Текст книги "Пылай, огонь (Сборник)"
Автор книги: Джон Диксон Карр
Соавторы: Сэмюэл Клеменс,Николас Мейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)
4
Женщина на лестнице
Да, Маргарет Ренфру была в самом деле прекрасна. Или почти прекрасна.
Она была смуглой брюнеткой с безукоризненной фигурой. Нисколько Чевиот успел заметить, в этом году было в ходу полдюжины модных причесок. Волосы мисс Ренфру завивались густыми блестящими локонами, закрывавшими уши. У нее был прекрасный цвет лица, который лишь подчеркивали Слегка нарумяненные щеки. У нее были темные прямые брови, оттенявшие живые темно-серые глаза; нос с широкими ноздрями был чуточку длинноват, но его скрашивали очертания подбородка и рта с блестящими темнокрасными губами.
Она еле заметно улыбалась. Держась подчеркнуто прямо, она спустилась по лестнице, одной рукой в белой перчатке придерживаясь за перила. Ее белое длинное платье, как у Флоры, стянутое в талии и свободно ниспадающее от бедёр, было окаймлено черной полоской и украшено по подолу гирляндой роз.
Эта почти совершенная красота во всем блеске предстала в душном фойе, озарённом трепещущим светом газовых светильников. И тем не менее – ни за что в жизни Чевиот не мог бы понять или проанализировать, в чем было дело, – в ней было что-то неприятное, что-то не гармонирующее, почти отталкивающее.
Маргарет Ренфру спустилась к подножию лестницы. Снова 'прозвучал ее хрипловатый голос.
– О, леди Дрейтон. – И она склонилась перед Флорой в низком реверансе::
Даже Чевиот отметил, что он был слишком подчеркнут для выражения простой вежливости, слишком глубок. Он был полон сарказма и вызова. Флора, повернувшись, холодно кивнула;
При более близком рассмотрении становилось ясно, что на мисс Ренфру было старое, хотя тщательно вычищенное и подштопанное, платье. Но казалось, что она чуть ли не гордится этим фактом, насмешливо выставляя его напоказ.
– Простите мою бесцеремонность, – сказала она с легкими ироническими нотками в последнем слове, – с которой я решила сама представиться: вам. Но я видела вас на прогулке верхом в парке, и ваши достоинства и хорошие манеры не вызвали у меня сомнений. G вашего разрешения, я Маргарет Ренфру.
На этот раз она в самом деле была неподдельно вежлива. Ее живые глаза под темными бровями уставились на Чевиота и сочли его достаточно привлекательным. Но в следующую же секунду глаза ее потемнели и в них появилось жесткое выражение.
Чевиот поклонился в ответ.
Слово «хорошие манеры» угрозой всплыло у него в мозгу. Упоминание о достоинствах заставило его внутренне содрогнуться. Молнией промелькнули слева полковника Роуэна – «известен как стрелок из пистолета, борец и фехтовальщик».
Да, он был обладателем серебряного кубка, полученного за успехи в стрельбе из пистолета в столичной полиции. Но как он справится с оружием без нарезки, заряжающимся с дула, пули которого то и дело отличались друг от друга, – это было уже совершенно другое. Он не разбирался в борьбе, если не считать полученных им в свое время нескольких уроков дзюдо. Он не был даже уверен, что представляет собой рапира. Впрочем, неважно, неважно!
– К вашим услугам, мисс Ренфру. Я тоже имел удовольствие видеть вас, – с наивозможной для себя грацией солгал он. – Как я предполагаю, вы имеете какое-то родственное отношение к леди Корк?
У Маргарет Ренфру был высокий голос.
– Родственное? Увы! Я всего лишь дочь одной из ее старых подруг. Я просто бедная приживалка, сэр. И существую благодаря щедрости леди Корк.
– Без сомнения, в качестве компаньонки?
– Что такое компаньонка?—подчеркнуто заинтересовалась женщина. – Никогда не слышала, что это такое. Когда-нибудь вы расскажете мне об этом подробнее.
Вышитый розами подол ее платья колыхнулся и опал. До чего поразительная женщина! Почему ее окружает атмосфера какой-то смутной тайны и подавленных страстей, в которых смешались гордость и стыд? Мисс Ренфру отвела от него глаза и глянула на мистера Хенли.
– Этот... этот джентльмен,– сказала она, качнув густыми локонами, – объяснил мне, что вы явитесь как представитель полковника Роуэна. Очень хорошо. Итак, мы вас дождались! Прощу вас следовать за мной.
Подол ее платья взметнулся, когда она двинулась по лестнице. И тут же фойе, куда высыпала куча народа, наполнилось гулом И шумом.
Его заполнило полдюжины молодых людей в вечерних костюмах, среди которых был и юный гвардейский офицер в ярко-красном мундире, лицо его было украшено ухоженными усами и густыми бакенбардами; из задней комнаты в вестибюль хлынули ароматы пунша и бренди. Облегающие сюртуки, очень узкие брюки в сочетании с белыми пластронами или жилетами придавали всем до карикатурности резкие очертания.
Но они были далеко не карикатурами.
– Джек, старина! – раздался добродушный голос, которого Чевиот никогда раньше не слышал.
Раскрасневшийся молодой человек, которому на первый взгляд было никак не больше двадцати одного или двадцати двух лет, вцепился ему в руку, демонстрируя свое расположение. Вздернутый нос нового знакомого, широкий рот и мутноватые глаза сочетались со светло-каштановыми волосами и бакенбардами, чем-то напоминая мистера Мейна.
– Фредди! – с искренним удовольствием воскликнула Флора, протягивая ему левую руку.
– Флора! Радость моя! – заорал молодой человек по имени Фредди. Он склонился над ее рукой, издав сдавленный звук, полный страсти, типа «м-м-м!» н, поцеловав ее перчатку, неловко выпрямился, чуть не упав.
– Клянусь Господом! – с энтузиазмом добавил он. – Должно быть... сколько же? Две недели? Да! Самое малое две недели, провалиться мне, как я никого из вас не видел! – Он ткнул пальцем в белой перчатке в Чевиота и оглушительно расхохотался. – Скрываешь свои грешки, скрываешь! Не обращай внимания. Завидую. Слушайте, – он ткнул пальцем в потолок, – а не потанцевать ли нам?
– Только не сейчас, Фредди, – Чевиот подчеркнул его имя. – Дело в том...
«Дело в том, – думал он, – что человек, у которого постоянно возникает желание спрашивать себя: «Кто я? Что я?», находится явно на пути к смирительной рубашке».
К счастью или к несчастью, но эта опасность ему не угрожала. Молодой гвардейский офицер, единственный эполет которого говорил, что он в звании капитана, с красными лампасами на узких черных брюках, вздернув подбородок, вмешался в их разговор.
– Да неужто! – сказал он томным утомленным гнусавым голосом, заметно шепелявя. – А я думаю, что кто-то так и мечтает попасть в танцевальный зал.
Несмотря на свою томность и расслабленность, говоривший был высок и силен. Внезапно ухватив одного из стоящих рядом за накрахмаленную сорочку, он оттолкнул его в сторону и сделал шаг вперед.
Увидев, как тот приближается к нему, Чевиот ощутил прилив гнева. Подобравшись, он напрягся и подготовился. Гвардейский офицер, которого никто не осмелился остановить, ринулся прямо на него – и содрогнулся, словно налетев на скалу.
Фредди завопил от удовольствия. Но гвардейский офицер не разделил его восторгов.
– Неужто? – повторил он таким же томным, но более громким голосом. – Почему бы тебе не признаться, куда ты направляешься, приятель? И кто ты вообще такой, приятель?
Чевиот не обратил на него внимания.
Маргарет Ренфру, поднявшаяся на четыре ступеньки, смотрела на Чевиота краем глаза, откинув локоны. Он обратился к ней.
– Не покажете ли мне дорогу, мисс Ренфру?
– Я с тобой говорю, приятель! – рявкнул гвардейский офицер, схватив Чевиота за левую руку.
– А я с тобой не разговариваю,—сказал Чевиот, поворачиваясь и высвобождая свою руку из чужой. – Надеюсь, что и впредь мне это не понадобится.
Вытянутая физиономия капитана Хогбена, украшенная черными усами и бакенбардами, приобрела цвет его мундира. Затем он стал смертельно бледен.
– Клянусь Господом! – сдавленным голосом прошептал он, отводя назад правую руку в белой перчатке. – Клянусь Господом!
Но тут же четверо его друзей с хохотом накинулись на него и, несмотря на отчаянное сопротивление капитана, потащили его вверх по лестнице.
– Сдержи свои страсти, Хогбен!
– Ты же не собираешься вызывать лучшего стрелка в городе, не так ли, Хогбен? , – Изабелла ждет тебя, Хогбен! Она просто умирает от желания увидеть тебя, Хогбен, клянусь адским пламенем!
Компания сплетенных тел грохнулась о стенку, миновав мисс Ренфру, которая с отвращением отстранилась от них, запинаясь и падая, компания потащилась вверх по лестнице. Чевиот успел лишь мельком увидеть длинное разъяренное лицо гвардейца с растрепанной шевелюрой.
– Я тебя запомню! – донесся до него вскрик.
Молодой Фредди, с сияющей улыбкой поклонившись Флоре и Чевиоту, последовал за всеми прочими. Длинные фалды его сюртука летели вслед за ним, когда он взбегал по лестнице. Через секунду компания исчезла.
Маргарет Ренфру вздернула плечо.
– Сущие щенки, – невыразительно сказала она. И затем с большей силой: – Как с ними Скучно. Я бы предпочла человека постарше, с опытом.
Она не смотрела на Чевиота. Ее взгляд, внимательный и загадочный, приковался к чему-то за его плечом. Затем она повернулась и неторопливо стала подниматься по лестнице.
Флора, если даже и почувствовала прилив гнева, не показала его. Она была взволнована и даже несколько испугана, когда поднималась наверх рядом с Чевиотом.
– Тебя не успели предупредить, – тихо сказала она, –Но я молю тебя об одном!
– Да?
– Не ссорься с капитаном Хогбеном, молю тебя; не надо!
– В самом деле?
– Не серди его и вообще не связывайся с ним. Он известен своей подлостью и отсутствием благородства. Я терпеть не Могу этих слой, но ты можешь пострадать!
– Как ты меня пугаешь!
– Джек!
– Я не сказал ничего, кроме «Как ты меня пугаешь».
Флора засунула руки в меховую муфту.
– И... кроме того, ты был довольно суховат с бедным Фредди Доббитом.
Чевиот остановился почти на вершине лестницы. Снова он поднес руку ко лбу. И голое его был лишь чуть громче, чем у нее.
– Флора, сколько еще раз мне придется просить у тебя прощения? Этим вечером я просто сам не свой.
– И ты считаешь, что я этого не замечаю? Я пытаюсь всего лишь помочь тебе! – Она Снова замолчала, утомленная столь бурной вспышкой. Чувствовалось, что он лихорадочно соображает, что к чему.
– У Фредди, бедного мальчика, хотя он и сын лорда Ловестоута, нет ни пенни. Но он страшно обожает тебя; вот почему он и мне нравится. Он развлекает леди Корк своими ужимками и своими сказками...
– Сказками? Какими сказками?
– О, это всего лишь болтовня! Ну, например, о ворах, поскольку ты так занят этим противным птичьим кормом.
– Что именно о ворах, Флора? Расскажи мне!
– Ну, например, что кто-то может украсть обожаемого ара леди Корк, того попугая, который курит, – мол, кто-то утащит его прямо с насеста и все такое. Или что он не будет даже утруждаться, вскрывая замок ее сейфа, он просто утащит его целиком.
– Вот как! – пробормотал Чевиот, щелкнув пальцами. – Вот как!
Поднявшись по лестнице, они оказались в широком, хорошо освещенном коридоре. Он повернулся, с интересом осматриваясь вокруг.
Стены были украшены росписью в китайском стиле, столь восхитительном лет сорок назад, но теперь несколько поблекшим. Черные лакированные панели стен с золотыми драконами в свете масляных ламп бросали отблески на шелковые ширмы и украшенные росписями пустые фарфоровые вазы. Лампы стояли на маленьких низких столиках тикового дерева, рядом с которыми вдоль дальней стены располагались гнутые стульчики из такого же тика.
Стоя спиной к коридору, Чевиот увидел посередине стены закрытую двустворчатую дверь, на глянцевой оранжевой поверхности которой вились золотые арабески. Она вела в бальный зал; из-за нее доносился гул голосов и приглушенные звуки скрипок.
Все двери были выкрашены в оранжевый цвет с золотыми узорами, контрастировавшими со стенами черного лака. Вторые двустворчатые двери, тоже закрытые, были расположены в конце коридора. По правой стороне были распахнуты две одностворчатые двери. Современный ковер с блеклыми цветами был покрыт грязными следами ног и пылью.
– Мистер Чевиот?
Но Чевиот рассматривал птичьи клетки.
– Мистер Чевиот! – повторила мисс Ренфру, которая, обратись к нему лицом, стояла у двустворчатых дверей вдали.
Здесь было восемь птичьих клеток, которые по четыре в ряд свешивались с потолка по обе стороны тикового столика вдоль стены. В каждой из клеток беспокойно прыгали канарейки, некоторые издавали трели. Все клетки были позолочены и очень большие. Как он и предполагал.
Сделав шаг, он взял из одной из клеток кормушку из белого китайского фарфора. Она тоже была внушительных размеров. Клетка качнулась, встрепенувшаяся канарейка вспорхнула на жердочку, и Чевиот, осторожно ставя кормушку на место, краем глаза увидел, как Маргарет Ренфру, ожидавшая его, с силой сцепила руки.
– Вы считаете, что это очень вежливо, – обратилась она к нему, – заставлять ждать леди Корк?
Неожиданно заявила о себе Флора.
– Я уверена, мисс Ренфру, – ясным голосом сказала она, – что леди Корк не будет возражать, если я и никто иной задержит мистера Чевиота на пару секунд.
– Вы, как правило, и задерживаете его? Ну, конечно! И даже в таких случаях?
– Особенно в таких случаях!
– Вы же знаете, насколько важны дела леди Корк!
– Не сомневаюсь, – вежливо согласилась Флора. – Как и мои. Так что мне понадобится всего лишь минутка, договорились?
Чевиот, готовый запротестовать, повернулся и впервые увидел Флору при ярком свете.
Она была выше, чем он предполагал; выше, и у нее были более женственные формы. Может быть, сидя в карете, он представил ее меньше ростом из-за тихого голоса и миниатюрных рук. Свет озарял чистую гладкую кожу ее лица и плеч. На губах ее была вызывающая улыбка. От ее облика у него перехватило дыхание.
В тот же самый момент двустворчатые двери за спиной мисс Ренфру, ведущие в будуар леди Корк, распахнулись и тут же мягко прикрылись.
Оттуда выскользнула смуглая девушка с оливковой кожей, лет восемнадцати или девятнадцати. Чепчик прикрывал ей уши, а длинный передник поддерживался завязками. Она была хорошенькая, с такими выразительными сияющими карими глазами, что часто они казались черными.
Обратившись к Маргарет Ренфру, девушка пробормотала: «Прошу прощения, мисс», – и заторопилась по коридору к лестнице. По пути она отвесила реверанс Флоре, искоса одарив ее взглядом, полным обожания.
– Мистер Чевиот! – снова окликнула его мисс Рен-ФРУ– – Не думаете ли, что вы теперь?..
– Мадам! – вмешался почтительный голос.
Чевиот и забыл о мистере Хенли, который вслед за ними поднялся наверх. Но он был рад увидеть этого коренастого, крепко сбитого человека.
– С вашего разрешения, мадам, – сказал старший клерк, адресуясь к мисс Ренфру и отвешивая ей поклон, – я бы взял на себя смелость войти первым. И обещаю вам, что мистер Чевиот не задержится.
– В таком случае будьте любезны.
Она открыла одну створку двери и вошла. Мистер Хенли, бросив быстрый одобрительный взгляд из-под рыжеватых бровей, последовал за ней, закрыв за собой двери. Чевиот остался наедине с Флорой в аляповато расписанном коридоре.
– В чём дело? – спросил он. – Ты хотела мне что-то сказать?
Флора, мотнув головой, пожала плечами, стараясь отвести от него взгляд.
– Ну-ну... – пробормотала она. – Если это не так сложно для тебя, и ты мог бы пожертвовать мне один танец...
– Танец? И это все?
– Все! – отозвалась Флора, широко открывая глаза. – Все?
– Я же не могу, Флора! Я же при исполнении обязанностей!
Так он выразился. Но он не мог противостоять ей, и она это отлично понимала. Но может быть, именно поэтому, похоже, ее сердце смягчилось и она не стала слишком настаивать.
– Ну что ж,—сказала она, скривив рот в огорченной гримаске. – Я вижу, что тебя главным образом интересуют эти ужасные полицейские дела. Во всяком случае, первым танцем будет вальс, а Кое-Кто считает этот танец просто восхитительным. Очень хорошо! В таком случае я буду сидеть здесь, – и она с изящной неторопливостью опустилась на один из четырех стульчиков, – и ждать, пока ты не покончишь с делами.:
– Но ты не можешь здесь ждать!
– Почему же? Я не могу позволить себе зайти в зал, все подумают, что меня некому сопровождать! Почему бы мне не подождать здесь?
– Потому что... Ну, я сам не знаю! Но ты не должна!– С заметным усилием Чевиот восстановил душевное равновесие. – Тем не менее, если ты по-прежнему хочешь помочь мне...
Флора мгновенно преисполнилась внимания. – Да, да! Все что угодно!
– Эта темноглазая девушка в чепчике... Та, что только что промелькнула мимо нас. Прав ли я, предполагая, что она горничная леди Корк? Как ты назвала ее? Соланж?
– Да? А что с ней?
– Вот что мне надо...
Он дал короткую инструкцию. Флора вскочила на ноги.
– О, с этим я справлюсь, – закусив губу, сказала она. – Хотя это... это так странно!
– Что, Бога ради, тут может быть странного?
– Не важно. – Ее темно-синие глаза, которые казались огромными и блестящими в сиянии светильников, уставились ему в лицо. – Ты что-то ищешь, не так ли? И подозреваешь ее?
– Да.
– Но что это? И кого ты ищешь?
– Пока я не могу сказать. Пока. Я еще не уверен, что напал на верный след. Я должен обмануть эту Саланж, а времени у меня немного. – В памяти у него всплыли стоящие внизу столы с холодными закусками. – Флора! Присоединяется ли обычно леди Корк к своим гостям за ужином?
– Да, конечно! Всегда!
– И в какое время тут принято приступать к ужину?
– Как правило, к полуночи. – Она с любопытством приглядывалась к нему. – А затем, как ты, конечно, знаешь, танцы продолжаются до часа или двух ночи. Мы... мы очень поздно подъехали, как я уже говорила. Мне даже не преподнесли программку танцев, что говорит о плохих манерах в этом доме. Сколько сейчас времени?
Ни о чем не думая, Чевиот автоматически вытянул левую руку и отогнул обшлаг сюртука, чтобы взглянуть на часы. Никаких часов на руке не было. Флора смотрела на него с растущим удивлением.
Он опустил отяжелевшую левую руку в кармашек жилета. Часы представляли собой толстый золотой репетир с двойной цепочкой. Вытаскивая его, он скреб пальцами по крышке, не представляя, как открыть ее и увидеть циферблат.
– Джек! – тихо сказала она, но в голосе ее слышался ужас. – Неужели ты не можешь открыть собственные часы?
Не будь ее, смущающей его своим присутствием, он бы никогда не сделал такой ошибки. Наконец он нажал головку, и крышка откинулась.
– Без двадцати пяти минут полночь, – сказал он, откашлявшись.
– О, Господи,– с молитвенным выражением прошептала Флора.
Она отпрянула от Чевиота, стараясь отдалиться от него и душой и телом. Ему показалось, что между ними возникла туманная стена.
– Сначала, – сказала Флора, – я решила, что ты шутишь. Ты не можешь... этого не может быть... после всех твоих обещаний...
Она отпрянула от него и легко пошла, почти побежала по коридору, устланному выцветшим ковром, между черных лакированных стен с золотыми драконами, направляясь к лестнице, по которой спустилась Соланж.
– Флора! Что я сделал?
Ответа не последовало. Она исчезла.
Чевиот с щелканьем захлопнул крышку часов, и, ощущая их вес, вместе с золотой цепочкой и брелоками опустил в кармашек. Он был мокр от напряжения.
Он испытал едва ли не молитвенное желание понять эмоциональный подтекст, сопровождавший чуть ли не каждое слово, сказанное сегодня в этом доме. Он присутствовал во всем, что тут делалось и говорилось, и, даже не понимая смысла, он ощущал его присутствие. И тем не менее...
– Справлюсь! – громко сказал он, выпрямляясь.
Он резко постучал в дверь. Он не мог предвидеть, что в какой-то мере из-за его собственных слов и действий через двадцать минут в этом доме произойдет убийство.
5
Убийство под звуки вальса
– Входите! – раздался хриплый голос.
Повернув ручку, Чевиот толкнул створку дверей.
Его встретил ошеломляющий нечеловеческий вопль, издававший звуки типа «ха-ха-ха!», и на мгновение ему показалось, что его издает очень старая женщина, сидевшая у камина по другую сторону комнаты, скрестив руки на гнутой рукояти трости.
Она была невысока ростом и, скорее, ширококостная, чем полная; шеи практически не было видно. Ее белый чепчик, оборки которого обрамляли крупную голову, покрывал снежно-белые волосы. Платье ее также было белого цвета. Тем не менее, несмотря на возраст, у нее была превосходная кожа, а черты лица выдавали следы былой красоты. Ее маленькие хитрые глазки выжидательно уставились на Чевиота.
– Ну-ну, – громко сказала она, – Закройте-ка двери.
Чевиот притворил их.
По другую сторону камина на деревянном шесте с перекладиной сидел ее излюбленный неизменный спутник – огромный красно-зеленый ара. Попугай обходился без клетки, он был прикован к перекладине тоненькой цепочкой, обвивавшейся вокруг одной из ног. Голова его была украшена красно-белыми перышками, и на Чевиота уставился хитрый круглый глаз. Взъерошив перья, попугай потоптался на шесте, как человек, вытирающий ноги о коврик у дверей и, закинув клюв, издал тот же самый вопль, который Чевиот уже слышал.
От него мороз шел по коже.
– Как я догадываюсь, вы леди Корк?
– Догадываетесь? Тело Господне! Разве вы не знаете?
– Я офицер полиции, леди Корк...
– Эй! Это еще что такое?
– ...И оказался здесь, чтобы задать вам несколько вопросов...
– До чего мы дожили! – вопросила леди Корк. – Услышать такое – и от сына Джорджа Чевиота? Ни одного изящного комплимента? Ни слова о том, как я хороша в свои годы? Что за манеры царят в наши дни?
Чевиот заставил себя собраться, не давая выхода своим эмоциям.
Леди Корк расположилась в комнате, заставленной столами и трюмо, украшенными завитками позолоченной бронзы и черепаховыми накладками, стульями с гнутыми спинками и китайскими вазами. Розовые стены были увешаны картинами – миниатюрами в золотых и серебряных рамках, датированными никак не ранее 1829 года. Но сама она большей частью принадлежала восемнадцатому столетию, и ароматы ее обстановки говорили об этом же.
Он должен найти не только правильный подход к ней, но и единственно верные слова.
– Тем не менее, мадам, – улыбнулся он, – я не слышал, что покойный доктор Джонсон удостоил вас уж очень изысканных комплиментов при вашей первой встрече.
Леди Корк, которая уже открыла рот, так и осталась сидеть, не произнеся ни слова.
– На самом деле, как я читал, он назвал вас тупицей. Но к тому же он обратился к вам со словами «дорогая», а некоторое время спустя преподнес изящные извинения за то, что так окрестил вас. Мадам, я бы предпочел при первой же нашей встрече преподнести вам и комплименты и . извинения, не откладывая их до второй.
Наступило молчание. Леди Корк была изумлена, но никоим образом не выражала неудовольствия. Она смотрела на него, приоткрыв рот. Затем в долю секунды и манеры, и речь ее претерпели стремительное изменение.
– Мне доставит большое удовольствие, сэр,произнесла она, обретая подлинное достоинство, – иметь дело с джентльменом, который в наше распущенное время предпочитает отдавать свое время книгам, а не картам и игре в кости. Вы, подобно волшебнику, нашли удивительно удачную форму комплимента.
– О, молю вас, мадам, я далеко не волшебник! Я мог лишь процитировать обращенные к вам строки-мистера. Босуэлла: «Она предстает посланницей высших сил, вокруг которой расцветает жизнь».
– Златоуст! – вскричала леди Корк. – Златоуст!
(«О, Господи, – с отчаянием подумал Чевиот, – какого безнадежного идиота я изображаю из себя!»)
Эта мысль пришла ему в голову и потому, что Маргарет Ренфру, которая стояла рядом с мраморным камином, опираясь на него локтем/ не скрывая иронии, смотрела на него.
Несколько поодаль, исполняя обязанности секретаря, с несчастным видом сидел мистер Хенли; разложив свои письменные принадлежности, он занес перо над листом бумаги, на котором пока еще не появилось ни слова.
– Мой дорогой юноша, – с сердечным радушием сказала леди Корк, – садитесь! Прошу вас, присаживайтесь! Да садитесь же, вам тут всегда рады!
Она сияла каждой морщиной лица, как девочка, полная радости и оживления.
Своей клюкой с загнутой верхушкой она указала на широкое плетеное кресло, стоявшее рядом с насестом для попугая. Ара, живое воплощение зла, поцарапал когтями б перекладину и издал несколько невнятных звуков. Во взгляде Чевиота на попугая было симпатии не больше, чем попугай одарил его при встрече.
– Не надо бояться, – насмешливо сказала леди Корк. – Он, бедняга, не усядется вам на голову, потому что я приковала его. В своей жизни он уже и так совершил немало преступлений.
– Рад это слышать.
– Это правда, что он покушался на королевские чулки. Правда, он всего лишь обиделся, – серьезно уточнила леди Корк. Преступление было пресечено за счет ноги леди Дарлингтон..i
Никто не улыбнулся; хотя она ожидала именно такой реакции. Ее легкое замешательство напомнило Чевиоту о его собственных ошибках. Хотя ее невысокая сгорбленная фигура продолжала источать достоинство, чувствовалось, что леди Корк была несколько растеряна и даже смущена.
– М-да... Я предполагаю, что вам поведали о наших... не очень приятных проблемах здесь?
Чевиот сел.
– Возможно, они не так уж и тревожны, как вам; кажется,– сказал он.
В комнате возникло странное, с оттенком неприязни, напряжение. Леди Корк ткнула клюкой в слабое пламя камина.
– Я много что слышал, – сказал Чевиот, – но не имею представления о том месте, откуда был украден корм. Может быть, с кухни? Из гардеробной? Из буфетной?
– Нет, нет, нет! – решительно возразила леди Корк. Он обратил внимание, что в будуаре клеток не было. – Из этого... как бишь его? Ну, вы понимаете. Из той штуки на краю клетки, куда засыпается корм.
– Да, так я и предполагал. Но мы должны в первую очередь все выяснить. Мадам, сколько птичьих клеток у вас в доме?
– Ну, в моей спальне живут четыре попугая...
Леди Корк показала на другую дверь, ведущую из будуара, как раз напротив двустворчатой двери. Если бы Чевиот сейчас вошел в будуар через них, то другая дверь осталась бы у него справа. Ее спальня была одной из комнат, выходивших прямо в коридор.
– Четыре попугая! – с ударением сказала она. – К тому же добавьте еще шесть клеток с самыми разными птицами – но все исключительно экзотичны и восхитительны – в столовой, что позади спальни. И, как вы могли уже видеть, в коридоре восемь канареек. Это все.
Она дважды стукнула тростью. Значит, практически во всех комнатах на этом этаже; в бальном зале птиц не было.
– Сэр! – громким шепотом прошипел из-за спины мистер Хенли. – Вы хотите, чтобы я вел стенографическую запись?
Приняв решение, Чевиот кивнул, имея в виду только леди Корк.
– Насколько мне известно, кормушки дважды... дважды подвергались нападению похитителей?
– А! Однажды во вторник, то есть три ночи назад, а потом в четверг, то есть прошлой ночью. Они были вычищены дочиста, словно собака их вылизала, ни семечка не оказалось на полу – и это в середине ночи!
– Благодарю вас, мадам. Значит, были ограблены все восемнадцать клеток?
– Нет, нет, нет! – Во взгляде леди Корк появилось какое-то новое выражение. – Всего пять из них. Четыре во вторник ночью, прямо в моей спальне, где я спала. И одна клетка с канарейкой в коридоре прошлой ночью. Вы считаете, что это немного? Но я прямо с ума схожу. Плоть Господня, да я прямо вне себя!
–Тетя Мария... – начала мисс Ренфру, словно Собираясь ей возразить.
– А ты бы помолчала, ангел мой!
Чевиот оставался невозмутим.
– Могу я осведомиться, мадам, кто конкретно занимается клетками? Чистит их и все такое?
Качнув белыми оборками чепчика, леди Корк с гордым удовлетворением посмотрела на него.
– Можете – и вы получите ответ. Хубильо!
– Прошу прощения...
– Хубильо! Черный мальчик, – объяснила леди Корк, поднимая руку фута на четыре от пола. —Это мой личный слуга, у него специальная зеленая ливрея и шапочка с черным плюмажем. Леди Холланд, а также леди Шарлевиль,—добавила она, презрительно фыркнув при упоминании двух других известных светских дам Лондона, – просто выходят из себя от зависти, видя его!
– Не сомневаюсь, мадам. И я предполагаю, что вы никогда не держите деньги у себя дома?
– Деньги? Деньги? Смерть богачам! – отчетливо вы-., крикнула леди Корк, которая принадлежала к радикальному крылу партии вигов. Она стукнула своей клюкой о пол. – Если примут билль о реформах, я вывешу флаги на окнах!
– Но вы храните у себя драгоценности... мадам, могу ли я взглянуть на ваш сейф?
Леди Корк, которой минуло восемьдесят четыре года, проявила отменную прыть.
Поднявшись из кресла, она возбужденно проковыляла через комнату. Запустив руку за пазуху, она извлекла оттуда цепочку, на которой висели два ключа.
Одним из них она открыла письменный стол работы Буля, откуда вынула небольшой металлический ящик. Хотя он был невелик, похоже, был сделан из слоновой кости и окован железом. Подняв его, она грохнула ящик на стол, отодвинув в сторону синюю вазу.
Чевиот торопливо последовал за ней.
Она открыла ящик и откинула крышку.
– Вот! – объявила она и, вернувшись в кресло, сделала движение, словно отряхивая руки после неприятной работы.
– Приношу свою нижайшую благодарность, мадам.
В дальнейшем тишину не нарушали никакие звуки, кроме скрипения пера мистера Хенли или случайного скрежета, когда он окунал перо слишком глубоко в чернильницу. Леди Корк рассеянно уставилась в пространство. Но Маргарет Ренфру несколько раз бросала на него взгляд, покачивая густыми локонами. Наконец скрип пера остановился.
Чевиот слышал, как в жилетном кармане у него тикали часы. Время, время, время!
Ящик был далеко не полон и не очень тяжел. Кроме тиары и нескольких браслетов остальные предметы были невелики по размерам, хотя представляли большую ценность из-за украшавших их рубинов, изумрудов и особенно алмазов. Здесь были кольца, серьги, крохотные нагрудные часики, усыпанные алмазами. Чевиот тщательно сосчитал их, выкладывая один за другим на стол.
Тишину, которая становилась почти невыносимой, нарушали только звуки вальса, доносившиеся из зала.
Он никогда раньше не мог себе представить, что скрипки и арфа могут издавать столь громкие звуки и что вальс на три такта может звучать в столь стремительном темпе. Музыка перемежалась радостными вскриками танцующих. Он представил себе, как они в сумасшедшем темпе несутся по навощенному полу.
В этот момент Чевиот, как и все остальные, услышал осторожный стук в двери, выходившие в коридор.
– Прошу прощения, – вежливо сказал он.
Торопливо подойдя к дверям по толстому ковру, заглушавшему его шаги, он приоткрыл одну створку дюймов на десять.
Снаружи стояла Флора. Она не смотрела на него или, во всяком случае, старалась отвести глаза. Но ее рука (левая рука, которая была в перчатке, машинально заметил он), протянула ему сложенный лист бумаги.
Взяв его, он прикрыл двери и вернулся к столу. Под низким абажуром лампы драгоценности переливались снопом блестящих искр, которые бросали отблески на розовые стены, увешанные картинами. Развернув лист, он неторопливо пробежал глазами по строчкам.
