Текст книги "Призыв мёртвых"

Автор книги: Джеймс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 53 страниц)

– Что-то не так? Сегодня ты значительно продвинул вперед знание Восхождения.

– Ничего я такого не сделал, – буркнул Кессиан. – А ты обидел мою маму.

– Я… – Гориан приглушил всколыхнувшуюся в нем волну гнева. Кессиан находился глубоко в тоннеле, далеко от нее, откуда невозможно увидеть, что происходит в Интен-Гор. – Откуда ты знаешь?

Кессиан нахмурился и взглянул на Гориана с таким видом, как будто тот ляпнул откровенную глупость. Гориан изумленно приподнял брови.

– Я всегда могу чувствовать маму, если она не очень далеко. А ты не разрешаешь мне даже увидеть ее или поговорить с ней. Ты обидел ее! И если б я бросил вести твою армию, виноват был бы ты.

– Но ведь ты этого не сделал!

– Потому что ты рассердился бы на меня.

– Может быть, немного.

Кессиан бросил на него взгляд и отвернулся, снова уставившись на проплывавшую мимо каменную стену.

– Почему ты недоволен? – Гориан покачал головой. – Мы победили, и твоя мать цела и невредима.

Кессиан едва заметно кивнул.

– Ну и из-за чего ты куксишься? Ты герой. Ты помог мне победить. Мы явились, куда хотели, и получили то, за чем пришли. Я уже говорил тебе, таков путь сильных. Их предназначение.

– У меня не было особого выбора, правда? – В голос Кессиана вернулась прежняя плаксивость, от чего Гориана передернуло.

– Не понял?

– Ты просто использовал меня, ни о чем не спрашивая. Ты не должен был так поступать. – Теперь Кессиан смотрел на него в упор, но со страхом во взоре. И на то имелись основания.

– Что ты имеешь в виду? – тихо переспросил Гориан.

– Восходящий никогда не должен ничего делать против своей воли. Оссакер говорил…

– Оссакер. Проклятый Оссакер! – Гориан сжал кулаки. – Когда ты поймешь, что ты уже не там? Ты здесь, со мной. Поэтому ты будешь делать все, что я скажу! Пока не усвоишь, что нужно для тебя самого. Я пытаюсь избавить мир от зла, а ты хнычешь, потому что один слепой дурак вообразил, будто мы все должны быть пацифистами. Вылезай из лодки!

– Что? Нет.

Лицо Гориана похолодело.

– Нет? Кессиан, мне никто не отказывает. А уж ты и подавно. Это пойдет тебе пользу. У тебя будет возможность поразмыслить, а заодно и мускулы накачать, а то у тебя лишь кожа да кости. Пойдешь пешком, с мертвыми. Прочь с глаз моих.

– Нет, не пойду. – Кессиан вцепился в планшир.

– Еще как пойдешь.

Гориан сжал его руку так, что хватка Кессиана ослабла, после чего сгреб мальчика за шиворот и швырнул в реку. Тот вскрикнул, ушел под воду, потом вынырнул на поверхность и стал отчаянно барахтаться.

Гориан рассмеялся.

– Шагай по дну, парень, если не умеешь плавать. Ты не можешь утонуть, ты Восходящий. Наслаждайся этим. Вернешься, когда захочешь сказать мне что-нибудь новенькое.

С этими словами Гориан отвернулся от мальчика и махнул гребцам, чтобы продолжали движение.

* * *

Прежде чем они покинули остров, вернулся Харбан. Первоначальное острое разочарование Джереда быстро сменилось уважением. Карку явился не с пустыми руками, а с добычей, ходячим мертвецом. Судя по знакам различия, несчастный был из Гестерна. Он не сопротивлялся и, хотя никак не показывал, что слышит отдаваемые ему приказы, шел туда, куда велели, и останавливался, лишь уткнувшись в какое-нибудь препятствие.

– Как далеко впереди Гориан? – спросил Джеред, когда мертвеца подвели к костру, где Арков и Миррон начали его расспрашивать.

– Шесть миль, – ответил Харбан – Или около того. Он на воде. Мертвые идут пешком и, естественно, сильно отстали. Взять этого оказалось совсем не трудно. И вот что должно вас заинтересовать – мы не особо прятались, но они нас не замечали. А когда мы забрали этого малого, никто из идущих рядом не отреагировал. Никак. Они как шли, так и шли, словно не видели ни нашего появления, ни его пропажи.

– Может быть, они и не видели, – пожал плечами Джеред, – Миррон думает, что у них нет индивидуальной воли или мыслей. Только мускулы, позволяющие идти. И гниющие на ходу.

Мертвец, некогда рослый, могучий воин, представлял собой не самое приятное зрелище. Он растерял большую часть доспехов, из пролома в черепе сочились кровь и мозг, один глаз был выбит, но руки и ноги уцелели. Воняло от него преотвратно.

– Мне нужно вернуться к моим разведчикам.

– Хорошо. И вот что, Харбан, больше ни о ком не беспокойся. Постарайся не упустить из виду Гориана.

– Он не сможет убегать вечно. – Харбан поднял глаза на свод пещеры Интен-Гор. – Не задерживайтесь здесь. Это небезопасно.

– Не будем. – Джеред улыбнулся и наклонил голову. – Береги себя, Харбан. Телом и душой с тобой! Мы обязательно возьмем верх. Ваша гора не падет.

– Иди к своему мертвецу, – сказал Харбан. – Времени у нас в обрез.

Джеред вернулся к костру. Арков задавал вопросы. Миррон с болезненным выражением на лице пыталась зондировать энергетическую карту мертвеца. В воздухе висел тошнотворный запах мокрой гнили и плесени. Гестернец стоял, слегка сутулясь, и, казалось, дышал, но никаких других проявлений жизни не было.

– Итак, что мы узнали?

– Он не слишком разговорчив, – буркнул Арков.

– У него и мозгов маловато, так что удивляться не приходится. Осознает ли он, что вы разговариваете с ним?

– Незаметно.

– Понятно. Миррон?

Она встряхнулась, оторвалась от изучения и прокашлялась.

– Пол, это ужасно.

– Не сомневаюсь. Что-нибудь интересное?

– Его подпитывают энергиями из земли. Но его карта слаба, и связь с тем, что должно быть общей картой Гориана, весьма неотчетлива. Почти не…

Гестернец беззвучно рухнул на землю, в его последнем вздохе, кажется, прозвучало облегчение.

– …почти не ощутима.

– Символично, – заявил Джеред – Сорви с дерева один-единственный листок и посмотри, что с ним случится.

– Однако нам остается предполагать, что в данном случае листок можно снова прикрепить к дереву, если дерево за ним вернется, – заметил Арков.

– Или его начнут искать корни, – добавила Миррон.

– Постой. Это то, чего мы не знали сегодня утром, Миррон?

– Энергия земли подпитывала его, пока он находился вблизи от основной энергетической конструкции. При удалении подпитка, естественно, ослабевает. Но, как я понимаю, даже постоянный и сильный приток энергии не может уберечь тело от разложения.

– Почему?

– Оссакер наверняка знает об этом больше, чем я. Я думаю, потому, что, хотя какие-то функции организма запускаются заново, способность тела к их самостоятельному поддержанию не восстанавливается, а те, которые не кажутся необходимыми для выполнения заданных действий, не включаются вовсе.

– Например? – Арков присел рядом с телом, закрыв мертвому глаза. – Пульса нет.

Джеред покачал головой.

– Ну что ж, я увидел достаточно. Этот человек вернется в объятия Бога. Позаботься о том, чтобы его предали земле, и давайте убираться отсюда. Знаю, что это не должно меня беспокоить, но мне не нравится то, как Харбан и другие карку смотрят на свод этой пещеры.

ГЛАВА 20

859-й Божественный цикл, 30-й день от рождения генастро

Ардуций обхватил голову руками. Всего двадцать дней прошло с тех пор, как Миррон покинула Академию, и уже стало ясно, на ком здесь все держалось. Сам он подолгу бывал в отлучке, проповедуя идеи Восхождения тем, кого приходил спасать и кто поворачивался к нему спиной, едва он покидал их дома. Зря потраченные годы. Хотя ему и Оссакеру удалось собрать в Эсторре некоторое количество пассивных обладателей способностей, из этого, похоже, не вышло ничего, кроме растущей напряженности и раздоров.

Следовало признать, что Фелис Коройен полностью перехватила у них инициативу. Машина дезинформации канцлера была хорошо смазана, так же надежна, как одна из новейших метательных баллист Конкорда, и так же точна. Стоило Коройен понять, что Восхождение не собирается больше вести с ней борьбу по захолустным уголкам державы, как все ее усилия сосредоточились на самом Эсторре.

Если верить последним распускаемым слухам, то он, Оссакер, и, возможно, даже сама Адвокат ставили бесчеловечные опыты над невинными людьми, которых обманом выманили из такой глуши, где их все равно никто не хватится. А к чему могут привести подобные опыты, видно на примере Гориана, превратившегося в самое настоящее чудовище. И ведь здесь, хоть это и не хотелось признавать, с ней не поспоришь.

Сейчас, когда Ардуций смотрел сидящих перед ним учеников, его мимолетно посетила мысль, что эти «опыты над людьми» не слишком пошли им на пользу. Все они были моразийцами, двадцать человек, спасенных, как он всегда считал, от преследований у себя на родине. Результат – сейчас они смотрят на него как на тюремщика и мучителя. Переводчица с подавленным видом сидела рядом с Ардуцием, в то время как Восходящий пытался убедить пеструю компанию мужчин и женщин самого разного возраста и умственного развития в том, что они в безопасности и с ними все в порядке.

Ардуций опустил глаза вниз, разглядывая свои сандалии и красную кайму официальной тоги, и глубоко вздохнул. Недоверие висело в комнате, как невесомая, но затягивающая все паутина. Он ощущал его в ауре каждого из учащихся. Мерцающие усики бледно-голубого и красного свечения поглощали энергию помещения, подпитывая настороженность и беспокойство.

– Дело во мне или это действительно так трудно понять? – спросил их Ардуций, слыша, как переводчица, средних лет женщина с ястребиным лицом по имени Норита, произносит его слова на невообразимом щелкающем диалекте.

Он подошел к двери, открыл ее, вспугнув проходившего мимо писца, и жестом указал наружу.

– Прошу. Никто вас здесь силой не держит. У кого есть желание отправиться домой – пожалуйста, я даже готов оплатить обратную дорогу. – Восходящий вернулся к центру комнаты, оставив дверь открытой. – Но я действительно хочу сделать то, что всем вам, здесь присутствующим, по-настоящему нужно. Хочу помочь вам понять суть ваших способностей и научить жить с ними, не испытывая неудобств.

Класс ответил молчанием, правда на сей раз, кажется, чуточку смущенным. Ардуций воспринял это как крохотный, но шажок вперед.

– Вас что, поселили в сарае? Держат под замком или под стражей? Куда-то не пускают – в город, в общественные места здесь, на Холме? Нет. И такого не будет. Вы здесь потому, что мы хотим помочь вам. Мы считаем, что здесь вы в большей безопасности, чем у себя дома. По крайней мере, сейчас. Но вы находитесь в Академии не против вашей воли. Я могу работать лишь с теми людьми, которые хотят учиться. Поэтому повторяю снова: всякий, кто хочет уйти, пусть уходит. – Он указал большим пальцем через плечо. – Задерживать никого не стану.

Все машинально повернулись к двери, и что-то в глазах учеников заставило Ардуция посмотреть туда же. На пороге стояла Эстер. Ее щеки покраснели.

– Может быть, я могу помочь? – спросила она.

– Как хочешь.

Эстер прошла в комнату, широко улыбаясь моразийцам, но, поравнявшись с Ардуцием, остановилась и, понизив голос, сказала:

– Может быть, ты их задерживать и не станешь, но вот насчет Адвоката я не уверена.

– А зачем ей их удерживать? Есть война, нет войны, эти люди никогда не станут Восходящими.

– Ты знаешь Эрин. Она всегда думает о будущем. Ее интересуют их внуки.

Эстер прокашлялась, пригладила седеющие волосы и поправила шарф, который не давал им падать на лицо. Она улыбнулась Ардуцию, но улыбка вышла неутешительная.

– Так или иначе, у тебя есть более неотложная проблема.

– Вот как? – Лицо Ардуция еще больше погрустнело.

– Оссакер проповедует пацифизм.

– Кому?

– А ты как думаешь?

Ардуций вздохнул.

– Ну а от меня-то чего ждут? По большому счету он прав. Мы здесь не армию обучаем.

Глаза Эстер сердито блеснули, и она схватила его за руку. Ардуций сознавал, что все взгляды устремлены на них. Хорошо еще, что у Нориты хватило ума не переводить.

– Прав он или нет, не имеет значения. Решения принимает Адвокат. И тех пятерых, – она ткнула пальцем назад, – обучают для боя, нравится ли это тебе, мне, Оссакеру или нет.

– Да, но…

– Никаких «но», Арду. Никто из них не проявил великие способности Объявляющего Боль. Никто не станет целителем масштаба Оссакера, и ему не стоит забивать им головы ерундой. Это приведет лишь к тому, что, если начнется война, они вступят в бой без достаточной подготовки, чего нельзя допустить ради нас всех. Может быть, я и мать Восхождения, но в глазах Эрин их лидер – ты. Она начинает терять терпение, и при том постоянном давлении, которое оказывала и оказывает на нее канцлер, мы не можем позволить себе нажить врага в ее лице. Уж это-то ты должен понимать.

– Конечно, я понимаю.

– Тогда докажи, что ты дипломат, которым мы все тебя считали еще тогда, в Вестфаллене. Урезонь Оссакера, тогда, глядишь, и Эрин не станет бродить по нашим коридорам, пугая учеников.

Ардуций отвел взгляд.

– Я сделаю, что смогу.

– Хорошо, в таком случае проблем у нас нет. – Эстер чмокнула его в щеку. – Это был комплимент, Арду.

– О, вот оно как. Благодарю.

Он разгладил тогу и вышел, чтобы поговорить со своим братом. Оссакер находился неподалеку, всего через три двери отсюда, в своей любимой классной комнате. Под нее приспособили бывшие официальные покои гласа Земли, и там сохранилось несколько впечатляющих барельефов, изображавших остров Кестер и Драконьи Зубы, горные пики Истхэйла.

Ученики только что вышли, и Оссакер остался один в комнате. Ардуций улавливал в воздухе энергетику закончившегося урока и слышал возбужденный гомон, эхом раздающийся где-то неподалеку. Замечательные ребята, все как один. Еще совсем зеленые в свои семнадцать лет, но с огромным потенциалом. Ардуций ежедневно молился о том, чтобы война никогда не разразилась, но уверенности, что Всеведущий внимает его мольбам, не было.

– Привет, Арду, – сказал Оссакер, не поднимая головы. Он водил руками поверх резных панно на демонстрационных столах.

– Хороший урок, Осси?

– Кажется, он им понравился. Особенно Сигалию. Я думаю, у него большое будущее.

– Если он доживет до восемнадцати лет.

Оссакер оставил его слова без внимания.

– Изумительная резьба, – промолвил он. – Текстура и контуры содержат столько цвета. Кажется, что ты не слепой. Пусть на мгновение.

– Тогда нам нужно найти скульптора. И пусть он сделает нам скидку, – улыбнулся Ардуций.

– Не думаю. Когда прикасаешься к подобным творениям, потом мучительно разрывать контакт. – Оссакер отвел руки от рельефного камня. – И единственное, что остается со мной после, – воспоминания и неустойчивый, смутный мир на энергетических картах.

– Чего это тебя вдруг потянуло на самокопание?

– Ну, это можно понимать по-разному. То ли я пытаюсь вызвать сочувствие к своему печальному положению, то ли ищу возможность избежать разговора, ради которого ты ко мне пришел.

– Понятно, – сказал Ардуций, чувствуя неловкость. Это было еще одно умение, имевшееся в арсенале у Оссакера.

– Я не хотел расстраивать Эстер. Никогда не хотел.

– Значит, это был ты?

– И не надо быть провидцем, чтобы понять, куда она пойдет потом.

– Ну это очевидно. Но она была вся красная. Ты и вправду ее расстроил. Зачем?

Оссакер пересек классную комнату и сел на один из дюжины стоявших на мраморном полу стульев с высокими спинками.

– Потому что никто, по-видимому, не понимает, что нас просто дрессируют как животных. Обучают с одной целью – бросить в мясорубку войны. Без тени мысли о будущем. Поэтому я говорил ученикам, что они должны в первую очередь оттачивать и совершенствовать целительские и тому подобные навыки. Если разразится война, каждый должен будет вносить свой вклад в общее дело, но на войне нужны не только солдаты. Мы можем спасать людей, облегчать их страдания, способствовать приплоду и урожаю, чтобы не возникло голода. Но я не желаю, чтобы наши руки, как это уже было когда-то, обагрились кровью. На этот счет мое мнение неизменно.

Ардуций задумчиво покусал нижнюю губу и присел рядом с Оссакером.

– Не знаю, что и сказать, Осси.

– Ты мог бы согласиться со мной. – Оссакер улыбнулся и подмигнул.

– Ты знаешь, это не так просто. – Ардуций поерзал, чувствуя себя неловко. – Мы не можем позволить себе нажить врага в лице Адвоката. Особенно сейчас… да и вообще, когда бы то ни было.

– Значит, ты готов обучать наших Восходящих убивать, лишь бы она продолжала улыбаться?

– Боже Всеобъемлющий, сколько раз мы это пережевывали?

– Очевидно, недостаточно. – От улыбки Оссакера осталось лишь воспоминание. Он держался натянуто, и Ардуций видел, как напряженное состояние отражалось на его жизненной карте мерцанием и хаотическими переливами цветов. – Потому что никто из вас не понимает, что именно здесь происходит.

– А мне кажется, что все мы как раз понимаем, что происходит, – возразил Ардуций. – Просто один из нас отказывается с этим согласиться.

– Проклятье, совершенно верно. Я отказываюсь! – Голос Оссакера сорвался и перешел на крик.

– Твоя беда в том, что ты возомнил себя неприкасаемым. Вообразил, будто можешь послать Эрин так далеко, как тебе хочется, потому что ты Восходящий. А если она вышвырнет тебя, не даст тебе больше преподавать, где ты тогда будешь?

– А твоя беда в том, что ты позволяешь, чтобы нас использовали в качестве оружия, хотя мы рождены совсем не для этого. Если бы все мы как один стояли на этом, ей пришлось бы уступить. И она не может отнять у меня возможность обучать.

– Не может? Оссакер, тебе придется орать во всю глотку, чтобы докричаться до учеников из темницы.

– Она не сделает этого. Она не осмелится.

– Сохрани меня Бог! – Ардуций хлопнул по подлокотникам своего кресла, встал и отошел на несколько шагов, чтобы успокоиться. – Как ты можешь быть таким наивным?

– Я не наивен.

– Осси, по части умственных способностей ты стоишь всех нас, вместе взятых. Твоя честность восхищает, твоя принципиальность служит для всех примером. Но нельзя позволять даже самым высоким принципам застить себе глаза. «Осмелится»? Она – Адвокат, она может делать все, что считает нужным. И тебе пора бы начать понимать, что именно она считает нужным и почему.

– Например?

Ардуций закусил губу, чтобы сдержаться и не врезать Оссакеру за его идиотскую воинственность.

– Например, понять, что она пойдет на все, чтобы сохранить целостность Конкорда. Она пожертвует кем угодно, любым, кто может помешать. Она использовала нас в последнюю войну, даже зная, что это восстановит против нее канцлера. И она приняла нас под свое покровительство, поскольку сочла, что возможность применения нашего потенциала во всех областях стоит такого разлада. Но если мы повернемся спиной к ее требованиям сейчас, во время величайшей необходимости, как по-твоему, что она сделает?

– Мы должны быть готовы умереть за наши убеждения, – объявил Оссакер.

– Но не разбрасываться нашими жизнями ради упрямства. Восходящие должны быть готовы к тому, что от них потребуют. Обязательно потребуют.

– Я не потерплю, чтобы ты затыкал мне рот, Ардуций.

– Тогда ты будешь отстранен от проведения занятий и вообще от контакта с проявившимися Восходящими.

– У тебя нет никакого права… – вспыхнул Оссакер.

– Когда я вижу, как мой брат балансирует на краю пропасти, то думаю, у меня есть все права, – оборвал его Ардуций. – И Эстер поддержит меня. Не заставляй нас так поступать. Я не прошу тебя обучать их чему-то, кроме искусства Объявляющего Боль. Только не забивай им головы своей риторикой. Ты нас всех утянешь вниз.

– Вниз? – Лицо Оссакера выражало презрение. – Ты не можешь упасть ниже, брат. Ты такой же лизоблюд Адвоката, как любой из ее консортов.

– Я лишь делаю то, что просит меня мой Адвокат, – осторожно промолвил Ардуций.

– А если она попросит у тебя молнию, чтобы испепелить ее врагов, а потом бурю, чтобы смыть их кровь с полей смерти, ты сделаешь это?

Оссакер смотрел на него в упор, с такой страстью и с такой яростью, что на какой-то момент невозможно было поверить, что он слеп. Ардуций знал, что Оссакер сможет увидеть уверенность в его ауре. И все же он с трудом возвысил голос, чтобы не шептать.

– Если это удержит наших врагов от ворот Конкорда – да, я сделаю это.

– Я знал это. Печально видеть, как столь сильный человек проявляет такую слабость. Хрупкие кости, хрупкая воля.

Ардуций вздрогнул и почувствовал укол боли, словно ему нанесли удар. Оссакер опустил взгляд.

– Прости, Арду. У меня сорвалось. Я этого не хотел.

– А чего же ты хотел, Оссакер?

– Я ду…

– Я думаю, ты сказал достаточно для одного дня. – Ардуций повернулся, чтобы уйти, но уже по пути к двери ему вдруг пришла в голову мысль, которую он не мог не высказать. – Осси, ты мой лучший друг, ты мой брат, и я люблю тебя. Но уже несколько дней ты подвергаешь мою привязанность горькому испытанию. Неужели ты, весь такой мудрый и правильный, воображаешь, что я не буду сокрушен и раздавлен, если от меня, как от Восходящего, потребуется убивать кого-то ради Конкорда? Неужели ты думаешь, будто меня не мучают кошмары из-за того, что мы натворили в тот день в Атреске? Однако если придется совершить меньшее зло, чтобы избежать большего, я сделаю это. И так же должен поступить ты.

Ты знаешь, я ненавидел Гориана, когда он насмехался над твоей слепотой. Но помню, как-то раз он сказал, что ты слеп не только снаружи, но и внутри. Тогда я его не понял. А теперь вот думаю: не был ли он тогда прав?

Ардуций решительно закрыл за собой дверь и едва не наткнулся на человека, который стоял в коридоре у двери классной комнаты.

– Прошу прощения. – Восходящий отступил назад и поднял глаза посмотреть, с кем столкнулся.

Человек этот выглядел старше своих лет и в семьдесят мог сойти за столетнего старца. Годы сокрушили его, и это отражалось на открытом, приятном лице мужчины. От некогда густой, темной шевелюры остались лишь редкие седые пучки. Прежде яркие, карие глаза глубоко запали и покраснели, явно от постоянной бессонницы. Мужчина слегка сутулился, былая сила покинула его, и многие нашли бы его изменившимся до неузнаваемости. Но как бы ни менялся человек внешне, основа его ауры остается неизменной. Никакая маскировка не введет в заблуждение Восходящего.

– Привет, Ардуций.

– Мой маршал! – воскликнул Ардуций, ударив себя правой рукой в грудь. – Как давно мы не виделись!

– Оставь эту чепуху, Арду, – сказал Арван Васселис. – Я уже давно не требую, чтобы меня приветствовали как маршала.

– Могу я предложить тебе вина и закусок? – Ардуций махнул рукой в сторону приемных покоев в задней части бывшей резиденции канцлера. – Вчера вечером было жаркое из свинины, оно хорошо и в холодном виде.

– Может быть, позже. – Возможно, голос Васселиса уже не звучал так властно, как прежде, однако в нем сохранилось нечто, заставлявшее слушать и не перебивать. Маршал кивком указал на классную комнату. – Он говорил серьезно?

– Ты подслушал наш… спор, как я понимаю. Все?

– Я карьеру сделал на том, что подслушивал, – буркнул Васселис – Итак?

Ардуций отошел чуть подальше от двери, увлекая за собой собеседника.

– Конечно серьезно, Арван. Ты же знаешь Оссакера, он задыхается от своих высоких принципов и моральных обязательств. Он через них не переступит, а для нас это чревато большими неприятностями. Мне придется как-то прикрывать его от гнева Эрин, а уж что получится, не знаю.

– Кому это знать, если не Восходящему. – Васселис поморщился, и в его глазах блеснула печаль. – Извини меня, я сейчас.

Маршал вернулся к классной комнате и открыл дверь. Ардуций услышал скрип отодвигаемого стула, потом Оссакер начал говорить. Васселис, так и не переступив порог, поднял руку.

– Мой сын принес жертву, просить о которой у него никто не имел права, и в результате Конкорд был спасен. Никто не просит тебя умирать, Оссакер, просто не позволь, чтобы жизни тех, кто это сделал, пропали напрасно.

Васселис закрыл дверь.

– Вино и свинина, я думаю, это неплохо, молодой Ардуций. Показывай дорогу.

Одна-единственная слеза оставила дорожку на щеке маршала.