Текст книги "Криппен"

Автор книги: Джон Бойн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

– Чтосказать? – в ужасе переспросила она.

– Все нормально. Он вошел в положение. Я сказал ему, что моя жена ушла к другому, а сам я стеснялся сообщить об этом нашим друзьям. Поэтому и выдумал нелепую историю о больном родственнике. Это была невинная ложь – для спасения репутации, но я извинился.

– И как он это воспринял? – спросила она. – Наверняка это вызвало еще большие подозрения.

– Напротив, мне кажется, это нас даже сблизило. Не успел я опомниться, как он пригласил меня на обед. У нас получилась весьма увлекательная беседа. Он показался мне очень одиноким человеком. Думаю, он почувствовал ко мне симпатию.

– Ах, Хоули, какой же ты наивный. Вероятно, он пытается подловить тебя, выудить признание.

– Признание? – переспросил он, подняв брови. – Но в чем? Я не сделал ничего дурного. Да и ты тоже.

– Ну ты же сам постоянно печешься о том, что о нас подумают люди. Ведь мы живем во грехе.

– Да, но это же не уголовное преступление. Вряд ли Скотланд-Ярд стал бы в это вмешиваться. Инспектор просто хотел удостовериться, что в отъезде Коры нет ничего подозрительного. Я действительно думаю: хорошо, что был с ним откровенен. Ведь стоит начать лгать, и уже никогда не остановишься.

Этель это не убеждало. Ей не нравилось, как развиваются события. Во-первых, к следующему месяцу они должны освободить Хиллдроп-креснт, 39, – из-за этого она не смыкала глаз по ночам, думая о тех жутких уликах, которые могут обнаружить в подвале. А теперь еще в дело вмешался инспектор Скотланд-Ярда. Неприятностей не избежать.

– Не переживай так, дорогая, – сказал он, удивившись тому, что впервые кого-то утешает. – Мы не сделали ничего плохого, и я не думаю, что инспектор Дью нас в чем-либо подозревает. На самом деле, мне кажется, у нас с ним даже завязалась дружба.

– Право же, Хоули, – в раздражении воскликнула она. – Ты, наверно, шутишь. Ведь вы же с ним только познакомились.

– Да, но родственную душу можно узнать сразу.

– И ты считаешь его родственной душой?

– Пожалуй. В любом случае у тебя есть возможность познакомиться с ним самой. Он зайдет еще раз через пару дней.

– Зачем?

– Ему нужны имя и адрес мужчины, с которым сбежала Кора.

Этель моргнула и посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Но Хоули, – заговорила она ровно, будто с ребенком, – поправь меня, если я ошибаюсь, ведь у тебя же их нет.

– Да, но…

– Ты сказал ему, что есть?

– Да.

– Ну и зачем ты это сделал, ради всего святого?

– Не знаю, – ответил он, повысив голос от растущего смущения. – Тогда мне это показалось правильным. Он так небрежно об этом упомянул, что я просто сказал: никаких проблем, он может зайти за этими сведениями.

Этель вздохнула.

– А если у тебя их не окажется, – сказала она, – что он тогда подумает?

– Что я их потерял.

– Нет, Хоули. Он подумает, что ты лгал с самого начала. Подумает, что ты солгал, сказав, что Кора уехала в Америку, солгал, сказав, что она там умерла, и солгал, сказав, что она сбежала с другим мужчиной. Он придет к выводу: все, что говорил ему ты, – ложь, а все, что говорит о нас эта ужасная Смитсониха, – правда. Не успеешь опомниться, как он начнет совать нос в наши дела, пока не подловит нас.

– Подловит? – переспросил он. – Но на чем?

Она запнулась: нельзя же сказать ему правду.

– Просто мне это не нравится, – ответила она. – На самом деле я уже склоняюсь к твоей точке зрения. Насчет нашего образа жизни. Все эти глупые бабы заговорили о нас лишь потому, что мы открыто пошли вдвоем на спектакль. Именно это и привело в негодование лицемерных старых шлюх.

– Этель!

– Но это ведь правда. И если мы им позволим, они станут отравлять нам жизнь в Лондоне похлеще Коры. Возможно, они и презирали ее под конец, но она все же была одной из них. Они сделают все для того, чтобы разрушить наше счастье. И, вероятно, этот инспектор сообщит им о своих находках.

– Этель, мне, право, кажется, что ты преувеличиваешь.

Она потянулась и взяла его за руку.

– Ты можешь выполнить для меня одну просьбу, любимый? – спросила она.

– Любую.

– Тебе не нужно больше видеться с инспектором Дью. Вполне возможно, он и не зайдет за этими сведениями. В особенности если вы так хорошо между собой поладили, как ты утверждаешь. Быть может, он просто спустит это дело на тормозах. Но если он все же здесь появится, ты должен позволить мне потолковать с ним.

– Тебе? – удивленно спросил он. – Но зачем тебе это нужно?

– Просто я умею обращаться с такими назойливыми людьми, как он. Ты дашь мне с ним поговорить, а сам останешься в стороне.

Он уставился на нее, удивленный ее пылом, но тронутый ее настойчивостью.

– Положись на меня, Хоули, прошу тебя. Я знаю, что делаю.

– Ну, если это для тебя так важно, дорогая, – с сомнением сказал он.

– Важно. Важнее, чем ты думаешь.

Он выждал пару минут, затем пожал плечами и кивнул.

Несколько дней спустя ему представилась возможность выполнить обещанное: возвратившись с работы на Хиллдроп-креснт, он заметил инспектора Дью, который стоял в гостиной и разговаривал с Этель. Вначале Хоули хотел войти и радушно встретить своего нового друга у себя дома, возможно, пригласить его остаться на ужин, а затем не спеша выпить с ним по стаканчику. Но потом вспомнил слова Этель и сдержался: спрятавшись от дождя поддеревом, стал наблюдать за их беседой. Пробыв у них некоторое время, инспектор вышел немного разочарованный. Как только он свернул за угол и скрылся из виду, Хоули перебежал улицу и, дрожа, вошел в дом.

– Ты его видел? – спросила Этель, когда он очутился внутри. Хоули кивнул. – Он показалсямне довольно приятным человеком, – призналась она, – однако нельзя знать наверняка. Может, он пытается вывести нас на чистую воду.

– Ну и что из этого? – спросил Хоули. – Давай просто расскажем ему правду. Скрывать нам нечего. В любом случае мы скоро отсюда съедем. В ближайшее время нам придется покинуть Хиллдроп-креснт. Давай уедем и обо всем забудем.

– Как раз об этом я и подумала, – сказала Этель.

– Правда?

– Да.

– Наверно, мы могли бы переехать в Чизуик или Кент. Или, если хочешь, еще южнее.

Этель улыбнулась.

– Я думала о более экзотическом месте, – ответила она.

– Например?

– О Канаде.

Хоули удивленно уставился на нее.

– Канаде? – переспросил он. – Ты шутишь?

– Я говорю абсолютно серьезно.

– Но зачем? Зачем тебе туда ехать?

– Потому что я прожила в Лондоне всю жизнь, Хоули, и устала от него. Ты же знаешь, об этом городе у нас обоихплохие воспоминания. Не только у тебя одного. Мы вместе начинаем новую жизнь. Почему бы не уехать куда-нибудь далеко, где нас никто не знает? Если уж на то пошло, мы можем просто назваться там мужем и женой. Вспомни, нет никаких гарантий, что ты отыщешь Кору, и если этого не произойдет, о разводе можешь забыть.

– Все это так, но путешествие на другой конец света…

– …станет очень увлекательным. Слушай, я навела справки: вначале мы можем отправиться в Антверпен. Оттуда в Канаду ходит целая флотилия – Канадская Тихоокеанская линия. Мы можем сесть на один из этих кораблей – и все наши беды останутся позади.

Он поразмыслил: это была не такая уж несусветная идея. На самом деле, хоть сам он и не думал о том, чтобы уехать из Англии, мысль его очень привлекала.

– Но зачем в Антверпен? – спросил он. – Почему нельзя отплыть прямо из Ливерпуля?

– Потому что так намного интереснее, – солгала Этель, которой не хотелось плыть на британском корабле, ведь так инспектору было проще их выследить. – И мы могли бы там вначале отдохнуть. Мы так чудесно провели время в Париже, и я всегда мечтала посмотреть Европу. Мы можем снова отплыть в Париж, оттуда не спеша добраться до Бельгии, а потом уже отправиться в Канаду. Новый мир. Наша новая жизнь. Прошу тебя, Хоули, скажи, что это возможно. В любом случае нам придется покинуть Хиллдроп-креснт.

Он задумался. Она вцепилась в него обеими руками и умоляюще на него смотрела. Теперь он знал, что никогда не сможет ей в чем-либо отказать: он слишком сильно ее любил.

– Хорошо, – сказал Криппен. – Так и сделаем.

19 июля

До того, как приехать наконец в Антверпен, они путешествовали по Европе три недели. Одну из них плавали на переоборудованном корабле под названием «плавотель» по реке Влтаве в Праге – в этом городе они впервые почувствовали, что действительно остались одни и никто им не мешает. На улице было свежо, и они совершали долгие прогулки по Карлову мосту к Старому месту – взявшись за руки, с раскрасневшимися щеками и порозовевшими от летнего солнца носами. После обеда сидели у окна кафе и смотрели на Староместскую площадь. Этель глазела на Астрономические часы с эффектной сменой персонажей: Смерть сверялась с песочными склянками и медленно тянула за шнурок колокола, а за ней появлялся Христос; с наступлением нового часа кукарекал петух, и толпы людей рассеивались по Ратуше и расположенным за ней улицам.

После этого они отправились в Антверпен, где провели еще неделю в ожидании отплытия «Монтроза». 17-го числа Этель прогуливалась одна по улице и зашла в небольшое кафе выпить чашку чаю и перехватить бутерброд. Перед этим она купила лондонскую «Таймс» и, положив газету рядом с собой на столе, стала есть. Подобно Хоули, Этель обычно не следила за новостями, однако узнала, что в Европе одинокую женщину вряд ли оставят в покое, если она ясно не даст понять, что не ищет себе ухажера. Удобнее же всего это сделать с помощью книги или газеты.

Под конец Этель налила себе еще одну чашку и развернула газету. Бегло просмотрев заголовки, она открыла третью страницу, и от изумления у нее сперло дыхание. Вверху были помещены снимки Хоули и инспектора Уолтера Дью. Этель почувствовала, как от лица отхлынула кровь, и осторожно поставила на стол чашку, от потрясения едва не уронив ее на пол. Под фотографиями заголовок: «В лондонском подвале найден труп». «Это конец», – поняла она. Ее разоблачили. Страшась новых потрясений, Этель прочитала заметку от начала до конца.

В доме почтенного лондонского доктора было совершено зверское убийство. Вечером 13 июля инспектор Скотланд-Ярда Уолтер Дью зашел на Хиллдроп-креснт, 39, в Камдене, где жил некий доктор Хоули Харви Криппен, намереваясь допросить указанное лицо в связи с исчезновением его жены Коры, известной также как популярная эстрадная артистка Белла Элмор. Миссис Криппен отсутствовала несколько месяцев, но все считали, что она находится в Америке, где ухаживает за своим больным родственником. Однако ее продолжительное отсутствие вызвало подозрения у миссис Луизы Смитсон, близкой подруги миссис Криппен, предупредившей об этом Скотланд-Ярд, который немедля начал расследование.

Войдя в дом доктора Криппена, инспектор Дью вскоре пришел к заключению, что ни самого доктора, ни его сожительницы Этель Ле-Нев там нет. Беглый осмотр жилища привел его в подвал, где инспектора ожидало кошмарнейшее открытие. Под каменными плитами пола были закопаны разрезанные на куски останки, предположительно миссис Криппен. «Таймс» стало известно, что единственная недостающая часть тела – голова.

«Ни сам доктор, ни мисс Ле-Нев в Камден не возвращались, и мы полагаем, что они пустились в бега, – сообщил сегодня нашему корреспонденту инспектор Дью. – В настоящее время у нас нет подтвержденных сведений об их местонахождении, и мы просим всех проявлять в связи с этим бдительность. Доктор Криппен – немолодой мужчина среднего роста, носит усы, лицо страдальческое. Мисс Ле-Нев – женщина лет двадцати пяти, рост пять футов пять дюймов, над верхней губой – шрам».

Она дочитала заметку до конца, но в ней содержалось лишь сенсационное описание способа умерщвления Коры. Единственный обнадеживающий момент – никто не знал, где они с Хоули находятся, и вряд ли их когда-нибудь станут искать в Антверпене. «Пока что мы в безопасности, – подумала Этель про себя. – Нужно просто добраться до Канады».

Она уговорила Хоули сбрить усы и вместо них отрастить бороду.

– Это последний писк, – сказала она. – Ты наверняка видел, что европейские джентльмены носят такие бороды.

– Нет, – признался он, – не видел.

– Что ж, тогда открой глаза. Потому что они носят.

Он смягчился и достал бритву.

Однако именно Хоули пришло в голову притвориться на борту «Монтроза» отцом и сыном, и это опять-таки было вызвано его пуританскими убеждениями. Этель поначалу возражала, решив, что с его стороны это какое-то извращение, но в конце концов сдалась, поняв, что подобная хитрость может оказаться полезной, если кто-нибудь на борту читал в последнее время газеты. Хоули купил для них новые костюмы и парик для Этель, и утром 20 июля они в последний раз вышли из отеля и вскоре добрались до порта.

– Ну вот и он, – произнес Хоули, взглянув на корабль, и полез в карман за двумя купленными заранее билетами в первый класс. – Последняя возможность передумать.

– Нет, не хочу, – сказала Этель. – Это начало нашего будущего. Мы ведь будем счастливы, правда?

– Конечно, – ответил он, широко улыбнувшись. – Что нам может помешать? Теперь у нас впереди целая жизнь. Новая жизнь. Два человека, любящих друг друга. Чего нам еще желать?

Этель взглянула на него – она была счастливой и защищенной. Старая жизнь осталась позади. Они спаслись. Их чемоданы уже в каюте, и в одном – шляпная картонка: от ее содержимого Этель собиралась избавиться позже, во время плавания.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Ей захотелось подняться на цыпочки и поцеловать его, но она понимала, что при нынешней маскировке это невозможно.

Хоули открыл рот, чтобы ответить, но внезапно у него за спиной послышался автомобильный клаксон, – это сигналил Бернард Лийк, голландский водитель такси, подвозивший миссис Антуанетту Дрейк и ее дочь Викторию к кораблю.

– Эти новые автомобили когда-нибудь погубят нас всех, – сказал Хоули, восстановив равновесие и обращаясь к своему юному спутнику. – Мне кажется, с ними нужно что-то сделать, пока всех нас не переехали насмерть. Ты не согласен?

– Я никогда не ездил в автомобиле… отец, – ответил Эдмунд.

19. ПОИМКА
Недалеко от Квебека: воскресенье, 31 июля 1910 года

Инспектор Уолтер Дью проснулся ранним воскресным утром в небольшой гостинице, куда его поселил инспектор Кару. Дью засиделся накануне допоздна, пока хозяйка меняла ему постель: инспектору это показалось небольшой хитростью, поскольку даме было известно еще с утра, что он здесь остановится. Пока она заканчивала приготовления, – а тянулось это бесконечно долго, – инспектор был вынужден сидеть в гостиной с другими постояльцами, каждый пристально смотрел на него с благоговением и страхом, и все забрасывали вопросами о докторе Криппене. Впрочем, в отличие от пассажиров «Лорентика», большинство которых, похоже, интересовали способ, каким он расправился со своей женой, и жуткая находка в подвале, канадцев, очевидно, терзали мысли о том, какой будет судьба Криппена по возвращении в Лондон.

– Повесят, конечно, – предположил один.

– Причем немедленно, – сказал другой.

– По мне, так и суда не нужно.

– Суд нужен всегда,мадам, – произнес Дью, отгонявший от себя мысли о Хоули Криппене, болтающемся на веревке, что бы он там ни совершил. – Мы живем в стране, где любой человек считается невиновным, пока не будет доказано обратное. Полагаю, у вас дело обстоит точно так же.

– Но, инспектор, если кто-нибудь совершил такое ужасное злодеяние, право же, какой смысл ждать? Если вдуматься, то отнять жизнь таким…

– Тем меньше у нас причин торопиться с вынесением приговора, – возразил он. – В конце концов, убийство – очень тяжкое преступление, подразумевающее неизбежную смертную казнь. Если мы не уверены в правильности своих действий, то опускаемся тем самым до уровня самого убийцы.

Видимо, ответ их разочаровал: они надеялись услышать что-нибудь покровожаднее.

– Его расстреляют или повесят? – спросила старая карга с такой морщинистой кожей, какой Дью никогда не видел ни у одной живой души.

– Полагаю, повесят. Еслион окажется виновным. Но я настойчиво подчеркиваю, что…

– Вы бывали раньше на повешении, инспектор?

– Пару раз.

– Интересно?

Дью покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Вовсе нет. Это трагично. Казнь происходит потому, что кто-то уже лишился жизни, и она заканчивается еще одной смертью. Это не доставляет ни удовольствия, ни удовлетворения.

– Когда вы завтра отправляетесь в порт? – снова спросила сплошная морщина. – Я с давних времен не припомню в Квебеке таких захватывающих зрелищ. Нам не терпится поглядеть, как все будет.

– Я не буду арестовывать доктора Криппена на канадской земле, – твердо заявил он. – Простите, что разочаровал вас. Поэтому время моего отбытия не принципиально.

– Не будете его здесь арестовывать? А где же тогда?

Он поразмыслил и понял, что ничего не теряет, если расскажет им: в конце концов, на «Монтрозе» получили его распоряжения и сам пароход полностью отрезан от всего остального мира до самой швартовки.

– Я подплыву на лодке к кораблю с доктором Криппеном и арестую его на борту, – сказал он.

– О нет! Не может быть, – разочарованно воскликнули все.

– К сожалению, это так.

– Но вы же нам все испортите.

– Мадам, это не театральная постановка, разыгрываемая для всеобщего удовольствия, но арест человека, обвиняемого в убийстве. Извините, что лишаю вас развлечения, однако ничего поделать не могу.

– Нам очень досадно, – сказала хозяйка, которая, очевидно, подслушивала в прихожей, а теперь внезапно вошла в гостиную. – Ваш номер свободен, – злобно добавила она, словно инспектор доставлял ей массу хлопот.

– Спасибо, – ответил он. – В таком случае желаю всем вам спокойной ночи.

Когда он на следующее утро проходил через гостиную, несмотря на ранний час, там собралась та же самая компания. Инспектор удивленно уставился на постояльцев: казалось, люди не расходились со вчерашнего вечера, однако на сей раз они не стали задавать вопросов, а лишь проводили его взглядами: когда он направился в полицейский участок, так пристально посмотрели ему вслед, словно он был ни много ни мало самим доктором Криппеном.

Инспектор Кару тоже встал рано и надел свою лучшую форму, зная, что позже будет фотографироваться. Он немного нафабрил усы и набриолинил волосы. От него исходил такой сильный аромат, что Уолтер Дью в смущении отступил: от лосьона после бриться щипало в горле, и он даже закашлялся.

– Сегодня у нас такой день, инспектор, – сказал канадец. – Можно мне вас называть Уолтером?

– Как хотите.

– Я договорился о том, что лодка доставит нас туда в десять. Мы связались с «Монтрозом», и он подтвердил, что сделает полную остановку.

– Доставит туда нас? – переспросил Дью. – Кого это «нас»?

– Ну меня же с вами, Уолтер. Как главных представителей Скотланд-Ярда и канадской полиции Квебека. Я, естественно, предположил, что вы захотите…

– Нет, – твердо ответил инспектор, покачав головой. – В этом нет необходимости. Я поплыву один. Просто дайте мне человека, который поведет лодку, – это все, что мне нужно.

– Но, Уолтер! – разочарованно воскликнул Кару. – Этот человек – сумасшедший убийца. Вы не понимаете, на что идете.

– Никакой он не сумасшедший, – сурово сказал Дью. – И вовсе не каннибал, хоть вы на это и намекаете.

– Mon Dieu! [47]47
  Боже мой! (фр.)


[Закрыть]Я даже не догадывался.

– Говорю же вам, он не каннибал.

– Так зачем вы на это намекнули?

– Он совершенно благоразумный человек, который, наверно, совершил одну-единственную ошибку в своей жизни, – вот и все. Уверяю вас, никакая опасность мне там не угрожает. В конце концов, есть ведь капитан Кендалл с любым количеством офицеров, которые мне могут там понадобиться. Но, судя по тем крохам, что я знаю о докторе Криппене, вряд ли он доставит какие-нибудь неприятности.

– Надеюсь, вы правы, – произнес Кару капризно, словно ребенок, которому не дали гостинца. – Но если он изрубит вас на куски и съест, пеняйте на себя.

– Я это учту.

Толпа проводила его до небольшой лодки со спаренным двигателем: инспектор сел туда, и его увез из Квебека старый матрос – похоже, единственный человек, которого абсолютно не интересовало происходящее. Правда, его раздражало огромное количество людей, кричавших и ликовавших, когда они покидали порт, но, выйдя в открытое море, матрос и словом не обмолвился с инспектором Дью. Со своей же стороны тот несказанно радовался молчанию. Он сидел, прислонившись к борту лодки и вытянув обе руки в стороны: наслаждался ветром, дувшим в лицо, и морским воздухом. Через час с небольшим вдалеке показался «Монтроз», и инспектор выпрямился: его нервы начали немного сдавать по мере приближения заключительного этапа его погони за доктором Хоули Харви Криппеном.

– Вон он, – сказал матрос, показав на корабль, а затем снова погрузился в молчание. Наконец, они замедлили ход и остановились возле судна. Одному из офицеров поручили их высматривать, и он направил их к штормтрапу, висевшему у одного из бортов и невидимому для пассажиров. Поблагодарив перевозчика, инспектор Дью встал на ступеньки и взобрался на борт.

– Инспектор Дью? – спросил офицер, словно он мог быть кем-то другим.

– Да, здравствуйте. Я хочу видеть капитана Кендалла.

– Конечно, сэр. Пройдите сюда, пожалуйста.

Накануне вечером старший помощник Билли Картер сообщил офицерам о загадочных пассажирах, и они поклялись хранить тайну, пока не будет произведен арест. Зная, каким наказаниям способен подвергнуть их капитан Кендалл, если на него найдет стих, моряки помалкивали.

Дью немедленно привели в каюту капитана, где тот сидел с Билли Картером и пил чай. Этим утром они оба сияли, и даже Кендалл был не в силах скрыть радость.

– Мне будет жаль с вами расстаться, Картер, – сказал он, на самом деле так не думая, но желая казаться великодушным. – В этом плавании вы были хорошим старшим помощником. Сохранили наш небольшой секрет. Я доложу об этом вашему начальству.

– Спасибо, сэр, – ответил Картер. – Но полагаю, вы обрадуетесь возвращению мистера Соренсона. Кстати, очень приятная новость, сэр.

– Да, превосходно, не правда ли? – сказал капитан, сияя улыбкой, и его щеки порозовели от удовольствия. Тем же утром пришла депеша от самого мистера Соренсона, который уже поправился, выписался из больницы и готов был вновь продолжить работу на «Монтрозе», как только судно вернется в Антверпен. Именно этой новости и ждал капитан Кендалл, и с тех пор он почти безостановочно вышагивал по кораблю, стремясь растратить избыток энергии, которой наполнило его это волнующее известие.

– Вы ведь близкие друзья? – недоверчиво спросил Картер, пытаясь выведать немного больше об их отношениях.

– Ну понимаете, он отличный старший помощник, – отстраненно сказал Кендалл, словно почти не думал об этом и будто состояние здоровья мистера Соренсона не терзало его с самого отплытия. – Вы, конечно, тоже, но с ним-то мы уже долго плаваем. Мы как старые муж и жена. Так хорошо изучили привычки друг друга, что просто не можем один без другого.

– И впрямь, – произнес Картер, пытаясь подавить усмешку. Вспомнив о собственной семейной жизни, он подумал, что это совсем не похоже на отношения мужа и жены, но сдержался и промолчал, решив, что, возможно, Кендалл отчасти прав.

– Справляете годовщины? – шаловливо спросил он. – Дарите друг другу подарки? На первую – бумага, на десятую – серебро и так далее?

Капитан Кендалл подозрительно поднял брови, подумав, не издевается ли тот над ним, но не успел ничего сказать, поскольку в дверь постучали.

– Войдите, – прокричал он, дверь отворилась, и за ней показался гость.

– Наверное, вы – инспектор Дью, – сказал Кендалл, встав, и пожал ему руку. – Наконец-то мы встретились.

– Да, это я, – ответил вновь прибывший. – Счастлив с вами познакомиться, капитан.

– Это мой старший помощник – мистер Картер.

– Мистер Картер, – представился тот, кивнув, и тоже пожал ему руку.

– Что ж, момент истины? – произнес Кендалл. – Вообразите, если я всю дорогу ошибался.

Дью коротко рассмеялся.

– Будем надеяться, что нет, – сказал он. – Вы хоть представляете себе, с каким нетерпением этого ждет весь мир? Мы оба – знаменитости. Уверяю вас, капитан Кендалл, разоблачив его, вы стали героем.

Капитан гордо выпятил грудь и засиял от радости:

– Это очень любезно с вашей стороны, инспектор, но я всего лишь выполнял свою работу. Ну и как нам теперь лучше всего это сделать? Они сидят в одной из кают первого класса. Называют себя мистером Джоном Робинсоном и его сыном Эдмундом. Спустимся туда?

Инспектор Дью покачал головой.

– Я бы не стал впутывать их обоих, – сказал он. – Не удобнее ли отправить кого-нибудь к ним в каюту и попросить, чтобы доктор Криппен – я хотел сказать, мистер Робинсон – пришел сюда к вам? Потом, когда он прибудет, я смогу его арестовать – без мисс Ле-Нев, да и ни один пассажир не повергнется опасности.

Кендалл пожал плечами.

– Как хотите, инспектор, – сказал он. – Прямо сейчас?

– Да.

– Мистер Картер, будьте так любезны, попросите мистера Робинсона подняться сюда ко мне.

– Под каким предлогом, сэр?

– Я не знаю, – раздраженно ответил тот. – Придумайте что-нибудь. Пофантазируйте. Но в любом случае не говорите ему правду. И возвращайтесь как можно скорее. Да, скажите еще парочке офицеров, чтобы вас поджидали. Когда вы оба сюда войдете, они могут встать за дверью каюты – на тот случай, если возникнут какие-нибудь трудности.

– Есть, сэр.

Картер шагнул наружу – напряженный комок нервов – и направился к каютам первого класса.

– Нервничаете, инспектор? – спросил Кендалл.

– Не очень, – ответил тот. – Более точное выражение – полон надежд.

Наперекор себе он не мог решить, на что надеялся: что мистер Робинсон – действительно доктор Криппен или что на самом деле он невиновен, а правда о смерти Коры все же от него ускользнула? Сев рядом, они стали ждать возвращения Билли Картера.

Когда в дверь каюты постучали, Хоули и Этель как раз упаковывали вещи. Они взяли с собой на «Монтроз» всего три чемодана, где уместились все пожитки, которые они решили оставить у себя. Большую часть мебели на Хиллдроп-креснт, 39, сдавал в аренду хозяин – мистер Миклфилд, – и Хоули Криппена никогда особо не интересовало имущество. Этель решила почти ничего не брать: поразмыслив, она поняла, что почти вся ее собственность некогда принадлежала родителям, и девушка цеплялась за нее лишь из сентиментальной привязанности. Им обоим необходима была лишь кое-какая одежда и деньги, которых, по счастью, оказалось вдоволь. Долгие годы Хоули старательно экономил и основную часть своего богатства прятал от глаз Коры, тогда как Этель заботливо хранила и сбережения, и наследство. Они, безусловно, могли бы купить в Канаде славный домишко и спокойно начать новую жизнь.

– Даже не верится, что мы почти добрались, – сказала Этель, посмотрев на часы, и опечатала один из своих чемоданов. – Кажется, это плавание длилось вечно.

– Слава богу, с завтрашнего дня мы больше никогда не увидим всех этих людей, – ответил Хоули. Все утро он казался Этель немного отстраненным, словно бы сосредоточенным на чем-то другом.

– А я снова смогу стать женщиной, – сказала она. – Право же, выдавать себя за Эдмунда Робинсона было очень увлекательно, но мне он порядком надоел. Думаю, что в честь своего освобождения накуплю в Квебеке новых платьев.

– Мы будем там счастливы, правда? – спросил он. – Я могу на тебя положиться?

– Конечно, можешь, Хоули. Но почему ты об этом спрашиваешь?

Она взглянул на нее и понял, что момент в конце концов настал. Все это время он ждал и молился, чтобы она рассказала ему правду, но его надежды рухнули: он безумно ее любил, и ему нужно было все выяснить, прежде чем они доберутся до Канады. Он долго думал над тем, стоит ли ворошить это осиное гнездо, но ведь всегда оставалась опасность, что когда-нибудь в будущем это может встать между ними стеной. Разве лучше притворяться, что не знаешь правду?

– Мы должны быть честными друг с другом, Этель, – сказал он. – Ты это понимаешь? С той минуты, как сойдем на сушу, нам нельзя будет друг другу лгать. Только так можно сохранить наши отношения. А все, что было в прошлом, пусть там и останется. С завтрашнего дня нам не нужно будет об этом вспоминать. Но если ты хочешь что-нибудь мне рассказать, сейчас самое время.

Этель удивленно уставилась на него, поморщившись от этих странных слов. Она не могла понять, куда он клонит.

– Не знаю, о чем ты говоришь, Хоули, – сказала она. – У меня от тебя нет никаких секретов.

– У меня от тебя тоже, Этель. И мне кажется, я знаю все твои. Но почему-то мне хотелось бы услышать о них из твоих уст.

Она вздрогнула.

– Ты меня пугаешь, Хоули, – сказала она, боясь посмотреть ему в глаза. – Что с тобой? Ты не заболел?

– Нет, я здоров, – ответил он, улыбнувшись, и обнял ее. – Просто помни: я знаю, что ты любишь меня, а я люблю тебя и нас ничто не в силах разлучить. Ты так много для меня сделала, и если понадобится, я отдам за тебя жизнь.

– Но мы ведь не собираемся расставаться, Хоули, – смущенно сказала она.

Он крепче ее обнял и прижался к ней всем телом, склонив голову и стиснув с такой силой, что у Этель сперло дыхание. Прижавшись губами к ее уху, он резко, быстро прошептал:

– Я знаю, что ты сделала, Этель. Знаю, что ты сделала с Корой.

Эти слова не сразу дошли до ее сознания, и когда это наконец случилось, Этель широко открыла глаза и начала отбиваться от Хоули, пытаясь вырваться из его тисков, но он держал ее слишком крепко. Она не могла поверить в то, что он сказал, и почти боялась его, словно вовсе не она, а сам Хоули убил Кору Криппен, и теперь претендовал на вторую жертву.

– Хоули, – сказала она, но ее голос заглушала его грудь. – Хоули, отпусти меня.

Этель пнула его и, спотыкаясь, попятилась через всю каюту – лицо бледное, настоящие волосы выбились из-под Эдмундова парика. Ей не хватало храбрости взглянуть ему в лицо: вдруг он ее ненавидит?

Но в конце концов она подняла взгляд: Криппен смотрел на нее с ласковой улыбкой. С пониманием. И благодарностью.

– Все хорошо, – сказал он. – Я уже давно знал.

– Откуда? – спросила она, открыв от изумления рот. – Откуда ты узнал?

Хоули пожал плечами.

– Мы с Корой долго прожили вместе, – сказал он. – А с тобой много лет проработали в аптеке. Неужели ты думаешь, я не отличу ваших почерков?

– Не понимаю, – произнесла она, и ноги у нее подкосились.

– Письмо, Этель, – ответил он. – Письмо, которое ты написала от имени Коры, где она признавалась, что уходит от меня. Я знал, что его написала ты. Всегда знал.

– Но ты ведь ничего не сказал.

– Потому что надеялся – ты расскажешь мне сама. Надеялся, что ты полностью мне доверяешь. И теперь я говорю тебе: ты можешьмне доверять.

Этель открыла от изумления рот. Он все знал и ничего не говорил? Невероятно.

– И давно? – наконец спросила она, сев на кровать, чтобы не упасть на пол. – Давно ты узнал?