Текст книги "Пылай, огонь (Сборник)"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Сэмюэл Клеменс,Николас Мейер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Я искренне поблагодарил его, и мы расстались, обмениваясь взаимными обещаниями когда-нибудь в ближайшем будущем пообедать, познакомить друг друга со своими женами и так далее. Никто из нас не имел ни малейших намерений выполнять эти экстравагантные обещания, и я ей всех ног понесся на вокзал Ватерлоо. Подобно Стамфорду, у меня не было никакой уверенности, что маленькая статья в «Ланцете» спасет моего друга и поможет ему выкарабкаться из той пропасти, в которую он стремительно попал. И, спеша встретить жену, меньше всего я мог предполагать, что второй раз за десять лет Стамфорду – бесценному, драгоценному Стамфорду! – удастся ответить на мольбы мои и Холмса.

3
Решение принято

– Джек, дорогой мой, что случилось? – Таковы были первые слова моей жены, когда я встретил ее поезд на Ватерлоо. Мы неизменно чувствовали духовную связь, еще с той ночи три года назад, когда впервые встретились [2]2
  Среди исследователей существует ряд острых противоречий, касающихся женитьбы – или женитьб – Ватсона. Не углубляясь в вопрос, сколько он был раз женат и на ком, эта глава и последующие уверенно свидетельствуют, что женщина, о которой идет речь, – это Мэри Мор-стен, клиентка Холмса в «Знаке четырех», единственная женщина, которую Ватсон называет своей женой. – Прим. авт.


[Закрыть]. Нас свел воедино запутанный клубок событий, в котором нашли себе место и беглые преступники, и дикари с Андаманских островов, опустившийся отставной офицер. Великий мятеж и легендарные сокровица Акры, и тьма той ужасной ночи, когда мы стояли на нижнем этаже дома в Пондишерри-Лодж, пока Шерлок Холмс в сопровождении хозяина и Тадеуша Шолто поднимался наверх, где ему предстояло обнаружить тело несчастного Бартоломью. В этой мрачной обстановке мы еще не успели сказать друг другу ни единого слова – в сущности, мы еще даже не познакомились, – но наши руки инстинктивно нашли Друг друга. Как два испуганных ребенка, мы тем не менее пытались успокоить один другого, что и положило начало взаимной симпатии.

Это безошибочное интуитивное взаимопонимание существовало между нами вплоть до дня ее смерти. И встревоженный взгляд, когда она сошла с поезда, лишний раз подтверждал это.

– Что случилось? – повторила она.

– Ничего. Идем, я все расскажу тебе дома. Это твой багаж?

Пока мы пробивались сквозь толпу, запрудившую вокзал, лавируя между грудами чемоданов, саквояжей, носильщиков и родителей, старающихся держать при себе возбужденных отпрысков, мне удалось отвлечь ее внимание. Пробившись сквозь столпотворение, которое неизменно представлял собой вокзал Ватерлоо, мы нашли кеб и расплатились с носильщиком, успевшим водрузить наш багаж на крышу кеба.

Когда мы расположились на сиденьях и двинулись в путь, жена попыталась вернуться к своему вопросу, но я сделал вид, что не расслышал его, развлекая ее веселой болтовней. Я спросил, хорошо ли она провела время у бывших хозяев, – когда мне выпало счастье узнать ее, она занимала место гувернантки в доме миссис Форрестер.

Сначала, видя мое нежелание беседовать на волнующую ее тему, она удивилась, но поняв, что тут ничего не сделать, решила положиться на меня и охотно принялась рассказывать о своем пребывании в сельском доме Форрестеров в Гастингсе, о детях, своих бывших воспитанниках, которые теперь подросли настолько, что вполне могли обходиться без гувернантки.

– Во всяком случае, они так считают, – со смехом заметила моя жена. Мне казалось, что никогда ранее я не испытывал к ней большей любви, чем во время этой поездки. Она прекрасно понимала, что я чем-то взволнован, но, видя, что я не хочу пока говорить на эту тему, сдержала свои вопросы, продолжая шутить и смеяться всю дорогу, пока я приводил нервы в порядок, прикидывая ход будущего повествования. Она была изумительной женщиной, и вплоть до сегодняшнего дня я тяжело ощущаю ее утрату.

Обед уже ждал нас по прибытии, и мы провели время за столом в той же легкомысленной болтовне, когда каждый старался развлечь другого анекдотами и рассказами о происшествиях, что случились во время нашей разлуки. Когда трапеза приблизилась к концу, она заметила, как слегка изменилось мое настроение, и приободрила меня.

– Ладно, Джек, ты и так уже долго увиливал. Вряд ли тебя так уж интересуют подробности бытия этих ужасных мальчишек. Проводи меня в гостиную, – предложила она, поднимаясь и протягивая мне руку, которую я тут же принял. – Камин уже давно ждет, чтобы мы его разожгли. Мы поудобнее устроимся, ты можешь обзавестись, если хочешь, своей трубкой и бренди с содовой и рассказать мне, наконец, что случилось.

Я покорно, как ребенок, последовал указаниям жены, лишь отказавшись от содовой с бренди. В свое время, в начале нашего знакомства, жену удивило мое описание генерала Гордона [3]3
  Гордон,Чарльз Джордж (1833 – 1885) – английский офицер, который принимал участие во взятии англичанами Пекина в 1860 году. Командуя китайской армией, подавлявшей восстание тайпинов, он заслужил прозвище Гордон Китайский. – Прим. пер.


[Закрыть]. Последний считал смесь бренди и содовой жутким варевом. Моя жена, может быть потому, что я был ранен в Афганистане, с уважением относилась к моему решению вступить в ряды армии, но неизменно пыталась заставить меня изменить привычке, взятой у генерала Гордона. Мои возражения были тщетны. Она отдавала ему искреннюю дань уважения, и первым делом за то, что он положил конец работорговле в Китае, но никогда не теряла надежды, что в один прекрасный день я изменю своим вкусам. Этим вечером она не протестовала, когда я в соответствии со своей привычкой избавился от содовой в своем стакане.

– Итак Джек, – начала она, уютно устраиваясь на диване, набитом конским волосом, Я расположился в кресле, в котором прошедшей ночью спал Холмс. Мэри по-прежнему была в дорожном костюме из плотного твида, обшлага рукавов и воротничок его были обшиты тесьмой.

Я сделал глоток бренди, аккуратно разжег трубку и лишь затем приступил к рассказу о бедствии, которому был свидетелем.

– Бедный мистер Холмс! – воскликнула она в завершение моего повествования, возбужденно стиснув руки; она не считала нужным скрывать слезы, стоящие у нее в глазах. – Что мы можем для него сделать? Что в наших силах? – Ее готовность и горячее желание тут же броситься на помощь согрели мне сердце. Она отчетливо видела все подстерегающие нас трудности, но не собиралась уклоняться от помощи мне – в этом сказывалась ее искренняя и чистая натура.

– Я думаю, кое-что предпринять можно, – ответил я, вставая, – но это будет непросто. Холмс уже в таком состоянии, что вряд ли добровольно примет чью-то помощь, но он по-прежнему достаточно умен, чтобы его можно было обмануть.

– Значит,..

– Минутку, моя дорогая. Я хочу кое-что принести из холла.

Оставив ее, я тут же вернулся с экземпляром «Ланцета», который дал мне Стамфорд. Возвращаясь в гостиную, я прикидывал, сможет ли Мэри в случае необходимости помочь претворить в жизнь мой план. Пока я сидел на вокзале Ватерлоо, ожидая ее, и читал об австрийском специалисте, план начал смутно вкладываться у меня в голове.

Вернувшись в гостиную, я прикрыл за собой дверь и рассказал жене о встрече с© Стамфордом и какие она принесла результаты.

– Ты говоришь, что прочитал статью? – уточнила она.

– Да, и дважды, пока ждал тебя. – Пододвинув кресло, я положил открытый «Ланцет» себе на колени и стал искать нужный абзац.

– Этот доктор... а, вот он тщательно изучил действие кокаина» Первоначально, как он сам признает, пришел к ошибочному выводу, что кокам обладает чудодейственной силой воздействия, может излечить едва ли не все заболевания и положить конец алкоголизму. Но когда от привычки к нему погиб его лучший друг, он понял, какое ужасное проклятие связано с этим пристрастием.

– Погиб... – сдавленным голосом прошептала она.

Мы с ужасом посмотрели друг на друга, потому что картина гибели Холмса одновременно поразила наше воображение. У моей жены в не меньшей степени, чем у меня, были основания испытывать искреннюю благодарность Холмсу, ибо с его помощью нам удалось найти друг друга. Сглотнув комок в горле, я продолжил.

– Во всяком случае, после смерти друга этот врач, автор статьи, изменил свое, восторженное отношение к кокаину и направил всю энергию на излечение тех несчастных, кто уже не может обходиться без наркотика. Пожалуй, сейчас он знает о нем больше, чем кто-либо иной в Европе.

Мы снова обменялись взглядами.

– Ты будешь писать ему? – спросила она.

Я отрицательно покачал головой.

– Нет времени. Саморазрушение Холмса зашло так далеко, что нельзя терять лишнего часа. Он силен и крепок, но даже его организм может не вынести воздействия яда которым он себя потчует. Если мы не окажем ему не мед ленную помощь, организм сдаст до того, как нам удастся восстановить мощь его мозга.

– В таком случае, что ты предлагаешь, Джек?

– Я предлагаю отправить его на континент. Я хочу предоставить этому врачу возможность заняться Холмсом и буду оказывать ему всяческую помощь, поскольку знаю Холмса. Готов отдать всю свою энергию и время, если они помогут делу.

Моя жена несколько минут сидела в глубоком раздумье. Когда она снова обратилась ко мне, практическая сторона ее натуры выразилась целым рядом деловых и точных вопросов.

– Предположим, что этому человеку не удастся оказать ему помощь – что тоща?

Я пожал плечами.

– Похоже, сегодня он единственный человек в Европе, который разбирается в этом деле. Что еще нам остается, как не использовать эту возможность?

Она кивнула.

– Но что можно сказать о самом докторе? Захочет ли он увидеться с Холмсом? Может быть, он очень занят или же, – она помедлила, – или же его услуги обходятся слишком дорого.

– Я могу более точно ответить на эти вопросы после того, как получу ответ на телеграмму, – сказал я ей.

– Ты послал телеграмму?

Я сделал это еще на вокзале, прочитав статью. В данном случае я использовал опыт Холмса, который предпочитал телеграммы всем остальным видам связи. Я невольно поежился, вспоминая, какие тексты он отправлял бедному Мориарти. Но в данном случае я действовал совершенно правильно. Ничто лучше телеграммы не могло служить моему замыслу. Что же касается телефонной связи, то, хотя в 91-м году и был проложен подводный кабель, я предпочитал не прибегать к ее услугам, разделяя недоверие Холмса к телефонам. В телеграмме, говорил Холмс, необходимо быть четким, кратким и в результате логичным. Она позволяла сразу получить такой же ответ, не тратя времени на лишние словоизлияния. Тем более что в данном случае мне не требовалось ни медицинских советов, ни долгих рассуждений, а только краткое «да» или «нет».

– Но ведь, – со вздохом откинулась на спинку дивана жена, – но ведь мы не приняли в расчет самого мистера Холмса. Ты признаешь, что никакие уловки не помогут уговорить его обратиться за помощью. Предположим, что этот врач согласится принять его в качестве пациента. Как мы доставим его на место? Из твоего рассказа я поняла, что он находился в состоянии крайней настороженности.

– Это правда, – признал я, склонив голову. – Вытащить Холмса за границу будет нелегко. Для этого у него должно сложиться впечатление, будто он отправляется туда по собственному желанию.

– И как мы сможем способствовать этому?

– Он должен будет поверить мне, когда я буду убеждать его в необходимости последовать за профессором Мориарти, – и он должен поверить, что для такого путешествия есть все основания.

Моя жена одарила меня предельно удивленным взглядом.

– Все основания? – выдохнула она.

– Да. – Я твердо выдержал ее взгляд. – Мы должны проложить ложный след, который приведет Холмса в Вену.

– Он поймет твой замысел, – тут же возразила она. – Никто лучше его не разбирается в следах.

– Вполне возможно, – возразил я, – но, с другой стороны, никто лучше меня не разбирается в Холмсе. – Я склонился к ней. – Я знаю, что пустить в ход, дабы ему показалось, что он ощущает след. Проницательность и хитрость не относятся к числу моих сильных сторон, они свойственны ему. Но я временно позаимствую его качества. Я буду думать, как он, я тщательно просмотрю все свои записи о предыдущих делах, в которых мы работали бок о бок, и ты мне поможешь, после чего, – заключил я, стараясь, чтобы в голосе было куда больше бодрости, чем я чувствовал на самом деле, – мы заставим его пойти нам навстречу. И если необходимо, – решительно добавил я, – я потрачу все деньги, что есть в моем распоряжении.

Моя жена, наклонившись, с серьезным выражением лица приложила обе ладони мне к щекам и посмотрела в глаза.

– И ты все это сделаешь – ради него?

– Я был бы последним подонком, если бы уклонился, – ответил я.

– И я помогу тебе, – просто сказала она.

– Отлично. – Я с воодушевлением сжал ее руки в своих. – Я всегда знал, что могу положиться на тебя. Но первым делом мы должны заручиться согласием доктора.

Но это препятствие нашим планам моментально исчезло, когда после стука в дверь появилась девушка, доставившая нам телеграмму. Дрожащими пальцами я раскрыл ее и прочел краткое послание на ломаном английском, гласившее, что доктор «с удовольствием будет к услугам великого английского сыщика» и что с нетерпением ждет ответа. Я торопливо нацарапал ему ответное послание и послал горничную на телеграф.

Теперь осталось лишь доставить Шерлока Холмса в Вену.

  4
Интерлюдия на Пэлл-Мэлл

Конечно, одно дело сказать, что я собираюсь использовать умственные способности Шерлока Холмса, и совсем другое сделать это.

Воодушевленные полученной телеграммой, мы сдвинули стулья поближе и погрузились в молчание, изучая записи о наших с Холмсом делах, которые я снял с полок шкафа. Мы стали планировать наши действия.

Увы, сразу же столкнулись с гораздо большими трудностями, чем я предполагал. Те, кто исследовали мои труды, не скупились на замечания, что их автор непроходимый тупица, безнадежно доверчивая личность, лишенная воображения, и хуже того. Но в этом я не могу признать себя виновным, Коль скоро я уж взял на себя труд описывать достижения моего друга, должен признать, что порой я в самом деле выглядел рядом с ним глуповатым. Однако я не скрывал этих своих качеств – не для того, чтобы подчеркнуть достоинства моего друга в глазах читателей, а давая понять, что в его обществе нелегко было и вполне нормальному человеку. Но когда же, пусть даже руководствуясь самыми благими намерениями в мире, начинаешь думать, как бы обмануть столь выдающийся ум, сразу становится ясно, в чем проблема. В течение вечера мы придумали не менее дюжины ходов, но в каждом из них был какой-то порок, какая-то слабина, которая, как я уже заранее подозревал, сразу же насторожит Холмса. Моя жена, взявшая на себя роль «адвоката дьявола», несколько раз разбивала в пух и прах то, что мне казалось блистательным замыслом.

Не могу даже припомнить, сколько я сидел у камина, уставившись в свои записи ч напрягая мозг. Взгляд на висячие часы искренне удивил меня.

– Джек! – воскликнула жена. – Мы совершенно неправильно подходим к ситуации.

– Что ты имеешь в виду? – переспросил я, не в силах скрыть раздражения из-за того, что усилия, которые я прилагал для спасения друга, подвергались критике со стороны жены.

– Не сердись, – тут же поправилась она, заметив краску гнева, залившую мне лицо. – Я всего лишь хотела сказать, что если мы хотим перехитрить мистера Холмса, надо обратиться к его брату.

И как только мне не пришла в голову эта мысль? Невольно я склонился к ней и поцеловал в щеку.

– Ты совершенно права, – сказал я, поднимаясь. – Майкрофт – единственный человек, который сможет помочь. Даже Холмс признаёт, что Майкрофт в интеллектуальном смысле превосходит его.

Снедаемый нетерпением, я сразу же направился' к дверям.

– Неужели ты собираешься тут же отправиться к нему?– запротестовала она. – Уже около десяти. Джек, для одного дня ты сделал более чем достаточно.

– Мы не можем терять времени, – ответил я, натягивая пиджак, который висел около камина. – Если я попаду в клуб «Диоген» до одиннадцати, то, вполне возможно, встречу там Майкрофта. Тебе не стоит ехать со мной, – добавил я, еще раз нежно целуя ее в щеку.

Оказавшись на улице, я остановил двухколесный экипаж и велел кучеру доставить меня в клуб «Диоген», Дав указание, я откинулся на спинку сиденья и стал прислушиваться к цоканью копыт по булыжникам. Я не позволил себе задремать, хотя, по правде говоря, меня основательно клонило в сон.

Прекрасно зная Холмса, я не сомневался, что в случае необходимости он способен на сверхчеловеческие усилия. И если я не мог претендовать на блистательность его ума, то по крайней мере выносливости у меня было не меньше.

Утверждать, что хорошо знаю Майкрофта Холмса, я не мог. В сущности, встречал его раз-другой года три назад, когда наши пути соприкоснулись в печальном деле с греческим переводчиком. Более того, я прожил с Холмсом бок о бок не менее семи лет, пока он впервые упомянул о своем брате, и его откровенность удивила меня столь же сильно, как, скажем, утверждение, что земля плоская. Я был поражен еще больше, когда Холмс уточнил, что умственные способности его брата значительно превосходят его собственные.

– Не подлежит сомнению, – помнится, сказал я тогда,– что он пошлине великий детектив, но в таком случае, почему же я никогда не слышал о нем? – Предположение, что в Англии может существовать мозг, не уступающий Холмсу, без того, чтобы хоть кто-то слышал о нем, казалось совершенно невероятным.

– О, – небрежно бросил Холмс, – Майкрофт, образно говоря, предпочитает находиться в тени. Он очень ленив, – добавил он, видя, что я его не понимаю. – Мог бы без труда решить любую загадку, если бы это не было связано с необходимостью вылезать из кресла. К сожалению, от этого никуда не деться, – хмыкнул он, – а Майкрофт терпеть не может что-либо, имеющее отношение к физическим упражнениям.

Он рассказал, что его брат предпочитает проводить большую часть времени в своем клубе «Диоген», который расположен напротив апартаментов на Пэлл-Мэлл. Этот клуб предназначен для тех, кто терпеть не может клубов. Его члены составляют собой самое странное и замкнутое сообщество в Лондоне, и никто из них не имеет права на малейшую реплику в адрес остальных членов клуба. Разговоры в клубе строжайшим образом запрещены, и предаваться им можно только в помещении для посетителей.

Я все же задремал и проснулся, когда кучер открыл дверцу и объявил, что мы прибыли к цели нашего путешествия.

Клуб был по другую сторону улицы. Я быстро пересек ее и вручил швейцару свою визитную карточку, добавив, что буду ждать мистера Майкрофта Холмса в комнате для посетителей. Сухо поклонившись, он отправился выполнять мое поручение, и только легкое высокомерное движение полуприкрытых ресниц дало мне понять, что он не одобряет моего вторжения. Я сделал слабую попытку поправить измятый воротничок и провел рукой по щетине, украшающей подбородок. К счастью, не было необходимости сдавать шляпу в гардероб и заниматься прической. Хотя этот обычай практически исчез, в те времена мужчины часто позволяли себе оставаться в помещении в шляпах.

Минут через пять приблизился неслышными шагами швейцар и, сделав легкое движение рукой в перчатке, пропустил меня перед собой и проводил в комнату для посетителей, где уже ждал Майкрофт Холмс.

– Доктор Ватсон? Я не был уверен, что смогу узнать вас. – Сделав шаг навстречу, он принял мою руку в пухлую ладонь. Я уже как-то упоминал, что по сравнению со стройностью и подтянутостью Холмса его брат был толст едва ли не до неприличия. Годы, насколько я заметил, не изменили его внешность, и он, со своей стороны, столь же внимательно осмотрел меня маленькими глазками, утонувшими в складках жира.

– Насколько я вижу, вас привело какое-то спешное дело, касающееся моего брата, – продолжил он, – потому что из-за него вас весь день мотало по городу в экипажах... и вы были на вокзале Ватерлоо, провожая кого-то... Или нет – встречая, – поправился он. – И вы очень утомлены, – сказал он, указывая на кресло. – Так что прошу вас, расскажите, что случилось с моим братом.

– Почему вы решили, что с ним что-то случилось? – спросил я, не в силах скрыть удивления, и опустился в кресло. Да, он был достойным братом Шерлока.

– Фу, – махнул пухлой рукой Майкрофт. – Я не видел вас три года, и все это время вы были рядом с Шерлоком, взяв на себя обязанности хроникера его дел, насколько мне известно. Внезапно вы наносите мне визит в такое время суток, когда все женатые мужчины предпочитают находиться с женами, и к тому же вы являетесь без своего «алтер эго». Поэтому нетрудно предположить, что с ним что-то случилось, а вы явились за помощью или советом. По состоянию вашего подбородка я вижу, что весь день у вас не было возможности побриться. У вас нет с собой медицинского саквояжа, хотя, по вашему собственному признанию в печати, вы возобновили практику. Таким образом, я делаю вывод, что ваша взволнованность имеет прямое отношение к вечернему визиту ко мне. Дата на корешке билета, высовывающегося из кармана вашего пальто, говорит, что сегодня вы были на платформе вокзала Ватерлоо. Если бы вы кого-то провожали, то у вас не было необходимости идти дальше дверей вокзала и билет для права прохода на платформу, насколько я понимаю, вам бы не понадобился, значит, вы кого-то встречали. Что же касается экипажей, которыми вы пользовались весь день, то ваша щетина и весь внешний вид говорят, что у вас не было времени дома привести себя в порядок, но на вашем пальто нет следов дождя и ботинки сухие, несмотря на плохую погоду на улице. А какое иное транспортное средство, чем то, которое наш мистер Дизраэли назвал лондонскими гондолами, может обеспечить подобный эффект? Как видите, все совершенно просто. А теперь расскажите мне, что случилось.

Он стал неспешно располагаться на стуле напротив, давая мне время прийти в себя от удивления, после чего с любезной улыбкой предложил выпить. Я покачал головой.

– Предполагаю, что вы давно не общались со своим братом? – спросил я.

– Не меньше года.

Мне это не показалось странным, хотя многие и представить себе не могли, каким образом два брата, живущие в одном городе, не ссорясь, что могло помешать их общению, могут держаться в таком отдалении друг от друга. Но братья Холмс представляли собой не правило, а исключение, и я хорошо понимал это.

Предупредив Майкрофта Холмса, что мои новости не несут в себе ничего приятного, я поведал ему о состоянии брата и о том, к какому я собираюсь прибегнуть лечению. Он слушал меня в глубоком молчании, с каждым словом все ниже и ниже опуская голову. После завершения моего рассказа пауза так затянулась, что я подумал, не заснул ли слушатель. Низкий носовой звук почти убедил меня, что так и есть, но Майкрофт стал медленно поднимать голову, пока его глаза не оказались на одном уровне с моими и я не увидел в них боль.

– Мориарти? – наконец хрипло повторил он.

Я кивнул.

Он остановил меня усталым движением руки.

– Совершенно верно, совершенно верно, – пробормотал он и снова погрузился в молчание, рассматривая кончики пальцев. В конце концов, издав еще один вздох, он с трудом поднялся на ноги и оживленно заговорил, словно стараясь избавиться от уныния, в которое погрузили его мои слова.

– Отправить его в Вену будет не так просто, – согласился он, подходя к дверям и дергая шнур колокольчика,, – но я не взялся бы считать это невыполнимой задачей. Чтобы сделать это, мы должны просто убедить его, что там находится Мориарти, – он там и ждет его.

– Но я не имею представления, как этого добиться.

– Да? Простейший выход заключается в том, чтобы убедить профессора Мориарти отправиться в Вену, Будьте любезны, Дженкинс, вызовите нам кеб, – обратился Майкрофт Холмс к швейцару, который появился у меня за спиной.

Он хранил молчание в течение всего нашего ночного путешествия до Мунро-роуд, 114 (адрес был на визитной карточке профессора), если не считать того, что спросил меня об австрийском специалисте и о том, кто бы это мог быть. Я подробно рассказал ему содержание статьи в «Ланцете», на что он только хмыкнул.

– Похоже, что еврей, – был его единственный комментарий.

Я вторично испытал подъем духа, присутствие Майкрофта и его интеллект восстановили мои силы. Я испытал искушение расспросить его подробнее о профессоре Мориарти и упоминавшейся трагедии, но придержал язык. Чувствовалось, что Майкрофт был погружен в размышления о состоянии брата, и в характере обоих братьев было нечто заставлявшее воздерживаться от таких расспросов.

Вместо этого я пустился в размышления, каким образом нам удастся убедить профессора Мориарти принять участие в нашем странном мероприятии. Вряд ли мы могли убедить робкого преподавателя просто Оставить свое место и последовать на континент. Он будет колебаться или, что хуже всего, впадет в панику. Я повернулся к спутнику с намерением поделиться своими сомнениями, но он сидел, отвернувшись от меня и высунув голову в окошко.

– Остановитесь здесь, кебби, – спокойно приказал он, хотя мы были еще далеко от цели.

– Если профессор не преувеличивает, – объяснил Майкрофт, когда его грузное тело покинуло кеб, – нам придется быть настороже. Поговорить с ним необходимо, но наш визит должен остаться в тайне от Шерлока, если уж мы решили бодрствовать этой ночью.

Кивнув, я приказал кучеру ждать нас, сколько бы ни продлилось ожидание. Дабы уверить его в серьезности наших намерений, я сунул ему в руку шиллинг и пообещал еще один по возвращении. Затем мы с Майкрофтом направились по пустынной улице к резиденции профессора.

Мунро-роуд представляла собой скромную улочку е двухэтажными строениями, оштукатуренные фасады которых были окружены ухоженными садиками. В конце улицы я увидел синеватый дымок, поднимавшийся в ночном воздухе, и дернул своего осанистого спутника за рукав. Он посмотрел в направлении, куда я указывал, и кивнул, Вдвоем мы скрылись в тени ближайшего здания.

Под единственным светильником стоял Шерлок Холмс и курил трубку.

Забившись подальше в тень и скорчившись под ее прикрытием, мы быстро пришли к выводу, что пока ситуация носит неразрешимый характер. Пока Холмс стоит как раз напротив дома профессора, мы не можем незамеченными попасть в него, разве что удастся как-то отвлечь его, но вот как это сделать, никто из нас не представлял. Тихим шепотом мы кратко обменялись мнениями. Можно было применить стратегию, включавшую в себя подход к дому с задней стороны, но против нее существовало несколько возражений. Вполне возможно, что придется перебираться через изгородь, в этом случае было ясно, что Майкрофт не справится с такими гимнастическими упражнениями, пусть даже изгородь и будет не выше меня. Даже если он ее одолеет и удастся найти в темноте нужный дом, нам придется столкнуться с запертой задней дверью, а неминуемые шум и суматоха, с которыми будет сопряжено наше появление, привлечет внимание Холмса.

Но неожиданно проблемы разрешились сами по себе. Снова глянув на моею друга, стоявшего в желтом конуее света, я увидел, как он выбил пепел из трубки о подошву и двинулся в другой конец улицы.

– Он уходит! – приглушенно воскликнул я,

– Будем надеяться, что ему не придет в голову возвращаться на вахту, – пробормотал Майкрофт, переводя дыхание, когда ему пришлось подняться с колен и оббита, пыль, хотя его объемы не позволяли ему дотянуться до них. – И теперь быстро! – решительно снявшись с места, сказал он. – Мы должны достичь цели без помех.

Он направился к дому. Я же остался стоять на месте, наблюдая, как исчезла в темноте фигура моего друга. Казалось, что ее очертания ныне производили впечатление усталости и одиночества.

– Идемте, Ватсон, – прошипел Майкрофт, и я последовал за ним. Встретиться с обитателем квартиры оказалось проще, чем мы предполагали: профессор Мориарти бодрствовал, потому что его попытки уснуть были отравлены, и не в первый раз, знанием того, что Холмс бдит у него под окнами.

Должно быть, он видел нас, потому что дверь оказалась открытой еще до того, как рука Майкрофта коснулась дверного молотка. Мориарти в ночной рубашке и колпаке, накинув на себя красный халат, воззрился на нас близорукими сонными глазами.

– Доктор Ватсон?

– Да, а это мистер Майкрофт Холмс. Можем ли мы войти?

– Мистер Майкрофт! – с нескрываемым изумлением воскликнул профессор. – Каким образом...

– Время не терпит, – коротко поклонившись, Майкрофт объяснил причину своего появления. – Мы хотели бы помочь и вам, и моему брату,

– Да, да, конечно, – торопливо согласился Мориарти. – Прошу вас следовать за мной, но только тихо. Моя домохозяйка и ее горничная уже спят, и я бы не хотел разбудить их.

Когда мы вошли, Мориарти осторожно закрыл за нами дверь и задвинул засов.

– Вот сюда. – Он взял лампу, поставленную им на столик в холле, и мы проследовали за ним по лестнице в его апартаменты. Чем-то они напоминали его ночной халат – аккуратные, но слегка обветшавшие.

– Я попросил бы вас не включать газ, – обратился к нему Майкрофт, увидев, что профессор готов сделать это. – Мой брат может вернуться, и очень существенно, чтобы он не заметил никаких изменений у вас в окне.

Кивнув, Мориарти сел, растерянным движением руки пригласив нас располагаться.

– Что необходимо сделать? – с надеждой спросил он, потому что выражение наших лиц дало ему понять, что положение в самом деле настолько серьезно, как оно ему и представлялось.

– Мы были бы весьма признательны вам, если бы завтра утром вы смогли отправиться в Вену... – начал Майкрофт.