Текст книги "Знак Наполеона"

Автор книги: Джеймс Твайнинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать седьмая

Набережная Жемап, Десятый квартал, Париж, 21 апреля, 12:01

Комната была пуста. Майло в одиночестве стоял у окна, так чтобы его не было видно с улицы, сцепив руки за спиной. Снаружи кипела жизнь: узкая лодка скользила по каналу Святого Мартина, булыжную дорогу на берегу наводняли велосипедисты и бегуны трусцой, туристы покорно шли туда, куда их направляли гиды. Над крышами можно было разглядеть белый купол Сакре-Кер на Монмартре. Солнце, появляясь из-за облаков, подмигивало, словно далекий маяк.

Давненько он не был в Париже. Возвращаться сюда было рискованно, но Майло всегда знал: если он решит осуществить задуманное, необходимо будет присутствовать в Париже лично. А к тому времени как все станет известно, он будет далеко.

Раздался стук в дверь. Майло поправил галстук, одернул манжеты, чтобы они ровно на полдюйма выглядывали из-под пиджака, и повернулся.

– Да.

Вошел Джулу с засунутым за пояс пистолетом.

– Она здесь, сэр.

– Ну так введите ее, капитан, – нетерпеливо приказал Майло.

Джулу втолкнул в комнату Еву. Глаза девушки были завязаны, она ступала неуверенно, выставив одну руку перед собой, а другой держась за рукав Джулу. Он остановил ее в середине комнаты под оголенными проводами, свисавшими с потолка.

– И еще пришел какой-то парень по имени Аксель.

– Техническая поддержка. Помоги ему устроиться в подвале, – приказал Майло. – Сегодня вечером устроим репетицию.

Кивнув, Джулу выскользнул из комнаты. Подождав некоторое время, Майло пошел к Еве; паркет скрипел под каждым его шагом.

– Что вам нужно?! – требовательно воскликнула она, повернувшись на звук. Майло молчал, пока не приблизился к ней вплотную.

– Теперь можешь это снять, – сказал он, аккуратно сняв с руки девушки серебряный браслет и сразу же отбросив прочь, словно украшение обжигало его пальцы.

– Это правда необходимо? – спросила она.

– Конечно, – улыбнулся он, обняв Еву за талию.

Она тут же обвила руками его шею и притянула Майло к себе, раскрыв губы навстречу его языку. Дыхание Евы участилось. Майло прижал ее к стене, его рука сначала гладила грудь девушки, а потом скользнула между ног, вызвав сладострастный стон.

Внезапно Майло отдернул голову – с его губ капала кровь.

– Это за то, что твои обезьяны запихнули мне в рот кляп. – Ева стащила с глаз повязку и лизнула свою ладонь, словно пытаясь заглушить неприятный вкус.

– Ты сама сказала: все должно выглядеть убедительно, – напомнил он, слизывая кровь.

– Ты сказал, что Кирк будет так занят погоней за «Мадонной с веретеном», что даже не узнает о смерти Рафаэля. – Ее глаза яростно сверкнули. – Разве не для этого прибивали вонючую кошку к стене?

– Зато теперь он ищет тебя. Это нам тоже подходит.

Ева несколько секунд смотрела на любовника и сообщила, прежде чем согласно пожать плечами:

– Он считает, что послание, которое Рафаэль оставил на колодце, говорит о том, что ты убил его.

– Естественно, он так думает. Он хочет так думать. Ему удобно так думать. Но мы оба знаем, что это не так.

Повисло молчание. Их взгляды встретились: его – решительный, ее – вопрошающий.

– Что между вами произошло?

– Ничего. Просто никто из нас не любит проигрывать.

– Ты знаешь, что несколько недель назад Рафаэль был в Лондоне и искал его? – Ева подошла к зеркалу, аккуратно накрасила губы помадой, сжала их, а затем подправила край мизинцем.

– Наверное, свернул во время последней поездки в Париж, – предположил Майло. – Хотя мы договаривались, что он не будет этого делать.

– Поездка была напрасной, – заверила Ева, убирая выбившиеся пряди под белый ободок. – Тома не было в городе.

– То есть они не разговаривали?

– Очевидно, нет.

– Тогда откуда он узнал? – спросил Майло, глядя девушке в глаза.

– Узнал что?

– Все. Вчера они с Дюма пришли в Лувр и все им выложили.

– Это невозможно, – недоверчиво произнесла Ева.

– Кто-то проболтался. Если не Рафаэль, то кто?

– Кто-то проболтался? – со злостью передразнила она. – Год проработки плана коту под хвост, потому что кто-то проболтался? – Щелчок пальцами был призван усилить впечатление от ее слов.

– Не волнуйся, ничего не изменилось, – твердо ответил Майло. – В Лувре его подняли на смех. Если что, мы можем использовать это себе во благо. В конце концов у нас в рукаве козырь.

– И что же это? – Ева усмехнулась.

– Ты.

Майло поцеловал Еву в нахмуренный лоб.

– А теперь помоги мне.

Он подошел к деревянному ящику, стоявшему возле камина, взял две отвертки и передал одну девушке. Вместе они вскрыли один угол. Майло бережно вытаскивал упаковочную солому и отбрасывал в камин, постепенно открывая изображение женщины, внимательно, даже обеспокоенно смотрящей на младенца, сидящего на ее колене. Внимание ребенка было приковано к деревянному предмету, который он сжимал обеими руками. К веретену.

– Когда ее привезли? – с восторгом спросила она.

– Сегодня утром.

– Ты знал, что Рафаэль сделал копию картины перед смертью? Он спрятал ее в мастерской. А Том нашел – прошлой ночью.

– Мертвый Рафаэль преподносит гораздо больше сюрпризов, чем живой. – Голос Майло был полон то ли гнева, то ли уважения. – Но пусть Кирк ее забирает. Она никому не нужна. Есть спички?

Ева бросила ему коробок. Майло зажег огонь и поднес к лежащей в камине соломе. Она занялась сразу же, сгорая с шипением и треском и отбрасывая на стены камина оранжевые блики.

– Опусти жалюзи! – приказал он. – Никогда не знаешь, кто за тобой следит.

Когда комната погрузилась во мрак, Майло осторожно поднял картину так, чтобы ее поверхность заблестела.

– На подобные работы нужно смотреть именно так. – Его голос звучал удивительно нежно, почти благоговейно. – Электрический свет подчеркивает каждый мазок кисти, но убивает тайну. Пламя же смягчает все недостатки и отметины времени и наполняет изображение странным, мистическим сиянием… на щеках появляется румянец, глаза горят, все оживает. Настоящая магия творится в темноте.

– Мы могли бы оставить ее, – предложила Ева, жадно глядя на картину. Ее глаза и волосы сверкали.

– Слишком рискованно, – твердо ответил Майло. – План остается прежним.

Бросив на картину последний, почти тоскливый, взгляд, он повернулся к камину и аккуратно положил ее в огонь. Несколько мгновений он находился там невредимым, словно само пламя расступилось. Но затем языки огня неумолимо начали пожирать обнаженное тело младенца и нежные складки одежд Мадонны.

Изображение потемнело, дым поднимался от него узкими струйками, пока внезапно мощный язык пламени не поглотил обе фигуры. Краска вздулась, доска, на которой была написана картина, прогнулась вперед, словно бы в агонии, и раскололась. Вскоре уже невозможно было различить ничего, кроме контура гор на заднем плане. Зеленые язычки огня вспыхивали и тут же исчезали, поглощая оставшуюся краску.

– Ты видела, какого цвета было пламя? – задумчиво спросил Майло, кочергой раскалывая почерневшую доску на много маленьких угольков. – Это из-за красителей, которые раньше использовались при изготовлении краски.

– По меньшей мере мы знаем, что это была не подделка, – улыбнулась Ева.

– В этом есть что-то от судов над ведьмами, – произнес он.

– Что ты имеешь в виду?

– Тем, кто подозревался в колдовстве, привязывали к ногам камни и бросали в воду. Если женщина тонула – инквизиторы признавали ее невиновной. Если же выплывала – ее убивали за сговор с дьяволом.

– А какое отношение это имеет к «Мадонне с веретеном»? – нахмурилась Ева.

– В некоторых случаях приходится уничтожить что-то, чтобы узнать, что оно было настоящим.

Глава двадцать восьмая

Первый этаж, крыло Денон, Лувр, 21 апреля, 16:23

Том уже задумывался, сможет ли он хоть когда-ни-будь увидеть музей глазами обычного посетителя. Дело было не в том, что он не мог оценить выставленные экспонаты; и будучи вором, он испытывал страсть к произведениям искусства, с детства привитую родителями. Но как бы ни старался Том сконцентрироваться на экспозиции, его взгляд лишь слегка пробегал по картинам. Шедевры отступали на задний план, словно очень дорогие обои, превращаясь из главной цели визита во что-то второстепенное.

Главный интерес для Тома представляла система охраны – количество людей, система сигнализации, расположение камер, дверей и окон, толщина защитных решеток. Это волновало его больше, чем мастерство художника, передавшего тончайшую игру солнечных лучей на шелке или перекаты мускулов под кожей. Каждая мелкая деталь системы безопасности отмечалась и запоминалась.

Обнаружив себя стоящим перед «Джокондой», Том заметил, что не помнит ни одну из картин, которые успел посмотреть по дороге. Поток туристов вынес его к нужному месту подобно прибою: вверх по лестнице, направо у крылатой Ники Самофракийской, через первые три зала с ранними итальянскими живописцами, снова направо, в Большую галерею, и затем, на полпути вниз, снова направо, в недавно отреставрированный зал Штатов.

Том стоял в глубине зала; прекрасная картина Веронезе «Брак в Кане Галилейской» находилась за его спиной, прямо перед ним на специально возведенной огнеупорной стене располагалась «Мона Лиза». Полукруглое деревянное ограждение держало толпу на почтительном расстоянии; толпы людей приходили и уходили из зала в соответствии с расписанием автобусов. С благоговением посетители смотрели на портрет снизу вверх, как на алтарь, объединяющий представителей самых разных верований; когда тишина сменялась звуком голосов, было понятно, что культурный хадж завершен. Некоторые делали круг по залу и с восторженными лицами подходили к «Моне Лизе» еще раз.

Том молча смотрел на картину, в очередной раз пораженный тем, какая она маленькая – всего тридцать дюймов в высоту и двадцать в ширину. Она выглядела отстраненной и немного одинокой – единственной на стене, за пуленепробиваемым стеклом и потрескавшимся лаком, и смотрела на Тома с печальной, почти потерянной, улыбкой.

– Вам не стоило приходить сюда, – внезапно раздался женский голос.

Том оглянулся и узнал Сесиль Леви. Интересно, как давно она наблюдала за ним? Скорее всего от самого входа, как только он засветился на экранах видеонаблюдения.

– Труссар свалил всю грязную работу на вас? – ответил он по-французски.

– Я сама вызвалась. Убедила его, что вы покинете Лувр без шума, если я попрошу об этом.

Том на пару мгновений задумался. Сесиль выглядела очень хрупкой, фарфоровой куколкой, туфли-балетки прекрасно сочетались с кантом на классическом белом пиджаке от Шанель. Рука лежала в кармане, вместе с, судя по проступающим очертаниям, пачкой сигарет. Тому было интересно, на что она готова была пойти, чтобы иметь возможность закурить прямо здесь и сейчас.

– Почему вы оба так уверены, что мы с Дюма ошибаемся насчет планов Майло? – спросил он.

– Мы уверены, что у Дюма проблема с алкоголем. Для того чтобы принять меры, нам необходимы подтверждения из достоверных источников, – объяснила она твердым, но слегка извиняющимся голосом. – Вы не смогли их предоставить…

– Единственное подтверждение вы получите, обнаружив однажды пустое место на стене, – холодно бросил Том.

– Труссар не дипломат, но свое дело знает, – настойчиво произнесла Леви, и снова в ее голосе мелькнула извиняющаяся интонация, которую Том посчитал признанием того, что с Труссаром действительно сложно иметь дело. – К тому же мы предупредили директора музея. Он дал «добро» на дополнительные меры по усилению безопасности.

– Значит, вам не о чем волноваться?

Повисла тишина, нарушаемая только скрипом резиновых подошв по деревянному полу да редкими окриками хранителей, заметивших посетителя с камерой или жвачкой.

– Вам стоит пройти со мной к выходу, – осторожно предложила она, и Том не стал спорить. Он увидел все, что хотел.

Они прошли через Большую галерею к лестничному пролету. Том был погружен в свои мысли, но все же почувствовал, что Леви было некомфортно рядом с ним. Вероятно, молчание для нее выглядело тревожно, учитывая общую нервозность ситуации. Через несколько шагов Сесиль заговорила нарочито обыденным тоном:

– Знаете, Леонард всегда брал ее с собой. Говорят, он так и не дописал ее.

– Кем бы она ни была.

– Вазари был уверен, что это портрет Лизы дель Джокондо. – Она успокоилась, что неловкий момент остался позади. – Вы с ним не согласны?

– Кто знает? – Том пожал плечами. – Я слышал, что картина может быть портретом Изабеллы Арагонской. Кто-то утверждает, что это не она, а сам да Винчи или один из его любовников.

– Она действительно выглядит несколько бесполо, – согласилась Леви. – Но в то время была мода, все выщипывали себе брови.

– Честно говоря, не думаю, что это важно, – вздохнул Том. – «Мона Лиза», «Джоконда» – просто имя. Суть не меняется.

– Вам она на самом деле не нравится? – с любопытством и недоверчивостью спросила она.

– Дело не в том, нравится или нет. Дело в том, что иногда она кажется мне Пэрис Хилтон в мире искусств. Ну, знаете, знаменитость просто потому, что знаменитость. Проблема в другом: за картиной тянется такой шлейф информации, что мы просто не в состоянии воспринимать ее объективно. Я даже не уверен, что «Мона Лиза» может нравиться или не нравиться. Она просто данность.

– Здесь вам стоило бы побольше думать о том, что говорите, – заметила Сесиль с усмешкой, когда они спустились в зал с греческими скульптурами. Том подумал, что улыбка ей идет больше, чем та нервная гримаса, которая чаще появлялась на ее лице. – Леонард здесь в почете.

– Знаю, знаю, у вас и за меньшее на гильотину отправляли, – рассмеялся Том.

– Мне кажется, люди недостаточно ценят то, насколько да Винчи опередил свое время. – В голосе Леви росло воодушевление и уверенность. – Он использовал ракурс и перспективу для создания иллюзии глубины. Чувственные изгибы и тончайшее сфумато тона и цвета. Отличное чувство баланса и гармонии. Но, надеюсь, скоро мы изменим такое положение дел.

– Что вы имеете в виду?

– Вы видели знаки?

Том отрицательно покачал головой.

– За последние несколько лет картина немного износилась. Мы обратились в Центр исследований и реставрации за помощью, и нам предоставлена возможность провести полное исследование и экспертизу картины. В первый раз за всю ее историю.

– В первый раз? – Тому это казалось невероятным.

– Ну, раньше, разумеется, проводились базовые тесты – с помощью рентгеновских лучей и прочего. Но это ничто по сравнению с настоящими возможностями. Лувр всегда был крайне обеспокоен сохранностью «Моны Лизы». При помощи нынешних технологий восстановления вскоре мы сможем показать всем настоящее мастерство Леонарда. Завтра картину снимут с экспозиции и перенесут в реставрационные помещения.

Они вернулись к входу в Лувр; стеклянная пирамида отражала восторженные голоса и шаги посетителей музея, превращая их в раскатистый рокот.

– Будет ли пустой тратой слов моя просьба не возвращаться? – с надеждой в голосе спросила Леви.

– Вероятно.

– Труссар считает вас источником неприятностей. Я считаю, что вы скорее притягиваете неприятности, чем вызываете их. В любом случае мы оба не хотели бы видеть вас в музее. Сегодня к вам подошла я. В следующий раз, поверьте, Труссар лично и не без удовольствия вышвырнет вас отсюда.

– Понимаю. – Том пожал протянутую руку, тонкую и холодную, словно фарфор. – Меня вы здесь больше не увидите.

– Хорошо. – На ее лицо вернулось обычное выражение. – И не беспокойтесь. Здесь она в надежных руках.

Том кивнул, но уже не слушал ее, направившись к выходу и доставая мобильный телефон.

– Арчи, это Том. Завтра картину переносят. В реставрационные помещения на второй этаж.

– Именно в этот момент Майло начнет действовать. – Вывод Арчи совпал с мыслями Тома. – У нас мало времени.

– Придумай, как попасть внутрь. Подобраться поближе. Используй все связи, какие сочтешь нужным.

– Внутрь я нас проведу. Вопрос в том, как выбраться.

– Я думаю об этом. Посмотри, что ты можешь сделать. Возможно… Арчи, я перезвоню.

Том прервал вызов, его глаза сузились, когда он понял, что не ошибся и человек, мелькнувший в толпе впереди, действительно тот, о ком он подумал. Ну что ж, в этот раз его появление не было совсем уж неожиданностью. И возможно, у Кирка появилась идея.

Том огляделся и увидел польского туриста, пытавшегося объясниться у информационной стойки. У его ног стоял тонкий кожаный портфель. Том подошел ближе, встал за туристом и, улучив момент, нагнулся, схватил портфель и быстро направился к выходу.

К счастью, на нем не было никаких особых знаков. В противном случае было бы гораздо сложнее выдать кейс за свой.

Глава двадцать девятая

Двор Наполеона, Лувр, Париж, 21 апреля, 16:49

Дженнифер ступила на территорию Двора Наполеона и замерла. День был удивительный – сквозь редкие окна в облаках струились бледные ленты солнечных лучей, придавая лицам прохожих какой-то демонический оттенок. Пирамида возвышалась за ее спиной, дробя фасад Лувра на тысячи одинаковых маленьких треугольных осколков, в каждом из которых отражался бледный, потертый веками камень.

Она направилась было в сторону Елисейских полей, но почти сразу остановилась. На гранитном бортике одного из фонтанов сидел мужчина. У его ног стоял кожаный портфель, а сам он внимательно изучал какой-то лист бумаги, периодически окидывая взглядом окружающие здания.

– Том? – воскликнула Дженнифер, не успев себя остановить.

Мужчина поднял голову, с виноватым выражением лица пряча то, что читал, в портфель. Сначала она задала себе вопрос – не ждал ли он ее специально, не была ли встреча подстроена? Но он никак не мог узнать о том, что она окажется в Париже, тем более в Лувре. К тому же, ну что тут было подстраивать?

– Что ты здесь делаешь?! – воскликнула Дженнифер. Он выглядел по-прежнему привлекательно благодаря невероятно голубым глазам и уверенности в себе. Даже лучше, чем раньше.

– Нет, что ты здесь делаешь? – спросил он, поднимаясь. В голосе Тома сквозило не любопытство, а скорее обвинение, словно бы она во что-то вмешивалась. Дженнифер порадовалась, что не бросилась обнимать или целовать его в качестве приветствия.

– Я на задании. Потребовалось приехать сюда на несколько дней…

– Здорово.

Она подождала, но больше Том не сказал ни слова. Ему нечего больше было сказать. Ни «я так рад нашей встрече», ни «почему ж ты не сказала мне, что приедешь». Только «здорово» и нервная улыбка.

– А ты?.. – прервала молчание она.

– Навешаю друзей.

– Здорово.

Повисло молчание. Много раз Дженнифер представляла себе их встречу, но не думала, что она окажется такой. Что бы ни случилось за прошлый год – между ними была связь. Проскочила искра. Возможно, проблема была именно в этом. Возможно, Том был смущен. Возможно, именно поэтому он вел себя так, словно был загнан в угол нелюбимой теткой на семейных похоронах. Типично для англичан! Дженнифер кашлянула, раздумывая, не стоит ли ей сейчас уйти и сделать вид, что они никогда не встречались.

– Шагал? – вдруг спросил он.

– Что?

– Дело, над которым ты работаешь?

– Но как…

Том указал на край книжки, выглядывающий из ее сумки.

– Вроде того, – призналась Дженнифер.

– Мне нравится Шагал, – кивнул Том. – Видела потолок в Опере Гарнье?

– А мне стоит посмотреть?

– Всем стоит посмотреть. – Взгляд Тома был пронзителен. – Красиво, и в то же время… в нем есть что-то демоническое. Если долго смотреть, кажется, что ты во сне. В кошмаре. В страшном, невероятном, пьяном кошмаре.

На мгновение она увидела прежнего Тома – с острым умом и затаенной страстью. Кирк отвел глаза, словно внезапно понял, что открылся больше, чем следовало бы.

– Что за дело?

– Ты ведь знаешь, я не могу…

– Да ладно, Джен, – протянул Том. – Кому я расскажу?

– Дело не в этом.

– Дело в том, что я смогу помочь. – Он снова сел на бортик фонтана. За его спиной вода текла в глубокий водосток широким потоком, напоминая стальной лист, выходящий из-под прокатного стана. – К тому же, о чем нам еще говорить?

Дженнифер сомневалась. С одной стороны, она догадывалась, что по этому поводу скажет Грин; с другой – не хотела упустить такой удобный момент для того, чтобы зацепить Тома хоть как-то, пусть даже эта попытка окажется тщетной. К тому же он был прав. Он вполне мог помочь. Дженнифер села рядом с Томом, поставив между ними сумку.

– В Нью-Йорке всплыла пара подделок, – начала она, судорожно соображая, что можно рассказать.

– Подделок Шагала… – Положив руку на портфель, Том наблюдал за расхаживающим под ногами голубем.

– И Гогена, – добавила Дженнифер. – С нами связались, когда и оригинал, и копия одновременно оказались выставлены на аукцион – одна в Нью-Йорке, вторая здесь, в Париже. С Шагалом та же история. Думаю, есть еще какие-то.

– Хмм… – Том задумался. – Хорошие подделки?

– Именно ради этого я сюда и приехала. Отличить оригиналы от подделок.

– Они дорогие?

– Весьма.

– Сертификаты подлинности?

– По одному в каждом случае.

– Выданы на поддельные копии, да?

– Да, – нахмурилась она. – Это тебе о чем-то говорит?

– Напоминает «Скотч и соду». – Он снова встретился с ней взглядом.

– Коктейль?

– Фокус с монеткой. Просишь кого-нибудь крепко зажать в руке серебряный доллар, а потом они разжимают кулак и видят там пятицентовик. – С этими словами Том показал ей монету, а через мгновение в его пальцах была уже другая, поменьше. – То есть ты покупаешь картину Гогена с сертификатом подлинности, заказываешь копию и продаешь ее… вместе с сертификатом. Покупатель уверен, что он получил серебряный доллар, но сжимает его слишком крепко, чтобы понять, что ты подсунул ему фальшивку. Даже когда они открывают ладонь, чтобы взглянуть поближе, сертификат их снова обманывает. Потом, при удобном случае, ты продаешь подлинник, удваивая свои деньги, а то и утраивая, если ситуация на рынке будет благоприятной. Интернет, конечно, затрудняет продажу, но когда ты знаешь свое дело – тебе никто не может помешать. Довольно простая схема на самом деле.

– И эффективная, – признала Дженнифер. Если Том был прав, то становилось понятно, откуда взялись две копии и почему они сделаны так тщательно. В таком случае Рази становился одной из центральных фигур расследования. Он был владельцем настоящего Гогена. Может быть, и картина Шагала была в его собственности? Может быть, он продал ее Хэммону, а подделку – той же японской корпорации, которая купила копию Гогена? Если Хэммон об этом узнал, у него был повод для драки. А если грозился рассказать обо всем ФБР, появлялся повод для убийства.

– Мне нужно сделать пару звонков, – пояснила она, засобиравшись.

– Конечно, – пожал плечами Том, вставая вместе с ней.

– Ты мне очень помог, спасибо.

– Всегда рад быть полезным ФБР, – шутливо сказал Том, но в его улыбке мелькнуло сожаление о собственном поведении.

– Была рада, Том… в смысле рада снова тебя увидеть. Если бы знала, что ты будешь в Париже, я бы позвонила.

– И я был рад встрече, – кивнул он.

Дженнифер повернулась, чтобы уйти, но не сделала шага.

– Знаешь, я буду тут недалеко, можем встретиться позднее, – заметила она непринужденным, как надеялась, тоном.

– Спасибо, но… – Том переступил с ноги на ногу.

– Можем встретиться пораньше, если тебе нужно уезжать, – предложила Дженнифер.

– Все не так просто, – принялся объяснять он. – Я встречаюсь с одним человеком, и пока он мне не позвонит…

– Ясно, – бросила Дженнифер, сожалея, что предложила. Он явно хотел бы, чтобы этой встречи никогда не случилось. Вот тебе и воплощение парижских воспоминаний.

– Послушай, прости меня. – Том пожал плечами, извиняясь. – Я не… Просто я не ожидал увидеть тебя здесь, вот и все. Но ты права, встретиться было бы здорово. Если я не отпугнул тебя, – он улыбнулся. – Позвони мне где-то через час, – он написал телефонный номер на внутренней стороне обложки ее книги о Шагале, – и я буду точно знать, когда свободен.

– Будет весело, – заверила она.

Улыбнувшись, Дженнифер ушла. Том подождал, пока ее фигура не исчезла под аркой, ведущей на рю де Риволи, и вытащил из кармана телефон.

– Арчи, это снова я. Тебе вряд ли понравится, но, кажется, я нашел для нас выход из Лувра.