Текст книги "Жена или смерть (сборник)"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

Соавторы: Эллери Куин (Квин),Роберт Мартин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Я думаю, что с удовольствием продавил бы твои прекрасные белые зубы через твой затылок, – сказал я, с трудом выпрямляясь.

Он засмеялся.

– Я тебя не осуждаю, но не советую этого делать. Нам ни к чему ссориться. У меня есть что тебе продать, а ты, конечно, захочешь это купить.

Итак, Люсиль была права. Нас шантажируют.

– Что же ты собираешься мне продавать? – спросил я.

– Тут неподалеку на пляже есть один укромный уголок, – сказал он. – Мальчики и девочки иногда ездят туда немножко повеселиться. У меня там одно местечко, в котором я, когда бывают нужны деньги, тихонько сижу и посматриваю по сторонам. Конечно, мне не всегда сопутствует удача. Но прошлой ночью мне повезло. Я увидел жену хорошо известного рекламного магната и одного из его сотрудников, решивших провести вечерок на природе. Я подумал, что этот парень скорее захочет поделиться со мной частью своих денег, чем предпочтет, чтобы я позвонил его шефу и рассказал об этой прогулке.

Я достал сигарету и закурил.

– Это еще ничего не значит, – сказал я. – Кроме слов, у тебя ничего нет.

Он кивнул.

– Верно. Обычно в таких случаях я ограничиваюсь пятью-десятью долларами. Но ведь была еще и авария. Жене этого самого магната не понравилось твое поведение, она поспешно уезжает и сбивает полицейского. Она повредила твою машину. Это была прекрасная идея – поменять номера. Я не один час провел возле твоего дома, держа наготове камеру со вспышкой, и мое терпение было сегодня вознаграждено. Такая картинка обеспечит тебе и твоей девочке верные десять лет.

Я сидел, уставясь на него и сознавая, что влип по-настоящему.

– Не грусти, парень, – сказал он улыбаясь. – В конце концов, деньги – это всего лишь деньги. В жизни есть вещи поважнее. Даже если бы у тебя был миллион, ты мало получил бы от него радости, сидя в тюрьме. А мне нужны деньги. Я должен уехать из этого города. Давай договоримся: ты мне платишь, и я ничего не говорю твоему шефу и не отсылаю твое фото в полицию. Идет?

– А потом ты вернешься и потребуешь еще денег?

Он отпил из стакана и улыбнулся еще шире.

– Конечно, ты кое-чем рискуешь. Но если ты хорошо мне заплатишь, обещаю обо всем забыть.

– Сколько ты хочешь?

– Между нами говоря, мне кажется, что ты мог бы наскрести тысяч тридцать. У нее, наверняка, есть кое-какие драгоценности, которые она может продать, да и у тебя, конечно, где-нибудь завалялись тысчонка-другая.

Я почувствовал холодное бешенство.

– Ты что, рехнулся? Самое большее, что стоит эта фотография, – это пять тысяч, и ни цента больше.

Он допил виски и поставил стакан.

– Отличное шотландское виски. Я дам тебе срок до конца недели, чтобы ты сумел собрать нужную сумму. А тогда позвоню и скажу, куда отправить деньги. Тридцать тысяч.

– Я же тебе говорю, у меня нет таких денег. Пять тысяч – предел.

Он взял сигарету из сигаретницы на столике и закурил.

– Не будь ребенком, парень. Ты можешь продать это бунгало. Это даст тебе пятнадцать тысяч. Она тоже может кое-что наскрести. Да не мне тебя учить. Заплатишь, и делу конец. Больше я не прощу. – Он вдруг засмеялся. – Не попрошу, потому что буду знать, что больше просить нечего. Ну, ладно. Я позвоню тебе в четверг, а ты уж приготовь денежки. – Он поднялся. – Извини, что ударил тебя, но ты сам напросился. Привет и спасибо за выпивку.

Я смотрел, как он шел к двери. У меня опять адски начала болеть голова. У двери он помедлил и посмотрел на меня.

– И не дури, парень. Может получиться еще хуже.

Он вышел, и через несколько минут я услышал звук мотора и шум удалявшейся машины.

Я с трудом поднялся, взял чистый стакан, налил себе виски и залпом выпил.

Уставясь в потолок, я стал размышлять о происходящем. Я крепко сидел в ловушке.

Что делать? Есть только один выход, сказал я себе. Оскар Росс располагает фактами, говорящими не в твою пользу. До его звонка остается еще шесть дней. За это время нужно откопать факты, говорящие не в его пользу. Тогда мы будем на равных.

Первое, что мне нужно было сделать, это починить «кадиллак». Было уже половина десятого. Я позвонил Сэму Лоузу, владельцу гаража, где я обычно чинил машину.

– Сэм, – сказал я, когда он снял трубку. – Извини, что беспокою тебя так поздно, но у меня небольшое недоразумение с «кадиллаком». Я врезался в дерево. Я бы хотел починить его как можно скорее. Ты не возьмешься?

– Я готов, мистер Скотт, – сказал он. – Может быть, мы сумеем привести его в порядок к среде. Но сначала нужно его посмотреть.

– Спасибо большое, Сэм, – сказал я, хотя голова у меня трещала. – Я хотел бы начать ремонт сегодня же.

– Через полчаса я жду вас, мистер Скотт. Но есть еще одно обстоятельство. В связи с этой аварией с полицейским мы обязаны сообщать им о каждой поступившей к нам поврежденной машине. Мы не можем чинить машины без разрешения, выданного их владельцам полицией. Вы можете получить такое разрешение?

– Оно у меня уже есть.

– Отлично.

Я поблагодарил его и повесил трубку. Была некоторая опасность, что он заметит подмену номера, но я решил рискнуть.

Я запер бунгало и пошел к гаражу Сиборна. Голова у меня раскалывалась.

В гараже все оставалось так, как было, когда я бросился в погоню за Россом.

Я нашел ведро и тряпку, смысл кровь с кузова и с колес, потом укрепил номер, валявшийся на полу, куда я его бросил, убегая. Через полчаса я был у Сэма.

– Добрый вечер, мистер Скотт, – сказал он, осматривая «кадиллак». – Ого! А вы крепко его приложили.

– Да. Знаешь, это бывает, если одной рукой обнимаешь девочку и едешь слишком быстро, – сказал я, совершенно уверенный, что такое объяснение удовлетворит его.

Он засмеялся.

– Знаю, знаю. И со мной такое случалось. Женщины всегда доставляют кучу хлопот. Ну, машину мы починим. Только, боюсь, это будет не раньше конца недели. У вас есть с собой полицейское свидетельство, мистер Скотт?

Сунув руку в карман, чтобы достать бумажник, я услышал шум подъехавшего мотоцикла и, обернувшись, увидел, что у гаража остановился патрульный полицейский.

Сердце у меня на секунду остановилось, а потом начало бешено колотиться. Тем не менее я умудрился не показать своих эмоций. Полицейский вошел в гараж.

– Минутку, – сказал мне Сэм и подошел к полицейскому. – Привет, Тим. Ты к нам зачем? – спросил он у него.

– Поврежденная машина? – спросил полицейский.

– Ну да. Мистер Скотт налетел на дерево.

Полицейский бросил на меня тяжелый взгляд и подошел к «кадиллаку».

К этому времени я уже взял себя в руки и достал, наконец, свидетельство.

Я подошел к нему.

– У меня есть нужная бумага, – сказал я. – Ее выписал лейтенант Вест.

Полицейский повернулся, взял бумагу и внимательно прочел ее. Если бы он сверил номер на машине с номером на правах, мне пришел бы конец. Мне ничего не оставалось, как ждать, что будет дальше.

– Когда вы видели лейтенанта? – спросил полицейский.

– Сегодня днем у мистера Айткена. Он проверял там машины и видел мою. Я работаю у Айткена.

– Как вы ее разбили?

– Наскочил на дерево.

К нам подошел Сэм.

– Мистер Скотт катал свою девочку, – сказал он улыбаясь. – Я сам проделал такую же штуку, когда был в его возрасте. Только я въехал в витрину.

Полицейского это не растрогало. Он протянул мне свидетельство.

– Вообще-то вас надо было забрать в участок. Так вы можете кого-нибудь убить.

– Вот и лейтенант сказал мне то же самое, – я старался говорить виноватым голосом. – Я обещал ему, что больше этого не будет.

То, что я упомянул имя Веста, явно подействовало на полицейского.

– Да уж, будьте поосторожнее, – проворчал он и, обращаясь к Сэму, сказал:

– Думаю, мы скоро поймаем того парня, который убил О’Брайена. Один водитель сообщил нам, что видел его машину на шоссе. Ну ладно, я пойду.

Когда он ушел, я отдал Сэму свидетельство.

– Тебе оно может понадобиться.

– Да, спасибо. Возьмите у меня машину, пока ваша в ремонте, мистер Скотт.

Я взял у него «бьюик», распрощался и выехал на шоссе.

Я остановился у маленького бара, где мы с Джо иногда выпивали, обсуждая ту или иную идею нового проекта.

Бармен, пожилой веселый толстяк, которого мы звали Слим, приветливо кивнул мне.

– Двойное шотландское, – сказал я, садясь у стойки.

– Поздновато вы сегодня, мистер Скотт.

– Да, но завтра ведь воскресенье.

– Что верно, то верно. – Он налил в стакан виски, положил лед и пододвинул стакан мне. – Слышали последние новости об этом случае на шоссе?

У меня напряглись мышцы.

– Нет, а что нового?

– По радио говорили минуту назад. Там, на шоссе, где убили этого полицейского, видели мужчину и женщину, ехавших к пляжу. Примерно в то время, когда случилась авария. Полиция просит их прийти и рассказать, не видели ли они машину, сбившую О’Брайена. Только я думаю, что они не придут.

Он начал что-то говорить по поводу того, что в полиции не особенно много светлых умов.

Я его не слушал.

Неожиданно я спросил:

– Вы не знаете парня по имени Оскар Росс?

Слим удивился.

– Знаю, конечно. Он работает барменом в ночном клубе «Маленькая таверна». Вы его знаете, мистер Скотт?

– Нет. Просто мне кто-то говорил, что он лучший бармен в городе.

– Клянусь, это сказала женщина. Лучший бармен! Да он ничего из себя как бармен не представляет. Единственное, что он умеет, – это обращаться с женщинами. Он знает, как им понравиться. А в бар я бы его не взял.

– «Маленькая таверна»? Это там выступает Долорес Лейн?

– Ну да. – Слим начал вытирать стойку. – Но вы ничего не потеряете, не побывав там. Из-за этой певички тоже сна не лишишься.

– Она, кажется, собиралась замуж за этого полицейского, которого убили?

Слиму это было явно безразлично.

– Да. Только не очень-то я верю газетам. С чего это вдруг певица кабаре пойдет замуж за полицейского?

Я допил свое виски.

– Да, пожалуй, вы правы. Газеты могли и приврать. – Я слез со стула. – Ну, до свидания, Слим. Пора домой.

– Всегда рад видеть вас у себя, мистер Скотт. Хорошего вам уик-энда.

Я сел в «бьюик» и закурил. Совершенно случайно я получил кое-какую информацию.

Оказывается, Росс и Долорес Лейн работали в одном ночном клубе. Долорес сама сказала мне, что собиралась замуж за О’Брайена. Как сказал Слим, почему бы это певица из ночного кабаре связалась с полицейским? Здесь что-то было не так. В этом стоило разобраться.

По вдохновению момента я решил заглянуть в «Маленькую таверну». Я завел мотор и поехал по направлению к Маунт-Креста.

Глава 9

Ночной клуб «Маленькая таверна» был типичной придорожной забегаловкой с массой неоновых огней, разодетым швейцаром и огромной стоянкой, забитой дешевыми машинами.

Найдя место на стоянке, я оставил машину и направился к входу. Швейцар распахнул передо мной дверь, приложив руку к форменной фуражке.

Я вошел в большой вестибюль. Ко мне подбежала девушка гардеробщица, одетая в весьма вольный наряд, едва прикрывавший. колени. Она приветливо улыбалась, но эта улыбка потускнела, когда она увидела, что у меня нет даже шляпы, следовательно, в гардероб мне сдавать нечего и ей ничего не перепадет.

Я обошел ее, улыбнувшись, но не думаю, что моя улыбка была ей очень нужна.

Она повернулась и неторопливо вернулась к вешалке, подражая походке Мерилин Монро.

Я вошел в бар.

Остановившись на пороге, я огляделся.

Ни сам бар, ни его посетителей я не назвал бы особенно приятными. Здесь не было ни одного мужчины в смокинге. Что касается женщин, то здесь присутствовали самые разные представительницы этой половины рода человеческого. Одни из них походили на секретарш, проводящих вечер с кем-то, кто ранее оказывал им услуги, другие были похожи на второразрядных артисток варьете, не отличающихся особой строгостью поведения. Были здесь и явные профессионалки – эти сидели поодиночке в разных концах зала. И еще было несколько пожилых дам, с нетерпением поджидавших своих жиголо.

Я посмотрел на стойку. За ней орудовали два бармена, но Росса не было. Я и не рассчитывал увидеть его сегодня за стойкой. У него, наверное, был выходной.

Оглянувшись, я обнаружил, что по крайней мере десяток женщин выжидающе смотрят на меня.

Стараясь не замечать их взглядов, я заказал виски и, пока бармен выполнял заказ, спросил его, когда начинается выступление в кабаре.

– В половине одиннадцатого, сэр, – ответил он, подталкивая ко мне стакан. – В ресторане, вторая дверь налево и прямо по проходу.

Я посмотрел на часы. Было двадцать минут одиннадцатого. Подвыпивший толстяк, сидевший рядом, повернулся ко мне, глупо улыбаясь, как бы желая извиниться за свое вмешательство.

– Не советую вам тратить деньги на кабаре, приятель. Оно здесь худшее в городе.

– Девочек нет?

Он состроил гримасу.

– Есть девочки, если только их можно назвать девочками.

– Я слышал, что эта Лейн кое-чего стоит.

Он глотнул немного рома с лимонным соком и прикрыл один глаз.

– Если только вам удастся заполучить ее. Это сложно. Я пробовал, но все, чего я добился, это два вечера подряд слушать, как она поет. А это как раз то, чего она делать не умеет.

– Так что же здесь есть стоящего?

Он посмотрел через плечо, не слушает ли кто наш разговор, потом, наклонившись ко мне и понизив голос, сказал:

– Между нами, у них там наверху есть рулетка. Но об этом держи язык за зубами, приятель. Это я уж тебе по дружбе сказал. Они туда не каждого пускают. Ведь все это совершенно нелегально. Попробуйте поговорить с Клодом – он здесь за управляющего. Можете, если хотите, сослаться на меня – меня зовут Беливер.

– Спасибо. Где мне его найти?

Он кивнул в сторону двери в противоположном конце бара.

– Там. – Потом он слез со стула. – Мне пора. Обещал жене сводить ее куда-нибудь. Чуть было не забыл. Лучше мне не опаздывать.

Я наблюдал за ним, пока он пробирался к выходу, потом, чувствуя на себе взгляды двадцати пар глаз, пошел за ним следом.

Слева по проходу был ресторан.

Как только я вошел, ко мне подошел официант с профессиональной улыбкой на лице.

– Я хотел бы посмотреть кабаре, – сказал я, – но обедать не буду.

– Как угодно, сэр. Может быть, что-нибудь выпить или бутерброд?…

– Да, конечно, – сказал я. – Виски и бутерброд с цыпленком.

Он провел меня к одному из маленьких столиков невдалеке от сцены.

Через некоторое время официант принес заказ. Цыпленок был несколько жестковат. Я отложил его в сторону. Что касается виски, то в своей жизни я пивал и хуже, но ненамного.

Приблизительно без четверти двенадцать на сцену выбежали четыре девушки. Выглядели они ужасно, а у одной были грязные коленки. Продемонстрировав все, что могли, они убежали, выказав при этом гораздо больше энтузиазма, чем при выходе.

Чуть позже двенадцати на сцену вышла Долорес Лейн, держась за микрофон так, как утопающий держится за спасательный пояс.

Она спела две латиноамериканские песенки. Голос у нее был слабый, но мелодию она, по крайней мере, выдерживала. Не будь у нее в руках микрофона, ее никто не услышал бы.

Когда она ушла со сцены, то некоторые из посетителей начали танцевать со своими дамами.

Порывшись в карманах, я нашел клочок бумаги и написал следующую записку:

«Не согласитесь ли вы выпить со мной? Надеюсь, вы не набрали в туфли песка сегодня утром».

Я рассчитывал, что такая записка ее заинтересует.

Подозвав официанта, я вручил ему записку вместе с пятидолларовой бумажкой. Убедившись в том, что это действительно пять долларов, он заверил меня, что все будет сделано.

Через несколько минут официант вернулся.

– Мисс Лейн примет вас в своей уборной, – сказал он, с любопытством глядя на меня. – В эту дверь, потом налево и увидите дверь со звездой.

Я поблагодарил его. Допив свое виски, я направился к указанной им двери. Свернув налево по коридору, я увидел обшарпанную дверь с тусклой звездой на ней. Постучав, я услышал женский голос:

– Войдите!

Я повернул ручку и шагнул в маленькую комнату с зеркалом, туалетным столиком, парой кресел и вытертым ковром на полу.

Долорес сидела перед зеркалом, колдуя над своим лицом.

На туалетном столике стояла масса косметики, бутылка джина, наполовину пустая, и недопитый стакан.

Она не повернулась, посмотрев на меня в зеркало.

– Я так и думала, что это вы, – сказала она. – Хотите джина? Где-то должен быть второй стакан.

Я сел.

– Нет, спасибо. Я пил виски. Я хотел пригласить вас выпить.

Она припудрила нос и посмотрела в зеркало.

– Почему?

– Мне понравилось ваше выступление. Я думаю, оно стоит бутылки шампанского, – сказал я, наблюдая за ней. – Кроме того, я хотел поговорить с вами.

– А кто вы такой?

Глаза у нее были чуть расширенные и рассеянные. Это указывала на то, что она довольно сильно пьяна, но еще не настолько, чтобы не понимать, что говорит и делает.

– Меня зовут Честер Скотт, я живу и работаю в этом городе.

– Скотт? – Она сдвинула брови, вспоминая. – Честер Скотт? Где я слышала это имя?

– Слышали?

Она передернула плечами.

– Где-то… Так вам понравилось мое выступление? – Она протянула руку. – Дайте мне сигарету.

Я дал ей одну, другую взял себе и зажег сначала ее, а потом свою. Мы немного поговорили о ее номере. Внезапно она спросила:

– Что вы делали там сегодня утром? Не очень-то я поверила этой истории с купанием.

– Просто изучал местность. Но о чем вы думали, собираясь замуж за полицейского?

– Какое вам дело, за кого я собиралась замуж?

– Да никакого. Просто мне показалось странным, что такая женщина, как вы, может выйти замуж за полицейского.

Ее губы сложились в усмешку.

– Но он был особенным полицейским.

– Да? – Я наклонился вперед, чтобы стряхнуть пепел в пустую пачку из-под сигарет, лежавшую на туалетном столике. – Что значит особенный?

– У него были деньги. – Она поднялась и прошла за ширму в углу. На ногах она держалась нетвердо. – У вас есть деньги, мистер Скотт?

Я повернул свой стул так, чтобы видеть ширму в углу.

– Есть немного, – сказал я.

– Единственное, что в этом мире что-нибудь значит, это деньги. Без денег ты ничто. Не можешь найти приличную работу, не можешь жить в более или менее приличном месте, не можешь общаться с людьми, стоящими общения!

Она вышла из-за ширмы. Теперь на ней было красное шелковое платье с очень смелым декольте. Чуть покачиваясь, она подошла к столику и начала укладывать свои темные волосы.

– Десять лет я так жила. Небольшим талантом я обладаю. Но он не приносит мне столько денег, чтобы было о чем говорить. На то, что я зарабатываю, я могу жить, если это можно назвать жизнью, но. не более того. Так что когда этот краснолицый полицейский начал меня обрабатывать, я позволяла ему это, потому что у него были деньги. За десять лет работы в ночном клубе я насмотрелась и наслушалась разного, но никогда еще не слышала, чтобы мне делали предложение. И тут появляется этот полицейский. Он был груб, а порой просто ужасен, но он, по крайней мере, хотел на мне жениться. – Она остановилась и выпила еще. – У него были деньги. Он делал мне подарки. – Она открыла один из ящичков и вынула оттуда золотую пудреницу. – Подарил мне вот это и не требовал, чтобы я разделась сразу же, как только получу ее. Он подарил мне беличью шубку. И обещал норковую. – Она снова остановилась, чтобы налить еще джина. Думаю, не будь она на взводе, она не говорила бы так откровенно.

Я слушал ее с напряженным вниманием.

– У него был коттедж на Палм-Уэй. Очень милый. Там была терраса, выходившая на море. А в одной комнате пол был стеклянный, с фонарями под ним. Я бы вышла замуж за этого человека, проживи он дольше. Но он был настолько глуп, что позволил себя убить. – Она допила джин и поставила стакан. – Он сделал большую глупость, когда он и Арт Галгано… – Она замолчала, всматриваясь в меня, как будто я расплывался перед глазами. – Я, видно, пьяна. С чего это я так с вами разговорилась?

– Не знаю, – ответил я. – Люди говорят, чтобы облегчить душу. А он ничего не мог поделать с тем, что его убили. Вы должны жалеть его.

– Жалеть? – Она смяла сигарету. – Вы хотите сказать, что я должна жалеть самое себя? – Она подлила джина в стакан. – Вы ищете себе жену, мистер Скотт?

– Я бы этого не сказал.

– Так что же вы ищете?

– Хотел выяснить, каким образом О’Брайен попал под машину.

Она «подняла стакан и понюхала джин.

– Порядочная дрянь. Я его пью только после не очень удачных выступлений, как сегодня. – Она посмотрела на меня. – Какое вам дело до О’Брайена?

– Никакого. Мне просто любопытно узнать, как это произошло.

– Значит, никаких других причин у вас нет – просто любопытство?

– Да.

– Как вы сказали ваше имя?

– Скотт.

– И вы хотите узнать, как Харри попал под машину?

– Совершенно верно.

– Я могла бы вам рассказать. – Она глотнула джина, потом, с выражением отвращения, поднялась и вылила остатки в раковину около двери. – Я могла бы вам рассказать. Во сколько вы это цените, мистер Скотт?

Я уронил сигарету в пустую коробку, служившую пепельницей.

– Вы имеете в виду, сколько бы я заплатил?

– Да, конечно, я имею в виду это. Теперь я знаю, кто вы. Вы тот самый человек, которого шантажирует Оскар.

– Почему вы так думаете? – спросил я, стараясь, чтобы мое лицо ничего не выражало.

– Я кое-что слышала, – сказала она. – Я не одобряю шантаж. Мне нужны деньги, мистер Скотт. Я должна уехать из этого города. Я могу дать вам информацию, которая поможет избавиться от Оскара, но это будет стоить денег. Я не собираюсь грабить вас. Моя цена – пять тысяч. Это дешево. Я знаю, сколько просит Оскар. Пять тысяч – это ерунда!

– Какая информация?

– У вас есть пять тысяч долларов, мистер Скотт?

– Есть, но не при мне!

– А сегодня вы сможете их достать?

– Смогу. – Я подумал о восьми тысячах, которые лежали у нас в сейфе. Я мог бы взять их пока и вложить свои в понедельник, когда откроется банк. – А как вы поможете мне избавиться от Оскара?

– Я скажу вам это, когда вы предъявите мне деньги. Не раньше. Я расскажу вам кое-что, что вы сможете использовать против Оскара. Если вы жалеете пять тысяч, чтобы спасти тридцать, вы просто дурак. Вы можете привезти мне деньги сегодня ночью?

Если она действительно знала, как мне покончить с Оскаром, стоило пожертвовать пятью тысячами.

– Да, могу.

– Я буду дома около двух, – сказала она светски. – Я живу в квартире десять в Мадокс Орлез. Знаете, где это?

Я сказал, что знаю.

– Привозите с собой деньги, мистер Скотт, и я дам вам противоядие. Приезжайте ровно в два. Я должна успеть на поезд. – Она подошла к двери и открыла ее. – Надо снова петь для этих гнусных пьяниц. До свидания.

Я прошел мимо нее в коридор и оглянулся. Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд, потом она тихонько закрыла дверь.

Выезжая со стоянки, я заметил, что за мной выехал черный «клиппер».

Тогда я не придал этому никакого значения, хотя машина все время следовала за мной и отстала, только когда я подъехал к дверям агентства. Но позже я вспомнил об этом. Было без четверти час. От входной двери у меня был ключ, но я знал, что если буду открывать ее сам, то включится сигнализация, и я подниму тревогу. Поэтому я позвонил, надеясь, что привратник не отправился спать.

Вскоре он пришел, посмотрев на меня через стекло, выключил сигнализацию и впустил меня.

– Надеюсь, я не вытащил вас из постели, – сказал я. – Я забыл кое-какие бумаги, которые хотел бы просмотреть в воскресенье.

– Все в порядке, мистер Скотт, – ответил он весело. – Я только собирался лечь. Вы надолго?

– На пять минут.

Я поднялся в свой кабинет, открыл сейф, и, написав расписку, положил ее туда вместо пяти тысяч долларов.

Спускаясь в лифте, я размышлял над тем, насколько могу доверять Долорес. Я вспомнил также, что Росс говорил, что должен уехать из города. Долорес сказала, что и ей нужны деньги, чтобы уехать из города. Не были ли эти двое замешаны в чем-то, что теперь, со смертью О’Брайена, может раскрыться?

О’Брайен, безусловно, заслуживал внимания. Простой автоинспектор, обещающий купить норковую шубу и имеющий дом на море со стеклянными полами, должен был иметь неплохой доход. Тогда почему же он оставался полицейским?

Привратник терпеливо ждал меня внизу. Я пожелал ему спокойной ночи, и он меня выпустил.

Подходя к тому месту, где я оставил «бьюик», я заметил на противоположной стороне улицы человека. Когда я посмотрел на него, гадая, что бы он мог там делать, он отступил в тень.

Когда я добрался до «бьюика», я уже успел о нем забыть, но, как и черный «клиппер», мне пришлось его вспомнить позже.

Мадокс Орлез был многоквартирным домом на авеню Мадокс в захудалой части города.

Указатель внизу сообщал, что квартира 10 находится на третьем этаже.

Поднявшись на лифте, я оказался в коридоре, по обеим сторонам которого было множество дверей. На двери с номером 10 висела табличка: «Мисс Долорес Лейн».

Я нажал кнопку звонка и услышал, как он резко прозвучал где-то внутри квартиры. Потом послышались шаги, и дверь приоткрылась, удерживаемая цепочкой.

– Кто? – спросила Долорес из-за двери.

– Скотт, – сказал я. – А кто бы, вы думаете, это мог быть?

Она открыла дверь.

– Входите. Когда живешь одна в такой дыре, осторожность не повредит, особенно если открываешь дверь в два часа ночи.

Я прошел в комнату, обставленную той дешевой казенной мебелью, которую ни один уважающий себя человек не купит. Это говорило о том, что жилось ей тяжело в этой казенной квартире с казенной обстановкой.

– Не обращайте внимания, – сказала она, заметив, что я оглядываю комнату. – Она хотя бы дешевая.

Около меня была приоткрытая дверь в спальню, где на полу возле кровати я заметил большой чемодан. Она уже приготовилась к отъезду.

– Вы принесли деньги? – спросила она, и я уловил в ее голосе волнение.

– Принес, – сказал я. – Но не собираюсь расставаться с ними до тех пор, пока не удостоверюсь, что ваша информация стоит тоге, чтобы я ее купил.

Ее губы сложились в горькую улыбку.

– Она того стоит. Покажите деньги.

Я достал из кармана пачку стодолларовых бумажек.

Она смотрела на них жадным взглядом.

– Пять тысяч?

– Да.

– Сейчас покажу вам, что у меня есть, – сказала она, подходя к бюро и открывая один из ящичков.

Где– то глубоко в сознании у меня мелькнула мысль, что я не должен ей доверять, но я был настолько глуп и наивен, что решил: поскольку она женщина, я с ней легко справлюсь, и забыл об осторожности.

Она запустила руку в ящик, потом повернулась ко мне лицом. В руке она держала автоматический пистолет тридцать, восьмого калибра, и направлен он был точно на меня.

– Не двигайтесь, – мягко сказала она. – Положите деньги на стол.

Какое– то время я смотрел на нее и на пистолет. Он был нацелен прямо мне в грудь. Впервые в жизни я стоял перед дулом пистолетами нельзя сказать, чтобы это мне нравилось.

– Вы бы лучше положили пистолет, – сказал я хрипло. – Он может выстрелить.

– Он выстрелит, если вы не положите деньги на стол.

Она чуть– чуть передвинулась влево, не спуская с меня глаз и все еще держа меня на мушке, и включила старый приемник, стоявший на столике у стены. Громко зазвучал джаз.

– Мы здесь одни. Никто ничего не услышит. Положите деньги на стол, или я застрелю вас. – В ее голосе прозвучала непреклонность.

Я продолжал смотреть на нее как зачарованный. По выражению ее лица я понял, что она не намерена шутить.

– Вы не уйдете далеко, – сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее. – Вас схватит полиция.

– Не дурите, – улыбнулась она. – Если вы расскажете полиции обо мне, я расскажу им о вас. Оскар не единственный, кто кое-что знает… Я тоже знаю. Я не шантажирую вас, но мне надо срочно уехать.

В глазах у нее я прочитал отчаянную решимость. Я положил деньги на стол.

– Повернитесь лицом к стене и не двигайтесь.

Я повиновался. Она прошла в спальню, очевидно, чтобы взять чемодан. Вернувшись в гостиную, с минуту постояла, а затем направилась к двери.

– До свидания, мистер Скотт, – сказала она. – Извините, что пришлось вас обмануть, но, если вы так глупы, что попались на удочку, вините самого себя.

Дверь захлопнулась, и я услышал, как в замке повернулся ключ. Я отошел от стены и, достав платок, вытер пот с лица.

Потом я выключил радио. Тут я услышал, как в коридоре вскрикнула Долорес: «Нет! Оставьте меня! Нет… не надо!…» В голосе ее звучал страх. Я замер у двери. В коридоре послышался шум возни, а затем раздался звук падающего тела.

Она снова закричала. До сих пор иногда я слышу этот крик в ночных кошмарах.

Потом все стихло. Через некоторое время я услышал шум спускающегося лифта.

Где– то на улице заревел мотор автомобиля. Я все еще стоял у двери, прислушиваясь.

Через несколько секунд я услышал ее хрип. Предсмертный. Кровь застыла у меня в жилах.

Глава 10

Я все еще стоял, уставясь на запертую дверь, когда зазвонил телефон.

Этот звук, раздавшийся столь неожиданно, заставил меня вздрогнуть.

Я кинул взгляд на телефон и попробовал ручку двери. Дверь была надежно заперта. При этом она была весьма основательной, и у меня не было никакой надежды вышибить ее без шума. Да кроме того, это потребовало бы много времени.

Я подбежал к окну, отдернул занавеску и посмотрел на мостовую, от которой меня отделяло расстояние в три этажа.

Здесь выхода не было. Я прошел в спальню и посмотрел в окно: там тоже невозможно. Я снова вернулся в гостиную. Непрерывно звонивший телефон начал действовать мне на нервы. Обследовав окно в кухне, я убедился, что через него смогла бы пролезть разве только кошка.

Не в состоянии выносить больше эти настойчивые телефонные звонки, я снял трубку и осторожно положил ее на стол.

Повернувшись, чтобы снова пойти на кухню, я услышал в трубке громкий мужской голос:

– Долли! Долли, это ты? Это Эд! Этот чертов поезд отходит через пять минут…

Я побежал в кухню и, открыв шкаф, стал искать какой-нибудь инструмент, чтобы выломать дверь. Ничего подходящего я не нашел и снова подошел к запертой двери. Нагнувшись, я заглянул в замочную скважину. Ключ все еще торчал в замке, из трубки, как в дурном сне, все еще доносился голос…

Я оглядел комнату. На одном из стульев я заметил газету. Оторвав от нее кусочек, подсунул его в щель под дверью. Бегом вернувшись на кухню, принялся рыться в посудном шкафу. В четвертом ящичке мне посчастливилось найти маленькие плоскогубцы. С их помощью я подтолкнул ключ так, чтобы он выпал. Он упал на газету.

Очень осторожно я втянул его внутрь.

В это время голос в трубке умолк и послышались короткие гудки. Я положил трубку на место. Затем отпер дверь и вышел в полутемный коридор.

Долорес лежала у лифта лицом вниз. Ее серое дорожное пальто задралось вверх, а красивые длинные ноги были раскинуты.

Так мог лежать только труп, и я похолодел, взглянув на нее. С полминуты я стоял на пороге и смотрел на нее, потом вернулся в гостиную, выключил свет и закрыл дверь.

Медленно, слыша свое хриплое дыхание, я пошел по коридору к тому месту, где она лежала.

Подойдя, я склонился над ней. Ее лицо было отвернуто от меня, но я разглядел кровь у нее в волосах. Я знал, что она мертва, но должен был удостовериться. Взяв ее за плечо, я повернул ее на спину.