Текст книги "Кальде Длинного Солнца"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Указательный палец Шелка уже рисовал маленькие круги на щеке.

– Я ничего не знаю о женской одежде. Ты должна знать намного больше – по меньшей мере, я надеюсь, что знаешь. Это ты заставила советника Лори принести Синель платье?

– На ней ничего не было, кроме сутаны авгура, – объяснила майтера Мрамор, – и я отказывалась вести переговоры, пока они не дадут ей одеться. Кровинка позвал одну из служанок, и она, Синель и солдат вышли, чтобы найти Синель одежду. Все это не заняло много времени.

Шелк кивнул, с задумчивым лицом.

– Платье слишком мало для нее, но служанка сказала, что это самое большое, что есть в доме, и оно только слегка маловато.

– Понимаю. Хотел бы я знать, не принадлежит ли оно женщине, которую я встретил здесь.

– Ты и Кровинка говорили о ней, патера, – смущенно сказала майтера Мрамор. – Он спросил, где она, а ты ответил, что вы разделились.

Шелк опять кивнул.

– Я не хочу лезть в твои личные дела, патера.

– Я ценю это. Поверь мне, майтера, я это очень ценю. – Он заколебался, поглядел через открытое окно на волнуемую ветром зеленую лужайку и только потом опять заговорил:

– Я думал, что это могло быть платье Гиацинт, как я и сказал. На самом деле я даже надеялся на это, но нет, оно не может принадлежать ей. Оно почти подходит Синель, как ты и сказала, а Гиацинт намного меньше. – Круги, которые он перестал тереть, пошли вновь. – Как, по-твоему, называется материя?

– Син… Ого, теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, и ты прав, патера! Платье сшито из синели, в точности как ее имя!

– Не из шелка?

Майтера Мрамор щелкнула пальцами:

– Я знаю! Она должна была сказать служанке свое имя, и та предложила ей платье.

– Она поцеловала меня, когда уходила, – заметил он. – Совершенно неожиданно, для меня. Ты должна была это заметить.

– Да, патера, заметила.

– Мне кажется, она хотела сообщить мне, что она с нами… что она поддерживает нас. Мастер Меченос тоже сделал какой-то жест, вероятно намекая на что-то связанное с фехтованием. В любом случае, ее поцелуй почему-то заставил меня задуматься о шелке – я имею в виду материю. Мне это кажется странным, но, возможно, ее юбка коснулась моей руки. И ты говоришь, что эта материя действительно называется синель?

– Синель – вид шелка, патера. Или, по меньшей мере, лучшие сорта синели, а остальные – что-то другое, они просто выглядят как шелк. Синель – вид пряжи, сделанной из такого пушистого шелка, который выглядит похожим на гусеницу. Если из нее выткать ткань, та тоже называется синель. Это иностранное слово, которое означает гусеницу, и шелковые нити плетутся шелкопрядами, которые являются разновидностью гусениц. Но, я уверена, ты об этом знаешь.

– Я должен поговорить с ней! – сказал он. – Не сейчас, но когда мы будем одни, и как можно быстрее.

– Хорош дев!

– Да, Орев. Действительно хорошая. – Шелк вновь посмотрел на майтеру Мрамор. – Мгновение назад, когда ты говорила с Лори, ты не хотела, чтобы мы покинули эту комнату. Ты не могла бы сказать мне, почему?

– Неужели я настолько прозрачна?

– Ты совсем не прозрачна; но я знаю тебя, и, если бы ты на самом деле тревожилась за меня, ты бы попросила его дать нам поговорить в спальне, где я мог бы лечь, и послала бы за врачом. Не думаю, что после смерти Журавля у Крови есть доктор; но Лори точно способен найти врача или послать за одним из врачей гвардии под флагом перемирия, вроде того белого, который стоит рядом с твоим креслом.

– Я должна была попросить его об этом, – с чрезвычайно озабоченным видом сказала майтера Мрамор. – И я все еще могу, патера. Я выйду наружу и найду его. Это не займет много времени.

– Не надо, я в порядке. Благодаря милости Фэа… – Слишком поздно забирать обратно общепринятую фразу. – Я восстановлюсь. Почему ты хочешь, чтобы мы оставались здесь?

– Из-за окна. – Майтера Мрамор махнула на него рукой. – Кровинка открыл его, когда мы были вдвоем, и я все время боялась, что кто-то озябнет и закроет его. Патера, ты наверняка знаешь Мукор. Она сказала, что именно ты послал ее ко мне.

Шелк кивнул:

– Она – приемная дочь Крови.

– Приемная? Не знала. Она сказала, что она – дочь Кровинки. Стояла ночь гиераксдня, было ужасно поздно… Патера, ты знаешь Асфодель?

Шелк улыбнулся:

– О, да. Маленькая веселая девчушка.

– Да, это она. Я постирала, видишь ли, и собиралась полить грязной водой мой садик. На самом деле растения любят грязную воду с мыльной пеной, для них она лучше чистой. Я знаю, что это звучит очень странно, но так оно и есть.

– Если ты так говоришь, значит, это должно быть правдой, я уверен.

– Так что я лила воду, понемногу на каждую грядку, когда Асфодель дернула меня за юбку. «Что ты делаешь здесь, дитя, в такой поздний час?» – спросила я ее. Она ответила, что пошла сражаться со всеми вместе, но Рог отослал ее обратно…

– Кот идти! – предупредил Орев. Шелк оглянулся, но не увидел ни одного.

– Рог послал ее домой, и правильно сделал, если ты спросишь меня. Она хотела знать, будет ли палестра в фелксдень.

– А потом, – медленно сказал Шелк, – ее лицо изменилось. Верно, майтера?

– Да. В точности. Ее лицо стало, ну, ужасно. Она увидела, что я испугалась – а я, конечно, испугалась, – и сказала: «Не бойся, бабушка. Меня зовут Мукор, я – дочь Крови».

Майтера Мрамор на мгновение замолчала, не уверенная, что он понял.

– Патера, говорила ли я тебе, что Кровинка – мой сын? Да, я знаю, что говорила, сразу после того, как мы устроили жертвоприношение на улице.

– Сын майтеры Роза, – осторожно сказал Шелк. – Насколько я знаю, ты тоже майтера Роза… по крайней мере, временами.

– Все время, патера. – Майтера Мрамор засмеялась. – Я объединила наше программное обеспечение. Во всем, что касается нас, сивилл, я – твой лучший друг и худший враг, одновременно.

Он неудобно пошевелился в удобном кресле Крови.

– Надеюсь, что я никогда не был врагом майтеры Роза.

– Но ты думал, что я была твоим, патера. И, возможно, я действительно была. Чуть-чуть.

Он наклонился к ней, скрестив ладони на изогнутой рукоятке трости Меченоса.

– А сейчас, майтера? Пожалуйста, скажи мне правду.

– Сейчас нет. Сейчас я твой друг и доброжелатель.

Орев громко зааплодировал, махая крыльями.

– Хорош дев!

– Даже если бы я была целиком майтерой Роза, – добавила она, – я бы сделала все, что в моих силах, чтобы вытащить тебя отсюда.

Шелк разрешил себе откинуться на спинку кресла. Какие потрясающе мягкие кресла у Крови! Он вспомнил (и сейчас очень живо), как, сидя в кресле в этой комнате и разговаривая с Кровью, отчаянно хотел расслабиться и уснуть. Тем не менее, это было лучше, как и обещал Кровь: упругое, там, где должно было быть, твердое, там, где желательна твердость. Он погладил широкую ручку, ее красно-коричневая кожа на ощупь казалась гладкой, как масло.

– После того, как меня схватили, мне дали полежать, – признался он майтере Мрамор. – Песок разрешил. Мне пришлось идти пешком всю дорогу до этого дома, и это очень длинный путь. Он казался длинным, когда мы с Гагаркой ехали сюда на ослах; а когда я шел с карабином Песка, направленным мне в спину, он показался еще длиннее. Зато, как только мы дошли и взобрались через люк в погреб, он разрешил мне лечь на пол. Он вовсе не плохой человек – просто дисциплинированный солдат, подчиняющийся приказам плохих людей. В Лори тоже есть что-то хорошее, и даже в Потто. Я знаю, ты можешь это чувствовать, как и я; иначе ты бы никогда не стала говорить с Потто так, как ты говорила. Вот почему – одна из причин, по меньшей мере – я не чувствую, что положение, из которого ты пытаешься меня вытащить, так плохо, как кажется, хотя я всегда буду благодарен тебе.

– Кот! Кот! – Орев перелетел с плеча Шелка на голову алебастрового бюста Фелксиопы.

Майтера Мрамор засмеялась:

– Здесь нет никакого кота, ты, милая птица.

– Ты рассказывала мне об этой комнате, – напомнил ей Шелк, – и о встрече с Мукор. Я бы хотел, чтобы ты продолжила. Это может быть существенным.

– Я… Патера, сначала я бы хотела рассказать о том, как впервые повстречалась с тобой. Это не займет много времени и может быть важным, а возможно, намного более важным. Я знаю, что ты все еще вспоминаешь день, когда ты пришел в наш мантейон. Ты говорил об этом несколько раз.

Шелк кивнул.

– Тогда там был патера Щука, и ты любил и уважал его. Но мужчине всегда нужна женщина, с которой можно поговорить. Большинству мужчин, во всяком случае, и тебе тоже. Тебя воспитала мать, и мы видели, как ты тосковал по ней.

– И тоскую до сих пор, – признался Шелк.

– Не стыдись этого чувства, патера. Никто не должен стыдиться любви.

Майтера Мрамор замолкла, собираясь с мыслями; функция быстрого поиска снова работала, и она наслаждалась этим.

– Я собираюсь сказать, что нас, сивилл, было три. Майтера Мята была самой молодой и красивой, но настолько робкой, что убегала от тебя всегда, когда могла. Когда не могла, она почти всегда молчала. Быть может, она догадывалась о том, что произошло со мной много лет назад. Иногда я думала об этом, тем более что ты был такой же молодой и красивый, как и сейчас.

Шелк хотел было задать вопрос, но передумал.

– Патера, я не сказала тебе, кто был отцом Кровинки. Я никогда не говорила никому и не скажу сейчас. Но я скажу тебе кое-что другое. Он так и не узнал. Не думаю, что он даже подозревал.

Шелк вдохнул холодный чистый воздух, лившийся из окна.

– Прошлой ночью я спал с женщиной, майтера. С Гиацинт, той самой женщиной, о которой спрашивал Кровь.

– Жаль, что ты рассказал мне об этом.

– Я хотел. Я хотел – и я все еще очень хочу – рассказать людям, которые не знают, хотя очень много людей уже знают. Например, Его Святейшество, мастер Меченос и генералиссимус Узик.

– И я. – Палец майтеры Мрамор стукнул через одежду по металлической груди. – Я знала. Или, скорее, догадалась, как и все, и хочу, чтобы ты оставил все как есть. Кое-что невозможно поправить, сколько об этом ни говори.

Орев оторвался от изучения лица Фелксиопы и похвалил майтеру Мрамор:

– Умн дев!

– Нас, сивилл, было три, как я и сказала тебе. Но майтера Мята была не для тебя, так что я единственная, кто оставалась. Я была старой. Не думаю, что ты догадывался, насколько я была старой. Мои лица исчезли задолго до того, как ты родился. Ты никогда не осознавал, что их нет, верно?

– О чем ты говоришь, майтера? Твое лицо там, где должно быть. Я гляжу на него.

– Это? – она побарабанила по нему пальцами, быстрое металлическое тап-тап-тап. – На самом деле это моя лицевая панель. Когда-то у меня было лицо, как у тебя. Я бы сказала, как у Георгин, но она была до тебя. Как у Ворсянки или Крапивы, и в него были вставлены маленькие кусочки альнико[12]12
  Сплав железа, алюминия, никеля и кобальта. Само слово является акронимом от входящих в состав элементов.
  Сплав обладает высокой остаточной намагниченностью, применяется для изготовления постоянных магнитов.


[Закрыть], которые позволяли мне по-настоящему улыбаться или хмуриться, когда я двигала их при помощи катушек под щеками. Но все исчезло, за исключением катушек.

– Это замечательное лицо, – настойчиво сказал Шелк, – потому что оно твое.

– Мое другое лицо, а это – нет, и твое собственное показывало это каждый раз, когда ты видел его. Я ненавидела его, а ты ненавидел мою ненависть и обращался ко мне, чтобы скрасить свое одиночество. Но мы были намного более похожи, чем ты думаешь, хотя мне никогда не были интересны машины, вроде этой. Я никогда не считала их людьми, и неважно сколько раз они говорили, что они – люди. А сейчас я только сообщение, записанное на крошечных золотых штуковинах, которые ты видишь на картах. Но я – все еще я, личность, потому что всегда была.

Шелк поискал в кармане разорванной сутаны Прилипалы носовой платок, не нашел и вытер глаза рукавом.

– Я не сказала, что ты должен жалеть меня, патера. Ни одной из нас не было легко в любви, не более чем мне сейчас. Ты сумел полюбить, а мало кто из мужчин способен на это, тем более, мало кто из авгуров. Мне кажется, что, если ты узнал, как прийти к любви и не обжечься, как я, это может помочь тебе в другой раз с другой женщиной.

– Обязательно поможет, я уверен, – вздохнул Шелк. – Спасибо тебе, майтера. За себя, больше всего.

– Давай больше не будем об этом говорить. Что ты думаешь об условиях Аюнтамьенто? Все еще то, что ты сказал Лори?

Шелк в последний раз вытер глаза, чувствуя песок на ткани и зная, что он запачкал и так грязное лицо; однако ему было наплевать.

– Да, я полагаю.

Майтера Мрамор кивнула:

– Они совершенно безнадежны. Ничего для Тривигаунта, и почему гвардейцы должны схватить своих старших офицеров? Почему генералиссимус Узик разрешит им это сделать? Но если мы предложим суды, обычные суды с судьями…

– Муж взад! – На подоконнике появилась большая ладонь с кольцами на пальцах, за ней последовала рука с желтым рукавом и запах мускусной розы.

– Вот почему ты хотела остаться здесь. – Шелк встал, опираясь на трость, и, слегка покачиваясь, подошел к окну. – Теперь твой сын может присоединиться к нам.

483. Нет, патера. Совсем не поэтому.

Шелк оперся на подоконник.

– Здесь, держи мою руку, – сказал он Крови. – Я помогу тебе.

– Спасибо, – сказал Кровь. – Я должен был принести стул или что-то в этом роде.

– Хватайся и за мою, Кровинка. – Майтера Мрамор оперлась о подоконник, подражая Шелку.

Раскрасневшееся от физического усилия больше чем обычно, лицо Крови поднялось по ту сторону окна. С кряхтеньем и стонами он неловко перевалился в комнату.

– А теперь моя внучка. Она намного легче.

Опять перегнувшись через подоконник, майтера Мрамор схватила скелетоподобные тонкие руки и вытащила истощенную молодую женщину с обожженной щекой.

– Бедн дев!

Шелк, соглашаясь, кивнул и вернулся к своему креслу.

– Здравствуй, Мукор. Пожалуйста, сядь, чтобы я тоже мог сидеть. Мы с тобой достаточно слабые.

– Иглометы не помогут против солдат, – пропыхтел Кровь. Он пошарил под туникой. – Так что я даю тебе это, кальде Шелк.

«Это» оказалось азотом с длинной рукояткой, усеянной рубинами и отделанной золотом, и резко изогнутой гардой, более изысканной, чем у того азота, который доктор Журавль передал ему по настоянию Гиацинт; навершие гарды окружали бриллианты.

Шелк сел в свое кресло:

– Я должен был это предвидеть. Доктор Журавль сказал мне, что у тебя есть два.

– Значит, ты не хочешь его? – Кровь даже не попытался скрыть удивление.

– Да. По крайней мере, сейчас.

– Он стоит…

– Я знаю, сколько он стоит и насколько эффективно это оружие может быть в сильной руке, вроде твоей. Однако сейчас моя рука совсем не такая, хотя это и самая меньшая причина для отказа.

Шелк откинулся на спинку кресла.

– Я попросил твою дочь сесть, и она, как хорошая девочка, послушалась меня. Я в твоем доме и не могу просить тебя, тем более что я занял твое кресло; но есть много других.

Кровь сел.

– Спасибо тебе. Майтера…

– Кот прийти!

Взволнованный вопль Орева еще висел в воздухе, когда огромный кот легко перелетел через подоконник, бесшумно приземлился посреди комнаты и уставился на Кровь глазами цвета расплавленного янтаря. Майтера Мрамор подобрала юбки, как если бы в комнату вбежала мышь.

– Это Лев? – спросил Шелк. – Кажется, я помню его.

Самец рыси посмотрел на него и кивнул.

– Патера заставил всех сесть, – сказала майтера Мрамор Мукор. – Дорогая, было бы гораздо удобнее, если бы твой большой котенок тоже сел. Тогда я бы не обращала на него такого внимания.

Лев послушно лег на ковер, деля свое внимание между Кровью и Оревом.

– Сфингс благословляет тебя. – Майтера Мрамор начертила знак сложения. – Я… весьма забавно, я дошла до того, что думаю об этом, как об игрушках, которыми развлекаются дети. Патера думал, что я хочу открыть окно для того, чтобы в него вошел твой папа, и я, не думая, ответила «нет», а ведь это чистая правда. Но я хотела его открыть еще и потому, дорогая, что при первой встрече ты сказала мне не находиться в помещениях с закрытыми дверьми и окнами, поскольку это станет помехой, если тебе снова потребуется нанести визит. Так что я была счастлива, когда он его открыл, и теперь ты пришла через него вместе с твоим длинноногим котенком.

– Я и не знал, что она может командовать этим животным. – Большой палец Крови лежал на демоне. – Мы вообще не знали, что у нее осталась какая-то сила, пока Лемур не подслушал разговор кальде с Журавлем, но звучит так, как будто она посещала вас обоих.

– Подслушивал за окном, Кровинка? Недостойно тебя.

– Нет.

– Подслушивающее устройство. – Шелк вздохнул. – Я разочарован. Я-то думал, что между этими большими картинами может находиться потайная дверь. Когда я был маленьким, то часто читал о них в детских книжках, но никогда не видел ни одну.

– Ты знал, что я приду?

– Подозревал. Хочешь знать все?

Майтера Мрамор громко шмыгнула носом.

– Я хочу, патера.

– Хотел бы я, чтобы ты не издавала такие звуки, – сказал он ей.

– Тогда я не буду, или, по меньшей мере, буду, но не слишком часто. Но Кровинка мой сын, и у меня есть право знать.

– Хорошо. – Шелк откинулся на спинку кресла и полузакрыл глаза. – В гиераксдень я прошел через город вместе с Его Святейшеством, от Ист-Эджа к Горностаю; тогда город был разделен почти пополам между инсургентами майтеры Мята и гвардейцами. Я уже рассказывал вам, что проспал несколько часов в доме Горностая; когда я проснулся, мне показалось, что половина гвардейцев перешла на сторону майтеры Мята.

– Мне рассказали, что почти все, кроме Второй бригады, – заметила майтера Мрамор.

– Хорошо. Но прежде, чем меня привели сюда, я ходил по туннелям или сидел в подвале, так что многого не видел; но советники были здесь. Похоже, что они лично руководили своими войсками, и не думаю, что они поступали бы так, если бы положение не было критическим. Потом ты сказала мне, что пришла сюда с детьми, и упомянула генерала из Тривигаунта…

– Генерал Саба. Насколько я видела, очень хорошая женщина, в глубине души, хотя довольно высокомерная и склонная к упрямству.

– Я думаю, что именно ее воздушный корабль напал на нас, когда Его Святейшество и я ехали на поплавке Узика.

– Безусловно, над городом висит именно ее воздушный корабль. Они стреляли и сбрасывали с него бомбы. Он громаден.

– Твой доктор Журавль был шпионом из Тривигаунта, – сказал Шелк Крови. – Сейчас ты наверняка знаешь об этом. Однажды он сказал мне, в шутку: «если у тебя когда-нибудь опять возникнет необходимость спасаться, просто убей меня». У него в груди было устройство, которое давало возможность другим найти его и говорило, бьется ли его сердце. Его убили утром в гиераксдень, по недоразумению. Мне представляется, что атака на нас была результатом похожей путаницы – тривигаунтцам сказали, что гвардия против нас. И когда они увидели гвардейский поплавок в сопровождении конных офицеров, они его атаковали.

– Не понимаю, как все это связано со мной, – буркнул Кровь.

– Все это связано с тобой, – сказал ему Шелк, – и в этом я прав – единственное, в чем я полностью прав. Ты сражался на стороне проигравших; этот дом собираются разрушить, и тебя легко могут ранить или убить. Ты знаешь о туннелях, и, нет сомнений, ты уже бывал внизу. Я тоже был там – и даже дольше, чем я хотел бы. Не могу себе представить, что ты уходишь из этого дома, охваченного пламенем, и с трудом тащишься по подземному туннелю, если у тебя будет другая возможность.

– Твою мать, я работал как проклятый, чтобы заполучить это поместье.

– Не ругайся, Кровинка. Это тебе не идет.

– Я работал! Вы вроде как думаете, что это просто. Один неправильный шаг – и ты уже в Главном компьютере, и так день за днем, никто не помогает и никому нельзя доверять, пока я не нашел Муска, никому. Твою мать, вас обоих замочили бы за неделю! Да я работал двенадцать лет, прежде чем в первый раз посрал в этом месте.

– Кровинка!

– Это только догадка, – признался Шелк, – и я не утверждаю, что хорошо представляю ход твоих мыслей, но, как мне кажется, ты, начиная с прошлой ночи, ищешь возможность перейти на другую сторону.

– А что это долбанное Аюнтамьенто когда-либо сделало для меня? Я работал как проклятый, и еще должен был каждый месяц делать им подачки. А они все валили на меня, чтобы выглядеть чистыми и пушистыми. Какого хрена я им что-то должен?

– Понятия не имею. Потом – возможно час назад – на сцене появилась твоя мать, якобы чтобы помочь мне, но, без сомнения, еще и для того, чтобы, пользуясь влиянием на другой стороне, спасти тебя. Так что когда я сообразил, что майтера хочет остаться в этой комнате, я уже ожидал, что и ты выйдешь из-за кулис на сцену. – Шелк улыбнулся и сконфуженно пожал плечами.

– Я могу посмотреть, что они делают, – сказала Мукор, удивив всех. – Ты бы этого хотел?

– Я бы скорее хотел, чтобы ты чего-нибудь поела, – сказал ей Шелк, – но не думаю, что здесь есть еда. Давай, если Лев будет хорошо себя вести.

Он подождал ответа, но его не было.

– Дев уйти, – почти неразборчиво каркнул Орев. – Не здесь. – Лев вытянулся на полу и закрыл глаза.

– На самом деле я удивился, что ты не пришел раньше, – доверительно сказал Шелк Крови, – но, конечно, ты должен был зайти за Мукор и заставить ее одеться – возможно, даже немного почистить ее при помощи одной из твоих служанок, а этого я не учел. Однако меня интригует то, что Мукор, похоже, посчитала необходимым послать перед собой Льва.

– Неужели? – Кровь с любопытством посмотрел на свою приемную дочь.

– Да, мне так кажется. Орев – это моя птица, она там, наверху – увидел его, или, скорее, услышал, потому что он несколько раз сказал, что недалеко находится кот.

– Она, вероятно, не понимает, что солдаты не боятся его, – предположила майтера Мрамор.

– Плох кот, – пробормотал Орев.

– Потише, – предупредил его Шелк, – Лев может услышать.

– Как приятно, что ты присоединился к нам, Кровинка, – майтера Мрамор разгладила юбку. – Как и сказал патера, ты от этого только выиграешь, не сомневайся. Но, в то же самое время, ты идешь на большой риск.

– Знаю. – Кровь встал. – Ты не слишком хорошего мнения обо мне, а, кальде?

– Я хорошего мнения о твоей прозорливости, – ответил Шелк. – И я рад, что твой искушенный рассудок выбрал нашу сторону. Но я сознаю, что у тебя нет моральных принципов.

– Полковник Узик, – Кровь махнул рукой, в которой держал азот. – Он, насколько я слышал, твой человек. Эта генерал Саба – она работает на Рани, полковник Узик – на тебя.

– Генералиссимус Узик.

– Ты доверяешь ему и не хочешь доверять мне, – фыркнул Кровь, – но он много лет был у меня в кармане.

– Садись, Кровинка, – сказала майтера Мрамор. – Или ты что-то хочешь сделать?

– Выпить, я хочу выпить, но, поскольку кальде не хочет взять азот, я думаю, что не выпущу его из рук, пока этот кот здесь. Не нальешь ли мне, мама?

– Конечно. – Она встала. – Еще немного джина, верно?

– Если тебя не затруднит, майтера… – начал Шелк.

– И лед. Он за большими дверцами там, пониже.

– С удовольствием. Бренди или… – Она осмотрела бутылки. – О, здесь есть великолепное красное вино, патера.

– Воду со льдом, пожалуйста. То же самое для Мукор.

Кровь покачал головой:

– Льда не надо, мама. Она его выбросит. Поверь мне, я знаю.

– Бедн птица!

– И чашку простой воды для Орева, если не трудно, майтера. Мне кажется, он сможет попить, если ты поставишь чашку на верх этого шкафа.

– Простая вода для Орева. – Она встала на цыпочки, обнажив на два пальца серебряные стопы, и поставила на шкаф высокий стакан, наполненный до краев.

– Содовая и лед для патеры; содовая, лед и джин для тебя, Кровинка. Содовая без льда для моей внучки. Но все равно прохладная и замечательная. – Поставив последний стакан перед Мукор, она добавила: – По ее виду не скажешь, что ты хорошо заботишься о ней, должна я заметить.

Кровь взял свой стакан.

– Нам приходится силой кормить ее, по большей части, и она срывает с себя любую одежду.

– Кто ее мать? – спросил Шелк.

– У нее ее нет.

Кровь пригубил свой напиток и неодобрительно поглядел на стакан.

– Ты знаешь о замерзших эмбрионах? Их можно купить, там и здесь, если захочешь, но ты не всегда получаешь то, за что заплатил.

Шелк содрогнулся, вспомнив пятна гниющей плоти.

– Предполагалось, что старый кальде – его звали Чесуча – заимел такой. Это стало известно после его смерти. Так что я решил попытаться. Купил эмбрион с необычными способностями. И дал одной из девушек, чтобы она выносила его.

– Неужели ты действительно в состоянии приобрести такое? Эмбрион, который может развиться в человека со способностями Мукор?

Кровь невесело кивнул:

– Как я и сказал, ты не всегда получаешь то, за что заплатил, но я всегда был очень аккуратен и получил то, что хотел. У нее есть способности, но она чокнутая. Всегда была.

– И ты нанял хирурга, чтобы сделать ей операцию на мозге.

– Точно. Я пытался вылечить ее, но не срослось. Иначе я бы стал кальде.

– Она – мой друг, – сказал ему Шелк. – Возможно трудный, но, тем не менее, не раз помогала мне. Я думаю, что она любит меня, и добрый бог знает, как я хотел бы в ответ помочь ей.

Орев ухватился за фразу:

– Добр бог?

– Внешний, я его имел в виду.

– Они спорят о тебе, – едва слышно, как бы издалека, сказала Мукор. Стакан, который наполнила для нее майтера Мрамор, стоял перед ней на низком столике, нетронутый.

Шелк отхлебнул из своего, стараясь не пить слишком много и слишком быстро.

– Мужчины и женщины порождают детей из своих тел, подчиняясь внезапному импульсу. Мы, авгуры, выговариваем им за это; это хотя и непростительный, но, по крайней мере, понятный поступок. Их увлекают эмоции момента; и если бы не это, виток стоял бы пустой. Усыновление, с другой стороны, сознательный акт, вступающий в силу только с помощью адвоката и судьи. Таким образом, приемный отец не может сказать: «я не знал, что делал» или «я не думал, что это произойдет». Совершенно бессмысленные протесты, у него нет права так говорить.

– Ты думаешь, я знал, что она станет такой? Она была младенцем. – Кровь посмотрел на дочь. – Патера, я вдвое старше тебя, могет быть, больше. К тому времени, когда ты достигнешь моего возраста, у тебя наберутся всякие мелочи, о которых ты будешь сожалеть.

– Их уже много.

– Ты думаешь, они есть. Женщины, ты имеешь в виду. Мои. Да пошли они, какой от них прок? – Кровь отставил стакан и вытер мокрую левую руку о бедро. – Мне на них наплевать. И ты стал бы таким, если бы занимался моим бизнесом так долго, как я. Я начал в семь или восемь, маленький грязный пацан, выросший в мужчину на рынке. В любом случае Мукор – мой единственный ребенок, скорее всего.

– Она – единственная внучка, которая у меня есть и будет, Кровинка, – сказала ему майтера Мрамор. – Если ты не можешь должным образом заботиться о ней, это буду делать я.

– Так же, как ты заботилась обо мне? – сердито рявкнул Кровь.

– Было бы лучше, если мы будем говорить потише, – сказал Шелк. – Предполагается, что тебя здесь нет.

– Хотел бы я, чтобы меня здесь не было. – Ухмылка исказила рот Крови. – Как бы это прозвучало, а? Застрелен за попытку добыть пару битов на рынке. Эй, патера, хочешь повстречаться со своей сестрой? Она горячая телочка, наешься.

– Кровинка, нет!

– Слишком поздно говорить мне об этом, мама. Или ты так не думаешь?

Не ожидая ответа, он повернулся к Шелку:

– Я собираюсь обрисовать сделку. Если ты ее принимаешь, я с тобой и сделаю все, что смогу, чтобы вы выбрались отсюда в целости и сохранности.

Шелк открыл было рот, чтобы ответить, но передумал.

– Когда я говорю «вы», я имею в виду тебя и другого авгура, старика, маму и эту здоровенную девицу из дома Орхидеи. И даже твою птицу. Вас всех. Сечешь?

– Конечно.

– Если ты не принимаешь ее, я ухожу в окно, усек? Никакой обиды, но и никакой сделки.

– Тебя могут застрелить, когда ты полезешь из окна, Кровинка, – предупредила его майтера Мрамор. – Я вообще удивлена, что вас – тебя и мою внучку – не застрелили, когда вы были снаружи.

Кровь покачал головой:

– Перемирие, помнишь? И азот я суну под тунику. Они же не застрелят безоружного человека и девочку, если те не подойдут близко к стене.

– Не хуже потайного прохода. – Глаза майтеры Мрамор сверкнули от удовольствия.

– Ага, так и есть. – Кровь подошел к окну. – Вот что я хочу сказать, кальде. Я перехожу на твою сторону, твою и Мяты, со всеми своими потрохами, и пытаюсь сделать так, чтобы вы остались целы. Когда все кончится, я отпишу твой мантейон тебе за одну карту и другие соображения, как мы, деловые люди, говорим, и ты будешь должен мне карту.

Он подождал, но Шелк ничего не сказал.

– После того, как мы выйдем отсюда, я буду твоим быком. Я делал кучу всего для Аюнтамьенто, сечешь? И я буду помогать тебе, всем, чем смогу. Помни, что у меня Мукор, – Кровь кивнул в ее сторону, – и я знаю, что она может делать. Лемур и его люди никогда не получали от меня такого хорошего предложения.

Шелк отпил из стакана.

– Больше речь, – пробормотал Орев; и было непонятно, это предложение или недовольство.

– И вот чего я хочу от тебя, кальде. Никаких бабок, просто три вещи. Во-первых, я сохраняю всю мою другую собственность. То есть мое поместье, счета в фиске и все остальное. Во-вторых, я продолжаю заниматься бизнесом. Я не прошу тебя сделать его легальным. Я этого даже не хочу. Только, чтобы меня не прикрыли, сечешь? И последнее. Я не хочу платить ничего, за исключением обычных налогов. Я открою тебе все мои бухгалтерские книги, но больше никаких денег сверх этого. Ты понимаешь, что я тебе предлагаю?

Кровь оперся об оконную раму.

– Подумай хорошенько, и ты поймешь, что я делаю тебе такое предложение, о котором любой другой может только просить. Я даю тебе мою полную и безоговорочную поддержку плюс ценную недвижимость, и все только за то, чтобы ты оставил меня в покое. Дай мне сохранить мое и заработать себе на жизнь, и не дави меня сильнее, чем любого другого. Что скажешь?

В течение нескольких секунд Шелк молчал. Из широкого фойе по другую сторону резной ореховой двери слышался слабый топот обутых в резину металлических ног, перемежающийся со скрипучим голосом Потто; украшенные вышивкой шторы шевелились, шурша, под холодным ветром из окна.

– Я ожидал, что меня будут проверять. – Шелк посмотрел на свой стакан и с удивлением обнаружил, что выпил больше половины. – Будет проверять Внешний. Он проверял меня физически, и я практически был уверен, что вскоре он проверит меня морально. Когда ты начал, я уверился, что это она и есть. Но это очень легкая проверка!

Лев поднял голову, вопросительно посмотрел на него, потом встал, потянулся, подошел к Шелку и потерся мускулистым гибким телом о его колени.

Майтера Мрамор погрозила сыну пальцем:

– Кровинка, то, чем ты занимаешься – совершенно неправильно. Ты продаешь ржавчину, верно? Я так думаю.

– Начнем с того, – сказал Шелк Крови, – что ты должен вернуть мне мантейон – и должен сделать это прямо сейчас. Если ты не принес с собой бумагу, ты можешь выйти через окно и принести ее. Я подожду.