Текст книги "Порочное влечение (СИ)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
СЕМНАДЦАТЬ
Коннор
Никто не двигается.
После долгого молчания Райан сухо говорит: – Брат, тебе есть о чем рассказать мне.
Гарри вздыхает, смотрит в потолок и бормочет: – Господи, дай мне терпения. – Затем он смотрит на меня. – Никто ни до кого не пытается добраться, ясно? А теперь отойди, у нас есть работа, которую нужно делать.
Родригес протестует: – Но, сэр! Она…
– Заткнись нахуй, Родригес! – гремит Гарри с красным лицом. – Если бы меня интересовало твое мнение, я бы высказал его тебе! Приведи себя в порядок и принеси мне чашечку кофе!
Разъяренный Родригес свирепо смотрит на Табби, а затем разворачивается и выходит.
Гарри раздраженно инструктирует остальных собравшихся агентов: – Все остальные могут перекусить или отдохнуть. Через час чтобы были на месте. Чан, ты остаешься.
Агенты медленно расходятся, перешептываясь и бросая на Табби любопытные взгляды через плечо. Когда они уходят, Гарри поворачивается к Табите.
– Я думаю, нам нужно еще раз поговорить, мисс Уэст. Но сейчас давайте продолжим. Что вы там говорил об игре?
Положив руку мне на плечо, Райан мягко отводит меня на несколько футов, чтобы я больше не загораживала Табби.
– Игра в прятки, – говорит она, глядя на меня с еще большим любопытством, чем агенты смотрели на нее.
Мое сердце бешено колотится от адреналина, который бурлит в крови, и мне с трудом удается контролировать дыхание. У меня мелькает смутная мысль, что было бы неплохо найти что-нибудь и разломать, чтобы хоть немного снять напряжение. Я уже давно не чувствовал себя таким разбитым и растерянным…
Никогда.
– Что это значит? – спрашивает Миранда. Она наблюдала за всеми нами так спокойно, что я почти забыл о ее присутствии.
Табби загадочно отвечает: – Это была любимая игра Сёрена. Он не сможет устоять.
Что-то в том, как она это говорит, заставляет мою кожу покрыться мурашками. Хватка Райана на моем плече становится немного крепче. Он бормочет: – Полегче, брат. Сделай вдох.
– И? – подсказывает Гарри.
– И, если я смогу отвлечь его на достаточно долгое время, у нас появится шанс узнать, где он находится. Я запустила трассировку. Чем дольше моя программа будет работать в его системе, тем больше у нее шансов собрать данные до того, как он обнаружит ее и отключит. Но если я вступлю с ним в контакт, это может немного его задержать.
Гарри, прищурившись, смотрит на нее.
– Ранее вы говорили, что знаете, как с ним связаться.
– Знаю, но это не даст нам его местонахождения.
– Откуда вы знаете? Вы пытались связаться с ним раньше?
– Нет. Но я знаю, что это всего лишь точка отправления, а не прямой доступ. Он будет использовать слой за слоем для маскировки. Я могу связаться с ним, но не более того. Это всё равно что запустить сигнальную ракету в ночное небо. Он увидит ракету и ответит, когда будет готов. Но даже тогда его местоположение будет скрыто. Сёрен никогда не будет настолько глуп, чтобы предоставить мне прямой канал связи.
– Подожди, – говорю я, начиная понимать. – Ты хочешь сказать, что у тебя есть его номер телефона?
Табби некоторое время смотрит на меня, прежде чем ответить. Я чувствую, как тщательно она подбирает слова.
– У меня есть номер телефона. Я не знаю, чей он, я никогда по нему не звонила. Но если я свяжусь с ним сейчас, когда все его системы атакованы, он не только узнает, что это я, но и поймет, что это ловушка.
Сдавленным голосом я спрашиваю: – Ты не хочешь, чтобы он знал, что это ты?
Миранда говорит: – «Ни одно предприятие не увенчается успехом с большей вероятностью, чем предприятие, скрытое от врага, пока оно не созрело для исполнения».
Табби удивленно смотрит на нее.
– Я вижу, что кто-то, кроме меня, читал Макиавелли.
Улыбка Миранды натянута.
– Да. Я тщательно изучала его работы.
Я не знаю, что и думать о выражении лица Табби. Она говорит: – «Обмануть обманщика – двойное удовольствие». Это всегда была моя любимая из его реплик. А у вас?
Миранда встречается взглядом с Табби.
– «Никогда ничего великого не достигалось без опасности».
Между ними возникает какое-то невысказанное понимание. Табби бормочет: – Действительно.
Гарри раздражен тем, что его прервали.
– Если вы закончили цитировать друг другу мертвого парня, дамы, можем ли мы вернуться к текущей ситуации?
Табита снова обращает внимание на Гарри. Она наклоняется вперед на своем стуле.
– Дайте мне возможность привлечь его внимание, отвлечь его, немного с ним поиграть. Сёрен не станет долго ждать, но как только он отключит свои серверы, мы сможем проанализировать все данные, которые моя программа собрала из его системы.
– А если ваша программа не выдаст ничего полезного?
Табби откидывается на спинку стула и пожимает плечами.
– Тогда мы сможем позвонить. Но как только мы это сделаем… как только он узнает, что я замешана в этом… – Ее голос мрачнеет. – Игра изменится.
– Как? – спрашиваю я, мой голос тверд.
Табби смотрит на свои руки, когда отвечает.
– У нас больше не будет никакого контроля.
Мое горло сжимается от каждого вопроса, который я хочу задать ей о Сёрене, но не буду. Не здесь. Не сейчас.
Гарри, однако, без проблем переходит прямо к делу.
– Почему бы и нет? Что он будет делать?
Табби смотрит на меня.
– Он положит этому конец, – тихо говорит она.
Гарри скрещивает руки на груди.
– Мисс Уэст. Пожалуйста. У меня не хватает терпения разгадывать головоломки. Что он будет делать?
Отвечает Миранда, ее голос напряжен.
– Это же очевидно, не так ли? Он передаст все украденные у меня данные прессе и моим конкурентам, включая мое запатентованное программное обеспечение, отключит электричество во всей студии и уничтожит мой бизнес. Все производства будут закрыты. Все офисы и павильоны для записи звука будут обесточены, возможно, навсегда, в зависимости от того, насколько он контролирует компьютеры Департамента водоснабжения и энергетики.
– Наши агенты работают над этим, – говорит Гарри. – Министерство внутренних дел было уведомлено о вторжении в их сеть – прямо сейчас они применяют протоколы реагирования на взлом.
– Если они закроют одно отверстие, он найдет другое, – говорит Табби. – Всегда есть способ проникнуть внутрь. Кроме того, есть вероятность, что ему помогают люди из Министерства внутренних дел.
Гарри кивает.
– Мы также работаем и над этой теорией.
– Суть в том, – говорит Миранда дрожащим голосом, – что всё, над чем я работала и что создала за последние двадцать лет, будет уничтожено. Поэтому, пожалуйста, пусть она работает!
Миранда так редко проявляет сильные эмоции, что я на мгновение отвлекаюсь от Табби. Райан, сидящий рядом со мной, наблюдает за происходящим с ястребиным вниманием, не упуская ни одной детали. Это одна из причин, по которой я хотел, чтобы он был здесь. Он может заметить то, что я упускаю, потому что слишком эмоционально вовлечен и не могу доверять себе.
Гарри говорит: – Чан, садись за стол. Мисс Уэст, вы можете сказать ему, что печатать.
Табби посылает Гарри мрачную улыбку.
– Не доверяете мне, О’Доул?
– Конечно, нет. Я никому не доверяю, это вредно для работы. А теперь шевелитесь.
Агент Чан с сожалением смотрит на Табби. Когда она встает со стула, он занимает ее место. Поставив пальцы на клавиатуру, он говорит: – Готов.
Стоя позади него, Табби инструктирует: – Избавьтесь от этого дерьма на экране. Отведите нас к подсказке «С».
Чан начинает печатать. Картинки войны, мелькающие на мониторе, исчезают, заменяясь обычным рабочим столом Windows. Еще несколько нажатий клавиш, и экран становится черным. Вверху слева мигает зеленый курсор.
Табби говорит: – Вы знаете свое дело.
– Вот почему я единственный специальный агент в этой группе, мисс Уэст.
Пока Табби тихо посмеивается, Чан ждет, не отрывая глаз от экрана.
– Тогда ладно. Поехали. Наберите «Что делится на ноль?»
Чан автоматически отвечает: – Ни одно число не делится на ноль.
– Я не сказала, какое число, не так ли? Теперь печатайте.
Бросив быстрый взгляд на Гарри, который кивает, Чан начинает печатать. Он нажимает Enter и ждет.
И продолжает ждать. Курсор мигает, но ничего не появляется.
Проходит минута. Затем две. Гарри говорит: – Сёрен не отвечает.
Не отрывая взгляда от экрана, Табби бормочет: – Подождите.
Затем появляется сообщение: «С кем я разговариваю?»
Райан фыркает.
– Довольно вежливо для плохого парня.
– Мужчину формируют манеры, – задумчиво произносит Табби.
Ее тон восхищенный? Мне хочется дотянуться до компьютера и придушить того, кто на другом конце.
Табби инструктирует Чана: – Теперь наберите «В чем смысл жизни?».
В тот момент, когда вводится вопрос, появляется ответ: 42.
В следующей строке: «Я и не подозревал, что у ФБР есть чувство юмора. Как приятно. С кем я имею удовольствие общаться?»
– Господи Иисусе, – бормочу я. – Он всегда так разговаривает?
– Не все люди ругаются матом, – говорит Табби. Когда она бросает на меня испепеляющий взгляд, мое сердце начинает биться сильнее.
Наши взгляды встречаются. Всё еще глядя на меня, она говорит Чану: – Наберите «Если сможешь ответить на мой первый вопрос, я назову тебе свое имя».
После того, как Чан подчиняется, на экране появляется GIF с изображением мультяшной собаки, которая стоит, сложив лапы, с закрытыми глазами, а ее сердце бешено колотится. Под собакой написано: «Успокойся, сердце мое! Это вызов!»
Затем на экран врывается Тираннозавр и пожирает собаку одним гигантским укусом. Из его оскаленной пасти брызжет кровь. Динозавр убегает, волоча за собой кишки.
– Что, черт возьми, не так с этим парнем? – рявкаю я, заставляя Миранду подпрыгнуть.
Табби тихо говорит: – Всё. – Она всё еще смотрит на меня, а когда отводит взгляд, мне кажется, что у меня в груди что-то разрывается.
Она инструктирует Чана: – Наберите «Твоя палеонтология так же слаба, как и твои хакерские атаки».
– Не думаю, что дразнить медведя – лучшая стратегия в данном случае, мисс Уэст, – сухо замечает Гарри.
– Нам нужно отвлечь медведя, и поэтому мы тыкаем в него самой большой палкой. Печатайте, Чан.
Специальный агент Чан смотрит на Гарри.
– Сэр?
Немного поразмыслив, Гарри кивает и смиренно машет рукой.
Пальцы Чана порхают по клавишам. Ответ приходит со скоростью света: «Объяснись».
Улыбка Табби дикая.
– Псовые не существовали одновременно с тираннозаврами в позднем меловом периоде, тупица.
– Оставь «тупицу», – говорит Гарри.
Чан печатает.
Воцаряется тишина. Затем: «Ты безрассуден. Мне это нравится в противнике. Играть с самоуверенными глупцами – отличное развлечение».
Табби улыбается.
– Ты должен знать, раз так много играл с собой. Скажи мне, насколько мозолистые у тебя ладони?
Прежде чем Гарри успевает возразить, Чан набирает текст и нажимает Enter.
«Если ты слишком труслив, чтобы назвать свое имя, дай мне увидеть твое лицо», – следует немедленный ответ, – «чтобы я мог знать, как оно выглядит, пока ты еще жив».
– О-о-о, – говорит Табби с горьким весельем. – Кто-то обиделся?
Я делаю шаг вперед.
– Это угроза твоей жизни. Отключись.
– Отвали, придурок, – небрежно отвечает Табби. – Взрослые разбираются с этим.
Гарри бросает на меня предупреждающий взгляд. Райан прочищает горло. Чан смущенно смотрит на меня. И я отворачиваюсь, запустив руки в волосы, чтобы не натворить глупостей, например, перекинуть Табби через плечо, выбежать из комнаты, найти ближайшую кровать, привязать ее к ней и хорошенько оттрахать, чтобы мы оба пришли в себя.
Я слышу голос Табби у себя за спиной.
– Чан, напишите «Я покажу тебе мое, если ты покажешь мне свое».
Когда Чан начинает печатать, Гарри устало говорит: – Вы же не думаете, что это сработает. Ни один криминальный гений, который потрудился стереть все следы своего существования, никогда бы…
Когда Гарри замолкает в изумленном молчании, я оборачиваюсь и обнаруживаю, что монитор компьютера заполняется изображениями. Окна появляются друг над другом с такой скоростью, что экран становится размытым.
Табби тихо говорит: – У каждого есть ахиллесова пята. У Сёрена – это эго. Он никогда не мог оставить вызов без ответа. – Она скрещивает руки на груди и отворачивается. Ее поза меняется, она как будто сжимается, словно прячется в себе. Защищается от того, что происходит на экране.
Табби описывала его как сказочного принца с лицом ангела. Тогда я подумал, что это перебор. Глупое преувеличение. Но теперь я понимаю, что всё было гораздо хуже.
Это точное описание.
Я не нахожу мужчин привлекательными. Никогда не считал другого мужчину красивым в физическом смысле и никогда бы не подумал, что могу так считать. Но теперь я вынужден признать, что лицо, заполняющее весь монитор, не просто красиво. Оно идеально.
Тихий вздох Миранды указывает на то, что она согласна со мной.
У него тонкие, изящные черты лица, как у греческого бога. Волосы насыщенного золотистого оттенка. Губы, о которых мечтает любая женщина, – полные и ярко-красные, с ямочкой на подбородке и сильной, угловатой челюстью.
Но больше всего привлекают внимание его глаза. Бледные, льдисто-голубые, с густыми темными ресницами, они излучают высокомерие и жестокость, которые не могут смягчить даже остальные его изящные черты.
Снимки его лица, сделанные с разных ракурсов, сопровождаются десятками фотографий, на которых он запечатлен в полный рост. Идет по аэропорту, пересекает оживленный перекресток, ждет на платформе метро, всегда на голову выше всех остальных. Всегда смотрит на окружающих, как король на своих подданных. Всегда один, царственный, одетый в прекрасно сшитые костюмы.
Я не могу удержаться и смотрю на себя, на свои черную футболку и брюки-карго.
Гарри придвигается ближе к монитору и щурится, глядя на него.
– Всё это снято камерами наблюдения. Посмотрите на ракурсы. Всё снято сверху.
– Если это правда, – медленно произносит Чан, – то он взломал всю инфраструктуру. Транспортные сети, сети правоохранительных органов, дорожные камеры… называйте что угодно.
– Он уже доказал, что он находится в энергосистеме, – отмечает Миранда.
– Если бы у него был такой доступ, то Сёрен вызвал бы гораздо больше проблем, чем то, с чем мы имеем дело сейчас, – возражаю я.
Табби тихо спрашивает: – Откуда ты знаешь, что он этого не сделал? – Она бросает на меня взгляд через плечо. Ее обычно ярко-зеленые глаза обеспокоены и темны.
– Что ты имеешь в виду?
Она смотрит на Гарри.
– Сколько террористических актов остаются нераскрытыми?
– Почти все, – отвечает он, пристально наблюдая за ней. – Только четырнадцать процентов из более чем сорока пяти тысяч террористических актов, произошедших с 1998 года, имеют достоверных исполнителей.
– Что ты хочешь сказать? – Когда мое сердце начинает биться быстрее, я придвигаюсь к ней ближе. – Что Сёрен не только вымогатель, он террорист? У тебя есть доказательства этого? Что ты знаешь?
Ее затянувшееся молчание приводит меня в ярость. Мое терпение, истощенное до предела, наконец лопается.
Я рычу: – Табби, какие бы проблемы у тебя ни были со мной, тебе лучше выложить всё, пока Гарри не решил, что ты утаиваешь улики, потому что я не буду стоять здесь, засунув язык в задницу, пока тебя тащат в тюрьму и допрашивают в ФБР! Я ясно выражаюсь?
Слабый румянец заливает ее щеки.
Райан говорит: – Леди, начинайте говорить, потому что если Коннор пойдет против федералов, то и я тоже, а это та еще буря, в которую вам точно не стоит попадать.
– Я сделаю вид, что вы оба, идиоты, мне не угрожали, – цедит Гарри сквозь зубы. – Но, если это повторится, вы все отправитесь в тюрьму. Мисс Уэст, вы ходите по очень тонкому льду. Говорите.
Она смотрит на нас троих, затем на Чана и Миранду. Наконец, Табби устало вздыхает и плюхается на ближайший стул. Она упирается локтями в колени и опускает голову на руки. Когда она говорит, ее голос звучит глухо.
– У меня нет никаких доказательств. Всё, что я знаю, это… Сёрен. Я знаю Сёрена. Какой бы интерес он ни преследовал в этой студии, дело не в деньгах. Деньги его не волнуют. Он анархист, а не капиталист. Его волнует хаос. Он провоцирует его и создает, а потом сидит с ведром попкорна и наслаждается шоу. Ему нравится приводить всё в движение и разрушать. – Она делает паузу, а когда снова заговаривает, ее голос дрожит. – Сёрен просто хочет смотреть, как горит мир.
Ее боль так очевидна, что кажется, будто в комнате внезапно появился другой человек, невидимое, тяжелое присутствие, неотвратимо мрачное. С ужасом я понимаю, что это то, что она скрывает в глубине души. За ее остроумными высказываниями, бунтарским настроем и странными нарядами, за всеми стенами, которые она возвела вокруг себя, скрывается потерянная душа, одинокая и страдающая.
Моей милой Табби так больно.
– Выключи это, – приказываю я Чану хриплым голосом.
Табби поднимает голову. Наши взгляды встречаются. Ее ресницы влажные. Это вызывает во мне поток эмоций, ярость, собственничество и потребность защитить ее, которые сильнее всего остального.
– Выключи это прямо сейчас, – повторяю я, поворачиваясь к Гарри. – Убери этого мудака с экрана.
Глядя на меня, Гарри спрашивает Табби: – Прошло достаточно времени, чтобы ваша про…
– Меня не волнует программа, – огрызаюсь я, разворачиваясь к нему лицом. – Выключи эту гребаную штуку!
– Тебе платят за то, чтобы ты этим занимался, – сухо говорит Миранда, бросая на меня ледяной взгляд.
Специальный агент Чан говорит: – Слишком поздно. Сёрен вышел. Должно быть, он заметил след.
Когда мы все смотрим на экран, монитор темнеет. Все фотографии Сёрена исчезли. Остается только мигающий зеленый курсор.
Табби говорит со спокойной покорностью судьбе: – На составление отчета о трассировке уйдет несколько часов. Затем потребуется еще несколько часов, чтобы просмотреть его и понять, есть ли в нем что-то полезное. А пока, чтобы немного его успокоить, мы должны дать ему немного денег. Пусть думает, что мы пытаемся выполнить его требования.
Миранда указывает: – Вы сказали, что его не волнуют деньги.
– Нет. Но это наш единственный выход, если мы хотим остаться в игре. Это даст нам время попытаться выяснить, чего он на самом деле добивается, и, возможно, взъерошит несколько перышек, чтобы он не разнес все это к чертям собачьим. – Ее голос понижается. – Послушание всегда вознаграждается.
От последней фразы у меня по спине пробегают мурашки. Я обмениваюсь взглядом с Райаном. Я знаю, что наши мысли совпадают: этого урода Сёрена Киллгаарда нужно усыпить.
Табби бросает взгляд на Миранду.
– Его требование сейчас составляет двадцать миллионов, верно?
Миранда кивает.
– Но мои активы – это в первую очередь недвижимость, акции, доля в студии. У меня нет таких денег, которые просто лежат без дела.
Табби встает, расправляет плечи, делает глубокий вдох. Затем шумно выдыхает.
– Я знаю.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
Табби
Первое, что произносит О’Доул, – это короткое «Нет».
Его тон не оставляет места для возражений. Но я всё равно возражаю.
– Миранда может мне заплатить…
– Нет. Как только у него будут деньги, он выполнит все свои угрозы. Мы никогда не ведем переговоров…
– Это не переговоры, – устало перебиваю его. Я так устала, что у меня глаза слипаются. – Это затягивание. Стратегический ход…
– Табита.
Коннор произносит мое имя так нежно, что я вздрагиваю. Я смотрю на него, стоящего рядом с белокурым татуированным здоровяком Райаном Т. Маклином, который, хоть сам по себе крупный и устрашающий, но рядом со своим боссом кажется карликом. От них двоих в комнате столько свободного тестостерона, что девушка могла бы забеременеть, просто дыша этим воздухом.
Но взгляд Коннора… О Боже. Мое бедное сердце больше не выдержит этого.
Он бормочет: – Пожалуйста. Послушай Гарри.
Когда я открываю рот, Коннор поднимает руку. Еще более мягко, чем раньше, он говорит: – Пожалуйста.
Ты, сукин сын. Пожалуйста? После того как ты практически обвинил меня в том, что я всё это подстроила, у тебя хватает наглости говорить «пожалуйста»?
Но я ничего не говорю вслух, потому что его взгляд сводит меня с ума. Его голос сводит меня с ума. Воспоминания о его лице сводят меня с ума, о том, как он выглядел, когда его тело двигалось внутри моего, с выражением обожания, благоговения, как будто он испытывал не просто физическое удовольствие, а нечто большее…
Священное.
Коннор не просто трахнул меня. Он занимался со мной любовью. И как бы мне ни хотелось это отрицать, то, что произошло между нами, было гораздо глубже, чем обычный секс.
Он обещал, что это будет одна ночь.
Я не знаю, кто из нас больший дурак.
– И что нам теперь делать? – Миранда снова начинает расхаживать взад-вперед по ковру длиной в несколько футов, крепко скрестив руки на груди. – Просто ждать и смотреть, что будет?
– Идите домой, – отвечает Гарри. – Поспите немного. Вы больше ничего не можете здесь сделать. Если что-нибудь случится, мы вам позвоним. – Он смотрит на меня, а затем на Коннора. – То же самое касается и вас…
– Я уже спала, – тупо говорю я, проводя рукой по волосам.
Гарри смотрит на меня, его губы кривятся.
– Сорок пять минут, проведенных в кресле, не считаются сном, мисс Уэст.
– Я в порядке.
– Ты не в порядке, – говорит Коннор всё тем же мягким голосом. Должно быть, он заметил, что я злюсь из-за его возражений, потому что он добавил: – Я знаю, что тебе нужно сохранять ясную голову, и также знаю, что для этого тебе нужно спать. Пусть твоя программа делает свою работу. Гарри прав. Сейчас мы больше ничего не можем сделать.
Ожидание. Я в этом не сильна. Еще хуже у меня получается следовать указаниям. Но, судя по выражению лица О’Доула, похоже, что мне придется делать и то, и другое, нравится мне это или нет.
Я медленно встаю. Миранда перестает расхаживать по комнате достаточно надолго, чтобы бросить на меня холодный взгляд.
– Вы сказали, что знаете его, этого Maelstr0m.
Я киваю, чувствуя на себе взгляд Райана. Для таких милых голубых глазок они слишком пугающие.
– И что ему нравится создавать хаос.
Я снова киваю.
Миранда говорит: – Что, если – чтобы, как вы выразились, «распушить его перья» – мы создадим видимость хаоса?
Гарри спрашивает: – Как? – но я уже на одной волне с Мирандой.
– Пресс-конференция, – говорю я, уставившись на нее. – Но вам придется вести себя по-настоящему…
– Отчаянно, – бормочет она, воодушевляясь этой идеей. Она придвигается ближе, ее глаза сияют. – Слезы?
– Галлоны. Если вы сможете сделать это реалистично, то упадите в обморок.
Миранда злобно улыбается.
– Последние двадцать лет я провела среди актеров. Я могу справиться с этим.
Прищурившись, Коннор переводит взгляд с меня на нее.
– Я думал, ты не хочешь привлекать к себе внимание, Миранда. Если ты дашь пресс-конференцию – и заплачешь, – это будет настоящий медийный цирк. О тебе будут говорить во всех новостях, как здесь, так и за границей.
Мы с Мирандой говорим одновременно: – Вот именно.
– Никаких пресс-конференций, – категорично заявляет Гарри.
Миранда смотрит на него.
– Вы тоже будете говорить, – утверждает она тоном, которым члены королевской семьи обращаются к крестьянам. – Что он должен сказать, Табита?
Мои губы изгибаются в улыбке, такой же хищной, как у Миранды.
– Что в студии произошла серьезная утечка данных, и вы сообщаете об этом, потому что Миранда считает важным быть открытой для общественности и своих акционеров. Что бизнес и правительство могут поймать этих киберпреступников, только работая сообща. Этот хакер – Ганнибал Лектер в мире компьютерных преступлений, глава сложной, вертикально интегрированной глобальной сети хакеров, и его поимка может иметь даже более далеко идущие последствия, чем поимка Усамы бен Ладена.
Я делаю паузу.
– Убедитесь, что используете оба этих имени. Сёрену понравится это дерьмо.
Гарри взрывается гневом.
– Вы с ума сошли? – кричит он. – Я не могу выступить по национальному телевидению и сравнить хакера с бен Ладеном!
– Тогда выложите это анонимно, – спокойно отвечает Миранда. – Или сравните его с Гитлером. – Ее глаза встречаются с моими. – Я кое-что знаю о мужчинах с гигантским эго. У всех них есть одна общая черта – они хотят, чтобы их признавали лучшими. Даже если быть лучшим – значит быть худшим.
– Ни в коем случае! – рявкает Гарри, но Миранда не разделяет его настроя.
– Хотите, я позвоню вашему начальству? – спрашивает она, приподнимая одну светлую бровь.
Гарри приходится сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем он находит в себе силы ответить. На его шее вздуваются вены.
– Мой начальник, – говорит он сквозь стиснутые зубы, – президент Соединенных Штатов.
На лице Миранды невозмутимое выражение.
– Я знаю. Мы не раз встречались. Он большой любитель кино. Я провела для него персональную экскурсию по съемочной площадке. – Она лениво улыбается. – Он пригласил меня переночевать в спальне Линкольна в Белом доме.
Подтекст ясен. Лидер свободного мира неравнодушен к Миранде.
Нужно восхищаться женщиной, которая может лишить дара речи четырех взрослых мужчин. Я прикрываю рот рукой, чтобы скрыть улыбку.
Коннор прочищает горло.
– Что ж. Мы оставляем тебя выяснять детали. Гарри, ты знаешь, как со мной связаться. Табби… – Он прожигает меня взглядом. – Пойдем.
Я фыркаю.
– Ты забавный, морпех.
– Я не шучу. Мы уезжаем. Вместе.
Теперь все смотрят на нас. Жар пробегает по моей шее. Я тихо говорю: – Нет.
Вмешивается Гарри.
– Вы можете выбрать двух федеральных агентов, мисс Уэст, или Metrix. На ваш выбор. Но пока расследование не завершено, кто-то будет следить за вами 24 часа в сутки 7 дней в неделю.
Я в ярости смотрю на него.
– Я знаю свои права…
– Пораскиньте своим большим мозгом и подумайте обо всех абсолютно законных сценариях, в которых вы окажетесь в гораздо худшем положении, чем просто под наблюдением, мисс Уэст. У меня есть пятнадцать агентов, которые под присягой подтвердят, что видели, как вы взламывали базу данных ФБР, как будто делали это годами.
Мне потребовалось почти всё мое самообладание, чтобы не нанести этому предателю удар ногой с разворота и не снести ему голову с плеч.
– Вы дали мне иммунитет за это!
Его брови приподнимаются.
– Правда? Потому что, насколько я помню, эти слова никогда не слетали с моих губ. И мы до сих пор не обсудили вопрос, поднятый агентом Родригесом, – Полароид, если вы забыли, – или тот факт, что вы когда-то были близко знакомы с нашим новым другом, мистером Сёреном Киллгаардом, хакером и вымогателем, а также, по вашему собственному признанию, возможным террористом. У меня столько веских причин посадить вас за решетку, что я мог бы привести очень убедительные доводы в пользу Гуантанамо.
Когда я делаю шаг вперед, мои руки сжимаются в кулаки, Коннор оказывается рядом, чтобы остановить меня.
– Полегче, тигрица.
Он стоит передо мной и смотрит на меня сверху вниз тем же раздражающим взглядом, что и раньше, как будто думает, что я сделана из стекла и его работа – следить за тем, чтобы я не разбилась.
Единственное, что здесь может разбиться сейчас, – это чья-то челюсть.
– Прекрасно. – Мой голос звучит холодно, когда я смотрю ему в глаза. – Я выбираю Metrix. Райан?
– Да, мэм? – отвечает Райан, глядя через плечо Коннора.
Всё еще глядя в глаза Коннору, я говорю: – Не мог бы ты, пожалуйста, проводить меня до отеля?
Райан растягивает слова: – С удовольствием, Табби.
Лицо Коннора мрачнеет. В его глазах жажда убийства.
Не испытывая страха, я смотрю на него снизу вверх.
– Подвинься.
– Если ты думаешь, что куда-нибудь пойдешь без меня, – говорит он убийственно мягко, – то ты ошибаешься.
Райан неторопливо подходит, обнимает меня за плечи и улыбается мне сверху вниз.
– Похоже, нас будет трое. – Он подмигивает. – Счастливая девушка.
Я знаю, что Райан замечает, как раздуваются ноздри Коннора, как сжимаются его губы, как его тело, охваченное внезапным напряжением, замирает. Знаю это, потому что, когда Райан уводит меня к двери, он наклоняется и шепчет мне на ухо: – Он ни черта не рассказал мне о том, что происходит между вами, Табби, но я скажу тебе одно. Я никогда не видел его таким. Ни из-за женщины, ни из-за чего-либо еще. Остальные парни в Metrix называют его Тефлоном, потому что к нему ничего не прилипает. Так что вот тебе пища для размышлений. Если ты причинишь боль моему другу, то считай, что причинила и мне.
Когда он отстраняется, улыбка Райана исчезает. Его голубые глаза проникают прямо в мою душу.
– И я тебя уничтожу, несмотря на то что ты девушка.
Как ни странно, эта небольшая речь вызывает у меня симпатию. Мне стало немного легче, и я толкнула его в бок.
– Ты мог бы попробовать, но такие здоровяки, как ты, всегда очень медлительны.
Не зная, как реагировать на мою беспечность, он склоняет голову набок.
– Это факт?
Я киваю.
– Медленный, как ледник. Из-за всей этой мышечной массы. Ты слишком громоздкий. А вот я, с другой стороны, быстра, как ниндзя, как молния. Как будто… – я щелкаю пальцами, – Шазам21!
Райан изо всех сил старается сохранять суровый вид, но я знаю, что, несмотря на его предупреждение, я ему нравлюсь.
Что меня удивляет, так это то, что он мне тоже нравится. И не потому, что мне нравятся его татуировки, ямочки на щеках или обезоруживающее сочетание милой южной речи и крутого нрава.
Он мне нравится, потому что он хороший друг Коннора. Потому что он, очевидно, прикрывает его спину и сделает для него всё. Потому что я каким-то образом оказалась в альтернативной вселенной, где эти качества стали важными критериями, по которым я оцениваю людей.
Даже если я презираю Коннора.
Что я и делаю.
И продолжаю убеждать себя в этом, пока Райан выводит меня из комнаты, а Коннор следует за нами, прожигая меня взглядом.
***
К тому времени, как мы подъезжаем к отелю, я едва могу держать глаза открытыми. За весь день я проспала меньше часа. Всё вокруг становится размытым.
Когда Коннор открывает мою дверь – я сижу на заднем сиденье арендованного Райаном Escalade, потому что отказалась сесть спереди, когда Коннор сказал, что будет вести машину, – я выскакиваю и тут же спотыкаюсь.
Коннор ловит меня. Он хватает меня за руки, чтобы поддержать.
– Мне что, тебя на руках нести?
Я стряхиваю его руки с себя.
– Только попробуй, и я познакомлю тебя с тысячей новых видов боли, – ворчу я.
Райан обходит внедорожник спереди.
– Вам, голубкам, нужно немного уединения? Я могу исчезнуть…
Мы с Коннором в унисон кричим: – Мы не голубки!
Затем мы молча смотрим друг на друга, пока Райан заливается смехом.
– Вас понял! Не голубки! – Ухмыляясь, он подходит, встает рядом с нами и хлопает Коннора по спине. – Итак, не голубки, вам нужно немного побыть наедине или как?
– Он всегда такой? – спрашиваю я Коннора.
– Он еще даже не начал, – кисло отвечает он.
– Да ладно тебе! – Райан по-дружески хлопает Коннора по плечу, но тот даже не шелохнулся. – Я просто хочу немного разрядить обстановку из-за всего этого неразрешенного сексуального напряжения, друзья мои! Думал, захлебнусь им по дороге! – Переходя к практическим вопросам, он упирает руки в бока. – Вам двоим действительно стоит разобраться с этим и заняться сексом, чтобы мы могли сосредоточиться на работе.
