покидать дома. Во время краткой остановки я было вытащил трубку, но Холмс сделал предостерегающий знак рукой.

– Собаке и так нелегко в тумане, – объяснил он. – Давайте не будем усложнять ее задачу.

Я кивнул, и мы последовали дальше, пробираясь по улицам, которые были скрыты от нас; в основном нам приходилось двигаться по проезжей части, по следам проехавшего тут кеба.

Таким образом мы проследовали мимо железнодорожной станции Глочестер, которая осталась от нас слева, и я отчетливо услышал свистки поездов в тумане, напоминавшие скулеж щенят, искавших свою мать. Но пес по-прежнему с неослабевающей энергией продолжал тянуть нас за собой.

– Я мог бы написать монографию на эту тему [6]6
  В сущности, Холмсом уже была написана монография «Исследование следов» – первая подобная работа, в результате которой в Париже впервые был использован гипс для снятия отпечатков следов. – Прим. пер.


[Закрыть], – сказал Холмс, имея в виду использование ванильного экстракта. – Его качества, как вы убедились, просто идеально отвечают поставленной задаче. – Наш проводник вел нас, нигде не замешкавшись, не теряя следа даже в грязи и лужах.

Я пробормотал что-то в знак согласия и облегченно перевел дух, еще раз благодаря судьбу за то, что догадался сменить обувь; в противном случае талантливый пес обратил бы на меня внимание, не дав сделать и пары шагов. И наши игры кончились бы еще до того, как начаться.

Собака продолжала с силой тянуть нас за собой. Я не мог понять, где мы находимся, и приглушенные звуки города лишь отдавались в ушах, стремительно сменяя друг друга. Нога стала серьезно давать знать о себе, и я уже был готов сказать Холмсу об этом, когда он резко остановился и ухватил меня за рукав.

– Что это? – спросил я, переводя дыхание.

– Слушайте.

Едва не оглохнув от ударов сердца, я повиновался. Неподалеку чувствовалось присутствие лошадей, слышалось поскрипывание сбруи, окрики кебменов, и снова донеслись свистки поездов.

– Вокзал Виктория, – тихо сказал Холмс.

В самом деле, мы добрались до этого огромного железнодорожного вокзала.

– Именно это я и предвидел, – пробормотал Холмс мне на ухо. – Багаж у вас с собой. Очень кстати.

Послышалась ли мне саркастическая нотка в тоне его голоса?

– В вашей телеграмме сказано «несколько дней», – напомнил я ему.

Он, не подав виду, что услышал меня, рванулся за Тоби, который прямиком направился к стоянке кебов. Обнюхав землю рядом с лошадьми, которые стояли, засунув морды в мешки с овсом, он внезапно потянул прочь от вокзала.

– Нет, нет, – мягко, но решительно сказал ему Холмс. – С кебом мы уже разобрались, Тоби. Теперь покажи нам, куда делись его пассажиры.

С этими словами он заставил пса подойти к кебу с другой стороны, и тут, наконец, нерешительность покинула ищейку. Радостно взвизгнув, она устремилась к зданию вокзала.

В переполненном зале народу было больше, чем обычно, из-за плохой погоды, нарушившей расписание. Тоби стал пробираться между толп раздраженных пассажиров, порой перепрыгивая через чемоданы, что стояли у него на дороге. Следуя за ним, мы оказались на платформе, откуда отходил «Континентальный экспресс». Здесь он остановился как вкопанный перед пустыми путями, напоминая путника, оказавшегося на краю скалы. След ванильного сахара кончался на платформе. Я посмотрел на Холмса, который, улыбнувшись, многозначительно вскинул брови.

– Вот так, – тихо сказал он.

– И что дальше? – осведомился я.

– Необходимо выяснить, как давно отошел экспресс и сколько нам ждать следующего.

– А собака?

– О, мы возьмем Тоби с собой. Не думаю, что полностью исчерпали его возможности.

– Конечно, использование Тоби – не единственный способ, с помощью которого я могу выследить профессора Мориарти, – сообщил мне Холмс после того, как наш поезд, прорезая густой туман, одолел первые двадцать миль на пути к Дувру. – У меня было как минимум три альтернативы, каждая из которых могла служить моим целям. Без применения ванильного сахара, – добавил он, улыбаясь.

Почувствовав приток свежего воздуха, я несколько приободрился. К юго-востоку от Лондона по-прежнему было облачно и дождливо, но тот факт, что Холмс был со мной и мы двигались в нужном направлении, с успехом компенсировал все неудобства.

Мой спутник не мог сопротивляться одолевавшей его сонливости и минут через тридцать после отбытия задремал, бросив на меня какой-то странный взгляд. Но внезапно он поднялся, ухватившись за верхнюю полку для багажа, чтобы не потерять равновесия.

– Прошу прощения, мой дорогой друг, я на минутку покину вас, – сдавленным голосом сказал он и, бросив очередной смущенный взгляд, стащил с полки свой саквояж.

Еще до того, как поезд отошел от Виктории, он использовал его содержимое, чтобы, избавившись от последних примет маскарадного костюма, вернуть себе прежний вид нее необходимое было у него в саквояже. Я знал, куда он собирается пойти, с какой целью и почему. Тем не менее я подавил возражения. Ведь именно с этой целью я хотел доставить его в Австрию. Да, именно поэтому мы и оказались в этом купе, хотя он сам не подозревал об этом.

Заснувший Тоби лишь чуть приподнял голову, когда Холмс миновал нас, покидая купе. Я потрепал собаку по спине, и она снова уснула.

Холмс вернулся минут через десять и осторожно поставил саквояж обратно на полку. Он сел на место, не обменявшись со мной ни словом, ни взглядом, и сделал вид, что полностью поглощен карманным изданием Монтеля. Я углубился в созерцание бегущих за окном сельских пейзажей, где на залитых дождем лугах паслись коровы, повернувшись спиной к проходящему поезду.

Расписание было согласовано с отплытием судна из Дувра. Покинув купе, мы стали прогуливаться по платформе, разминая ноги, и Холмс снова решил пустить Тоби в ход, дав ему понюхать остатки ванильного сахара, хранившиеся у него в маленьком флакончике. Пес с готовностью взялся за дело, мы же старались определить, где Мориарти покинул прибывший до нас поезд. Я, конечно, знал, что профессора на нем не было, но поскольку Тоби пришел к такому же выводу, у меня не было необходимости поправлять это.

– Если «Континентальный экспресс» следует по расписанию со всеми предусмотренными остановками, профессор должен был тут покинуть его, – заключил Холмс, когда мы пересекали Канал.

Проведя ту же процедуру в Кале – с теми же результатами, – мы продолжили наш путь в Париж, куда прибыли в середине ночи. В этот час Северный вокзал был почти пуст, и нам не составило трудностей обнаружить след ванильного сахара, приведшего нас на платформу, откуда отходил венский экспресс.

Прочитав надпись на указателе, Холмс нахмурился.

– Чего ради он двинулся в Вену? – пробормотал он.

– Может быть, он сойдет где-то по пути, так как поезд делает много остановок, Я надеюсь, что Тоби еще не устал, – добавил я,

Холмс мрачно усмехнулся.

– Пусть даже он полон сил, но мы можем оказаться в гораздо более худшем положении, чем когда повернули не в ту сторону и погнались за бочкой с креозотом, – признал он. – Но я не теряю веры в ванильный сахар. Я проводил убедительные эксперименты... Если след заведет нас в тупик, Ватсон, читатели будут потешаться над нами, вместо того чтобы испытывать восхищение.

Я не стал говорить ему, что мне никогда не придет в голову писать отчет об этом деле.

– Вена займет место Норбери в перечне моих неудач, – засмеялся он, отправляясь посмотреть расписание и убедиться, что экспресс делает остановки там же, где и предыдущий.

– Если собака не сможет больше брать след, – размышлял Холмс,' когда в утренних сумерках мы пересекали Францию, – нам придется остановиться. Если же Тоби будет вести нас и дальше за собой, придется признать, что он не потерял следа. Поскольку запах не относится к числу обыденных – во всяком случае, за пределами жилых помещений, – нам придется также согласиться, что он идет все по тому же следу, который не выведет, я надеюсь, по пути на бочку с ванильным порошком.