Текст книги "Порочное влечение (СИ)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
ТРИДЦАТЬ ДВА
Коннор
Прошли часы, но никто так и не приблизился к разгадке.
Командный центр стал правительственным центром. Представители ЦРУ, АНБ, Министерства внутренней безопасности, Министерства юстиции и ФБР толпятся вокруг, разговаривают, спорят, строят теории и в целом держат свои вялые члены в руках. Здесь так много высокопоставленных чиновников из разных ведомств, что я даже не могу сказать, кто из них самый главный. Я даже не уверен, что они сами это знают.
Поскольку все камеры наблюдения в удаленном центре содержания под стражей, куда доставили Табби, были отключены, визуальной записи того, что происходило внутри, нет. И – большой, блядь, сюрприз – орбитальный спутник тоже вышел из строя, так что нет никаких видеозаписей того, что произошло снаружи. Всё, что у них пока есть, – это семнадцать мертвых охранников, изрешеченных пулями, один неопознанный мужчина в коме, вызванной черепно-мозговой травмой, и целая куча внутренних стальных дверей, разнесенных на куски зарядами С4.
Другими словами, полный провал.
Меня допрашивали – снова – все. Так же, как и Райана. И Миранду, которую в конце концов увели в слезах. Всю студию закрыли. Новые специалисты из каждого агентства прочесывают сеть и все данные о телефонном разговоре между Табби и Сёреном, пытаясь найти что-то новое.
И я, черт возьми, схожу с ума.
– Всё будет хорошо, брат. Мы разберемся с этим, – говорит Райан, наблюдая за мной обеспокоенными глазами, пока я хожу по часовой стрелке вокруг компьютерного стола Табби, как маньяк с тяжелым случаем ОКР.
– Чего мы не замечаем? – спрашиваю я в сотый раз, запуская руки в волосы. – Мы явно что-то упускаем! Она не могла просто взять и исчезнуть!
Агент Чан, уныло сидящий за соседним компьютером, говорит: – Похоже, это именно такой случай.
Я разворачиваюсь и свирепо смотрю на него. Райан бормочет: – Отличная работа, Чан. Заведите его еще немного, почему бы и нет.
– Мне жаль, но, если бы была хоть какая-то зацепка относительно местонахождения мисс Уэст, мы бы уже получили ее. – Более спокойно он добавляет: – Сёрен все продумал.
– Нет. Я этого не допущу, – рычу я, делая еще один круг вокруг стола. – Я не позволю ему просто так забрать ее. Я не позволю ему победить. Я не позволю ему…
Компьютер Табби издает тихий электронный сигнал.
Я резко останавливаюсь и смотрю на него. Все три монитора не горят, но я знаю, что слышала какой-то звук.
Райан говорит: – Я тоже это слышал. Звучало как входящее электронное письмо или что-то в этом роде.
Чан предлагает: – Подвигайте мышью.
Я опускаю руку и нажимаю на беспроводную мышь. Экран посередине загорается, меняя цвет с черного на синий. В центре экрана медленно вращается большая трехмерная модель Земли.
– Какого хрена?
Чан встает, подходит и становится рядом со мной.
– Там есть поле для ввода пароля.
Мы втроем смотрим на планету и на поле под ней с мигающим курсором внутри, словно это Лазарь, воскресший из мертвых.
– Это не электронная почта, – говорю я. – Это Google Планета Земля.
Чан кивает.
– Изменено, чтобы убрать весь шум домашней страницы, но да. Это действительно она.
Земля издает звон и терпеливо ждет, делая свой медленный поворот.
Райан говорит: – Ну, самое очевидное – ввести пароль и посмотреть, что произойдет.
– Но какой пароль? – размышляет Чан, нахмурившись. – Из того, что я знаю о мисс Уэст, она бы очень строго следила за безопасностью своего личного компьютера. Готов поспорить на хорошие деньги, что у вас есть всего один или два шанса ввести правильный пароль, а затем система самоуничтожится.
– Миссия невыполнима, – говорит Райан. – Круто.
– Не круто! – У меня такое чувство, будто мне на живот сбросили груду кирпичей. – Невозможно предугадать, какой пароль она выбрала!
Райан пристально смотрит на меня.
– Ну, брат, если кто-то и может такое знать, так это ты.
Звучит еще один веселый звон. Я бормочу: – Черт. Чан, разве вам не нужен был ее пароль, чтобы извлечь данные из трассировки?
Чан качает головой.
– Нет. Ее система была включена и настроена на безопасный режим, когда мы вошли. Что насчет Hello Kitty?
– Да, – немедленно отвечаю я, кивая. Но потом качаю головой. – Нет. Слишком очевидно.
Поглаживая свою козлиную бородку, Райан предполагает: – Pussy Riot?
Когда я бросаю на него косой взгляд, он отвечает: – Я просто предложил.
Чан подпирает подбородок и постукивает пальцами по щеке, сосредоточенно глядя на экран.
– Вы знаете ее день рождения?
– Она бы никогда так не поступила. Мыслите нестандартно. Думайте как… как блестящая, эксцентричная, независимая, саркастичная женщина.
Райан повторяет: – Pussy Riot.
– Это, блядь, не Pussy Riot, ясно!
– Откуда ты знаешь?
– Я просто знаю! Это было бы что-то более эзотерическое, что-то, что знала бы только она, что-то вроде шутки…
Когда я замолкаю в ошеломленном молчании, Чан спрашивает: – Что?
Мои руки покрываются гусиной кожей.
– Шутка для своих, – шепчу я. Затем смотрю на экран, вспоминая.
«Это должно быть что-то, чего никто другой не узнает. Наше маленькое кодовое слово, тебе не кажется? Что-то такое, что не выдаст тебя, если ты случайно сорвешься и скажешь это в присутствии кого-нибудь другого».
Надежда восстает во мне, как феникс из пепла.
Я наклоняюсь, пододвигаю к себе клавиатуру и медленно, с предельной осторожностью набираю буквы Н-Е-Н-А-В-И-Ж-У.
Окно ввода пароля исчезает. Земля становится больше и начинает двигаться в два раза быстрее, вращаясь от Африки до Северной Америки, а затем летит на северо-запад от Канады и приближается к Аляске, всё ближе и ближе, пока через несколько стремительных секунд мы не оказываемся перед спутниковым снимком… пустоты.
– На что мы смотрим? – спрашивает Райан. – Всё в пикселях.
– Уменьшите немного масштаб, – предлагает Чан.
Я слегка прокручиваю колесико мыши. Теперь мы видим обширный сосновый лес на краю скалистого горного хребта, покрытого снегом. Я говорю: – Тут ничего нет. Выглядит совершенно необитаемым. Ближайший город в сотнях миль отсюда.
Чан указывает на экран.
– Там горячие источники.
Райан говорит: – Значит, все лоси могут купаться нагишом?
– Погодите. Что это? Я навожу курсор немного левее, увеличиваю масштаб, и когда я вижу то, что нашел, мое сердце замирает, а затем начинает биться как сумасшедшее.
Чан наклоняется, щурясь на экран.
– Кажется, это…
– Кошка. – Я стучу кулаком по столу с такой силой, что мышь подпрыгивает. – Гребаная маленькая белая мультяшная кошечка с бантом в волосах.
Мы нашли ее. Каким-то образом она оставила нам след из крошек, и мы нашли ее.
– Но это буквально посреди дикой природы, – говорит Чан. – Прямо возле кошки стоит дерево. Там нет никаких строений. Нет дорог. Там ничего нет.
– Кроме горячих источников, – поправляет Райан.
– Горячие источники, – повторяю я, напряженно думая. – Они выделяют огромное количество геотермального тепла в окружающие породы.
Чан сразу же подхватывает мою мысль.
– Это значит, что если в округе есть какие-то естественные пещеры, то в них будет тепло и уютно.
Мы смотрим друг на друга. Чан выдыхает: – Святой гуакамоле. Мисс Уэст под землей.
Райан вмешивается в разговор: – Ты думаешь, Мегамозг управляет своей империей зла из пещеры с летучими мышами? А как же электричество? Свет? Все его компьютеры?
– Геотермальная энергия производит электричество. Ему пришлось бы преобразовать его с помощью генераторов, но это легко сделать. – Мой мозг работает все быстрее и быстрее, в такт ускоренному биению моего сердца. – Невозможно сказать, сколько лет этому спутниковому снимку. Вероятно, его изменили. Но даже если это не так, Сёрен бы знал, как замаскировать на земле всё, что можно было бы идентифицировать сверху. Там могут быть хозяйственные постройки, взлетно-посадочная полоса, куча вещей, которые он замаскировал. Но он не может замаскировать это.
Я указываю на серию цифр в левом нижнем углу экрана.
– Это ее координаты. – Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Райаном. Он кивает, ухмыляется, зная, что я собираюсь сказать дальше.
– Пришло время для Hammer.
Он улюлюкает и вскидывает кулак в воздух, а я снова перевожу взгляд на маленькую белую кошку на экране компьютера.
– Держись, принцесса. Я уже в пути.
***
Через несколько часов мы с Райаном уже сидим в грузовом отсеке самолета C-130, направляющегося на Аляску.
Мы делим пространство с командой из четырех морских пехотинцев из Сил быстрого реагирования Кэмп-Пендлтона35, ближайшей к студии военной базе. Мы отправились оттуда после того, как экипировались, получили инструкции и наладили логистику.
Оказалось, что лучшие специалисты из всех этих различных агентств сработали вместе, как хорошо смазанный механизм, как только я представил им план.
ТРИДЦАТЬ ТРИ
Табби
Я прихожу в себя постепенно. Первое, что я чувствую, – это пульсирующая боль в голове. В моем черепе словно работает отбойный молоток, разбивая его на куски. Во рту пересохло, и я ощущаю привкус пепла. Содержимое моего желудка бурлит.
Где я?
Борясь с тошнотой, я не открываю глаз и несколько раз сглатываю. В голове туман. Мысли разбегаются. Я осторожно прикасаюсь к больному месту на шее, где игла проколола кожу. Какой бы наркотик ни был в шприце, который наемники Сёрена ввели мне в яремную вену, когда пришли за мной, он подействовал мгновенно. С тех пор я помню только обрывки ощущений, похожих на сон. В лицо дует холодный ветер. Приглушенный рев реактивных двигателей. Шепот мужских голосов. Запах воды, слегка отдающий серой, как тухлые яйца.
Я медленно поднимаю веки. Гравитация тянет их вниз. Я собираю силы и пытаюсь снова поднять их, и на этот раз мне удается держать их открытыми.
Я лежу на спине в изысканной кровати с балдахином. На каждой резной деревянной ножке красуется пышная белая шелковая кисточка. Подо мной расстелено белое атласное одеяло, а надо мной развевается прозрачная белая ткань, которая свисает по бокам и достает до пола.
Я полностью одета, за исключением моих босых ног. Мои часы Hello Kitty забрали, так что я понятия не имею, проспала ли я два часа или два дня.
Я опускаю голову на подушку и заставляю себя сосредоточиться, заставляю себя дышать, чтобы избавиться от пелены, застилающей мой разум.
Через несколько минут в голове немного проясняется, и мне удается сесть. Тошнота усиливается, в животе всё переворачивается от отвращения. Я сильно прикусываю внутреннюю сторону щеки, и в конце концов тошнота отступает. Когда я уже почти уверена, что смогу сидеть прямо и меня не вырвет, я свешиваю ноги с кровати, откидываю свисающую ткань от лица и осматриваюсь.
Комната имеет продолговатую форму и обставлена с изысканной роскошью, которая резко контрастирует с голыми каменными стенами и естественным каменным потолком. Кажется, что я нахожусь в пещере или в комнате, стилизованной под пещеру. Под ногами – толстый белый ковер. По обе стороны от кровати стоят две простые белые прикроватные тумбочки. Напротив – комод и шкаф, оба простые по стилю, но с легким блеском и отделкой, характерной для дорогой ручной работы. Слева от меня, у каменной стены, прислонено зеркало в полный рост. Справа – торшер, который является единственным источником света.
Здесь нет окон и только одна дверь – цельная стальная плита, высеченная в скале.
Я встаю, пошатываясь, как новорожденный жеребенок, и со слабым стоном снова падаю на кровать, закрыв глаза рукой, чтобы комната перестала кружиться.
Комнату наполняет тихий, призрачный смех. Он доносится отовсюду, со всех сторон, – бестелесный, в высшей степени довольный смешок, который волнами отражается от стен, прежде чем затихнуть в тишине.
Сёрен.
Он слушает меня. Наблюдает за мной. Конечно. Моя реакция на то, что я очнулась такой слабой и дезориентированной, была для него слишком приятной, чтобы он мог это пропустить.
Плечо пульсирует, но я могу свободно двигать рукой, и странный угол, под которым она была вывернута, исчез. Вывих, как я полагаю, был вправлен, пока я была погружена в наркотический сон.
Я сажусь на кровать и жду.
Чтобы отвлечься от посторонних мыслей, которые могут помешать мне выполнить поставленную задачу, – например, от мыслей о Конноре и о том, что он сейчас делает, – я начинаю перечислять в уме всех президентов США в алфавитном порядке по фамилиям.
Я подхожу к Тафту36, когда стальная дверь тихо открывается и становится виден коридор за ней.
Держась за столб для опоры, я встаю. Это рискованное предприятие. Пол уходит из-под ног, стены качаются. Когда в голове наконец проясняется, я отпускаю столб и осторожно, как старуха с хрупкими костями, спускаюсь по крутой лестнице. На краю коридора я останавливаюсь и заглядываю внутрь. Там кромешная тьма, черная, как полночь на дне океана. Свет из комнаты проникает лишь на несколько футов вперед. Я чуть-чуть вижу пол, блестящий, как обсидиан, и больше ничего.
Приступ паники заставляет мой пульс участиться вдвое.
Ты зашла так далеко, Табби. Девять лет и ни малейшего намека на него, а теперь этот ублюдок у тебя на виду. Ты почти можешь дотронуться до него. Сейчас ты не должна колебаться.
Я беру себя в руки и выхожу в коридор. Панель тут же закрывается за моей спиной и меня окутывает темнота.
Я делаю один шаг вперед, и под моей ногой в полу с тихим электронным щелчком загораются синие огоньки. Я замираю и оглядываюсь. Передо мной туннель высотой около восьми футов и шириной около шести футов, который тянется вперед примерно на сто футов. Стены и потолок сделаны из того же голого камня, что и комната, в которой я очнулась. Единственный источник света – синие огоньки под моей левой ногой. Я осторожно делаю еще один шаг вперед, и под моей правой ногой появляется еще один такой же квадрат света.
– Чувствительные к нажатию светодиодные лампы, – восхищенно бормочу я. – Умно.
– Спасибо. – Чистый и культурный голос Сёрена доносится сквозь стены.
Взволнованная этим звуком, я замираю. Когда прихожу в себя достаточно, чтобы ответить, я говорю: – Дай угадаю. Здесь тоже есть скрытые камеры.
– Чтобы лучше видеть тебя, моя дорогая.
Смех в его голосе разжигает во мне искру гнева. Я выпрямляюсь во весь рост, расправляю плечи и поднимаю подбородок.
– Ты не большой злой волк из этой сказки, Сёрен. Ты маленькая сучка в красной накидке, которую собираются съесть на ужин.
Молчание. Затем с отвращением: – Ты же знаешь, как я не люблю ругаться.
– Да. Вот почему у меня выработалась такая стойкая привычка к этому. Я также помню, как сильно ты ненавидишь, когда над тобой насмехаются. Тебе также не понравилось, когда я ударила тебя ножом, не так ли?
– Какая бравада для женщины, вооруженной лишь злобным язычком.
Теперь его голос звучит жестко. Я разозлила его.
Хорошо. Когда Сёрен злится, он совершает ошибки.
Я осторожно продвигаюсь по туннелю. Светодиоды вспыхивают и гаснут у меня под ногами, пока я иду, оставляя за собой призрачный световой след.
– Меня не сопровождает вооруженная охрана? Это довольно опасная оплошность, Сёрен, учитывая, что в последний раз, когда мы виделись, я поклялась убить тебя. И я это сделаю, ты же знаешь.
– Посмотрим.
Его голос снова изменился. В нем слышится самодовольство, от которого мне становится не по себе, в его тоне сквозит тайна. Если у Сёрена есть тайна, это не сулит мне ничего хорошего.
В конце коридора я натыкаюсь на еще одну стальную дверь. На ней не видно никаких механизмов, ни ручки, ни клавиатуры, ни оптического сканера, которые могли бы ее открыть.
Поэтому я говорю: – Сезам, откройся.
– Мы переходим к сарказму, не так ли?
– По моему опыту, он может взломать практически всё, что угодно.
Сёрен усмехается.
– Скажи «пожалуйста».
Он растягивает слово, произнося его нараспев и делая акцент на втором слоге. ПОЖАААААЛУЙСТА.
Притворившись, что у меня от этого не встают дыбом волосы на руках, я говорю: – О, прошу прощения. Где мои манеры? Пожалуйста, ты, чертов ублюдок, сын голландской шлюхи.
Гробовое молчание. Затем тихо: – Десять ударов плетью за каждый раз, когда ты ругаешься, Табита. А если снова заговоришь о моей матери, я буду вынужден прибегнуть к клеймению.
Мой пульс учащается на несколько делений.
– Серьезно? А я-то думала, что ты никогда не причинишь мне вреда. По крайней мере, ты так обещал. Помнишь?
– Так как будто это было вчера. В тот момент у меня из груди торчал довольно большой нож. Нож, который ты, дорогая сестра…
– Сводная сестра.
– …воткнула в меня. Я обещал, что никогда не причиню тебе вреда и всегда буду присматривать за тобой, чтобы в случае опасности быть рядом. – Его голос теплеет. – Должен признать, это обещание я выполнил весьма эффектно.
– Постарайся не сломать руку, похлопывая себя по спине, – кисло говорю я.
– Но ты же знала, что я приду за тобой. Знала, не так ли?
Его голос эхом разносится вокруг меня, заполняя мои уши, мое тело, проникая в меня до мозга костей. Да, я знала, что он придет. Сёрен может быть преступником, убийцей и полным психопатом, но он человек слова.
– Однако это поднимает другой вопрос.
– Хммм?
– Взлом Bank of America? Это навредило мне.
Его смех снисходителен.
– Не будь смешной. Это было небольшое неудобство, которое в конце концов сделало тебя сильнее. Я оказал тебе услугу, Табита. Показал, какие неуклюжие бездари правят цирком.
Я огрызаюсь: – Это научило меня никому не доверять. Наряду со всем остальным, что ты сделал.
– Это величайший подарок, который я когда-либо мог тебе сделать. Доверие – удел детей и дураков. Мы ни те, ни другие.
С острой болью в груди, словно вонзают нож, я вспоминаю слова Коннора.
«Доверие лучше всего на свете».
Это воспоминание заставляет меня дико тосковать по нему. Но Коннора здесь нет, и я должна перестать думать о нем, иначе я не смогу сделать то, что нужно. Я не смогу сделать и шагу, если буду слишком долго думать о том, что, возможно, больше никогда его не увижу.
Сёрен говорит: – То, что у нас есть, сильнее доверия, Табита. Его невозможно разрушить. У нас есть кровь. Мы семья…
– Ты убил мою семью! – внезапно и громко говорю я, и эти слова неожиданно застревают у меня в горле. В голове наконец проясняется, и вместе с ясностью приходит ярость. Но я должна контролировать ее, иначе потеряю самообладание. А когда дело касается Сёрена, потерять самообладание – значит потерять всё.
Я делаю глубокий вдох, выдыхаю, повторяю снова и снова, не обращая внимания на дрожь в руках.
– Я освободил тебя, – говорит он мягко, как будто, убив всех, кого я любила, Сёрен оказал мне огромную услугу.
Мои руки перестают дрожать и сжимаются в кулаки.
– Не могу с этим согласиться. Ты же знаешь, почему я здесь.
– Ты здесь, чтобы убить меня, – как ни в чем не бывало отвечает его бестелесный голос. – Или, по крайней мере, ты думаешь, что ты здесь именно поэтому. Но как ты оправдаешь это перед самой собой? У тебя на руках будет кровь. Разве моя смерть не сделает тебя такой же, как я?
– Я совсем не похожа на тебя.
Сёрен вздыхает.
– Меня утомляет твое упорное отрицание. Ты такая же, как я, Табита. Если бы ты только приняла свою истинную природу…
Внезапно мое терпение лопается, и я кричу.
– Открой эту гребаную дверь!
– Ну-ну, – слегка ворчит он. – Это еще десять ударов плетью.
– Я не боюсь твоих угроз, Сёрен! Я говорила тебе девять лет назад, что в конце концов закончу то, что начала, независимо от того, как долго ты пытался скрываться! Ты бешеная собака, которую нужно усыпить! Ты можешь выпороть меня тысячу раз, и я все равно найду способ убить тебя!
Снова этот самодовольный, вкрадчивый смех, разжигающий мою ярость.
– О, дорогая сестра. Я никогда не говорил, что речь идет о том, чтобы выпороть тебя.
Стальная дверь бесшумно открывается. То, что я вижу по ту сторону, заставляет меня ахнуть от шока.
– Нет, – шепчу я, слишком поздно понимая, что он имеет в виду.
ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
Табби
Пещера, в которую ведет туннель, огромна, а потолок так высок, что всё вокруг окутано тенью. Стены представляют собой голую скалу, грубо обтесанную и покрытую трещинами, темно-серого цвета с бледными вкраплениями минералов, которые мерцают в тусклом свете. Пол сделан из того же камня и отполирован до зеркального блеска. Вдоль стены слева от меня стоит длинная стойка с компьютерами. Мониторы излучают тусклый синий свет, который сочетается с синим светом светодиодных лент, опоясывающих комнату на высоте нескольких футов над полом. На противоположной стороне комнаты находится зона отдыха: современный диван и три кресла из белой кожи, а также белый ковер из медвежьей шкуры. Справа от меня возвышается большая платформа со стальной винтовой лестницей, ведущей вниз. Воздух теплый и неподвижный, сильно пахнущий серой.
Прямо передо мной, подвешенная на толстом плетеном стальном тросе, прикрепленном к кожаному ошейнику у нее на шее, стоит Хуанита.
У нее во рту кляп, а запястья связаны за спиной. Она босиком, на ней только джинсовые шорты и футболка с логотипом ММА на груди. Трос, на котором она подвешена, натянут так, что ей приходится стоять на цыпочках, чтобы не задушить себя ошейником.
Когда Хуанита видит меня, то начинает безудержно плакать. Звук приглушен кляпом во рту.
Я вскрикиваю и бросаюсь вперед. Мгновенно меня окружают четверо охранников Сёрена, которые направляют мне в грудь мощные винтовки. Они стояли прямо за дверью.
Я резко останавливаюсь. Охранники медленно приближаются ко мне, не сводя с меня глаз.
Крутясь на тросе и скользя босыми пальцами ног по полированному полу, Хуанита тихо всхлипывает.
Откуда-то сверху доносится голос Сёрена, плывущий вниз, как паутинка.
– Добро пожаловать домой, Табита.
Я поднимаю глаза и вижу, как он перегибается через металлические перила платформы, улыбаясь мне сверху вниз. В правой руке он держит свернутый кнут.
Мой пульс бешено колотится, я кричу: – Отпусти ее!
Его улыбка становится шире. Свет, падающий сзади, озаряет его золотистую голову. Сёрен одет в идеально сидящие черные брюки и белую шелковую рубашку на пуговицах. Манжеты закатаны, воротник расстегнут. Как и у меня, у него босые ноги.
Он отходит от перил и начинает спускаться по винтовой лестнице, его движения грациозны и неторопливы, одна рука держится за перила. Он выше, чем я помню. И мускулистее. Его рубашка натянута на широких плечах и груди, подчеркивая гармоничные формы, которые могли бы впечатлять, если бы я не знала, какие ужасы скрываются под ними.
И всё же, несмотря на всю отточенную красоту и грацию Сёрена, это меркнет по сравнению с абсолютным, грубым, мужественным совершенством Коннора Хьюза.
Коннор. Мое сердце делает сальто в груди.
Не думай о нем. Не думай!
Когда Сёрен достигает нижней ступеньки лестницы, он на мгновение останавливается, оглядывая меня. Безумный огонек сияет в глубине его ледяных голубых глаз. Он разжимает пальцы, и хлыст опускается на пол зловещим замедленным движением.
Ярость пронзает меня, как электричество, как будто меня включили в розетку и подали напряжение в двадцать тысяч вольт. Каждый мускул в моем теле напрягается. Я рычу: – Отпусти ее. Не заставляй меня повторять это снова.
Он медленно подходит ко мне, улыбаясь и умело вращая запястьем, так что кнут кажется живым существом, которое движется перед ним, извивается и крутится, а его кончик слегка постукивает по полу. Красивый и грозный, он останавливается примерно в трех метрах от Хуаниты.
– Или что? – Его тон игривый.
Ощетинившись, я отвечаю: – Или я заставлю тебя пожалеть о том, что ты не умер, задолго до того, как исполню твое желание.
Один из охранников делает шаг ко мне, дуло его винтовки направлено мне в сердце.
– Назад.
Я смотрю на Сёрена, когда отвечаю.
– Я не умею отступать. Я умею только стоять на своем. Так что, если хочешь получить частичку меня, подойди и возьми ее. Но тебе лучше быть готовым узнать свои пределы, потому что у меня их нет.
Сёрен смеется. Это великолепный звук, богатый и теплый, наполненный восторгом.
– Боже, как я скучал по тебе!
Я смотрю на Хуаниту, пытаясь взглядом донести до нее, что ей не стоит беспокоиться, что я вытащу ее из этого. Дрожа всем телом, она смотрит на меня в ответ, ее карие глаза огромны, щеки мокрые.
– Это чувство определенно не взаимно.
Он игнорирует это.
– Даже глядя в дуло пистолета, ты бесстрашна! Видишь, именно поэтому мы так идеальны вместе.
– Ты вызываешь у меня отвращение.
– О, перестань, должно быть, тебе было скучно жить все эти годы среди крестьян. Должно быть, в глубине души ты рада, что наконец-то сможешь общаться с кем-то более умным. Признай это.
Я говорю прямо: – Извини, что нарушаю твой порыв, сатана, но ты не самый умный человек, которого я когда-либо встречала.
Он усмехается.
– Теперь ты просто смешишь меня. Охрана. – Они оборачиваются и смотрят на него. Сёрен делает движение головой, и они отступают, но лишь чуть-чуть. На меня по-прежнему направлены четыре ствола, только с бо́льшего расстояния.
– На чём мы остановились? – размышляет Сёрен.
Я делаю осторожный шаг к Хуаните. Сёрен позволяет это, легкая улыбка играет в уголках его скульптурно очерченных губ.
– Ах, да. Ты требовала, чтобы я отпустил твою маленькую подругу, а я собирался преподать тебе урок качества и мастерства изготовления коринфской кожи.
Он резко поднимает руку. Я понимаю, что сейчас произойдет, за долю секунды до того, как это случается.
– Нет! – кричу я, бросаясь вперед, но уже слишком поздно. Рука Сёрена резко опускается, кнут щелкает, Хуанита вздрагивает всем телом, ее глаза широко распахиваются, и воздух пронзает полный боли крик.
Я подхожу к ней как раз в тот момент, когда ее голова падает вперед, а тело начинает обвисать. У нее шок.
Если она потеряет сознание, то задохнется.
Я хватаю ее, поднимая за талию, чтобы уменьшить давление на шею, и притягиваю к своей груди. Она легкая, почти невесомая, ее маленькое тело неподвижно в моих руках, а голова опускается мне на плечо. Из-за кляпа Хуанита издает тихий, животный стон боли.
Под моими пальцами, лежащими на ее спине, я чувствую разорванный хлопок футболки и скользкую теплоту крови.
– Нет, нет, нет, нет, – шепчу я, прижимая ее к себе. Я смотрю через ее плечо на Сёрена, который наблюдает за нами, улыбаясь своей ужасной улыбкой. В его глазах погас весь свет. Теперь я смотрю не на человека, а на монстра, который живет внутри него.
Монстр шипит: – Пришло время для трудного выбора, Табита, – и снова поднимает руку.
– Пообещай мне, что ты не причинишь ей вреда! – Выпаливаю я, ненавидя дрожь в своем голосе. – Пообещай мне, что, если я останусь здесь с тобой, ты отпустишь ее и отвезешь домой, где она будет в безопасности!
Его губы изгибаются в едва заметной усмешке.
– Вот оно. Твой единственный роковой недостаток. То, что делает тебя такой предсказуемой. Сентиментальность. Даю слово.
Он дергает головой, и один из его охранников выходит вперед и, перекинув винтовку через плечо, отцепляет ошейник Хуаниты от троса, который уходит так высоко в полумрак над головой, что я не могу разглядеть, где он начинается, забирает ее у меня и уносит прочь. Я смотрю, как она безвольно лежит у него на руках, как ее длинные темные волосы рассыпаются по шее, а худые голые ноги покачиваются в такт его шагам. Всё внутри меня рычит, как стая волков.
Сёрен опускает хлыст, и мы встречаемся взглядами. Его безупречное лицо становится суровым, в голосе звучит победная нотка, когда он приказывает: – А теперь начнем сначала. На колени.
Мой собственный голос звенит от ненависти.
– Тебе лучше научиться спать с одним открытым глазом, больной сукин сын.
– Охрана!
Через гулкое пространство охранник, несущий Хуаниту, оборачивается и ждет. Сёрен пристально смотрит на меня. Одна элегантная бровь медленно приподнимается.
Наступает период мучительного принятия решения. Я ненавижу его. Ненавижу его всем своим существом, каждой клеточкой своего тела. И все же я без сомнения знаю, что случится с Хуанитой, если я ослушаюсь его приказа.
И вот, с обливающимся кровью сердцем, я стискиваю зубы, сгибаю колено и медленно опускаюсь на холодный каменный пол.
