Текст книги "Грязная игра (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Никодимус внимательно посмотрел на неё. Затем медленно разжал руки, и меч с пистолетом оба упали на мёрзлую землю. Мокрый снег продолжал падать в тишине.

– Я сдаюсь, – произнёс он спокойным насмешливым голосом и слегка наклонил голову в сторону Баттерса. – И отказываюсь от притязаний на кровь невинного. Пощади меня, о рыцарь.

– Скажите дженоскве отпустить его, – сказала Кэррин.

Никодимус вытянул руку. Роящиеся вокруг него тени резко заколыхались, сгустились и устремились к нему. Они собирались у него на ладони, и через мгновение там блестела небольшая серебряная монета, отмеченная чёрным пятном в форме какой-то печати. Не глядя на Кэррин, он бросил монету, и она упала на ледяной тротуар, не подпрыгнув, словно была сделана из чего-то гораздо более тяжёлого, чем свинец.

– Отпустите Дрездена, – гнула своё Кэррин.

Никодимус безмолвно улыбался, не шевельнув ни рукой, ни взглядом. Затем приподнял и снял петлю со своего горла, и она упала на землю рядом с монетой.

Кэррин оскалила зубы:

– Отпустите его. Я не буду повторять ещё раз.

Никодимус всё улыбался и улыбался, а затем произнёс:

 – Размозжи ему череп. Но так, чтобы побольнее.

Дженосква повернулся ко мне, сверкая глазами из-под своего пещерного лба, и сжал свои пальцы на моём черепе. Я бросил посох и попытался оторвать его руку от моей головы, но быстро понял, что до смешного далёк от него по части физической силы. Если я напрягу всё тело, то получу шанс против одного из пальцев дженосквы. Что я и попробовал. Тиски сжались. Серебристое чувство пошло красными трещинами, дышать стало трудно.

– Я же сдался, – уверил Кэррин Никодимус. – Нет никаких сомнений, что вы должны делать дальше. – Его улыбка вернулась, и голос источал презрение: – Спаси меня, о рыцарь!

– Ты сукин сын! – прорычала Кэррин. Её дыхание стало сбиваться на всхлипы. – Ты сукин сын!

Боль, наконец, начала пробиваться через мантию Зимы. Я услышал собственный животный крик, когда хватка дженосквы стала крепче. Его дыхание становилось тоже становилось быстрее и резче. Он наслаждался.

Кэррин заметно содрогнулась в ответ на мой крик.

Я понимал, что происходит и чего добивается Никодимус. Я попытался предупредить её, но, едва начал говорить, дженосква резко стукнул меня головой о минивэн, и ничего не вышло.

– Спаси меня, – повторил Никодимус, – и смотри как он умирает.

– Будь ты проклят! – прорычала Кэррин.

Её бёдра и плечи развернулись для смертельного удара.

Свет лезвия угас так внезапно, словно кто-то выдернул лампу из розетки. Вибрирующая сила, что резонировала с самим воздухом, исчезла.

Упреждая любую реакцию Кэррин, Никодимус, словно змея, качнулся в сторону и ушёл от меча волнообразным движением позвоночника и плеча. Из-за отсутствия сопротивления равновесие Кэррин немного пошатнулось, и руки Никодимуса схватили её за запястья.

Они боролись какое-то время, затем Фиделаккиус резко взмыл над головой Кэррин. Она побелела от ужаса при взгляде на меч, который теперь блестел не больше, чем обычный.

Затем руки Никодимуса разбили древний меч о бетон тротуара, плашмя бросив его лезвие на промёрзшие плиты.

Он разбился с пронзительным звоном протестующего металла, блеснув осколками в свете уличных фонарей. Кусочки лезвия разлетелись во всех направлениях, и теперь мерцали во тьме, отражая свет. Кэррин с недоверием смотрела на них.

Никодимус медленно и глубоко вздохнул. В этом бессловесном вздохе отражалось полное удовлетворение.

Воцарилась ужасающая тишина.

Меча Веры больше не существовало.

Глава 30

Мокрый снег продолжал падать.

Где-то в нескольких кварталах от нас завыла собака. Потерянный и одинокий звук.

Судорожный вдох Кэррин перешел во всхлип, её широко раскрытые голубые глаза не отрывались от кусочков разбитого лезвия.

– Не судите, да не судимы будете, мисс Мёрфи, – промурлыкал Никодимус. И ударил её головой.

Она отшатнулась от удара, но Никодимус тут же схватил её за руку, не давая отступить.

– Не Рыцарю решать, стоит или нет отбирать чью-то жизнь, – продолжал Никодимус. Не давая ей опомниться, он нанёс жестокий удар, основание его ладони врезалось в её челюсть с отчётливым хрустом. – Не вам приговаривать или казнить.

Кэррин, казалось, взяла себя в руки. Она сделала стремительный выпад, метя Никодимусу в лицо. Тот поднырнул под удар, а затем их сцепленные руки проделали серию сложных и быстрых движений, закончившуюся тем, что левая рука Кэррин оказалась заломлена вверх, а сама она была вынуждена опуститься на колени на обледенелый тротуар.

Я ещё никогда не видел, чтобы кому-то удалось взять её в захват. Никогда.

– Не знаю, что бы случилось, если бы вы просто нанесли удар, без осуждения, – продолжал Никодимус, – но, похоже, в момент истины ваши намерения не были чисты, – и сделал внезапное, резкое движение  плечами.

Кэррин задохнулась криком.

Я боролся против давящего захвата дженосквы. Все мои усилия производили на эту тварь не больше впечатления, чем щенячья возня. Я собрал волю и метнул в него полусформированный сгусток силы, но, ударив, энергия, как и раньше, ушла в землю, не нанеся никакого вреда.

Я не мог ничего сделать.

Никодимус крутанул Кэррин, склонил голову на бок, и затем с сокрушающей силой заехал пяткой ей по колену.

Я услышал звук, с которым сухожилия оторвались от кости.

Кэррин издала полный боли всхлип и упала на землю, сломленная.

– На какое-то время я правда опасался, что вы не взяли с собой меч, – сказал Никодимус. Он спокойно поднял и вернул на место петлю, небрежно повязав её на шею, словно бизнесмен – свой галстук. – Выжившие в Чичен-Ице – а их было немало благодаря вашим усилиям – описывали ваш вклад в этот конфликт как весьма впечатляющий. В ту ночь вы, несомненно, были готовы, и правда была на вашей стороне. Но вам не было уготовано большее. Вы знали, что большинство рыцарей Креста служат не больше трёх дней? Их не обязательно убивают – они просто выполняют своё предназначение и идут дальше своей дорогой. – Он наклонился к ней ближе и добавил: – Вам не хватило ума поступить так же. Что побудило вас взяться за меч, когда вы знали, что недостойны держать его? Гордость?

Кэррин бросила на него свирепый взгляд через застилающие её глаза боль и слезы, а потом посмотрела на меня.

Он выпрямился, изогнув бровь.

– Ах, разумеется, – сказал он сухо, с ядовитыми нотками в голосе. – Любовь. – Никодимус покачал головой, взяв свой меч в одну руку, а Монету – в другую. – Любовь сокрушит самого Бога.

Кэррин слабо зарычала и бросила рукоять сломанного Фиделаккиуса в голову Никодимуса. Он взмахнул своим мечом, презрительно отбросив её в сторону. Деревянная рукоять приземлилась во дворе Карпентеров.

Никодимус подошёл ближе к Кэррин, снова опуская меч, нацелив на неё. Как только он это сделал, чернота схлынула с его тела вниз на землю, его тень растеклась вокруг него, словно пятно нефти в чистой воде.

Кэррин неловко подалась назад, подальше от него, но едва могла шевельнуться с лишь одной здоровой рукой и одной здоровой ногой. Мокрый снег приклеил волосы к голове, и торчащие уши делали её меньше и моложе.

Я пнул дженоскву сквозь красную пелену, застилавшую мое зрение. Благодаря Зиме внутри меня, я мог перетирать шлакоблоки в гравий, даже не думая. Это было бесполезно. Он весь состоял из мускулов и твердокаменной шкуры.

– Смиритесь с этим, мисс Мёрфи, – сказал Никодимус, двигаясь вместе с ней. Его тень роилась на земле вокруг нее. – Ваше сердце, – он приставил к нему острие меча в качестве иллюстрации, – просто было не в том месте.

Он сделал паузу, достаточно долгую, чтобы она могла увидеть приближающийся меч.

Она смотрела на него, её глаза были злыми и напуганными, лицо побледнело от боли.

И в это мгновенье открылась входная дверь Карпентеров.

Темные глаза Никодимуса в тот же миг блеснули и сфокусировались на крыльце.

Майкл на мгновение задержался в дверном проеме, опираясь на свою трость и осматривая происходящее. Затем он захромал вниз по ступенькам, на дорожку, ведущую к почтовому ящику. Он двигался осторожно, постепенно передвигаясь по скользкому снегу, пока не дошел до калитки в белом штакетнике.

Он остановился, должно быть, футах в трёх от Никодимуса, и остановил на нём свой пристальный взгляд.

Мокрый снег падал на его фланелевую рубашку и превращался в дождь.

– Отпусти их, – тихо сказал Майкл.

Никодимус усмехнулся одним уголком рта. Его тёмные глаза опасно сияли.

– У тебя нет здесь власти, Карпентер. Больше нет.

– Я знаю, – сказал Майкл. – Но ты их отпустишь.

– И с чего бы это?

– Потому что если ты сделаешь это, – сказал Майкл. – Я выйду за калитку.

Даже со своего места я практически видел, как глаза Никодимуса полыхают огнём ненависти. Его тень сошла с ума, метаясь из стороны в сторону и накатывая на белый штакетник, как волны накатывают на скалы.

– Свободно? – требовательно уточнил Никодимус. – По собственному выбору и воле?

Критическая отметка. Если Майкл добровольно выйдет из-под ангельской защиты, его телохранители ничего не смогут сделать. Ангелы обладают ужасающей силой – но не свободой воли. Майкл будет беззащитен.

Так же, как был беззащитен Широ.

– Майкл! – прохрипел я. Я был под некоторым давлением. И разбрызгал намного больше слюны, чем намеревался. – Не делай этого!

Майкл слабо улыбнулся мне и ворчливо сказал:

– Гарри.

– Нет никакого смысла, – задыхаясь, выдавила Кэррин тонким голосом, – в твоей смерти. Он просто прикончит нас после.

– Вы оба сделали бы то же самое для меня, – сказал Майкл, глядя на Никодимуса с той же слабой улыбкой.

И тут снегопад просто... остановился.

Я не имею в виду, что он закончился. Он просто перестал падать. Полузамёрзшие капли зависли в воздухе, словно миллионы маленьких бриллиантов. Слабый ветерок стих. Собачий вой оборвался так резко, словно кто-то вырубил тумблер.

Одновременно с этим за калиткой появился мужчина. Высокий, худощавый, словно юноша, но с широкими плечами профессионального пловца. Изящные черты его лица были словно сделаны из фарфора. Чёрные, блестящие кучерявые волосы, тёмно-карамельная кожа, и сверкающие серебристо-зелёные глаза. Его появление не сопровождали фанфары. В одно мгновение там никого не было, а уже в следующее – появился он.

Его присутствие было таким же абсолютным, как и внезапным. Уличный свет словно бы выделял его ярче и отчетливей, чем всех остальных. Мне даже не требовалась подсказка в виде внезапной остановки движения в физическом мире, ведь я ощущал силу, исходящую от него, словно свет от звезды.

Он являлся мне во множестве личин, но невозможно было ошибиться в его идентификации.

Мистер Радость. Архангел Уриил.

Его взгляд был сосредоточен исключительно на Майкле, и черты его лица выражали боль.

– Тебе нет нужды делать это, – настоятельно сказал он низким голосом. – Ты и так уже отдал достаточно, даже более чем.

– Уриил, – сказал Майкл, почтительно склонив голову. – Я знаю.

Ангел поднял руку.

 – Если ты сделаешь это, я уже никак не смогу тебя защитить, – предупредил он. – И это существо сможет свободно причинить тебе такую боль, какую даже ты не можешь себе представить.

Внезапная, солнечная улыбка появилась на лице Майкла:

– Друг мой...

Уриил моргнул и немного покачнулся, словно эти слова ударили его физически.

– ...спасибо тебе, – закончил Майкл. – Но я не Плотник, который установил стандарт.

Никодимус постучал Уриила по плечу.

– Извините.

Ангел медленно развернулся к нему. Лицо его было решительным, глаза – непроницаемыми.

– Ты вмешиваешься в дела смертных, ангел, – сказал Никодимус. – Держись в стороне.

Глаза Уриила вспыхнули, и небеса пронзила молния, а раздавшийся раскат грома заставил задрожать повисшие в воздухе капли.

– Угрожаешь? – спросил Никодимус, и презрение сочилось из его голоса, как кровь из раны. – Возможно, ты должен сократить свои потери. В этом вопросе ты бессилен, ангел, и мы оба это знаем. Ты ничего мне не можешь сделать.

С этими словами Никодимус поднял левую руку и, не спеша, спокойно завёл указательный палец за большой и щелкнул ангела по кончику носа.

Глаза Уриила расширились, а вокруг его плеч и головы запылал ужасающе яркий свет. Смотреть на него было больно, глаза жгло, а в голове замелькали вспышки воспоминаний обо всех позорных поступках, которые я когда-либо совершал, опаляя мое сознание пониманием того, с какой лёгкостью я мог сделать иной выбор. Свет ореола Уриила отогнал тени и заставил всех отвести взгляд.

Всех, кроме Никодимуса.

– Давай, ангел! – издевался Никодимус, его тень перетекала и скользила в медленном беспокойном движении. – Накажи меня. Излей на меня свой гнев. Осуди меня.

Уриил уставился на него. Затем взгляд ангела скользнул по обломкам Фиделаккиуса. Он закрыл глаза на мгновение, и отвернулся от динарианца. Свет его ореола замерцал и исчез. Слеза скатилась по его щеке.

И он отступил и пошел прочь.

– Чувак! – протестующе воскликнул я. Становилось все тяжелее разглядеть хоть что-то сквозь красную пелену. – Блин, да какой же из тебя ангел-хранитель? Сделай же хоть что-нибудь!

Уриил даже не обернулся.

– А теперь, – сказал Никодимус Майклу. Его меч по-прежнему был нацелен в сердце Кэррин. – Если я отпущу эту парочку, выйдешь ли ты за ворота?

Майкл кивнул.

– Выйду. Даю слово.

Глаза Никодимуса сверкнули. Он посмотрел на дженоскву и кивнул, в следующее мгновение я оказался на земле, нетронутый, под здоровенной, нависшей надо мной, штуковиной. Лохматое, неуклюжее существо установилось на Уриила с ненавистью, но затем этот дикий взгляд обратился на дом и окружающее его пространство, скользя от точки к точке, глядя на что-то, невидимое мне. Кровь прилила обратно к моей голове, тяжело стуча, и пока Зима унимала боль, моё зрение пульсировало от тёмного к светлому с каждым ударом сердца.

– Давай, Дрезден, – сказал Никодимус. – Отведи её внутрь.

Мне потребовалось несколько попыток, чтобы встать на ноги, но я сделал это, сунул револьвер обратно в карман плаща и побрёл к Кэррин.

Она была в плохом состоянии, очевидно испытывая сильную боль. Когда я взял её на руки, она закричала бы, если бы могла дышать. Майкл открыл для меня калитку, и я бережно занёс её внутрь двора и бережно, как только мог, положил на траву.

Тем временем Уриил дошёл до Баттерса. Он присел на корточки и потряс его. Баттерс начал приходить в себя и сел, потирая голову.

Уриил настойчиво сказал ему что-то своим низким голосом, кивнув в сторону дома. Баттерс сглотнул, глаза его были огромными, словно плошки, и кивнул. Затем поднялся и припустил вокруг дома, на задний двор.

Уриил устремил на меня пристальный взгляд.

«Время, – сказал голос в моей голове. – Дай мне немного времени».

– Я сдержал свое слово, – сказал Никодимус Майклу. – Теперь твоя оче...

– Чёрта с два ты сдержал, – выплюнул я. – Ты только что приказал своему громиле убить меня. Ты нарушил условия сделки с Мэб.

Никодимус перевел взгляд на меня, явно позабавленный.

– Этому? – сказал он. – Ну вы даёте, Дрезден, вы что, не в состоянии распознать уловку?

– Какую уловку? – переспросил я.

– Мне нужно было оказать некоторое давление на мисс Мёрфи, – сказал он. – Но никакой реальной угрозы для вас не было. Вы серьёзно думаете, что дженоскве понадобится больше пары секунд, чтобы размозжить даже такой толстый череп, как у вас?

Он широко улыбнулся, явно довольный собой:

– Так что это было не большей попыткой убить вас, чем ваше участие в погоне за маленьким доктором было нарушением данного Мэб обещания, что вы будете мне помогать.

Проклятье. Здесь уже не получится выторговать какой-нибудь взаимной выгоды. Уверен, что с точки зрения Мэб, мы с Никодимусом сыграли этот раунд вничью. Мои попытки защитить Баттерса можно было списать на невезение и откровенную некомпетентность. Попытку Никодимуса убить меня можно было оправдать уловкой, необходимой для уничтожения Меча.

Его глаза сузились.

– И я полноправно ожидаю, что ты выполнишь свою половину сделки, Дрезден, независимо от того, что произойдёт в ближайшие несколько часов.

Я стиснул зубы и сказал:

– Ты напал на Мёрфи.

– Я предупреждал, что не могу гарантировать её безопасность, – резонно ответил он. – Но в любом случае, если помните, она напала первой. И она пока ещё жива.

Он продемонстрировал мне свои белые зубы:

– Я бы сказал, что веду себя более чем благоразумно. И ваш сеньор был бы такого же мнения.

И опять, он был прав – по разумению Мэб, он был действительно благоразумным человеком.

Уриил тем временем подошёл и встал по правую руку Майкла. Я занял позицию слева от моего друга.

– Сделка заключена, – промурлыкал Николимус Уриилу. – он добровольно дал слово. Ты не можешь удержать его от исполнения.

– Правильно, – сказал Уриил. – Но я могу помочь ему сдержать слово.

Улыбка Никодимуса увяла.

Уриил спокойно повернулся к Майклу, положил руку ему на плечо и мягко забрал трость.

Майкл моргнул, уставившись на Уриила, расставил руки, чтобы легче было держать равновесие, и весь напрягся в ожидании, что без поддержки трости не удержится на ногах. Но затем вдруг расслабился. Перенёс немного веса на больную ногу, потом ещё немного. Затем коротко рассмеялся и несколько раз подпрыгнул на ней.

В этот момент из-за дома снова показался бегущий Баттерс. В волосах его застряла дубовая веточка со всё ещё висящим на ней мокрым коричневым листком, промокшие колени были перепачканы грязью, а в руках он бережно нёс узкий сверток, обмотанный холстом и клейкой лентой и высотой с него самого. Баттерс на бегу разорвал ленту и протянул свёрток Майклу.

Глаза Майкла расширились, и он двинулся на Никодимуса, не глядя вытянул правую руку – ему и не нужно было смотреть – и вынул из свёртка Меч, сверкающий стальной клинок с крестообразной рукоятью. Стоило пальцам Майкла сомкнуться на ней, Амораккиус взорвался ослепительным белым светом, и уже во второй раз за вечер воздух наполнила тихая, зловещая мощь одного из Мечей.

Никодимус вытаращил глаза.

 – Вы жульничаете! – прорычал он.

– Я сказал, что выйду к тебе, – сказал Майкл.

Затем он поднял ногу в рабочем ботинке и пнул белую деревянную калитку, сорвав её с петель. Она ударила Никодимуса в корпус, выталкивая обратно на дорогу, и Майкл Карпентер, рыцарь Креста, вышел из открытых ворот на обледеневший тротуар, пока архангел смотрел, и его серебристо-зелёные глаза мерцали в ответ на свечение Меча в руках Майкла.

– Я вышел, – сказал Майкл. – In nomine Dei*, Никодимус. Я вышел сразиться с тобой.

*Именем Господа

Стоя на дороге, Никодимус оскалился.

Я испугался за Майкла.

И моё сердце воспарило.

– Ха-ха! – сказал я, словно хулиган из «Симпсонов», указывая на него. Потом я вышел за ворота и встал рядом со своим другом. Я ткнул пальцем в свой посох, упавший на землю там, где меня схватил дженосква, напряг волю и произнёс:

– Ventas servitas!

Посох подбросило вверх резким потоком воздуха. Я поймал его и накачал силой, призывая в руны зелёно-белый свет и серебристый свет огня души.

Уриил скупо улыбнулся, взгляд его потяжелел, и ледяной дождь снова начал идти. Он взрывался облачками пара, когда капли касались рун моего посоха.

– Двое вас, – сказал я Никодимусу. – Двое нас. Что думаешь, Ник?

Майкл стоял перед ним лицом к лицу, держа Амораккиус обеими руками. Свет Меча разливался в воздухе... и тень Никодимуса пасовала перед ним.

Никодимус наконец отступил. Он опустил свой меч и сказал:

– Дрезден, я ожидаю вашего возвращения в наш штаб к четырём утра.

И развернулся, чтобы уйти.

– Не так быстро, умник, – сказал я.

Никодимус приостановился.

– Если уж я должен играть по этим дурацким правилам, ты тоже должен. Мне всё ещё нужен кто-то, кто прикроет мне спину на этой работе.

– Мисс Мёрфи более чем приемлема для этого.

– Ты вывел её из строя, – возразил я. – Тебе не стоило этого делать. Ты уже победил её.

– Тогда выбери другого, – отрезал Никодимус.

Я положил руку на плечо Майкла и сказал:

– Я уже выбрал. И ты смиришься с этим, иначе я восприму это как нарушение договорённостей – как и Мэб.

Никодимус просто стоял, пропитанный мокрым снегом и равнодушный к холоду. Он смотрел на меня в ледяной тишине несколько секунд. Затем изрёк:

– Так тому и быть.

Тени сгустились вокруг него, и растворились в штормовой ночи, забрав его с собой. Я огляделся вокруг и осознал, что дженосква уже ушёл.

Майкл опустил Меч и очень странно на меня посмотрел.

– Что? – спросил я.

– Черити, – предсказал он, – будет очень недовольна.

Глава 31

Как только Ник и Большой Волосатик ушли, я метнулся к Кэрин. Она лежала на спине, вздрагивая, а её глаза смотрели в никуда.

Я повернулся к Уриилу и ткнул пальцем в Кэррин:

– Вылечи её.

– Я не могу, – поморщился Уриил и добавил, спустя мгновение: – Мне жаль.

– Я сильно в тебе разочарован, мистер Радость, – сказал я. – Баттерс.

– Да, да, – отозвался Баттерс, уже спеша к Кэррин, и через мгновенье воскликнул: – Господи! Быстрее, нам нужно убрать её подальше от холода и сырости. Прямо сейчас. Пока не случился шок.

– У меня разожжён камин, – сказал Майкл. – Перетащим диван поближе к нему.

Я снял свой плащ и положил на землю рядом с Кэррин. Мы погрузили её на него.

– Эй, мистер Радость! – обратился я к нему немного грубее, чем следовало. – Есть какие-то космические причины, которое не дают вам поднять плащ за угол?

Уриил удивлённо моргнул, но затем поспешил к нам и охотно взялся за свой край плаща. Мы вместе подняли плащ с Кэррин, пытаясь её не потревожить. Но она всё равно издала бессвязный болезненный стон. Баттерс открыл двери, и мы занесли её в дом.

Пока мы её несли, Майкл внимательно наблюдал за моим лицом.

– Что? – спросил я.

– Ты не сердишься на то, что она ранена, – ответил он.

– Чёрта с два! Потом буду сердиться. Ещё не время. После того, как мы о ней позаботимся.

Майкл хмыкнул:

– Ты зол не больше, чем был бы, если бы на её месте был я. Или Баттерс.

Я тоже хмыкнул.

 – Она же не хрупкая принцесса, – сказал я. – Она воин. У воинов есть враги. Иногда воинам делают больно. – Я чувствовал, как мои челюсти сжимаются. – И тогда их друзья мстят за них.

– Чертовски верно! – встрял Баттерс.

Майкл продолжал смотреть на меня:

– Гарри...

Между тем мы донесли Кэррин до гостиной и осторожно переложили на диван. В подтверждение слов Майкла в уютном каменном камине действительно горел огонь. Когда Кэррин оказалась на диване, я взялся за один конец, Уриил – за другой, и мы поставили его прямо перед камином, чтобы его тепло окружало её.

– Полотенца, – сказал Баттерс. – Одеяла. Быстрее.

– Я принесу, – вызвался Уриил. Он повернулся, замер, а потом спросил у Майкла: – А где они?

Майкл отправил его в бельевой шкаф. Тот поспешил и вернулся через минуту, нагруженный полотенцами.

– Хорошо, – сказал Баттерс, хватая их. Он начал прикладывать их к Кэррин, пытаясь её высушить. Тепло и обтирания полотенцами, вроде бы, привели её в чувство, и она несколько раз моргнула.

– Майкл, – позвала она. – Майкл?

– Я здесь, – сказал он.

Кэррин посмотрела вверх, её лицо исказилось, глаза наполнились слезами:

– Мне жаль. Мне так жаль. Я потеряла Меч.

– Успокойтесь, – мягко сказал Майкл. – С этим мы как-нибудь справимся. Незачем беспокоиться об этом прямо сейчас.

– Нам надо снять с неё мокрую одежду, – сказал Баттерс. – У вас есть безопасные ножницы?

– У меня в наборе, – сказал Майкл. – На кухне.

– Я принесу, – произнес Уриил. Он вышел и вернулся, принеся всё тот же красный пластиковый ящик, который Майкл использовал, чтобы подлатать меня до Баттерса.

– Кэррин, извини, – сказал Баттерс, – за твою куртку.

Он принялся орудовать безопасными ножницами, разрезая на Кэррин одежду, стараясь не шевелить её руку и плечо. Она все равно заворчала от боли.

– Я не знала, как мне быть, – сказала Кэррин. – Если бы я отвернулась от него, он бы ударил меня в спину. Если бы я не помогла Гарри, он бы умер, – её глаза расширились. – Гарри, он?..

– Я здесь, – ответил я.

 Я взял её правую руку в свою. Её глаза метнулись ко мне, а пальцы вдруг крепко сжали мои. Рука была ледяной, да и сама Кэррин дрожала всё сильней.

– Гарри, – сказала она. – Слава Богу.

– Срань господня! – сказал Баттерс. – У нее в рубашке дырки от пуль.

– Я всё испортила, Гарри, – сказала она. – Проклятье, я всё испортила, – она открыто заплакала. – Они всегда гораздо сильнее. Их всегда больше, и они всегда слишком сильны.

– Кэррин, – сказал я. Я взял её лицо в  руки и заставил смотреть на меня, пока Баттерс срезал с неё рубашку. – Заткнись. Ты феноменально облажалась. Хорошо? Мы все облажались. И со всеми всё будет хорошо. Правильно, Баттерс?

Баттерс одарил меня тяжёлым взглядом.

– Но Меч! – сказала Кэррин.

Майкл наклонился и серьёзно сказал:

– Верьте, мисс Мёрфи. Вещи не всегда настолько ужасны, как кажутся. Временами, только тьма может помочь увидеть свет.

Я посмотрел на Уриила, который мрачно сжал губы в тонкую линию.

– Ох, слава Богу, – выдохнул Баттерс, – она надела бронежилет.

– Разумеется, я надела бронежилет, – ответила Кэррин, и на секунду её голос прозвучал ясно и раздражённо. Её зазнобило сильнее. – Господи, как холодно.

Баттерс выдернул несколько маленьких, ярких кругляшков металла, протягивая их Майклу:

– Четыре, пять. Сколько раз в неё стреляли?

– Пять, – мгновенно вставил Уриил.

– Двадцать второй, – сказал Майкл. – Возможно, двадцать пятый.

– Крови нет, – доложил Баттерс. – Думаю, жилет остановил их все, – он продолжил срезать рубашку, пока не смог увидеть повреждённое плечо. Оно уже начало отекать. – Нам надо снять с неё бронежилет.

– Зачем? – спросил я.

– Потому что кевлар не растягивается, и она продолжит отекать, и потому что ей надо в больницу. Я бы предпочёл, чтобы она не отвечала на любые вопросы о повреждённом пулями бронежилете, когда мы там окажемся.

– Это может быть небезопасно, – сказал я. – Почему ты не можешь позаботиться о ней здесь?

– Потому что здесь у меня нет нужных ей инструментов, и даже если бы они были, у меня нет опыта их использования, – сказал Баттерс твёрдо. – Послушай, Гарри, не у всех есть твоя способность залечивать раны. Её плечо вывихнуто, возможно, есть и другие повреждения. Я ещё не осмотрел её колено, но думаю, разорвана передняя крестообразная связка. На такую травму нельзя просто не обращать внимания. Если она быстро не получит должного ухода, может остаться калекой на всю жизнь. Поэтому, как только я буду уверен, что у неё не начнётся гипотермия, мы отправимся в больницу. – Он внимательно посмотрел на меня с решимостью на лице. – И если ты будешь со мной спорить, я позвоню друзьям Кэррин из полиции и скажу, что ей нужна помощь.

Ярость застилала мне глаза, я зарычал и сжал руку в кулак, но Баттерс не отступал.

– Гарри, – произнес Майкл. Он встал между нами и положил руку мне на грудь. – Она не может здесь остаться. Она в агонии.

Я моргнул несколько раз и занялся математикой, выталкивая агрессию Зимы подальше из своих мыслей. Ярость отступила, оставив после себя усталость, и голова моя начала раскалываться от боли.

– Правильно, – сказал я. – Правильно... Извини, Баттерс. Эй, мистер Радость! Ты можешь поставить ей какую-то защиту, разве нет?

– Не могу, – ответил Уриил.

– Как бесполезно, – пробормотал я. Пульсация усилилась, несмотря на серьгу Мэб. – Господи, моя голова!

Сдерживающая рука Майкла стала поддерживающей, в голосе звучало беспокойство:

– Гарри? Ты в порядке?

– Буду. Просто... надо минутку передохнуть.

– Уриил, – произнес Майкл мягко, но настойчиво.

Комната неожиданно накренилась, и я взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Майкл поймал меня за правую руку. Уриил поймал мою левую своим носом, угодив прямо в алюминиевую шину, но архангелу удалось меня поддержать. Между нами тремя я нащупал стул и присел на минутку, пока моя голова кружилась.

Уриил был поражён, даже испуган.

И из его носа шла кровь.

Я был совершенно уверен, что это невозможно.

Уриил коснулся пальцами лица и отвёл их, яркие от алой крови. Он заморгал с выражением почти детского замешательства. Слёзы навернулись ему на глаза, и он мигнул несколько раз, словно не мог понять, что происходит.

Майкл понял, куда я смотрю, и его ясные серые глаза расширились. Он выпрямился, шокированно уставившись на Уриила.

– Что вы наделали? – спросил он.

– Не в наших силах было исцелить нанесённые вам раны, – сказал Уриил. – Мне очень жаль. Не случайность привела вас к этому урону, а выбор.

Майкл оторвался от ангела и посмотрел вниз, на свою ногу, затем опять посмотрел на него.

– Что вы наделали? – повторил он.

Уриил перевёл взгляд со своих дрожащих окровавленных пальцев на Майкла и сказал:

– Я одолжил вам мою благодать.

Глаза Майкла стали совершенно круглыми.

– Ух ты! – сказал я. – А-а... разве... разве это не важная штука?

– Это то, что делает меня ангелом, – ответил Уриил.

– Милостивая Богородица... – благоговейно сказал Майкл.

– А-а, – сказал я. – Разве... разве эта штука не слишком могущественна? В смысле... Уриил, ты получил силу, способную разрушать солнечные системы.

– Галактики, – рассеянно поправил Уриил.

– Гарри, – начал Майкл, – о чём ты говоришь?

– Почему? – спросил я Уриила.

– Я должен был что-то сделать, – ответил он. – Я не мог просто... стоять и смотреть. Но мои возможности ограничены.

– О, я тебя понимаю, – сказал я. – Наверное.

– Гарри, да о чём ты говоришь? – повторил Майкл.

– Хм, – сказал я и потёр мою больную голову. – Уриил хотел помочь тебе, но без свободы воли не мог повлиять на ситуацию. Я прав?

– Прав, – согласился Уриил.

– Но он мог действовать в соответствии с твоей волей, Майкл. А ты хотел выйти и встретиться с Никодимусом.

– Да, – сказал Майкл.

– Итак, он не мог изменить тебя, – продолжил я, – и не мог изменить мир вокруг тебя, по крайней мере по своей воле. Но он мог изменить себя. И он дал тебе свою силу, чтобы твоё тело стало таким, как раньше. Таким образом, использовать силу было не его решением. А твоим. – Пульсирующая боль начала медленно отступать, и я поднял голову. – Это намного больше, чем тебе было нужно, но единственное, что он мог тебе дать. Это как если бы.... он одолжил тебе свой огромный пассажирский самолет, потому что тебе был нужен свет, чтобы почитать. – Я посмотрел на ангела. –  Я прав?

Уриил кивнул и сказал:

– Почти.

Майкл начал понимать и открыл рот.

– Одолжил, – сказал он. – Это не навсегда.

– Но ваша задача очень важна, – покачал головой Уриил. – Благодать нужна вам. Используйте её.

Майкл наклонил голову:

– Но... Уриил, если я использую её неправильно...

– Я паду, – сказал Уриил тихо.

Я закашлялся.

Срань Господня.

Насколько помню, в последний раз когда архангел пал, там были разные последствия.

Уриил слабо улыбнулся Майклу:

– Я уверен, что вы так не поступите. – Его улыбка стала немного болезненной. – Но я был бы признателен, если бы вы... не нажимали разные кнопки и не тянули рычаги в моём огромном самолёте.