Текст книги "Знак Наполеона"

Автор книги: Джеймс Твайнинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

– Полагаю, вы догадываетесь, почему я назначил встречу здесь. – Грин, как бы извиняясь, обвел денник рукой.

Хадсон поежился, молча соглашаясь; его глаза печально смотрели на тонкий слой пыли, соломы и остатков лошадиного корма, покрывающий начищенные до блеска туфли ручной работы.

– Догадываюсь, – кивнула Дженнифер.

Несколько лет назад «Кристис» и «Сотбис» были предъявлены обвинения в нарушении антимонопольного законодательства. Заявлялось, что компании проводили махинации с размером комиссионного вознаграждения, устраивая ряд незаконных встреч с клиентами на заднем сиденье лимузина, в зале вылета аэропорта и так далее. Последовали огромные штрафы и даже тюремные заключения, хотя сэру Норману Уоткинсу, предшественнику Хадсона, до сих пор удавалось избежать ареста путем отказа вернуться на территорию Соединенных Штатов. Таким образом, конюшни были в достаточной мере надежным местом встречи для Хадсона и Коула. В нынешней ситуации руководители крупнейших аукционов не рискнули бы показаться на людях даже просто в одной комнате.

– Энтони, – повернулся к Хадсону Грин, – почему бы тебе не объяснить всем нам, в чем дело?

– Хорошо, – Хадсон расстегнул внутреннюю пуговицу двубортного пиджака; мелькнула изумрудно-зеленая подкладка. Он с трудом наклонился и поднял стоявшую у стены картину в изящной раме, на которую Дженнифер сначала не обратила внимания.

– «Ваза с цветами» Поля Гогена, 1885 год. – Он словно бы демонстрировал лот на аукционе. На небольшой картине была изображена ваза с яркими нежными цветами на темном, почти грозовом фоне. – Не самая известная его работа, поскольку в этот период Гоген еще не выработал более примитивного и экспрессивного стиля, характерного для его кисти после переезда на Таити. Тем не менее здесь мы видим отступление от концептуального метода изображения вкупе с явным влиянием Писсарро и Сезанна.

– Не волнуйтесь, я тоже ни слова не понял, – ухмыльнулся Коул.

Хадсона передернуло, но он ничего не ответил, и Дженнифер заподозрила, что он симпатизировал Коулу и его непринужденной манере общения, а возможно, даже завидовал.

– Вы выставляете ее на аукционе? – догадалась она.

– На следующей неделе. Она принадлежит Рубену Рази, иранскому бизнесмену. Он наш давний клиент. И мы уже получили очень хороший отклик от рынка.

– Это подлинник?

– Почему вы спрашиваете? – Хадсон отпрянул, словно бы скрывая картину от Дженнифер, его глаза сузились, вновь наводя на мысли о прицеле.

– Лорд Хадсон, я полагаю, вы не стали бы вызывать меня сюда лишь для того, чтобы просто показать эту картину.

– Убедились? – Грин улыбнулся. – Я говорил, что она хороша.

– Не волнуйтесь из-за Энтони. – Коул похлопал Хадсона по спине. – Просто вы наступили на больную мозоль.

– Покажи агенту Брауни каталог, – предложил Грин. – Это все объяснит.

Коул с легким щелчком открыл портфель с монограммой «Луи Вюиттон» и передал Дженнифер небрежно скрепленную стопку листов.

– Это заверенная копия каталога нашего аукциона произведений искусства девятнадцатого и двадцатого веков, который состоится через несколько месяцев в Париже. Наш постоянный клиент, японская корпорация, попросила выставить на продажу несколько картин. Обратите внимание на лот номер 185.

Дженнифер водила пальцем по страницам, ища упомянутый Коулом номер. Для номера 185 было дано короткое описание и стартовая стоимость в три тысячи долларов, но ее внимание привлекла фотография. Она удивленно подняла глаза от каталога.

– Эта же картина!

– Именно, – проворчал Коул. – Кто-то пытается нас обмануть. И на сей раз мы поймаем их с поличным.

– На сей раз?

– Лорд Хадсон и мистер Коул полагают, что это не первый случай, – объяснил Грин.

А Коул, внезапно посерьезнев, добавил:

– Именно поэтому, агент Брауни, мы и пригласили вас.

Глава третья

Замок Драмланриг, Шотландия, 18 апреля, 12:07

Это место показалось Тому похожим скорее на мавзолей, чем на замок. Тени, кладбищенская тишина, приглушенное эхо шагов и обрывков чьих-то разговоров, затихающее в пустых холодных коридорах.

И даже детали интерьера не могли рассеять тягостное впечатление, хотя огромные, похожие на пещеры комнаты были уставлены и завешаны разнообразными гобеленами, живописью маслом в роскошных рамах, тяжелыми сундуками с богато украшенными крышками, столиками эпохи рококо и прочими предметами, которые при ближайшем рассмотрении оказывались потертыми, пыльными и никому не нужными.

– Напоминает египетскую гробницу, – прошептал Том. – Ну знаешь, набитую драгоценностями и слугами, а потом замурованную от всего остального мира.

– Эго родовое гнездо, – напомнил ему Дорлинг. – Род герцога Бэклу живет в этом замке на протяжении многих веков.

– Интересно, они здесь правда жили или просто содержали замок как фамильный склеп?

– Почему бы тебе не спросить у них самих? Это герцог и его сын, граф Далкейт, – вполголоса произнес Дорлинг, проходя мимо пожилого мужчины, которого поддерживал более молодой. Хозяева степенно поклонились Тому и Дорлингу, на их лицах застыла печать скорби с примесью укора. Том почувствовал себя так, словно вторгся во что-то очень личное.

– Эти бедняги выглядят так, будто кто-то умер.

– Вероятно, так и есть, – сказал Том с симпатией. – Словно внезапно не стало кого-то, кто был членом твоей семьи на протяжении двухсот пятидесяти лет.

– Гораздо хуже, – поправил его Дорлинг, вскинув брови. – Словно бы он ушел в мир иной и оставил восемьдесят миллионов фунтов стерлингов местному приюту для бродячих кошек.

Коридор был перекрыт, на страже стоял широкоплечий констебль. Из-за его спины доносилось механическое жужжание фотокамеры полицейского фотографа, сопровождаемое яркими вспышками. По мере приближения Том чувствовал, как становится тяжелее дышать, в мозгу бились слова Дорлинга: «Он тебе кое-что оставил».

Беспокоило то, что они с Майло договорились не лезть в дела друг друга. Должно быть, случилось что-то серьезное, раз Майло нарушил уговор, – что-то относящееся и к Тому, и к этому месту, и ко всему, что ждало его по ту сторону двери. Проще всего было бы не попадаться на этот крючок, убраться отсюда и не гадать о том, что ждало его в следующей комнате. Но простой путь не всегда правильный. Том предпочитал знать, с чем имеет дело.

Завидев Дорлинга, констебль приподнял полицейскую ленту, пропуская его и Тома. Справа толпились эксперты криминалистической лаборатории в белых халатах – у стены, на которой, вероятно, ранее висела картина.

– Здесь ничего нет, – с облегчением сказал Том, оглядевшись. Зная Майло, можно было ожидать худшего.

Дорлинг пожал плечами и подошел к двум мужчинам, стоящим у основания лестницы. Один из них обращался к другому отвратительно гнусавым голосом, на его плечи был накинут бесформенный серый плащ. Уголки губ Тома искривились – он узнал говорящего.

– Это была случайность, – произнес мужчина. – Они вошли, увидели картину и забрали ее.

– А что скажете о маленьком сувенире, оставленном на память? – с сомнением произнес второй мужчина, с легкой картавостью, присущей эдинбургцам. – Это явно не случайность.

– Протащили под верхней одеждой, видимо. – Дорлинг кивнул, соглашаясь. – Послушайте. Я не утверждаю, что они не планировали похищение, – я считаю, негодяям было все равно, что красть. Да они бы не узнали да Винчи, даже если бы он напал на них и обрил наголо.

– А ты бы узнал? – вмешался в разговор Том, не в силах сдержаться, несмотря на предупреждение Дорлинга.

Гнусавый резко развернулся к нему лицом.

– Кирк! – Он словно бы выплюнул это слово сквозь зубы. Его кожа была похожа на мрамор – холодная, белая, с тонкой паутиной пульсирующих сосудов, а глаза с желтоватыми белками казались выпученными по сравнению с впалыми щеками, на которых залегли тени.

– Сержант Кларк! – воскликнул Том, и его глаза недобро сверкнули. – Какой приятный сюрприз.

Том давно забыл, почему Кларк считал для себя делом чести упрятать его за решетку. Иногда ему это почти удавалось, но каждый раз Том ускользал, а злоба Кларка росла и росла. Даже сейчас он не верил в то, что Том стал законопослушным гражданином, считая все частью очередного коварного плана. Том не протестовал. Его забавлял Кларк, что еще сильнее раздражало сержанта.

– Детектив-сержант Кларк, как вы знаете. – Кларк был вне себя от бешенства, его кадык ходил вверх-вниз. – Какого черта вы здесь делаете?!

– Я его пригласил, – сообщил Дорлинг.

– Это уголовное расследование, а не чертова вечеринка! – переключился на него Кларк.

– Том здесь, потому что я считаю, он может нам помочь, – сухо произнес Дорлинг.

– Да он сам ее и украл! – презрительно воскликнул Кларк. – Никогда не думал о такой возможности?

Человек, стоявший рядом с Кларком, с интересом повернулся к Тому:

– Мы, кажется, не встречались раньше.

Мужчине было около пятидесяти; высокий, с обветренным лицом, темно-зелеными глазами и копной грязноватых каштановых волос, начинающих редеть на макушке.

– Брюс Ричи. – представил Дорлинг. – Управляющий замком. Брюс, это Том Кирк.

Том пожал протянутую Ричи руку, отметив никотиновые пятна на кончиках пальцев и пустые гильзы от дробовика в кармане вощеной куртки, глухо постукивающие при движении.

– Я так понимаю, у вас есть своего рода… непосредственный опыт участия в таких делах? – Управляющий говорил медленно, подбирая подходящие слова.

– Да уж, черт возьми, – проворчал Кларк.

– Могу я поинтересоваться откуда?

– Он вор! – рявкнул Кларк, прежде чем Том успел ответить. – Это все, что вам нужно знать. Его натаскивали янки для промышленного шпионажа. Потом решил работать в одиночку. – Кларк повернулся к Тому с самодовольной усмешкой на губах. – Я правильно излагаю?

– ЦРУ? – предположил Ричи. По его интонации было понятно, что, вместо того чтобы напугать, Кларку удалось лишь разжечь интерес к Тому.

– Да, – кивнул Том, оценив осанку Ричи и взгляд, – то и другое говорило о военном прошлом. – А вы?

– Военная разведка, – усмехнулся он. – В свое время мы не просто бездумно выполняли приказы янки.

Все, кроме Кларка, рассмеялись.

– Так вы не согласны с тем, что это была случайность? – спросил Ричи.

Том покачал головой:

– Люди, которые это сделали, точно знали, зачем пришли.

– Вы не можете этого доказать, – возразил Кларк.

– Случайные воры взяли бы Рембрандта или Хольбейна, расположенных ближе ко входу, – возразил Том, заметив краем глаза, как Кларк вздрагивает при каждом его резком движении.

– Полагаете, они попытаются продать портрет?

– Не в открытую, это слишком опасно. Вряд ли их план заключается именно в этом. В лучшем случае они залягут на дно на несколько месяцев, перед тем как выйти на связь и потребовать выкуп. В результате ваша страховая компания избежит выплаты полной страховой суммы, а вы получите картину. Говорят, что именно таким образом Национальная художественная галерея в Лондоне вернула себе два произведения Тернера, хотя и назвала плату «вознаграждением тому, кто ее обнаружил».

– А в худшем случае?

– Если они не свяжутся с вами в ближайшие двенадцать месяцев, значит, скорее всего картину использовали как залог в сделке, связанной с торговлей наркотиками или оружием. Лет семь пройдет, прежде чем картина дойдет до человека, готового выйти на контакт с вами. Расчет времени в таких вопросах точен как часы. Но я не думаю, что так случится в этот раз.

– Вы это все только что придумали, – фыркнул Кларк, отмахнувшись. – Вы ничего не знаете об этом деле, ни заказчика, ни исполнителя.

Том пожал плечами.

– Четыре человека, верно?

– Возможно, – неопределенно кивнул Кларк.

– Думаю, двое работали внутри и двое оставались снаружи – тот, кто стоял на «шухере», и водитель. Машина скорее всего была украдена предыдущей ночью, небольшая и быстрая. Красного или белого цвета, чтобы не выделяться.

– Белый «фольксваген», – подтвердил Ричи, заметно удивившись. Удивление сменилось недовольством, когда он повернулся к Кларку: – Я думал, мы договорились не раскрывать деталей.

– Мы не раскрывали, – пробормотал Кларк.

– Мне это известно потому, что это его обычная схема.

– Чья?

– Его имя – Людовик Ройял, – объяснил Том. – Известен как Майло. Француз, хотя считает себя корсиканцем. Занялся кражей произведений искусства после того, как отслужил пять лет в Иностранном легионе и десять – в западной Африке, нанимаясь к любому, кто платил достаточно денег. Он беспощаден. И он один из лучших.

– Почему его зовут Майло?

– Его первый клиент, какой-то сирийский делец, попытался не заплатить за работу. Майло отсек ему обе руки, одну у локтя, другую у плеча, и оставил истекать кровью до смерти. Когда фотографии просочились в местную прессу Дамаска, они вышли под заголовками «Убийство в стиле Venus de Milo [3]3
  Венера Милосская.


[Закрыть]». Кличка прицепилась.

– Вы полагаете, что это именно он? – с сомнением уточнил Ричи.

– Еще слишком рано утверждать такое, – вмешался Кларк.

– Вы уже нашли игровую фишку? – ответил вопросом на вопрос Том. – Такой маленький перламутровый диск с черной буквой «М».

Кларк яростно уставился на Дорлинга.

– Что еще ты ему рассказал?

– Ничего.

– Мне не важно, кто, что и кому рассказал, – твердо заявил Ричи. – Мне важно, что это все значит.

– Майло нравится оставлять фирменные знаки на местах преступлений, – объяснил Том. – Таким образом он показывает всем остальным, насколько он хорош.

– Игровая фишка – его знак, – подтвердил Дорлинг. – Это довольно-таки распространено в преступных кругах. – Он помедлил, избегая встречаться взглядом с Томом. – Знаком Тома был черный кот, ну, знаете, такой мультяшный персонаж. Именно поэтому его звали Феликсом.

Ричи задумчиво кивнул, словно бы эта частица информации заняла свое место и позволила ему принять решение, которое давно зрело в мозгу.

– Что вы знаете о картине? – спросил он.

– Полотно небольшое, всего девятнадцать дюймов в длину и пятнадцать в ширину, так что спрятать для провоза через границу будет несложно, – начал Том. – Я знаю, что картина написана между 1500 и 1510 годами; из мастерской да Винчи вышло всего одиннадцать ее копий. Ваш экземпляр был оригиналом.

– Что на ней изображено? – продолжал Ричи.

– Какая разница? – нетерпеливо воскликнул Кларк.

– Мадонна отстраняет младенца Иисуса от веретена, деревянного инструмента для прядения шерсти, – ответил Том, не обращая внимания на Кларка. – Веретено символизирует крест, а вся сцена – то, что даже ее любовь не сможет спасти Иисуса от распятия.

– На некоторых копиях картины у веретена есть поперечная деталь, чтобы сделать аллюзию на распятие более явной, – согласно кивнул Ричи и замолчал, словно не мог заставить себя продолжать.

– Что-нибудь еще? – спросил Том.

– Это вы должны сказать, – пожал плечами Ричи, указывая направо.

Полицейские отступили в сторону, и Том увидел пространство между двумя другими полотнами, где раньше висела украденная картина. Там было что-то прикреплено. Что-то небольшое и черное.

– Они нашли игральную фишку, которую вы описали, у него во рту, – объяснил Ричи, заработав от Кларка укоризненный взгляд.

– У кого во рту? – выдохнул Том.

Он подошел ближе, и с каждым шагом его сердце билось все сильнее.

Он видел голову, лапы и длинный черный хвост. Он видел маленький розовый язычок, вывалившийся из уголка пасти. Он видел следы засохшей крови, ведущие от гвоздей, вбитых в стену, до лужицы темной липкой жидкости, скопившейся на витрине внизу, окруженной розоватым ореолом отсвета, проходившего через стекло.

Это был кот. Распятый кот.

Том бросил взгляд на Дорлинга, тот кивнул.

– Я же говорил, что он оставил кое-что для тебя, Феликс.

Глава четвертая

«Клермон райдинг акэдеми», Нью-Йорк, 18 апреля, 07:55

В качестве предосторожности – дабы не быть замеченным в компании Хадсона – Коул помедлил минут пять, прежде чем спуститься по пандусу и покинуть конюшни, оставив Дженнифер и Грина в неловком молчании.

– Вопросы? – спросил директор ФБР, как только затих звук шагов Коула. Теперь тишину нарушали только глухие удары копыт с нижнего этажа.

– А что с тем делом, которым я сейчас занимаюсь? У нас склад под наблюдением в Нью-Джерси. Мне дежурить в следующую смену.

– Я об этом уже позаботился, – твердо ответил Грин. – Обрисовал ситуацию Докинсу. Он понимает, что важнее.

Хотя Дженнифер не нравилась идея бросать свою команду на полпути, она не могла отрицать, что почувствовала облегчение. После прошедшего месяца наблюдений еще две недели бессонных ночей и слабого кофе ее отнюдь не прельщали.

– Что-нибудь еще? – спросил Грин.

– Только одно… – Дженнифер колебалась, пытаясь точнее сформулировать вопрос. – Простите, сэр, но какое отношение все это имеет к вам?

Грин кивнул, явно ожидая чего-то подобного. В конце концов, как правило, требовалось нечто большее, чем подозрительная картина, чтобы заставить директора ФБР лично пробираться на встречу в семь утра по конскому навозу.

– Давай возвращаться, – предложил он. – Мне нужно быть в Ла-Гуардиа к девяти.

Она последовала за ним из денника. В центральном коридоре лежал включенный шланг, подергиваясь от напора воды, разливающейся по смеси грязи и соломы. Дженнифер осторожно перешагнула лужу, пытаясь не запачкать ботинки еще сильнее.

– Мы с Хадсоном вместе изучали юриспруденцию в Йеле, – объяснил Грин, пока они спускались по пандусу к выходу. Впереди бежал телохранитель, проверяя безопасность пути. – Точнее, я изучал, а он играл в поло. С тех пор мы не теряли друг друга из виду.

– Ясно. – Агент Брауни поборола выражение ужаса, чуть было не появившееся на ее лице. Чудненько. Если она провалит дело – окажется козлом отпущения. Справится – Грин будет хорошо выглядеть в глазах старого университетского приятеля. В любом случае ей лучше не станет. Самое разумное, что можно сделать в подобной ситуации, – скинуть это дело как можно скорее. – Он вам позвонил?

– Как только узнал о второй картине Гогена. – Грин остановился под аркой на выходе из здания. – Он уверен, что подлинник у его клиента, разумеется. Но и у клиента Коула есть сертификат подлинности.

– А эти клиенты не могут просто не выставлять картины на продажу, а разобраться между собой?

– Ты хочешь получить длинный ответ или короткий?

– Подойдет любой.

– Если лот снимут с аукциона, люди начнут задавать вопросы, на которые аукционисты не смогут ответить, пока не распознают подделку.

– Они могли бы отвертеться, если бы захотели.

– Возможно. Но они достаточно заняты опровержением жалоб насчет холокоста, чтобы не добавлять себе новых проблем. А после антимонопольного дела ни «Кристис», ни «Сотбис» не могут себе позволить еще одного громкого скандала. Это, кстати, был длинный ответ.

Дженнифер кивнула. Наследники жертв холокоста обвиняли оба аукционных дома в продаже произведений искусства, взятых из их семей нацистами. Доказательств не было, но новость о том, что оба дома выставляют на аукцион одну и ту же картину, вряд ли помогла бы восстановить изрядно пошатнувшуюся репутацию.

– Значит, вы не хотите предавать это дело огласке.

– До тех пор пока сами не разберемся, с чем имеем дело. – Грин сделал неопределенный жест пальцами. – Поспрашивай тут. Посмотри, что удастся выяснить, не поднимая шума. Коул и Хадсон согласны с тем, что это не случайность. В Нью-Йорке кто-то занялся подделкой произведений искусства, и мы должны узнать все. Важно не спугнуть их, пока не получим доказательств.

– Еще один вопрос, сэр. – Дженнифер остановила Грина, когда тот уже почти шагнул под подставленный одним из его людей зонтик, чтобы проследовать к лимузину. – Почему я?

Этот вопрос терзал ее с самого утра. Последний раз она разговаривала с Грином год назад, да и тот нельзя было назвать полноценным общением – так, пара фраз. Дженнифер понимала: ей должно льстить, что выбор пал на нее, – но достаточно давно работала в ФБР, чтобы подозревать наличие скрытых мотивов.

– Потому что ты хороший агент. Потому что ты этого достойна.

– В Бюро много хороших агентов.

Грин повернулся и задумчиво посмотрел ей в глаза. У Дженнифер возникло ощущение, что таким способом директор пытался убедить ее в собственной искренности.

– В пресс-службу позвонили на днях, какой-то журналист. Ли Льюис. Пишет для одной из «желтых» газетенок – «Американ войс». Знаешь такую?

– Нет, – ответила Дженнифер, не понимая, к чему он клонит.

– И хорошо, – хмыкнул Грин. – Не понимаю, кто может читать такую чушь. В общем, у этого журналиста неплохие источники информации, потому что он спрашивал о деле «двойного орла».

Глаза Дженнифер расширились. Насколько она знала, дело было все еще засекречено. Совершенно секретно. И не без причины. В деле была информация по давней операции ЦРУ, промышленном шпионаже и краже из Форт-Нокса. Все следы вели к Белому дому. Неудивительно, что Грин так осторожничал.

– Что он знает?

– Не много. Но он знает имя.

– Мое? – догадалась Дженнифер.

Грин кивнул.

– Разумеется, пресс-служба не дала никаких комментариев, но, учитывая крайнюю щепетильность того расследования и твое прошлое…

Грину не было нужды заканчивать предложение – Дженнифер прекрасно поняла, о чем он. Несколько лет назад, во время облавы на наркоторговцев, она случайно попала в одного из своих, собственного бывшего инструктора из Куантико. Офицер умер. Поднялась страшная шумиха. И хотя вина с нее была полностью снята, это не помешало прессе спекулировать на этой теме, а сотрудникам ФБР – сплетничать. Дженнифер перевели в Атланту, как говорили, пока не уляжется скандал, но она понимала, что ее просто хотели убрать подальше.

– Вы же не думаете, что Льюис откажется от этой истории?

– Мы делаем все возможное… неофициально. Но для этого требуется время. Вот почему, когда позвонил Хадсон, я подумал о тебе. В наших обстоятельствах это наилучший вариант.

– То есть? – нахмурилась Дженнифер. – В каких обстоятельствах?

– В этом деле необходимо работать очень скрытно. На несколько месяцев ты исчезнешь из поля зрения Льюиса. Идеальный вариант! – воскликнул Грин, явно наслаждаясь столь изящным решением проблемы.

Сердце Дженнифер замерло. Напрасно она надеялась, что ее действительно выбрали за профессиональные качества, – Грин всего лишь хотел сплавить ее подальше, туда, где она не сможет ничего натворить. Две недели бессонных ночных дежурств уже не казались столь безрадостной перспективой.

– Меня отстраняют?

– Конечно же, нет, – ответил Грин, слишком поспешно, как показалось Дженнифер. – Я бы не назначил тебя на это дело, если бы не считал его важным, а тебя – достаточно подготовленным специалистом. Это возможность проявить себя, а не наказание. Но до тех пор пока мы не узнаем, что известно Льюису и откуда он берет информацию, я не хочу, чтобы ты предпринимала какие-либо рискованные шаги. Ты ведь знаешь, что грозит ФБР и правительству, если всплывет история о «двойном орле». Мы все окажемся под ударом. Так что это для твоего же блага.

Дженнифер усомнилась в искренности этого утверждения. Ходили слухи, что Грин, с деньгами новой жены, собирался баллотироваться чуть ли не в сенат. Заботился он исключительно о собственном благе.