Текст книги "Криппен"

Автор книги: Джон Бойн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

– Ах да, – разочарованно сказал капитан и снова отвернулся к волнам. – Разумеется. Я ошибся, мистер Картер. Зачем я вам понадобился?

– Я просто принес вам сегодняшние прогнозы. Как вы просили. Рад доложить, что мы идем с постоянной скоростью. Дует хороший попутный ветер, двигатели работают прекрасно – мы по-прежнему используем только четыре котла из шести. Если хотите, можно их подкачать. При такой погоде и попутном ветре мы могли бы прийти в Канаду на день раньше графика, если немного подналяжем.

Кендалл покачал головой.

– Прийти на день раньше или на день позже графика – это для меня одно и то же, мистер Картер, – сказал он. – Капитан обязан привести корабль в порт строго по расписанию. Мы не на гонках. Не пытаемся покорить морскую стихию. Мы просто хотим благополучно и вовремя прибыть в пункт назначения. Так что пока будем и дальше идти на четырех котлах.

– Есть, сэр, – сказал, нахмурившись, Картер. Он надеялся, что капитан даст добро увеличить скорость: ведь чем быстрее они прибудут в Квебек, тем скорее Картер сможет сесть на обратный корабль до Антверпена и вернуться к жене. Он считал дни и не мог думать ни о чем другом, кроме грядущего рождения ребенка. Хотя еще оставалась уйма времени, старпом постоянно переживал, что из-за непредвиденных обстоятельств пропустит роды, за что потом никогда себя не простит. Себя или капитана Кендалла.

Капитан просмотрел цифры, принесенные старшим помощником, и молча все их утвердил.

– Скажите, мистер Картер, – начал он.

– Зовите меня просто Билли, сэр. Как все другие капитаны.

– Скажите, мистер Картер, – повторил он, не желая произносить это смешное имя. – Как, по вашему мнению, проходит плавание?

– Плавание? Я бы сказал, прекрасно, сэр. Идем по графику, никаких проблем с…

– А пассажиры? Что вы о них думаете?

– Ну, как будто веселая компания. Правда, вчера вечером у нас была одна проблемка на нижней палубе, но вы, наверно, об этом слыхали? – Кендалл покачал головой, и Билли Картер объяснил: – Слава богу, все хорошо кончилось, – сказал он. – Одна девушка в третьем классе, лет девятнадцати – двадцати, сэр, сидела одна и курила. И говорит, к ней сзади подкрался какой-то парень и затащил в спасательную шлюпку. Закрыл ей ладонью рот и начал грубо домогаться. Девушка говорит, настроен он был решительно, но ей удалось выставить колено и слегка его стукнуть. В ту минуту он уже спустил штаны до пят, и девица говорит, что услыхала хруст, – полагаю, ему досталось по заслугам. Вероятно, сегодня у парня болит промежность. Его, естественно, скрючило, но он нашел в себе силы выбраться из шлюпки и убежать, пока его не узнали.

Кендалл нахмурился. Он терпеть не мог подобное скотское поведение на борту.

– Она описала его? – спросил капитан. – Мы сможем его изловить?

– Вряд ли. Девушка сказала, он был невысокого роста. Даже показался ей мальцом, правда, при этом очень сильным – потому сперва и одолел ее. Хотя сейчас она в полном порядке. Конечно, вчера ночью пережила небольшой шок, но девица-то рисковая и, кажется, рада, что смогла от него отбиться. По-моему, ее даже считают там внизу героиней.

Капитан фыркнул. Если эти молодые девицы будут и дальше сидеть в одиночку поздно вечером на палубе и, мало того, курить, то сами нарвутся на неприятности. Будь его воля, он запер бы парочку таких в корабельном карцере.

– Направьте еще одного матроса патрулировать по ночам палубы, – сказал капитан. – И сообщите мне, если к врачам обратится какой-нибудь пассажир, так сказать, с интимной травмой. Подобные вещи недопустимы.

– Разумеется, сэр.

– Какие еще новости? – спросил Кендалл, стараясь говорить как можно небрежнее, чтобы не выдать своих тайных мыслей.

– Кажется, больше никаких, сэр. Все вроде как здоровы. Особых проблем нет.

– Вчера был славный ужин, – солгал капитан: ужин вызвал у него отвращение. – Вы сами составляли список гостей?

– Да, сэр. Только пассажиры первого класса. Ну и, конечно, мистер Заилль.

– Ах да. Француз. Из «президентского люкса». Такой себе денди.

– Богатый денди, сэр. Мой любимый тип.

– Не сомневаюсь.

– Он славный малый, сэр. Когда идет, всегда обмолвится словечком с командой.

– А мистер Робинсон с сыном, – перебил его капитан Кендалл. – Какое на вас произвели впечатление?

У Билли Картера вытянулось лицо.

– Тоже славные, сэр, – ответил он. – Немного молчаливые – особенно отец. Но вполне нормальные. Никаких проблем не было, если вы к этому клоните.

– Никуда я не клоню,мистер Картер, – раздраженно возразил капитан. – Я просто беседую со своим старшим помощником о поведении пассажиров, чтобы как можно лучше управлять кораблем. Извините, если это вас утомляет.

– Нет, сэр, вовсе нет, сэр. Просто я подумал, вы хотите…

– На этом все, мистер Картер, – сказал капитан, вернув старпому документы и махнув на прощание рукой. – Уверен, мы увидимся сегодня вечером. С нетерпением жду встречи.

– Есть, сэр, – сказал Билли и невесело зашагал прочь. Он вспоминал трехдневное общение с капитаном Кендаллом и никак не мог понять, в какой момент их отношения дали трещину. Картер никогда раньше не встречал такого строгого капитана, который не испытывал к своим помощникам ничего, кроме презрения. Он словно сошел со страниц Военно-морского архива. «Еще пару недель, – думал Картер. – Всего пару неделек, и я вернусь домой – к Билли-младшему».

Двадцать минут спустя капитан Кендалл уже остановился рядом с каютой А4, которую занимали мистер Джон Робинсон и его сын Эдмунд и, прижав ухо к двери, внимательно прислушивался к тому, что доносится изнутри. Когда капитан стоял на носу, у него возникла безумная идея – настолько шокирующая и невероятная, что он сам с трудом мог в нее поверить. Так или иначе, он оказался теперь здесь и проклинал конструкторов судна за то, что сделали каюты первого класса такими герметичными. Дверь была настолько толстой, что ему удавалось расслышать лишь приглушенные голоса и обрывки разговора. Капитан окинул взглядом коридор – не следит ли кто за ним, – надеясь, что успеет получить какие-либо доказательства до появления нежелательных свидетелей.

– Это не отель, – послышался изнутри чей-то голос – более молодой и высокий, женский. – Здесь не убирают в номерах.

– За такую цену должны убирать, – последовал ответ. Затем капитан ничего не смог разобрать: вытянув вверх голову, он еще сильнее прижался ухом к деревянной панели, стремясь расслышать что-нибудь изобличающее.

– Она довольно мила, – услыхал он. – Лучше этой Дрейчихи.

– По-моему, ты ей нравишься.

– Мамаша за папашей, дочурка за сыночком. Очень поэтично, ты не находишь?

– Беда лишь в том, что я не твой сын.

Кендалл раскрыл в изумлении рот. Наконец-то правда. Прижав ладонь к губам, он затаил дыхание, мысленно моля: еще.

– А у тебя чуть не вырвалось «Хоули», когда я и мисс Хейз столкнулись с тобой сегодня утром. Тебе нужно быть осторожнее.

– Извини, мне стало дурно. Этот мальчишка Дюмарке буквально напал на меня в столовой.

– Все нормально, она не заметила, но впредь будь внимательнее.

– Что вы здесь делаете? – Голос, донесшийся из коридора, заставил капитана Кендалла подскочить, и он в испуге обернулся. – Зачем подслушиваете у этой двери?

– Я… я… – Он покраснел от верхушек ушей до самой шеи, прекрасно понимая, как нелепо смотрится на фоне его багрового, одутловатого лица серебристо-седая борода – та борода, которую, по его мнению, обязан был носить капитан морского флота.

– Что вы подслушивали у этой двери?

– Я не подслушивал, – заикаясь, произнес он. – Я про… проходил мимо, и мне показалось, что изнутри доносится какой-то шум. Я решил проверить, все ли в порядке, но, кажется, шум уже прекратился.

Виктория кивнула, хоть ее это и не убедило. Он бегло улыбнулся и миновал девушку, стремясь поскорее возвратиться в свою каюту. Отвернулся и стремительно помчался по коридору.

Забежав в каюту, капитан запер за собой дверь, швырнул фуражку через всю комнату на кровать, а затем принялся рыться в груде бумаг на столе.

– Где она? Ну где же она? – вслух бормотал он, отыскивая газету, которую читал в день отплытия из Антверпена. Он молился о том, чтобы Джимми, молодой юнга, не выбросил ее, и уже готов был сдаться, как вдруг увидел краешек, что выглядывал из-под кипы бумаг. Газета, вышедшая три дня назад. Он резко выдернул ее, чуть при этом не порвав, и провел пальцем по первой странице, пока не добрался до нужной заметки. Когда Кендалла застала врасплох Виктория Дрейк, его лицо налилось кровью – теперь же кровь от него отхлынула.

– Боже правый, – громко воскликнул он. – Силы небесные.

Он уронил газету на пол и нервно оглядел каюту, но с облегчением вспомнил, что запер за собой дверь.

Старший помощник Билли Картер сидел с двумя матросами в штурманской рубке и беззаботно болтал, как вдруг увидел капитана, который целеустремленно прошагал к ним через всю палубу, а затем стал подниматься по ступеням.

– Бескозырки, ребята, – сказал старпом, вспомнив о кендалловских правилах, и как только надел свою фуражку, в рубку вошел пожилой капитан и поманил его пальцем.

– Все в порядке, капитан? – дерзко спросил Картер, почувствовав в этом человеке решительность, которой никогда раньше не замечал.

– Не совсем, – ответил тот. – Но скоро все уладится. Пойдемте со мной.

Оба спустились по ступенькам и повернули направо, а затем миновали еще один пролет и вошли в радиорубку – Картеру приходилось почти бежать, чтобы поспеть за капитаном. В рубке никого не было, и когда оба оказались внутри, капитан Кендалл запер за собой дверь и велел Картеру сесть за письменный стол.

– Вы знакомы с телеграфом Маркони? – спросил он, и старпом, оглянувшись, увидел перед собой радиоприборы и аппаратуру.

– Конечно, сэр, – ответил он. – Потрясающее изобретение. Даже не знаю, как мы без него раньше обходились.

– Я хочу, чтобы вы отправили сообщение с корабля на берег, – сказал капитан, не желая заниматься праздной болтовней. – Я отправил бы его и сам, однако нужно правильно все продумать. Вы можете это сделать?

Билли Картер сморгнул. Он мог поклясться, что дело серьезное. Снял фуражку и положил ее рядом с собой на стол.

– Да, сэр, – сухо сказал он, быстро кивнув.

– И когда мы выйдем отсюда, вы никому не расскажете об этом сообщении. Ни одной живой душе, – подчеркнул он. – Вы поняли?

– Конечно, сэр. Строжайшая секретность.

– Хорошо, – сказал Кендалл. – Тогда включайте.

Картер размял пальцы и подтянул к себе аппарат для отправки кода Морзе, [27]27
  Сэмюэл Финли Бриз Морзе (1791–1872) – американский художник, изобретатель бинарного сигнального алфавита, известного как «азбука Морзе».


[Закрыть]мучительно стараясь вспомнить сигналы из точек и тире, которые выучил много лет назад, но использовал на практике лишь пару раз. Он освежил их все в памяти и лишь после этого успокоился.

– Сообщение для Скотланд-Ярда, – сказал Кендалл.

– Скотланд-Ярда? – переспросил Картер, обернувшись, но капитан вернул его в прежнее положение.

– Отправляйте, – твердо приказал он. – И без вопросов.

Картер принялся выстукивать.

– В Скотланд-Ярд. От Генри Кендалла, капитана парохода «Монтроз» Канадского Тихоокеанского флота. – Он прокашлялся и подождал, пока старпом отправит эти слова. – Сильные подозрения, что Криппен, убийца из лондонского подвала, и его сообщница – среди пассажиров первого класса. Усы сбрил, отрастил бороду. Сообщница одета мальчиком. Голос, манеры и фигура, без сомнения, женские. Прошу совета.

Билли Картер отправил сообщение на радиопередатчик, сконструированный самим Гульельмо Маркони в корнуолльском местечке Полду, [28]28
  Мыс Полду на юго-западной оконечности Англии, вблизи деревушки Муллион в графстве Корнуолл. Отсюда искровым передатчиком была послана короткая депеша (две буквы S), которую 12 декабря 1901 г. получил с помощью простейшего приемника Гульельмо Маркони, находясь на втором этаже маленькой гостиницы поселка Сент-Джонс в канадской провинции Ньюфаундленд.


[Закрыть]а затем обернулся и уставился на капитана с изумлением и внезапно возникшим уважением.

Кендалл взглянул на него и холодно улыбнулся.

– Теперь подождем ответа, – сказал он, предугадав вопрос парня.

11. ТЕРПЕНЬЕ ЛОПНУЛО
Лондон: 1906–1910

Кора Криппен выглянула из окна дома № 39 по Хиллдроп-креснт в Камдене, и ее лицо сморщилось, как у голодного хомячка. Хоули пообещал вернуться домой к семи, но уже было десять минут восьмого, а он так и не появился. «Никчемный, – подумала она про себя, – совсем никчемный». Сегодня был четверг, и она не любила оставаться одна дома вечером в четверг, поскольку именно в этот день мистер Миклфилд заходил за арендной платой. В своем новом доме они жили уже больше года, и его владелец неукоснительно приходил каждую неделю ровно в половине восьмого. Кора не любила встречать хозяина одна, потому что он всегда с нею заигрывал: и сам он, и его манеры были ей противны. Но что еще важнее – Коре не нравилось платить самой, ведь это лишний раз подтверждало, что она – не хозяйка собственного дома, а всего-навсего жилица.

Решение о переезде в Камден приняла Кора. В конце концов она устала от постоянного шума, который поднимало внизу семейство Дженнингс, и настояла на том, чтобы найти себе собственный дом. С тех пор, как она вступила в Гильдию поклонниц мюзик-холла, возобновив дружбу с миссис Луизой Смитсон и впервые познакомившись с такими уважаемыми семьями, как Нэши и Мартинетти, ее стали немного смущать их с Хоули жилищные условия. Никто из ее подруг не делил ни с кем жилье – у большинства имелся не только собственный дом, но и прислуга, которая на них работала. Кора ни в коем случае не могла пригласить кого-нибудь из новых подруг к себе на чай, пока сохранялся хотя бы малейший риск, что внизу на них набросится шайка малолетних бандитов или этот пьяный чурбан в нижней сорочке и подштанниках. Она сама подыскивала дом, ничего не рассказывая об этом Хоули, и лишь когда подписала сделку, сообщила ему, что они съезжают с Саут-креснт.

Самому же Хоули все это было очень неприятно. Теперь ему приходилось дальше добираться по вечерам в свой зубоврачебный кабинет, а по утрам – на работу к Маньону. Конечно, эти неудобства компенсировались тем, что их дом был теперь больше и они с Корой могли проводить там время, не мозоля друг другу глаза, но все же нехорошо с ее стороны – снять новое жилье, не посоветовавшись с ним. Когда в тот вечер Хоули шагал по улице, слегка взопрев от сознания того, что опаздывает, он нервно похлопывал себя по карману, желая убедиться, что деньги на месте. Он тоже недолюбливал мистера Миклфилда и предпочел бы еженедельно опускать арендную плату в почтовый ящик возле его собственной парадной двери, но домовладелец настоял на таком порядке, и у Хоули не оставалось другого выбора. В последнее время зарабатывать стало труднее, чем раньше. Зубоврачебная практика приносила меньше дохода, поскольку в пяти минутах ходьбы открылась фирма-конкурент. Хоули знал, что тамошние дантисты были настоящие– с квалификацией и всем остальным, и его пациенты мало-помалу переметнулись к ним. Благодаря разговорам о мучительных процедурах, совершаемых доктором Криппеном, экономном использовании им анестезии, его любви к оральной хирургии, а также невероятном количестве игл и щипцов, число пациентов и так уже сократилось, а теперь оно уменьшилось до такой степени, что нередко Хоули мог просидеть вечером три часа и не увидеть ни единого клиента. В годы работы у Маньона он получал стабильные прибавки к жалованью, однако те не компенсировали этих неожиданных убытков, и с деньгами стало туго.

– Ну наконец-то! – воскликнула Кора, оторвавшись от еды, когда он вошел в дверь. – И сколько, по-твоему, сейчас времени?

– Меня задержали, дорогая, – спокойно ответил он, – но я уже здесь.

– Ты-то уже здесь, но на часах двадцать минут восьмого. А ведь я тебе четко сказала, чтобы пришел вовремя. Право слово, Хоули, почему ты так упорно не желаешь меня слушаться?

Он промолчал – лишь снял пальто и повесил его на вешалку, а затем вынул из кармана деньги за квартиру и положил их на стол.

– И прошу тебя,не приглашай его сегодня сюда, – потребовала она. – Просто отдай ему деньги в коридоре. Не выношу, как он на меня смотрит. Чувствую себя посмешищем.

– Легко сказать, – ответил Хоули. – Ты же его знаешь.

– Просто скажи, что я плохо себя чувствую. Возмутительно: постоянно заглядывает и везде сует свой нос. Я этого не потерплю, Хоули, ты слышишь? А еще мне нужно к утру шесть шиллингов. Оставь их, пожалуйста, рядом с кроватью.

Хоули уставился на нее.

– Шесть шиллингов? – переспросил он. – Зачем тебе понадобились шесть шиллингов?

Кора засмеялась.

– Повтори, не расслышала, – сказала она с таким видом, словно он только что глубоко ее оскорбил. – Я должна перед тобой сейчас отчитаться?

– Не отчитаться, дорогая. Конечно нет. Просто мне интересно, зачем тебе…

– Если хочешь знать, я увидела в витрине «Лейсиз» одно платье и хочу его купить. Оно прекрасно, Хоули. Темно-бордовое, почти цвета крови. Идеально подойдет для вторника.

– Вторника?

– В «Маджестике», Хоули, – вздохнула она. – Во вторник я начинаю исполнять свой новый репертуар и хочу подобрать к нему новый костюм.

Кора выступала два раза в неделю в одном мюзик-холле на Стрэнде. И хотя ей платили восемь шиллингов в неделю, она считала эти деньги своим личным доходом и не вкладывала в семейный бюджет ни гроша.

– Но ведь это целых шесть шиллингов, дорогая, – быстро сказал он, дернув себя за усы, словно из них могли высыпаться деньги.

– Так, значит, ты пожалел для меня шесть шиллингов? После всего того, что я для тебя здесь делаю? Что ж ты тогда за муж?

Он окинул взглядом комнату и недоуменно поднял брови. В углу валялась груда белья, к которой много дней никто не прикасался. Раковина была завалена посудой, а на книжной полке лежал толстый слой пыли, скопившейся с тех пор, как он последний раз ее протирал.

– Разумеется, нет, Кора, – возразил Хоули. – Но ты ведь знаешь, сейчас у нас туго с деньгами. Наверное, новое платье – это лишние расходы.

– Туго, потому что ты не хочешь работать, – рявкнула она, встав и положив свою тарелку сверху на растущую в раковине гору.

Он с надеждой огляделся вокруг, не ждет ли и его тарелка с едой, хоть и знал, что это маловероятно: его желудок разочарованно заурчал.

– Честное слово, Хоули, ты живешь словно король, в самом деле. Поторчишь пару часов в этой аптеке – не больно-то обременительная работка, да посидишь вечерком в своем кабинете, тараща глаза в потолок. Может, если б ты продуктивнееиспользовал свое время, то стал бы немного больше зарабатывать, и все не лежало бы только на мне.

– Я уже объяснял тебе, почему упали доходы, дорогая, – сказал он, имея в виду хирургическую практику. – С тех пор, как появился другой…

– Я не желаю об этом слышать, – перебила она, подняв руку. – Будничные детали твоей жизни меня не интересуют. Тем не менее, Хоули, я – твоя жена, и со мной нельзя так обращаться. «Маджестик» – мой первый шаг на пути к тому, чтобы стать звездой, ты знаешь об этом. Я думала, ты будешь в восторге от того, что женат на одной из ведущих, сенсационных лондонских певиц. Если я не куплю этого платья, можно будет распрощаться с карьерой.

– Из-за платья? – скептически спросил он.

– Шесть шиллингов, Хоули. Я не шучу. А не то…

Он так и не услышал, какова была альтернатива, поскольку раздался громкий стук в дверь, известивший о приходе мистера Миклфилда. Не дожидаясь ответа, тот повернул ключ в замке и вошел в комнату, как раз когда Хоули бросился к двери. Его больше всего бесило, что домовладелец никогда не давал ему времени открыть ее и входил сам. В глубине души Хоули считал, что хозяин надеется застать Кору в неглиже, и поэтому обычно в полвосьмого становился рядом с дверью, чтобы успеть отворить ее раньше мистера Миклфилда. Однако в пылу сегодняшнего спора совершенно об этом забыл, и тучный домовладелец стрелой проскочил между ними.

– Добрый вечерок вам, – сказал он, вытащив блокнот и послюнив кончик карандаша. – Самое время. Как у вас дела, миссис К.? – спросил он, похотливо ей подмигнув. Она раздраженно вздохнула и отвернулась от них обоих – двух самых ненавистных ей людей во всем Лондоне.

– Вот, мистер Миклфилд, – сказал Хоули и, взяв со стола конверт, быстро вручил его хозяину, одновременно оттесняя его обратно к двери. Хоули заметил на шее у домовладельца уродливые пучки волос и с отвращением на них уставился. – До следующей недели.

– Все здесь нормально? – спросил хозяин, остановившись и оглядевшись: он стремительно переводил взгляде одного предмета на другой, словно крыса в поисках сыра. – Совсем никаких вопросов?

– Никаких, мистер Миклфилд. Если возникнут, мы вам сообщим.

– Вода нормально течет? Газ? Половицы не скрипят?

– Все прекрасно, мистер Миклфилд. Мы с миссис Криппен как раз разговаривали, так что если вы не возражаете…

– Как всегда, великолепно выглядите, миссис К, – выкрикнул он, пытаясь задержаться в комнате подольше. – Если доктор когда-нибудь вам надоест, вы знаете, к кому обратиться.

– Если? – переспросила она, быстро фыркнув. – Шутка.

– Благодарю вас, мистер Миклфилд, – настойчиво произнес Хоули, подталкивая его к двери. Прикрыв ее за хозяином, он минуту смотрел на деревянную панель, не желая оборачиваться. Закрыл глаза и на мгновение ощутил почти что полный покой.

– Шесть шиллингов, Хоули, – повторила Кора, когда он все же обернулся. Лицо у нее было решительное, и он знал, что спорить бесполезно. – Шесть шиллингов рядом с кроватью завтра утром. Или заплатишь дороже, черт возьми.

Он кивнул и сказал два слова, которые произносил чаще всего:

– Да, дорогая.

Если Хоули думал, что жена закрывала глаза на их финансовые трудности, если он хоть на минуту решил, будто она собирается и дальше транжирить деньги направо и налево, полагая, что они будут всегда, то он ошибался. Кора как никто другой понимала, что придется затянуть пояса, – или, точнее, Хоулипридется затянуть пояс, – если она хочет вести тот образ жизни, к которому стремилась. Естественно, на следующее утро, перед тем как Хоули ушел на работу, на ночном столике появились шесть шиллингов – теперь он на несколько дней остался без обеда, – но в неглубоких мужниных карманах шиллинги не могли плодиться до бесконечности, и Кора об этом знала. Тем не менее бессмысленно ждать, что он предпримет какие-нибудь шаги для улучшения их положения. Действовать нужно самой. И еще до того, как рассвело, Коре в голову пришла одна идея, причем весьма заманчивая.

Следующий вторник выдался одним из тех редких по нынешним временам дней, когда Хоули принял в своем зубоврачебном кабинете больше одного пациента. Явившись туда в семь часов вечера, Хоули встретил ребенка жуткого вида – девочку, которую удерживали помимо ее воли крепкие руки двух свирепых родителей. У ребенка были гнилые зубы, два из них предстояло удалить, и девочка не сомневалась в том, что доктор Криппен зверски убьет ее в кресле. Просто две ее одноклассницы, к несчастью, уже посетили этого врача и потом горько об этом жалели, несколько дней подряд рассказывая на школьном дворе о его изуверских наклонностях. Впрочем, сама она лишилась гнилых зубов без особых трудностей и чуть не расплакалась, когда все было кончено, – из благодарности за то, что ей не причинили боли (тем не менее на следующий день девочка поведала своим подружкам очень страшную историю). После нее был подросток, у которого во время драки с другим мальчишкой раскололся зуб, а затем пожилая женщина – ей нужно было поставить пломбу. В общем, вечер выдался успешным, и, возвращаясь домой, Хоули даже слегка подпрыгивал при ходьбе, а пенсы звенели у него в кармане, словно свидетельство каторжного труда. Возможно, добрые жители Камдена разочаровались в новом зубоврачебном кабинете, думал он, не веря в это, однако наслаждаясь собственной фантазией. Быть может, все они теперь вернутся к доктору Криппену.

Войдя в дом, Хоули в снял в коридоре шляпу и пальто, а затем со вздохом шагнул в гостиную. Откуда-то доносилось пение Коры, правда, негромкое, словно она занималась каким-то малоприятным делом, например, мыла посуду. Однако, войдя в комнату, Хоули остолбенел, на миг подумав, что ошибся адресом, но тут же понял, что это невозможно. Посредине комнаты, в том самом кресле, где всегда сидел он сам, развалился какой-то молодой человек, который курил и читал газету. Когда Хоули остановился перед юношей, тот медленно ее опустил и смерил его надменным взглядом.

– Добрый вечер, – сказал он глухим голосом, неторопливо кивнув.

Хоули перевел глаза на жену, которая – уму непостижимо – возилась на кухне, а теперь шла ему навстречу с улыбкой, от которой он уже давно отвык.

– А, Хоули, милый, – радушно сказала она и поцеловала его в щеку. (Он удивленно отпрянул, словно испугался, что ее губы намазаны стрихнином.) – Ты уже пришел. Чудесно. Ужин скоро будет готов.

– Кора, – произнес он, посмотрев на молодого человека. – Да, – бормотнул, пытаясь сориентироваться в ситуации. – Можно мне спросить…

– А ты разве не знаком с мистером Хитом? – сказала она, прекрасно зная, что не знаком. – Это мистер Алек Хит, Хоули. Наш новый жилец.

– Наш новый кто?

– Жилец, дорогой. Помнишь, я тебе о нем рассказывала?

Хоули удивленно сморгнул. Он доподлинно знал, что Кора ни разу не говорила с ним ни о каком жильце, и его возмутило, что жена выбрала кого-то, не обсудив этот вопрос предварительно с ним.

На самом деле идея насчет жильца возникла у нее задолго по последнего визита мистера Миклфилда, и с тех пор Кора упорно ее обдумывала. Действительно, дом на Хиллдроп-креснт был для самих Криппенов слегка великоват – первоначально она хотела произвести впечатление на подруг своим новым жилищем, – и на верхнем этаже имелась третья, скромных размеров спаленка, которая совершенно зря простаивала. Кора решила, что эту комнату лучше всего сдавать еще одному жильцу, и тотчас решила, кого можно пригласить.

– Что-то не припоминаю, – грустно ответил Хоули.

– Перестань, – со смехом сказала она. – Алек, это мой муж, доктор Хоули Харви Криппен.

Медленно, словно каждое движение его раздражало, Алек Хит сложил газету – принадлежавшую Хоули– и положил ее на подлокотник, затем поднялся и встал перед своим новым домовладельцем, протянув ему руку. Присутствие нового человека сразу же испугало Хоули. Алек был ростом футов шести, широкоплечий и мускулистый, с копной непослушных темных волос, ниспадавших на лоб, – разительный контраст с лысеющей макушкой Хоули. Кожа смуглая, словно он усиленно занимался спортом и много времени проводил на свежем воздухе. В тот день молодой человек не побрился, и на скулах топорщилась неровная щетина. Рукав на протянутой руке был закатан, и Хоули поразило могучее предплечье и выпуклый бицепс. Этот парень был из тех, на кого оглядываются на улице барышни, но его серые, холодные глаза говорили о том, что на романы времени ему не хватает.

– Ага, – сказал он вместо приветствия.

Хоули пожал ему руку.

– Добрый вечер, мистер Хит, – ответил он.

– Алек работает вместе со мной в «Маджестике», – пояснила Кора. – Помощником режиссера. Ему всего девятнадцать, но он уже занимает одну из самых ответственных должностей в мюзик-холле. По-моему, это говорит о многом.

– Девятнадцать? – спокойно переспросил Хоули.

– Он родом из Уэльса, правда, Алек?

Тот кивнул, ни на миг не отрывая глаз от Хоули, который почувствовал, что юноша оценивает его на случай возможной стычки. Наконец, парень с радостью понял, что безусловно одержит над ним верх.

– Из Кардиффа, – ответил он.

– Последний год бедняжка ютился в настоящей лачуге. В какой-то наводненной крысами квартире в Колльерс-Вуд. Ему приходилось страшно далеко ездить на работу, а его хозяйка была сущей мегерой. Короче говоря, он искал новое жилье, а мы собирались сдать свободную комнату на верхнем этаже, так что, естественно, я подумала о нем в первую очередь.

– Естественно, – сказал Хоули.

– Уверена, что мы все между собой замечательно поладим, – продолжала Кора – она никогда не была такой веселой с тех пор, как они поженились. – А теперь, мужчины, почему бы вам не сесть и не познакомиться получше, пока я управлюсь с ужином?

– Ты готовишь ужин? – изумленно спросил Хоули.

– Ну конечно, – ответила она со смехом и посмотрела на Алека. – Ведь я же всегда готовлю тебе чудесный ужин, когда ты приходишь вечером с работы, разве не так?

Он задумался. Сказать «нет» было бы честнее, но Хоули решил, что вопрос был риторическим.

– Буквально десять минут, – добавила она и вышла из гостиной, чуть ли не пританцовывая.

Алек уселся обратно в кресло, оставив для Хоули диван, и они недоверчиво друг на друга уставились. Пару минут молчали, но один лишь Хоули почувствовал себя неуютно, глядя на хорошо сложенного парня, сидевшего напротив: по сравнению с ним Криппен казался самому себе тщедушным, почти женственным. Алеку же абсолютно ничего не угрожало. Утром он еще беспокоился о том, удастся ли поладить с новым домовладельцем, но теперь, познакомившись с ним, понял, что волновался понапрасну. Он вынул из серебряного портсигара еще одну сигарету и закурил, не спросив разрешения и даже не предложив Хоули. Видимо, портсигар был дорогой – Хоули обратил на него внимание и воспользовался этим, чтобы нарушить молчание.

– Красивый портсигар, – сказал он. – Подарок?

Алек пожал плечами.

– Одна баба из Челси подарила. – Он быстро подмигнул. – Изящный, да?

– Очень, – согласился Хоули.

– Я его заработал, уж поверь.

Хоули кивнул.

– Работали на нее, значит? – уточнил он. – Нанялись к ней, перед тем как поступить в мюзик-холл?

– Ну уж нет, – с отвращением сказал Алек. – Еще чего – работать.

– Но вы же сказали, что заработали его.

Парень зажал сигарету зубами и глубоко затянулся, а затем выпустил тонкую струйку дыма и дождался, пока она рассеется в воздухе. Лишь после этого соблаговолил ответить.

– Да, – спокойно сказал он.

– Хоули, открой мне, пожалуйста, – попросила Кора, вернувшись к ним и протянув мужу банку с вареньем, с которой не могла снять крышку. – Никак не получается открывать эти банки.

Хоули схватился за банку, но тотчас понял, что с ней не справится. Крышка была немного жирной, и руки постоянно соскальзывали. Его лицо все больше наливалось кровью, пока он пытался ее открыть, но все было без толку. Не говоря ни слова, Алек протянул руку и забрал у него банку. Обхватил широкой ладонью крышку и без малейших усилий снял ее, словно испугав своим взглядом. Сердце у Хоули упало. Он сидел, вжавшись в огромный диван, пока Алек Хит отдыхал в кресле. Внезапно Криппен осознал, что перестал быть хозяином в собственном доме, – если, конечно, когда-то им был.

– Спасибо, – сказала Кора, забрав банку. – Хоули, правда, хорошо, что в доме есть Алек? – крикнула она из кухни. – Он сможет делать всю ту мелкую работу, с которой никто из нас не справляется. Такая помощь!

– И впрямь, – с сомнением ответил Хоули.

– Все, с чем ты не справляешься, – с улыбкой сказал Алек Хоули.

– Я это учту.

– Удобно, когда в доме есть мужчина, – воскликнула она, вернувшись в гостиную.