Текст книги "Порочное влечение (СИ)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

От этой мысли я чувствую себя намного лучше.

Я кладу руку ей на плечо. Табби вслепую тянется вверх, хватает меня за мизинец и крепко сжимает.

– Я видела, что ты сделал, – говорит она, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом. – В новостях показали пресс-конференцию в киностудии в Лос-Анджелесе. Я поняла, что это был ты, когда они заговорили о том, что их взломали. Поэтому я и звоню.

Сёрен ничего не говорит.

Его молчание кажется стратегическим, как будто он ждет, что Табби продолжит говорить, допустит ошибку, выдаст что-то. Или, может быть, мне это просто кажется. Может быть, он просто сидит там и отчаянно дрочит своему отражению в зеркале, а я нарисовал себе образ великого и могущественного Оза, потому что так его воспринимает Табби, хотя на самом деле Сёрен просто неуверенный в себе придурок, дергающий за рычаги и управляющий механизмами из-за занавеса.

Может быть, он – сплошной дым и зеркала, а она никогда не могла заглянуть за пределы экрана.

Чан указывает на свои часы, подписывает цифры два и ноль, а затем показывает большой палец вверх.

Я сжимаю плечо Табби.

Двадцать секунд. Заставь его говорить еще двадцать секунд, милая, а потом мы сможем надрать его самодовольную, психованную задницу.

– Ты помнишь, что я сказала тебе, когда мы виделись в последний раз? – спрашивает Табби.

Она выглядит измотанной. Даже этот короткий разговор дался ей нелегко.

Каково же ей было жить с ним целый год?

Я хочу надрать себе задницу за то, что сомневался в ней.

– Ты же знаешь, что да, – отвечает Сёрен.

– Значит, ты знаешь, что должно произойти дальше.

– Я знаю, что, по-твоему, должно произойти дальше. Но подумай: кем бы ты была без меня? Никем. Просто еще одним растраченным талантом в мире, усеянном трупами тех, кто мог бы стать кем-то, тех, кто почти стал, и тех, кто довольствовался вторым местом.

Чан постукивает по своим часам, показывает: десять.

– Но ты ни то, ни другое, – продолжает Сёрен, его голос становится мягче с каждым словом. – Правда, любимая? Ты уже не тот испуганный маленький ягненок, которого я спас много лет назад. Кто ты сейчас?

Голос Табби срывается, когда она отвечает.

– Чудовище Франкенштейна.

– Нет, любовь моя. Ты умеешь выживать. Ты охотница. Ты львица. И мы оба знаем, что львы делают лучше всего.

Чан поднимает правую руку. Все пять пальцев растопырены. Он сгибает палец, показывает четыре. Еще один палец, три. Затем два. Затем один.

Табби шепчет: – Они охотятся.

Чан трясет кулаком и поворачивается к О’Доулу. Ликуя, он одними губами произносит: «Мы поймали его!»

Дрожащим от напряжения голосом Сёрен говорит: – Да начнется охота.

И вот так просто связь обрывается, и он исчезает.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Табби

Меня так трясет, что зубы стучат. По спине стекает струйка холодного пота. Мое сердце бьется, как крыса, пытающаяся выбраться из клетки, а невидимые тиски сжимаются всё сильнее и сильнее вокруг моих легких.

Прошло почти десять лет с тех пор, как я слышала голос Сёрена в последний раз, но он по-прежнему обладает силой, которая сокрушает меня, как удар молотка по кости.

– Где он, Чан? – рявкает О’Доул.

– Майами. Саут-Бич²⁸.

Майами? Сёрен ненавидит пляж.

Я смутно ощущаю руку Коннора на своем плече, слышу О’Доула, призывающего агентов вернуться в комнату, бурную деятельность вокруг меня, когда все начинают говорить одновременно. Слова окатывают меня, как вода, бессмысленной мешаниной шума.

«Я так сильно скучал по тебе. Моя свирепая маленькая воительница. Любовь моя».

Воздух. Мне нужен воздух.

Я вскакиваю на ноги. Коннор следует за мной.

– Табби?

Его голос напряжен от беспокойства, но я не могу думать об этом сейчас. Я вообще не могу думать, не могу дышать, я едва могу переставлять ноги.

Срань господня, заберите меня из этой комнаты, пока я не закричала…

Меня подхватывают на руки.

– Что…

– Я держу тебя, – говорит Коннор. Тут я понимаю, что была на грани обморока. Мои ноги такие же деревянные и бесполезные, как и всё остальное во мне.

Словно инстинктивно понимая, что мне нужно убраться как можно дальше из этой комнаты, Коннор выходит из кабинета, неся меня на руках. В коридоре он останавливается, оглядываясь по сторонам.

– На улицу, – говорю я, часто и неглубоко дыша.

Коннор сжимает меня в объятиях.

– У тебя учащенное дыхание. Если ты не будешь контролировать его, то потеряешь сознание.

Я делаю глубокий вдох, затем длинный выдох. Кажется, это помогает мне прояснить голову, поэтому я повторяю это.

– Хорошо. Продолжай в том же духе.

Коннор снова начинает идти. Мы движемся по коридору, пока не добираемся до лифтов. Он поднимает колено и нажимает им на кнопку вызова, и я отвлекаюсь от надвигающегося нервного срыва, потому что меня поражает, как он может стоять на одной ноге и прижимать колено к кнопке на стене высотой по пояс, держа на руках взрослую женщину, и при этом даже не кренится.

Между вдохами я прохрипела: – Ты занимаешься пилатесом? У тебя потрясающее равновесие.

– Йога.

Он отвечает с невозмутимым выражением лица, так что я знаю, что он не шутит. Я представляю Коннора – накачанного мачо – на коврике для йоги, выполняющим приветствие солнцу и позу «собака мордой вниз», и смеюсь. К сожалению, я выбрала неподходящий момент, потому что как раз вдыхала воздух, и начала кашлять, сильно, до рвотных позывов, так что Коннор сказал: – Ого – и встревоженно посмотрел на меня.

– Отпусти меня, – прохрипела я, задыхаясь.

Он осторожно ставит меня на ноги, а затем кладет руки мне на плечи, чтобы поддержать. Я прислоняюсь к стене и кашляю, пока наконец не перевожу дух и не смотрю на него. Мои глаза слезятся, а лицо покраснело.

– Я думал, ты сейчас выкашляешь легкое, принцесса.

Его голос звучит небрежно, но выражение лица совсем другое. Он обеспокоен. Действительно обеспокоен.

В моей груди разливается приятное чувство. Это определенно лучше, чем то, что было несколько мгновений назад.

Я выпаливаю: – Спасибо.

Его лоб морщится.

– За то, что сказал, что ты выкашляешь легкое?

– За то, что вытащил меня оттуда. И за то, что ты…

Я пытаюсь подобрать подходящее слово, но Коннор подсказывает его прежде, чем я успеваю что-либо придумать.

– Поддерживаешь?

– Да, – говорю я, когда раздается сигнал лифта и двери открываются. – Поддерживаешь. Спасибо.

Какое-то время он пристально смотрит на меня. Словно только сейчас осознав, что его руки все еще на моих плечах, Коннор отстраняется, засовывает их в карманы и откашливается.

– Конечно. Для этого и существуют друзья.

Друзья. Почему эти шесть букв, расположенные именно в таком порядке и произнесенные именно таким тоном, должны так сильно раздражать меня именно в этот момент, я не хочу разбираться.

Да, я буду отрицать, большое вам спасибо. Это сильно недооценено.

Мы заходим в лифт. Двери закрываются. Коннор нажимает кнопку первого этажа. Мы стоим рядом, слушая по-настоящему отвратительное музыкальное исполнение песни The Rolling Stone «Under My Thumb», пока кабина лифта спускается.

Я стараюсь не придавать этому никакого значения.

Когда двери открываются, Коннор спрашивает: – Куда?

Его предположение о том, что куда бы я ни направлялась, туда направляется и он, не раздражает меня так сильно, как должно было бы. На самом деле, я благодарна за это.

Я не хочу оставаться наедине со своим разумом прямо сейчас. Я не могу ему доверять и не знаю, какие трюки он может со мной проделать, какие безумные воспоминания он может вызвать.

– В бар, – решаю я в порыве вдохновения. Я смотрю на Коннора: – Отведи меня в бар.

Он медленно моргает, проводит рукой по щетине, покрывающей подбородок.

– Я думал, ты не употребляешь алкоголь, принцесса.

Я проталкиваюсь мимо него к дверям вестибюля и свободе.

– Да, но это было тогда, а сейчас – другое дело.

– Конечно, – доносится у меня за спиной его ироничный голос. – Дай мне только надеть шейный бандаж, и я тебя догоню.

Впервые за несколько часов – или дней? – на моем лице появляется улыбка. Она едва заметна, но она есть, и всё благодаря Коннору.

Моему хорошему «другу» Коннору, который мне, возможно, действительно нравится, в котором я нуждаюсь и которого хочу гораздо больше, чем я когда-либо признаюсь.

Потому что, если что-то пойдет не так в плане О’Доула по поимке Сёрена, мне придется вмешаться.

И тогда я больше никогда не увижу своего «друга».

***

Я с отвращением смотрю на рюмку в своей руке. Она наполовину наполнена мерзкой черной жидкостью под названием Jäegermeister, от которой до сих пор щиплет ноздри и першит в горле из-за горького вкуса, напоминающего сироп от кашля, который больше подходит для яда, чем для пищевого продукта.

– Это самая отвратительная вещь, которую я когда-либо пробовала. Как люди могут пить это дерьмо? И зачем за это платить? Фу!

Коннор усмехается, сидя напротив меня в кабинке модного бара, который он выбрал.

– Его не нужно смаковать. Его нужно выпивать залпом, как устрицу. Проглотить одним махом.

Я качаю головой и отхлебываю воду из стакана, который официантка принесла с напитками.

– Боже правый. Это просто отвратительно. На вкус как расплавленный восковой мелок и мятная жидкость для полоскания рта. С добавлением лакрицы и каких-то странных полевых трав, чтобы было еще противнее. Как они могут продавать это людям? Готова поспорить, это вызывает рак!

Коннор откидывается назад, взбалтывает виски в стакане, принюхивается к нему, а затем делает большой глоток.

– Думаю, это дело вкуса, – протягивает он, и в его голосе слышится сдерживаемый смех.

Я резко смотрю на него. Он смотрит на меня в ответ с мягким выражением лица, но в глазах ярко поблескивают огоньки.

– Ты… Боже мой. Ты придурок.

Он невинно моргает.

– Что?

– Ты специально выбрал для меня самый отвратительный напиток, не так ли?

На его щеке образуется ямочка.

Я узнаю ее. И теперь мне хочется влепить Коннору пощечину… хотя часть меня также считает это забавным. Я совершенно отчетливо представляю, что поступила бы с ним точно так же, если бы ситуация была обратной.

– Ты мог бы довести девушку до шизофрении, ты в курсе? – бормочу я, сверля его взглядом.

– Я? – фыркает он. – Кто бы говорил.

– Заткнись.

– А ты заставь меня.

– Не искушай меня. Серьезно, я уложу тебя на лопатки прямо на глазах у всех этих симпатичных яппи, прежде чем ты успеешь сказать: «Стероиды – мое всё».

Коннор снова фыркает, громче.

– Я не принимаю стероиды, Табби. Эти мышцы… – Он демонстративно сгибает руки, так что выпирают его бицепсы, большие, как валуны. – Эти малыши на сто процентов настоящие. Мне просто повезло с генетикой.

Не обращая внимания на своего парня, который изучает меню, эффектная блондинка, сидящая в кабинке напротив нас, достает телефон и незаметно фотографирует Коннора. Заметив, что я хмуро смотрю на нее, она краснеет и отводит взгляд.

Коннор сладким, как патока, голосом замечает: – Ты большая собственница для женщины, которая хочет оставаться одинокой, милая. – Он делает еще один глоток виски, наблюдая за мной поверх бокала.

– Мне просто не нравится, что люди смотрят на тебя, как на…мясо.

Он ставит бокал, задумчиво проводит пальцем по ободку, смотрит на блондинку, а затем снова на меня.

– И под людьми ты подразумеваешь женщин. Тебе не нравится, как женщины смотрят на меня.

Я беру рюмку Jäegermeister и допиваю остаток. Алкоголь обжигает мне горло, как и та неприятная правда, которую я так глупо выпалила. Любой, кто смог бы привыкнуть к этой гадости, заслуживает золотой медали.

Морщась, я говорю: – Закажи мне что-нибудь получше. Пожалуйста. Это не может быть первым и последним глотком алкоголя, который я когда-либо попробую. У меня останется травма на всю жизнь. Что ж, еще больше травм.

Коннор пристально смотрит на меня, когда я произношу последнюю фразу, но на этот раз он не зацикливается на этом и жестом подзывает официантку. Она быстро подходит и спрашивает, что он будет заказывать.

– У вас есть Krug Clos d’Ambonnay 1995 года выпуска?²⁹

Она удивленно моргает, но быстро приходит в себя.

– О, э-э… нет. К сожалению, у нас нет этого урожая, сэр, но у нас есть 2007 года выпуска.

– Превосходно. Спасибо.

Официантка понимает, что ее отпустили, и спешит уйти. Она останавливается, чтобы поговорить с джентльменом в костюме, стоящим в конце длинной деревянной барной стойки. Они оба поворачиваются и смотрят в нашу сторону, и мужчина в костюме улыбается. У меня возникает ощущение, что они оба довольны заказом.

– Я читала, что Krug – шампанское для настоящих ценителей.

Коннор пожимает плечами.

– Суди сама. А пока мы ждем, ты можешь рассказать мне подробнее о том почему ты такая собственница… – Напряженная пауза. – Или о ноже.

О, молодец. Одно хуже другого.

– Как насчет третьего варианта?

Коннор кладет локти на стол, наклоняется вперед и пристально смотрит мне в глаза.

– Конечно. Как насчет него, Табби? Какие у тебя планы? Почему ты на самом деле согласилась помочь мне найти Сёрена? – Когда я открываю рот, он добавляет: – И не говори, что это месть за Bank of America, потому что это чушь. Ты могла бы сделать это много лет назад. Есть кое-что еще.

Мое сердце начинает бешено колотиться. Я отвожу взгляд, ненавидя себя за то, что он так легко видит меня насквозь, какую бы высокую и толстую стену я ни возводила. И я не знаю, что с этим делать. Я умею только прятаться за стенами. Только с ним я когда-либо чувствовала себя…

В безопасности.

С Коннором я чувствую себя в безопасности.

Внезапно мне хочется закричать.

Тяжело сглатывая, я опускаю взгляд на свои руки. Он произносит мое имя, но я поднимаю палец.

– Дай мне минуту. Я собираюсь с мыслями.

Я слышу его нетерпеливый выдох, слышу все остальные вопросы, которые он хочет задать, но я изо всех сил стараюсь подавить поток слов, быстро поднимающийся к моему языку, унять жар в груди, ощущение сейсмической встряски, как будто земля подпрыгнула на три метра в сторону от одного моего вздоха до следующего.

Ты по уши вляпалась, Табби. Отрицание поможет тебе лишь до поры до времени. С таким же успехом ты могла бы просто признать, что испытываешь серьезные чувства к этому раздражающему, властному, совершенно неподходящему сексуальному жеребцу, и жить дальше.

И, может быть, еще раз переспать с ним, пока не закончился контракт.

Когда я поднимаю глаза, Коннор смотрит на меня в упор, не отрываясь.

– Мне нужно кое-что тебе сказать. Когда я закончу, то буду признательна, если ты сделаешь вид, что я ничего не говорила, и не будешь задавать мне никаких вопросов, потому что я не знаю, в каком состоянии буду находиться. Хорошо?

Коннор молча изучает мое лицо, а затем кивает.

Я делаю вдох, выдыхаю и выкладываю всё как есть.

– Ты мне нравишься. Даже больше. Я не знаю. Я знаю много слов, но не знаю, как назвать то, что между нами. Это сбивает с толку. И пугает. Но я не боюсь. Я не знаю, что с этим делать и можно ли вообще что-то сделать, но я точно не хочу так чувствовать. Мне не нравится чувствовать себя сбитой с толку. Мне больше нравится, когда я всё контролирую, ты же знаешь, но с тобой я не могу этого делать. Я как пассажир в мчащейся машине, которая на полной скорости несется по извилистой горной дороге в темноте. Я не держу руки на руле и не нажимаю на тормоз, и это меня сильно пугает. И да, я знаю, что все эти слова звучат как неразбериха, но мой мозг сейчас работает примерно на десять процентов своей мощности из-за всех этих глупых эмоций, которые бурлят во мне, как дети, оставленные наедине с нерадивой няней, которая дала им слишком много конфет. Я хочу рассказать тебе всё, но не могу, понимаешь? Просто не могу. И не буду. Я давно поклялась себе, что никто никогда не… что я никому не…

Я резко замолкаю, когда появляется официантка с бутылкой и парой бокалов для шампанского. Мое лицо горит так сильно, что может вспыхнуть реальным пламенем.

Официантка ставит бокалы и протягивает бутылку Коннору. Не отводя взгляда от моего лица, он хрипло говорит: – Просто налейте это.

Мы смотрим друг на друга через стол, пока она снимает фольгу и проволочную мушку, откупоривает бутылку – звук получается громким и веселым – и наливает в каждый бокал по порции.

– Может, мне поставить бутылку в ведерко со льдом? – спрашивает она Коннора.

Он не отвечает, так как пристально смотрит на меня, как будто ее вообще не существует. Он ни разу не отвел взгляда от моего лица.

– Тогда я просто пойду и сделаю это. – Официантка деликатно удаляется.

Коннор протягивает руку через стол ладонью вверх. Я колеблюсь, но затем кладу свою в его ладонь. Его теплые пальцы обвивают мои. Он нежно сжимает мою руку.

– Ты хоть представляешь, – тихо говорит он, – что это значит для меня?

Свободной рукой я закрываю лицо.

– Ты обещал, что ничего не скажешь.

Он сжимает немного сильнее.

– Если тебе интересно, я знаю, какое слово ты ищешь.

– Нет. Мне не интересно. Пожалуйста, перестань говорить.

Коннор проводит большим пальцем по костяшкам моих пальцев.

– Я перестану говорить при одном условии.

Я смотрю на него сквозь пальцы.

Он говорит хриплым от волнения голосом: – Садись рядом со мной, принцесса.

– Ты собираешься держать руки при себе?

Он тут же отвечает: – Нет, – и я не могу удержаться от смеха.

– Ну, тогда ладно. Подвинься.

Я встаю. К счастью, земля под ногами кажется твердой. Коннор отодвигается в кабинке и протягивает мне руку. Я беру его за руку, сажусь рядом с ним, он тут же заключает меня в свои огромные медвежьи объятия и утыкается лицом мне в шею.

– Черт бы тебя побрал, – шепчет он.

– Я знаю, – шепчу я в ответ, крепко зажмурив глаза. – Прости.

Мы сидим, обнявшись, и просто дышим, кажется, целую вечность. Когда возвращается официантка с шампанским в ведерке со льдом, мы неохотно отстраняемся. Она извиняется и быстро уходит.

Я слабо смеюсь.

– Как будто мы заключили пари на то, скольких бедных официанток мы сможем смутить по всей континентальной части Соединенных Штатов.

Коннор запускает руку мне под волосы, обхватывает затылок и замирает. Он берет один из бокалов с шампанским и протягивает его мне.

– Вот. Так тебе будет лучше.

Я беру его, подношу к носу и вдыхаю. Я улавливаю аромат фруктов и цветов, а также легкую шипучесть.

– Пахнет вкусно.

– Подожди, пока шампанское не окажется у тебя на языке.

Наши взгляды встречаются. Я знаю, что не только мне этот небрежный комментарий показался соблазнительно сексуальным. Не сводя с него глаз, я делаю глоток…

И стону от удовольствия.

– Серьезно? Это все равно что пить счастье!

Коннор улыбается.

– Тебе нравится?

– Подожди, дай мне убедиться. – Я делаю еще глоток, а затем еще больший. Я с энтузиазмом киваю. – Да. Официально заявляю, что эта штука просто великолепна.

– Ну, по тысяче баксов за бокал так и должно быть.

Я замираю в ужасе и смотрю на него с открытым ртом.

Его не трогает мое потрясение.

– Это был странный день, принцесса. Ты заслуживаешь угощения. Выпей.

Звонит его сотовый. Коннор достает его из кармана и отвечает грубым «Да», немного слушает, а потом ворчит «Принято». Он сбрасывает вызов и смотрит на меня.

– Это был Райан. О’Доул и агентство собрали в Майами местную команду, чтобы поймать Сёрена. Начало операции завтра в 6:00.

Я смотрю на часы Hello Kitty на своем запястье. На западном побережье уже вечер, без восьми минут семь, а в Майами уже почти десять.

Через восемь часов ФБР совершит налет на убежище Сёрена. Если повезет, через восемь часов он будет под стражей правительства Соединенных Штатов. Через восемь часов я снова смогу дышать.

Мы с Коннором смотрим друг на друга. Я чувствую каждый удар своего сердца.

– Так чем мы собираемся заниматься следующие восемь часов, морпех?

Коннор осушает бокал шампанского одним глотком. Он смотрит на меня, облизывает губы и рычит: – Всем.

Затем его губы прижимаются к моим.

Даже если бы я хотела возразить, то не смогла бы, потому что этот мужчина вкуснее, чем бокал шампанского за тысячу долларов.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

Табби

– Я не могу вести машину, пока ты так делаешь, принцесса, – говорит Коннор, тяжело дыша и сжимая мои волосы в кулаке.

Его твердый член у меня во рту.

Я только что расстегнула его брюки и набросилась на него, потому что не могла больше ни секунды тереться о пульсирующую длину его члена через ткань, пока Коннор пытался одновременно целовать меня и следить за дорогой.

– Тогда притормози, – бормочу я и веду языком до самого основания члена. Я ласкаю его тяжелые, бархатистые яички, и он втягивает воздух.

Hummer едет зигзагами. Звучит сигнал. Кто-то выкрикивает ругательство.

Я медленно поднимаюсь, смакуя его, как леденец на палочке. Я обхватываю его член рукой и провожу большим пальцем вверх и вниз по толстой вене на нижней стороне его эрекции. Я провожу языком по щели на головке. Коннор тихо стонет. Он обхватывает мой затылок своей большой рукой и толкает тазом, желая большего.

– Тебе нравятся мои губы, – шепчу я, чувствуя себя сильной.

– Принцесса, – выдыхает он, ведя машину так хаотично, что она постоянно виляет, – я люблю твой рот.

Я запинаюсь на секунду. Опять это слово. Но это дает мне лишь минутную паузу, прежде чем я возвращаюсь к поклонению его члену.

Когда я расстегиваю молнию и засовываю руку в штаны, чтобы погладить себя, одновременно посасывая его, Коннор чуть не съезжает с дороги.

– Черт, – говорит он сквозь стиснутые зубы, выпрямляя руль. Машина замедляет ход и поворачивает. Мои пальцы уже скользкие от моей собственной влаги. Я потираю свой клитор, описывая круги в тандеме с кругами, которые я делаю языком. Это так приятно, что я стону и раскачиваюсь на своей руке.

Еще через несколько поворотов Hummer замедляет ход и останавливается. Коннор выключает двигатель, обеими руками приподнимает мою голову и целует так крепко, что у меня перехватывает дыхание.

Прерывая поцелуй, он спрашивает: – Тебе сначала нужен мой член или мой рот?

– Решения, решения. – Я медленно провожу рукой вверх и вниз. – Мы уже вернулись в отель?

– Да. Отвечай на чертов вопрос.

Когда я слишком долго молчу, потому что поглощена поглаживанием его члена, Коннор прижимается губами к моему уху.

– Если ты не можешь решить, то я решу за тебя. Ты получишь мой член. Сзади. Я собираюсь поставить тебя на четвереньки и трахать, пока ты не кончишь, а потом я собираюсь трахать тебя еще немного, пока мы оба не кончим. А потом я собираюсь трахнуть тебя снова.

Я трепещу от его слов и от взгляда, в котором читается такая нужда, как у изголодавшегося животного. Я шепчу: – Да, всё это. И Коннор…

–Что?

– Сделай это грубо.

Наступает напряженная пауза. Он облизывает губы, и его голос становится хриплым.

– Грубость оставляет следы, милая.

Без колебаний я говорю: – Я хочу, чтобы остались твои следы. Хочу, чтобы на моей коже было видно, где были твои руки, где были твои зубы, как я заставляю тебя терять контроль. Я хочу иметь возможность завтра посмотреть в зеркало и увидеть все места, к которым ты прикасался.

На мгновение Коннор закрывает глаза и бормочет: – Можешь ли ты быть еще совершеннее?

Одной рукой он обхватывает мою голову, чтобы я не двигалась, пока он терзает мой рот. Другой рукой сжимает мой твердый сосок через футболку. Когда я извиваюсь от удовольствия, Коннор отпускает мой сосок, запускает руку мне в штаны и сжимает мой набухший клитор.

Всё мое тело вздрагивает. Я задыхаюсь у него во рту. Он смеется мне в губы, тихо и довольно, а затем вводит в меня палец.

Я произношу его имя хриплым от желания голосом. Мои бедра начинают двигаться в такт движениям руки Коннора. Его большой палец начинает ласкать мой клитор, обводя его круг за кругом. Я стону. Мои глаза закрываются. Я выгибаю спину и шире раздвигая ноги для него.

Коннор кусает меня за подбородок. Его горячее дыхание обдувает мою шею. Когда он трется своей щекой о мою, его щетина царапает мою кожу.

– Тебе нравятся мои пальцы, Табби? Тебе нравится мой язык и мой твердый член? Тебе нравится, когда я говорю тебе, как сильно люблю твой рот и твою киску?

Я всхлипываю.

– Да, так и есть, – грубо говорит он. – Потому что ты моя красивая, развратная, дерзкая девочка. А теперь дай мне посмотреть, как ты сосешь мой член, пока я довожу тебя до оргазма, милая.

Я подчиняюсь, не раздумывая, и меняю позу так, чтобы он мог войти в мой рот, пока его волшебные пальцы творят чудеса у меня между ног. Руль упирается мне в плечо, у меня сводит руку, и я свернулась калачиком между сиденьями, но мне всё равно.

Коннор заставляет меня забыть обо всём остальном. Он очищает мой разум от всего мусора. Умом я понимаю, что это всего лишь секс, но это гораздо больше, потому что это Коннор, и он делает всё лучше, просто будучи собой.

– О Боже, принцесса, – шепчет он, глядя на меня сверху вниз, пока я посасываю и глажу его. – Черт возьми, да.

Его член твердый, как камень, у меня во рту, твердый и пульсирующий, и я вся тоже пульсирую. Я чувствую себя зажженной динамитной шашкой, готовой взорваться.

Голова Коннора откидывается на подголовник. Он начинает толкаться в мой рот, постанывая от удовольствия, его рука все еще работает у меня между ног. Я так промокла, что слышу звук, который издают пальцы Коннора, когда трахают меня. Я близка к оргазму, когда слышу звук автомобильной сигнализации.

Коннор стонет.

– У нас компания.

Я выглядываю из-за края окна и вижу пару, выходящую из лифта на парковке. Они направляются к BMW, припаркованному рядом с нами.

Я быстро сажусь и поправляю одежду. Тяжело дыша, Коннор снова натягивает брюки, застегивает молнию и крепко целует меня в губы.

– Наверх, – хрипло говорит он, глядя мне в глаза. – Сейчас.

С бешено колотящимся сердцем я выпрыгиваю из машины. Коннор следует за мной так же быстро. Мы подходим к лифтам, Коннор нажимает на кнопку, и мы стоим там, глядя друг на друга в напряженной тишине, пока не приезжает лифт.

Раздается звонок, двери открываются, Коннор затаскивает меня внутрь. Как только двери закрываются, он притягивает меня к себе. Его губы касаются моей шеи. Он жадно целует меня, и я стону.

– Ты понимаешь, что делаешь со мной? Ты имеешь хоть какое-нибудь представление?

Он шепчет это мне на ухо, прижимая меня к стене лифта, его большое тело, твердое и горячее, прижимается к моему. Я чувствую, как его сердце бьется о грудную клетку, слышу страсть в его голосе, чувствую мужской запах его кожи и задаюсь вопросом, будет ли что-то еще так же хорошо, как это.

Наши губы встречаются. Это совсем не нежно.

Я тяжело дышу. Жажду его. Так сильно хочу его внутри себя, что дрожу. Коннор хватает меня за задницу и прижимается своим тазом к моему. Другой рукой он собирает мои волосы, оборачивает их вокруг своего запястья и удерживает мою голову на месте, пока его язык проникает в мой рот.

Лифт замедляется и останавливается, двери открываются. Я распахиваю глаза и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз этим жадным, обожающим взглядом, как будто не может насытиться мной. Я тоже не могу насытиться им.

– Коннор, – прерывисто произношу я.

– Я знаю. Я тоже это чувствую.

Он целует меня в последний раз, а затем берет за руку и тащит из лифта по коридору. Я следую за ним, чуть не спотыкаясь на бегу. Когда мы подходим к двери, он нащупывает в кармане ключ-карту и ругается, когда я прижимаюсь грудью к его спине и протягиваю руку, чтобы погладить его, напряженного и готового под молнией брюк.

Коннор открывает дверь, затаскивает меня внутрь и прижимает к стене. Дверь захлопывается. Он стягивает с меня футболку через голову и отбрасывает ее в сторону. Затем наклоняется, берет мою грудь в рот и кусает.

Сначала он нежно прикусывает мой сосок, но, когда я стону и выгибаюсь ему навстречу, Коннор прикусывает сильнее, пока не становится больно. Я вскрикиваю, наслаждаясь ощущением его зубов на моей нежной коже, и получаю еще большее удовольствие, когда он нежно проводит языком по тому месту, которое только что укусил.

– Еще? – шепчет он, впиваясь пальцами в мои бедра.

– Еще, – умоляю я. И тут же получаю награду. Он покусывает мой сосок, оставляя жгучие следы, и после каждого укуса нежно проводит языком, так что я погружаюсь в круговорот боли и удовольствия. Я извиваюсь под ним, шепча «да, да, да», пока Коннор переходит к другой моей груди и повторяет процесс. Когда он наконец поднимает голову, обе мои груди горят и блестят от пота, а между ног у меня влажно, как никогда раньше.

Он требует: – Скажи мне, чего ты хочешь.

– Тебя. Всего. Чего угодно. Пожалуйста.

Мои задыхающиеся мольбы заставляют его тихо зарычать от удовольствия.

– Раздевайся. А потом ложись на кровать.

От напряжения в его глазах и голосе у меня учащается пульс. Я быстро сбрасываю оставшуюся одежду. Когда подхожу к кровати и сажусь на край, Коннор качает головой.

– На колени, принцесса, – говорит он хриплым голосом, и у меня срывается дыхание.

Я встаю на четвереньки и смотрю на него через плечо. Он подходит ближе, не сводя с меня глаз. Стягивает футболку через голову и бросает ее на пол.

– Посмотри на эту прекрасную киску, – шепчет он, глядя мне между ног.

Мое лицо вспыхивает. На меня никогда так не смотрели. Я никогда так не демонстрировала себя, и я шокирована тем, насколько мне нравится его пожирающий взгляд, блуждающий по моему обнаженному телу. Я чувствую себя одновременно уязвимой и сильной, что сбивает с толку, возбуждает и вызывает самое сильное привыкание, которое я когда-либо испытывала.

Коннор стоит с краю кровати. Он протягивает руку между моих ног и слегка поглаживает меня, отчего я тихо постанываю. Наши взгляды встречаются. Он говорит: – Лежи смирно и молчи, – а затем медленно вводит палец в мое влажное лоно.

Я прикусываю губу, чтобы не застонать.

Коннор нежно двигает пальцем туда-сюда, пока я не отталкиваюсь от его руки и, закрыв глаза, вцепляюсь в одеяло. Когда он проводит пальцем по моему пульсирующему клитору, я стону.

Он шлепает меня по заднице.

Я подпрыгиваю, задыхаясь.

– Тише, – предупреждает он и возвращается к поглаживанию меня.

Теперь моя задница горит вместе с обеими грудями. Если он шлепнет меня еще раз, думаю, я мгновенно кончу.

Коннор опускается на колени. Его большие руки скользят вверх по тыльной стороне моих бедер. Я чувствую, как его теплый, мягкий язык дразнит складочку между моей киской и бедром, и перестаю дышать.

Его язык ласкает меня, дразня снаружи, пока наконец он не раздвигает мои половые губы большими пальцами и не обхватывает мой клитор губами.

Я вскрикиваю от удовольствия, выгибая спину. Секунду спустя Коннор снова шлепает меня по заднице.

Но при этом не отстраняется. Он уткнулся лицом в мои раздвинутые ноги и ласкает мою киску, одновременно шлепая меня по заднице. Мне кажется, что я сейчас умру от блаженства.

Я сопротивляюсь его поцелуям. Он снова меня шлепает. А я снова стону, и он наносит мне еще один резкий, жгучий удар по ягодицам.