Текст книги "Пылай, огонь (Сборник)"
Автор книги: Джон Диксон Карр
Соавторы: Сэмюэл Клеменс,Николас Мейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)
– Ну? – вопросила его из кресла леди Корк. – И что же мы теперь будем делать?
Поскольку мистер Хенли уже нетерпеливо крутил головой в высоком воротничке, Чевиот сделал ему знак продолжать запись.
Улыбаясь, он подошел к креслу хозяйки дома.
– Леди Корк, – сказал он, – я насчитал тут тридцать пять драгоценностей. Но, как явствует из моей информации, тут должно было быть сорок. Куда делись остальные пять?
– Но почему?.. – она остановилась.
– Ну же, мадам! – Он говорил в своей напористой манере, к которой столь часто прибегал раньше. – Не лучше было бы выложить мне всю правду?
Взвились и опали последние аккорды вальса.
– Что у вас там написано в бумаге?
– Я получил информацию, мадам. Остальные пять драгоценностей были украдены, не так ли?
– Ха-ха-ха! – заскрежетал ара и, хлопая крыльями, затанцевал на насесте. Краем глаза Чевиот отметил, как выпрямилась Маргарет. Ренфру. Ее блестящий красный рот (она что, облизывала губы?) был полуоткрыт, словно в . изумлении.
– Вы хотите обвинить меня, – громко, но без выражения сказала леди Корк, – в краже моих собственных безделушек?
– Только не в краже, мадам. Просто вы хотели спрятать их.
– Фредди Деббит сказал!..
– Да. Похоже, что Фредди Деббит много чего сказал. И не сомневаюсь, что, кроме всего прочего, он вызвал у вас беспокойство, расписав, как воры могут утащить ваш сейф. Учитывая наш опыт, леди Корк...
– Чей опыт?
– ...Хочу сказать, что для женщины является совершенно естественным инстинкт прятать самые ценные вещи, причем так, чтобы они в случае опасности были под руками. Это особенно относится к вещам, с которыми связаны сентиментальные воспоминания.
Чевиот говорил спокойно, вежливо и убедительно.
– И мне трудно– представить себе лучшее место, где можно спрятать кольца, браслеты, небольшие камешки, – продолжал он, – чем в кормушке птичьей клетки. Отдаю должное вашей предусмотрительности. Кому это может прийти в голову? И даже в том случае, если подозреваемый попытается ночью взять кормушку из клетки, это разбудит птиц и вызовет всеобщий переполох, который выдаст вора с головой. Таким образом вы попытались спрятать свои самые ценные вещи. Я прав?
– Да! – сказала леди Корк.
Ее окончательно сразили слова о «сентиментальных воспоминаниях». Неловко склонив короткую шею, она уставилась в огонь. Как ни странно, из-под морщинистых век выползли две слезы и скользнули по щекам.
– Они остались от мужа, – кашлянув, сказала она, нё отрывая глаз от пламени. – Ах! И от другого мужчины, который уже шестьдесят лет покоится в земле.
Настойчивые ритмы вальса, казалось, ни на секунду не оставляли Чевиота.
– Я должен напомнить вам, – мягко сказал он, – что эти драгоценности были украдены. И похититель до сих пор не найден.
Не оборачиваясь, леди Корк согласно кивнула.
– Тетя Мария, – вмешалась мисс Ренфру, и голос ее выражал глубокое сострадание, – они будут найдены. Не переживайте. Но, кстати, уже около полуночи. Гости ждут приглашения к столу. Разрешите ли мне заняться этим?
Леди Корк, не поворачиваясь, снова с силой кивнула. Дряхлые опущенные плечи ее сотрясала дрожь.
Белое платье мисс Ренфру, с розами по окаймленному черным подолу, скользнуло через дверь, ведущую в спальню, а не через двустворчатые двери. Провожая ее глазами, Чевиот хотел' было заговорить, но изменил свое намерение.
– Леди Корк, я не могу и не хочу расстраивать вас еще больше. Но почему вы не сказали о пропаже Драгоценностей? Почему вы скрыли этот факт?
– Чтобы они снова смеялись надо мной? Как они всегда делают?
– Да. Я понимаю.
– Человек, который позволяет себе смеяться над вами, – со сдавленным голосом неожиданно вмешался мистер Хенли, – ответит передо мной. Клянусь Богом, ответит!
Эти слова заставили её встрепенуться. Повернув голову, она одарила мистера Хенли милостивой улыбкой. И, стараясь скрыть свои слезы, посмотрела на Чевиота.
– И кто бы мог подумать, – фыркнула она, хотя по щекам ее продолжали струиться слезы, – что у сына Джорджа Чевиота хватит ума вообразить себе все это?
– Это моя работа, мадам.
– Ваша что?
– Моя работа, должен вам сказать. Могу ли я задать вам несколько вопросов?
– Можете.
– Итак, во вторник вечером, решив попробовать, что у вас получится, вы спрятали четыре драгоценности в кормушках клеток попугаев в вашей спальне? Так. И вы были вне себя от ужаса, изумления и гнева, когда на следующее утро обнаружили их исчезновение. В четверг вечером вы спрятали очередную драгоценность в клетке канарейки, что в коридоре: что-то небольшое и не вызывавшее у вас воспоминаний, скорее всего, вы хотели сделать из спрятанной вещи ловушку для вора?
Леди Корк откинулась на спинку кресла.
– Да! Верно! Но, человече, откуда вам все это известно? Не так давно мы говорили о волшебниках. До чего странная жизнь. Вы что, один из них?
Чевиот, ошарашенный такой оценкой его наблюдений, вытекавших из здравого смысла, сделал смущенный жест.
– Это всего лишь предположение, мадам. И не больше.
– Ага! Тогда вот что скажите мне, синьор Калиостро! – Несмотря на слезы, ей не изменила проницательность. – Почему этот проклятый мошенник пересыпал содержимое кормушек в коробку или что там у него было и оставил их совершенно пустыми? Почему он просто не порылся в них пальцами? И не вытащил оттуда все безделушки, создав впечатление, что к корму и не прикасались?
– Мадам, этому есть несколько объяснений. Я мог бы изложить вам их все, но предпочитаю самое убедительное.
– Ну же!
– Я уверен, что на следующее же утро, леди Корк, вы первым делом поспешили к клеткам, чтобы убедиться в безопасности ваших сокровищ, так?
– Плоть Господня! – сказала леди Корк. – Так я и сделала!
– Так что похититель (он или она, пока неизвестно) ночью должен был действовать как можно быстрее. Не так просто осмотреть клетку, не побеспокоив попугая, чьи крики могли бы разбудить вас. Вне всяких сомнений, вора меньше всего беспокоило, в каком состоянии будут найдены кормушки. Вы понимаете, что это значит?
– Ну?
– Разберемся. Надежно ли запираются на ночь наружные двери дома?
– Как Ньюгет! Или Казначейство! Или даже еще основательнее, насколько я знаю.
– Запираете ли вы на ночь двери своей спальни?
– Нет! Какая в том необходимость?
– Значит, похититель, он или она, – кто-то из ваших близких. Полагаюсь на ваше здравомыслие, мадам: у вас нет никаких предположений относительно того, кто бы мог быть этим вором?
– Нет, – помолчав, она подчеркнуто вымолвила это слово.
– Рассказывали ли вы кому-нибудь о вашем намерении спрятать драгоценности?
– Никому! – уверенно рявкнула леди Корк.
– Тогда еще один вопрос, мадам. Вы уверены, что ночью не слышали никаких звуков, не видели отблеска света в течение всей ночи?
– Нет. Дело... в лаудануме.
– Лаудануме?
– Старухи, мальчик мой, спят очень плохо. – Теперь она рассердилась на него. – И я пью его каждую ночь, чтобы обрести покой. И ничего не могу поделать! Даже когда в четверг я расставила силки, сунув дешевое колечко в клетку к канарейке, мне пришлось выпить лекарство, чтобы не мучиться. Ну и что страшного? Разве сам король не пьет лауданум из-за спазм в мочевом пузыре? И когда его министры заходят к нему с разговорами о государственных делах, разве он не в таком одурманенном состоянии, что не может говорить с ними?
Разговаривая, она яростно тискала руками навершие своей трости. Тем не менее тон ее изменился.
– Король, – сказала она. – Они ненавидят его, не так ли? Да! Его ненавидят! А я знала его, когда он был молод, красив как Бог, и весь двор следил за его романом с Пердитой Робинсон.
И снова мышцы ее лица безвольно расслабились и, как она ни старалась, слезы обильно текли по ее щекам.
– Убирайтесь,—откашлявшись, каркнула она.—С меня хватит для одного вечера. Вон с глаз моих!
Чевиот сделал знак мистеру Хенли.
Старший клерк аккуратно закупорил чернильницу, отложил ручку, закрыл папку с бумагой и, опираясь на свою трость, сделал несколько легких шагов к камину, рядом с которым висел шнур для вызова– прислуги; Хенли потянул за него. Затем они с Чевиотом направились к дверям.
– Стоп! – внезапно остановила их леди Корк.
С удивительным для ее вида достоинством, не обращая внимания на залитое слезами лицо, она поднялась.
– Несколько последних слов! Я все знаю. Я все знаю, не важно, как или от кого, относительно моей броши с изумрудами и алмазами, сделанной в виде кораблика. Это был первый подарок, полученный мною после свадьбы от мужа. И я слышала, что она была заложена у Вулкана.
Казалось, от звуков вальса она была готова прийти в ярость. Она с такой силой ударила тростью в пол, что даже ара подскочил и вскрикнул.
– Мою брошь! – переведя дыхание, сказала она. – У Вулкана!
«У Вулкана? – подумал Чевиот. —В ломбарде? У ростовщика?»
Он не мог спрашивать, кто такой Вулкан. Естественно, она предполагала, что он отлично знает это имя. Но задать этот вопрос можно было кому-то другому, и поэтому он только поклонился.
– Спокойной ночи, леди Корк.
После того как Чевиот захлопнул двери, они остановились в широком пустынном коридоре, с двумя рядами китайских светильников;; молча глядя друг на друга.
– Итак, – спросил мистер Хенли, – что вы извлекли из всего этого?
– Дело в том, – откровенно признался Чевиот, – что она настолько принадлежит восемнадцатому столетию, что я с трудом понимал ее произношение, не говоря уж о смысле ее слов. Какое облегчение перейти на нормальный язык.
(На нормальный язык. За девяносто лет до своего рождения!)
– Ага! – пробормотал мистер Хенли, лукаво глядя на него. —Ясно. Я и сам пару раз просто терялся, хотя значительно старше вас. Но вот что я хотел бы сказать...
– Она не сказала нам всей правды. Она знает или предполагает, кто украл ее драгоценности. И если бы они не были связаны с сентиментальными воспоминаниями; она, может быть, вообще не заговорила бы о них. И совершенно ясно; что...
Чевиот замолчал, потому что его собеседник отвернулся от дверей. Он внимательно вглядывался в пространство перед собой; его рыжеватые; брови сошлись воедино, и он полуприподнял трость, указывая на что-то. Чевиот тоже повернулся.
Примерно в десяти футах от них, повернувшись к ним спиной, стояла Флора Дрейтон.
В общем-то в ее присутствии здесь не было ничего необычного. Она стояла справа от них, ближе к закрытым дверям танцевального зала, и под ногами у нее был выцветший ковер.
В ее застывшей напряженной позе е откинутой головой и руками, глубоко засунутыми в муфту, было что-то неестественное. Хотя они не видели ее лица, во всей ее фигуре читались мука и отчаяние.
У Чевиота сжалось сердце, словно кто-то схватил его холодными, пальцами.
Через секунду открылась дверь, одна из тех одинарных оранжевых дверей, что была слева от них, если стоять лицом к лестнице. За ней крылся проход в спальню леди Корк.
Резко захлопнув ее за собой, оттуда вышла Маргарет Ренфру. Она стояла почти боком, так что во всяком случае были видны только очертания ее подбородка. Мисс Ренфру прошла прямо перед Флорой по диагонали, торопливо направляясь, по всей видимости, к дверям бального зала.
Здесь она несколько помедлила, изменив, очевидно, свое намерение. Сделав нетерпеливый жест, она легко повернулась и прямо посередине ковра двинулась к лестнице. Она была примерно в десяти футах от застывшей на месте Флоры.
И в этот момент– как не хватало тут хронометриста, который точно все засекал бы! – кто-то выстрелил.
В силу причин, о которых будет сказано ниже, они не услышали выстрела. Стремительные пассажи дюжины скрипок, звучные аккорды арфы, шарканье ног танцующих, смех женщин и возбужденные громкие голоса мужчин создавали в коридоре невообразимый шум.
Но пуля попала Маргарет Ренфру точно под левую лопатку.
Чевиот, не отрывавший от нее глаз, увидел, как по спине, обтянутой белым платьем, хлынула темная струя. Было похоже, будто кто-то огромной нечеловеческой рукой толкнул ее вперед. Она сделала еще два шага, ноги у нее подкосились, и она рухнула лицом вперед.
Две или три секунды, которые показались бесконечными, она лежала неподвижно. Затем, судорожно сжав пальцы, она заскребла ими по ковру. Она попыталась опереться на руки, но ей удалось лишь приподняться на локтях. Мучительный спазм сотряс ее тело. Плечи у Маргарет Ренфру передернулись. Она упала, гулко стукнувшись лбом об пол, разметав густые черные кудри. И осталась недвижимой.
В мертвой тишине взвились ритмы вальса:
«Пока мы скользим по летней волне, нет, не кончаются сны.
Пока мы скользим, наши мысли вослед нам летят...»
Чевиот рванулся вперед так, что золотые драконы на выцветших стенах слились для него в одну полосу. Он упал на колени у недвижимой фигуры.
Пулевое отверстие было невелико, из него вытекла небольшая уже засыхающая струйка крови. Оружие явно было мало, с легким пороховым зарядом, звука которого почти не было слышно. Такая пуля не могла нанести серьезную рану, если только не попадала прямо в сердце.
Куда она и попала. Вытащив часы, он нажал на кнопку, откинул крышку. Подсунув руку под лоб женщины, он приподнял ей голову и поднес стекло циферблата к накрашенным губам, автоматически отметив время. Стекло осталось чистым, не затуманенным. Она скончалась за двадцать секунд.
Чевиот опустил ее голову. Защелкнув часы, он опустил их в кармашек жилета.
Мистер Хенли, бледный как бумага, со сжатыми губами, склонился к нему. Лицо у него было таким же растерянным, когда он неуклюже опустился на колени рядом с ним.
– Что?.. – начал он.
К счастью, он смотрел лишь на тело мисс Ренфру. Чевиот отвел от него глаза и похолодел.
Застывшая поза Флоры изменилась. Теперь она стояла лицом к нему в тех же десяти футах. Ее глаза невидяще смотрели на Чевиота. Ее стала сотрясать неудержимая дрожь, с которой она была не в силах справиться, потому что не владела нервами. Муфта выскользнула из ее дрожащих рук.
Хотя она продолжала придерживать муфту левой рукой, правая ее рука – в перчатке до локтя, на тыльной стороне которой широко разошелся шов, – беспомощно выскользнула из муфты.
И из нее выпал крохотный пистолетик с позолоченной пластинкой на деревянной рукоятке. Он упал на ковер и, поблескивая, остался лежать;
Флора уронила муфту, судорожно вздохнула и прижала руки к глазам.
6
Кошмар в коридоре
Чевиот, встав, решительно ухватил за плечо мистера Хенли, по-прежнему стоявшего на коленях.
– Переверните ее! – приказал он.
– А?
– Положите ее на спину и проверьте, скончалась ли она. Вы же были на войне и не должны терять головы. И пусть ничто не ускользнет от. вашего внимания!
– Как скажете, сэр.
Если только старший клерк повернется...
Но он не поворачивался. Хромая нога заметно мешала ему, когда он возился с обмякшим и отяжелевшим телом убитой.
И тут детектив-суперинтендант сделал то, что, как он был уверен, не смог бы сделать ни за что в жизни.
Он молча подошел к Флоре. Ее глаза, в которых застыла немая отчаянная мольба, не отрывались от него. Он поднял пистолет, надежно ухватив его за дуло большим и указательным пальцами. В нескольких футах сбоку от нее стоял один из очень низких чайных столиков тикового дерева. Несмотря на то, что высокая лампа с шелковым абажуром создавала впечатление, что должна опираться на солидное основание, он знал, что тяжелая фарфоровая ваза, в которой она была укреплена, была пустой внутри.
Левой рукой он приподнял лампу. Правой опустил в нее пистолет. Тот полностью скрылся в фарфоровой полости.
Но предварительно он отметил еще несколько деталей. Оружие было еще теплым. На его пальце, скользнувшем по дулу, остался чёрный след сгоревшего пороха. На маленькой золотой пластинке, врезанной в рукоятку, были выгравированы инициалы «А. Д.».
После того как пистолет скрылся в вазе, необходимо было как можно быстрее повернуться. Мистер Хенли еще не смотрел в его сторону. Но...
Боже всемогущий!
Ему показалось, что одна из створок дверей, ведущих в бальный зал, приоткрылась на пару дюймов и тут же снова закрылась. В ужасе ему показалось, что он увидел в проеме что-то черное, то ли сюртук, то ли волосы, промелькнувшие на фоне ярко-оранжевого косяка с его золотыми арабесками.
Но полной уверенности у него не было. Он успел заметить мгновенное движение лишь краем глаза, в долю секунды, и, конечно, не мог быть полностью убежден.
Маргарет Ренфру лежала на спине, широко открыв глаза, с отвисшей челюстью. Она не слышала музыки и никогда больше впредь не услышит ее.
Мистер Хенли, с лица которого еще не сошла бледность, вставая на ноги, понемногу стал обретать свою рассудительность.
– Мистер Чевиот, – спросил он, – кто это сделал?
Чевиот рискнул посмотреть на Флору. Его глаза с мольбой уставились на нее, словно он спрашивал: «Флора, Флора, как ты могла?..»
И ее глаза с тем же отчаянием отвечали: «Это не я! Это не я! Это не я!»
– Мистер Чевиот,—низким хриплым голосом повторил старший клерк,– кто это сотворил?
На этот раз он не следил за Правильностью языка.
– Вы этого не делали, – сказал он. – Я тоже нет. При всем уважении к леди и ни на что не намекая, – он качнул головой в сторону Флоры, – она также этого не делала. Я наблюдал за ней, и она ни на секунду не вынимала рук из муфты.
Это было правдой.
Это Открытие поразило Чевиота, как ударом молнии, и он выпалил, не раздумывая:
– Вы видели рану. Ее сделало небольшое Оружие, из тех, что называют карманными. Если бы вы или я стреляли из кармана, чтобы заглушить звук...
Мистер Хенли, издав какой-то невнятный звук, очнулся от своих размышлений.
– Осмотрите мою одежду! – сказал он, оглядывая сам себя. – Вы же суперинтендант из отдела внутренних дел. Осмотрите меня! А я то же самое сделаю для вас!
– Но...
– Прошу Вас, сэр! С вашего разрешения, сэр! Я настаиваю!
Чевиот сделал это. Он даже раскрыл пайку с письменными принадлежностями и осмотрел трость. Он ничего не обнаружил. Но он был готов к этому. Когда мистер Хенли осматривал его, он думал лишь о муфте Флоры. В ней не могло быть...
– Неужели дело только в размерах? – предположил он, выдавив из себя некое подобие искаженной улыбки. Он взял муфту Флоры.
Она не могла стрелять сквозь нее, не оставив на подкладке следа ожога от пороха. Покрутив муфту в руках и не обнаружив в ней дыры, он вернул ее хозяйке.
Флора больше не дрожала. Ее страх перед ним, который заставил ее повернуться спиной к Чевиоту, каковы бы ни были его причины, ныне исчез. Но, заговорив, она с трудом шевелила губами.
– Дорогой мой! – шепнула она столь тихо, что он с трудом расслышал ее. – Мой дорогой, дорогой, дорогой! Ты же знаешь, что я этого не могла...
Тут она наконец обрела голос.
– Но кто же это сделал! – вскрикнула она. – Ведь тут в коридоре больше никого не было.
И это было правдой; кроме них, в коридоре никого больше не было.
Масляные светильники бросали мрачные отсветы на черные лакированные стены. Возбужденные доносившейся музыкой, канарейки прыгали в клетках, пытаясь издавать невнятные трели.. Чевиот посмотрел на мистера Хенли.
Тот почтительно отдал ему честь, приложив два пальца ко лбу.
– Это не мое дело, мистер Чевиот. Но, – и он обвел руками обстановку, – есть только одно объяснение. Должно быть, приоткрылась одна из этих дверей, за которой и было оружие.
– Я могу поклясться, – тихо сказал Чевиот, – что, когда раздался выстрел, ни одна из этих дверей не открывалась.
– Вы уверены в этом, сэр?
– Совершенно.
– Но...
– Стоп, стоп! Дайте мне подумать!
Он уставился на ковер. Женщина не могла погибнуть от пули в сердце, если бы не было человеческой руки, нажавшей на спусковой крючок, и тем не менее это произошло. Чевиот отчетливо слышал, как тикают часы в кармашке жилета.
Этот звук заставил его прийти в себя. Снова вытащив часы, он выяснил, что три минуты тому назад миновала полночь. Вальс скоро кончится; танцы длятся уже довольно долго. Мисс Ренфру направлялась, как она сама сказала, пригласить гостей на ужин. И через несколько минут вся толпа вывалит сюда. И если они увидят труп в коридоре...
– Минутку! – сказал Чевиот.
Подойдя к дверям танцевального зала, он приоткрыл одну створку и заглянул внутрь.
Никто не увидел его или, во всяком случае, не подал виду, что увидел.
Пока он вглядывался в массу танцующих, его обдало волной жаркого воздуха, густого, но благоухающего духами. Дюжина скрипачей как сумасшедшие приплясывали на своем небольшом возвышении. Широкие подолы женских нарядов и пышные рукава крутились перед ним радугой розовых, голубых, зеленых, белых цветов.
Перед его глазами промелькнуло не менее полудюжины самых разных причесок; у некоторых женщин были цветы в волосах, некоторые украсили себя перьями. На тонких шнурках, обмотанных вокруг нежных запястий, болтались программки танцев. У всех дам были перчатки до локтей, в то время как мужчины в черных сюртуках предпочитали короткие белые перчатки.
Кое-кто, как сказала Флора, считает вальс непристойным танцем, Чевиот не мог этого понять. Партнеры держатся друг от друга на расстоянии вытянутой руки. И все же...
И все же под покровом этого мира, представшего перед ним как во сне, озаренного неровным светом газовых светильников, пульсировало странное подавленное возбуждение. Чевиот ощущал его. Лица женщин раскраснелись от танцев, а мужчин – от напряжения или выпивки. В этом зале с навощенным до стеклянного блеска полом, с тяжелыми зелеными портьерами, закрывавшими окна, никто не скрывал своих страстей и эмоций.
«Что тут происходит? – попытался понять он. – Да, с первого взгляда все ясно. Но уже вторая мысль предельно примитивна: эта обстановка привела к убийству».
Он увидел, что с внутренней стороны дверей торчит большой медный ключ. Чевиот сделал шаг за порог. Незаметно заведя руку за спину, он повернул ключ, вытащил его и опустил его себе в карман.
«Внешне, – продолжал он лихорадочно думать, – тут все пристойно, как в женском колледже. Но что творится в глубине?»
Берегись!
Вальсирующая пара, вынырнувшая из разноцветья танцующих, налетела на него. Он не успел увернуться.
Раздался мягкий звук столкновения тел. Танцующие покачнулись, но не сбились с ноги. В ту же секунду Чевиот рассыпался в извинениях перед молодой женщиной.
– Мадам, молю вас простить меня. Это исключительно моя ошибка. Я слишком загляделся.
Юная леди, хорошенькая и худенькая, со светло-каштановыми волосами и широко расставленными газельими глазами, в синем шелковом платье и прической типа «не забывай меня», перевела дыхание, приостановившись в стремительном скольжении.
Но она не забыла сделать изящный реверанс, вскинув большие глаза, и, улыбнувшись, опустила их.
Наконец Чевиот понял общее свойство всех этих женщин, которое бросилось ему в глаза у Флоры. Это была их неизменная женственность, самое сильное оружие женщины, которое так беспокоит мужчин.
– Прошу вас, не беспокойтесь, сэр, – улыбнулась ему девушка, пристально глядя на него. – Умоляю вас, не обращайте внимания! Это совершенно обычное дело. И я не сомневаюсь, что мой партнер согласится со мной!
Она повернулась. Теперь на Чевиота в упор глядели глаза того самого гвардейского офицера, капитана Хогбена, с которым недавно он обменялся резкостями на лестнице.
Несколько секунд капитан Хогбен, дыша ненавистью и запахом бренди, не произносил ни слова. Тем не менее он не производил впечатления особенно разгневанного человека; он был, как и раньше, расслаблен и томен. Он разгладил свои усы и бакенбарды.
– Снова ты, парень? – протянул он. – Ну и ну! Я должен поговорить с тобой, парень, в соответствующее время и в соответствующем месте. Так что мы еще с тобой встретимся!
Он резко выкинул правую руку, чтобы презрительно толкнуть Чевиота в грудь.
Странности сопутствовали ему весь вечер. Волна ярости, которую Чевиот редко чувствовал и никогда не показывал, бурно вскипела в нем. В долю секунды мгновенным движением руки он остановил капитана. А затем его левая рука всем весом, с силой, как таран, врезалась в грудь гвардейского офицера.
Пятки сапог капитана Хогбена разъехались на скользком паркете. Он шлепнулся на пол с грохотом, от которого вздрогнули язычки светильников, но немедленно вскочил, щелкнув каблуками своих блестящих ботфортов, и в глазах у него плескалась ярость.
Было бы неправдой утверждать, что девушка с каштановыми волосами поспешила пресечь стычку. Она лишь приподняла руки, готовясь к продолжению танца и мягко пробормотала несколько неразборчивых слов.
Чевиот ждал, глядя капитану Хогбену в глаза.
Но требования, хорошего тона одержали над ним верх. Капитан Хогбен повернулся к партнерше. Никто из танцующих , не обратил особого внимания на этот инцидент. Только женщина в лиловом наряде громко взвизгнула, и мимо них пролетел увлеченный танцем круглолицый Фредди Деббит, держащий на вытянутых перед собой руках величественную брюнетку в розовом платье.
Чевиот вышел из зала. Притворив двери, он вытащил клюй и закрыл обе створки. Ключ он оставил в замке.
Но лоб его был мокр от пота.
Черт возьми, что с ним происходит? Неужели и его так возбудила атмосфера бального зала? Или его терзают и не дают покоя кроющиеся в глубинах сознания сомнения относительно Флоры... и ее невиновности?
Сама Флора, которая отодвигалась все дальше и дальше от мертвого тела, распростертого в коридоре, где сейчас стало заметно тише, со слезами бросилась к нему.
– Джек! Во имя всего святого, что ты делал в танцевальном зале? В такое время?
Чевиот окончательно пришел в себя.
–Закрыл его, – коротко сказал он, продолжая изучать лицо Флоры в поисках искренности в ее глазах и очертаниях рта. – Разве мы можем позволить, чтобы сюда высыпала толпа народа? Естественно, нет. Нельзя, чтобы тут воцарилась суматоха.
– Но это ужасно. – Она качнула золотой копной волос в сторону тела Маргарет Ренфру и заломила руки. – Что нам теперь делать?
– Я покажу тебе.
Флора едва не вскрикнула, когда он снова оставил их. На этот раз Чевиот поспешил в будуар леди Корк. Постучав, он повернул ручку, которая неизменно, издавала при этом громкий щелчок, и вошел.
Леди Корк дремала в кресле у потухшего огня; ее чепчик с оборками сполз набок, а руки покоились на трости. Даже ара сидел с закрытыми глазами. Но, услышав щелканье замка, он встрепенулся и закрутил головой.
Но проницательность не покинула старую леди. И при виде Чевиота на лице ее сразу же отразилось напряженное ожидание.
– Что-то неладно, юноша? – спросила она, поднимаясь.– Выкладывайте, я готова. Что случилось?
– С сожалением должен сообщить вам, что ваша племянница, мисс Ренфру.,.
– Она мне не племянница, – сказала леди Корк, и ее лицо окаменело. – И даже не родственница, если уж об этом зашла речь. Что она теперь выкинула?
– Ничего. Она стала жертвой несчастной случайности. Говоря откровенно, она мертва.
– Мертва, – после долгого молчания повторила леди Корк, и под глазами у нее проступили белые пятна. Затем она прищурилась. – Несчастная случайность, вы говорите?
– Нет. Просто к такой формуле прибегает полиция, чтобы смягчить потрясение. Она была убита выстрелом в сердце сзади и сейчас лежит в коридоре. Поэтому, мадам, – Чевиот встретил и выдержал ее взгляд, – я и обращаюсь к вам за помощью. Как полицейский офицер, я должен перекрыть доступ в коридор большого количества людей, пока не осмотрю его. Не будете ли вы настолько любезны помочь мне, задержав гостей в бальном зале, что-то сообщив им или предложив еще потанцевать... словом, все что хотите? Их надо задержать минут на десять или пятнадцать, не сообщая им (пока!) о несчастье. Можете ли вы это сделать?
– Эге, – сказала леди Корк, подтягивая к себе свою палку. – И могу, и сделаю. Там есть с десяток вдов и пожилых дам, которые мне помогут!
Она торопливо засеменила к дверям, но остановилась, Поджав губы.
– Выстрел, – ровным голосом сказала она. – Кто это сделал? Ее любовник?
На этот раз лицо Чевиота полностью сохранило невозмутимое выражение, ничего не выдав.
– Значит, у мисс Ренфру был любовник, леди Корк?
– Ба! Только не рассказывайте мне! Уверена, что он у нее был!
– И его имя?..
– Откуда мне знать? Эта шельма держала язык за зубами. Но разве вы не заглядывали ей в глаза?
– Кое-что я в самом деле заметил.
– Гордость и в то же время стыд? Обидчивость и в то же время жестокость и страх, что ее может выдать выражение лица? Когда это написано большими буквами при помощи румян и помады! К чему все это в тридцать один год? Ба! В наши дни совесть никому не нужна!
Гнев исказил ее лицо, колыхнув морщины, как камень, брошенный в воду.
– Вот то, чего я терпеть не могла, и не собираюсь этого отрицать! Лицемерка, проклятая лицемерка! К чему? Неужели она думала, что я против? – Леди Корк внезапно раскашлялась, и не понять, то ли из-за смеха, то ли по другой причине. – В мое время, юноша, девушка не считалась достойной внимания, если до того, как ей минет двадцать, у нее не было полдюжины ухажеров. Если вы хотите найти ее франта, то он, скорее всего, в зале. Но она отрицала, что у нее кто-то есть... А теперь она мертва.
– Леди Корк!
Она уже почти добралась до дверей.
– Э?
– Прав ли я, предполагая, как мне кажется, уже некоторое время, что ваши драгоценности похитила мисс Ренфру? Или что, по крайней мере, вы считали ее похитительницей?
Музыка прекратилась.
В старом обветшавшем доме внезапно воцарилась тишина. Из бального зала донеслись аплодисменты, но они были лишь данью вежливости. Можно было предположить это, потому что утомленные гости, мужчины и женщины, мечтали сейчас лишь об обильной еде и выпивке.
– Итак, леди Корк? Вы подозревали мисс Ренфру?
– Молодой человек, молодой человек, вы торопитесь! Неужели вы не слышите то, что слышу я? Даже не услышав приглашения на ужин, они все равно рванутся к лестнице, как стадо диких коней. Идем!
– Они не смогут рвануться. Я запер двери снаружи.
– Да неужто? – заскрипела леди Корк, напоминая своего попугая. Ее поведение изменилось. Она разглядывала его с неподдельным сарказмом. – Ручаюсь, что это только разожжет их любопытство. А ведь вы хотите хранить все происшедшее в тайне? Что, по-вашему, они будут думать, когда найдут двери закрытыми?
– Вы ответите на мой вопрос, леди Корк?
– Молодой человек, да вы, никак, наседаете на меня?
– Нет, мадам. В любом случае, если даже вы не ответите, я буду вынужден сделать вывод, что вы в самом деле подозревали мисс Ренфру. И действовать буду соответствующим образом.
Она уставилась на него.
По выражению ее лица он понял, что нащупал правду.
Он мог ручаться, что она была на волоске от того, чтобы гаркнуть: «Да!», но с присущей ей непредсказуемостью изменила свое намерение. Фыркнув, леди Корк с треском распахнула двери и решительно вышла.
Чевиот в разочаровании мог только последовать за ней.
