Текст книги "Призыв мёртвых"

Автор книги: Джеймс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 53 страниц)

ГЛАВА 61

859-й Божественный цикл, 12-й день от вершины генастро

– Убрать этих людей с пристани! В западный квартал и дальше!

Горизонт застили паруса цардитов, но триремы окетанов и каперы окениев сеяли в гуще врага хаос и разрушение. Полыхало пламя, к ясному небу вздымались клубы дыба, однако даже самые яростные усилия защитников не могли помешать врагам достичь гавани Эсторра. Их было слишком много.

Васселис придержал коня перед толпой солдат и горожан, запрудившей все подступы к гавани. Передвижение метательных машин осуществлялось мучительно медленно. То же относилось и ко всем прочим оборонительным мероприятиям: собрать и перегруппировать легионеров и Доспехов Бога в условиях, когда основная масса населения безумствовала, разрываясь между ужасом перед мертвыми и боязнью лишиться своего имущества, оказалось нелегко. Эсторр все больше и больше погружался в хаос.

– Где Веннегур? – требовательно спросил Васселис.

– Отбыл час назад, маршал, – ответил находившийся поблизости центурион.

Это был старый солдат, служивший триарием еще в прошлую войну, а сейчас подвизавшийся в ополчении. Бедняга надеялся на тихую, спокойную жизнь в отставке, но ему не повезло.

– Почему? Куда?

– Он не сказал.

– Еще бы он сказал! – Васселис проглотил вертевшиеся на языке ругательства. – Слушай, неужели мы, по крайней мере, не можем отогнать отсюда толпу назад, на форумы?

– Многие люди пытаются пробиться к своим судам и лодкам. Это моряки, купцы, торговцы, мечтающие убраться отсюда восвояси. Да еще пассажиры, оплатившие места на кораблях, – они не желают и шагу ступить с пристани, боясь, что суда отплывут без них. Кроме того, тут набилось множество народу, который просто не знает, куда приткнуться… помоги мне Бог, если я знаю, кто они такие! Зеваки, паникеры, ворье – всех понемногу.

Васселис повернул коня, озирая толпу. Ополченцы и присоединившиеся к ним Доспехи Бога образовали строй, загородив главный выход к причалам, однако сортировочные товарные площадки кишели народом. Стоял невыносимый шум, все главные дороги, ведущие к пристани и с нее, были забиты битком, в неописуемой давке то здесь, то там вспыхивали драки. Приказы эвакуироваться в западном направлении по большей части не выполнялись.

– Вот цена, которую приходится платить тем, кто, развесив уши, слушал сладкую ложь ордена, – проворчал он. – Идиоты! Неужто они и в самом деле не понимают, что им грозит?

– Маршал, тебя искал мастер Стертий, – доложил центурион.

– Он и весь оставшийся Эсторр, – буркнул Васселис. – Ладно. Кто возглавляет оборону городской стороны?

– Маршал-защитник Кастенас курсирует между городской и гаванской сторонами, маршал. Но здесь, думаю, ответственный я.

– Тогда я рад, что нашел тебя. Как тебя зовут, центурион?

– Милий, маршал.

– Держи свой штандарт поблизости, ты понадобишься, когда враг высадится. Я вижу, что солдат у тебя не много, но нам необходимо очистить от людей дорогу к центральному форуму. У меня шесть онагров, взятых с Холма, но я не могу протащить их сквозь это месиво. Где второй легион Доспехов Бога? Веннегур обещал, что они будут здесь.

Милий пожевал нижнюю губу.

– Хочешь знать мнение простого солдата, маршал?

Васселис вздохнул.

– Думаю, что оно мне не понравится, но валяй, выкладывай.

– Они драпают на запад, маршал, в горы. Уносят ноги, поскольку знают, что одной верой им этого врага не одолеть, и боятся, как после всего случившегося посмотрят на них граждане.

– Скорее всего, ты прав, – кивнул Васселис. – Удрав из города в чистое поле, они предали тех, кто им верил. Ладно, попробуем обойтись тем, что есть. Дай сообразить. Стертий… он ведь на южном форте?

– Так точно, маршал.

Милий подал легионерам знак, чтобы они образовали проход, и тут кто-то схватил Васселиса за лодыжку. Посмотрев вниз, он увидел богатого купца – судя по одежде и обилию украшений, – который сумел прорваться сквозь оцепление и рывком преодолеть короткое расстояние, отделявшее его от всадника.

– Маршал Васселис! Я, Оливий Нулий, требую пропустить меня к моему судну, пришвартованному за спинами твоих головорезов. В настоящий момент ты являешься фактическим правителем города – так сделай что-нибудь!

– Когда Доспехи Бога взяли в осаду дворец, я умолял их эвакуировать город. Они меня не послушали. А ты где был, хотелось бы знать? Требовал, чтобы законному правителю было позволено править, или шнырял в рукоплещущей толпе, ища возможности подзаработать деньжат на общем горе? Ну вот, а теперь уже слишком поздно. Надо было уносить ноги, пока была возможность.

Мои, как ты сказал, «головорезы» выставлены для того, чтобы такие недоумки, как ты, не мешали обороне города. Бежать через гавань невозможно, в нее уже входит цардитский флот. Я тебя по-хорошему прошу, убирайся отсюда сам и приятелей своих забери. Очистите территорию порта и прилегающие улицы.

– Ты мешаешь честным гражданам осуществлять законную коммерцию! – завопил Нулий, чем привлек внимание многих горожан, толпившихся неподалеку.

Васселис свесился с седла.

– Не хочу тебя унижать, поэтому говорю тихо. Я вижу в твоих глазах страх. Ты знаешь, что надвигается на город, и хочешь удрать как жалкий трус. Ты и есть трус! А заодно, если выйдет, нахапать деньжат побольше. Я приготовился пожертвовать своей жизнью, а тебе придется всего лишь расстаться с кораблем. Переживешь, невелика потеря. Защищать граждан – моя обязанность, но мне стыдно, что ты принадлежишь к их числу. А сейчас убери руку, пока я ее тебе не отрубил!

Васселис пришпорил коня и поскакал на гаванскую сторону, где, по крайней мере, существовал какой-то порядок. Стена была уставлена катапультами и баллистами, у причалов в два, а то и в три ряда теснились суда, каждый из которых нашпиговали, облили и обмазали решительно всем, что только могло гореть, – лампадным маслом, сухой соломой и так далее. Рядом с метательными машинами стояли смоляные бочки, лучники и солдаты, вооруженные пращами, уже заняли свои позиции. Как только мертвые высадятся, здесь взметнется такой огонь, что он достигнет неба и дна океана. Лучший способ защиты, имевшийся в их распоряжении.

Маршал подъехал к южному форту, над которым реяли флаги, оповещавшие о вторжении, и карантинное полотнище острова Кестер. Зрелище, удручающее для каждого, кто это видел. Он бросил поводья работнику, караулившему в переднем дворе пару десятков лошадей, и побежал по широкому бетонному пандусу, что вел на крышу форта.

Царившая там тишина казалась неестественной после шума, гама и толчеи внизу. Оглянувшись на город, на взбиравшиеся вверх по склону холма улицы, Васселис увидел, что его онагры еще очень далеко. Норовистые кавалерийские кони пытались расчистить путь для влекомых бычьими упряжками тяжелых машин, но кишащие массы людей представляли собой преграду, пожалуй столь же непреодолимую, как каменные стены. Верные Адвокатуре воины не могли позволить себе прокладывать путь, убивая невинных людей.

Форт находился в состоянии готовности, что внушало некоторую надежду. Здесь были установлены шесть тяжелых онагров, а между ними – значительное число баллист. Все метательные машины имели хороший запас снарядов, включая и зажигательные. Дымились смоляные бочки. Расчеты боевых машин ожидали приказов. Сигнальщики с помощью флажков передавали и принимали сообщения.

Увидев Стертия и Кастенас на стене, выходившей на горловину гавани, Васселис направился к ним.

– Внизу происходит сущее безумие. Боже Всеобъемлющий, орден изрядно потрудился, убеждая людей, что угрозы со стороны мертвых не существует.

– А сейчас им придется на собственной шкуре удостовериться, как глубоко они заблуждались, – отозвалась Кастенас. – У нас не хватает ни пехоты, ни стрелков, ни метательных машин – везде, кроме этого форта.

– Это уже кое-что, Элиз, – заметил Васселис.

– Не думаю, маршал, – возразил Стертий, вручая ему увеличитель. – Смотри. Мертвые уже высадились с севера и с юга. Они подойдут к стенам самое большее через час.

Васселис посмотрел в увеличитель поверх расстилавшегося внизу города, в просвет между холмами. Он увидел паруса и странное плоскодонное судно, втянутое на берег.

– Но ведь ворота закрыты?

– Разумеется, – подтвердила Элиз. – Но у мертвых имеются лестницы, а мы не располагаем там никакими силами. Доспехи Бога на твои приказы не откликнутся. Веннегура и след простыл. А если ты покажешь мне на позициях хоть одного служителя ордена, я готова сплавать к северному форту и обратно в доспехах и плаще.

– Я слышал то же самое, – вздохнул Васселис, возвращая увеличитель Стертию. – А где они, эти святоши?

Элиз обвела жестом город.

– В Домах Масок. Собрали там своих чтецов, гласов и тому подобных. Мне докладывали: они утверждают, будто собираются отразить мертвых силой веры.

Васселис снял украшенный зеленым плюмажем шлем, подумывая, не размозжить ли ему собственную голову о зубцы стены.

– Коллективное помешательство! – прорычал он. – Тупые ублюдки! Нам нужен каждый меч, неужели Веннегуру это не ясно? Будь он сто раз святошей, но ведь он солдат!

Элиз презрительно поморщилась.

– Они перепуганы. Они боятся того, что нас ждет, – вот единственное объяснение. Те немногие из Доспехов, кто сохранил толику мужества, сейчас с нами. Остальные драпанули через западные ворота, под предлогом необходимости эвакуировать тех верующих, которые желают покинуть город.

– Ладно, забудем о них. Пока. А что у нас там, в горловине бухты?

Прежде чем Стертий ответил, Васселис сам посмотрел в указанном направлении. Чтобы увидеть пятьдесят или шестьдесят кораблей Царда, увеличителя не требовалось. А вот судов под флагом окетанов Васселис насчитал всего восемь да еще три капера. Передовым вражеским триремам оставалось пройти около полумили, чтобы оказаться в пределах досягаемости стоявших позади него онагров. Совсем немного.

– Что произошло с окетанами? – спросил он.

– Помнишь, что сказал Ардуций? – вздохнула Элиз. – Гориану только и надо, что заполучить в мертвецы одного или двух моряков на корабле Конкорда. Если он их оживил, это могло стоить нашим очень дорого.

– А Ильев?

– Он все еще там, в море, – ответил Стертий. – «Окетар» на плаву, и седьмой отряд действует. Кашилли всегда там, где жарче всего.

– Кто?

– Триарх капера Ильева. Он нам бы и на берегу пригодился. Силища звериная, страха не ведает.

– Нам бы таких тысяч десять, – улыбнулся Васселис.

С северного форта передали флажками сигнал. А затем над всем доносившимся снизу шумом пронесся звук, который нельзя было спутать ни с чем, – громыхнула выстрелившая катапульта. Эффект оказался мгновенным, на город пала тишина. Выстрел повторился. Потом снова, снова и снова.

Возобновился шум, паника и отчаяние усугубили его.

– Будем надеяться, что взрывчатый порошок действует именно так, как ты говорил, – сказала Элиз.

Грохот разнесся по всему городу, заставив толпу снова умолкнуть и обратить все взоры в одну сторону. Васселис невесело усмехнулся.

– Могу сказать, испытание прошло успешно. Время действовать и время молиться.

* * *

Даварову приходилось постоянно выкрикивать команды, чтобы расчеты метательных машин продолжали стрелять, и одновременно смотреть вперед, в сторону Атрески, хотя ему было трудно на этом сосредоточиться. Роберто и карку по имени Харбан стояли рядом с ним на крыше надвратного форта и, повернувшись спиной к штурмовавшим стены врагам, глядели назад, в сторону Нератарна.

Небо потемнело, раздался невообразимый звук, словно рушилась гора. Яростно полыхнувший свет опалил поля, и стоявшие на стенах мужчины и женщины возблагодарили Бога за то, что не находятся там, внизу, за лагерями беженцев.

На востоке мертвые продолжали наступление. На каждые полсотни выведенных из строя камнями и взрывчатым порошком, который продолжал использовать Даваров, приходилась сотня вновь выдвигавшихся вперед. Когда мертвецы попадали в пределы досягаемости лучников, их буквально нашпиговывали стрелами, но практически без всякого эффекта. Но больше всего Даварова беспокоили лестницы. Достаточно будет нескольким мертвецам взобраться на стены, и волна смерти распространится с большей быстротой, чем любая зараза.

Цардиты же по-прежнему в атаку не шли. Молчали и их метательные машины, стоявшие за пределами дальности полета снаряда.

– Подождите, ублюдки! – прорычал Даваров. – Доберусь и до вас, дайте только время.

Вера в возможность успешной обороны крепла. Небо позади прояснилось, солнечный свет пролился на лагеря и открытое пространство за стенами. Даваров обернулся на оглушительные крики, прокатившиеся к стенам с западных позиций с расстояния примерно в три мили.

– Не могу в это поверить! – вымолвил Даваров.

– Лучше поверь, – отозвался Роберто. – Ты знаешь, на что они способны.

Даваров ухмыльнулся и заключил Роберто в медвежьи объятия.

– Ты что, не видишь, что это значит? Дело идет к нашей победе! Похоже, при всем их числе им не прорваться за стены. Наша берет! Можно считать, все кончено.

Роберто, однако, на улыбку и объятия не ответил. Даваров выпустил его и отступил на шаг.

– Что-то не так, Роберто?

– Пока все мертвецы не вернутся в землю, а голова Гориана не будет красоваться передо мной на блюде, мы не вправе считать, будто все кончено.

Радостные восклицания прокатились по стенам. Даваров повернулся с намерением прикрикнуть и положить им конец, но вместо этого едва сдержал порыв присоединиться к всеобщему ликованию. Продвижение мертвых наконец прекратилось. Они остановились. Камни и разрывные снаряды продолжали падать, пробивая бреши в их гуще, а они просто стояли на месте, словно в ожидании неизбежного уничтожения.

– Мы все-таки сделали это! – сказал Даваров, чувствуя, как его захлестывает волна облегчения. – Сделали, теперь уже ясно! Роберто, ты только посмотри!

Роберто поглядел на поле боя и только покачал головой.

– Не прекращай стрельбу. Что-то тут не так. Я нутром чую.

Воодушевление Даварова спало. За долгое время службы под началом Дел Аглиоса он среди всего прочего четко усвоил и это. Если у Роберто, пусть ни с того ни с сего, появляется подобное предчувствие, значит, надо быть начеку.

* * *

Гориан чувствовал, как они уходят. Все. Сначала один задругам, потом потоком. За каждым из них, точно обнаженные нервы, тянулись тонкие паутинки следов. Они разрывались и исчезали, и боль нарастала, пока не уподобилась тысяче игл, глубоко вонзившихся в его сердце и сознание.

Он издал крик, долгий и громкий. Мертвые, окружавшие его и гор-каркулас, содрогнулись. Его страдание наполнило все контролируемые им энергетические каналы: Гориан чувствовал себя так, словно окунулся в пламя. Глаза болели невыносимо, ему хотелось вырвать их из глазниц, неистово колотившееся сердце грозило проломить клетку ребер. Ноги, утратив силу, подогнулись, и Гориан привалился к повозке. А потом схватился руками за голову и закричал снова.

Все было кончено. Его люди! Любившие его, верившие ему, призванные им! Гориан пытался помешать, но не мог сражаться с тремя Восходящими одновременно. Все погибло. Его вновь скрутило коконом боли, и он, охнув, схватился за живот и повалился на колени, поддавшись изнеможению и слабости.

– Кессиан! – воззвал Гориан и, осознав, что рот его полон крови, сплюнул. Кровь – явный признак серьезных внутренних повреждений. Слишком многое он в это вложил. – Кессиан!

За стеной его люди ждали от него последнего приказа. На юге, на побережье и пристанях Эсторра они двигались теперь без него, но каркулас не могли поддерживать дело, не получая от него подпитки. Гориану необходимо обрести силу и стойкость, не важно, из какого источника.

– Кессиан!

На сей раз призыв потонул в кашле. Гориан сплюнул очередной сгусток крови и с усилием поднял голову. Ветер донес до его слуха ликующие крики. Это было невыносимо, приводило в ярость, но проясняло сознание. Вцепившись в повозку, он собрал волю в кулак и заставил себя подняться на ноги.

– Отец! Отец! – Кессиан подбежал к нему, обхватил его руками, изо всех сил стараясь поддержать. – Что происходит? Куда уходят наши солдаты? Это ранит, отец. Вот и тебе плохо.

– Ничего, это пройдет. Мы должны отомстить за наших людей.

– Но у нас никого не осталось, – сказал Кессиан. – Только эта горстка. Предводители мертвых тоже ушли.

– У нас есть ты и я, – возразил Гориан. – И этого будет достаточно.

– Что мы станем делать?

– Мы сделаем землю пригодной для моих людей, чтобы они смогли увидеть и полюбить ее так же, как любят меня. Встань передо мной!

Гориан бросил взгляд на гор-каркулас. Оба они смотрели на него со смешанным выражением ненависти и презрения, и это породило в нем отвращение.

– Вы мне больше не нужны, – резко сказал Гориан. – Можете уходить!

Немногие оставшиеся в строю мертвые отступили от повозки. Не дожидаясь, уйдут каркулас или нет, это его больше не интересовало, Гориан возложил обе руки на голову сына и сосредоточил всю силу своей злобы и ненависти на окружающей его земле. Он вливал в нее все обиды и разочарование, все то дурное, что когда-либо было совершено против него. А вместе с этим – желание править и неуемное стремление преуспеть там, где любой другой обречен на провал. Буря чувств вздыбилась в помутившемся сознании и устремилась вниз, в почву.

Трава под ногами начала стремительно расти, темные, извилистые стебли спиралями оплетали их тела. Он чувствовал, как ростки пронзают его тело, но оно не кровоточило. На сей раз нет. В эти ростки Гориан направлял энергию, которую черпал из себя, из Кессиана, из почвы. Потоки циркулировали, замыкаясь в единое целое. Энергия не терялась, не растрачивалась, а в чистом виде шла на совершение дела. Такого дела, которое заставит их всех понять, что он собой представляет.

– Я становлюсь землей! – изрек Гориан, и голос его был подобен громыханию лавы во чреве спящего вулкана. – Я становлюсь землей, и она станет мною!

* * *

– Все назад, дайте им место! – выкрикнул Джеред, Поток беженцев и солдат устремлялся к Восходящим. Они лежали на земле живые, но очень измотанные, скрючившиеся и покрытые морщинами. Джеред знал, каково пришлось Ардуцию и Оссакеру. Миррон понимала это еще лучше. Казначей стоял над ними, готовый защитить их, а она сидела на земле, бросая взгляды попеременно то на братьев, то на размахивавшего руками Джереда.

– Дайте им место! Боже Всеобъемлющий, им же необходимо отдышаться и прийти в себя! – кричал он, но его голос почти тонул в шуме и топоте тысяч ног.

Миррон ухватилась за Ардуция, и оба они подвинулись к Оссакеру, наполняя его теплом.

– Я чувствую его, – с запинкой произнес Оссакер. – Он был повсюду вокруг меня, во мне. Это подобно тьме и чуме. Море ненависти и желчи. Мы должны добраться до него. Скорее, пока он не восстановил силы.

– Мы забрали у него его силу, – указала Миррон. – Почувствуй землю. Ощути ее расслабление.

Оссакер, лежа, помотал головой. Его продолжала бить дрожь. Вокруг валялись обгоревшие скелеты, тлеющие уголья и зола. От них все еще тянуло жаром.

– Где он? – спросил Джеред, все же сумевший оттеснить толпу. Тем более что, похоже, желание людей обнять своих спасителей заметно ослабевало по мере того, как они оказывались ближе к ним и к месту событий. – Мы не можем дать ему уйти, иначе все повторится снова.

– Он там. – Ардуций перешел в сидячее положение и убрал с лица мокрые волосы. – Недалеко. В миле отсюда, может быть, в двух.

– Я вышлю на поиски разведчиков и конные патрули, – предложил Джеред. – Мы обнаружим его, и тогда вы с ним покончите.

– Это будет не так просто, – предупредил Оссакер. – Ничего не дается легко, когда имеешь дело с Горианом.

Миррон обернулась к западу. Гориан находился где-то там. И ее сын должен быть там. Растерянный, одинокий, со звучащими в голове ядовитыми словами его отца. Злыми словами, цель которых отравить его мысли.

– Где ты, Кессиан? – прошептала она. – Только бы с тобой все было в порядке!

Дружеские руки легли ей на плечи: Ардуций и Оссакер поддерживали и сочувствовали Миррон.

– С ним все будет в порядке, – заверил Ардуций. – Он… ах!

Ардуций подпрыгнул, словно получив ожог, и затряс отдернутой от земли рукой.

– Арду, в чем дело? – удивилась Миррон.

Однако ответ она уже ощущала сама, всеми фибрами своего естества. Грандиозная волна скверны катилась сквозь землю на большой глубине. Желудок Миррон возмутился, тошнота подступила к горлу. Оссакер позади нее повернул голову и встрепенулся. Мысли в голове Миррон туманились, словно увязая в густом мареве.

– О Боже Всеобъемлющий! – только и вырвалось у нее.

– Миррон! – пробился к ней голос Джереда.

– Что-то происходит, – объяснила она. – Что-то нарастает…

Миррон боролась с одолевавшей ее тошнотой, Ардуций, которого скручивало удушье, не мог сдержать стонов, Оссакера рвало. Братьям приходилось хуже, поскольку в ходе дела оба они растратили себя намного в большей степени, чем она. Миррон потянулась вниз, к затаившейся, словно хищный зверь перед прыжком, скверне. И дальше, к мощным энергетическим потокам, питавшим ее, черпая откуда-то силу. Сердце ее неистово забилось, ведь эти токи наверняка замкнуты на Гориана, а значит, он способен ощутить ее. И атаковать, как атаковал Оссакера!

Однако ничего подобного не произошло, энергетическая сеть, обволакивавшая то, что творил Гориан, даже не подернулась рябью. Он распространял скверну глубоко внизу, а ближе к поверхности энергия почвы осталась здоровой, пульсации медленными и ритмичными. Однако это было лишь этапом: глубинную скверну Гориан намеревался использовать для своего главного дела. О том, что Миррон подсоединилась к нему, пытаясь выяснить, как именно он намерен использовать имеющуюся в его распоряжении энергию, Гориан то ли не знал, то ли не находил нужным реагировать. Так или иначе, она имела возможность, следуя вдоль подземных силовых линий, прощупать структуру дела. Она двигалась назад, к формирующему источнику, ближе к поверхности, где растут трава и деревья. Ближе к…

Миррон распахнула глаза. Она не могла выразить словами то, что увидела, но одно слово у нее все же нашлось.

– Бежим!

– Что? – не понял Джеред.

Миррон вскочила и попыталась поднять на ноги Оссакера.

– Бежим!