Текст книги "Призыв мёртвых"

Автор книги: Джеймс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 53 страниц)

Восемь полыхающих кузнечных горнов изрыгали едкий, вонючий дым, пятная ясное небо. Группа молотобойцев вбивала крепежные штыри в станину онагра. Рядом лежали стальные полозья, на которые после окончательной подгонки предстояло установить деревянную раму.

Моралий направился в контору, надеясь узнать что-нибудь утешительное по части продвижения работ, хотя с окончания его предыдущей смены прошло всего пять часов. Неудивительно, что он еще к двери не подошел, а на него уже снова навалилась привычная, но от этого не менее тяжкая усталость. Нужно плеснуть в лицо воды и на несколько мгновений расслабиться. Когда он взялся за дверную ручку, пара работавших неподалеку механиков посмотрели на него и тут же отвели глаза. Мастеру это не понравилось, но заострять внимание он не стал: от такого напряжения все какие-то нервные. Войдя внутрь, Моралий закрыл за собой дверь. Ставни тоже оставались закрытыми, так что по сравнению с наружным шумом в помещении стояла относительная тишина. Ощущение, близкое к блаженству.

Контора была невелика, с деревянными стенами, сплошь завешанными пергаментами с планами, графиками и данными о ходе выполнения различных работ. На письменном столе царил безукоризненный порядок: неряшливости и неразберихи Моралий не терпел и всегда точно знал, где надо искать любую, даже самую завалящую бумажку. Прошло несколько мгновений, прежде чем он заметил, что за его столом, в кресле, просматривая деловые пергаменты, сидит какой-то человек.

– Чем могу помочь? – спросил Моралий.

Его кабинет не запирался, и если посетителям приходилось ждать, когда он появится у себя, они нередко устраивались здесь как у себя дома. Незнакомец поднял взгляд. Лицо его имело какой-то странный оттенок, зеленовато-бурый, напоминающий древесную кору.

– О, я полагаю, ты можешь помочь мне в одном великом деле, – отозвался он, и Моралий вдруг увидел, что его глаза вспыхивают разными, перетекающими один в другой цветами.

ГЛАВА 47

859-й Божественный цикл, 46-й день от рождения генастро

Откуда-то из-за производственных площадок донесся вопль. Моралий почти не обратил на него внимания, но следом за этим привычные рабочие звуки, стук молотков и визг пил оборвались, а потом им на смену пришли людские крики, набат и топот ног.

– Эти звуки сообщают мне, что произошло нападение, – с повергающим в ужас спокойствием промолвил человек, судя по глазам Восходящий.

Моралия охватил страх, подобного которому он не испытывал никогда в жизни. Он отшатнулся, попятился к выходу, судорожно пытаясь нащупать за спиной дверную ручку. Восходящий наблюдал за ним, кивая.

– Хорошая идея. Выведи своих людей на улицы. Надо дать отпор нападающим.

– Нападающим?

– Предположительно.

Восходящий сделал жест наружу, в направлении города, откуда теперь доносились не только испуганные вопли, но и приказы, и лязг оружия. Воздух был пропитан страхом, не позволявшим Моралию четко мыслить. Не позволявшим мыслить вообще. Все это казалось невероятным. Медвежьи Когти шли за своими боевыми машинами… Кто же, спрашивается, мог атаковать город? О речных пиратах здесь не слышали уже четверть века, а цардиты не заходили в такую даль даже во время своего опустошительного вторжения в Конкорд десять лет назад.

– Кто они? – выдохнул мастер, мотая свинцовой, ничего не соображающей головой и с трудом разлепляя губы.

Восходящий поднялся с кресла.

– Иди и посмотри.

Моралий кивнул.

– Пойду и посмотрю. Ты здесь, чтобы помочь?

– Ну, – Восходящий помахал рукой, – это зависит от точки зрения. Иди, иди.

Моралий отворил дверь, выбежал наружу и почувствовал, как его словно окатила волна, мигом промыв и прояснив сознание. Он оглянулся назад, на свою контору – дверь была закрыта. Сейчас Моралий не мог бы с уверенностью сказать, точно ли он видел Восходящего и разговаривал с ним, но в одном сомневаться не приходилось: Асфорт действительно подвергся нападению!

Механики бежали со двора к воротам, спеша к своим домам и семьям, за оружием. Туда же, по направлению к воротам, двигалась легионная стража, человек сорок – пятьдесят. Над их головами поблескивали наконечники копий. На северо-западе Моралий увидел поднимавшийся над городом дым. Возможно, нападавшие нагрянули из леса. Он тоже бросился бежать: его жена и дети оставались дома одни.

– На запад! Сбор на западе! – Моралий обернулся на голос капитана Лакарова, коменданта гарнизона. – Закрыть восточные ворота. Верховые, к Медвежьим Когтям!

Пара всадников промчалась через ворота, которые тут же захлопнулись. Моралий бежал рядом с комендантом, оба они спешили к восточным казармам, расположенным в нескольких сотнях ярдов. Над городом захлебывались набатные колокола, поток людей устремлялся по главной улице назад, с форума и из базилики. Небо все больше и больше заволакивало дымом.

– Откуда они взялись? – на бегу спросил Моралий.

– Понятия не имею. Я ждал передовых всадников Медвежьих Когтей, а тут такое… – отозвался Лакаров. – Ты, надо думать, сейчас к семье? Оставайся дома, не высовывайся.

– Еще чего! – буркнул Моралий. – Где это видано, чтобы механики прятались под мамкиными юбками?

Лакаров улыбнулся.

– Молодец. Разберешься со своими делами, найди меня. Будем отбиваться вместе.

Они разделились. Моралий свернул направо и побежал по узенькой, мощенной булыжником улочке. Расположенные террасой дома охватила паника. Плакали дети, мужчины и женщины орали, пытаясь перекричать друг друга, хлопали распахнутые двери и ставни.

Срывая на бегу фартук, Моралий влетел в дом через переднюю дверь и в свете, падавшем через открытые окна, увидел жену и детей, сбившихся посреди комнаты в испуганном ожидании. Сын держал наготове отцовский гладиус. В свои восемь лет мальчик очень походил на отца, особенно манерой гордо вздергивать подбородок.

Опустившись на колени, Моралий принял у него ножны с мечом, стиснул в объятиях и сказал:

– Ну, Лука, охраняй тут маму до моего возвращения.

– Хорошо, папа.

Он взъерошил мальчику каштановые волосы, встал, и Мария надела на него панцирь. Пока она застегивала ремни доспеха, Моралий опоясывался мечом.

– Не паникуй и держи заднюю дверь открытой, – наставлял Моралий. – Они не могут знать здешних проулков.

– Лучше просто не дать им зайти так далеко.

– Они не пройдут дальше форума.

– Судя по звукам, они уже прорвались за стены.

Моралий поцеловал жену.

– Ну, на такой случай Лакаров нас и муштровал. Мы-то по дурости думали, будто он в солдатики играет, а оно вот как обернулось. Когда все закончится, мы ему в ноги должны будем поклониться.

– Возвращайся, – сказала ему Мария. – Обязательно возвращайся.

– Не сомневайся.

Моралий выбежал за дверь и услышал, как она с тяжелым стуком захлопнулась позади. Лязгнул задвигающийся засов. Он одобрительно кивнул и поспешил в направлении форума. Лакаров будет доволен – все они помнят, кому что делать при объявлении тревоги, и следуют распорядку. Разрозненные группы людей спешили отовсюду к предписанному месту сбора, все мужчины и женщины, обученные владеть гладиусом, луком или копьем, направлялись в распоряжение капитана или центуриона для получения дальнейших указаний. Мимо Моралия рысцой пробежали совсем зеленые юнцы, человек двадцать: вид у них был хоть и взбудораженный, но целеустремленный.

В начале своей улицы Моралий оглянулся на рабочие дворы, ворота там почему-то стояли открытыми. Он нахмурился, однако выяснять что-либо некогда, да и не его ума это дело. У Лакарова на сей счет могут быть свои соображения. Может, он хочет закрепиться там, если его вытеснят из города? Сейчас в любом случае не до того. Казармы чуть дальше по дороге уже опустели, и Моралий поднажал, чтобы присоединиться к их обитателям. Его приветствовали суровые легионеры в начищенных доспехах, державшие оружие наготове. Лакаров отдавал приказы.

– Формируем строй на второй отметке. Защитим форум. Бегом марш!

Три сотни легионеров из здешних казарм, поддерживаемые городским ополчением, выступили в указанном направлении. Еще три сотни, размещенные в казармах у западных ворот, тоже поднялись по тревоге. Топот ног наполнял улицу, ведущую к форуму: к солдатам на всем пути присоединялись механики, плотники и кузнецы. Асфорт населяли гордые, вольнолюбивые люди; вне зависимости от личного отношения к происходящим в городе переменам они считали его своим и готовы были защищать до последней капли крови.

Среди них Моралий увидел молодого кузнеца Бародова, недавняя веселость на лице которого сменилась гневом.

– Что, Бародов, не дают отдохнуть, а? – спросил Моралий, догнав его и пристроившись рядом.

– Ничего, вино будет слаще, когда я положу свой окровавленный меч на стол рядом с кубком.

– Ладно тебе геройствовать раньше времени. Мы пока даже не знаем, сколько их.

Впереди, где находился главный фонтан Асфорта, улица расширялась, и оттуда, вниз по пологому склону, открывался вид на форум. Сейчас все лотки и палатки были с него убраны. Там, сбиваясь в кучки, толпились уже успевшие вооружиться торговцы, виднелась цепочка людей с ведрами, суетились лекари и хирурги. На восточной оконечности форума находились гарнизонные метательные машины: всего несколько легких баллист и катапульт. Нежелание Лакарова использовать в черте города тяжелую технику было объяснимо, но Моралий не мог понять, почему установленные на стенах онагры вообще позволили врагу приблизиться.

Бегом обогнув фонтан, он вместе с ополченцами поспешил на форум, где вовсю звучали команды и прибывавшие люди составляли оборонительный строй, который представлял собой зеркальную противоположность полевой фаланге. Мечники занимали центр, копейщики сосредоточивались на флангах для того, чтобы иметь возможность развернуться, если прорвавшийся враг атакует с одной из примыкавших к форуму боковых улиц.

Моралий вдруг почувствовал, как возвращается к нему давешний ужас, хотя и не мог толком понять, что тому причиной. Он видел, что за форумом, на улицах, прилегающих к западным воротам, идет бой. Во всяком случае, так ему показалось, хотя звуки оттуда доносились странные. Мастер перебежал направо, откуда был лучший обзор, и его страх возрос, ибо он увидел неспешно, словно тот вышел прогуляться на солнышке, бредущего к форуму Восходящего. Наверное, этому следовало радоваться – вот ведь кто с ними. Может быть, сейчас он проделает один из тех трюков, о которых так много судачат… будто бы эти люди способны в одиночку истреблять целые вражеские армии.

Восходящий обернулся, улыбнулся, и Моралия до мозга костей пробрало ледяным холодом дуса. Восходящий воздел руки и заговорил: казалось, его голос плывет над форумом и отдается эхом со всех сторон, будто исходит сразу из тысяч ртов.

– Вперед, мой народ, примите в свои объятия всех, кого увидите перед собой. Присоединяйтесь к маршу, который перевернет мир и установит новый порядок.

Шеренги легионеров на форуме заколебались. Люди переглядывались, озирались по сторонам, поскольку не понимали, откуда доносятся эти сбивающие с толку слова. Многим казалось, будто они формируются в воздухе сами собой. Похоже, никто из них не видел говорившего Восходящего, а вот Моралий вдруг обнаружил, что идет прямо к нему.

– Кто ты? – спросил Моралий.

– Я Гориан, несущий новую истину и новую славу. Узри мой народ.

– Твой?..

Вопль, исторгнутый из сотен ртов, заставил сжаться сердце мастера. Людская волна хлынула на форум. Люди не отступали, они бежали. Бежали со всех ног, не помня себя от такого же всепоглощающего ужаса, который приковал его к месту. Ни о каком движении вперед не могло быть и речи. Толпа обезумела от дикого, животного страха. Лакаров даже не смог воззвать к ним, от неожиданности он лишился дара речи. Никто не мог предположить, что граждане Асфорта вообще способны издавать подобные вопли. Правда, следом за паникерами показались солдаты. Они тоже отходили спешно, но хотя бы в относительном порядке. Их оружие оставалось обращенным в сторону следовавшего за ними врага, при виде которого у Моралия отвисла челюсть.

– Цардиты, – выдохнул он, понимая, что это невозможно.

– Вперед, поддержим наших! – заорал Лакаров, обретший наконец голос. – Баллисты, катапульты – к бою!

Ополченцы снова двинулись вперед. Граждане вперемешку с резервистами в смятении бежали им навстречу, выкрикивая слова, которые Моралий не мог разобрать. Пока один из них с выкатившимися, безумными глазам не промчался достаточно близко, чтобы расслышать.

– Мертвецы! Мертвецы!

Теперь стало ясно – то же самое выкрикивает и большинство бегущих.

Моралий почувствовал, как его взор, словно притянутый, обращает к Восходящему. Тот по-прежнему улыбался.

– Держись! – кричал Лакаров, выбежав перед гарнизонным строем. – Стоять крепко! Мы отобьем их!

Цардиты вступали на форум. Оглядевшись налево и направо, Моралий увидел опрометью бегущих по параллельным улицам граждан. Видимо, часть врагов хлынула в город, но основная масса сосредоточилась у входа на форум. Цардиты наступали тесным строем, но почему-то в полном молчании, без боевых песен, всегда ассоциировавшихся с этим воинственным народом. Страх пробрал Моралия еще глубже. Западный гарнизон продолжал отходить.

Это видел и Лакаров, слишком хорошо видел. Он призывал их остановиться, но люди пятились и пятились, оглядываясь с таким видом, что было ясно: они еле сдерживаются, чтобы не побежать.

– Держитесь! – кричал Лакаров. – Мы поддержим вас.

– Вперед, мой народ! Не верьте страху. Приведите их ко мне!

Слова Восходящего повторились сотнями ртов валом валивших цардитов, и по рядам защитников пробежала дрожь. Один или два человека, не выдержав, бросили отступавший строй и побежали.

Моралий же почувствовал побуждение двинуться вперед, причем уголком глаза он видел, что Восходящий делает то же самое, шаг в шаг. А позади него к ним с боковых улиц размеренно приближались цардиты. Звуков, указывающих на то, что где-то шла схватка, больше не доносилось. Слышались лишь крики людей, напуганных до потери рассудка.

Теперь цардиты были уже близко, примерно в сорока ярдах, и Моралий слышал какое-то жужжание, на фоне которого звучали возгласы легионеров и приказы Лакарова, его голос теперь дрожал. Неожиданно Моралий почувствовал, как кто-то взял его за руку, и, обернувшись, увидел Бародова.

– Что-то там не так, очень даже не так.

– Думаешь? – буркнул Моралий. – Жаль.

– Не мешало бы нам отступить.

– Куда?

Оба они продолжали продвигаться вперед, правда, теперь именно продвигаться, а не наступать. С ними шли и другие резервисты, игнорировавшие и бегство ополченцев, и сгущавшуюся над форумом неприятную атмосферу.

– Нам некуда отходить! – выкрикнул Лакаров, но как-то неубедительно. – Главное, не пропустить их к нашим домам. Остановим их здесь!

Цардиты приближались. А с ними – мухи. Вот что, оказывается, это было за жужжание. Над ними вились тучи мух. И вид у этих цардитов был какой-то нездоровый. Лица или зеленоватые, или бледные, белые, как… Моралий покачал головой. Конечно, это просто уловка. Тактическая хитрость, расчет на испуг.

– Это всего лишь люди! – услышал он вдруг свой собственный возглас. – Загоним их обратно в лес!

Он побежал. Устремился в атаку. Он, Моралий, мастер механиков. За ним бросились ополченцы и резервисты. Он выхватил из ножен гладиус и ринулся на ближайшего цардита, который словно его не замечал. Бросок – и он преодолел разделявшее их расстояние. Жужжание сделалось оглушительным. В ноздри ударил болезненный, гнилостный смрад. Теперь он вплотную приблизился к врагу, похоже и не помышлявшему о защите.

Гнев, охвативший Моралия, возобладал над его страхом, и он с разбегу всадил клинок в живот цардиту. Сила удара заставила врага отступить на шаг, но при этом он даже не моргнул. Кровь, как и подобало, хлынула на сжимавшую меч руку, но это не исторгло у цардита даже восклицания. Моралий растерянно уставился на свой меч, потом на врага. Его ярость испарилась, вновь уступив место неодолимому ужасу. Цардит смотрел на него единственным глазом, второй был выеден какой-то плесенью. Лицо его пересекали зеленые от гноя шрамы, но хуже всего выглядела рубленая рана поперек груди. Удар рассек кожаный панцирь, кожу и плоть, так что обнажились кости. И медленно бьющееся сердце.

Моралий выпустил из рук меч и отпрыгнул назад. С его губ сорвался вопль. Он чувствовал прикосновение гнили и скверны.

Кровь мертвеца, попавшая на его руку, жгла, впитываясь сквозь мелкие порезы на пальцах. Цардит, как и все они, продолжал идти вперед. Короткая контратака Конкорда захлебнулась, едва начавшись. Теперь мечами замахивались враги. Противник, получивший удар Моралия, не обращая внимания на хлещущую кровь и торчащий из живота гладиус, рубанул своим мечом. Моралий с диким визгом отпрянул, и лезвие прошло на волосок от него.

Оборона рассыпалась, обратившись в ничто. Ополченцы, роняя оружие из обессиленных страхом рук, ударились в бегство. Но цардиты уже вступали на площадь со всех направлений, и в результате четыре сотни ополченцев и резервистов оказались в западне, окруженные посередине форума. Люди вопили. Некоторые предпринимали отчаянные попытки прорваться, но все вокруг было буквально затоплено врагами. Должно быть, тысячами врагов. Впрочем, Моралий уже не воспринимал это отчетливо: пульсация в зараженной вражьей кровью руке усиливалась, а зрение затуманивалось.

Кто-то совсем рядом с ним шептал ему на ухо, и каждое из этих тихо произнесенных слов повторяли цардиты, все как один. Запах мертвечины смешивался с вонью мочи и кала. Сердце Моралия разрывалось в груди от боли, и он отстраненно осознавал, что плачет.

– Боль пройдет. И когда ты пробудишься, с тобой будет твоя семья.

Моралий моргнул. Цардитские мечи взлетали и падали, унося жизни легионеров. Бародов упал на мостовую форума со страшной рубленой раной на лице. Моралий затравленно огляделся и совсем рядом возле себя увидел Восходящего, вперившего в него обжигающий взгляд своих переливчатых глаз. Синева набегала на желтизну, смешиваясь в равномерную серость. Крики и вопли отдалились и почти смолкли.

Восходящий протянул ему руку – он предлагал путь к спасению, возможность вернуться к детям и жене. Бормоча слова благодарности, мастер ухватился за эту руку, и сквозь пронзенные жгучей болью пальцы, ладонь и запястье хлынул леденящий холод.

– Пойдем со мной, Луций Моралий, – сказал Восходящий. – Ты будешь моим мастером механиков.

Теперь на смену льду в него нахлынула волна тепла. Исполненный любви и покоя, снизошедших на него, Моралий кивнул.

– Все, что угодно, – услышал он собственные слова. – Я сделаю все, что ты повелишь.

Лицо Восходящего стало жестким, но он продолжал улыбаться.

– Я знаю, ты сделаешь. Как и все вы.

ГЛАВА 48

859-й Божественный цикл, 46-й день от рождения генастро

– Юлий, скажи, обретет ли мой брат объятия Бога?

Бариас оглянулся на него с носа суденышка. Роберто и Харбан сидели рядом и гребли. Ветер практически сошел на нет. Роберто стер руки до волдырей, одежда Бариаса представляла собой кровавые лохмотья, и только Харбан казался совершенно невосприимчивым к трудностям. Годы карабканья по горам Карка покрыли его ладони твердыми мозолями. Им просто несказанно повезло, что они встретились с невозмутимым карку в пограничной крепости.

– Это что, новый способ испытать мою веру, посол?

Синяки и кровоподтеки Бариаса уже не так бросались в глаза, хотя его левая щека оставалась заметно опухшей. Роберто непроизвольно потер собственную челюсть: Юлий мог сто раз быть гласом ордена, но орудовать кулаками он умел.

– Нет. Я устал от споров, Юлий. Устал от ненависти. Ты можешь по-прежнему считать, что я заслуживаю сожжения за свои преступления, если тебе так нравится. Мне все равно. Но я каждый день не устаю возносить молитвы за моего несчастного брата, оставшегося лежать в оскверненной земле. Я помню, как корчились в земле тела, и боюсь, что он не смог ощутить прикосновение Всеведущего. Ты можешь ненавидеть меня, Юлий, но люби его. Сподобится ли он покоя?

Бариас выпрямился на сиденье, и выражение его лица смягчилось.

– Посмотри на эту землю, посол, – промолвил он. – Она есть и всегда будет прекрасной.

Так оно и было. Они плыли вниз по течению, следуя вдоль границы Нератарна. В отдалении виднелись горные пики, названные так же, как и река, – Калд. Она огибала их у подножия, направляя свой бег к озеру Айр и хребту Гау, где Роберто надеялся выстроить оборону и спасти Конкорд. Госланд затерялся в тумане на севере, а Тарнские топи постепенно сменялись грандиозными просторами равнин.

Природа орошаемой рекой долины радовала буйством жизни, но прибрежные поселки, деревушки и городки были заброшены – сказывалось долгое разорение и запустение всей Атрески. В Конкорде возлагали большие надежды на то, что с возвращением в эту замечательную страну власти и порядка население вернется к своим плодородным нивам, однако теперь Роберто мог только гадать, ступит ли на эту почву хоть когда-нибудь нога поселенца.

День за днем они не видели ни души. Ни единого человека. Холодящее душу напоминание о последствиях конфликта и даже в большей степени – о возможном прохождении Гориана. Правда, с севера его рука не могла дотянуться досюда так быстро, но вот насчет юга судить было трудно. Если он действовал в Атреске так же, как и на границе Госланда, о том, что могло твориться там, куда они плыли, оставалось только гадать. Не исключено, что дававшиеся с таким трудом гребки только приближали их к смерти.

– На этом, Юлий, мы можем сойтись.

– Но во всем этом присутствует зло. Мы знаем, ибо видели все в Госланде своими глазами, и кошмарные воспоминания не покинут нас никогда. Однако я верю в конечное очищение, совершаемое и в жизни, и в смерти. Такие люди, как твой бедный брат Адранис, напитают землю своей сущностью и тем самым вернут ей первозданную чистоту. И таким образом откроют себе путь в объятия Бога.

Роберто кивнул. Такую трактовку он принимал с готовностью, поскольку находил в ней утешение.

– Итак, путь Адраниса не завершен.

– Его цикл, конечно же, будет продолжен, а сам он станет выполнять волю Всеведущего там и оттуда, где лежит, пока не будет вновь призван на землю.

– Это достойно, – промолвил Роберто. – И правильно. Спасибо, Юлий, ты разрешил сомнения, которые не давали мне покоя.

– Приятно слышать, что хоть с одной из твоих проблем можно справиться путем обращения к истинному писанию.

Харбан громко прочистил горло. Роберто улыбнулся и посмотрел на него через плечо.

– Не беспокойся. Наш спор окончен. – Он снова повернулся к Юлию. – Верно я говорю, глас Бариас?

– Наш спор окончится, когда будет исчерпан предмет спора. Пока же можно считать, что мы взяли паузу, чтобы собраться с мыслями. Однако мне почему-то кажется, что эта пауза может весьма основательно затянуться.

Все трое рассмеялись.

– До края земли и вершины горы, – хмыкнул Харбан. – Ваша вера заслуживает восхищения, пусть даже я ее не разделяю.

– Мне кажется, будь у нас возможность побеседовать об этом достаточно долго, я сумел бы тебя переубедить, – заметил Бариас.

– Не сумел бы, говори ты хоть до последнего смертного вздоха, – отрезал карку. – Как и вы, я делаю сейчас то, к чему побуждает меня суть моей веры. Нас объединяет общая цель, но мотивы разные. Мы сходимся на том, что Гориан должен умереть. Вам это необходимо, чтобы спасти Конкорд, мне – чтобы не пала гора. Я должен вернуть гор-каркулас в Интен-Гор. Для вас это ничего не значит, для нас именно это и есть спасение. На том я стою, и с этой дороги меня не свернуть. Я исполняю долг защитника, столь древний, что самые старые горы не припомнят, когда это началось.

Роберто видел, что Бариас ведет внутренний спор с собой о том, стоит ли реагировать на этот вызов. В последние дни им пришлось нелегко. Они были вымотаны, измучены как телесно, так и духовно. Их плавание по реке продолжалось уже девять дней. И похоже, обещало затянуться еще на столько же. А то и больше, если не подует попутный ветер. Провизии имелось в обрез, правда, Харбан – искусный охотник, да и Роберто не разучился стрелять из лука, хотя ему и пришлось пользоваться непривычным цардитским оружием.

Так или иначе, Юлий предпочел сохранить свое мнение при себе. Однако хмурился так, что Роберто просто не мог оставить это без внимания.

– Что у тебя на уме? – спросил он.

– То же, что тревожит тебя, хоть ты предпочитаешь не подавать виду. Но наверное, до последнего времени скорбь по брату была так сильна, что подавляла все остальное.

– Думаю, тебе не мешало бы высказаться определеннее, – сухо промолвил Роберто, хотя промелькнувшая перед его мысленным взором улыбка Адраниса подтверждала частичную правоту гласа.

– Река пуста. Берега тоже. Раскрой глаза и навостри уши. Тебе это не настораживает?

– Опять не понял.

– Прошлым вечером вам с Харбаном, чтобы добыть на ужин пару кроликов, пришлось отойти на добрых две мили. А когда, скажи на милость, ты слышал в последний раз птичье пение? А ведь такого просто не должно быть. Нынче самый разгар генастро. Все вокруг цветет и зеленеет. Посмотри, какая кругом растительность – но все животные исчезли.

– Животные всегда чуют опасность лучше людей, – заметил Харбан. – Они ближе к земле, чем люди.

И тут Роберто почувствовал, как с его глаз словно приподнимается завеса.

– Но ведь и люди тоже исчезли. Никого нет. Ни единого путника, даже грабителей или мародеров, которые искали бы чем поживиться в заброшенных селениях. Конных разъездов тоже не видно, даже на расстоянии. – Он прекратил грести и повернулся к Харбану. – И ни единой лодки. Ни единой за девять дней!

– И что это значит? – спросил Юлий. – Мы не видим ни флагов, ни сигнальных огней или дыма, вообще ничего. Впечатление такое, будто, кроме нас, во всей стране никого нет.

– Это значит, что никто даже не бежит сюда. Это значит, что, как мы и боялись, Гориан действительно организовал наступление через Атреску, а спасшиеся от него хлынули на юг. А еще это значит, что люди понятия не имеют о том, что надвигается на них с севера, потому что мы первые вестники.

Роберто вздохнул и еще раз прокрутил в сознании собственные слова.

– Таким образом, если Дина Келл решила двинуться на юг, к Эсторру, а Гориан повернул на Нератарн, и это он сбросил тех людей с утесов, то… – начал Юлий.

– Да, – откликнулся Роберто. – Это значит, что граница Нератарна будет атакована с тыла, в то время как вся защита выстраивается в расчете на нападение с другой стороны.

– Похоже, нам нужно грести сильнее, – заметил Харбан.

Роберто взялся за весла.

– И молись о попутном ветре, Юлий. Молись всем сердцем, и пусть наш Бог тебя услышит.

* * *

Король Хуран ощутил первый укол неподдельного страха, подумав, что, возможно, совершает колоссальную ошибку. Дневной марш был проделан в хорошем темпе, и вся кампания шла как по маслу. Они настигли и перебили четыре сотни легионеров из остатков той армии, что была рассеяна на рубежах Царда еще в самом начале военных действий. Гориан поднял их, и теперь они с четырьмя своими боевыми машинами двигались вместе с силами вторжения Царда.

– Наше ли это наступление?

Хуран пристально смотрел на темные полосы погибшей растительности, отдавшей свои жизненные силы мертвым для их дневного марша. В вечернем сумраке он мог видеть на горизонте пыль, сигнализировавшую о приближении к ним армии поддержки, о существовании которой он, король, узнал совсем недавно. Предводитель мертвых, что вел эту свору, посетил его сегодня днем на марше. Предводитель Джареш. Отвратительный тип, который с удовольствием сообщил ему, что ожидавших корабли в Гестерне было слишком много, поэтому тысячам людей пришлось присоединиться к маршу на Нератарн.

– Твое величество?

Хуран, расположившись около своего шатра, пил горячий травяной отвар перед выходом на вечернюю инспекцию. При нем, как всегда, находился его старший помощник, просентор Крейсан, брат героя, павшего в долине Геролод.

– Я вот думаю, это действительно вторжение Царда или мы просто зрители? Шлюхи, следующие за главными силами, подбирая объедки? Похож я, по-твоему, на человека, который тут чем-то командует?

Крейсан отреагировал даже слишком поспешно.

– Все твои воины пойдут за тобой куда угодно, мой король.

– Тебе следовало бы выучиться дипломатии, старый друг. Мой вопрос был не совсем о том или даже совсем не о том. Но раз так, выскажусь прямее. Что, во имя властителей неба и звезд, я вообще здесь делаю?

– Созерцаешь падение Конкорда.

– Да уж, тут я возразить не могу. – Хуран рассмеялся. – Но кто, по-твоему, займет трон на Холме, когда Адвокат будет низвергнут? Сдается мне, что не я. И не мой сын, не знаю уж, суждено ли мне вообще с ним увидеться.

На сей раз Крейсан промолчал.

– Говори свободно, не бойся. Я уже давно не рублю голов за неугодные речи. Не говоря уж о том, что, случись такое, завтра я увидел бы тебя марширующим дальше.

– Не самое приятное зрелище, мой король.

– Да, ты никогда не умел как следует маршировать, даже с головой на плечах, – хмыкнул Хуран, чуть более умиротворенно. – Зайдем-ка внутрь. Надо бы нам потолковать наедине.

Двое мужчин уселись на подушки в центре просторного шатра. Походный гамак Хурана висел слева, справа стоял обеденный стол, на шестах с распорками висели его оружие и доспехи. Король отпустил слуг, но и после этого заговорил очень тихо.

– Гориану мы не нужны, – промолвил Хуран. – Думаю, до тебя это уже дошло.

Крейсан склонил голову.

– Но я бы все же не утверждал это с такой уверенностью. Разве мы не можем повернуть? Разве Рин-Хур не может повернуть и разве наши силы в Гестерне не могут отказаться перевозить мертвых, оставив Гориана без подкрепления?

– Но он уже получил все, что хотел. Впереди нас три тысячи мертвецов. Этого достаточно, чтобы заставить разбежаться от ужаса вдесятеро большие силы, но из Гестерна движется еще пять тысяч. Пять! Сильно сомневаюсь, чтобы в этой стране вообще остались живые люди. Уверен, он сначала согнал их всех к побережью, а потом перебил. У него имеются каркулас, как проводники его силы, и эти предводители мертвых, в качестве глаз и ушей. Что произойдет, просентор, когда он решит, что мы ему больше не нужны? Он может перебить нас, пока мы спим, а сам при этом прятаться в тысяче миль отсюда. До него не дотянешься. Одним ударом он пополнит свою армию на двенадцать тысяч человек.

– Думаешь, он предпримет такую попытку?

– Уверен, это только вопрос времени. По-твоему, почему предводители мертвых идут вместе с повозками гор-каркулас? – Хуран помолчал. – Ну, говори. Чего ты боишься?

– Да, мой король, у меня есть причины для опасений. Наши воины недовольны. Идут разговоры о том, что мы больше похожи не на войско, а на обоз, который тащится позади победоносной армии. Мы совершаем рейды, вступаем, где можем, в схватки, но, конечно, войну ведем не мы. Она идет по плану Гориана. И хотя никто не высказывается против тебя, мой король, многие задают вопрос: чего ради мы вообще в это впутались? Мы народ воинов, никогда никому не подчинявшийся, однако…