Текст книги "Пылай, огонь (Сборник)"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Сэмюэл Клеменс,Николас Мейер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Кое-кто из публики передернулся, а Фергюсон пробурчал:

– Похоже, Арчи сейчас попадет в переделку.

Остальные перестали улыбаться и насторожились.

– Начнем же, – продолжал Шерлок Холмс, – последовательно и логично анализировать эту сказку, пользуясь, так сказать, геометрической прогрессией, – собирая отдельные факты во всевозрастающем количестве для беспощадного и сокрушительного штурма этой мишурной игрушечной крепости, воздвигнутой из ошибок, этой фикции, явившейся плодом незрелого ума. Прежде всего, юный сэр, я желаю задать вам покамест три вопроса. Повторяю: покамест. Правильно ли я понял вас, когда вы сказали, что, по вашему мнению, эта предполагаемая свеча была зажжена вчера около восьми часов вечера?

– Да, сэр. Около восьми.

– Быть может, ровно в восемь?

– Нет, с такой точностью я сказать не могу.

– Гм!.. Следовательно, если бы примерно в это время кто-нибудь проходил мимо того места, он бы непременно встретил убийцу, – как вы полагаете?

– По всей вероятности.

– Благодарю вас. Это все, о чем я хотел спросить. Покамест... Повторяю: покамест.

– Чтоб ему ни дна ни покрышки! Он же ставит ловушку для Арчи! – воскликнул Фергюсон.

– Да, – подтвердил Хэм Сандвич, – вроде бы дело скверное.

Тут Арчи Стилмен сказал, пристально гладя на гостя:

– Я сам проходил там в половине девятого, – нет, около девяти вечера.

– Ах, вот как? Любопытно! Весьма любопытно! Может быть, вы лично видели преступника?

– Нет, я никого не видел.

– Так. В таком случае – прошу извинить, – какой же смысл в вашем сообщении?

– Никакого. Покамест. Повторяю: покамест – никакого. – Арчи слелал паузу и продолжал: – Я не видел убийцу, но уверен, что напал на его след, и, я думаю, он находится в этой комнате. Теперь я попрошу вас всех по очереди пройти мимо меня. Вот здесь, где светлее. Мне нужно взглянуть на ваши ноги.

По комнате прокатился взволнованный гул, и тут же парад начался. Гость взирал на него, железным усилием воли пытаясь сохранить серьезный вид, что, однако, не увенчалось полным успехом. Пригнувшись, сложив щитком ладонь над глазами, Арчи Стилмен внимательно разглядывал каждую проходящую мимо него пару ног. Однообразной вереницей мимо продефилировало пятьдесят человек, но без всякого результата. Шестьдесят... семьдесят... Вся затея уже стала казаться просто нелепой. И тогда гость заметил с изысканной иронией:

– По-видимому, сегодня здесь не так уж много убийц!

Публика оценила шутку и освежилась искренним смехом. Еще десятка полтора кандидатов в убийцы прошли, вернее, проплясали мимо Арчи Стилмена, выкидывая столь забавные коленца, что зрители корчились от хохота.

Вдруг Арчи поднял руку и крикнул:

– Вот он – убийца!

– Фетлок Джонс! Святые апостолы! – взревели зрители, и сейчас же, подобно взрывам ракет во время фейерверка, воздух сотрясли удивленные возгласы, вызванные неожиданно развернувшимися событиями. Когда смятение достигло апогея, гость простер руку, требуя тишины. Авторитет великого имени и великой личности возымел свое магическое действие, и собрание повиновалось. В тишине, нарушаемой лишь шумным дыханием слушателей, гость заговорил взволнованно, однако не теряя достоинства:

– Это уже не шутка. Это уже серьезно. Это – покушение на невинную жертву. Невинную вне всякого сомнения. И я эт® вам немедленно докажу. Обратите внимание – вот каким образом обыденный факт сотрет с лица земли столь бездарную ложь! Слушайте же! Друзья мои, вчера вечером этот юноша ни на миг не расставался с® мной.

Слова Шерлока Холмса произвели глубокое впечатление. В глазах, устремлена ных на Стилмена, стоял мрачный вопрос, зато лицо Арчи озарилось радостным оживлением.

– Я так и думал, что был кто-то еще. – Он быстро шагнул к столу, глянул на ноги гостя, потом на его лицо и сказал:

– Так это вы были с ним! Вы были меньше чем в пятидесяти шагах от него, когда он зажигал свечу, которая впоследствии подожгла взрывчатку. (Волнение в зале.) Более того, вы своей рукой подали ему спички.

Гость был явно сражен, и публика это видела. Он открыл рот, но лишь с трудом произнес:

– Это... Э-э-э... Это безумие... Это...

Стилмен развивал успешное наступление. Он показал всем обгоревшую спичку.

– Вот одна. Я нашел ее в бочонке, а вторая там еще лежит.

Гость мгновенно обрел дар речи.

– Разумеется, ибо вы сами их туда подбросили.

Аудитория расценила это замечание как хороший удар, но Стилмен его тут же парировал:

– Эти спички – восковые. В поселке таких нет. Пусть поищут коробок. Что до меня, то я готов подвергнуться обыску, а вы?

На сей раз гость был сражен окончательно. Даже самый близорукий глаз мог бы это заметить. Он растерянно перебирал пальцами, губы его раз-другой дрогнули, но он так и не произнес ни слова. В напряженной тишине публика следила за происходящим. Наконец Арчи Стилмен вкрадчиво заметил:

– Мы ждем вашего решения.

 И снова на миг воцарилась тишина. Затем послышался глухой голос гостя:

– Я отказываюсь подвергаться обыску.

Публика удержалась от бурного проявления чувств, но все один за другим тихо повторяли:

– Теперь кончено. Арчи его доконал.

Что же делать дальше? Этого не знал никто. Положение создалось весьма затруднительное, главным образом из-за того, что дело вдруг приняло непредвиденный оборот, к которому эти неискушенные умы не были подготовлены и от потрясения замерли, подобно остановившимся часам. Но вскоре механизм потихоньку заработал; там и сям сдвигались головы, люди иринялись обсуждать всевозможные предложения. Одно из этих предложений было встречено весьма одобрительно. Оно заключалось в том, что преступнику следует выразить благодарность за избавление поселка от Флинта Бакнера и отпустить его с убийце миром. Однако более трезвые головы высказались против подобного решения, ссылаясь на то, что всякие тупицы в восточных штатах сочтут это скандальной историей и поднимут вокруг нее глупейший шум. В результате более трезвые головы одержали победу. Их лидер, призвав собрание к порядку, огласил предложение: Фетлока Джонса арестовать и предать суду. Предложение было принято. Теперь уже явно нечего было больше делать, и все этому обрадовались, потому что в глубине души каждый из присутствующих горел нетерпением помчаться к месту трагедии и посмотреть своими глазами: в самом ли деле там находятся бочонок и другие вещественные доказательства.

Но не тут-то было!.. Передышка кончилась. Сюрпризы этого вечера еще не иссякли.

Фетлок Джонс все это время беззвучно всхлипывал. Никто не обращал на него внимания, потому что все были захвачены волнующими событиями, беспрерывно сменявшими друг друга. Но когда было принято решение об его аресте и предании суду, юноша не выдержал.

– Нет, только не это! – воскликнул он в отчаянии. – Не надо тюрьмы, не надо суда. Хватит и тех невзгод и мучений, которые мне довелось испытать. Повесьте меня сейчас же, и дело с концом! Все равно бы все выяснилось, и ничто бы меня не спасло. Он описал нам все так, словно сам был со мною и видел своими глазами что я делал... Одного не пойму, как он это узнал! Вы найдете бочонок и другие вещи, и тогда мне все равно смерть. Да, я убил Флинта Бакнера! И вы на моем месте сделали бы то же, если бы с вами обращались, как с собакой, а вы были бы еще подростком, слабым и бедным, и некому было бы за вас заступиться.

– И поделом ему, дьяволу! – воскликнул Хэм Сандвич. – Послушайте-ка, ребята!..

 Констебль. Спокойствие, спокойствие, джентльмены!

 Голос. Твой дядя знал о том, что ты замыслил?

 – Нет!

 – А спички он тебе дал, это точно?

 Да! Но он не знал, для чего они мне понадобятся.

– Но как же ты не побоялся риска и взял его с собой, отправляясь на такое дело? Его, сыщика? Как же это так?

Юноша замялся, в смущении крутя пуговицы куртки, потом застенчиво произнес:

– Я в сыщиках разбираюсь, потому что они у меня водятся в семье. Если хочешь что-нибудь сделать от них потихоньку, то лучше всего делать это при них.

Циклон смеха, одобривший этот наивный афоризм, все же не слишком-то подбодрил беднягу.

IV

Из письма к миссис Стилмен, датированного просто «Вторник»:

Фетлока Джонса посадили под замок в бревенчатой хижине, где он должен был дожидаться суда. Констебль Гаррис снабдил его двухдневным запасом пищи, велел ему как следует сторожить самого себя и обещал наведаться, когда нужно будет пополнить запас провианта.

Наутро мы, компанией человек в двадцать, движимые чувством дружбы, помогли Сэмми Хильеру похоронить останки его покойного родственника – никем не оплаканного Флинта Бакнера. Я был в роли помощника, Хильер же возглавлял погребальную процессию. Едва успели мы закончить свои труды, как мимо нас проковылял какой-то бородатый, весьма унылого вида незнакомец со старым саквояжем в руке, и вдруг я почуял запах, за которым гонялся по всему свету! Для меня, почти утратившего надежду, это был аромат райских кущ.

В один миг я очутился возле этого человека и осторожно положил ему на плечо руку. Словно сраженный ударом молнии, он рухнул наземь. Когда к нему подбежали мои товарищи, он с трудом приподнялся, стал на колени, с мольбой протянул ко мне руки и дрожащим голосом стал умолять, чтобы я его больше не преследовал,

– Вы гонялись за мной по всему свету, Шерлок Холмс, – сказал он. – Но бог свидетель, я не причинял зла!

Достаточно было взглянуть на его блуждающий взор, чтобы понять, что перед нами помешанный. И это случилось по моей вине, мама! Когда-нибудь лишь весть о твоей кончине повергнет меня в отчаяние, подобное тому, что я испытал в ту минуту. Мои товарищи подняли его и, столпившись вокруг несчастного, нежнейшим и трогательнейшим образом его успокаивали; говорили, чтобы он держал выше голову и не волновался, потому что вокруг него друзья, которые о нем позаботятся, защитят его и тут же повесят всякого, кто посмеет его хоть пальцем тронуть. Они превращаются в заботливых, нежных матерей, эти грубые ребята-старатели, стоит только затронуть нежную половину их сердца. И наоборот, они могут превратиться в безрассудных, необузданных детей, если затронуть противоположную сторону этого органа. Они делали все, что только были в силах придумать, чтобы успокоить его, но ничего не добились, и тогда Фергюсон, талантливый дипломат, сказал:

– Если вы так волнуетесь только из-за Шерлока Холмса, то можете успокоиться,

– Почему? – жадно откликнулся несчастный безумец.

– Потому что он опять умер.

– Умер! Умер! О, не смейтесь надо мной, несчастным! В самом деле умер? Нет, он не обманывает меня? Это правда?

– Правда. Такая же правда, как то, что ты тут стоишь, – заверил его Хэм Сандвич, и вся компания подтвердила эти слова.

– Его повесили в Сан-Бернардино на прошлой неделе, – добавил Фергюсон, внеся полную ясность в этот вопрос, – пока он вас там разыскивал. Его приняли за кого-то другого. Хоть они и сожалеют об этом, но теперь уже ничего не поделаешь.

– Теперь ему ставят там памятник, – сообщил Хэм Сандвич с таким осведомленным видом, как будто сам внес в это дел® пай.

«Джеймс Уокер» испустил глубокий вздох – должно быть, вздох облегчения – и ничего не ответил. Но взгляд его сделался несколько спокойнее, лицо заметно прояснилось, стало менее удрученным, Мы все отправились ко мне домой, и ребята угостили его самым изысканным обедом, какой только возможно было приготовить из имевшихся в поселке продуктов. Пока они занимались приготовлением обеда, мы с Хильером переодели гостя с ног до головы во все новое из нашего гардероба и превратили его в симпатичного и почтенного старичка. Увы, именно старичка! Старческая Сутулость, седина в волосах, следы, которые оставляют на лице горе и отчаяние, – а ведь по годам он мог быть еще в расцвете сил. Пока он ел, мы курили и беседовали между собой. К концу обеда он снова обрел голос и по собственному желанию предложил поведать нам о -своих злоключениях, Я не могу воспроизвести каждое его слово, но постараюсь пересказать все как можно точнее.

Рассказ человека, который был принят за другого

«Все началось так: я жил в Денвере. Там я прожил много лет, – иногда помню, сколько именно, иногда забываю, но это не имеет значения. Однажды я получил уведомление о том, что должен уехать, иначе меня изобличат в чудовищном преступлении, совершенном давным-давно в одном из восточных штатов. Я знал об этом преступлении, но не совершал его. Преступником был мой двоюродный брат, носивший ту же фамилию и имя. Я не знал, что предпринять. От страха в голове у меня все спуталось. На сборы мне было дано очень мало времени, кажется, всего один день. Если бы мое имя было оглашено, никто бы не поверил в мою невиновность, и меня бы линчевали. Ведь при линчевании обычно так и бывает: когда обнаружат, что произошла ошибка, все чрезвычайно сожалеют о случившемся, но исправить ошибку уже поздно – подобно тому, как это произошло с мистером Шерлоком Холмсом. Я решил продать свой рудник, скрыться и жить на вырученные деньги, а потом, переждав, пока все успокоится, вернуться и доказать свою невиновность. И вот однажды ночью я убежал, скрылся далеко от Денвера в горах и стал жить там под вымышленным именем.

Мои волнения и страхи все возрастали, вскоре я стал видеть призраки и слышать голоса. Я потерял способность что-либо ясно и связно обдумывать, а если думал о чем-нибудь, то забирался в такие дебри, что не мог из них выбраться, и голова моя раскалывалась от боли. Мне становилось все хуже, а призраков и голосов появлялось все больше. Они не оставляли меня ни на миг, сначала по ночам, а потом и днем. Они шептались у моей постели, строили против меня какие-то козни, ц я потерял сон и вконец обессилел, потому что не мог как следует отдохнуть.

А потом наступило самое худшее. Однажды ночью голоса прошептали: «Ничего не выйдет, потому что мы его не видим и не можем указать на него людям». Послышались вздохи, потом один из голосов сказал: «Необходимо вызвать Шерлока Холмса. Он доедет сюда за двенадцать дней». Все согласились и продолжали бормотать, радостно хихикая. Но я впал в отчаяние, потому что читал про Шерлока Холмса и знал, что это значит, если за мной погонится он, человек сверхчеловеческой проницательности и неутомимой энергии. Призраки отправились за ним, я же, вскочив среди ночи, бросился наутек, прихватив с собой саквояж с деньгами – там было тридцать тысяч долларов. Две трети этой суммы все еще хранятся в нем. Только через сорок дней Шерлок Холмс напал на мой след. Я едва успел укрыться. По привычке он сперва записал свое имя в книге гостиницы, но потом зачеркнул подпись и сверху написал: «Дэггет Баркли». Страх придает человеку особую зоркость: я сумел разобрать зачеркнутое и помчался прочь оттуда, как олень от охотника.

Три с половиной года почти без передышки он гонялся за мной по всему свету – по западным штатам, Австралии, Индии, потом по Мексике и опять по Калифорнии, но мне всегда удавалось распознать его имя в книгах гостиниц, и это меня спасало. Вот почему то существо, в которое я превратился, еще живет. Но я так устал! Столько времени он жестоко мучил меня, однако же, клянусь честью, никогда я не причинял зла ни ему, ни кому-либо другому!»

На этом кончился рассказ, добела накаливший негодующих слушателей. Что до меня, то каждое его слово наносило мне жестокую рану.

Мы решили, что старичок будет нашим гостем – моим и Хильера – и поживет у нас. Я, разумеется, ни о чем не стану ему рассказывать, а когда он отдохнет и поправится, поеду с ним в Денвер и верну ему все его состояние.

Ребята обменялись с ним самым сердечным костедробильным рукопожатием и отправились разносить эту новость.

На заре следующего дня Фергюсон и Хэм Сандвич потихоньку вызвали нас из хижины и конфиденциально сообщили:

– История про злоключения старикана разнеслась по всей округе и подняла на ноги все поселки. Ребята валом валят отовсюду, собираются линчевать профессора. У констебля Гарриса трясутся поджилки, он по телефону вызвал шерифа. Пошли!

Мы припустили бегом. Остальные были вольны испытывать какие угодно чувства, но я-то в глубине души питал надежду, что шериф явится вовремя, ибо я, как ты покушение понимаешь, не имел ни малейшего желания, чтобы Шерлока Холмса повесили за Холмса злодеяния, совершенные мною. Я многое знал о шерифе понаслышке, но для собственного успокоения все же осведомился:

– А сможет он справиться с такой толпой?

– Справиться с толпой? Может ли Джек Фэрфакс справиться с толпой? Просто смех берет! Бывший головорез, девятнадцать скальпов на счету! Справиться? ©го!

Толпе Пока мы мчались вверх по ущелью, в окружающей тишине до нас доносились далекий гул голосов, возгласы, выкрики, неуклонно нараставшие по мере нашего приближения. Рев толпы, подобно залпам, разрывая воздух, становился все громче и громче, ближе и ближе. А когда мы наконец ворвались в несметное скопище народа, собравшегося на пустыре перед трактиром, рев и гул оглушили нас. Несколько свирепых молодцов с прииска Дейли держали Шерлока Холмса, который, надо признать, казался спокойнее всех. Презрительная улыбка играла на его устах, и, даже если страх смерти таился в сердце британца, железная воля подавляла его, не позволяя проявляться ни в чем.

– А ну-ка, проголосуем, ребята!– Этот призыв исходил от Хиггинса-«Квакера» из банды Дейли, – Живо! Петля или пуля?

– Ни то, ни другое! – выкрикнул один из его дружков. – Он же через неделю опять воскреснет! Для такого одно вернее средство – огонь.

И тут же головорезы со всех дальних и ближних рудников одобрили предложение громовым воплем и, продираясь сквозь толпу, устремились к пленнику. Окружив его, они закричали: «На костер его! На костер!» Они потащили Шерлока Холмса К коновязи, поставили спиной к столбу, привязали, а потом завалили до половины хворостом и шишками. Но по-прежнему ни единый мускул не дрогнул на его мужественном лице, и презрительная улыбка по-прежнему играла на его тонких губах.

– Спичку! Эй вы, спичку!

Хиггинс-«Квакер» чиркнул спичкой, прикрыл огонек рукой, нагнулся и подержал его под сосновой шишкой. В толпе воцарилась глубокая тишина. Шишка занялась, на секунду мелькнуло крошечное пламя... В этот миг вдали послышался топот копыт – все отчетливее, все ближе... Поглощенная зрелищем толпа ничего не замечала. Спичка потухла. Хиггинс чиркнул вторую, наклонился, и опять шишка занялась, на этот раз по-настоящему. Огонь пополз дальше, кое-кто в толпе отвернулся. Палач, не выпуская обгоревшей спички, наблюдал за делом своих рук. Топот слышался уже за выступом скалы, и вот конь, гулко стуча копытами, поскакал прямо на нас. Почти в тот же миг раздался возглас:

– Шериф!

И вслед за этим шериф врезался в толпу, вздыбив, рывком осадил коня и крикнул:

– Эй вы, отребье! Назад!

Все повиновались. Все, кроме вожака. «Квакер» не двигался с места, рука его потянулась к револьверу, но шериф его опередил:

– Придержи лапу, ты, герой «Мушиная смерть»! Затопчи огонь и освободи незнакомца.

Герой «Мушиная смерть» повиновался, и шериф стал держать речь. Он отпустил удила и заговорил без всякой горячности, даже, наоборот, весьма размеренно и обдуманно, тоном, полностью соответствующим истинному смыслу его высказываний и эффектно подчеркивающим их нарочитую оскорбительность.

– Чудная компаньица, а? Вполне подходящая для такого свистуна, как Хиггинс, – этого героя, что стреляет в спину и мнит себя отчаянным удальцом. А что я презираю больше всего на свете, так это свору линчевателей вроде вас! Среди таких не бывает ни одного стоящего человека. Этаким храбрецам надо сперва насбирать по меньшей мере сотню себе под стать, не то у них не хватит духу расправиться с калекой-портняжкой. Кто они? Свора трусов, да и вся их округа не лучше. И в девяноста девяти случаях из ста их шериф из той же колоды.

Он сделал паузу, по-видимому, для того, чтобы хорошенько просмаковать заключительную мысль, а затем продолжал:

– Шериф, допускающий, чтобы сборище подонков отняло у него арестованного, просто-напросто паршивый трус. Что говорит статистика? За прошлый год в Америке сто восемьдесят два шерифа получали от государства жалованье за трусость. Если так пойдет дальше, то доктора вскоре запишут новый недуг: шерифская немочь. – Последняя мысль явно пришлась ему по душе, это было заметно всем и каждому. – И люди будут говорить: «Что, ваш шериф опять прихворнул?» – «Да, у него все та же старая хворь». А там, глядишь, появится новая должность. Люди уже не будут говорить: «Он избран шерифом Ра-пао», а скажут: «Он избран главным трусом Рапао». Бог ты мой! Чтобы взрослый человек убоялся своры вешателей!

Он перевел взгляд на жертву и спросил:

– Чужестранец, кто вы и что вы тут делали?

– Меня зовут Шерлок Холмс, и я тут ничего не делал.

Поистине поразительным было впечатление, которое это имя произвело на шерифа, хотя он, несомненно, уже был предупрежден. И шериф заговорил снова, прочувствованно и взволнованно. Он сказал, что это позор для страны, если человек, славой об уме и подвигах которого полнится весь мир и чьи рассказы о них завоевали сердца всех читателей блеском и обаянием литературной формы, подвергается столь гнусному насилию под американским флагом! Он принес свои извинения от имени всей нации и отвесил Шерлоку Холмсу учтивый поклон, а затем приказал констеблю Гаррису проводить гостя в трактир, предупредив, что он понесет личную ответственность в случае нового покушения на него. Затем он повернулся к толпе и сказал:

– Марш по своим норам, шакалы!

И все отправились восвояси. Тогда шериф повернулся к «Квакеру».

– Следуй за мной. Я лично займусь твоим делом. Стоп! Придержи свою хлопушку. Если настанет день, когда я испугаюсь, что ты идешь у меня за спиной с этакой штуковиной в руках, то, значит, пришло время зачислить меня сто восемьдесят третьим в прошлогоднюю компанию шерифов.

С этими словами он пустил лошадь шагом, а Хиггинс-«Квакер» поплелся за ним.

Время уже близилось к завтраку, когда мы по дороге домой услышали новость:

«Фетлок Джонс ночью убежал из своей тюрьмы и скрылся! Здесь об этом никто не сожалеет. Пусть уж дядюшка выслеживает своего племянника, если ему угодно! Это же по его части! Ну, а поселок этим не интересуется».

V

Десять дней спустя

«Джеймс Уокер» уже окреп физически, и голова его тоже приходит в порядок. Завтра утром я уезжаю с ним в Денвер.

Следующей ночью.

Коротенькая записка, посланная с глухого полустанка.

Утром, перед самым нашим отъездом, Сэмми Хильер шепнул мне:

– То, что я расскажу тебе, не говори Уокеру, пока не убедишься, что это будет безопасно, не подействует на его мозги и не повредит поправке. То давнее преступление, о котором он рассказывал, было в самом деле совершено, и как он говорил, его' двоюродным братом. На прошлой неделе мы похоронили истинного преступника – самого несчастного человека последнего столетия. Это был Флинт Бакнер. Его настоящее имя – Джейкоб Фуллер.

Итак, мама, с моей помощью – с помощью ни о чем не подозревавшего участника похорон – твой муж и мой отец оказался в могиле. Мир праху его!