Текст книги "Криппен"

Автор книги: Джон Бойн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

13. ЗВАНЫЙ УЖИН
Лондон: 19 января 1910 года

В разных частях Лондона десять человек собирались на званый ужин к Коре Криппен, и каждый из них был по-своему взволнован. В спальне на верхнем этаже дома на Тависток-сквер миссис Луиза Смитсон сидела у туалетного столика и опрыскивала духами шею, рассматривая кожу под глазами: нет ли признаков старения. Под самыми веками явственно виднелись маленькие морщинки, почти незаметные, однако Луиза все же вздохнула, зная, что это лишь начало. Скоро их станет больше, и щеки ввалятся. На руках появятся наросты и темно-каштановые пятнышки, а ноги побледнеют и покроются вздувшимися венами. Груди потеряют упругость и обвиснут, зеркало превратится в близкую прежде подругу, которую больше не хочется видеть. Луиза слышала, как ее муж Николас насвистывает, готовясь к выходу в соседней гардеробной.

Приглашение на званый ужин она приняла с удивлением. Это особый случай, сказала Кора Криппен: пятнадцатая годовщина свадьбы, и ей хочется ее отметить. Кора пригласила их на прошлой неделе – на собрании Гильдии поклонниц мюзик-холла, и Луиза тотчас ответила согласием. За все время своего знакомства с Корой она встречалась с доктором Криппеном лишь пару раз и практически его не знала. Считала его сухарем, неспособным поддержать светскую беседу, и совсем не подходящим соседом по столу, однако он был мужем Коры, и Луиза старалась не критиковать его вслух. Естественно, она предпочла бы какой-нибудь шикарный ресторан, но Кора сказала, что все приготовит сама, и Луиза решила, что столь странное поведение лишь придает ее подруге эксцентричный шарм, не зная, что оно обусловлено финансовыми трудностями. Луиза сверилась с часами и подошла к двери соседней комнаты, чтобы позвать мужа. Пора было идти.

Сам Хоули Криппен весь день готовил еду. Кора сказала ему об ужине лишь два дня назад, когда отдавала распоряжения. Его отчасти удивило, что жена вообще вспомнила и даже захотела отпраздновать годовщину их свадьбы, но перечить не стал. Он прекрасно знал, что это лишь повод произвести впечатление на подруг и проникнуть в то общество, куда она так страстно стремилась, и ужин не имеет лично к нему никакого отношения. Коль скоро они приглашали на званый ужин супружеские пары Смитсонов или Нэшей, ясно, что тем в конечном счете придется сделать ответное приглашение. И поскольку его с Корой ни одна из этих семей еще не звала к себе на ужин, подобное достижение явилось бы для жены огромным успехом.

Он стоял посреди кухни и мысленно пробегал список поручений. Обеденный стол накрыт, вино стоит на кухонном, барашек готовится в духовке, картошка варится на слабом огне, овощи почищены, и в нужный момент их можно будет бросить в кастрюлю. Утром он на совесть вычистил ковер – это заняло почти два часа, причем никто ему не помогал: Алек Хит вошел в комнату в грязных ботинках, не обращая внимания на своего лежащего ничком хозяина, тщательно драившего ковер. Хоули был уверен: чего-то не хватает, но не мог вспомнить чего. Даже если он ошибался, у Коры все равно отыщется причина для недовольства, но он уже привык, и хотя это очень его угнетало, по крайней мере, перестало быть сюрпризом. Хоули открыл духовку и сделал шаг назад – оттуда мгновенно вырвался горячий воздух, – а затем заглянул внутрь. Мясной сок аппетитно стекал вниз; запах был изумительный. Перед тем как можно будет отдохнуть, оставалось сделать последнее. Хоули взял с кухонного стола два мощных резака и начал их точить, чтобы лезвие безо всякого труда входило в мясо. Хоули вспомнилась юность и скотобойня Маккинли-Росс.

В пятнадцати минутах ходьбы оттуда Этель Ле-Нев добавляла последние штрихи к своему наряду: сняла простое серебряное ожерелье, купленное месяц назад, чтобы себя подбодрить, и надела вместо него жемчужные бусы покойной матери. Прошлой ночью она почти не спала – так волновалась перед будущим ужином, хотя само приглашение ее несказанно удивило. Ей было невдомек, что Кора Криппен целый вечер ломала голову над тем, какую одинокую женщину пригласить, ведь без нее количество гостей оставалось нечетным. Тем не менее все подруги Коры были замужем, и она не могла выбрать никого подходящего. Пригласить Этель посоветовал сам Хоули, и Кора вначале сопротивлялась.

– Кого? – переспросила она. – Этель как?

– Этель Ле-Нев, – терпеливо ответил он. – Моя ассистентка у Маньона. Ты видела ее, дорогая, и не раз.

– Та малявка, похожая на мальчишку, с огромным шрамищем над верхней губой?

– Моя ассистентка, – повторил он, не желая отвечать на поставленный вопрос. – Очаровательная женщина.

– По-моему, она не подходит, – сказала Кора. – Тебе не кажется, что она немного вульгарна?

«Вульгарнее тебя? Да ты ведь подцепила меня в мюзик-холле, – подумал он. – Вульгарней Луизы Смитсон, работавшей официанткой?»

– Нет, – возразил он. – Она отличная собеседница.

– Надеюсь, она не замужем, – неуверенно произнесла Кора. – В смысле, кто на нее позарится, на эту уродливую коротышку.

Хоули почувствовал мощный прилив ненависти к жене, когда она это сказала, но так и не выплеснул свои чувства наружу. Наконец Кора согласилась, и он, придя на следующий день на работу, пригласил Этель. Та, естественно, ответила, что с радостью придет. Теперь, приближаясь к их дому и постукивая зонтиком по тротуару, девушка надеялась, что сумеет сегодня поладить с Корой Криппен немножко лучше, чем обычно. Этель видела ее лишь несколько раз: однажды – пару лет назад, в то утро, когда зашла в фирму Маньона и впервые повстречала своего дорогого Хоули. В другой раз – чуть больше года назад, когда пришлось возвратить этому милому человеку ключи и их беседу, к несчастью, прервала разъяренная Кора, которая, как Этель узнала позже, потерпела какую-то неудачу на профессиональном поприще. Еще раз – в воскресенье после обеда в парке Бэттерси, когда она сидела на скамейке и читала книгу, а мимо прошли Криппены. И еще один раз, когда Кора пришла в аптеку и потребовала у мужа денег с таким видом, словно ее хватит апоплексический удар, если она не получит их немедленно. Кора была волевой женщиной, это бесспорно. И Этель ей не нравилась.

Минуя в наемном экипаже Этель и даже не подозревая, что она тоже приглашена на званый ужин, Эндрю и Маргарет Нэш дружелюбно болтали друг с другом. Их, как и Смитсонов, несколько удивило это приглашение на годовщину свадьбы, но по правилам этикета они обязаны были его принять.

– Давай договоримся, что уйдем в одиннадцать, – сказал Эндрю, как только экипаж остановился. – У меня рано утром встреча, и я не хочу засиживаться допоздна.

– Конечно, дорогой, – ответила Маргарет. – Уверена, что к этому времени ужин закончится. Какой прелестный дом, – добавила она, взглянув на фасад.

– По мне, так слегка тесноват, – пробормотал он. – Ты уверена, что эти люди – нашего круга?

– Егоя не знаю, – призналась она. – Но Кора – очаровательная женщина. Другую столь же изысканную, элегантную леди еще поискать. Идеальные манеры. Просто прелесть. Уверена, она тебе понравится. Ну а он – все же врач.

– Ненавижу врачей, – сказал Эндрю. – Всегда смотрят на тебя так, словно ты вот-вот рухнешь замертво у них на глазах. Терпеть не могу. Если человек умирает, пусть себе умирает. Ничего тут уже не поделаешь. Не стоит и пытаться.

– Конечно, дорогой. Ой, посмотри на эту несчастную бедняжку, – добавила она, взглянув на Этель, которой уже оставалось пройти всего четыре-пять домов. – Какой шрам над губой. Держу пари, что она пьет.

– Почему ты так думаешь? – спросил Эндрю весело и озадаченно.

– Скорее всего, она пьяница и однажды вечером, напившись, упала и рассекла себе губу. У нее вульгарный вид, ты не находишь?

Он обернулся, но девушка уже подошла к ним и удивила, сообщив, что она тоже в числе приглашенных.

Алек Хит сполз с постели и встал, громко зевнув. Пару часов назад он заснул, хотя собирался принять перед обедом ванну. Накануне вечером парень остался с одной хористкой из «Маджестика», и этот поступок глубоко оскорбил Кору. Она прождала его до двух часов ночи, однако, не выдержав, все же сдалась и пошла спать. Лежала в постели с открытыми глазами, прислушиваясь, не вставляет ли он ключ в замок. В конце концов, примерно два часа спустя, она этого дождалась. Алек решил выпить пару кружек пива с одной девицей, которая повела его в ночной бар, где, по ее словам, наливали допоздна очищенное виски за два пенса. Затем, напившись, он затащил ее темный, сырой переулок и наскоро с ней перепихнулся под уличным фонарем, а затем отправился восвояси. На работу он пришел к одиннадцати утра – нужно было устанавливать новую мизансцену, и когда снова увидел ту девицу, проигнорировал ее: какой от нее теперь был прок? Алек планировал хорошо отмокнуть перед ужином в ванне, но вместо этого заснул. Ничего страшного, подумал он, застегнув манжеты на рубашке и протянув руку за галстуком, а затем взглянул на свое небритое лицо в зеркале. Погладил щетину, слишком явно бросавшуюся в глаза с точки зрения этикета, но бриться передумал. Пусть принимают его таким, как есть, или до свидания. Впрочем, Алек слегка оросил лицо водой из розовой миски и решил, что вполне подготовился. В животе урчало. Алеку хотелось жрать.

Кора спустилась с небес на землю – в свою гостиную, лишь когда узнала, что все гости в сборе. Развлекать их до этого должен был Хоули, который старался по мере своих способностей, – надо сказать, скромных, – пока жена сидела у двери спальни и вела подсчет. Она где-то читала, что на званом ужине в кругу друзей хозяйка дома не должна появляться, пока не придут все гости, и ей не хотелось нарушать данное правило, а не то Нэши и Смитсоны, обратив на это внимание, станут ее потом презирать. Она медленно спустилась по лестнице в совсем новом платье, с собранными на макушке волосами и обнаженными мужскими плечами – слишком широкими и мускулистыми, их вряд ли следовало выставлять на публике, но Кора об этом всегда забывала. Шум голосов, доносившийся из гостиной, обрадовал ее, и она удивилась, почему никогда не устраивала таких же приемов раньше. «Теперь я хозяйка светского салона», – с восторгом подумала она. Распахнула дверь и с застывшей на лице улыбкой шагнула в комнату.

Ужин был отменный: Хоули оказался отличным поваром. Заправляя беседой. Кора приветливо болтала первый час со всеми сидевшими за столом. Затем вино ударило ей в голову, и она оживилась.

– Мексика, – воскликнула она, услышав о планах Эндрю Нэша построить там подземный трубопровод, соединяющий рудники. – Как интересно.

– Будет интересно, – сказал тот, – хотя фактически работы начнутся только через восемь месяцев.

– А вы там уже бывали?

Он покачал головой:

– Еще нет. Компания отправила туда геологоразведчиков и инженеров. Сейчас они разрабатывают планы. К сожалению, мне там пока делать нечего. Буду только мешать.

– В действительности Эндрю у нас белоручка, – рассмеялась Маргарет.

– Дело не в этом, – возразил он. – Я генератор идей. А их претворением в жизнь пусть занимаются практики. Нет, я, скорее всего, поеду туда где-то в апреле или мае будущего года. Проверю, все ли выполняется согласно графику, и, если надо, приструню нерадивых работников. Это ужасно, однако придется нанимать кучу мексиканцев.

– Не может быть, – в крайнем изумлении сказала Кора.

– Да-да. Понадобятся сотни людей. Ведь мы же не можем отправить туда целый корабль англичан. Проще работать с мексиканцами. Хотя должен признаться, меня это немного беспокоит. Надеюсь, они справятся с задачей. Ну и они, конечно, дешевле англичан.

– Вам надо послать туда англичанина, чтобы за ними присматривал, – произнес Алек Хит. – Держал их в ежовых рукавицах.

– Ну разумеется. Конечно, там есть несколько служащих компании, которые…

– Я имею в виду человека, который не побоится приструнить этих мелких ублюдков. А вовсе не свору лодырей из высшего общества.

– Алек, – одернул его Хоули через стол. – Здесь дамы.

– Не обращайте на нас внимания, – произнесла Луиза Смитсон. – Юный мистер Хит прав. Служащие компании наверняка озабочены лишь фактами да цифрами. Целый день сидят в своих кабинетах, пробегая глазами столбики чисел: прибавляют, убавляют, делят да множат и никогда не проверят, как выполняется на улице работа. При этом, конечно, возрастут затраты.

– Разумеется, вы совершенно правы, – сказал Эндрю. – Я над этим подумаю.

– Я знаю, что бы сделал, кабы они вздумали волынить, – сказал Алек и, подавшись вперед, неожиданно с силой стукнул правым кулаком по левой ладони. – Вот что.

Вдоль стола пробежал нервный смешок, а Этель, сидевшая возле Алека, аж подскочила от его удара. Эта хрупкая девушка казалась совсем крошечной рядом с мускулистым парнем, который последний час почти не обращал на нее внимания: Этель только заметила, что он пялится на вырез ее платья, когда думает, что она не смотрит. Алек казался ей привлекательным, но что-то в манерах юноши ее отпугивало.

– Может, я приготовлю кофе? – предложил Хоули, но Кора жестом велела ему сидеть.

– Никакого кофе, зануда, – засмеялась она. – Почему бы тебе не сходить еще за одной бутылкой вина? Принеси пользу хотя бы раз в жизни.

– Конечно, с этими иностранцами есть еще одна проблема, – пояснила Маргарет Нэш. – Малейшая головная боль – и они тут же прекращают работу. Такие лежебоки: притворяются больными и требуют, чтобы им за это платили.

– Я не проболел ни единого дня в своей жизни, – сказал Алек. – Какой смысл? Просто встань и займись делами, а не хнычь, как младенец, – я так думаю.

– Некоторые так не могут, – пояснил Хоули. – Если они действительно больны, а не просто страдают похмельем.

Алек свирепо на него глянул.

– А ты откуда знаешь? – спросил он.

– Хоули – самврач, – сказала Этель, защищая его. – У него много пациентов. Видели б вы его в нашей аптеке. Хотя считается, что мы продаем гомеопатические лекарства, многие клиенты приходят с жалобами, и Хоули просто отводит их в сторонку и дает небольшой совет. Потом они уходят, следуют этим советам и больше никогда к нам не возвращаются.

– Помирают, наверно, – предположила Кора. – Потому и не возвращаются. А если б он позволил им купить то, что они хотели, эти люди остались бы в живых.

– Они не умирают, – сказала Этель, пригвоздив ее взглядом. – Хоули прекрасно разбирается в своем деле.

– Ну, полноте, – произнес Эндрю Нэш и, закурив сигару, предложил по одной Николасу и Алеку, но, по неясным причинам, проигнорировал Хоули. – По-моему, у вас здесь есть поклонница, Хоули. Вам, Кора, нужно быть начеку.

Этель густо покраснела и уставилась на тарелку, почувствовав, как все сидящие за столом устремили на нее взгляды. Заметив ее неловкость, Хоули протянул руку и нарочно опрокинул свой бокал с вином: темно-красное бордо пролилось на льняную скатерть, и Хоули тем самым отвлек внимание на себя.

– Ой, Хоули, смотри, что ты наделал, – с досадой вскрикнула Кора, и Алек немного отодвинулся на стуле – ближе к Этель, чтобы на брюки не попало пролитое вино. Его массивный торс загораживал ей Хоули: молодой человек показался девушке каким-то затмением – луной, внезапно заслонившей солнце.

– Ничего страшного, – сказал Хоули, вытирая стол несколькими салфетками сразу. – Всего лишь вино.

– На хорошую скатерть, – простонала она. – Какой же ты никчемный. Совсем ни на что не годен.

Он вздохнул и выбросил мокрые салфетки в корзину для белья. Вернувшись к столу, Хоули мысленно спросил себя, сколько они все будут еще тут сидеть, делая вид, что интересуются друг другом.

– Сделать кофе? – спросил он снова.

– Опять ты со своим кофе, – злобно выкрикнула Кора. – Со стороны можно подумать, у тебя плантация на паях. Ладно. Неси уже свой кофе, если это для тебя так важно.

Он встал и поставил воду, прислушиваясь к неловкому молчанию, которым были встречены эти ее громкие замечания. Оглянувшись на дверь гостиной, Хоули заметил, как Алек наклонился и что-то прошептал Этель. Та в страхе на него уставилась.

– Этель, – сказала Кора: заметив их приватную беседу, она вдруг вспомнила, как эта девушка защищала ее мужа пару минут назад – непростительный грех. – Я очень рада, что вы смогли сегодня прийти.

– Благодарю вас за приглашение, – ответила та.

Кора улыбнулась:

– Ужасно, когда не хватает одного человека. А я не могла вспомнить ни одной незамужней женщины. Вы – единственная моя взрослая знакомая, которая до сих пор не замужем и даже не обручена. – Этель кивнула, пытаясь не показать, что оскорблена. – Но вы наверняка кого-то уже себе присмотрели?

– Я… не думала об этом, – спокойно ответила она.

– Маргарет, Луиза, вы не знаете какого-нибудь одинокого мужчины, который искал бы себе жену? Ведь мы же не можем допустить, чтобы эта бедняжка так и осталась на всю жизнь старой девой. Маргарет, кажется, ты говорила, у вас есть младший садовник, который овдовел и остался с маленьким ребенком на руках?

– И впрямь, – радостно кивнула миссис Нэш, вспомнив. – Его зовут Демпси. Не знаю, имя это или фамилия, просто для нас он всегда был просто Демпси. Я хочу сказать, он уже довольно старый, лет пятьдесят, но у него малютка дочь. Ему непременно нужен человек, который будет присматривать за домом и заботиться о ребенке. Мне договориться о встрече?

– Нет! – отрезала Этель, молясь о том, чтобы Хоули поскорее вернулся с кофе. Ее мольба была услышана – в эту минуту он вошел в гостиную снова. – Пожалуйста, не утруждайте себя, – добавила она более вежливо. – Меня вполне устраивает мое положение.

– О чем разговор? – спросил Хоули.

– Маргарет собирается познакомить Этель со своим младшим садовником. Возможно, этому человеку необходима жена.

– Я правда не могу, – сказала Этель.

– Староват для вас? – с улыбкой спросил Алек.

– Право же, Кора, – произнес, нахмурившись, Хоули. – По-моему, это совсем неуместно.

– Замужество, дорогуша, – спокойно сказала Кора, наклонившись над столом и накрыв рукой крохотную ладошку Этель, – это счастье. Если б вы только знали, как счастливо прожили мы с Хоули эти пятнадцать лет, вы бы ни о чем другом и не мечтали. Нет, заметано, – сказала она, убрав руку. – Мы все устроим.

– Пожалуй, не стоит, – твердо проговорила Этель. – Право же, миссис Криппен. Я действительно не могу.

– Наверно, у нее есть молодой человек, – сказала Луиза Смитсон, внимательно за ней наблюдая, и расплылась в улыбке. – Вероятно, у бедняжки тайный роман, о котором она не хочет нам рассказывать.

– Это правда? – удивленно спросила Кора. – В уме не укладывается, Луиза. Неужели это правда?

– Нет, – ответила Этель.

– Кора! – воскликнул Хоули.

– Ну Хоули, мы же просто шутим. Посмотри на нее. Покраснела как рак. Ее сердце отдано другому. Но он об этом не знает. Это, случайно, не Алек? Я бы на вашем месте не морочила себе голову. О таких, как он, говорят «поматросил и бросил». Мужей среди них не ищут.

– Извините, я выйду на минутку, – проронила Этель, вытерев губы салфеткой, и встала.

– На втором этаже. По коридору налево, – с ухмылкой сказала Кора вдогонку униженной девушке. «Будет знать, как за мужа моего заступаться, – подумала она. – Мерзкая тварь!»

Этель стояла в ванной, тихо плача и пытаясь успокоиться, чтобы глаза и щеки не покраснели от слез. Она и сама не заметила, как привязалась к Хоули. Этель даже не думала в него влюбляться: с самого начала считала его не возлюбленным, а скорее отцом, что должен заменить ей родителя, которого она никогда не знала. Отец умер, когда она была еще маленькой, а от матери – буйной пьяницы – остался только шрам над верхней губой, после того как в детстве она ударила Этель по лицу: мать носила кольцо с острым краем. Подобно Джезебел Криппен, она называла себя женщиной набожной и воспитывала дочь в страхе Божьем, но ее поступки шли вразрез со словами. Повзрослев, Этель не искала любви и никогда особо о ней не думала, пока Хоули Криппен не покорил ее своей добротой. Когда они работали вместе, бок о бок, ее не покидало новое ощущение безопасности и счастья. Если он был весел на работе, Этель весь день ощущала себя счастливой. Но иногда он приходил в мрачном настроении и был с ней холоден, даже немного пугал ее своим поведением. Одно Этель знала точно: Кора Криппен – бессердечная, злобная, противная, властная стерва. К тому же проницательная. Ведь она, конечно, была права. Сердце Этель принадлежало другому. Но не могла же она признаться в любви к Хоули на этом ужине по случаю годовщины их свадьбы. Этель взяла себя в руки и решила вернуться в гостиную максимум еще минут на двадцать, чтобы извиниться и уйти в одиночестве домой. А потом никогда больше не возвращаться в этот дом, пока в нем живет Кора Криппен.

Она открыла дверь и в испуге подскочила: дорогу на лестницу ей преградил Алек Хит.

– Привет, – сказал он, подмигнув.

– Мистер Хит, – произнесла она, удивившись, что он стоял так близко к двери ванной.

– Куда спешим? – спросил он. – Ты что, даже не спустишься вниз?

– Ненадолго, – ответила она. – Чудный вечер, правда?

– Не пытайся меня обмануть. Она тебя ненавидит, да и ты, наверно, терпеть ее не можешь. Не стоит и время тратить.

Этель нахмурилась. Он, конечно, был прав, и она с радостью это признала бы, но не смогла. Сейчас он тоже на нее напирал, и девушка молилась о том, чтобы он ее пропустил.

– На твоем месте, – сказал он, – я бы не обращал на Кору никакого внимания. На самом деле она нормальная, но бывает настоящей стервой, если захочет.

– Я думаю, я…

– Но в одном она права, – продолжал Алек, развернувшись и прижав ее к стенке. – Тебе нельзя оставаться одной. Знаешь, ты ведь красивая. Даже с этим шрамом. – Он наклонился вперед и провел своими толстыми пальцами вдоль рубца, а Этель нервно вздрогнула, не в силах вырваться.

– Мистер Хит, прошу вас, – взмолилась она.

– Тс-с, – прошептал он. – Просто получай удовольствие. – Его правая рука спустилась от шрама к шее, и он медленно провел пальцем по ее коже, а левая потянулась к ее груди.

Этель воспротивилась.

– Отстаньте от меня, – закричала она. – Прошу вас, мистер Хит, отстаньте.

– Помолчи хоть минуту, – прошипел он и прижался к ней. Она почувствовала, как он возбудился, и, взглянув на лестницу, подумала: что, если просто броситься вниз – не убьешься ведь насмерть? Однако Алек на мгновение отпустил ее и сделал шаг назад, чтобы поправить брюки. В этот миг между ними образовался просвет, и когда она уже была готова броситься наутек, внизу на лестнице показался Хоули, который на них удивленно посмотрел.

– Этель, – сказал он. – Все в порядке?

– Все хорошо, Хоули, – ответила она, взяв себя в руки, и, оттолкнув Алека Хита, начала порывисто спускаться по лестнице.

Пока она уходила, Алек сердито кривил губы.

– Этель, вернись. Давай договорим, – сказал он.

– Нет, спасибо, мистер Хит, – крикнула она, не оборачиваясь.

Хоули уставился на Алека, не понимая, что произошло, но молодой человек не обращал на него никакого внимания.

– Приятно было познакомиться, – крикнула она ему. – Хоули, – прошептала затем тихо, – мне уже пора.

– Но, Этель, мы…

– Хоули, я ухожу, – упрямо сказала она.

Они с минуту пристально смотрели друг на друга, и ему захотелось схватить ее за руку и со всех ног убежать вдвоем подальше от Хиллдроп-креснт, 39.

– Конечно, – промолвил он, кивнув. – Простите. Мне очень жаль.

– Вы не виноваты, – сказала она, сняв пальто с вешалки. – Пожалуйста, попрощайтесь за меня с остальными. И спасибо за чудесный вечер.

– Этель, что мне вам сказать?

– Не говорите ничего, Хоули. Я должна идти.

Он подался вперед, желая облегчить душу, но по лестнице спустился Алек и остановился перед ними, не дав ни минуты побыть наедине.

– Увидимся завтра на работе, – пробормотал Хоули. Этель отворила дверь и исчезла, быстро закрыв ее за собой и оставив доктора Криппена одного, дрожащего от гнева и ненависти.

Понедельник – традиционно самый тяжелый день недели – в лавке выдался очень спокойным. Все утро Хоули просматривал счета вместе с мистером Маньоном, который, как ему показалось, был уже не жилец на этом свете. В последнее время он еще больше сгорбился и одряхлел: очевидно, ему с трудом давались даже простейшие арифметические действия. Хотя Маньон ходил теперь в магазин лишь два раза в неделю – утром в понедельник и вечером в пятницу, – Криппен старался сообщать старику даже о самых незначительных происшествиях. Делал это из уважения к нему. Раз уж его умственные способности начали слабеть, рано или поздно ослабеет и весь организм, и Хоули как врачу хотелось это предотвратить.

– Доходы растут, Криппен, – сказал мистер Маньон, проводя костлявым пальцем вдоль колонки цифр.

– Нет, сэр. Снижаются, – возразил тот. – Впрочем, не сильно. И сегодня был трудный день.

– Гм-м, – проворчал Маньон, досадуя на то, что больше не видит разницы. – А как работает новенькая? Есть от нее хоть какой-то прок?

– Новенькая? – смущенно переспросил Хоули. – Но мы же никого не нанимали.

– Вон та, – произнес старик, подняв трость и махнув ею куда-то в сторону Этель, обслуживавшей посетителя за прилавком.

– Вы имеете в виду Этель? – спросил Хоули. – Я хотел сказать, мисс Ле-Нев. Но она ведь не новенькая, сэр. Работает здесь уже два с половиной года.

– Если б тебе было семьдесят восемь лет и ты потратил шестьдесят два из них на свое дело, она показалась бы тебе совсем новенькой, – парировал мистер Маньон, покосившись на девушку, но обрадовавшись, что нашел хорошее оправдание для своей забывчивости.

– Безусловно, – согласился Хоули.

Мистер Маньон встал и собрал вещи, а Хоули тем временем спрятал гроссбух и банковские книжки.

– Что у тебя с глазом? – спросил хозяин через минуту.

– Простите?

– С глазом, Криппен. Что с ним?

Хоули поднес палец к глубокому порезу над бровью и осторожно его коснулся.

– Смех и грех, – ответил он. – Встал посреди ночи и не разобрал дороги. Не успел опомниться, как стукнулся головой о дверь. Очень сильно поранился.

Маньон кивнул.

– Вечно с тобой что-то случается, Криппен, – сказал он. – Никогда не встречал подобного. Такое чувство, будто у тебя каждую неделю новый порез или синяк. Тебе нужно хорошо смотреть по сторонам. На что уж я слепой, а, наверно, меньше натыкаюсь на всякие углы.

Этель оглянулась, когда они шагали мимо нее к выходу, и вежливо пожелала хозяину всего доброго. После того как Хоули вернулся, она ничего не сказала и даже не взглянула на него: Хоули задумался, не обидел ли ее чем-нибудь. С самого утра девушка молчала, отвечая, конечно, на его вопросы, однако не заводя разговор сама. Хоули мучительно старался вспомнить, чем мог ее расстроить, но на ум ничего не приходило. С той злополучной годовщины свадьбы прошло уже больше месяца, и отношения между ними оставались натянутыми. Они так сильно привязались друг к другу, что им стало трудно общаться просто как друзьям. Если б он только не был женат на Коре, то, наверное, мог бы признаться Этель в своих чувствах – чувствах, которые, по его убеждению, были взаимными. Но Хоули состоял в браке, они оба об этом знали, и не хотел оскорбить ее каким-нибудь непристойным предложением при нынешнем положении вещей.

Он дождался конца рабочего дня, когда магазин опустел, а дверь заперли, и лишь после этого вновь попытался завести с ней разговор.

– Понедельник – день тяжелый, – начал он с поговорки. – Возможно, эта неделя будет тяжелее, чем прошлая. – Хоули взглянул на Этель, но та просто кивнула, промолчав. Он вздохнул: – Этель?

Она обернулась:

– Да, Хоули?

– Я говорю, возможно, эта неделя будет…

– Да, я слышала. Извините, задумалась. Да, возможно, так оно и будет.

– Вы на что-то сердитесь?

– Что?

– Этель, вы сердитесь. Сегодня вы и парой слов со мной не обмолвились. Что случилось? Я что-нибудь не так сделал? Что-то сказал?

Она отделалась смехом:

– Разумеется, нет, не говорите глупостей. Что бы вы моглитакого сделать?

– Не знаю – потому и спрашиваю.

– Пустое, Хоули. Не обращайте внимания. Просто у меня много хлопот.

Он кивнул и отстал, но в конце концов не вынес молчания, обошел прилавок и встал перед ней.

– Скажите мне, – произнес он. – В чем дело?

– Хоули, я…

– Этель, я считаю нас друзьями. Если вас что-нибудь беспокоит или расстраивает, вы должны мне в этом признаться, или я обижусь. Возможно, вы хотите поговорить о каких-нибудь неприятностях в своей семейной жизни?

– Меня волнует не моясемейная жизнь, – наконец сказала она, не в силах на него взглянуть.

– Не ваша? – смущенно спросил он. – Тогда чья же?

– А вы как думаете? Ваша,Хоули. Меня беспокоите вы.

Он рассмеялся.

– Я? – удивленно произнес. – Но почему, скажите на милость? Почему вы должны обо мне беспокоиться?

Она задумалась и потупила взгляд, на минуту закрыв глаза, а затем посмотрела ему прямо в лицо.

– Хоули, минуту назад вы сказали, что считаете нас друзьями.

– Да, считаю.

– И я, конечно, тоже. И вы сказали, если есть какая-то неприятность, я должна вам о ней рассказать. Так вот, я чувствую то же самое по отношению к вам. – Он уставился на нее, не понимая, к чему она клонит. – Хоули, – наконец сказала она. – Что у вас с лицом?

Сердце у него екнуло, и он отвел взгляд, закусив губу. Ему не хотелось говорить на эту тему.

– С лицом? – переспросил он. – Ну и что с ним не так?

– Я говорю о вашем глазе, Хоули. Нет, не отходите от меня, – сказала она, взяв его за руку. – Я хочу, чтобы вы рассказали. У вас над глазом глубокая рана. Наверно, ужасно больно. Удивляюсь, что вам не пришлось накладывать швы.

– Я врач, Этель.

– Как это случилось?

– Смех и грех. Проснулся ночью и…

– Нет, – твердо сказала Этель, – я уже слышала, как вы говорили это мистеру Маньону, но извините, просто не в силах в это поверить. Человек, конечно, может стукнуться о дверь один раз в жизни, но с вами это случается слишком часто. Вы постоянно приходите на работу в синяках и ссадинах. Говорите, что стукнулись о дверь или упали с лестницы. Открывали бутылку вина, и пробка угодила вам в глаз. Вас сбил экипаж, и вы так сильно ушиблись, что теперь еле ходите. Одно из двух: либо вы самый невезучий человек в Англии, либо за всем этим стоит что-то другое. И я хочу об этом знать. Я не мистер Маньон – мне нужна правда.

Хоули облизнул губы. Они видел в ее глазах заботу и за это ее любил.

– Право же, – наконец сказал он. – У вас разыгралась фантазия. Просто я неуклюжий.

– Это она, да? – произнесла Этель, решившись высказать свои мысли вслух. – Это делает она.

– Она? Кто?

– Ваша жена, Хоули. Эта мегера, на которой вы женаты.

– Этель, я…

– Извините, Хоули. Мне очень не хочется говорить подобные вещи или употреблять такие слова, но других, увы, нет. Я видела, как она с вами обращается. Слышала, как она с вами говорит. И я не верю, что на этом все и заканчивается. Она бьет вас, да? Обходится с вами как с уличным псом, а вы безропотно все сносите.