Текст книги "Грязная игра (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Глава 24

Я открыл глаза и увидел потолок спальни Кэррин. Было темно. Я лежал. Свет из коридора проникал из-под двери спальни, и был практически слишком ярким для моих глаз.

– Именно это я и пытаюсь тебе объяснить, – узнал я голос Баттерса. – Я просто  не знаю. Минздрав  не выпускал стандартов лечения для чертовых Зимних рыцарей. У него может быть шок. Или кровоизлияние в мозг. Или просто очень сильная сонливость. Черт возьми, Кэррин, для этого и нужны больницы и настоящие врачи!

Я услышал, как Кэррин вздохнула.

– Хорошо, – сказала она без всякого тепла. – Что ты можешь сказать?

– Рука сломана, – сказал Баттерс. – Отёк и ушибы ситуацию не улучшили. Кто бы ни помял так алюминиевую шину (её что, накладывали в строительном магазине?), кости он снова сместил. Я снова всё собрал, как мне кажется, и опять наложил шину, но без рентгена я не могу быть уверен, что сделал всё правильно. А рентгеновский аппарат, наверное, взорвётся, стоит только Гарри войти в комнату. Если я в чём-то напортачил, рука может получить непоправимые повреждения, – он шумно выдохнул. – Дырка в груди большого ущерба не нанесла. По его обычным стандартам. Этот чёртов гроздь не прошёл через мышцу, но был такой ржавый, что я надеюсь, прививка от столбняка у него есть. Дырку я заштопал, кровь смыл.

– Спасибо,– сказала Кэррин.

Голос Баттерса звучал устало:

– Ага, –  он вздохнул. – Конечно. Кэррин... могу я тебе кое-что сказать?

– Что?

– Та штука, что он получил от Мэб. Я знаю, все думают, что она превратила его в своего рода супергероя. Но я так не считаю.

– Я видела, как он двигается, видела, как он силён.

– Я тоже, – сказал Баттерс. – Послушай... человеческое тело – удивительный механизм. На самом деле. Оно способно делать удивительные штуки – гораздо удивительнее, чем большинство людей может представить, потому что в него также встроена функция самозащиты.

– Что ты имеешь в виду?

– Ограничители, – сказал Баттерс. – Каждый человек вокруг раза в три сильнее, чем сам о себе думает. В том смысле, что средняя домохозяйка, вообще говоря, по силе сравнима с очень серьёзным качком, если говорить о чистой механике. Адреналин способен ещё больше усилить эффект.

– Ты говоришь о случаях, когда мамаши поднимают автомобили, чтобы вытащить своих детей? – я почти видел, как Кэррин хмурит брови.

– Именно о них, – сказал Баттерс. – Но тело не может функционировать так всё время, иначе оно попросту развалится. Для того и нужны ограничители – не дать навредить самому себе.

– А что тут общего со случаем Дрездена?

– Думаю, сила Зимнего рыцаря просто вырубила эти ограничители, и не более того. Мышечной массы у него не сильно прибавилось. Так что только это бы всё объяснило. Тело вполне способно временами выдавать такую силу, но это те козыри, что в норме нужно вытаскивать из рукава раз или два за всю жизнь – а без ограничителей и без возможности чувствовать боль Дрезден делает это постоянно. И даже не знает об этом.

Кэррин молчала несколько секунд, переваривая информацию.

– Подытожишь?

– Чем больше он полагается на свой «дар», – сказал Баттерс, и я прямо видел, как он пальцами показывает кавычки, – тем больше рвёт себя на куски. Тело его исцеляется очень быстро, но он – всё ещё человек. У него есть предел, где-то, и если он продолжит в том же духе, он в него упрётся.

– И что, ты думаешь, тогда случится?

Баттерс выдал задумчивый звук.

– Представь... игрока в американский футбол или боксёра, который упорно занимается своим делом и ломается, едва перевалив за тридцать, просто потому, что нагрузки были чертовски большими. Это будет и с Дрезденом, если он продолжит в том же духе.

– Ну, я уверена, что как только мы ему всё объясним, он уйдёт работать библиотекарем, – сказала Кэррин.

Баттерс фыркнул.

– Возможно, что и другие системы в его организме испытывают то же самое – выработка тестостерона, других гормонов, что могут влиять на его восприятие и суждения. Я не уверен, что он вообще получил какие-то силы, скорее, он просто так это ощущает.

– Где здесь факты, а где теория?

– Теория с фактами, – ответил он. – Боб помог разработать.

Вот сукин сын. Я продолжал лежать тихо и задумался обо всём этом на минуту.

Было ли это правдой? Или, хотя бы, быть больше правдой, чем ей не являться?

Это согласовывалось с другой моей сделкой с фейри – моя крёстная, Леа, тогда дала мне силы победить моего старого наставника, Джастина ДюМорна. Она некоторое время пытала меня, уверяя, что это придаст мне сил. И это сработало, хотя, как я теперь понимаю, по большей части из-за того, что я в это верил.

Неужели меня опять магически обдурили фейри?

И кстати... в конце концов, я могу поднять долбанный автомобиль.

Конечно, можешь, Гарри. Но какой ценой?

Неудивительно, что Зимние рыцари оставались в должности до самой своей смерти. Если Баттерс был прав, они бы погружались в мучительную агонию своих избитых тел в момент, когда мантия их покидала.

Вроде того, как я превратился в агонизирующее желе, когда дженосква воткнул в меня гвоздь.

– Меня беспокоит, – тихо сказал Баттерс, – что он меняется. Что он этого даже не осознаёт.

– Смотрите, кто заговорил, – сказала Кэррин. – Бэтмен.

– Это было один раз, – возразил Баттерс.

Кэррин ничего не ответила.

– Ну ладно, – смягчился Баттерс. – Несколько раз. Но этого всё равно было недостаточно, чтобы спасти всех этих детей.

– Ты вытащил многих из них, Уолдо, – сказала Кэррин. – Поверь мне, это уже победа. Чаще всего, невозможно сделать даже это. Но ты не уловил суть.

– В смысле?

– С тех пор, как у тебя появился череп, ты тоже изменился, – произнесла Кэррин. – Ты работаешь рука об руку с паранормальным существом, которое пугает меня до мурашек. Ты можешь делать вещи, которые не делал раньше. Знаешь то, чего не знал до этого. Твоя личность изменилась.

Последовала пауза.

– Изменилась?

– Ты стал более серьёзным, – сказала она. – Более... напряжённым, я полагаю.

– Да. Теперь я больше знаю о том, что на самом деле происходит. Это никак на меня не повлияло.

– А может, повлияло, но ты просто этого не осознаёшь, – сказала Кэррин. – Я вижу тебя так же, как ты видишь Дрездена.

Баттерс вздохнул.

– Я понимаю, что ты пытаешься сделать.

– Не думаю, что понимаешь, – сказала она. – Это... о выборе, Уолдо. О вере. Перед тобой масса фактов, которые можно подогнать под несколько истин. Ты должен выбрать ту, которой будешь следовать в своих решениях относительно этих фактов.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты можешь пойти на поводу у своего страха, – сказала Кэррин. – Может, ты и прав. Может, Дрездена превращают в монстра без его ведома и воли. Может, однажды он станет чем-то, что убьёт всех нас. Ты не ошибаешься. Это может произойти. Меня это тоже пугает.

– Тогда почему ты со мной споришь?

Кэррин недолго помолчала, прежде чем ответить.

– Потому что... страх – это ужасная, коварная штука, Уолдо. Он портит и искажает всё, к чему прикасается. Если ты позволишь страху вести тебя, рано или поздно он будет править всем. Я решила, что не позволю себе быть кем-то, кто живёт в страхе, что её друзья превращаются в чудовищ.

– Что? Вот так просто?

– Осознание этого заняло у меня очень, очень много времени, – ответила она. – Но, в конце концов, я лучше сохраню веру в людей, которые мне не безразличны, чем позволю моим страхам исказить их в моих собственных глазах, или где-то ещё. Думаю, ты просто не видишь, что сейчас происходит с Гарри.

– Что? – спросил Баттерс.

– Так выглядит тот, кто борется за свою душу, – сказала она. – Ему нужно, чтобы его друзья верили в него. Самый быстрый способ для нас сделать из него чудовище – это начать смотреть на него так, словно он уже им стал.

Баттерс молчал довольно долго.

– Я скажу это лишь раз, Уолдо, – сказала она. – И я хочу, чтобы ты выслушал.

– Хорошо.

– Ты должен выбрать, по какой стороне дороги ты собираешься идти, – мягко сказала она. – Отвернуться от своих страхов или схватить их и убежать вместе с ними. Но тебе надо понять.  Ты пытаешься идти посередине, и это тебя разрывает.

Голос Баттерса сделался горьким:

– Они или мы, выбрать сторону?

– Этот разговор не о сторонах, – сказала Кэррин. – А о познании себя. И об осознании, почему ты делаешь выбор. Как только ты поймёшь это, ты будешь знать, куда идти.

Половые доски заскрипели. Возможно, она подошла к нему ближе. Я вообразил, что она положила руку ему на плечо.

– Ты хороший человек, Уолдо. Ты мне нравишься. Я тебя уважаю. Думаю, ты с этим разберёшься.

Последовала длинная пауза.

– Энди ждет моего возвращения, чтобы поесть, – сказал он. – Я лучше пойду.

– Хорошо, – сказала Кэррин. – Спасибо ещё раз.

– Я... Да, конечно.

Шаги. Входная дверь открылась и закрылась. Зашумел стартер, и автомобиль отъехал от дома.

Я сел на постели и зашарил вокруг, пока не нащупал правой рукой прикроватный светильник Кэррин. Свет больно ударил в глаза. В голове было странное чувство – видимо, результат всех этих свиданий со стенами. И я снова остался без рубашки. Баттерс добавил в мою коллекцию медицинских трофеев ещё несколько повязок и резкий запах антибиотиков. Моя рука снова была перевязана и заключена в алюминиевую шину. Шину поддерживала перекинутая через шею перевязь.

Я встал с постели, пошатался с минуту и заковылял к двери спальни. Кэррин открыла её прямо перед моим носом и застыла, обеспокоенно глядя на меня.

– Боже, ты превращаешься в монстра, – сказала она. – В мумию. По куску за раз.

– Я в порядке, – сказал я. – Почти.

Она поджала губы и покачала головой:

– Как много ты услышал?

– Всё после его обычной присказки: «Я не настоящий врач».

Рот Кэррин дёрнулся.

– Он просто... Он беспокоится, вот и всё.

– Я понял, – сказал я. – Думаю, ты хорошо ему всё объяснила.

Её глаза блеснули в ответ:

– Я знаю.

– Бэтмен? – спросил я.

– Он был... – она сложила руки. – Тобой, я полагаю. Ты ушёл из города, и Молли ушла, на улицах перестало быть спокойно. Головорезы Марконе вступали в бой с фоморами, если те пересекали их территорию. Но их защита стоила денег. Не каждый мог себе её позволить.

Я поморщился и пробормотал:

– Чёрт возьми. Чёртова Мэб. Я мог бы вернуться сюда много месяцев назад.

– Уолдо делает, что может. И у него есть череп, поэтому он может больше, чем многие.

– Боб не годится для использования в полевых условиях, – сказал я. – Он ценный ресурс, пока не привлечёт к себе внимание. Как только он будет обнаружен, на него можно будет найти управу или украсть. И тогда плохие парни станут намного сильнее. Вот почему я старался не выносить его из лаборатории.

– Фоморы начали забирать детей в прошлый Хэллоуин, – просто ответила Кэррин. – Шестилетних. Прямо с улиц.

Я снова поморщился и опустил глаза, не выдержав её пристального взгляда.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала Кэррин. – Ты голоден?

– Просто умираю.

– Пошли.

Я прошёл за ней на кухню. Она вытащила пару ещё теплых пицц «Пиццы Экспресс» из духовки. Не успели тарелки коснуться стола, как я хищно набросился на них. Пицца была моя любимая. Не превосходная, но любимая, потому что это была единственная пицца, которую я мог позволить себе долгое-долгое время, и я привык к такой. Много соуса, мало сыра и от мяса одно название, зато корочка толстая, горячая, хрустящая и полная всяких вкусных вещей, которые вас медленно убивают.

– Для тебя подарок, – сказала Кэррин.

– Ффффто? – спросил я.

Она шлёпнула папку на стол рядом со мной и сказала:

– От Параноика Гэри из Паранета.

Я проглотил полный рот пиццы и подождал, пока ко мне вернётся способность говорить:

– Тот, который заметил лодки в прошлом году? Сумасшедший-но-не-ошибающийся парень?

– Да, от него.

– Хм, – сказал я, жуя. Я открыл папку и стал листать отпечатанные на принтере нечёткие фотографии.

– Они из Ирана, – пояснила Кэррин. – Гэри говорит, что на них действующая атомная электростанция.

На фотографиях определённо было какое-то сооружение, но ничего кроме этого я сказать не мог.

 – Я думал, у них должны быть такие большие старые башни.

– Он говорит, что они врыты в холм позади здания. Посмотри на последние пару фотографий.

На последних страницах папки вид установки изменился. Клубы чёрного жирного дыма выкатывались из нескольких зданий. На другом снимке на земле лежали тела солдат. А на последней фотографии на склоне, покрытом белым дымом или, может быть, паром...

Лицом друг к другу стояли три фигуры. Среди них был крупный мужчина в длинном пальто, в руке – слегка изогнутый меч, старая кавалерийская сабля. В другой руке – что-то вроде обреза. Его кожа была смуглой, и хотя, когда мы виделись в последний раз, его голова не была побрита, это мог быть только один человек.

– Саня, – сказал я.

Единственный в мире рыцарь Креста стоял напротив двух размытых фигур. Обе были сняты в движении, напоминающем атаку. Одна из них размером и формой напоминала гориллу. Вторая – покрыта слоем перьев, что делало в остальном человеческую фигуру странно лохматой.

– Магог и Пернатая Тварь, – пробормотал я. – Адские колокола, от этих монет не так просто избавиться. Когда были сделаны эти снимки?

– Меньше шести часов назад, по словам Параноика Гэри. Динарианцы что-то замышляют.

– Ага, – согласился я. – Дейрдре сказала, что Тесса должна была быть в Иране. Теперь всё обрело смысл.

– Какой смысл?

– Никодимус хочет провернуть тут одно дельце. Он знает, что только один рыцарь Меча ошивается поблизости. И посылает Тессу и её компанию на другой конец света мутить неприятности мирового масштаба. Положим, Гэри прав, и у Ирана есть ядерный реактор. И что-то с ним пойдёт не так. Мгновенно начнётся местный и международный кризис. Конечно же, рыцаря отправляют туда. Туда, откуда он не сможет добраться до Чикаго в приемлемое время.

Кэррин ничего не сказала в ответ, и я вернулся к еде.

– Так ты хочешь сказать, мы тут сами по себе?

– А плохих парней всё больше и больше, – добавил я.

– Ты про дженоскву?

– Ага.

Её передёрнуло.

– Эта штука... настоящий бигфут?

– Что-то вроде серийного убийцы-мутанта-бигфута, – уточнил я. – Он совсем не похож на одного из лесных людей.

– Поверить не могу, – сказала Кэррин.

– Он не страннее всей той оравы...

– Я не про то. Я не могу поверить, что ты встречал бигфута, и никогда мне об этом не рассказывал. Они, типа, знаменитости.

– Они закрытая группа, – сказал я. – Я делал кое-какую работу для одного из них по имени Река в Плечах. Он мне понравился. И я держал рот на замке.

Кэррин понимающе кивнула. Затем встала, вышла из кухни и вернулась через минуту с противотанковым гранатомётом и огромным футляром для пистолета. Она поставила гранатомёт на пол и сказала:

– Нет проблем, эта штука справится и с таким здоровяком, как бигфут.

Я открыл рот и опять его закрыл.

– Ага, – согласился я. – Хорошо.

Она кивнула мне с видом, практически кричавшим: «Ведь я же говорила!».

– Мне нравится быть уверенной, что огневой мощи достаточно для любой ситуации. – Она положила футляр на стол и толкнула его в мою сторону. – А это для тебя.

Я взял футляр и немного неловко открыл, пользуясь в основном одной рукой. В нём оказался короткий и широкий на вид револьвер, на который ушла чёртова куча металла. Так много, что он почему-то напоминал мне карикатурно уродливого стероидного штангиста. Чёртова штука годилась для установки на турель небольшого броневика. Ещё в футляре лежало несколько патронов, каждый величиной с мой большой палец.

– Что это ещё за чёрт? – спросил я, сияя от радости.

– «Смит энд Вессон 500», – ответила она. – Короткий ствол, но его патроны для охоты на крупную дичь. Когда большой, серый и злой заявится к тебе с очередным дружеским советом, я хочу, чтобы дал ему ответ весом в четыреста гран.

Я присвистнул и поднял оружие, любуясь всей его огромной массой.

– Я уже сломал одно запястье, и ты мне даешь это?

– Компенсируй отдачу, девчонка, – посоветовала Кэррин. – Ты справишься. – Она положила свою руку на пальцы моей левой руки, выступающие из шины. – Мы справимся. Мы закончим это дело с Никодимусом и вытащим паразита из твоей головы. Вот увидишь.

– Ага, – сказал я. – С этим у нас есть проблема.

– Какая?

– Мы не можем убить паразита. Мы должны его сохранить.

Кэррин прямо посмотрела на меня и после короткой паузы спросила:

– Что?

– Мы, э... Послушай, эта штука не то, что я думал. Со мной происходит тоже не то, что мы думали.

Она с опаской посмотрела на меня:

– Нет? Тогда что именно с тобой происходит?

Я рассказал ей.

* * *

– Хватит. Вставай, – сказал я.

Кэррин сидела на полу, раскачиваясь туда-сюда от бессильного смеха. Её тарелка с кусочком пиццы приземлилась поблизости, когда она рухнула со стула пару минут назад, и продолжала там лежать.

– Прекрати, – выдохнула она. – Прекрати меня смешить.

Раздражение и смущение становились всё сильнее. Лицо горело словно от солнечного ожога.

– Чёрт возьми, Кэррин, мы должны вернуться на скотобойню через двадцать минут. Хватит, это не так уж и смешно.

– Ты бы видел... сейчас... – она задыхалась, не в силах остановить смех, – своё... лицо...

Я вздохнул, выругался себе под нос и стал ждать, когда она успокоится.

Хотя она несколько раз снова подрывалась хихикать, ей потребовалось только лишь пара минут, чтобы наконец поднять себя с пола.

– Ты закончила? – спросил я, пытаясь сохранить остатки достоинства.

На неё мгновенно снова напало икающее хихиканье.

Это было очень непрофессионально.

Глава 25

К тому времени, как мы вернулись на скотобойню, солнце уже село, и на город опустилась холодная и тёмная ночь. Поднялся лёгкий туман, начался дождь, а температура упала настолько, что падающие капли покрывали весь город тонким слоем льда.

– Ледяной дождь, – отметила Кэррин, паркуя машину. – Просто отлично.

– По крайней мере, он удержит людей дома, – сказал я.

– Если дела пойдут наперекосяк, жертв среди невинных мирных жителей будет меньше, – сказала она.  – Это не Мэб снова мутит с погодой?

Я покосился на дождь.

– Нет, –  ответ пришел мгновенно и совершенно инстинктивно. – Это всего лишь зима в Чикаго. Мэб не заботят невинные мирные жители.

– Но её может заботить твое преимущество.

Я фыркнул и сказал:

– Мэб помогает только тем, кто помогает себе сам.

Кэррин ответила натянутой улыбкой.

– То, что ты сделал с дженосква. Бросил в него магией.

– Ага.

– Это, похоже, не сработало.

– Не-а, – протянул я. – Я врезал ему лучшим ударом, что дала мне Мэб. И всё просто стекло с него и ушло в землю.

– Заземлилось, – повторила Кэррин. – Как через громоотвод?

– Именно, – ответил я. – Лесные люди владеют магией, мощной до нелепости, но они использую её иначе, чем люди. Мой знакомый использовал магию Воды способом, о которого я раньше не видел и не слышал. А этот дженосква... Я думаю, он таким же образом использует магию Земли. На таком уровне, о котором я ни черта не знаю.

– А я, представь, вообще ни черта не знаю о магии Земли, – сказала Кэррин, – и мне нужен краткий обзор.

– Я послал в него мой самый мощный заряд магии, а он просто остановил его без каких-либо проблем. И я совершенно уверен, что он сможет повторить это, когда пожелает.

– У него иммунитет к магии? – спросила Кэррин.

Я пожал плечами.

 – Типа того, раз он чувствует её и может отразить, – ответил я. – Но теперь я думаю, что он не очень-то сообразителен.

– Выдал свой самый главный секрет, при том, что даже не собирался тебя убивать.

– И не говори. Может быть, он меня переоценил и решил, что я и так всё знаю. В любом случае, я теперь в курсе.

– Точно, – сказала Кэррин. – И теперь у тебя преимущество. Ты уже не будешь пытаться швырять в него магией в следующей раз.

Меня передёрнуло при воспоминании об абсолютной скорости и силе этого существа, и том, как мало он меня боялся. Я потрогал рукоятку моего нового револьвера, теперь обосновавшегося в кармане моего плаща.

– Если повезёт, следующего раза не будет.

Кэррин резко повернулась ко мне, и её лицо стало серьёзным.

– Гарри, – сказала она тихо, – эта штука тебя убьёт. Я знаю, как это бывает. Не обманывай себя.

Я поморщился и отвернулся.

Убедившись, что её слова дошли до меня, Кэррин кивнула и вышла из машины. Одна из её космических пушек (она звала её Крисс) висела в кобуре под пальто и была почти незаметна при движении. Она покрутилась, бросила взгляд вверх и вниз по улице, затем достала гранатомёт и повесила себе на плечо. В темноте и под дождём гранатомёт в три с половиной фута длиной походила на один из этих защитных тубусов, которые используют художники.

– Ты правда думаешь, что сможешь завалить его этой штукой? – спросил я.

– Хватит, чтобы справиться с ним, – ответила она. – Если понадобится.

Я покосился на моросящий туман и произнес:

– Я уже устал от этой работы.

– Тогда давай покончим с ней, – сказала Кэррин.

* * *

На этот раз, когда мы приехали, Джордана на посту не было. Возможно, его сменили для перерыва на сон. Или, возможно Никодимус убедился в том, что я собираюсь подорвать его влияние и перевербовать парня, и перевёл его на менее уязвимую позицию. Ага. Скорее всего.

Когда мы вошли, большая часть команды была уже внизу, собравшись вокруг стола для переговоров. Даже дженосква маячил поблизости, хотя и в самом тёмном углу, что низводило его видимое присутствие до огромной, мохнатой тени. Отсутствовали только Никодимус и Дейрдре. Хотя её я тут же заметил – Дейрдре тихо стояла на галёрке и смотрела вниз на стол, у которого Вязальщик оживленно рассказывал какой-то анекдот или шутку.

Она выглядела... не в порядке. Не поймите меня неправильно –  девушка, которая способна откусывать мужчинам языки, так или иначе явно «не в порядке», но убийца-Динарианка выглядела искренне встревоженной, или огорчённой, или что-то в этом духе.

Кэррин проследила за моим взглядом и вздохнула:

– Мы не можем позволить себе ещё одну девицу, Дрезден.

– Я вовсе не об этом думал.

– Ну конечно.

– Вообще-то, я думал, что она выглядит уязвимо. Может, это подходящее время, чтобы открыто поговорить с ней о смерти Харви.

Кэррин задумчиво прищёлкнула языком:

– Я буду за столом.

– Идёт.

Она начала спускаться по лестнице, а я двинулся к Дейрдре.

Когда я приблизился, она безразлично посмотрела на меня, но затем её взгляд опять устремился вниз.

– И тут я сказал, – хихикая, говорил Вязальщик, очевидно приближаясь к развязке, – «Тогда зачем ты это надел?»

Ханна Эшер искренне расхохоталась, Анна Вальмон присоединилась к ней, хотя более сдержанно. Даже Грей улыбнулся, хоть и слегка. На его странно непримечательном лице улыбка смотрелась несколько чужеродно.

Дейрдре смотрела на них с абсолютно бесстрастным выражением лица, словно учёный, наблюдающий за бактериями. Когда я подошёл, она на секунду взглянула на меня, немного напрягаясь.

Как гениальный следователь, я сразу спросил её:

– Так зачем ты убила Харви?

Несколько секунд она просто смотрела на меня, затем снова перевела взгляд вниз, наблюдая, как Кэррин подходит к столу. Заметив, чем она вооружена, все на мгновение смолкли. Затем Грей неожиданно проворно поднялся, готовый помочь с гранатомётом, словно это было пальто. Кэррин позволила ему, одарив холодной улыбкой и смотря при этом мимо него, на тень, где затаился дженосква.

– Я не убивала финансиста, – спокойно ответила Дейрдре. – Никодимус сказал этого не делать.

Это меня немного удивило. Если она хотела закрыться от меня, ей не было никакой нужды лгать. Она просто могла промолчать.

– Он сказал это нам всем, – сказал я. – Возможно, он сказал нечто иное лично тебе.

– Он не говорил, – сказала она. – Моя мать убила его заклинанием, которое она называет Кровавый Скальпель.

– Порез выглядел так, словно это ты поработала, – возразил я.

– Перерезанная глотка – это перерезанная глотка, чародей.

Трудно с этим спорить.

– И ты погналась за ней.

– Я пошла сказать... поговорить с ней, да.

– Что она сказала?

– Личное, – ответила Дейрдре.

Я сощурился.

Что-то тут было не так. Дейрдре не выказывала абсолютно никаких эмоций по отношению к своей матери, что по моему опыту почти для любого человека было подозрительно близко к невозможному. Проклятье, даже Мэйв постоянно носилась со своей кучей проблем с матерью. Если Тесса и впрямь пыталась обойти Никодимуса и Дейрдре со святым Граалем, должно же было быть хоть что-то. Разочарование, страх, злость, отрицание, хоть что-то.

Но не эта отстранённая, холодная безмятежность.

Тесса не гонялась ни за каким Граалем.

Но какие ещё у нее могли быть мотивы?

Дейрдре подняла глаза и спокойно, изучающе посмотрела на меня:

– Знаешь, он в курсе, что ты собираешься предать его.

– Ну значит, счёт у нас равный.

– Нет, не равный. Даже близко не равный. Я видела, как он разбирается с мужчинами и женщинами, куда более грозными, чем ты, и не одну дюжину раз. У тебя нет шансов обмануть, перещеголять или превзойти его. Мэб тоже зто знает, – так же отстранённо, словно излагая простые факты, произнесла она.

– Тогда зачем ей было посылать меня сюда?

– Она избавляется от тебя, причём так, чтобы не обратить гнев твоих союзников на себя. Уверена, ты не настолько недалёк, чтобы не понимать этого.

При этих словах у меня по спине пробежал холодок.

Вообще-то, это... имело смысл. Если Мэб в конце концов решила отказаться от идеи как-то использовать меня, тогда моё присутствие ей больше не требуется... но  многим людям была не безразлична моя судьба, и если они примутся мстить, для Мэб это может стать проблемой.

Но Мэб, конечно, ведет игру совсем иначе. Если уж она что-то затевает, то обставляет всё так, чтобы сорвать куш при любом раскладе. Скорее всего, Мэб действительно хотела, чтобы я сделал то, что она мне велела. Она просто не сказала, что устроила всё так, чтобы не слишком пострадать, если я не справлюсь. Если я окажусь слишком некомпетентен, чтобы исполнить ееё волю, она сочтёт меня обузой, от которой нужно избавиться...  желательно, не разозлив при этом моих союзников. В случае моей смерти все шишки повалятся на Никодимуса, а Мэб выйдет сухой из воды и сможет спокойно выбрать нового рыцаря.

Я стиснул зубы. Что ж. Вряд ли я мог ожидать чего-то другого. Мэб обошлась со мной, как мамаши, которые учат детей плавать, бросая их в воду на середине озера. И вся наша совместная работа будет протекать в том же ключе – выплыви, или утонешь.

– Посмотрим, – сказал я.

Она чуть улыбнулась и развернулась, чтобы рассмотреть столик внизу. Грей сидел с Кэррин и улыбался.  Её лицо было с прищуром, но улыбка тоже проглядывала. Грей был просто сама потешность.

Урод.

– Есть ли ещё что-нибудь, о чём ты хотел бы меня спросить? – спросила Дейрдре.

– Да, – сказал я тихо – Зачем?

– Что зачем?

Я махнул вокруг.

– Зачем всё это? Зачем ты делаешь то, что делаешь? Зачем вырываешь языки, убиваешь наёмников и всё остальное? Что тебя заставляет делать это?

Она молчала. И эта тишина уже начинала меня угнетать.

– Расскажи мне, мальчик, – начала она, – о самых долгих отношениях в твоей жизни.

– Э-э, – замялся я. – В смысле, те, которые давно начались? Или те, которые долго продолжались?

– Любые.

– Мой учитель из Белого Совета, наверное, – сказал я. – Я знаю его с шестнадцати лет.

– Ты виделся с ним каждый день? Говорил с ним, работал с ним?

– Да нет.

– Понятно, – сказала она. – А кто-нибудь более близкий тебе? Кто делил с тобой твою жизнь?

– Э-э, – опять замялся я. – Девушка или две. Мой кот.

Легкая ухмылка коснулась её рта.

– Временные подружки и кот. Просто кот.

– Он – необыкновенный кот.

– Так ты говоришь мне, что никогда и ни с кем не делил свою жизнь на долгое время, – сказала она. – Близость не распространялась дальше общего дома и взаимных ласк на твоих условиях и под твоим контролем.

– Ну, кроме тех случаев, когда я был в ванной...

Она не обратила внимания на шутку.

– Все твои отношения были краткими, как свет светлячков – вот они есть, и вот их уже нет. Рядом с Никодимусом я наблюдала, как империи поднимаются, и рушатся, и снова поднимаются. Ты зовешь его моим отцом, но нет такого слова, чтобы передать, кто мы друг другу. И не может быть. Слова смертных не способны охватить то, что смертным никогда не объять и не понять. Столетия веры, сотрудничества, взаимопонимания, работы, жизни и борьбы бок о бок. – Её рот скривился в усмешке. – Ты ничего не знаешь о верности, юный чародей. И я не могу объяснить тебе, почему я делаю то, что делаю.

– И что именно вы с ним делаете по твоему мнению? – спросил я её.

– Мы сражаемся за спасение мира, – ответила она с удивительным спокойствием.

Если она не врала, такой пугающей вещи я до сегодняшнего дня ещё не слышал.

– От чего? – спросил я.

Она улыбнулась совсем легко и погрузилась в молчание.

Я не настаивал. Я не хотел больше ничего и никогда слышать от неё.

Отставив её, я направился к столу с остальными.

– ...ужин, – говорил Грей. – Если мы конечно останемся живы и станем неприлично богаты.

– Я определённо скажу «нет», – отвечала Кэррин с лёгкой издевкой. – Ты меня пугаешь, Грей.

– Гудман, – сказал Грей. – Повторяй за мной: «Гудман».

– Я была копом двадцать лет, Грей, – сказала Кэррин. – Я умею отличать фальшивые имена на слух.

Я уселся рядом с Кэррин, достал свой новый револьвер из кармана, положил его на стол переговоров в доступной близости от себя и сказал Грею:

– Привет.

Грей взглянул на меня, а затем на револьвер. Затем обратился к Кэррин:

– Это он твои запросы удовлетворяет?

– Слишком банально –  чтобы меня задеть, нужно что-нибудь пожёстче, – сказала Кэррин. – Если честно, я даже надеюсь, что он тебя подстрелит. Ни разу не видела, как из этой малышки кого-то дырявят

Грей мрачно посмотрел на меня, откинувшись на спинку кресла.

– Братан, – сказал он, – ты мне все шансы на развлечение испортил.

Вместо ответа я поднял свой монструозный револьвер.

– Нет, – сказал я и взвёл долбанный курок большим пальцем. Вместо обычного щелчка раздался пугающий треск.  – А вот теперь я их действительно испорчу.

За столом стало совершенно тихо. Все замерли. Глаза Анны Вальмон выглядели огромными.

– Туше! – произнес Грей с легким кивком. – Ну, леди же не убыло от моего вопроса?

– Нет, – согласился я дружелюбно. – Мёрфи, может, мне всё равно его пристрелить?

Кэррин задумчиво постучала пальцем по губам.

– Должна признать, мне жутко любопытно. Но это не совсем профессионально, раз уж он пошёл на попятную.

– Слышал? – спросил я Грея.

– Вы, люди, такие дикари, – ответил Грей. Он покачал головой, пробубнил что-то себе под нос и поднялся, чтобы отойти от стола и расположиться около дженосквы, который не возражал. Оба обменялись лёгкими кивками и начали разговор на неизвестном мне языке.

Я осторожно отпустил курок и положил револьвер. За столом ещё какое-то время висела тишина, пока Вязальщик не заговорил таким весёлым тоном, словно его и не прерывали: