Текст книги "Порочное влечение (СИ)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
ДВАДЦАТЬ
Коннор
Оргазм Табби наступает так внезапно, а его сила так велика, что на мгновение я застываю в оцепенении.
Она сильная, с бедрами бегуньи, подтянутой фигурой, отточенной, должно быть, бесчисленными часами занятий крав-магой, и поэтому то, как она обхватывает меня ногами за талию, – это нечто. Но на самом деле у меня перехватывает дыхание от того, как Табби отдается. От того, как она меняется от секунды к секунде. Она отдается мне по-новому, как будто все ее стены рушатся, все тормоза сняты, всё, что она сдерживала, вырвалось наружу и захлестнуло ее.
Как будто она наконец-то здесь.
Общаясь с этой женщиной, вы всегда имеете дело в первую очередь с ее выдающимся умом. Его сила очевидна в каждом ее взгляде. Да, она красива, но острый как бритва интеллект придает ей колючий, неприступный вид. Роза распустилась перед вами во всей красе, но остерегайтесь этих огромных шипов. Они полны яда и жаждут крови.
Но эта новая женщина сейчас подо мной, эта женщина – сплошные эмоции. Она страстно отдается мне, не сдерживая себя. Извивается на моем члене, как демон, и умоляет меня трахнуть ее, трахнуть сильнее, и я в трех секундах от того, чтобы потерять контроль. Поэтому я делаю единственное, что могу.
Притормаживаю.
Я поднимаю ее, обнимаю за спину и переношу на кровать.
Табби стонет, когда наши тела ненадолго разъединяются, затем снова, громче, когда я опускаю ее на матрас, раздвигаю ей ноги и мягко толкаюсь обратно в нее. Она обвивает меня руками и ногами, поворачивает лицо к моей шее и вздрагивает.
– Глубже, – умоляет она с отчаянием в голосе. – Сильнее. Еще, Коннор. Еще!
– Я пока не хочу кончать, милая, – бормочу я. Мой член пульсирует глубоко внутри нее.
– Он хочет. – Она покачивает бедрами.
Я рычу, а затем крепко целую ее, всё еще не двигая тазом.
Табби начинает раскачиваться подо мной, изгибая бедра, так что мой член скользит внутрь и наружу при ее движениях. Я с шипением выдыхаю от этого ощущения, мои яйца сжимаются, на груди выступает пот.
Она впивается пальцами в мою задницу и кусает меня в шею.
Я ничего не могу с собой поделать. Я резко вхожу в нее, из моего горла вырывается стон.
Табби издает ободряющий звук. Ее укус смягчается до посасывания, а руки скользят вверх по моей спине. Ее соски касаются моей груди, это два островка затвердевшей плоти, которые жаждут моих прикосновений, и я дарю им это.
Табби стонет.
– Да, – выдыхает она, крепко зажмурив глаза. – О Боже, Коннор, да.
Горячее, концентрированное удовольствие разливается у основания моего члена, и боль пронзает всю нижнюю часть моего тела. Мои толчки становятся глубже и менее контролируемыми. А дыхание превращается в хрипы и прерывистые стоны. Она такая влажная, что я чувствую это на своих бедрах, и что-то в этом сводит меня с ума от похоти.
Я отпускаю ее сосок, хватаю ее за волосы, засовываю язык ей в рот и удерживаю ее голову на месте, пока трахаю ее киску и рот, входя глубоко, чувствуя, как остатки моего контроля начинают ослабевать, лишь смутно осознавая глухое эхо удара изголовья кровати о стену.
– Нет… ты не можешь… в мой рот, – задыхаясь, произносит Табби, вырываясь.
Я в таком замешательстве, что не сразу понимаю, что происходит, но затем она резко выворачивается из-под меня, переворачивается, толкает меня на спину, садится мне на лицо и заглатывает мой член.
Я теряю себя. Мысли замирают. Мое тело напрягается навстречу ее губам. Звук удовольствия, вырывающийся из моей груди, громкий и резкий.
Табби отстраняется, посасывая, а затем проходит языком по головке. Издавая горловой звук, словно она довольна мной, тем, какой я на вкус и как ощущаю себя у нее во рту, она снова опускает голову и открывает рот, так что весь мой член оказывается в ее влажном тепле, вплоть до основания.
Когда она нежно сжимает мои яички, я зарываюсь лицом в ее киску и выпускаю на волю свой язык.
Табби кричит и вздрагивает. Я крепко прижимаю ее к себе, мои предплечья сомкнуты у нее на талии, руки распластаны по ее заднице, и я посасываю ее набухший клитор. Она начинает захватывающую дух атаку на мой член, вверх и вниз, безжалостно посасывая, попадая в ритм с моими отчаянными толчкам вверх.
Я держусь из последних сил. Желание кончить пронзает меня, усиливаясь с каждым движением ее умелого язычка, но я не отпущу ее, пока она не достигнет оргазма. По дрожи в ее теле, по звукам и дыханию я понимаю, что она близка.
Я провожу рукой по изгибу ее ягодиц и погружаю палец в ее влажную киску. Табита стонет, насаживаясь на мой член, и это невероятное ощущение я запомню на всю жизнь. Я позволяю ей еще немного поскакать на моем языке и пальце, чувствуя, как нарастает напряжение, готовое вот-вот вырваться наружу, а затем смачиваю большой палец другой руки.
Я прижимаю его к плотному розовому бутону между ее ягодиц и проталкиваю его.
Табби кончает почти мгновенно, вздрагивая и постанывая, извиваясь у меня во рту, полностью отдаваясь наслаждению. Ее кулак сжимается у основания моего члена, поглаживая его в такт движениям языка, и в конце концов я больше не могу сдерживаться.
Мой оргазм – это взрыв, пронизывающий меня насквозь и разрывающий меня на части. Волна за волной, я содрогаюсь, стону, уткнувшись в ее раздвинутые ноги, трахаю ее рот и вылизываю ее великолепную киску, зная в какой-то потаенной части своей души, что никогда не будет ничего столь же совершенного, как…
Она.
Мы.
Это.
***
После этого мы лежим в объятиях друг друга, ошеломленные и молчаливые, и смотрим в потолок.
Наконец Табби шепчет: – Вау.
Я поворачиваю голову на подушке и смотрю на нее. На моем лице расплывается улыбка.
– Ты потеряла дар речи, да?
Она искоса бросает на меня предупреждающий взгляд.
– Если ты скажешь «Я произвожу такой эффект на всех дам», мне придется применить силу. – Она делает паузу. – Я не могу придумать, что именно это будет, потому что мой мозг сейчас наслаждается окситоцином и дофамином. Но это точно будет что-то очень плохое, поверь мне.
Я перекатываюсь на бок, прижимаю ее к себе и зарываюсь лицом в ее волосы, вдыхая сладкий аромат.
– Зато я умру счастливым. – Мой голос срывается, и на секунду я волнуюсь, что испортил этот невероятный момент, будучи тупым, сентиментальным ублюдком.
Ее ноги переплетаются между моими. Когда Табби устраивается в моих объятиях, удовлетворенно вздыхая, мое беспокойство ослабевает.
Еще через мгновение сонным и удовлетворенным голосом она спрашивает: – Тебе нравятся попки, да?
Я разражаюсь смехом. Она поднимает голову и смотрит на меня, приподняв бровь.
Я переворачиваю ее на спину и закидываю на нее ногу, наслаждаясь тем простым фактом, что могу это делать.
– Если быть точным, мне нравится твоя попка, – отвечаю я, улыбаясь ей сверху вниз.
Ее щеки вспыхивают. Табита поворачивает голову и опускает глаза, но я вижу, что она довольна.
Мне приходит в голову мысль.
– Ты бы хотела, чтобы я…
– Трахнул меня в задницу? – невинно спрашивает она.
Я чуть не задыхаюсь.
– Господи! – восклицаю я, сотрясаясь от смеха. – Дай парню секунду, чтобы он высказал свою точку зрения, ладно?
Она закатывает глаза.
– О, пожалуйста, только не говори мне, что ты сам в шоке от мистера «Я раздену тебя и буду лизать твою киску так, словно это наш последний ужин». Это практически кощунство.
Теперь моя очередь изображать невинность.
– Я бы никогда не сказал ничего подобного такому нежному цветку, как ты.
Табби улыбается, обхватывая пальцами мою икру.
– О, ты бы так и сделал. И даже хуже. И, кстати, я влюблена в каждую секунду.
На мгновение это повисает в воздухе. Любовь. Мы смотрим друг на друга, затаив дыхание, а потом Табби отводит взгляд.
Она заикается: – Я… эм, нам, наверное, пора идти…
– Посмотри на меня. – Когда она не делает этого, я беру ее лицо в ладони. – Табби. Посмотри на меня.
Прежнее напряжение вернулось к ней с новой силой. Я знаю, что она ненавидит себя за эту оговорку, ненавидит то, что мы оба это заметили, ненавидит слона, который как по волшебству появился в комнате23.
Табби хочет вытолкнуть слона из окна. Я хочу пригласить его остаться и выпить.
Или навсегда.
Я провожу большим пальцем по ее губам. Она закрывает глаза и произносит: – Почему мне кажется, что ты не позволишь мне сделать вид, будто я этого не говорила?
Я нежно целую ее подбородок, щеку, изгиб брови.
– Потому что я и не позволю.
– Это была просто фигура речи. Случайный выбор слов.
– Тебе бы хотелось думать, что всё так и было, правда? – шепчу я.
Табби начинает нервничать, ерзает подо мной, как будто хочет сорваться с места и убежать.
– Пусти меня.
– Нет.
– Коннор…
Я очень серьезно говорю ей на ухо: – Ты можешь любить то, как я, например, с тобой разговариваю, не связывая со мной всю свою оставшуюся жизнь, принцесса.
Она замирает. Краска заливает ее щеки. Сердце бешено колотится.
Мое сердце тает, как гребаный кубик льда на солнце.
– Между нами не обязательно должно быть слово из шести букв. Хорошо?
Ее губы кривятся.
– За исключением того, что это слово из шести букв.
– Хм. Ты права. Может быть, нам стоит добавить одну букву, которая выведет нас из опасной зоны, если ты почувствуешь необходимость снова использовать это слово. – Она настороженно смотрит на меня, ее щеки все еще красные. – Чтобы описать, что ты думаешь о моем сексуальном мастерстве, конечно.
Табби стонет.
– Боже. Я создала монстра.
Игнорируя это, я размышляю: – Как насчет … плюбовь? Я плюблю, как ты со мной разговариваешь. – Затем я корчу гримасу. – Нет. Это странно.
Табби закрывает лицо рукой.
– Это всё странно!
По какой-то непонятной причине от этого разговора у меня снова встает. Думаю, мой член так же возбужден из-за оговорки Табби, как и я.
– А как насчет слова «любой»? Это настоящее слово, так что оно не такое странное. «Коннор, я любой твой огромный член! Пожалуйста, позволь мне еще раз его полизать».
Вопреки себе Табби смеется. Она пытается подавить смех, сжать губы, но ее тело сотрясается от усилий.
– Слишком очевидно? Ты права. Это должно быть что-то такое, чего никто другой не узнает. Наше маленькое кодовое слово, тебе не кажется? Что-то, что не выдаст тебя, если ты случайно сорвешься и скажешь это при ком-нибудь еще. – Я на мгновение задумываюсь, а затем произношу: – Ненавижу!
Табби смотрит на меня как на психа.
– Что?
– Ненавижу. Это слово противоположного значения, так что ты почувствуешь себя по-настоящему счастливой, когда будешь говорить это, потому что ты меня терпеть не можешь и всё такое. Например, «Коннор, я ненавижу твое чувство юмора так же сильно, как и твое лицо!». Это гениально, правда?
Сияя от радости, я смотрю на нее в ожидании подтверждения. Она делает это очаровательное движение, одновременно смеясь и вздыхая. А затем качая головой произносит: —Ты сумасшедший!
Я легонько кусаю ее за шею.
– Со мной все было в порядке до того, как я встретил тебя, принцесса. А теперь посмотри на меня. Мне нужна смирительная рубашка.
Она замирает.
– В чем дело?
Табби быстро моргает, сглатывает, и краска сходит с ее лица.
– А? Ничего.
– Это чушью собачьей, милая, – говорю я сухо. – Выкладывай.
Она внезапно вспыхивает: – Нам не нужно говорить обо всём!
Табита с силой толкает меня в грудь и вскакивает с кровати, оставив меня в недоумении от внезапной перемены в ее настроении.
Я наблюдаю, как она ходит по комнате, хватая одежду, которую оставила на подлокотнике дивана и спинке кресла, и что-то бормочет себе под нос.
– Ты причиняешь мне боль, принцесса.
– Ну и ладно, – говорит она, натягивая футболку через голову. Она останавливается, смотрит на себя, бормочет: – Черт – и срывает с себя футболку. Табби подходит к своему чемодану, который стоит открытым на тумбе у стены. Она роется в нем, отбрасывая одежду в сторону, а затем достает пару черных кожаных брюк, которые я узнаю.
Я сажусь на кровати и провожу рукой по волосам.
– Только не доспехи, – устало говорю я, наблюдая, как она одевается.
Табита едва удостаивает меня взглядом. Она одевается и натягивает ботинки быстрее, чем пуля успевает долететь до цели.
И я знаю, что наш маленький оазис счастья исчез, как мираж, которым он скорее всего был.
Я встаю и быстро и бесшумно одеваюсь. Затем слышу, как где-то в комнате пищит маленький электронный будильник, и прислушиваюсь.
– Что это?
Табби резко останавливается.
– Это мой телефон. – Она подбегает к комоду, хватает свой сотовый и смотрит на него. А когда переводит взгляд на меня, в ее глазах мелькает что-то дикое.
– Программа отслеживания, – шепчет она. – Отчет готов.
– Ну что ж, – говорю я, чувствуя тяжесть в животе. – Думаю, пора идти.
Мы молча смотрим друг на друга через всю комнату, пока Табби не кивает.
– Да. Наверное, да.
Она поворачивается, чтобы уйти. И у меня нет выбора, кроме как последовать за ней.
Wicked Sexy (Wicked Games Series Book 2)
ДВАДЦАТЬ ОДИН
Табби
После напряженной поездки на лифте, во время которой мы оба молчали и пытались сделать вид, что ничего не произошло, мы спустились и увидели, как Райан отжимается посреди вестибюля.
Коннор останавливается в нескольких футах от меня и скрещивает руки на груди.
– Выпускаешь пар, брат?
– Пятьдесят, – хмыкает Райан. Он дышит немного тяжелее, чем обычно, но не похоже, чтобы он так уж сильно напрягался. Готова поспорить на хорошие деньги, что он мог бы запросто сделать еще пятьдесят, не вспотев. Многозначительно взглянув на Коннора, он говорит: – Я мог бы задать тебе тот же вопрос, брат.
Райан смотрит на меня, а затем возвращается к своим отжиманиям.
– Ох, черт возьми! – говорю я, раздраженная тем, что мы так очевидны. Я упираю руки в бока и тяжело вздыхаю.
Райан останавливается и бросает на меня многозначительный косой взгляд.
– Вот именно, – растягивает он слова.
Я вскидываю руки.
– Ну всё. Это твои проблемы, – говорю я Коннору и ухожу.
Да, я веду себя как сумасшедшая. Вы бы тоже так себя вели, если бы только что занялись лучшим сексом в своей жизни и случайно сказали слово на букву «Л» своему врагу/любовнику в разгар расследования ФБР в отношении человека, который подорвал ваше доверие к людям и убил вашего последнего живого родственника.
Мне действительно нужно пересмотреть свое решение по поводу отказа от алкоголя.
Я выхожу на улицу к стойке парковщика и приказывая бедняге на дежурстве пригнать наш Escalade из гаража. Когда он просит у меня талон, я огрызаюсь на него, и говорю, чтобы он просто взял любой черный Cadillac, который он найдет первым.
Затем из-за моей спины Райан терпеливо говорит: – Вот, держи. – Он протягивает парковочный талон парковщику, который тут же убегает в поисках более здравомыслящих людей.
Коннора нет с Райаном.
– Где он? – Я киваю подбородком в сторону раздвижных дверей.
– Не знаю. – Райан складывает руки на груди и смотрит на меня свысока. – Наверное, ломает там что-нибудь, чтобы отвлечься от того, что произошло между вами двумя наверху за последние несколько часов.
– Я спала!
Райан фыркает.
– Да? Это было до или после того, как ты выпотрошила его, как рыбу?
Я смотрю на него, чувствуя, как кровь приливает к щекам, и жалею, что не могу выколоть ему глаза большими пальцами.
Но на самом деле мне нравится этот парень.
Как же это чертовски неудобно.
Я закрываю лицо руками и стону. Райан обнимает меня за плечи и слегка встряхивает.
– Эй, соберись, малыш. Хорошо, что вы оба такие ебанутые. Если бы я думал, что дело только в нем, мне пришлось бы побрить тебя налысо, пока ты спишь. – Когда я поднимаю на него глаза, он добавляет: – Для начала.
Почему-то не только отсутствие улыбки на его лице указывает на то, что он не шутит.
– Обычно мне не нравятся люди, которые угрожают мне каждый раз, когда видят меня, но по какой-то причине ты исключение, Райан Тиберий Маклин. Коннору повезло, что у него есть такой друг, как ты.
– Я бы умер за него, – прямо говорит Райан, совершенно не смущаясь. – Он не раз спасал мне жизнь. Даже если бы это было не так, он всё равно лучший мужчина, которого я когда-либо знал.
Я отвожу взгляд, чувствуя, как щиплет глаза.
– Он, по сути, сказал то же самое о тебе. – Когда я снова могу говорить, не чувствуя кома в горле, я бормочу: – Должно быть, это что-то.
– О чем ты?
Я быстро вытираю глаза.
– Иметь кого-то, кто готов умереть за тебя. Многие ли могут сказать такое?
Наступает долгое молчание. Я чувствую, как Райан изучает меня, но не смотрю на него, потому что боюсь того, что может выдать выражение моего лица. Наконец, он наклоняется и тихо говорит: – Ты можешь, упрямая женщина.
Сердце у меня в пятки ушло, когда я подняла на него взгляд. Он выглядит одновременно разочарованным и злым, и от этого сочетания смотреть в его небесно-голубые глаза становится почти невыносимо.
– Это не… ты ведешь себя…
– Заткнись, – вздыхает Райан и еще раз встряхивает меня. Он убирает руку с моих плеч и запрокидывает голову. Под нос себе он бормочет: – Гребанные бабы.
В то же самое время, когда парковщик заворачивает за угол и останавливает машину у тротуара, Коннор выходит из дверей вестибюля и присоединяется к нам. Он кивает Райану и не смотрит на меня.
Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не потянуться к его руке, потому что слова Райана эхом отдаются у меня в голове, как заезженная пластинка.
«Ты можешь».
Я не знаю, становится ли от этого лучше или намного хуже.
***
Когда мы возвращаемся в командный центр в студии, я прямиком направляюсь к своему компьютеру. Агенты О’Доула делают перерыв на обед и толпятся вокруг стола, на котором кто-то расставил тарелки с едой. Когда мы входим, все замолкают и оборачиваются, чтобы посмотреть на нас, кроме Родригеса, который усмехается в мою сторону и отворачивается.
О’Доул быстро заканчивает телефонный разговор.
– Джентльмены. – Он кивает Райану и Коннору, а затем смотрит на меня. – Мисс Уэст.
Я сразу перехожу к делу.
– У меня кое-что есть. – Я сажусь за компьютер, ввожу пароль и, затаив дыхание, открываю отчет о трассировке.
Через несколько секунд шестнадцать агентов ФБР и двое бывших крутых парней из спецподразделения дышат мне в затылок. Все в напряженном молчании наблюдают, как на моем экране начинают появляться цифры.
– На что мы смотрим? – спрашивает Райан у меня за спиной.
– Точки данных, – отвечает специальный агент Чан. Он стоит справа от меня, склонившись над моим столом и с восхищением глядя на экран. – Но этот отчет совершенно случайный – как вы можете понять, на что смотреть?
– Я не могу. По крайней мере, пока. Это необработанные данные из системы Сёрена. Их нужно преобразовать.
Я чувствую общее разочарование позади себя. О’Доул спрашивает: – Я полагаю, у вас есть другая программа для этого?
– Вы правильно предполагаете. – Несколькими нажатиями клавиш я открыла инструмент удаленного доступа, который позволяет мне войти в систему дома. Я загружаю отчет о компиляции и нажимаю «Отправить».
– Что теперь? – спрашивает Чан.
Я откидываюсь на спинку стула и выдыхаю.
– Теперь мы ждем.
– Как долго?
Я пожимаю плечами.
– В зависимости от того, сколько данных нам удалось извлечь, где-то от нескольких часов до…
Я обрываю фразу на полуслове и резко выпрямляюсь на стуле, уставившись на экран.
Мгновенно Коннор оказывается позади меня, его присутствие успокаивает, хотя я в полном шоке. Он спрашивает: – Что?
Я указываю на монитор. В правом верхнем углу программа отображает серию гистограмм, показывающих, сколько времени осталось на различные преобразования.
Два из десяти столбиков уже превратились из красных в зеленые. Затем, в быстрой последовательности, все остальные столбики становятся зелеными.
Впечатленный О’Доул хмыкает.
– Довольно быстрый у вас конвертер.
– Обычно это не происходит так быстро, – медленно произношу я, чувствуя, как по спине пробегает холодок беспокойства. Я открываю файловую утилиту и смотрю на размер файла. – Судя по этому, нужно было отсортировать несколько терабайт данных…
– Давайте посмотрим, что у вас есть! – нетерпеливо перебивает Чан, подходя ближе.
Все молчат, когда я открываю первый отчет. Я ошеломленно прочитываю несколько строк, а затем дочитываю до конца, чтобы убедиться, что вижу именно то, что вижу.
Наконец-то я убеждена, поэтому откидываюсь на спинку стула и выдыхаю: – Боже. Дерьмо.
Хотя он говорит ровным голосом, я чувствую раздражение О’Доула.
– Пожалуйста, не заставляйте нас продолжать спрашивать «Что?», Мисс Уэст.
Я качаю головой.
– Это… Я не могу в это поверить.
В унисон О’Доул, Чан, Райан и несколько других агентов рявкают: – Что!
Я все еще с благоговением смотрю на монитор, моргая, потому что не могу поверить собственным глазам.
– Это вредоносная программа Сёрена. Вся целиком. Весь код, который он использовал, чтобы вывести из строя систему Миранды. Всё это просто… здесь.
Между агентами проскакивают электрические искры. Раздается несколько возгласов, несколько удивленных ругательств, один или два тихих свиста. Все знают, что это значит.
– Запиши это на диск, – тут же говорит О’Доул Чану. – Посмотрим, сможем ли мы найти какие-нибудь совпадения в базе данных. – Обращаясь к другим агентам, О’Доул говорит: – Все займитесь этим. Я хочу знать, есть ли у нас что-нибудь как можно скорее.
В оцепенении я копирую отчет на флешку и передаю ее Чану. Он бросается к своему компьютеру и запускает проверку флешки на наличие вирусов. Когда проверка завершается, он загружает отчет в систему ФБР. Остальные агенты тоже возвращаются к своим компьютерам, забыв о еде.
Это довольно масштабно. Масштабнее некуда. Следы вредоносного ПО Сёрена теперь можно сравнить с миллионом различных фрагментов программного обеспечения, полученных в ходе расследований различных компьютерных преступлений, проводимых государственными органами по всему миру.
Чем бы еще ни занимался Сёрен, теперь ФБР сможет это выяснить.
Наконец-то!
– Какие еще есть отчеты? – спрашивает Коннор, все еще стоящий у меня за спиной. Я поворачиваюсь и смотрю на него.
– Всевозможные цифровые артефакты из его системы. Данные оперативной памяти. Анализ с разных дисков…
– Его местонахождение?
В его глазах есть что-то пугающее, чего я никогда раньше не видела. Что-то смертельно опасное. Я как будто смотрю на другого человека. У него бесстрастный, убийственный взгляд джихадиста.
– Если нам повезет… То да.
– Спасибо вам за вашу помощь, мисс Уэст, – говорит О’Доул.
Я смотрю на него и замечаю, что он вспотел. Его глаза чрезмерно блестят.
– Не за что. Но у нас еще много работы…
– Отойдите в сторону.
Застигнутая врасплох, я моргаю.
– Что, простите?
– Информация в вашей системе является уликой с места преступления. Пожалуйста, отойдите в сторону.
Мне требуется секунда, чтобы понять его. Когда это происходит, я вскакиваю на ноги, разворачиваюсь и вытягиваю руки в защитной стойке.
– Вы не притронетесь к нему! – кричу я.
– Эй, эй, – говорит Райан в замешательстве. – К нему – это к кому?
– Моему компьютеру!
Коннор все еще выглядит как серийный убийца. Он спокойно говорит: – Ты должна была знать, что это произойдет, Табби.
Я смотрю на него, мое сердце бешено колотится в груди.
– Коннор. Нет. Пожалуйста. Скажи ему «нет».
– Это не ему решать, – отвечает О’Доул. – И в любом случае, он прав. Вы думали, мы просто позволим вам уйти со всей этой информацией? Мы – Федеральное бюро расследований, мисс Уэст. Может, вы играете по своим правилам, но и мы тоже. – Его улыбка немного извиняющаяся. – И наши правила гласят, что ваша система и всё, что в ней есть, теперь принадлежит нам. Дальше мы сами разберемся.
Я яростно кричу: – Троньте мой компьютер, и я разобью вам лицо!
Пока О’Доул смотрит в потолок, Райан пытается меня урезонить.
– Да ладно тебе, Табби, это всего лишь компьютер.
– Это моя жизнь!
– Ну, это просто жалко, – говорит Родригес, широко улыбаясь мне со своего стула в другом конце комнаты.
Я хватаю степлер, который кто-то оставил на моем столе, и швыряю в него. Он попадает ему прямо в лоб.
Родригес вскрикивает, закрывает лицо руками, вскакивает со стула и тут же спотыкается о собственные ноги. Он с воем падает на пол.
– Ты сумасшедшая сука! Я подам на тебя в суд!
Я так зла, что даже не могу говорить. Не знаю, куда смотреть и что делать. Они собираются конфисковать мой компьютер! Я готова выхватить пистолет Коннора из этой дурацкой кобуры на его поясе и начать стрелять наугад.
– Не уверен, что ты хочешь выдвигать обвинения против человека, который только что принес нам самый большой куш за все время моей работы, – говорит Чан, потрясенно уставившись на экран своего компьютера.
Все прекращают свои занятия и смотрят на него.
О’Доул подходит к рабочему месту Чана.
– Что у тебя?
Агент Чен мрачно говорит: – Две дюжины совпадений, сэр. Пока.
– Покажи мне.
Агент Чан указывает на свой монитор.
– «Shellshock», 2014 год24. Огромная сеть ботнетов, захватившая Министерство обороны. – Он прокручивает еще несколько экранов и останавливается, чтобы указать на что-то еще. – «GhostClick», 2013. Миллионы компьютеров заражены вирусом слежки. – Еще одна прокрутка, еще одна остановка. – Атака на Центральный банк Китая в прошлом году, которая привела к краху их экономики и почти обвалила фондовый рынок.
– Господи, – бормочет О’Доул. – Мы напали на главную жилу. Он бросает на меня непроницаемый взгляд.
– Взлом аэропорта Хитроу в сентябре, из-за которого управление воздушным движением было отключено на четыре дня. Атака на энергосистему Украины в прошлом месяце. Список можно продолжать. – Чан переводит взгляд на О’Доула, а затем на меня. – Этот парень повсюду.
В комнате воцаряется тишина. Даже Родригес перестал ныть и просто стоит на коленях на полу, прижимая руку ко лбу, уставившись на агента Чана.
В наступившей тишине Коннор говорит: – Откройте файл местоположения.
Я делаю движение, чтобы сесть за свое рабочее место, но Коннор движется быстрее меня. Не успеваю я сделать и двух шагов, как он оказывается передо мной, протягивая руку, чтобы остановить меня.
– Позволь Чану сделать это.
Кровь приливает к моему лицу. Я возмущенно смотрю на него.
– Это мой компьютер.
Он качает головой и не двигается с места.
– Да пошло оно всё. – Я делаю два широких шага, прохожу мимо него, полная решимости сесть за свой чертов компьютер, что бы там ни говорили, и не успеваю я опомниться, как меня подхватывают на руки и я с открытым ртом смотрю на отвратительный золотой ковер на полу.
Коннор перекинул меня через плечо.
– Сейчас вернусь, ребята, – спокойно говорит он, разворачивается и уходит.
Я бью по его широкой спине, бормоча: – Ты… ты… придурок! Отпусти меня! Прямо сейчас! Ты…
– Животное, я знаю, – сухо говорит он, а затем одним плавным движением переворачивает меня и ставит на ноги.
Мы находимся в соседней комнате. Это обычный кабинет с письменным столом и двумя стульями, книжным шкафом, диваном вдоль одной стены. С противоположной стены на меня смотрит постер Арнольда Шварценеггера из «Терминатора».
Интересно, как это будет выглядеть, когда все будет забрызгано кровью Коннора.
Ударом ботинка Коннор закрывает дверь.
– Ты не мог поступить так намеренно, – говорю я, тяжело дыша и сжимая руки в кулаки, – просто взять и перекинуть меня через плечо, как мешок с картошкой. На глазах у всех. На глазах у этого эпического придурка Родригеса, ты не мог. Верно?
Коннор складывает руки на груди.
– Это вопрос с подвохом?
– Потому что, если ты сделал это обдуманно, – продолжаю я, игнорируя его, – я собираюсь сказать, что ненавижу тебя. – Когда его глаза вспыхивают, я добавляю: – И не нашим секретным кодом!
Он поджимает губы.
– Сейчас ты просто ведешь себя грубо.
Я делаю паузу, чтобы успокоиться. Когда я убеждаюсь, что не собираюсь пырнуть его ножницами из банки на столе, я спрашиваю сквозь стиснутые зубы: – Зачем ты так со мной поступил?
– Потому что я буду заботиться о тебе, – следует мгновенный ответ, – даже когда ты сама о себе не заботишься.
Я молча смотрю на него, заставляя объясниться.
– Гарри арестует тебя, если ты будешь мешать расследованию.
– Я только что передала ему результаты расследования!
– Это не имеет значения. Он сказал тебе отойти в сторону. Если ты не послушаешься его, он прикажет выставить тебя из заведения вместе с новенькими блестящими металлическими браслетами, украшающими твои запястья.
Когда я открываю рот, чтобы возразить, Коннор перебивает меня.
– Я знаю его, Табби. Он готов пойти на всё. – Мускул на его челюсти дергается. – И я не собираюсь рисковать твоей безопасностью.
В моей голове нарастает шум. Это похоже на рой пчел после того, как кто-то пнул их улей.
– Ты не вправе указывать мне, что делать, – говорю я, выдерживая его взгляд. – То, что мы переспали, не дает тебе никакого права говорить мне…
– Я забочусь о тебе. – Голос Коннора звучит громко в маленькой комнате.
По многим причинам от этого у меня перехватывает дыхание. Не в силах больше смотреть ему в глаза, я отворачиваюсь. Когда наконец могу говорить, мой голос звучит так, будто я проглотила гравий.
– Я знаю, что у тебя комплекс героя, но мне не нужно, чтобы ты спасал меня. Включая спасение меня от самой себя.
Коннор бормочет ругательство себе под нос.
– Ты не можешь этого сделать, не так ли? Ты просто не можешь никого впустить.
Он очень зол на меня. Это видно по его тону. Мне так больно, что я с трудом могу сказать то, что должна. Но если я позволю нашим отношениям зайти еще дальше, то возненавижу себя.
Я не могу тащить его за собой на дно. Поэтому должна перерезать пуповину, пока не стало слишком поздно.
Ровным, лишенным эмоций голосом я отпускаю его.
– Не твое дело, что я могу или не могу делать. Почему я должна постоянно тебе это объяснять? Между нами ничего нет, Коннор. У нас нет ничего общего. Я думала, что мы оба взрослые люди и одинаково понимаем наше соглашение, но должна признать, что я очень сожалею о нем, потому что из-за него у тебя появилась какая-то бредовая идея о том, что ты имеешь право высказывать свое мнение о моем выборе.
Я собираю всё свое мужество, делаю глубокий вдох и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.
– Перестань пытаться убедить себя, что между нами что-то еще, кроме секса. Это не так. Ты сам это сказал. Я – одиночка. – Я делаю паузу, а затем забиваю последний гвоздь в крышку гроба. – И я хочу, чтобы так и оставалось. Навсегда. Так что отвали.
Его молчание обжигает и длится мучительно долго. Вена на его шее пульсирует. Один из его пальцев периодически подергивается.
Наконец – очень, очень тихо – Коннор говорит: – Я всегда восхищался тобой. Принимал такой, какая ты есть. Но сейчас я так разочарован в тебе, что меня тошнит.
Я заставляю себя твердо смотреть ему в глаза, дышать медленно и ровно, стоять прямо, когда мне кажется, что я могу в любой момент упасть на пол.
