Текст книги "Порочное влечение (СИ)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Ладно. Итак, вы были подростком-идеалистом, а он был вашим старшим братом-извращенцем…

– Сводным братом!

– Прошу прощения. Сводным братом-извращенцем со склонностью к садомазохизму и хобби, которое включало в себя планирование падения общества и попытки залезть в трусики своей младшей сестры. Еще раз прошу прощения, – говорит он, видя ярость в моих глазах, – трусики сводной сестры.

– В двух словах, – натянуто отвечаю я, – да.

– Так что же стало переломным моментом? Что заставило вас решить устранить его?

Я опускаюсь в кресло и сгорбившись сижу. Глядя на его исцарапанную поверхность, я глухо говорю: – Я узнала, что он использовал часть моего кода, написанного мной программного обеспечения, чтобы взломать военный спутник и перехватить беспилотник, ведущий наблюдение за Кандагаром. Он изменил координаты, дал ему новые приказы. – Мой голос срывается. – Беспилотник был вооружен ракетой Hellfire.

– Какова была цель?

Это почти невыносимо, но я поднимаю взгляд и встречаюсь с ним глазами.

– Начальная школа. Он взорвал чертову начальную школу. Когда я спросила его об этом, Сёрен сказал, что оказывает человечеству услугу, убивая будущих террористов. Я чуть не подавилась от такой иронии.

У Лохматого даже не хватает такта изобразить отвращение.

– Когда это было?

– 25 декабря 2007 года. – Я сглатываю слюну, на вкус как пепел. – Он сказал, что это его рождественский подарок мне.

Мне приходится на мгновение отвести взгляд, чтобы успокоиться, прежде чем я смогу продолжить.

– До этого были только разговоры. По крайней мере, я так думала. Сёрен как бы невзначай говорил: «Табита, ты видела сегодня новости? В кабинете премьер-министра Великобритании взорвалась бомба», – и улыбался. Я закатывала глаза и говорила ему, что он несет чушь. Ему нравилась эта игра. Небольшой обман. Как мальчик, который кричал «Волки!». Только в конце я поняла, что это была не игра. То есть для него это была игра. Для всех остальных это было смертельно серьезно. Но до самого конца я понятия не имела, что он на самом деле… что он способен…

Я сглатываю, делаю еще один глубокий вдох.

– Как только тайна с дроном была раскрыта, он рассказал мне правду о катастрофе, в которой погибли мои родители. Когда мы впервые встретились, Сёрен показал мне письма моего отца и своей матери, в которых подробно описывался их тайный роман. Он сказал, что нашел их вместе с результатами анализа ДНК после смерти матери и был вне себя от радости, узнав, что у него есть сестра. Он умолчал о том, что его мать впала в глубокую депрессию после того, как мой отец отверг ее, узнав, что она беременна. Депрессию, которая спустя годы привела ее к самоубийству.

Я стараюсь дышать.

– Итак, Сёрен придумал, как отомстить моему отцу за предательство. Ему было всё равно, что все эти люди, включая мою мать, погибли в сбитом им самолете. Он назвал это «сопутствующим ущербом». Тогда-то я и поняла, что он не шутил, когда говорил о своих поступках. И поэтому сорвалась.

Лохматый видит отчаяние на моем лице и бросается в атаку.

– Где он?

Я поднимаю взгляд.

– Если бы я знала это, он был бы уже мертв.

Его янтарные глаза сужаются. Он мне не верит.

– Ладно. Я расскажу вам, как всё будет. Если вы не будете сотрудничать и не приведете нас к нему, то проведете остаток своей жизни здесь. – Он указывает на пол. – Прямо здесь, в этой комнате. Без суда присяжных. Без разбирательства. Вы просто исчезнете. Вам дадут ведро, в которое вы будете мочиться и испражняться, и его будут менять раз в неделю. Поставят в углу раскладушку, на которой вы будете спать. Может, даже дадут подушку. А может, и нет, но точно не будет ни телевизора, ни компьютера. Вы будете есть одно и то же каждый день, при каждом приеме пищи. Вам нравится куриный суп? – Он одаривает меня своей фирменной улыбкой. – Лично я считаю, что он переоценен.

Парень встает, плавно разгибая конечности.

– Итак. Вы собираетесь помочь нам или будете гнить здесь?

Мне хочется закатить глаза, но я слишком устала, чтобы тратить силы.

– Как вы думаете, почему я здесь, Лохматый?

– Вы здесь, потому что взломали наш мейнфрейм, а это уже тема для отдельного разговора. – Он делает паузу. – Кстати, работа невероятная. Не для протокола, но я впервые за много лет по-настоящему удивился. Как вы сделали это так быстро?

– Спасибо. С помощью универсального ключа шифрования.

Левая бровь парня взлетает вверх, как у Спока, когда он анализирует какую-то часть человеческого поведения, которая не имеет смысла для его вулканского разума.

– Такого не существует.

– Верно. И в зоне 51 нет инопланетных самолетов.

Его вторая бровь взлетает вверх.

– И нет, взлом вашей базы данных – это не то, почему я здесь. Ну, технически это так, но это как раз то, что привело меня сюда. Почему я здесь, чтобы помочь вам. Помогая вам, я помогаю себе и… ну, почти всему человечеству. Пришло время мне положить конец этой игре, раз и навсегда.

У этого человека терпение Будды. Он ждет, пока я объяснюсь, как будто у него в распоряжении всё время мира.

Я протираю глаза рукой. В них словно песок. Внезапно я чувствую себя более чем уставшей и совершенно измотанной.

Ряды ламп дневного света над головой мерцают и щелкают. Лохматый поднимает голову, хмурясь.

С хлопком и шипением лампы гаснут, погружая нас во тьму.

Я вздыхаю в темноте.

– Было приятно поболтать с вами, Лохматый, но за мной пришли.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Коннор

Не знаю, сколько времени я был в отключке, но когда очнулся, то лежал на полу в кабинете рядом с командным центром, на спине. Должно быть, они затащили меня туда, пока я был без сознания.

Под «они» я подразумеваю четырех агентов ФБР, стоящих по обе стороны закрытой двери.

Я сажусь, морщась, и осторожно прикасаюсь к затылку. Липкая влага, открытая рана, здоровенная шишка… Да, это оставит шрам.

Бывало и похуже. И прямо сейчас у меня есть гораздо более важные причины для беспокойства.

Один из агентов говорит в микрофон у себя на запястье: – Он очнулся.

Все они в наушниках, с маленькими пластиковыми микрофонами в ушах. У двоих в руках дробовики. У всех на поясе стандартные Glock. Внешне мужчины почти не отличаются. Средний рост, каштановые волосы, бежевые плащи, совершенно непримечательные. Один из них ковыряет зубочисткой в зубах, но в остальном они могли бы быть близнецами.

Я знаю достаточно, чтобы держать рот на замке, пока не приедет их босс. Сейчас я занимаюсь тем, что вытираю кровь с пальцев о штанину брюк.

Когда через несколько минут дверь открывается, в нее входит высокий парень с седыми волосами. Он скрещивает руки на груди и оценивает меня с видом легкого разочарования.

– Мистер Хьюз…

– Зовите меня Коннор. Куда вы увезли Табиту Уэст?

Игнорируя меня, он начинает снова.

– Мистер Хьюз, я заместитель директора Овертон Даунс.

Я жду секунду, чтобы понять, шутит ли он. Когда никто не улыбается, я решаю, что это не шутка.

– Какое-то адское имя. Больше похоже на место где-то в Англии. «Приезжайте посмотреть великолепные сады в Овертон-Даунс», как-то так.

Даунс не оценил мое чувство юмора. В его серых глазах появляется характерный холодок. Он указывает на стул.

– Присаживайтесь, мистер Хьюз.

Похоже, мы не будем называть друг друга по имени. Почему-то я так и думал. Наверное, из-за того пистолета, который он сунул мне в лицо.

Я встаю, подхожу к стулу, на который он указал, опускаюсь на него и жду.

Если бы он собирался арестовать меня, то уже бы это сделал, так что эта небольшая встреча, должно быть, часть допроса. Скорее всего, Райан, Миранда и все остальные были разлучены и сейчас проходят через все круги ада, как и я.

Заместитель директора Даунс – Овертон? Серьезно? О чем, черт возьми, думали его родители? – пододвигает стул и садится на него, очень непринужденно, очень по-правительственному, в духе «мы здесь просто друзья».

Я ни на секунду на это не куплюсь.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, мистер Хьюз.

Его голос резок и точен, как скальпель. Я считаю его педантичным, помешанным на правилах типом, что не оставляет мне особого пространства для маневра в переговорах.

Я киваю.

– Я понимаю. Где Табита Уэст?

Его взгляд становится мрачным. Он лезет в карман плаща, достает маленькую баночку Tums³¹, откручивает крышку, высыпает в рот несколько бледно-розовых таблеток и разжевывает их.

– Вы же знаете, я не могу вам этого сказать.

Борясь с желанием обхватить руками его горло и выдавить из него информацию, я наклоняюсь вперед и кладу предплечья на колени.

– Послушайте. Я знаю, как это работает. Вы делаете выпад, я парирую. Вы наносите удар, я делаю ложный выпад. Мы ходим по кругу, рапиры сталкиваются, пока кто-нибудь не получит смертельную рану. Давайте сразу перейдем к делу. Вам нужна информация о том, что произошло во время этой операции, и информация о Табби. Я расскажу всё, что вам нужно знать об операции. А также всё, что знаю о Сёрене Киллгаарде, за исключением того, что не должен разглашать. Мне доверили кое-что. И я не собираюсь злоупотреблять этим доверием. И я сразу скажу, что, если вы спросите меня, как она это сделала, я понятия не имею. Но я знаю, что это не было случайностью. Она точно знала, что делает.

Даунс, кажется, удивлен.

– Значит, вы признаете, что она взломала базу данных АНБ.

Я усмехаюсь: – Она призналась вам в этом прямо в лицо. И, честно говоря, я не знаю точно, что Табби сделала, потому что не видел, но я знаю, что вы ворвался в комнату, крича как резаные, о взломе АНБ, так что, думаю, все в комнате сложили два и два без помощи гребаного калькулятора. В любом случае, это всё второстепенное. Вы упускаете из виду общую картину.

Он задумчиво хрустит таблетками.

– Ладно, я рискну. Какова общая картина? Почему она это сделала.

Хруст. Хруст. Хруст.

– Мне придется объяснять вам всё с самого начала, не так ли?

– Вы хотите сказать, что она хотела быть пойманной?

– Я говорю, что эта женщина ничего не делает без веской причины.

Хруст. Хруст.

– Гипотетически, зачем ей хотеть, чтобы ее поймали?

– Чтобы попасть в то место, куда вы ее отвезли. Она предвидела такой исход.

Даунс смотрит с сомнением. Даже хруст прекращается.

– Угу.

Мы пристально смотрим друг на друга. Тиканье настенных часов звучит болезненно громко. Мое терпение – которое никогда не было моей сильной стороной – уже на исходе.

– Вы уже поговорили с Чаном?

Даунс кивает.

– Так и есть.

– И?

– И я думаю, что он влюблен в Табиту Уэст почти так же сильно, как и вы.

Это выстрел вслепую, но, когда я сжимаю челюсти, он понимает, что попал в цель. Даунс доедает последнюю таблетку, проглатывает и проводит языком по зубам.

Его тон становится философским.

– Хотите знать, в чем проблема любви?

Я рычу: – Нет.

Он постукивает себя по виску.

– Любовь сбивает с толку. Делает здравомыслящего человека глупым. Взять, к примеру, вас.

– Давайте не будем.

– Вы были выдающимся солдатом во всех отношениях. Безупречный послужной список. За доблестное, почти комически бесстрашное руководство во время многочисленных командировок в Афганистан и Ирак вы были удостоены Медали Почета, медали «Пурпурное сердце», медали «Серебряная звезда», медали «За участие в кампании», а также…

– Вам не нужно зачитывать мне этот гребаный список, Даунс, это все лежит у меня дома в коробке на комоде.

– И все же, несмотря на полжизни дисциплины, чести и служения своей стране, вы, похоже, готовы выбросить всё это в окно, чтобы защитить юбку. От вполне заслуженного тюремного заключения, я бы сказал. То, что она сделала, – это уголовное преступление. Закон о компьютерном мошенничестве и злоупотреблениях гарантирует ей двадцать лет в федеральной тюрьме за этот маленький трюк.

Я чувствую, как во мне закипает кровь, слышу, как барабанная дробь отбивает старую знакомую песню.

Semper Fi. Semper Fi. Semper Fi.³²

Всегда верен. Не только корпусу и стране, но и людям, которых я люблю.

– Юбку? – повторяю я убийственно спокойным тоном. – Послушайте моего совета. Никогда. Больше не проявляйте неуважение к моей женщине в пределах слышимости, иначе вас отправят обратно в Вашингтон в мешке для трупов.

Я даю ему время осмыслить сказанное. Агенты у двери начинают перешептываться, кто-то крепче сжимает пистолет, но я не свожу глаз с Даунса.

– Эта женщина, которую вы только что превратили в предмет одежды, – самый красивый, храбрый и блестящий человек, которого я когда-либо имел честь встречать. Да, она играет по своим правилам, но это только потому, что других правил, достойных ее, не существует. Ни моих, ни ваших, ни уж тем более чьих-то еще. Но даже обладая всей своей властью – а поверьте мне, она невероятно могущественна, – Табби предпочитает не причинять вреда никому и ничему. Вы думаете, что взлом нескольких строк кода на правительственном сайте – это преступление, за которое можно сесть в тюрьму? Если бы она захотела, то могла бы всё разрушить. У нее в голове есть ключ к пониманию того, как всё работает. Технологии, электроника, спутники, оружие – у нее есть дорожная карта всей системы. Она знает все ее уязвимые места и могла бы устроить хаос и беспорядок в глобальном масштабе, но она предпочитает этого не делать.

Даунс ничего не отвечает.

– Подумайте об этом. Если бы у вас была возможность делать всё, что вы захотите, и вас бы никогда не поймали, что бы вы сделали? Разбогатели бы? Изменили бы записи о праве собственности, чтобы стать владельцем Гавайских островов? Развязали бы войну на Ближнем Востоке?

Даунс, казалось бы, не обиделся на мою угрозу в его адрес и задумался над моим вопросом.

– Я бы залил на компьютер любовника моей бывшей жены детское порно и анонимно позвонил бы в соответствующие органы.

– Именно об этом я и говорю. Подумайте о том, сколько благородства требуется, чтобы иметь возможность править всем миром, но не делать этого.

Он ненадолго задумывается.

– Но ее все-таки поймали.

– Вы всё еще меня не слушаете. Ее поймали, потому что она этого хотела.

– С чего бы ей этого хотеть?

Я закрываю глаза, на несколько секунд сжимаю переносицу, медленно вдыхаю и выдыхаю, считая до пяти. Обычно это помогает, когда у меня сильно болит голова, но в этот раз мне не повезло.

– Не лопните от напряжения, мистер Хьюз.

Я бормочу: – Когда я хожу кругами, как курица с отрубленной головой, мне хочется что-нибудь разбить, вот что я вам скажу.

– Давайте подытожим. По какой-то таинственной причине, известной только ей, Табита Уэст решила взломать базу данных АНБ…

– Зная, что вы уже в пути, зная, что ее немедленно арестуют, возможно, зная точное место, куда вы ее отвезете. – Мне в голову приходит мысль. Шестеренки начинают щелкать, соединяясь как переплетенные пальцы в замок. – Но, может быть, это даже не имело бы значения. Может быть, всё, что ей нужно было сделать, это…

Расставь ловушку.

Всё мое тело холодеет.

Даунс наклоняет голову и говорит: – Похоже, на вас только что снизошло озарение, мистер Хьюз. Не хотите поделиться?

«Единственный способ поймать его – это использовать меня в качестве приманки».

«Нож все еще у меня… Ты знаешь, что должно произойти дальше».

«Да начнется охота».

Я вскакиваю на ноги, опрокидывая стул. Сразу же раздается звук, который мне хорошо знаком.

Даунсу не нужно тянуться за пистолетом, потому что уже есть пара только что взведенных дробовиков и два Glock, направленных мне в грудь. Он смотрит на меня, приподняв брови.

– Вы знаете, что такое маргай?

Даунс кивает.

– Ночная хищная кошка, обитающая в Центральной и Южной Америке, которая может имитировать звуки детенышей обезьян, попавших в беду, чтобы заманить встревоженных взрослых обезьян, которых маргай затем убивает и съедает. Они очень умные, но маленькие, поэтому для охоты используют не силу, а смекалку.

Когда я удивленно моргаю, он пожимает плечами.

– Animal Planet. Моей бывшей нравилось это шоу. Вы что-то хотели этим сказать?

– Я думаю, что Табби просто взяла пример с маргая.

Следует пауза, но Даунс оказывается сообразительнее, чем я думал. Его лицо проясняется, и он всё понимает.

– Она притворяется маленькой обезьянкой.

– Ага. И держу пари, куда бы вы ее ни отвезли, большая обезьяна собирается отправиться следом.

Он некоторое время пристально смотрит на меня, а затем делает знак остальным отойти. Они опускают оружие – кажется, немного неохотно – и застывают в напряженной готовности.

– И что потом?

– Мое лучшее предположение? Сёрен отведет ее обратно в свою нору, из которой выполз. – Моя грудь сжимается при мысли о Табби наедине с ним и о том безрассудном поступке, который, как мне кажется, она собирается совершить.

Даунс встает и достает баночку Tums. Он вытряхивает немного в рот и начинает хрустеть.

– Между теми фактами, которые вы соединяете, бездна, мистер Хьюз. И даже если вы правы, мы с вами оба знаем, что он не может просто так заявиться в охраняемое правительственное учреждение и увести задержанную, как будто он провожает ее на школьные танцы. По сравнению с тем местом, куда она отправилась, Форт-Нокс – просто открытая дверь.

– И всё же не похоже, что вы сами в это верите.

Хруст. Хруст. Хруст.

– По пути сюда я немного поболтал с директором АНБ – ну, вы понимаете. В общем, похоже, что они уже давно знают о Киллгаарде. Точнее, они знают о последствиях его действий. Директор АНБ описал его как черную дыру. Всё, что находится на его орбите… – Даунс делает волнообразное движение пальцами, – искажается. Но сам человек невидим. Его можно обнаружить только при косвенном наблюдении, если смотреть на искаженные вещи, на которых он оставил свои отпечатки.

Осторожно он добавляет: – Не хочу проявить неуважение, но… как Табита Уэст.

Что бы Даунс ни увидел на моем лице, это заставляет его сделать небольшой шаг назад. Агенты у двери заходят внутрь.

– АНБ знает, где он? – Мой голос звучит как звериный рык.

Он качает головой.

– К сожалению, этого не знает никто.

Мое внимание привлекает движение у двери. Я оборачиваюсь и вижу, как мимо проходят два агента. Между ними зажата Миранда Лоусон. Она оглядывается, наши взгляды встречаются, и она бледнеет.

Меня словно молнией поражает.

С бешено колотящимся сердцем я говорю: – Хотите поспорить?

ТРИДЦАТЬ

Табби

Я сижу в темноте и жду. Прислушиваюсь. Поскольку стены сделаны из бетона, я слышу только свое прерывистое дыхание и стук сердца.

Лохматый вытаскивает пистолет из кобуры на поясе.

– Если пошевелитесь, я пущу вам пулю в лоб, – тихо говорит он. – Ничего личного.

– Не знаю, мне это кажется довольно личным.

Он не отвечает и не издает ни звука. Я чувствую, что он прислушивается, что его внимание сосредоточено на темноте, которая окружает нас, и на двери.

Дверь с электрическим приводом, которая при отключенном питании больше похожа на крышку склепа. Мы отсюда не выберемся, пока кто-нибудь нас не выпустит.

Парень говорит: – Просто оставайтесь на месте. Резервные генераторы включатся через секунду.

Они всегда так говорят.

Через некоторое время, когда ничего не происходит, я начинаю считать. Это отвлекает мои мысли, не дает мне думать о том, что Лохматый, возможно, действительно способен видеть в темноте своими кошачьими глазами и может решить спустить курок, даже если я не пошевелюсь. Это помогает мне не думать о Конноре и о том, о чем он сейчас думает.

Это помогает мне не думать о том, как сильно я хочу, чтобы он был здесь, со мной.

Наконец, когда я приближаюсь к шестистам, я слышу шум.

Взрыв.

Звук доносится издалека, приглушенный толстыми стенами и бронированной стальной дверью. Через несколько секунд он раздается снова, громче и ближе, чем раньше.

Взрыв.

– Вы…

– Я слышал это, – мрачно говорит Лохматый.

– Стрельба?

– Или взрывчатка. Какие-то заряды. Трудно сказать.

Еще тридцать секунд, а потом…

БАХ!

Пол вибрирует. Я громко вздыхаю.

Лохматый говорит тихо и быстро: – Опрокиньте стол. Он стальной, тяжелый, вам придется навалиться на него всем весом, чтобы перевернуть. Если сможете, то отодвиньте его на несколько футов влево, чтобы он стоял параллельно двери. Затем сядьте позади него и не поднимайтесь, пока я не скажу.

Я двигаюсь, не задумываясь. Вскакиваю на ноги, выбивая стул из-под себя, сжимаю руки на холодном краю стола и поднимаю его изо всех сил. Когда мои бицепсы не справляются, я низко приседаю, подставляю плечо под край стола и толкаю его.

Стол с грохотом опрокидывается.

Я вслепую тяну его за одну ножку влево, как было сказано, прикидывая, как далеко мне нужно потянуть его, чтобы поставить параллельно двери. Звук скрежета металла о цемент не заглушает следующий оглушительный грохот, от которого пол сотрясается так, что я чувствую это всем телом. Я быстро опускаюсь на колени за столом и слышу, как Лохматый бормочет ругательства.

– Бросайте оружие, – настаиваю я, от напряжения мой голос становится хриплым.

Его смех жесткий и короткий.

– Шанс, что это произойдет, ничтожен. Тот, кто войдет в эту дверь, получит полный живот свинца.

– Если вы будете сопротивляться, это только разозлит его! Просто сложите оружие и садитесь за этот гребаный стол…

БУМ!

После этого оглушительного взрыва происходит сразу несколько событий.

Дверь распахивается с грохотом. Поток горячего воздуха с такой силой врывается в комнату, что опрокидывает стол и сбивает меня с ног. Я ударяюсь о дальнюю стену. Из моих легких резко вырывается воздух. В правом плече что-то хрустит, и я чувствую жгучую боль. Вспышка света, короткая, но яркая, освещает комнату ровно настолько, чтобы я успела увидеть, как Лохматого сбивают с ног и отбрасывают назад, пока он не врезается в стену. Его голова с тошнотворным стуком ударяется о бетон.

Он безвольно сползает на пол, где остается лежать неподвижно.

Всё приобретает сюрреалистичные черты сна.

Звуки приглушены, как будто я нахожусь под водой. Мутное красное свечение пронизывает задымленный воздух. Свет движется странными зигзагообразными линиями, то в одну сторону, то в другую. Я переворачиваюсь на бок, придерживая руку, которая висит под неестественным углом, и пытаюсь восстановить равновесие. Я подтягиваю ноги и с трудом поднимаюсь.

В дверном проеме толпятся внушительные фигуры, облаченные в черную боевую экипировку. Ботинки, штаны, куртки, перчатки. Черные шлемы закрывают их лица, отражая слабый зеленый свет.

Приборы ночного видения, — думаю я, и в то же время понимаю, что это за странный красный свет.

У каждой фигуры в черном в руках винтовка с тактической инфракрасной подсветкой, установленной на стволе. Пять маленьких красных точек приземляются в центре моей груди и сердито извиваются там, как осиное гнездо.

Бесстрастный мужской голос, звучащий очень далеко, произносит: – Цель достигнута.

Люди в черном врываются в комнату, чтобы забрать меня.