Текст книги "Знак Наполеона"

Автор книги: Джеймс Твайнинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава шестнадцатая

Лас-Каиделариас, Севилья, 19 апреля, 21:53

Ева с неохотой уходила из мастерской. И Том понимал почему.

Несколько лет назад он сам, не в силах уснуть в ночь перед похоронами отца, шатался по холодным улицам Женевы и тщетно искал ответы на вопросы, которые еще не решился задать самому себе. На рассвете он оказался у дверей старой квартиры отца, словно бы притянутый туда древней магией. Сидел у его кровати, смотрел на запонки, поблескивавшие на крышке шкатулки, на галстуки, выглядывающие из-за двери гардероба, словно подснежники, пробившиеся из-под земли ранней весной, – и казалось, что отец все еще жив.

Он чувствовал, что с Евой происходит то же самое. Она впитывала воспоминания об отце, наполнявшие комнату, словно запах краски. Полупустой бокал вина с почти незаметными отпечатками пальцев на стенках. Карманный нож с потертой от частого использования рукояткой. Старые солнечные очки – одна из дужек погнулась, когда он сел на них. Часть Тома хотела обнять Еву, сказать, что все будет хорошо. Но он знал, что хорошо не будет еще долгое время, и с этим она должна справиться самостоятельно.

– Нам пора, – тихо проговорил Том, бережно завернув картину в ткань и спрятав в сумку.

– Куда? – горько спросила Ева. – Его квартира кишмя кишит полицией. Я не могу…

Сначала Том хотел предложить поехать в его номер в отеле, но тут же передумал. Она могла понять это неправильно, да и в любом случае там уже тоже наверняка полиция. Лучше всего было бы немедленно убраться из Севильи, но сначала нужно было зайти кое-куда. Если верить Гильесу, в ночь, когда убили Рафаэля, его видели на пути в базилику дела Макарена. Скорее всего это был внезапный религиозный порыв, и Том хотел знать, что привело туда его друга. Но прежде чем он успел предложить это, Ева быстро и почти беззвучно прошептала:

– Ты должен знать кое-что. Рафаэль сказал мне о твоем отце. О том, как он умер. Стоило сказать раньше, но я была так зла на тебя, что никогда бы…

Слова Евы были прерваны звоном разбивающейся стеклянной крыши. Том толкнул Еву на пол и бросился сверху, накрыв обоих своим плащом; осколки градом сыпались сверху, разрезая тонкий материал и разбиваясь об пол. В следующее мгновение Том был уже на ногах, он повлек девушку в сторону выхода, но с лестницы донеслись тяжелые шаги. Кирк резко развернулся, надеясь добраться до окна, но в комнату сквозь разбитую крышу спустились двое вооруженных людей, заблокировав пути к отступлению. Они в ловушке.

– На колени. – Стоящий слева человек сделал шаг вперед. Внешность и акцент позволяли предположить в нем выходца из северной Африки – возможно, марокканца. Сердце Тома колотилось как бешеное. Двое других были белыми, и череп одного рассекал длинный розовый шрам.

– Где Майло? – жестко спросил Том, зная, кто эти люди и кто их послал. Ева прижалась к нему, ее глаза яростно блестели.

– Заткнись.

– Отпустите ее, – потребовал Том. – Вам нужен я, а не она.

– Нам нужны вы оба. – Глаза марокканца сузились. – Уведите их.

Мужчина, стоявший за Евой, грубо толкнул ее к лестнице. Девушка развернулась и резко ударила его по лицу; звук пощечины эхом отразился от стен. Потирая лицо, тот приставил дуло к груди Евы, взвел курок; его глаза горели.

– Нет! – прозвучал окрик марокканца. – Он требовал доставить обоих живыми. – Повернулся и приказал: – Помоги ему.

Ева в отчаянии взглянула на Тома, но это было бесполезно. Один мужчина схватил ее руки и прижал к телу, второй – дернул за ноги, повалив на пол. Ева закричала, и этот звук разрывал Тома на части. Женщина извивалась, подтягивая колени к груди и резко выпрямляя, опять, и опять, и опять… Но ее крепко держал и, и вскоре рот заткнули пропитанной краской тряпкой, которую кто-то подобрал с пола.

Том шагнул было вперед, сжав кулаки, но марокканец немедленно наставил на него оружие. Ева, устав и давясь грязным кляпом, все меньше сопротивлялась.

– Бросьте ее в багажник, – приказал марокканец.

– Я найду тебя! – выкрикнул Том, когда они тащили Еву из комнаты. Он успел поймать опустевший взгляд прежде, чем она исчезла из виду, уже не сопротивляясь в руках похитителей.

– Иди сюда, – приказал марокканец Тому, когда они остались одни.

– Если хочешь пристрелить, сделай это здесь, – возразил Том.

– Живо! – Он сделал шаг вперед и ткнул Тома дулом в грудь. Поняв, что это его единственный шанс, Том нащупал один из осколков стекла, запутавшихся в его плаще, высвободил и воткнул марокканцу в запястье. Мужчина взревел от боли и прижал руку к груди, выронив оружие.

Том схватил одну из веревок, свисавших с крыши как виноградная лоза, накинул петлей на шею марокканца и резко потянул на себя. Руки врага взлетели к горлу, пальцы впились в тонкую нейлоновую веревку, ноги засучили в воздухе, пока он пытался высвободиться. Том умудрился набросить на шею марокканцу еще одну петлю и со всей силы затянуть. Через несколько минут марокканец обмяк, повиснув на веревке, словно огромная плюшевая игрушка. В неровном красном неоновом свете казалось, что он покрыт кровью.

– Юсеф? – донесся голос снизу. – Ты в порядке?

Том услышал знакомый скрип третьей ступеньки. Кто-то поднимался по лестнице.

Нашарив на полу оружие марокканца, Том бросился к двери. Оказавшись у дверного прохода, он выстрелил в приближающийся силуэт, попав человеку в плечо. Тот закричал от боли, выстрелил несколько раз в направлении Тома и покатился вниз по лестнице.

Том бросился следом за ним и вырвался на улицу, успев услышать визг шин машины, исчезнувшей за поворотом. Он опустил оружие, боясь попасть в Еву, и бегом взлетел обратно в комнату за своей сумкой.

Майло хотел, чтобы они оба были живы. Так сказал марокканец. Значит, у него еще было время найти Еву, время поторговаться за ее жизнь; может быть, даже в обмен на поддельную «Мадонну с веретеном», которую он обнаружил. Точно он знал только одно – он не бросит девушку. Ради нее. Ради Рафаэля.

А вспоминая то, что она сказала о смерти его отца, – скорее всего и ради себя.

Глава семнадцатая

Саут-стрит, Нью-Йорк, 19 апреля, 15:40

– Как по-вашему, что бы это могло значить? – спросил Митчелл, когда Дженнифер передала ему бумагу.

– Не представляю. Но сто миллионов – чертовски большая сумма за консультацию адвоката. Даже такого, который должен платить за этот вид из окна.

Митчелл шагнул вперед, понимающе кивнув. Одинокая яхта скользила по волнам в сторону Лонг-Айленд-Саунд, красный парус был наполнен свежим ветром. Вдали возвышалась статуя Свободы, окрашенная лучами солнца; складки ее одежд, зеленые на свету, перемежались темными тенями.

– Да, вид удивительный, – вздохнул Митчелл. – Странно, насколько спокойным город выглядит отсюда. Ни грязи, ни уродства.

– Так почему не наслаждаться видом? – Дженнифер нахмурилась и кивнула на стол Хэммона, который был поставлен так, что сидящий за ним человек смотрел в глубь комнаты. – Когда платишь такие деньги, хочется видеть, на что они уходят.

– Может, ему больше нравились рыбки? – полушутя предположил Митчелл.

Дженнифер кивнула. Шутки шутками, а доля истины в этом была. Аквариум стоял аккурат напротив стола.

– Наверное. – Она подошла поближе. Где-то в глубине была расположена лампа, красиво подсвечивавшая воду.

– Странно, – задумчиво проговорила она. – Неужели…

И уверенными шагами вернулась к письменному столу.

– Что?

– Я могу понять нежелание смотреть в окно, – ответила она, шаря руками под полированной столешницей. – Может быть, он боялся высоты. Но смотреть на аквариум, в котором нет ни одной рыбы? Не верю.

Митчелл расширившимися от удивления глазами уставился на аквариум, осознав, что в нем ничего нет, кроме искрящихся пузырьков воздуха и нескольких водорослей, колеблющихся в невидимом течении.

– Нашла! – воскликнула Дженнифер, нашарив пальцами, как и предполагала, кнопку. Решительно нажала на нее и подняла глаза вверх. Аквариум с жужжанием отъехал в стену и скрылся из виду. На освободившееся место сверху спустилась белая панель, сровнявшись с окружающими стенами. В центре, в резной золоченой раме, находилась картина.

– Быть не может! – На лице Митчелла застыло удивленное выражение.

На картине был изображен стол, накрытый шалью насыщенного сиреневого цвета. На нем располагалось блюдо с яркими фруктами и ваза с пышным букетом красных цветов.

– Шагал, – медленно проговорила Дженнифер, узнав кисть мастера и подтвердив свою догадку, взглянув на подпись в правом нижнем углу.

– Ценная картина?

– Достаточно ценная для того, чтобы ее тщательно прятали.

– Почему не в банке?

– Может быть, для того, чтобы в любой момент можно было любоваться ею?

– Я думал, богачи покупают все эти дорогие штуки в основном для того, чтобы хвастаться ими…

Дженнифер нахмурилась. Она снова не могла найти изъяна в логике Митчелла.

– Может быть, он не хотел раскрывать, что картина у него? Может быть, эта картина не должна быть у него? Может быть…

Она осеклась, пораженная внезапно пришедшей в голову мыслью, и вытащила из сумки каталог, выданный вчера Коулом. Быстро перелистав его, остановилась примерно на двадцатой странице.

– «Сиреневая скатерть», Марк Шагал. Оценочная стоимость – один миллион долларов.

– Что это? – с любопытством спросил Митчелл.

– Каталог парижского аукциона, – объяснила Дженнифер, взвешивая каждое слово. – Хэммон прятал картину, потому что, судя по всему, она принадлежит кому-то другому.

Глава восемнадцатая

Базилика де ла Макарена, Севилья, 19 апреля, 22:31

Том вошел в храм под размеренный звон колокола. Приглушенные, почти сонные удары, казалось, возвещали приход ночи и глубокого покоя, несмотря на то что соседние бары только готовились принять посетителей, выставляя столы и стулья на широкие уличные тротуары.

Колеблющееся пламя свечей окрашивало стены в теплые цвета, смягчая аскетичную простоту, многие даже сказали бы – уродство, сравнительно нового строения.

Алтарь, напротив, сверкал так, словно в ночное небо внезапно выпустили тысячи китайских фонариков, – оазис света в мрачной темноте здания. На скамьях перед ним виднелись силуэты людей, с надеждой глядящих на распятую фигуру, висящую высоко над головами, или с закрытыми глазами перебирающих четки.

Том сел. Он не знал, что хотел найти здесь. Он знал только то, что меньше чем через час после предполагаемой исповеди Рафаэль был убит.

Рафаэль хотел что-то увидеть или сделать здесь. Нечто такое, что Том мог использовать для спасения Евы, пока еще не стало слишком поздно. Ева. Он потряс головой, пытаясь избавиться отстоящей перед глазами картины и зная, что свежие воспоминания только спутают его рассуждения.

Том открыл папку, которую отнял у Гильеса, нашел нужные страницы. Свидетели точно указывали на кабинку для исповедания, в которую заходил Рафаэль. Вторая слева. Правая дверь. Том встал, подошел к ней. Это место было настолько же хорошо для начала, как и все остальные.

Кабинка была пуста, на дверце висела табличка с указанием времени, когда священник мог выслушать исповедь. Том улыбнулся при мысли, что даже у Господа есть часы работы.

Он проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь. Сев на твердую скамью и дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, Том быстро осмотрел окружающее пространство в поисках места, где Рафаэль мог спрятать что-либо важное.

Несколько минут Том обшаривал кабинку, но ничего не мог найти. Пустые деревянные стены, красная бархатная занавесочка на черной решетке, через которую отпускались грехи и налагались епитимьи. Ничего, кроме душного запаха вины, слез и алкоголя, причем Том не мог понять, с чьей стороны он шел – исповедующегося или священника.

Ничего, кроме… Он просунул руки между ног и ощупал нижний край скамьи. Есть. Подушечки пальцев коснулись чего-то. Кусок бумаги?

Конверт. Большой коричневый конверт, запечатанный. В верхнем левом углу Том сразу же заметил маленький треугольник, а под ним – фразу на английском, написанную ровным почерком Рафаэля: «Присмотри за ней».

С бьющимся сердцем Том аккуратно вскрыл конверт, осторожно вытащил из него еще один конверт и карту памяти.

Положив карту памяти рядом с собой, он открыл второй конверт и бережно достал то, что при ближайшем рассмотрении оказалось деревянной доской. Деревянной доской с краской.

Том резко вдохнул, осознав, что держит в руках; звук собственного дыхания казался ему чуждым, словно бы душа оторвалась от тела. Мягкий взгляд карих глаз и загадочная улыбка, вставшие перед его глазами, привели Тома в чувство.

Конечно, это была подделка, результат гения да Винчи и таланта Рафаэля. Но все равно она была великолепна. Наконец-то Том понял, что именно искал.

Вот что на самом деле искал Майло. Не «Мадонну с веретеном». Вот какую работу Рафаэль делал для него. Вот почему Майло убил Рафаэля. Вот как Том мог спасти Еву…

Он схватил телефон и набрал номер. Ему ответили после третьего гудка.

– Арчи, это Том. Встретимся в Париже. Это Майло, и я знаю, чем он занимается.

Он замолчал и бережно провел кончиками пальцев по щекам и нежному изгибу шеи прежде, чем договорить.

– Он нацелился на «Мону Лизу».

Часть II

Точно так же можно сказать, что кто-то способен украсть башни с собора Нотр-Дам.

Теофил Гомолль, директор Лувра, 1910

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Пересечение Сто пятнадцатой улицы и Централ-Парк-Уэст, Нью-Йорк, 20 апреля, 06:15

– Мы, кажется, договаривались не поднимать шума? —

Директор ФБР вошел в комнату, громко стуча каблуками по паркету.

– Я могу объяснить, – запинаясь, начала Дженнифер, завязывая пояс халата. От резкого тона Грина она моментально забыла об усталости. Один из агентов, сопровождавших директора ФБР, сочувственно подмигнул, когда она закрывала за Грином дверь.

– Уж постарайся.

Мясистое лицо побагровело, над верхней губой и на лбу выступил пот. Дженнифер сомневалась, было это показателем настроения или того, что ему пришлось подняться пешком на шестой этаж. Лифт снова не работал.

– Ты хоть представляешь, насколько это некстати?

Дженнифер с замершим сердцем развернула газету, которую Грин резко сунул ей в руки. Практически всю первую полосу занимала фотография, где она толкала потрясенно выглядевшего Льюиса на землю. По стечению обстоятельств – чертовски неудачному – фотографу удалось поймать выражение ее лица на пике ярости, с горящими глазами и оскаленными, словно клыки зверя, зубами.

– «Новое нападение черной вдовы», – с мрачным лицом процитировал заголовок Грин. – «Роковая женщина из ФБР атакует нашего корреспондента».

На врезке была помешена еще одна фотография – Льюис демонстрировал порванную на локте рубашку. Снимок был настолько явно постановочным, что в другой ситуации она посмеялась бы. Но Грину определенно было не до смеха.

– О чем, черт возьми, ты думала, Брауни? На нас наседают правозащитники, и тут ты делаешь им такой шикарный подарок. Четыре страницы этого дерьма! Четыре чертовы страницы! – Грин продолжил цитировать статью, через каждые несколько слов пригвождая Дженнифер к земле испепеляющим взглядом. – «С момента поступления на службу в ФБР агент Брауни неоднократно становилась участником нашумевших инцидентов. В их числе – смертельное ранение своего коллеги и любовника Грега Дюранда во время неудачного рейда департамента по борьбе с наркотиками и заключение под стражу коррумпированного агента во время секретного расследования дерзкой кражи из Форт-Нокса».

– Сэр, я… – Голос Дженнифер стих. Не было никакого смысла в попытках объясниться. По меньшей мере пока Грин не успокоится.

– О, посмотри-ка, здесь есть и моя фотография! – с наигранным восторгом воскликнул Грин. – Здорово! Ее можно вырезать и прикрепить на дверцу холодильника.

Он указал на третью страницу. Снимок устарел лет на пятнадцать, но Дженнифер подозревала, что директор настоял на размещении именно этой фотографии на интернет-сайте Бюро и включении ее в пресс-релизы.

Грин с тяжелым вздохом рухнул на диван, раздраженно швырнув газету на кофейный столик. Дженнифер подождала несколько секунд и начала объясняться, почувствовав, что Грин готов ее выслушать.

– Это была случайность. Я ехала на встречу с одним человеком, адвокатом. Он подрался с Рази несколько недель назад. Когда я приехала на место, адвокат был мертв.

– Да, я читал отчеты. Тройное убийство. Ни одного подозреваемого.

– Льюис был у здания, выискивал материал для статьи. Увидел меня и принялся задавать вопросы. О Греге, о перестрелке. О моей личной жизни. Я оттолкнула его, чтобы пройти внутрь. Он споткнулся и упал. Больше ничего не было.

– Так обычно и происходит, – проворчал Грин. – Вот почему такие, как Льюис, опасны. Они отравляют все, к чему прикасаются.

– Я не хотела…

– Знаю, знаю, – со вздохом махнул рукой он. – Но люди видят только заголовки газет и фотографию Льюиса, шлепнувшегося на задницу. Все видят только то, что хотят увидеть. – Он помолчал немного и добавил: – Иди оденься. Попробуем что-нибудь придумать.

Дженнифер вернулась спустя пять минут. По слегка озадаченному лицу Грина было видно, что он оглядел комнату и теперь пытался связать воедино организованного, дисциплинированного человека, которого он знал по работе, и хаотичный беспорядок вокруг: несколько пар туфель, закинутых в дальний угол; книги, свалившиеся с полки; одежда, выглядывающая из-за диванных подушек… Дома Дженнифер обретала душевное равновесие, позволяя беспорядку расползтись по квартире. Это был способ разделить две части ее жизни, которые так часто пытались стать одним целым.

– Хотите кофе? – предложила она.

– У тебя есть цельное молоко? – с надеждой спросил Грин. – У меня дома только обезжиренное.

– Двухпроцентное подойдет? – Скорбное выражение лица красноречиво свидетельствовало о партизанской войне, которую Грин вел против диетической пищи и регулярных физических упражнений, введенных в его жизнь новой женой.

– И три ложки сахара, – поспешно добавил он, усаживаясь на табурет по другую сторону барной стойки. Настроение Грина явно поднялось в преддверии собственного желудочного бунта. – Так что там за история с адвокатом?

Дженнифер быстро описала обстоятельства, касающиеся смерти Хэммона, пока кипятила воду и отмеряла три ложки кофе.

– Думаешь, Рази в этом замешан?

– Не знаю, – вздохнула она. – Он знал Хэммона. Сломал ему руку несколько месяцев назад, в драке. И вроде бы как-то связан с кубинскими контрабандистами. Но пока что его слова подтверждаются. На время совершения убийства у него есть алиби, и все, с кем я говорила, отзываются о нем как о человеке надежном и принципиальном. Но опять же, он носит оружие. Возможно, они боятся говорить что-то другое.

– Лицензия есть?

– Да. Много путешествует, в основном покупая картины в США и Европе и продавая на Дальнем Востоке.

– А как он познакомился с Хэммоном?

– Скорее всего Хэммон представлял некоторых покупателей из-за рубежа. Людей, которые не хотят видеть свои имена в газетных колонках со сплетнями, а свой бизнес – в сфере интересов налоговой службы. Рази был одним из продавцов, у которых Хэммон покупал по поручению клиента.

– Должно быть что-то еще. Не может быть совпадением то, что оба обладают картинами, у которых есть копии, и то, что обе эти копии выставляются на аукционе как оригиналы.

– Обе картины продает одна и та же японская корпорация. – Дженнифер нажала на поршень и перелила кофе в чашку. – «Такано холдингс».

– Такано? Что-то знакомое, – нахмурился Грин, сосредоточенно высыпав в кофе три полные ложки сахара и залив молоком.

– Это японский частный торговый дом; занимается операциями в сфере горной промышленности, энергетики, банковского дела, электроники и строительства. Говорят, прикрытие для семьи Такеши.

– Такеши? Это не его отравили триады? – припомнил Грин, старательно размешивая ложкой кофе.

– Мафиози опрыскали его еду чем-то вроде радиоактивного спрея, – подтвердила Дженнифер. – Им почти удалось убить его. С тех пор его никто не видел. Он отказывается выходить из своей квартиры.

– Он точно стоит за «Такано холдингс»?

– Никаких доказательств нет. Только слухи.

– Ну, в любом случае не лишним было бы провести экспертизу, чтобы понять, какое полотно является подделкой.

– Можем выступить с таким предложением. Но пока Такано отказывается даже сказать, где и когда была куплена картина. Возможно, чтобы не объяснять, откуда взяли деньги.

– Где сейчас картины?

– «Кристис» держит их в Париже до аукциона.

– Хорошо. – Грин сделал долгий, вдумчивый глоток кофе. – Молодец, Брауни. Кто бы ни занялся этим делом дальше, у него будет отличная стартовая информация.

– Простите? – Дженнифер показалось, что она ослышалась.

– Ну, не могу я допустить тебя к этому делу. Больше не могу.

– Почему, черт возьми?!

– Потому что ты напала на гражданское лицо. Потому что чем дольше ты находишься на виду, тем больше опасений, что всплывет вся история с «двойным орлом». Я говорю лишь об отпуске на пару недель, пока шум не уляжется. Сама знаешь, как играют в такие игры.

– Для меня это не игра, – возразила Дженнифер. – Мы говорим о моей карьере.

– Что, по-твоему, я должен сделать?

– Разрешить мне продолжить выполнять свою работу, а не снимать меня с дела при первой же выбоине на дороге.

– Знаю, что ты расстроена. Но нам всем нелегко.

– Естественно, я расстроена, – повысила голос Дженнифер; черные глаза опасно блеснули. – Я не выбирала себе задание. Вы перекинули меня на это дело, помните? А теперь отстраняете. Из-за чего? Из-за того, что какой-то придурок на ногах не держится? Как насчет выслушать мою версию случившегося? Как насчет лояльности?

– Даже не пытайся вывалить все это дерьмо на меня, – жестко возразил Грин. – И не забывай, с кем разговариваешь. Этот парень, может, и придурок, но ты его ударила, Брауни. Не важно, по какой причине, но ты его ударила. Бюро не может просто сделать вид, что ничего не было. Сама посуди, как это выглядит со стороны. Подумай о Бюро.

– Меня не волнуют политические дрязги.

– Осторожно, Брауни, – снова предупредил Грин. – Я на твоей стороне…

– О нет. – Слухи о том, что Грин собирается баллотироваться в сенат, вдруг показались ей далеко не беспочвенными. – Вы всего лишь хотите убедиться, что это никак не скажется ни на вас, ни на правительстве.

– Я оперирую фактами. И пока все не уляжется, не позволю вам с Льюисом играть в прятки по всему городу.

Повисло долгое молчание. Дженнифер сверлила Грина испытующим взглядом, а он, казалось, искал решение проблемы на дне чашки.

– А если я уеду из страны? – внезапно предложила Дженнифер, вспомнив о том, что Грин говорил раньше.

– Что? – Он озадаченно нахмурился, словно думал о чем-то другом.

– Вы можете отправить меня в Париж, – уверенным тоном продолжила она. – Даже Льюису будет тяжеловато увязаться за мной.

– Безумная идея.

– Это ваша идея.

– Моя?

– Вы спрашивали, согласится ли японская корпорация на проведение экспертизы. Давайте спросим. Если у нас получится собрать вместе все картины, мы, вероятно, сможем выяснить, какие из них поддельные, и сосредоточить расследование на них. Я продолжу заниматься делом, но вне досягаемости Льюиса.

Грин медленно шевелил губами, обдумывая предложение.

– Что для этого нужно?

– Пара ваших телефонных звонков, чтобы уладить все вопросы с департаментом полиции Нью-Йорка и заказать необходимую информацию. Звонок Хадсона Рубену Рази для получения его разрешения. Звонок от Коула – убедить японцев. Непросто, но вполне реально.

– Это не стандартная процедура, – колебался Грин.

– Я уверена, что лорд Хадсон будет признателен вам за все, что вы для него делаете, – мягко сказала Дженнифер. – Как и все остальные ценители искусства.

– В этом бизнесе много денег и занято много людей здесь, в Нью-Йорке, – признал Грин. Он говорил так, словно оправдывал расследование перед вышестоящими инстанциями. – Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы защитить их. – Он одним глотком допил кофе и поднялся. – Я сделаю несколько звонков. Буду на связи. До тех пор никуда не уходи.

– Если не возражаете, сэр, – попросила Дженнифер с улыбкой, – я бы пошла спать.